Текст книги "Золотое море"

Глава 4
Простые задания

Гнев

И тут же летучая дневная мышь исчезла, оставив её в полном недоумении. «Ведь она меня предупреждала, что у неё нет совсем времени», – грустно подумала Кава, и легче ей от этого не стало. И, не совсем понимая, что предпринять дальше, она постаралась облегчить своё состояние размышлениями о задании: «Ведь правда, вроде так легко контролировать свои эмоции и гнев».

Кава вспомнила, как легко и непринуждённо раньше она контролировала свой гнев и тем более эмоции. И даже удивлялась тем, кто быстро выходил из себя. Но теперь, когда её нервы так оголены знанием человеческого малодушия, ей было нелегко контролировать свои эмоции. Когда жизнь так неожиданно заставила потерять веру в человека! Заставила увидеть в людях тёмную сторону, которая раскрывается с настоящей бедой, где по-настоящему нужно жертвовать своими личными интересами без оправдательных слов. Теперь, когда её времена вышли за берега восприятия ею людей и жизни в общем и в целом, Кава растерялась. И наверное, поэтому появление Чышь она восприняла естественно.

Кава посмотрела на ветки неказистой ёлочки. Пусто.

Посмотрела на ветку тополя, где только что пугливо-беззаботно, оглядываясь по сторонам, зависала летучая дневная мышь по имени Чышь.

Пусто!

Пошёл дождь, и подул лёгкий ветерок, и ветки тополя слегка качнулись, касаясь её лица мокрой листвой. «Нет, не пусто…» – словно говорили листья тополя и капли дождя. И Каве показалось, что деревья чувствуют её боль. И, несмотря на всё кажущееся вокруг, Кава осознавала реальность происходящего. И она поспешила домой с мыслями: «Надо что-то делать! Про мой гнев знает Чышь. Персонаж из другого мира».

И все последующие дни Кава повторяла вслух и про себя, словно мантру: «Ты должна контролировать свой гнев и свои эмоции. Ты не должна проявлять агрессию или злиться!»

Потом она забывала повторять, потом снова вспоминала. Пока Кава повторяла свою мантру, всё было под контролем; стоило ей забыть, она тут же по пустякам начинала нервничать и злиться. Раздражал даже шарф, который лежал не на своём месте, стул, который не так стоял! Кава явно психически начинала заболевать. Она сама это чувствовала, и уже не раз. Что-то отрицательное шло изнутри разума. Изнутри того самого разума, который так умело раньше всё контролировал и который так теперь отчаянно сопротивлялся. Она чувствовала, что мрак и зло овладевают ею и что её разум сдаётся, сопротивляясь судьбе, жизни, людям. Поэтому несчастная Кава, несмотря на всю незаурядность происходящего, с усердием пыталась выполнить простое задание Чышь. «Думай, Кава! Думай, если хочешь жить!» – приказывала она своему сознанию, не подозревая, что её подсознание, словно стражник на краю пропасти, встало на краю её сознания. Проницательность и безрассудство встали друг против друга или наоборот.

Мурашки по коже – предвестники чего-то стоящего, чего-то необычного. Вот и у Кавы пробежали мурашки по коже.

– Да-да, как же это правильно! Неконтролируемую эмоцию или гнев преобразовать! – воскликнула она. – Преобразовать в неагрессивную инициативу или в новую мысль. И главное – не сломать мозг!

Рано или поздно усложнённый человек получает то, что хотел(а). Нет, не то, о чём мечтал(а), а то, что подсознательно хотел(а). Это происходит, когда заполняется чаша терпения. Тогда сознание переполняется и начинает расплёскиваться. А это явный признак краха всей иерархии разума, чем так хвастает перед самим собой самоуверенный человек. И именно тогда приходит на помощь дремлющее подсознание, и способности воображения вступают в законную силу. И Кава успевает ухватиться за воображение, выброшенное подсознанием, как за спасательный круг.

– Ответ номер один. Неконтролируемую эмоцию и гнев преобразовать в неагрессивную инициативу или в новую мысль.

