Текст книги "Рысь"
Автор книги: Урс Маннхарт
Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Если не считать нынешних блужданий, ему уже довольно хорошо удавалось определять местоположение хищника – с точностью до гектара. Ему везло: он уже воочию видел трех рысей. Эти моменты настолько впечатляли его на фоне обычного равнодушия, что искупали долгие часы за рулем с окоченевшими руками и ногами, когда он колесил по бесконечно извивающимся долинам, между заснеженными или влажными, уныло-серыми скалами, и не слышал ничего, кроме потрескиванья приемника.
Возможно, он выкладывался на этой работе так, как никогда раньше, потому что был один на один с самим собой. Отдыхать он себе позволял, лишь когда заканчивал одну пеленгацию и ясно понимал, что на следующую ему не хватит времени. По пути в Вайсенбах он как правило настраивал приемник на новый канал. И однажды поймал таким образом сигналы еще одной рыси. Им овладело непонятное волнение и, удивляясь своему честолюбию, он в конце дня отправился в очередное странствие, закончившееся безрезультатно, поскольку в наступающих сумерках рысь покинула свое дневное лежбище и с такой скоростью поспешила на охоту или к уже убитой жертве, что точная пеленгация была невозможна.
Но сегодня о второй рыси и речи быть не могло, сегодня ему не удавалось отыскать и первой. Четвертый час был уже на исходе. Лену стало обидно, что ему достался Тито, в то время как Скафиди получил Зико и Сабу, которые наверняка находились поблизости от удобного для пеленгаций Штокхорна и предавались зову природы на какой-нибудь солнечной полянке. В дурном настроении Лен выехал из Энгстлигентальской долины и направился обратно в Вайсенбах.
С бо́льшим удовольствием он поехал бы в Берн. В Вайсенбахе не было ничего, кроме двенадцати крестьянских домов, из окон которых высовывалось то одно, то другое лицо, когда зоологи с длинными антеннами на крышах проезжали по деревенским улицам, настолько узким и извивающимся вдоль фасадов, что две машины могли разъехаться лишь в двух определенных местах, а на каждом втором доме пришлось вешать круглые зеркала. Еще в этой деревне была «Лошадка», тускло освещенная, обставленная темной мебелью пивная, в которую зоологов не тянуло даже после самых изматывающих будней. Рядом с «Лошадкой» располагалась сиротливая железнодорожная станция, где поезда останавливались по требованию. Взвивая снежный шлейф, проносились мимо составы и заставляли мерцать неоновое освещение телефонной будки. Рядом с будкой стояла скамья – достижение Общества благоустройства. Иногда по выходным Лен дожидался на ней поезда, уносившего его в Берн, где он в одиночестве бродил по улочкам или встречался с друзьями.
Среди недели Лен выбирался из Альп, из этих тисков Зимментальской долины, только по четвергам, и то – лишь когда вечером ехал вместе со Штальдером, Геллертом и Скафиди послушать доклад о рысях в университете. На доклады всегда приходило много народа: с рысями хотело работать огромное количество студентов и уже дипломированных зоологов, хотели урвать кусок от делившегося там пирога, искали ту научную нишу, которую еще не заняли другие.
Это было очевидно: на Геллерта и Штальдера в лекционном зале смотрели с завистью и восхищением. Все их знали, все хотели поговорить о рысях, порасспросить, как сейчас обстоят дела в Оберланде. Завидовали же им, потому что обоим удалось осуществить мечту: работать непосредственно с дикими кошками.
После доклада, в поезде на Вайсенбах, все обычно пребывали в изнеможении и устало молчали. Один только Штальдер возбужденно выявлял недостатки только что услышанной речи, хотя никто с ним особо не спорил.
Для Лена оставалось загадкой, чем Штальдер и Геллерт занимались целыми днями, когда не сидели на докладах и не пеленговали. Он только знал, что Геллерт изучает динамику роста популяции и ее связь со средой обитания. А еще недавно Геллерт начал почитывать книжки Штальдера по анестезии и тренироваться усыплять рысей шприцем и духовой трубкой. Мишенью служила диванная подушка.
