Текст книги "Молодой мир"

– Какой потрясный ковер, – восхитилась Кэти. – Кто был этот человек?

Эрни хмыкнул. Он был занят: расстегивал ей блузку и снимал лифчик. В нем была та грубоватая бездумная прямота, которая нравилась Кэти. И какая-то непредсказуемость.

– Он был архитектором, – наконец ответил он. – У него, была маленькая парусная лодка, и однажды в уик-энд он загрузил ее жратвой, выпивкой и ушел в море. Можно сказать, новый способ сделать это.

– Все-таки дождался уик-энда… Вот что для них типично, – заметила Кэти. Теперь на ней были только трусики, она сняла с Эрни рубашку и прижалась к нему, болтая неизвестно о чем, пока у нее не перехватило дыхание.

Потирая глаза и притворяясь, что другую руку ободрала выросшая на подбородке щетина, Эрни медленно вошел в главную комнату.

– Осторожно – диски! – завопил кто-то из гостей.

Эрни наступил на кучу пластинок и, чтобы не казаться смущенным, раскидал ногами обломки.

– Ну, Эрни, – надулась Кэти.

– Чего тебе? Не нравится мусор? Мало здесь другого мусора?

Мальчики и девочки с пристыженным видом стали запихивать битые бутылки и пластинки под кушетку.

Эрни вдруг рассмеялся:

– Знаете что? Пора мне подыскать себе новый дом. Так давайте покончим с этим и отвалим отсюда.

Они принялись за работу под звуки единственной уцелевшей пластинки. Вначале они взяли все до единой тарелки, чашки и вазы и разбили их на грязном ковре. Потом мальчики стали пробовать свою силу на мебели, сделали дубинки из ножек стульев и методично уничтожили все картины под стеклом.

Шторы оборвали, окна разбили. Из разных обломков навалили кучу посреди главной комнаты и попытались поджечь, но она подымила и погасла.

– Ладно, – сказал Эрни, – уходим. Он убил себя, а мы убили его дом.

Они выбежали на улицу. Вместе с домом самоубийцы Эрни присвоил и его машину. Он сделал повелительный жест Чарли, у которого на руке висела одна из самых красивых девочек:

– На заднее сиденье.

Сам с Кэти сел впереди.

Девушку Чарли высадили у ее дома, а остальные поехали дальше, в квартиру Кэти. Там все казалось чистым, тесным и маленьким по сравнению с домом, который они недавно оставили.

– Мамаша, наверное, пошла добывать продукты, – сказала Кэти. – Но у нас еще есть несколько пакетиков чая. Я приготовлю. – Она пошла в кухню и на плите увидела записку.

«Дорогая Кэти!

Вот уж не думала, что буду писать тебе это письмо. Даже после того, как твой отец сделал это, я думала – ну что ж, бывало и похуже. И еще я думала, что у тебя есть только я.

А сейчас я вижу, что уже не нужна тебе, и, Кэти, я так устала, ты не знаешь, как я устала. Надеюсь, что у тебя никогда так не будет.

В чем-то ты старше меня, Кэти, и это еще одна причина, почему я не хочу продолжать. Я знаю, что ты и без меня справишься.

Я ухожу подальше, чтобы сделать это, так что тебе не будет никакого беспокойства, дорогая. Жаль только, что я не увижу внуков, но, может, у тебя и не будет детей. Я хочу сказать, жизнь пошла такая, что девушку нельзя осуждать, если она рожать откажется. Еще я хотела сказать тебе, что родила я тебя очень легко, мне приятно было. Если и была боль, я ее не помню.

У меня есть одна из этих «легких» таблеток от знакомого твоего отца – я ничего не почувствую. Прощай, Кэти. Твоя старая мама.

P.S. Я бы не сделала это, если бы не чувствовала себя такой усталой».

К этому времени закипела вода, Кэти сделала чай и подала его остальным. И только потом показала письмо.

– Найди себе другое место, – посоветовал Эрни. – Мы поможем.

– Да, – присоединился Чарли. – Иначе ты будешь тут сидеть и киснуть. Или полиция в приют отправит.