Боязнь страха

В следующий раз Кава вновь пришла к неказистым ёлочкам. Прошлогодние осенние листья так же лежали на лапках ёлочек, и нигде не было видно Чышь. И Кава забеспокоилась: «Неужели…»

– Как же долго ты идёшь! – вдруг услышала она знакомый голосочек! И не успела обрадоваться, как снова голосочек воскликнул: – Держись!

И одним взмахом Чышь и Кава оказались на ветке тополя.

– Кава, ты молодец, справилась с заданием! – сказала Чышь.

Большие глаза Чышь с пониманием смотрели на Каву, и Кава поняла, что Чышь переживает за неё по-настоящему. Кава хотела погладить в знак признательности по маленькой головке Чышь, а Чышь, пугливо оглядываясь по сторонам, торопливо сказала:

– Кава, боязнь страха стала твоим вторым Я. Ты знала об этом?

– Задание номер два. Перебороть боязнь страха. И воображать…

Каве легче было остаться жить на ветке тополя, чем перебороть боязнь страха, ведь после смерти мамы в её венах текла отравленная страхом кровь.

– Чышь, я не смогу…

Но Чышь снова исчезла, оставив на ладони Кавы маленький листочек тополя.

Кава посмотрела на листочек тополя и воскликнула:

– Как же так?!

На её ладони лежал листочек тополя в форме сердечка.

– Как же так? До сих пор не знала… Листочки тополя – в виде сердечек!

Подул лёгкий ветерок, и снова пошёл дождь, и много-много мокрых листочков в виде сердечек посыпались на Каву. И ей снова показалось, что тополь чувствует её.

И, несмотря на всё кажущееся вокруг, Кава осознавала реальность происходящего. И она вновь поспешила домой с мыслями: «Надо что-то делать! Про мою боязнь страха знает Чышь. Персонаж из другого мира».

Да, именно боязнь страха пугала её больше, чем просто страх. Кава понимала, что боязнь страха связана с Ангелом смерти. Но Кава не понимала, как перебороть боязнь страха, когда не проходит гул в голове, возникший с Его появлением. Она не могла забыть сквозящий холод в сердце, и самое страшное – то, что она не хотела забывать.

Все последующие дни Кава повторяла вслух и про себя, словно мантру: «Ты должна перебороть боязнь страха. Ты должна перебороть боязнь страха. Думай, Кава. Думай, если хочешь жить!»

Кава смутно догадывалась, что в первом и во втором задании присутствуют нотки игры, что Чышь призывает её играть. И у Кавы сила воображения разыгралась не на шутку, а на жизнь. Каждый раз, когда выделялся гормон стресса, кортизол, Кава тут же начинала представлять кучерявого барашка или букет из полевых цветов. Порой кучерявый барашек имел разные цвета, а в букете из полевых цветов неожиданно оказывался репейник, в зависимости от настроения Кавы.

Мурашки по коже – предвестники чего-то стоящего, чего-то необычного. Вот и у Кавы пробежали мурашки по коже.

– Да-да, как же это правильно! Боязнь страха тоже преобразовать! – воскликнула она. – Преобразовать в партнёра. И главное – не сломать мозг!

Игры разума по сравнению с играми воображения – детские игры.

Разум начинает играть от избытка ума и логики, когда чувства задействованы сознательно, следовательно, и инстинкты управляемы. В таком замысловатом смысле игры и есть сила разума. Воображение же играет от избытка ощущений, когда чувства и инстинкты задействованы подсознательно, порой управляемые, а порой неуправляемые. В избытке ощущений восприятия реальности и есть сила воображения.

– Ответ номер два. Боязнь страха преобразовать в партнёра и придать облик.

Количественное в качественное

Воображение Кавы бушевало, и, когда в следующий раз Кава вновь пришла к неказистым ёлочкам, Чышь нигде не было. И Кава вновь забеспокоилась: «Неужели…» А проказница Чышь скрылась в прошлогодних осенних листьях и, пугливо оглядываясь по сторонам, высматривала Каву.