Терпение Геллерта казалось Лену неистощимым. Он ему очень импонировал. Лен переживал за Геллерта, поскольку у того явно не было никакой личной жизни. Лен и Скафиди недавно пришли к выводу, что надо оснастить передатчиками несколько хорошеньких женщин, чтобы Геллерт вспомнил, что, кроме рысей, есть еще и другие привлекательные особи.
А вот со Штальдером у Лена по-прежнему оставались натянутые отношения. Хотя он успел удостоверился, что со Штальдером все в порядке. Похоже, у того даже была жена, только от нее не было ни слуху ни духу. Лен не удивился бы, если б Штальдер оказался с ней так же холоден, как со всеми на станции. Никто никогда не знал, в каком он сейчас настроении, о чем думает. Лен всегда предполагал, что о чем-то научном. От Геллерта Лен знал, что два года назад Штальдер защитил диплом и теперь нарабатывает материалы, чтобы зарекомендовать себя в научной среде. Специализировался он на предации – отношениях между хищником и жертвой.
Поскольку днем рыси держались от своих жертв подальше, Штальдер частенько дежурил в лесу по ночам, на расстоянии одного-двух часов езды от Вайсенбаха, и пеленговал. В два часа ночи он заявлялся домой и, проспав пять часов, снова отправлялся в путь, чтобы отыскать жертву, сфотографировать ее и заполнить бланк.
Эта хлопотливая работа казалась Лену малопродуктивной. Трудолюбие Штальдера Лен объяснял лишь существованием некой научной ниши, которую тот, судя по всему, надеялся занять на июньском конгрессе в Копенгагене.
Возвращаясь к таким энтузиастам без каких-либо новостей о Тито и ожидая услышать рассказ Скафиди о сегодняшней трех– или четырехточечной пеленгации, Лен чувствовал себя весьма паршиво. У Скафиди для прохождения альтернативной службы в проекте были совсем другие мотивы. Скафиди был не только доморощенным экспертом по лавинам и сыроваром-любителем, но и страстным горнолыжником, который без зазрения совести прокладывал маршруты так, чтобы после пеленгаций можно было спуститься с красивого склона. Для Скафиди эта служба представлялась курортным отдыхом.
Если в свободные от работы дни Скафиди не навещал базельских друзей и не отправлялся кататься на лыжах, то он занимался тем, чего остальные трое никак не могли взять в толк: посреди Бернского Оберланда, где на каждом шагу можно было раздобыть высококачественный альпийский сыр с любыми пряностями, Скафиди тщился изготовить свой собственный. Он то и дело привозил на станцию натуральный йогурт, зачерпывал ложку и с помощью шприца и блюдечка добывал оттуда бактерии, от которых ему, по его собственному выражению, требовалось «посредничество». Парное молоко он брал у Цуллигеров. Небольшой кусочек сычуга[11]11
Сычуг – часть желудка жвачных. В сычуге телят, питающихся молоком, вырабатывается реннин – пищеварительный сычужный фермент, расщепляющий пептиды. Выделенный из сычугов молодых телят и ягнят, этот фермент используется при изготовлении сыра. (Прим. ред.)
[Закрыть], необходимый для ферментации, давал ему Оскар Боненблуст, водитель молоковоза. Поступив на работу в «Swiss Dairy Food», Боненблуст перестал делать собственный сыр на старой сыродельне. А просто отвозил молоко вайсенбахских крестьян в Больтиген. При этом он не гнушался отливать немного молока себе и по собственному рецепту готовить сыр для друзей и знакомых. После высоконаучной беседы с опытным сыроделом Скафиди всякий раз возвращался на станцию с жаждой действий и кусочком сычуга. По северо-итальянскому рецепту смешивал молоко, бактерии и сычуг в некую массу, из которой, к удивлению окружающих, получался-таки сыр. На вопросы сожителей о том, например, получится ли в этот раз твердый или мягкий сыр, Скафиди отвечал заумными химическими терминами, которые, похоже, не имели ничего общего с традиционным сыроделием и оставляли еще больше вопросов. Свежие заготовки в самом начале процесса ферментации Скафиди ни за что не оставлял в комнате, а выносил на лестницу, поближе к морозилке, рядом с которой, по его мнению, и было единственное во всем доме место с более-менее постоянной температурой. Штальдер и Геллерт поначалу этому противились. Поскольку были рады уже тому, что Цуллигеры позволили им хранить в морозильной камере задранных косуль и серн, а также хорошо упакованный и подписанный рысий кал. Они не хотели досаждать хозяевам еще и запахом ферментирующегося сыра. Однако госпожа Цуллигер сказала, что этот запах нисколько ее не беспокоит. Поэтому довольный Скафиди оставлял свои заготовки на тенистом подоконнике у самой морозилки и терпеливо ждал, когда из них получится сыр.