– Премного благодарна за участие, – пробормотала Кэти, думая о том, что Эрни сказал: «Найди себе другое место», а не предложил жить с ним.

– Я уложу свою одежду, и поедем искать мне дом, – объявила она.

– Не будем себя обманывать, Алф, – сказал редактор. – Вас и ваши дурацкие Центры помощи премьер-министр назвал «единственной объединяющей и вселяющей надежду силой в стране». Он выразился таким образом, Алф, при архиепископе, правлении Контрольной комиссии и прочих, кто занимается Кризисом. Не думаю, что это им понравилось. Но дело в том, Алф, что они хотят с вами встретиться.

– Какие цифры в газетах?

– Вот к этому я и веду. Так много всего скрывалось, столько гражданских служащих покончило с собой, что уже никто не знает, что происходит в действительности. Мы сорвались в пропасть, если хотите знать.

– Но вы же не знаете и половины того, что делается в моих Центрах помощи. Я вам не рассказывал, потому что напечатать это все равно нельзя. Так вот, вам я могу сказать. Некоторые даже встают на колени и молятся: «Алф, спасите нас!» – и еще многое другое.

– Об этом лучше не говорить архиепископу.

– Он знает.

Черный «ягуар» Алфа с наклеенным на ветровое стекло желтым символом Контрольной комиссии – эта наклейка была универсальным пропуском – пробивался по грудам мусора. Время от времени бульдозеры Чрезвычайной службы сгребали мусор с главных дорог и тут же сжигали весь этот хлам.

Уайтхолл, разумеется, держали в чистоте. Алф с хрустом преодолел последние футы толстого ковра из картонных стаканчиков от мороженого, газет и пустых сигаретных пачек, устилающего Стрэнд, и прибавил скорость, объезжая площадь.

Очевидно, его ждали – двое специальных полицейских Контрольной комиссии выступили вперед и проводили его в здание.

В совещании принимали участие уцелевшие «шишки» из средств массовой информации, три популярных спортивных героя, двое известных ведущих телепрограмм, крупные гражданские служащие. Раньше, до Кризиса, Алф Сосед в такое общество никогда бы не попал. «Вот и я стал фигурой, но только тогда, когда все полетело к чертям, – с горечью подумал он. – Такова жизнь».

Подали «херес» и бисквиты – тех сортов, которые исчезли уже и с черного рынка. Все расселись за большим столом, крышка которого была обтянута кожей.

Председатель тем временем объяснял:

– …И вот министр подумал, что такая полуофициальная группа, как наша, могла бы быть полезной косвенным образом и самому министру. На чисто консультативной основе, конечно, относительно путей и средств «борьбы с гнилью», как говорят у нас в департаменте…

Алф смутно осознавал, что часть этого представления разыгрывается лично для него. Остальные, кто находился здесь, называли друг друга просто по имени и были на один лишь невидимый ранг ниже тех, кто управлял страной. А он – новичок, в котором нуждаются.

Неожиданно в голосе председателя появилось волнение.

– …Самое прискорбное в тенденции то, что самоубийство совершает все большее количество молодых людей, – он назвал соответствующие цифры. – Правда, самых молодых среди них нет совсем… Хотя… все труднее получать надежные цифры, так как очень многие в Контрольной комиссии, несмотря на недавнее значительное увеличение окладов, увольняются после нескольких недель работы.

После небольшой паузы круглолицый человек лет пятидесяти, директор независимого канала телевидения, сказал:

– Очень хорошо, что тинейджеры этого не делают. Да, я считаю, что на этот стержень можно насадить всю пропагандистскую кампанию. Передавать что-нибудь веселенькое, побольше секса. Нужно показать жизнь привлекательной, она ведь и в самом деле такая.

Когда председатель предоставил слово Алфу, он высказался:

– А знаете, вот о чем я думал, слушая вас всех… не слишком ли много времени уделяется тем, кто сделал это? Может быть, целесообразнее было бы разобраться в тех, кто этого не сделал? Надо понять, что позволяет им жить. Мы уже провели анализ в главной конторе, вопросники прислали мои Центры помощи.