– Как же долго ты идёшь! – услышала она знакомый голосочек! И не успела Кава обрадоваться, как снова голосочек воскликнул: – Держись!

И одним взмахом Чышь и Кава оказались на ветке тополя.

– Кава, ты молодец, справилась с заданием! – сказала Чышь, едва слышно хихикнула себе под носик и спросила: – Кава, а на хвостике твоей оранжевой барашки репейник случайно оказался?

Кава не нашлась сразу, что ответить, она не могла поверить, что проказница Чышь заигрывает с ней. Ведь для Кавы главное было сейчас отогнать тьму и мрак – мрак и тьму, которые окутывали её.

И хотя Кава готова была на любое безрассудство и ребячество, она растерялась и не знала, что ответить. А маленький зверёк с умилением посмотрел на Каву и, пугливо оглядываясь по сторонам, приступил к третьему заданию.

– Кава, в человеке каждый день рождаются сотни десятков новых клеток. Ты знала об этом?

– Задание номер три. Обновить количественные клетки в качественные. И любить…

Чышь исчезла, и вместе с Чышь исчезли игры разума и воображения. Каве стало очень тоскливо. Ведь сейчас меньше всего Каве хотелось любви. Сейчас её разум и душа пребывали в полной гармонии – в нежелании любить.

Порывы осеннего ветра сдували тополиные листья с неказистых ёлочек, оголяя ветки. И ветки ёлочек, покрытые жёлтой листвой, были менее мохнатые и густые. И Каве показалось, что голые веточки несчастны и забыты самой Природой. Она невольно сравнила себя с оголёнными еловыми ветками: на всё воля Природы.

И, несмотря на всё кажущееся вокруг, Кава вновь недвусмысленно приняла реальность происходящего. И вновь поспешила домой с мыслями: «Надо что-то делать! Про моё нежелание любить знает Чышь. Персонаж из другого мира!»

Все последующие дни Кава повторяла вслух и про себя, словно мантру: «Ты должна обновить количественные клетки в качественные. Ты должна обновить количественные клетки в качественные. Думай, Кава. Думай, если хочешь жить!»

В Каве талант любить был заложен Природой при рождении. Но сейчас у Кавы был один ответ: «Мамы нет. Больше некого любить. Больше не хочу любить!» И когда Чышь сказала: «…и любить», Кава растерялась. Чышь призывала Каву идти вперёд. И Кава понимала: без любви мрачное зло победит. Но ей было горько и тоскливо. Горько, что жизнь продолжается. Тоскливо, что надо любить без мамы. Кава задумалась о еловых веточках: «Смогут ли они восстановиться, хватит ли им света и воздуха, чтобы восстановиться?» Мысли о неказистых ёлочках придали ей сил, и несчастная Кава с усердием стала говорить вслух и про себя: «С любовью беру стакан, готовлю чай. С любовью принимаю душ, одеваюсь. С любовью смотрю на небо. С любовью иду. С любовью возвращаюсь. С любовью…»

И снова мурашки по коже – предвестники чего-то стоящего, чего-то необычного. Вот и у Кавы пробежали мурашки по коже.

– Да-да, как же это правильно! Любить всё! – воскликнула она. – Я не предам память мамы, если буду любить забытые еловые веточки. И главное – не сломать мозг!

Тема любви проста.

Любовь – это отсутствие зла и враждебности.

В том, что есть зло или враждебность, – нелюбовь.

– Ответ номер три. Чтобы обновить количественные клетки в качественные, надо всё делать с любовью.

Доброта и злоба

В следующий раз, когда Кава вновь пришла к неказистым ёлочкам, в прошлогодней осенней листве Чышь не было. И Кава забеспокоилась: «Неужели…»

А проказница Чышь, спрятавшись в запутанных ветках тополя, дожидалась Каву.

– Кава, как же долго ты идёшь! – обворожительно сморщив мордашку, возмутилась Чышь.

А Кава была безмерно счастлива вновь увидеть Чышь.

– Держись! – воскликнула Чышь, и они оказались на ветке тополя. – Ты молодец, справилась с заданием!