Сыроделие Скафиди, ночные пеленгования Штальдера и самозабвенная работа Геллерта – все это казалось Лену странным. Возможно, потому, что тут в действие вступали чуждые ему увлечения. Припарковав свою «панду» на гравийной площадке и миновав морозильную камеру, он с облегчением стащил с себя горные ботинки и показал Геллерту на карте, где сегодня безуспешно искал Тито. С радостью он отметил, что никто не злорадствовал по поводу его неудачи. Скафиди тоже удалось провести лишь двухточечную пеленгацию Знко.
Геллерт попросил Лена занести поисковый маршрут в пеленгационный бланк. После ужина, выслушав рассказы остальных и не проронив ни слова, Лен прямиком отправился в комнату, глянул в угол, где хранились сети и ловушки, и обессилено рухнул в постель. Засыпая, он вспоминал о бесконечной дороге, о беспрестанно дрожащем над его головой в зеркальце заднего вида ландшафте, о взятой на прицел рыси, о потрескивании приемника, о близком и так далеко грохочущем Энгстлигенском водопаде, о банковском счете, на который охотники теперь собирают средства, о трех тысячах косуль у дороги между Вайсенбахом и Цвайзимменом, о проводах, лепившихся к его телу в бернской клинике, о женщине, в чье тепло ему хотелось бы зарыться, – и заснул, чтобы через девять или десять часов проснуться с таким ощущением, словно и не спал вовсе.
9
Фриц Рустерхольц немного нервничал, но и радовался, звоня в дверь к Роберту Рихнеру. Рихнер, с которым Рустерхольц два десятка лет назад учился в ПТУ на электромеханика и связь с которым со времен переезда в Бернский Оберланд поддерживал лишь спонтанно, по-прежнему жил в зеландском Мюнчемире, Шермхальденштрассе 7, в том самом угловатом антропософском доме персикового цвета, на который его уговорила жена. В последний раз о Роберте Рихнере, который еще в училище слыл талантливым радистом, Рустерхольц слышал года три назад – когда тот получил место в «Swisscom».
Роберт Рихнер – глаза за толстыми очками без оправы, джинсы и футболка с логотипом телекоммуникационной фирмы «Orange» – отворил дверь. С радостью приветствовал Рустерхольца и поинтересовался, сколько же времени прошло с их последней встречи. Рустерхольц был немного смущен и не стал открыто обнаруживать своей радости.
Рихнер отказывался верить, что Рустерхольц проделал весь путь из оберландской глубинки в Зеланд, лишь для того чтобы повидаться с ним. Он усадил старого друга на диван в персиковой гостиной. Рустерхольц чувствовал себя не совсем уютно: не только потому, что в доме не было ни одного прямого угла, но и из-за цели своего визита. Рихнер налил им по пиву, попутно сообщив, что жена сейчас в велнес-клубе и вернется примерно через час. Он долго искал соленые палочки, потом опустился в кресло напротив Рустерхольца и попросил его начать рассказ. Тот без всяких обиняков сразу поведал о заключенном пари. Рихнер снял очки и недоверчиво уставился на Рустерхольца своими крошечными глазками. Долгое время он ничего не говорил, слушая, каким образом Рустерхольц собирается подстрелить рысь. Когда же Рустерхольц наконец попросил Рихнера помочь, тот со вздохом откинулся на спинку кресла.