Алф раздал присутствующим несколько документов. После этого было решено оказывать Центрам помощи Алфа еще большую полуофициальную помощь. Алфа попросили подготовить доклад об отношении молодых людей к его Центрам помощи.

В его кабинете личный помощник пережевывал кучу телетайпных лент и телеграмм.

– Что-нибудь новое? – спросил Алф.

– Кое-что, пожалуй, есть. Вот. Впервые слышу о том, чтобы это делали вместе. В маленькой деревушке это делали группой. В каком-то рыбацком поселке приходский совет досрочно закончил свою встречу и в полном составе утопился. Будем печатать? Можно запросить фотографии; насколько я знаю, там жены плачут на берегу. Запросить фото?

– Дай-ка мне минутку подумать.

– Думать – это для вас что-то новенькое, – пробормотал личный помощник Алфа и вернулся к работе.

Алф Сосед принялся искать в своих досье подробности тех случаев, которые он расследовал еще до того, как было официально признано существование Кризиса. У него было смутное воспоминание о каком-то эпизоде, когда одна симпатичная девочка не захотела лезть в машину… Как звали того самика, что потом сделал это? (Уничижительное слово «самик» для обозначения самоубийц было придумано рекламной фирмой специально для Контрольной комиссии. Слово прижилось, но, конечно, самоубийств от этого не стало меньше.)

И вот он наткнулся на имя Билли Оливер – учитель, 53. Окно на работе. Контакт – Теллен, местный журналист. Имелась пометка карандашом: «Тоже сделал это. Сообщили дети». Дальше шел телефонный номер и два адреса.

Два грузовика трупной службы, подбиравшей самиков, сделавших это на улицах, неслись ему навстречу не по своей стороне дороги, и Алф, быстро отвернув в сторону, высунулся из окошка и обругал водителей. Дальше, до самого пригорода, дорога была пустой.

Алф узнал район и угол станции подземки, где когда-то его встретил репортеришка из местного листка. И он решил поездить по окрестностям. Высокие жилые дома грязно-лимонного и сливового цвета выделялись на фоне странного темно-сиреневого неба. Пустые улицы были забиты переполненными мусорными ящиками, везде – следы костров. Ржавели брошенные машины…

На одну из таких машин и налетел Алф, когда ветром ему бросило старую газету на ветровое стекло. Он не пострадал, однако машину стукнуло порядочно.

Хотя вокруг никого не было видно, Алф, выйдя из машины, картинно покачал головой и сказал вслух:

– Боже мой, что же будет дальше?

Фары машины были разбиты, весь передок смят, но он считал, что автомобиль еще сможет двигаться.

Вся улица была тихой и пустынной. Но вот несколько фигурок вывернули из-за угла и медленно направились к нему. Алф быстро сел за руль и завел двигатель. Машина замурлыкала, как обычно, и… пошла назад. Тут оказалось, что руль заклинило, и он не двигался ни на дюйм. Алф еще раз крутанул рулевое колесо, и кисть правой руки, мокрая от пота, соскользнула. Автоматически, чтобы сохранить равновесие, нога пошла вперед и чуть надавила на акселератор. Идя по дуге, машина опять ударилась в тот же старый брошенный автомобиль, но уже задним бампером. Алф похолодел. Уголком глаза он наблюдал за группой подростков, которые уже показывали на него пальцами и переговаривались.

Он вышел из машины. Несколько тинейджеров – четыре мальчика и три девочки – остановились неподалеку и молча смотрели на него.

– Ехай дальше, дядя, – крикнул один из мальчиков. – Давай кругами и кругами: у тебя это здорово получается.

Алф наклонился, притворяясь, что изучает переднюю ось. Он ничего там не видел, кроме забрызганного грязью металла. Когда он распрямился, ребята по-прежнему просто смотрели на него. Одно-два лица показались ему смутно знакомыми.

– Это Алф Сосед, – обронила вдруг одна из девочек.

– Совершенно верно, дети, – оживленно заговорил Алф. – Я – Алф Сосед, и вы меня знаете по телевизору.