– Да, – печально ответила Кава.

Внезапно Чышь взлетела и обняла Каву за шею своими маленькими изящными лапками. Кава посмотрела на Чышь и увидела в больших пугливых глазах искреннее сочувствие. И вдруг она горько заплакала. Горькие слёзы бессилия сжигали – нежелание любить жизнь без мамы. Чышь задержалась и позволила Каве поплакать на своём сильном плече. Маленький зверёк с большим сердцем понимал: Кава не хочет отпускать свою маму. Кава плакала, уткнувшись в маленькое, но крепенькое плечо Чышь.

– Прости, Чышь, – сказала Кава, успокоившись.

– Кава, ты всё делаешь правильно, – торопливо ответила Чышь, оглядываясь по сторонам. – И в скором времени ты многое поймёшь. Только надо пройти задания. Постараемся сделать это быстрее.

– Задание номер четыре. Творить добро не каждому дано! Проявляй доброту…

Чышь в один миг улетучилась, и всё вокруг стало обычным. Кава посмотрела на колючую ветку неказистой ёлочки. Лучи солнца сквозь запутанную листву тополя устремились на голую веточку. Ей показалось, что ветки ёлочки под надёжным укрытием. И может быть, она тоже под укрытием?

И, несмотря на всё кажущееся вокруг, Кава осознавала реальность происходящего. И она поспешила домой с мыслями: «Надо что-то делать! Оказывается, творить добро не каждому дано. Об этом я не знала, но знает Чышь. Персонаж из другого мира».

Все последующие дни Кава быстро и часто повторяла вслух и про себя: «Творить добро не каждому дано. Проявляй доброту.

Творить добро не каждому дано. Проявляй доброту». И как бы Кава ни хотела быстро пройти задание, но ответ не приходил. И проявить доброту для неё оказалось целым испытанием.

Вечером Кава вышла прогуляться. Сегодня она решила пойти в люди. На ней был лёгкий плащевой чёрный плащик до колен без пуговиц. Пуговицы на плаще Кава оторвала, «чтобы дышать было легче». Синие свободные брюки, чёрная жилетка и чёрные мокасины. Она собрала волосы в хвост на затылке и заплела тонкую косичку в волосах – символ её печали и тоски. Перед выходом на улицу Кава посмотрела на себя в зеркало. На неё смотрели тоскливые карие глаза. Кава тут же надела тёмные очки. «Вот, совсем другое дело», – произнесла она вслух. Карие глаза, такого же цвета волосы, брови и ресницы придавали Каве невидимый шарм. На неё всегда оглядывались. Высокая, стройная, уверенная в себе, порой Кава выглядела высокомерной. Но она ничуть не была высокомерной. Попроси её кто о помощи – она тут же побежала бы. А как теперь она проявит доброту, Кава не знала сама.

Набережная была полна людей. Обычно Кава всегда искала безлюдные места, но сегодня ей надо идти туда, где много людей и много солнца!

Солнце светило мягко и плавно завершало свой день. Солнечные вечерние блики на поверхности реки сменялись один за другим, а облака были такие причудливо-фигуристые! И Кава невольно залюбовалась облаками. Она не заметила, как к ней подошёл молодой мужчина.

– Хорошая погода, не правда ли?

Мужчина был высокий и стройный, лет сорока. Хотя он натянул джинсовую кепку почти до самого носа, Кава заметила красивые черты лица и зелёные, как изумруд, глаза. «Но что-то в нём не так», – заметила про себя Кава, а вслух коротко ответила:

– Да.

Кава не хотела грубить, но и не хотела продолжать разговор.

– Наверно, и водичка прохладная, не пробовали купаться? – вкрадчиво спросил мужчина.

Кава промолчала. И мужчина, приняв молчание Кавы за знак согласия, продолжил:

– Пробовали или попробуете?

Кава посмотрела на него внимательнее. Кудрявые, иссиня-чёрные волосы выглядывали из-под кепки, а изумрудные глаза были прищурены. И, весь такой загорелый и спортивный, он стоял и улыбался белозубой слащавой улыбкой.