– В «Swisscom» я больше не работаю, – начал Рихнер, – перешел в «Orange». Но по-прежнему вожусь с вышками для мобильников. С размещением, маршрутизацией и правовыми передрягами. Сплошное бумагомарательство. А еще иногда волну ловлю. Жене не хотелось захламлять гостиную, так я изолировал чердак и перетащил аппаратуру туда. Там у меня все напичкано антеннами. Суперсвязь с немецкими фриками на короткой волне. Переговариваемся на частоте, близкой к авиационной. Запрещено, конечно, зато слышимость потрясающая, а молокососы из Минкома, Министерства по коммуникациям, нас все равно не поймают. Так что я мог бы порассказать тебе кое-что о частотах. Но вот относительно рысей – тут я не знаю, чем помочь. Тут ты влип по полной программе.
Фриц Рустерхольц взглянул на Роберта Рихнера с плохо скрываемым отчаянием.
Рихнер снова надел очки, наклонился вперед и показал раскрытые ладони, словно желая доказать свою невиновность.
– Даже в маленькой Лауэнентальской долине есть сотни сигналов, которые передаются на разных частотах и непонятно откуда. Чтобы определить, на какой частоте работают передатчики рысей, тебе нужно две вещи: по меньшей мере, три дня свободного времени и знакомство с сотрудниками Минкома. У них есть аппаратура, с помощью которой можно уловить и локализовать все имеющиеся частоты. Используют их, например, для поиска нелегальных глушилок. Но в карман такую аппаратуру не спрячешь. Для нее понадобится целый багажник. Если раздобудешь ее и запасешься терпением, то наверняка сможешь вычленить частоты рысей. Но я должен предупредить, что я в этом деле не разбираюсь. Не знаю, ни у кого на руках приемники, ни какова лямбда у этих аппаратов, ни как сконструированы антенны. Вообще-то для этого понадобятся последовательно подключаемые трипольные модуляторы…
Рихнер задумался.
– Что-что?
Рихнер с большим трудом отрывался от собственных мыслей.
– Я просто подумал, как бы сам сконструировал такой универсальный приемник.
– Ты мог бы сделать его для меня?
– Не знаю… может быть, с дополнительным вертикальным фильтром, но тогда…
Фриц Рустерхольц опечаленно взглянул на погруженного в технические расчеты Рихнера и вкрадчиво спросил, не знает ли тот кого-нибудь в Министерстве по коммуникациям.
Роберт Рихнер ответил отрицательно, он не знает никого, кто мог бы помочь Рустерхольцу с таким всечастотным приемником. Но когда он начал думать об этом, ему в голову пришла другая идея.
– Ты можешь выйти со своего компьютера в Интернет?
Рустерхольц ответил таким взглядом, как будто его спросили, не забеременел ли от него Дельфинчик. У него не было ни Интернета, ни компьютера.
– Один мой приятель недавно сказал мне, что на сайте «Про Натуры» постоянно выкладываются данные о том, где находится рысь по прозвищу Тито. Сам я этого сайта не видел, а доступ к Сети у меня пока только на работе – я тут как раз затеял перестройку, хочу перейти на беспроводную связь, хотя женушка и так на электросмог жалуется. Скорее всего, придется и компьютер наверх затаскивать. Но как бы там ни было, мой приятель полюбопытствовал, не собираются ли охотники воспользоваться такой точной информацией.
Рустерхольц не верил своим ушам.
– У тебя достаточно быстрый компьютер?
– Не такой уж и быстрый, – запинаясь, пробормотал Рустерхольц.
– Это что значит? Сколько мегагерц?
– Ну… я даже толком не знаю.
– Тогда уточни. Может, тебе и хватит, чтобы сёрфить с приличной скоростью. Потом сделаешь у провайдера безлимитку – тут, конечно, потребуется время. Не знаю, насколько ты действительно хочешь выиграть это пари.
Рустерхольц беспомощно взглянул на собеседника, ему не хотелось называть условленную с Хуггенбергером сумму.
– Осваивай Интернет. А если мне придет в голову, как соорудить универсальный приемник, то я дам знать.