– Слишком хорошо.

– Ну, тогда как насчет того, чтобы помочь мне? Мне нужна другая машина, которая еще на ходу. А за этой я пришлю позже.

– Ни шанса.

Казалось, ребята чего-то ждали – что-то должно было случиться. Зная, что все это бесполезно, и отчасти надеясь на чудо, Алф сел в машину и завел ее. Машина рывком описала новую дугу и воткнулась смятой кормой в стену ржавеющих автомобилей. Алф истерически разрыдался. А рядом заходились хохотом семеро подростков.

Алф, весь вне себя от раздражения, начал осыпать их ругательствами. Он опять вышел из машины и подошел к веселящимся девочкам и мальчикам.

– Я приехал сюда только для того, – продолжал Алф, – чтобы помочь всем. Я хотел спросить, чем смогли бы помочь вы, молодые. Вы – те самые, кого я искал. – Вспомнив о своей миссии, он взял себя в руки и стал рассказывать о статистике, намекать на полученную секретную информацию. Подростки молча и безучастно смотрели на него.

– Ну, может, устроим встречу, ребята? У меня много идей для сценариев. Мы бы посидели, поговорили, может, и поспорили бы немного… А потом бы вы рассказали о причинах, по которым не надо делать это, а…

– О каких причинах? – спросил самый высокий и самый хорошо одетый из парней.

– Ладно. Пока хотя бы помогите мне найти машину, – сказал Алф.

Никто не шелохнулся.

Тогда Алф повернулся к своему «ягуару», опять сел за руль, включил двигатель. И… снова полетел по сумасшедшей дуге. Алф полностью потерял контроль над собой.

…Из-за угла вынырнул грузовик трупной службы, реквизированный у прачечной. На ветровом стекле еще осталась реклама: «Качество и сервис». Водитель был пьян, и грузовик шел зигзагами. Алф же едва управлял своей машиной. И тут ему на ветровое стекло упал еще один газетный лист – мусора в воздухе носилось великое множество. Алф выругался, нажимая на тормоза. Когда грузовик врезался в него, передняя часть машины, казалось, взорвалась. Яркие брызги стекла взметнулись в воздух, а газета теперь прилипла к лицу.

Алф сорвал газету с лица, и в глаза бросился знакомый шрифт. Это была одна из его давних забытых статей:

«Нужно ли шлепать девочек-тинейджеров? Кто говорит – да, кто говорит – нет. А вы что думаете, приятели?»

Он попробовал шевельнуть ногой и с недоумением уставился вниз, ему показалось, что ног нет. Но они там были… При столкновении, должно быть, образовалась дыра в крыше, потому что через нее падал дождь, странный тяжелый красный дождь, размачивая газетную бумагу, пропитывая пиджак и рубашку. Дети подбежали к нему, стали заглядывать в окно.

– Теперь мы никогда не решим спор. Уже не докажешь, собирался ли он сделать это или нет.

– Собирался, точно собирался.

– Теперь не докажешь.

А какая разница?

Национальный Совет Бинго принял на себя все оставшиеся финансы обанкротившихся страховых компаний. Расположившись в здании бывшего Английского банка, НАЦБИНСО регулировал вопросы бартерного обмена. И не потребовалось формальной отмены фунта стерлингов.

Залы Бинго стали центром экономической жизни, а также местом встречи молодых и еще живых старых.

Процедура обмена отчасти напоминала игру в лото, где ставками служили обычно два яйца или сигарета, а лучшими призами сейчас, когда с электричеством становилось все хуже, – бензин, консервы, запчасти к машинам и лекарства.

Теперь девушки больше боялись беременности, чем когда-либо в истории. Эрни высказался по этому поводу очень точно, когда он, Кэти, Чарли Берроуз и последняя девушка Чарли, Эстелла, пухленькая блондинка, шли однажды к рыночной зоне вблизи зала Бинго.

– Девушка, которая сейчас заработает брюхо, не может остаться со своим гангом, во всяком случае, в нашем. Она уже не годится для драки или налета: может только сидеть и готовить пищу… А потом у нас появится лишний рот, который нужно кормить. И этот рот ничего гангу не приносит – вы меня понимаете?