– Молодой человек, не теряйте со мной зря времени, идите дальше, пожалуйста! – твёрдым голосом ответила Кава.

Но мужчина не собирался сдаваться.

– Почему зря? Вы не одна?

– Нет. В прохладной реке предпочитаю купаться одна… – с лёгкой иронией ответила Кава и тут же пожалела.

Кава поняла, что в нём не так. Перед ней стоял мошенник или альфонс-мошенник. Но в любом случае с мошенниками ни в коем случае нельзя вступать в диалог.

Два изумрудных глаза засверкали, словно зацепили добычу. И Каве стало не по себе.

Она смотрела на мошенника и с разочарованием думала: «Надо же, среди стольких людей выбрать меня. Почему я привлекла его внимание?»

А мошенник, уверенный в своей победе, уверенно сказал:

– Тогда вам нужен мужчина, который согреет!

Две пары глаз, карие и зелёные, пересеклись. Взгляд карих глаз метал гром и молнии, а зелёные глаза – неиссякаемое вожделение.

– Что же, сам нарвался… – пробормотала Кава.

– Что-о-о? – спросил писклявым голосом мошенник.

– Мне мужчина не нужен, мне нужен чемпион по надёжности, преданности. Ты! Обладаешь этими качествами?!

– Что-о-о? – не поверив своим ушам, снова пискляво спросил мошенник.

– Тошнит от тебя! Вот что!

Кава развернулась и пошла домой. «Да пошёл ты…» – выразилась она про себя, с сожалением осознавая, что гнев вернулся и что проявить доброту сегодня не сможет. А мошенник-альфонс остался стоять на месте. Он даже не взглянул вслед Каве. Вероятно, понял, что ошибся. Но какая-то пара минут – и он пришёл в себя. И, присвистывая себе под нос, пошёл дальше.

Зато Каву этот инцидент вывел из равновесия, и она пыталась сосредоточиться на цифрах, чтобы успокоить нервы. «111–100 – 99–88 – 77–66 – 55–44 – 33–22 – 11 – 0».

В жизни может происходить всё что угодно, но закат никто ещё не отменял, и Кава вновь остановилась полюбоваться закатом. Вот-вот должны спуститься сумерки – волшебное явление Природы. Кава с замиранием сердца ожидала волшебное явление… Она также заметила неопрятного пожилого мужчину, кружащего вокруг неё. «Только бы не подошёл! Только бы не подошёл!» – взмолилась Кава. Но мужчина двигался к ней. Кава наблюдала, как спускались сумерки и как неопрятный пожилой человек подходил к ней.

– Добрый вечер! – произнёс наигранно вежливо мужчина.

Кава промолчала.

– Простите, можно вас спросить? – снова спросил мужчина.

Кава обрадовалась: вероятно, мужчина хочет спросить время – и вежливо ответила:

– Да.

Но вопрос, который последовал, просто сразил Каву наповал.

– Любуетесь закатом?

Тут Кава почесала затылок, почесала нос, скорчила гримасу, нецензурно выразилась про себя и ответила:

– Да, наслаждаюсь закатом! А вам что нужно?

Кава посмотрела на мужчину. На неё смотрели изумрудные глаза, но взгляд уже был потускневший. Перед ней стоял неухоженный, в неопрятной одежде мужчина. На нём была джинсовая кепка, а из-под кепки выглядывали тонкие пряди.

Каве вдруг показалось, что прошли годы и что тот молодой альфонс уже постарел и вот вновь стоит перед ней. Только волосы в молодости были кудрявые и чёрные, а теперь вот редкие и седые. «Длину волос он сохранил», – успела заметить Кава, прежде чем мужчина пискляво произнёс:

– Хороший вопрос! Хотел узнать, есть…

– Тихо! Слышите! – перебила альфонса Кава.

– Что-о-о? – писклявым шёпотом спросил старый альфонс.

– Спускаются СУМЕРКИ!