Фриц Рустерхольц попрощался, не допив пива. В задумчивости покидал он зеландские равнины, с которыми его не связывало ничего, кроме далекого прошлого, ехал на своем старом «рено» мимо Берна и Туна в направлении гор, по-прежнему не предвещавших ему светлого будущего. Ничего, кроме вскапывания огорода и собирания штуцеров для жижеразбрасывателей, драников с салом и разваренных овощей от Терезы Берварт, тугоухого Теобальда, глядящего через подзорную трубу в пустоту Вселенной, и сдающего на глазах брата, погрязшего в меланхолии и жалости к самому себе.
Альфред Хуггенбергер с ускорением проходил последний поворот перед выездом из Эрленбаха, в то время как Фриц Рустерхольц, двигавшийся в добром километре позади него, только проезжал дорожный знак с названием этой деревни. Они не могли знать друг о друге, но оба с тоскливым чувством поднимались по ночной Зимментальской долине к Лауэнену.
Пребывая в полной уверенности, что он уже выиграл пари, Хуггенбергер навестил в Ленке, у подножия Мечграбена, Мартина фон Кенеля.
Когда Хуггенбергер приехал, тот тащил по двору мешок с кормом для свиней. Лицо фон Кенеля, в особенности нос картошкой, было окрашено в цвет кроличьего мяса, долго провисевшего на рынке морозным днем. С радостью встретив старинного приятеля по службе и повторным сборам, фон Кенель протянул ему свою больше похожую на лапу руку, сбросил с плеча мешок, прошелся пятерней по грязным седеющим волосам и натянул на дряблый живот светло-зеленую майку швейцарской армии. Как только Хуггенбергер вымолвил слово «рысь», фон Кенель с воодушевлением рассказал об открытом им счете – по его словам, новаторском достижении. Потирая руки, он предложил Хуггенбергеру внести свой вклад, чтобы сумма была достаточно большой и даже в худшем случае суд не разорил бы героя.
– Своего рода страховка, – продвигал фон Кенель свою инициативу, – только гораздо лучше.
В мгновение ока под носом у Хуггенбергера появился бланк и представилась возможность стать пятнадцатым подписавшимся.
Хуггенбергер, хотя и был рад, что фон Кенель оказался таким рысененавистником, но заартачился и заявил, что едва ли кто-нибудь попадет под суд из-за одной подстреленной рыси. В ответ фон Кенель возразил, что путь от обыска в доме до скамьи подсудимых не так уж долог.
Махнув рукой, Хуггенбергер спросил о рыси в навозной яме, ведь он ради этого и приехал. Фон Кенелю было неловко разочаровывать старого приятеля. Рысь, спрятанная в навозной яме, была всего-навсего шкурой от рыси, и фон Кенель не видел ее с тех самых пор, как выбросил ее туда прошлой осенью незадолго до обыска. Поскольку она не имела для него особой ценности и ему не хотелось лишних неприятностей, он так и не стал доставать ее из ямы. Желая хоть чем-то вознаградить Хуггенбергера за визит, а заодно узнать, что сталось со шкурой, толстоногий фон Кенель снял с ямы тяжелые бревна и выпустил наружу оглушительную вонь. Покопавшись палкой в густой коричневой жиже, он прибег к помощи навозного миксера, но выловить шкуру на поверхность ему так и не удалось. Может, она опустилась на самое дно, а может, даже незаметно растворилась в перебродивших массах коровьего навоза. Хуггенбергер, который давно уже догадался, что пропитанная навозом и прогнившая шкура едва ли поможет ему выиграть пари, печально поглядел в коричневое месиво и, уперев руки в боки, спросил фон Кенеля, не найдется ли у того «Мэри Лонг».
Закурив сигарету, он мысленно вычеркнул запись о своем подвиге из деревенской хроники Таннера и принялся слушать рассказ повеселевшего фон Кенеля о том, как случай привел ему на мушку рысь, как он смог пристрелить ее с такой легкостью, что ему даже с трактора слезать не пришлось.
– Если с овцами будет так же, как прошлым летом, то я знаю одно верное местечко, где можно подкараулить рысь, – сообщил фон Кенель и пригласил Хуггенбергера навестить его летом.