– Говорят, есть настоящий студент-медик, который делает аборты. Почти как раньше, когда оперировали врачи старых. Но для того, чтобы студент занялся тобой, нужно поручительство охранника НАЦБИНСО, – хихикнула Кэти. – Это все равно, что показывать брачное свидетельство в старые времена. А я бы с охранником не пошла, даже ради этого. – Она улыбнулась Эрни, показывая, что вопрос о ребенке никогда не возникнет.

Они подошли к зданию, где располагался зал Бинго. До его открытия оставался еще час. И уличные торговцы, все моложе двадцати лет, оглашали свои товары и цены:

– Говядина, говядина, беру бензин! Имбирные пряники на яйца, два за полдюжины!

У Кэти было полгаллона бензина в маленьких фляжках из-под бренди, который она хотела обменять на нейлоновые чулки. Цена опять поднялась. Новых-то не делали.

– Вот эти – последние, что ты увидишь на здешнем рынке, – сказал торговец. – Когда мой запас кончится – все!

– Найду, – заявила Кэти с достоинством партнерши главаря ганга.

– Когда найдешь, обязательно скажи мне.

Она уже собиралась платить, когда подошел Эрни. Он наблюдал, как Кэти отдает бензин.

– Дай ей еще две пары, – вдруг сказал Эрни. Глаза его уперлись в землю, под прилавок.

– Вот уж никак, приятель, – торговец отбросил локон черных волос, моргнув хитрым глазом и расправляя плечи. – С какой стати? Ты слышал, что я сказал молодой даме. Их совсем мало, а скоро совсем не будет.

– Еще две пары – или потеряешь все.

– Вы только посмотрите, кто это говорит!

– Ну, ладно! – Эрни нырнул под прилавок. Спустя мгновение торговец грохнулся на спину, как будто у него подкосились ноги. Это Эрни схватил его за лодыжки.

Подбежал отряд охраны торговцев, воздух наполнили крики и треск опрокидываемых прилавков.

Один из охранников протолкался к их прилавку, отпихнул его в сторону и уже собирался ударить Эрни дубинкой по голове, но Кэти схватила его за руку. И тут она очень удивилась: без малейшего колебания парень обрушил дубинку на ее голову. Кэти ожидала каких-нибудь слов вроде: «А ты чего лезешь сюда!» – или еще что-то подобное. В следующую секунду ей стало плохо до тошноты, а воздух, казалось, превратился в вату. Как будто издалека она различала слова Чарли Берроуза:

– Идем, Кэти. Старайся идти. Старайся. Еще немного.

Они добрались до цементных ступенек зала Бинго. Рядом был Чарли.

– Спасибо, – прошептала она. – Спасибо.

Драка теперь шла по всей территории рынка.

Чарли неторопливо пошел вниз по ступенькам; ему, совершенно очевидно, было скучно, он шел выполнять свой долг. И по какой-то непонятной причине Кэти позвала:

– Чарли, вернись!

Он обернулся:

– Но ты ведь уже в порядке, разве нет?

– Я хочу сказать, все это кончится через минуту, наши ребята побеждают, – запинаясь, проговорила Кэти.

Он посмотрел на нее, как бы говоря: «При чем тут это?» – и ушел.

Кэти сидела и наблюдала, как летают в воздухе обломки прилавков. Ее ганг побеждал. Еще слышались вопли и ругательства, но бой уже стихал, и вскоре Эрни смог посмотреть в ее сторону и махнул рукой. Улеглась поднятая бойцами пыль. Эрни, захватив шею какого-то парня в сгиб локтя, тащил его к Кэти. Каждые несколько шагов он останавливался и, ухмыляясь, бил пленного в лицо кулаком, блестевшим от крови.

Эрни добрался до ступеней, и пленный рухнул к его ногам. Кэти спустилась вниз.

– Вот он, Кэт. Это он тебя ударил, – Эрни пнул лежавшего парня без особой злобы, даже не взглянув на него.