Старый альфонс чуть растерялся, он прямо и не ожидал такой быстрой победы. Он замурлыкал, показывая коготки, чтобы заинтересовать, не догадываясь, что «долбаный древний приём» с ней не пройдёт.

– Я могу предложить вам больше, чем сумерки… – замурлыкал мужчина.

Альфонс явно вызывал отвращение. Каве захотелось нецензурно выразиться вслух, но из уважения к СУМЕРКАМ она тихо сказала:

– Да пошёл ты…

Она чувствовала, что потускневший взгляд провожает её. И Кава пожалела его, несмотря на то, что её реально тошнило от пожилого альфонса.

«И всё же… почему?» – задавала она себе вопрос. Она хотела понять, что с ней было не так или что в ней было такое, что привлекло внимание мошенников.

Наивная Кава не понимала, что привлекла внимание мошенников поникшими плечами. Мошенники – они как хищники: сразу видят слабую жертву. Слабость Кавы была заметная, которую не спрячешь за чёрными очками.

– Сто, девяносто девять, девяносто восемь, девяносто семь, девяносто шесть, девяносто пять… Восемьдесят, семьдесят, шестьдесят, пятьдесят, сорок, двадцать, ноль, – считала Кава вслух. – Какая интересная цифра – ноль. Всё возвращается к нолю или к нулю? И разве бесконечность не состоит из двух нулей, раз всё возвращается к нулю? – придумывала Кава новые мысли, пытаясь преобразовать и унять бушующий в ней гнев.

Она шла и думала, что задание Чышь не выполнила. Каве было стыдно, что не сумела проявить доброту к тем, кто ей неприятен. Она шла и думала, и вдруг заметила, что кто-то сломал ветку тополя и тут же выбросил. Кава оглянулась по сторонам и увидела несколько молодых ребят, которые шли в сторону набережной, и гневно крикнула им вслед:

– Удивительно! Кому мешала ветка тополя? Зачем надо было срывать!

Ребята обернулись, посмотрели на неё как на безумную и, не оглядываясь, быстро пошли дальше. Кава подобрала молодую ветку тополя и ощутила новый, необычный запах.

СУМЕРКИ почти спустились, и вот-вот включат фонари. Сегодня Кава ожидала сумерки особенно. Ей казалось, что за ней целый день следит ДЕНЬ, поэтому она скорее хотела скрыться за сумерками. Кава переживала, что не смогла выполнить задание Чышь, не догадываясь, что творить добро ей сегодня дано через ветку тополя. И Кава вернулась домой с осознанием того, что задание Чышь не выполнила. Она набрала воду в вазу и поставила ветку. И всю ночь ощущала запах от ветки тополя. Это был незнакомый и очень крепкий, очень насыщенный и благородный запах. И Кава окончательно влюбилась в ТОПОЛЬ.

ОТВЕТ № 4. Творить добро не каждому дано. И проявить доброту тоже…

Ноль и нуль

В следующий раз, когда Кава вновь пришла к неказистым ёлочкам, маленькая мордашка Чышь уже выглядывала из зарослей зелёных тополиных веток.

– Ка-ава-а, как же долго ты идёшь! – приветствовала Чышь и тут же воскликнула. – Держись!

И одним взмахом Чышь и Кава оказались на ветке тополя.

– Рассказывай!

И Кава рассказала всё как было: что она не смогла проявить добро к тем, кто ей неприятен.

– Значит, мне не дано проявить добро? – в заключение спросила она.

– М-м. Теперь понятно, почему ты так долго шла…

Потом Чышь сделала вид, что задумалась и что она в затруднительном положении. Чышь явно заигрывала с Кавой, но в то же время хотела объяснить что-то важное. И наконец Чышь спросила:

– Кава, когда ты говорила с первым незнакомцем и со вторым незнакомцем, о чём ты думала?

Кава задумалась, а потом ответила:

– Я очень не хотела им испортить настроение.

– А потом?

– Потом была вынуждена им нагрубить.

– А потом?

– А потом я ушла.

– А почему ты считаешь, что ты не смогла проявить доброту к ним?