Год назад он долго и напрасно караулил на Меч-флуэ, но рысь задрала его овец так, что он даже не заметил ее. Он наверняка был недостаточно упорным, не дежурил ночи напролет. А вот вместе со старым приятелем, ради того чтобы выиграть пари, он наверняка пойдет и на такое.
Раздавив ногой окурок «Мэри Лонг», Хуггенбергер поблагодарил за приглашение, прекрасно понимая, что не может так долго ждать. Даже недотепа-зеландец сумеет каким-нибудь образом убить рысь до начала лета. Он попрощался с фон Кенелем, который посоветовал ему еще раз подумать о денежном взносе, и стрельнул у него на дорогу вторую «Мэри Лонг». Еще не добравшись до Больтигена, Хуггенбергер свернул на Пфаффенрид и поехал по крутой, местами асфальтированной дороге, уводившей его к дому егеря Карла Шпиттелера.
10
На карте эта дорога, круто забирающая вверх посреди Кандертальской долины, была обозначена как пешая тропа. Юлиус Лен слышал от Геллерта, что недавно ее заасфальтировали. После того как ему четырежды пришлось разворачиваться и ехать в обратном направлении, Лен уловил первые сигналы Тито. Они поступали с противоположного края долины, со стороны озера Эшинзе, от подножия Блюэмлисальпа. У Лена, уже начинавшего бояться, что и сегодня придется вернуться ни с чем, отлегло от сердца. Если Тито был здесь и вчера, то понятно, почему он весь день напрасно искал его. Не зная о недавно заасфальтированной дорожке и поневоле проводя пеленгацию со дна долины, Лен и не мог рассчитывать на успех.
Однако другое задание по-прежнему тяготило душу. Лену поручили проверить следующую информацию: оберландский фермер позвонил на станцию и сообщил Геллерту, что неподалеку от озера Блаузе видел сгорбленную, медленно ступавшую рысь с растрепанной и осыпающейся шерстью. Одним словом, рысь с подозрением на чесотку. Других булавок, помимо булавки Тито, в окрестностях Блаузе не было, но даже больная чесоткой рысь все же могла преодолеть примерно двенадцать километров до Эшинзе в одну ночь.
За завтраком Лен узнал от Штальдера, что это не первая рысь, заболевшая смертельно опасной чесоткой. В одной из своих многочисленных книг Штальдер показал Лену целое собрание фотографий классических симптомов чесотки у рысей – паноптикум ужасных, обезображенных существ. Геллерту, мысленно уже пребывавшему на докладе, который он должен был читать вечером в университете, было неспокойно. Он боялся, что Тито придется пристрелить, чтобы предотвратить распространение чесотки. Штальдер признался, что было бы не так уж и плохо, если б с Тито что-то стряслось. Тогда широкая общественность узнала бы, что рыси – это не только милые зверьки на сайте, но и хищники, которым ежедневно приходится бороться за выживание.
Через полтора часа Юлиус Лен поднялся к озеру Эшинзе, по серебристой поверхности которого плавали льдинки, и пошел в лес, прислушиваясь к сигналам Тито. Когда он в очередной раз повернул, поднимаясь вверх по тропинке, сигналы резко усилились. Лен поднял глаза и, схватившись за бинокль, стал всматриваться в просветы между деревьями. Сначала он увидел лишь тень. Маленькое пятнышко, которое не относилось ни к лесу, ни к скалам, едва двигалось и всего на несколько сантиметров беззвучно выглядывало из тени, отбрасываемой заснеженными скалами, ветками и кустами: Тито.
Расстояние до зверя Лен оценил в шестьдесят – максимум, семьдесят метров. В бинокль ему было прекрасно видно ошейник Тито. Ни морда рыси, ни ее шкура, которую Лен хорошо разглядел, не походили на фотографии в книге Штальдера. Тито повернул голову в направлении Лена и замер. Если не считать чириканья птиц из подлеска, вокруг царила полная тишина. Тито медленно моргнул, словно кивая Лену в знак согласия.