– Да отпусти ты его, – взмолилась Кэти. – Хватит на сегодня драк.

– Что ты понимаешь? – громко сказал Эрни, еще раз легонько пнув парня. – Он ударил тебя, а ты – моя девушка, ясно? Нельзя, чтобы говорили, будто у главаря ганга с улицы Сили побили девушку, а он отпустил этого человека.

Подошел Чарли, потирая ссадину на руке.

– Ну как ты, Кэти? – спросил он.

Она улыбнулась ему:

– Все о'кэй. – А сама подумала: «Эрни об этом даже не спросил».

Тут подъехали четыре грузовика и две сопровождающие машины. Из грузовиков выскочили стройные молодые люди в красивых кителях с чрезмерно широкими плечами. У них были старые армейские винтовки, с ремней свисали дубинки с шипами. Они встали спинами к грузовикам, лицами к толпе.

Их брюки из пластика, напоминавшего змеиную кожу, переливались на осеннем солнце.

Начали разгружать призы.

Они отдали немного нейлона за вход и вошли в зал Бинго. Ставками номинально служили яйца, но всем раздавали списки бартерных эквивалентов. Начался розыгрыш. Все механические и электронные приспособления для игры в бинго давно испортились, и сейчас просто висела огромная шахматная доска с крючками, на которых картонные листки закрывали названный номер.

Все в зале сидели и наблюдали за пустым ритуалом выкликания номеров и проверкой карточек. Главные призы представляли собой продукты питания или одежду.

Эрни все это время молчал. И вдруг взорвался:

– В этом розыгрыше была какая-то мухлевка! Некоторые из постоянных посетителей уходили за сцену, показывали какие-то карточки и получали белый конверт.

– Комиссионные.

– Что может лежать в конверте? Ты просто живешь в прошлом, мальчик Чарли!

– Я не имею в виду наличные. Может быть, какое-то обязательство от НАЦБИНСО…

Мужчина средних лет, с робким, серым лицом вышел из зала. Он осторожно обошел труп парня, которого убил Эрни, и посмотрел по сторонам, как бы говоря: «Где же трупная машина?», потом суетливо засунул белый пакетик в карман и нервно огладил пиджак.

– Эй, старикан, куда направляешься? – окликнул его выходящий из зала Эрни.

– Оставь его в покое, – поморщилась Кэти.

– А что там у тебя в пиджаке, старикан? – не унимался Эрни.

Серолицый мужчина слабо улыбнулся ему и торопливо зашагал по улице. Мальчики стали догонять мужчину. Эрни пихнул его раскрытой ладонью, и мужчина, пятясь, наткнулся на другого парня из ганга, а тот, в свою очередь, бросил его прямо на Эрни.

– Ты что толкаешься? – притворно возмутился вожак ганга.

– Извините, я не хотел, вы понимаете, что я не хотел… – Мужчина говорил плаксивым, жалобным голосом.

– Тогда почему ты не сделал это? – очень серьезно спросил его Эрни.

Маленький серый человечек вдруг распрямился и, хотя продолжал дрожать, сказал достаточно твердым голосом:

– Вот вы и сделайте это со мной, если такие храбрые. Вас тут достаточно много… – Последовала неловкая пауза. – Я знаю, что тебя грызет, сынок, – быстро заговорил мужчина внезапно крепким голосом. – Твои родители сделали это, и тебе хочется мстить за них. Так вот, лучше бы ты больше уважал их, пока они были живы.

– Вот как… – фыркнул Эрни. – Теперь выясняется, что мы во всем виноваты.

– Я этого не говорил. Я просто объяснял, почему ты себя так ведешь. Почему вы все так живете. Вы привыкли рисоваться перед людьми старше себя. Теперь таких почти не осталось, и вы не знаете, что делать. Что ж, придется вам немного повзрослеть, сынок. – Старик остановился перевести дыхание, и боевой дух сразу выветрился из него.

– Продолжай, – сказал Чарли. – Мы слушаем.