Задумавшись, Кава ответила:

– Наверно, потому, что я не смогла до конца их выслушать.

Чышь сложила свои лапки за спинку и начала ходить туда-сюда по ветке тополя, временами останавливаясь, словно искала подходящие слова. И наконец Чышь сказала:

– Кава, ты проявила доброту. Будь у незнакомцев более разумная просьба, ты постаралась бы помочь. Так почему же ты говоришь, что не проявила доброту?

Кава молчала, желая понять Чышь. А Чышь расхаживала по ветке, ожидая ответа. Затем остановилась, подняла лапку веером, желая придать важность сказанному не только словом, но и всем своим серьёзным видом.

– Проявить доброту или проявить злобу! Творить добро или творить зло! Это не одно и то же! – Чышь, прищурив огромные глаза, очень внимательно посмотрела на Каву. – Чтобы проявить доброту или злобу, достаточно желания. Чтобы творить добро или творить зло, нужны возможности.

Прошли мгновения длиною в жизнь, пока Кава поняла разницу между «творить добро» и «проявить доброту». Она поняла, что ноль – это она и что она возвращается к нулю.

Доброта, как воздух, витает, и без доброты хорошему человеку трудно жить. Желание проявить доброту и проявить доброту на самом деле имеют одинаковую силу. А творить добро желания одного мало – нужны возможности. И тогда избранный творить добро наделяется возможностями, то есть правами и обязанностями.

И злоба витает по воздуху, и без злобы плохому человеку трудно жить. Желание проявить злобу и проявить на самом деле тоже имеют одинаковую силу. И творить зло желания одного мало – нужны возможности. И избранный творить зло тоже наделяется возможностями, то есть правами и обязанностями.

Чышь, прищурившись, продолжала смотреть на Каву. Казалось, она хотела понять, о чём думает Кава. И вот на долю секунды по мордашке Чышь скользнула довольная ухмылка. Она взлетела и села Каве на голову. И, свесившись мордашкой вниз прямо перед лицом Кавы, пугливо оглядываясь по сторонам, спросила:

– Кава, почему ты не любишь жизнь?

– Почему же… Я люблю жизнь! – осторожно ответила Кава, не двигаясь.

– Ты любишь Природу, а тебе надо полюбить жизнь! Просто полюбить жизнь! Несмотря на всё неприятное, что происходит в жизни! Просто любить жизнь! Неужели это так трудно – просто любить ЖИЗНЬ! – тараторила Чышь.

Кава неожиданно для себя воскликнула:

– Я боюсь любить жизнь!

– Почему же, Кава? – искренне удивилась Чышь, опускаясь на ветку.

– Потому что боюсь желать! А без исполнения желаний как просто любить ЖИЗНЬ?

– А отчего же ты боишься желать?

– Мне нельзя желать, понимаешь?! Как только пожелаю, всё получается наоборот! Тогда остаётся сложить все желания в мешок, туго завязать, чтобы не развязался узел, и выбросить мешок с желаниями в море под названием ЛЮБИТЬ ЖИЗНЬ!

В сказанных словах Кавы чувствовалась проверенная временем горькая правда, и Чышь сникла. Кава заметила перемену в настроении Чышь и, не желая разочаровать Чышь, сказала:

– Стоит мне захотеть сегодня, завтра теряю больше. Порой остаётся только один выбор – не желать.

– То есть один шаг вперёд и два шага назад?

– Да, – ответила Кава и склонила голову.

Ей больше нечего было сказать. После смертельной болезни мамы желаний вообще не осталось! Остались только осколки слов, сказанные мамой: «будь осторожна», «не разговаривай плохо», «не разговаривай много», «в трудные времена иметь благородный нрав – это правильное поведение». Слова-опоры, до которых дойти нужны были силы. А где найти силы, когда сердце так кровоточит, Кава не знала.

Чышь и Кава молчали.

Немного погодя Чышь погладит Каву по голове, скажет короткую и в то же время очень длинную речь и внезапно исчезнет. А Кава останется одна…

– Кава, тебе не надо желать. Тебе надо научиться довольствоваться тем, что есть, и наслаждаться тем, что имеешь. Тебе надо научиться не переусердствовать в добре и в зле. Тебе надо правильно молиться. Кава! Ты дочь Судьбы!