Не выпуская Тито из виду, Лен осторожно снял со спины рюкзак, отстегнул карабин и достал фотоаппарат. Посетители сайта «Про Натуры» первым делом увидят именно эту фотографию. Он взглянул на дисплей, установил бленду, а когда снова поднял глаза, Тито спрятал морду в тень – так, что Лен даже не сразу заметил его. Пока Лен следил в объектив за маленькой, призрачной рысью и ждал, когда Тито снова выглянет на свет – потому что только тогда его можно будет различить на фотографии, – в кармане куртки зазвонил телефон. Лен поспешно выключил его. Подняв глаза, он лишь на мгновение увидел удаляющуюся спину Тито и его хвост с черным кончиком. Рысь скрылась среди скал, подлеска, снега и еловых ветвей. Двигался Тито довольно элегантно, шкура выглядела гладкой и мягкой. Однако Лен не был уверен, что не обнаружил бы признаков чесотки, если б пристальней рассмотрел рысь.
Лен тихо выругался по-французски. Опустил фотоаппарат и стал рассматривать в бинокль тот участок леса, где исчез Тито.
Немного потоптавшись на тропинке, чтобы выбрать более удачную позицию, Лен долго стоял и смотрел в бинокль. Утратив надежду еще раз увидеть Тито, он сфотографировал густую, прерываемую скалами растительность, чтобы показать на сайте, в какой местности сегодня встретился Тито.
В расстроенных чувствах Лен включил телефон, увидел на дисплее номер станции и перезвонил.
Штальдер снял трубку и поинтересовался, как обстоят дела с Тито. Лен рассказал, что совсем недавно отыскал его, и, насколько можно судить, самец выглядит здоровым. О том, что Штальдер не дал ему сделать снимок, Лен предпочел умолчать.
Штальдер обрадовался, сказал, что ему хорошо бы поспешить и еще запеленговать Рену, а потом не позже четырех вернуться в Вайсенбах. Егерь Шпиттелер нашел в начале Иффигтальской долины задранную дичь. Судя по координатам, это жертва Милы. Быть может, последний шанс надеть этой самке новый ошейник. Геллерт помочь не сможет, у него вечером доклад, а до Скафиди он пока не дозвонился, так что был бы рад рассчитывать на него, Лена, во время поимки рыси. Лен сказал, что поторопится.
Проверяя сигналы с помощью антенны, Лену пришлось значительно повысить точность настройки приемника. Он понял, что Тито быстро уносит ноги.
Поэтому Лен еще поднялся по тропинке, потом сошел с нее и начал искать то место, где видел рысь. Вскоре он обнаружил на снегу следы и пошел по ним в обратном направлении. Чуть погодя, он увидел впадинку величиной с таз для стирки, а в ней – лежащего Тито. Лен наклонился над примятым снегом, нашел клочки шерсти и почувствовал сильный запах. В нескольких шагах от дневного лежбища он наткнулся на рысий кал – продолговатый, с ворсинками, серо-коричневый и вонючий. Лену припомнилась морозилка, бланк для анализа кала и вся эта развеселая наука. Он отвернулся, прошел несколько шагов, возвратился и упаковал кал в пластиковый мешочек. Пусть он вернется домой без фотографии, зато со свежими испражнениями. Анализы наверняка покажут, здоров ли Тито. Штальдер и Геллерт обрадуются. Лен достал карандаш и поставил на карте точку, обозначающую это место, повторно проверил сигналы – они совсем ослабли – и наконец отправился в те края, где обитала самка Рена.
Спустя три часа Лен отметил на карте четвертую пеленгацию Рены и приготовился идти в Сьерн-Пика – долину близ Ружмона, где согласно этим первоначальным пеленгациям должна была находиться рысь. Припарковавшись на краю узкой покатой дороги, он повесил на шею приемник, закинул за плечи рюкзак и отправился в путь. Не успел он пройти нескольких шагов, как послышался шум мотора, Лен обернулся – позади него на мотороллере ехал сухопарый старик с наполовину заросшим седой бородой лицом. На удивление криво и как-то по-женски оседлал он своего стального коня, едва справлявшегося с крутыми подъемами. На нем была серая войлочная шляпа, старомодный пиджачок, а под мышкой – палка.
Лен отошел к краю дороги, чтобы пропустить старика, но, когда увидел, что бородач выруливает прямо на него, остановился. Не сводя с Лена глаз, старик заглушил мотор и оперся на палку.