– Не обижайтесь, ребята. Вы – хорошие ребята, правда, я знаю. Как насчет того, чтобы отпустить меня? Вы уже позабавились…

Стало очень тихо. Маленький человечек, помаргивая, улыбался им. Он казался еще меньше, чем несколько минут назад.

Вдруг заговорила Кэти:

– Вы первый из стариков, кто пытался хоть что-то сказать нам об этом, кто был хоть немного смелым. А теперь вы опять стали как все остальные. Продолжайте… Расскажите нам, что собирались рассказать. Не бойтесь. – Она протянула руку к Эрни, как бы показывая, что при необходимости сможет его усмирить.

– Да, верно, – закивал человечек. – Не надо обижаться… Я немного вспылил, но ведь я никого не обидел, да, ребята?

– Что это за игру вы тут вдвоем затеяли? – прорычал Эрни. – Ты же знаешь, Кэти, какие они все!

Кэти молчала, а Чарли пожал плечами, признавая ошибку. В отместку он пихнул человечка и спросил:

– Что они тебе там дали в белом конверте? Ты спрятал конверт в этот карман.

– Ничего… – притворился удивленным человечек. – Ничего такого, что могло бы вас заинтересовать, молодые джентльмены.

Без слов ему распахнули пиджак, оборвав две пуговицы. Эрни держал ему руки за спиной, а Чарли вытащил конверт из внутреннего кармана.

Все сдвинулись в кучку, и Чарли вскрыл конверт. На ладонь ему выпали две белые таблетки.

– «Легкие» таблетки, – воскликнул он. – И вся эта возня из-за двух «легких» таблеток.

– Их теперь очень мало. Наверное, НАЦБИНСО собрал все остатки и раздает их регулярным игрокам. А таблетки можно менять на консервы, бензин, что угодно.

– Может, они сами ими пользуются. Тогда залы Бинго сами убивают своих клиентов…

Эрни вдруг забрал таблетки у Чарли.

– Вот, – сказал он, протягивая их маленькому человечку. – Теперь проваливай.

– Спасибо, парень, я же говорил, что ты хороший мальчик, – старик чуть не кланялся, поворачиваясь, чтобы отбежать подальше.

Ганг медленно пошел назад. Парни были усталые после драки, девушки отчего-то печальные.

Старик долго смотрел им вслед. Когда они скрылись из виду, он поднес ладонь ко рту и проглотил таблетки.

Выцветшие печати Контрольной комиссии, предназначенные первоначально для отпугивания воров – до появления родственников или вмешательства местных властей, – теперь просто говорили о том, что место свободно. Они быстро нашли квартиру, притащили пиво и консервы из тайника, известного только главным в ганге с улицы Сили, и устроили вечеринку.

Атмосфера была невеселая. Кэти помешивала консервированные бобы и сосиски в большом блюде, подвешенном над электрическим обогревателем. Поставив первый диск, мальчики открывали бутылки с пивом. Эти вечеринки, которые обычно растягивались на всю ночь, давно приелись: походили одна на одну и различались только ссорами и сменой партнеров.

– Скучно, – сказала Кэти Эстелле.

Кое-кто из мальчиков уже начал принюхиваться к пище.

– Ждите, – сухо заметила Кэти.

– Кэти говорит, сегодня скучновато, потому что тот старый тип настроение испортил, – объявила Эстелла.

– Нет, нет, нет, – помотал головой Эрни. – Просто мы голодные.

Лампы порой мигали, а диск начал подвывать, но потом все выровнялось.

– Эти охранники НАЦБИНСО шикарно выглядят, – бестактно прощебетала Эстелла.

– Не такие уж они молодцы, – сказал Эрни. – Просто у них есть винтовки.

– Я слышал, что у них много чего есть в Уиндзорском замке, – подхватил Чарли. – Пушки, много снарядов и патронов, запас бензина. Это сейчас главный арсенал НАЦБИНСО в районе Лондона.

– Уиндзор, – прошипел Эрни, оскаливая зубы. – Уиндзор. – Он передернул плечами: – Когда-нибудь я разберу это место по камешку и покончу с мерзавцами, которые нас избили. Верно, Чарли?

Чарли только кивнул, а Эстелла имела неосторожность ляпнуть:

– Да куда вам! У вас же совсем маленький ганг! А там даже танки есть. Один из тамошних, с которым я провела ночь, мне рассказывал.

– Заткни свою дурацкую пасть! – рявкнул Эрни.

– Ты слышал, что он мне сказал? – Эстелла с воплем обернулась к Чарли.

Тот никак на нее не среагировал, а повернулся к Эрни и задумчиво кивнул:

– Придется все хорошо спланировать. Сначала изучить, что там делается.

– Лучше бы нам об этом забыть, – посоветовала Кэти.

– Забыть, забыть… Старики и начали умирать отчасти потому, что привыкли легко сдаваться.

– Я не это имела в виду. Ты же знаешь.

– Но ты так сказала.

Чтобы разрядить обстановку, Кэти сказала:

– Ты говоришь, что старики начали умирать отчасти потому, что привыкли легко сдаваться. Тот старикан, которого мы сегодня видели, он же для всех них типичный. Какие могут быть еще причины?

Эрни хорошо умел драться, но в подобных диспутах пасовал.

– Они были такие умные, – выпалил вдруг Чарли. – Они были такие умные в придумывании ответов.

Что бы ни случилось, у них на все был готов ответ: якобы они все об этом знают, все это уже было раньше. И им ничего не оставалось, кроме как гоняться за вещами. Такими вещами, которыми можно было бы похвастаться перед другими. Машина больше, чем у других, дом больше, чем у других; обязательно кинопроектор, чтобы показывать друг другу фильмы об отпуске на море. Хорошо еще они стали делать это. Иначе от скуки они устроили бы еще одну войну, может быть, даже с водородной бомбой. Вспомните, сколько было шума на военную тему – кинофильмы, парады, знамена, ТВ. Похвалялись тем, какими храбрыми они были когда-то, когда жили «в добром старом времени». А когда мы не хотели сидеть и аплодировать им, они говорили, что с нами что-то не в порядке. Чтобы ни о чем не думать, они молились Богу, пили пиво и смотрели варьете по ТВ. Они убили своего Бога в последних двух мировых войнах и в концентрационных лагерях. Но даже такие записные кретины, как они, уже не могли верить в Любящего Отца после этих войн, так что им ничего не осталось… понимаете? Когда мы отказались аплодировать им, они посмотрели на себя и то, что они увидели, заставило их делать это… – Он помолчал, откинул волосы, упавшие на глаза.

Все молчали.

– Их оставила надежда, – просто сказала Эстелла. И хихикнула: – Однако пока есть жизнь, есть надежда, а пока есть надежда, есть жизнь, да, Чарли?

И это сняло напряжение.

– Ну, мы-то совсем другие, – отметила Эстелла. – Это старичье убивало друг друга на войне и… везде. Что за люди, подумать только. Но теперь мы от них избавились, и все теперь – наше.

– То, что осталось, ты хочешь сказать, – заметил Эрни.

Больше разговоров не было, все пошли танцевать. Стало жарко, и открыли окна. Время от времени какая-нибудь пара останавливалась, задыхаясь, у подоконника и выглядывала наружу – стояли обнявшись, бедро к бедру, и смотрели.

Вдруг пропало электричество, проигрыватель захрипел и умолк.

Эрни завопил в голос, требуя электричества и угрожая, что в противном случае пойдет на электростанцию и перебьет все старичье. На его крики пришли другие.

– Слушай, Эрни, – сообщил один из мальчиков. – Погасли все огни. Мы были на крыше, когда ты… когда это произошло, и все огни Лондона погасли сразу. Не только в этом районе.

Эрни упал на пол. Он хрипло зарычал:

– Старые, пусть они гниют в аду, в аду, в аду…

Кэти встала рядом с ним на колени.

– Уйдите, – попросила она. – Уйдите. Оставьте нас.

Подростки повиновались.

– Не думаю, что огни когда-нибудь зажгутся вновь, – сказал мальчик, сообщивший о погасших огнях Лондона.