– Рёлли, – буркнул он, – Ханс Рёлли.
Протянул Лену подрагивающую руку.
– Есть почта для меня?
Старческий голос звучал тихо и утомленно, слова едва слетали с его уст. В глубоких глазницах гнездились крохотные глазки. Лен ожидал французского «бонжура» и краткой беседы, поскольку для длинной ему не хватало языковых навыков. За эти недели он выучил только несколько бранных словечек, «lynx» и «chamois»[12]12
Рысь, серна (фр.).
[Закрыть].
– Рад познакомиться, – несколько раздраженно ответил Лен и пожал руку, не называя своего имени. Он не с почты, просто ездит на желтом автомобиле. Старик прикусил язык. Лен заметил, как тщательно он рассматривает антенну в его руках. На Лена уставилась пара стеклянно-прозрачных глаз. В эту секунду могло произойти что угодно.
– Красиво здесь наверху, не правда ли?
– Да, – откликнулся Лен, не зная, понял ли старик, что перед ним не почтальон.
– Приятно видеть молодых людей, которые ценят нашу природу.
Ханс Рёлли снял шляпу и разгладил слежавшиеся под ней, сильные и седые как лунь кудри, снова надел головной убор, ткнул палкой сначала в долину, потом в крестьянский дом.
– Вот здесь я живу, в первом доме отсюда.
До этого Лен не замечал крестьянского двора. Это был единственный дом в непосредственной близости, в одной или двух минутах ходьбы. Располагался он в ложбинке склона и был окружен мощными соснами.
– Там я вырос, там меня родили шестьдесят семь лет назад, у тех сосен я играл, у их корней, посреди этого редкостного смешения корней и камней, на которое вам непременно стоит взглянуть, играл и находил расщелины, уводившие глубже, чем вы можете себе представить. Надо бы там как-нибудь побурить. Геологам, конечно, многое удалось в этом веке – респект, респект, – но все же еще есть, над чем поработать.
Лен непонимающе воззрился на старика.
Ханс Рёлли откашлялся.
– Если повнимательнее присмотреться к скалам, то увидишь, что складчатость Альп объяснена лишь отчасти. В геологии – как в жизни. Сначала ставят вопросы. Сначала вопросы, потом ответы. Мне понадобилось много времени, чтобы осознать это, вот я и делюсь опытом с молодыми. А что они воспримут из моих советов, мне все равно, я не могу заботиться обо всем на свете, с меня довольно. Я, еще когда в Финляндии работал, понял: всё, потух огонек. И с горными прогулками тоже – я же двадцать лет людей в горы водил, – думал: вот теперь уже пора на покой, но время еще не пришло. Да, в горах я кое-чему научился. В Финляндии, и в Англии тоже. Там я работал в машинной промышленности, но это было давным-давно.
Он приостановился. Лен посмотрел вниз, потом на противоположную гряду гор, словно на них была написана биография этого человека, и снова взглянул на старика.
– Вы, наверное, домой идете? – спросил Лен.
Рёлли кивнул и согласился пройтись с Леном, пока, дойдя до развилки, тот не станет подниматься выше по склону.
Наверно, Лен будет над ним смеяться, заговорил старик, неторопливо подталкивая мотоцикл в гору, но для него Пэ д’Эно по-прежнему остается прекраснейшим местом на свете. Сегодня молодежь мечтает о море. Он тоже однажды съездил, вместе с сыном. Ужасно. Море. Ничего более скучного он за всю свою жизнь не видывал. Одна волна, другая, потом еще одна. И солоноватый воздух. Нет. Здесь в Оберланде каждые полчаса новая погода, новые виды.
Лен стоял напротив старика и по-прежнему испытывал некоторое раздражение. Ему хотелось узнать, как этот человек относится к рысям. Но надо было торопиться. Рена не станет ждать его на дневном лежбище, и Штальдера он тоже не хотел подвести.
– У меня не так много времени, мне надо… – начал было Лен.
Об этом он может и не говорить, перебил старик. У молодых всегда мало времени. Пусть лучите скажет, где скрывается рысь.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?