– Задание номер пять. Научиться ЛЮБИТЬ ЖИТЬ. И ПОЛЮБИТЬ СЕБЯ В ЖИЗНИ…

Желание жить

Трудно, когда какая-то страница в твоей жизни открывается поздно, причём судьбоносная страница, где спасение и осуждение заведомо известны, где всё уже предопределено! А человек узнаёт об этом после стольких движений ума, тела и души. Ведь ум и тело со временем тускнеют, а на душе остаются шрамы. Ведь человек – он человек – самое разумное существо на свете, которое умеет думать, любить и ненавидеть.

И Кава узнала поздновато, что она дочь Судьбы. Поздновато, потому что она израсходована впустую. Знай она об этом раньше, не стремилась бы зря, покорилась бы Судьбе. И довольствовалась, и наслаждалась с умом!

И что теперь ей с этим делать?

Подчинить силу воли силе духа или наоборот?

Или встать под высокими тополями и закричать: «Люди, давайте просто любить жизнь, чтобы жить»?

Кава посмотрела снизу вверх на высокие тополя: кончики деревьев почти касались серого неба. И Каве показалось, что она услышала дыхание серого неба. Она почувствовала что-то необыкновенное, тихое и сильное.

И, несмотря на всё кажущееся вокруг, Кава вновь недвусмысленно приняла реальность происходящего. И вновь поспешила домой с мыслями: «Надо что-то делать! Я не знала, как молиться! Но знает Чышь, персонаж из другого мира! Нет, ГЕРОЙ ДРУГОГО МИРА!»

Как ни странно, но Кава приняла, что она дочь Судьбы, спокойно. Её несбывшиеся желания собрались в одном пазле. Теперь она понимала, почему у неё не получалось, когда она хотела, и порой почему-то получалось, когда не хотела. Сегодня она хотела молиться. Ведь теперь она знает правильные слова молитвы. До сих пор ей всегда было стыдно просить Всевышнего о чём-то – будто она не знает чего-то, будто она не заслужила. Но теперь ей не стыдно. Сегодня под тихое и сильное дыхание серого неба Кава будет молиться.

 
Дай, Всевышний, сил
Довольствоваться тем, что есть,
И наслаждаться тем, что имею,
И не переусердствовать в добре и зле.
Дай сил любить и быть здоровой!
 

Правду говорят, что частичка Всевышнего живёт в каждом, и когда каждый готов от всего сердца принять этот свет, то свет загорается внутри. И Кава почувствовала этот свет внутри себя. Она подумала о своей маме. Мама Кавы жила с этим светом внутри себя всё время. Она очень любила жизнь и людей. И когда поняла, что умирает, мама Кавы сожалела не о том, что умирает, а о том, что больше не увидит свою Каву! Кава видела во взгляде мамы сожаление. Нет, она не боялась, она просто сожалела, что не успела долюбить всех несчастных. Потом, видимо после долгих раздумий, мама Кавы поняла, что времени было отпущено сполна, и, смиренно приняв волю Всевышнего, наклонила голову набок. Так и ушла – скромно, наклонив голову набок. Тогда и были сказаны осколки слов: «Разочарование – это смерть… прими смиренно». А Кава приняла «разочарование» отчаянно и самозабвенно, чего и опасалась мама Кавы, от чего и пыталась уберечь дочь словами «прими смиренно». Кава тихо сквозь слёзы повторяла горькие слова: «Мама, я довольна тобой! Моя мама с огромным мужеством в сердце до самого конца, пока Ангел разочарования не пришёл! Будь и ты довольна мной, моя любимая мама!»

Мама Кавы так и хотела уйти из жизни – чтобы в последний путь её провожала дочь. При жизни она осуждала детей, которые не были рядом с родителями в последний час, чтобы уберечь себя или по иной другой причине. И она всегда говорила дочери: когда придёт время, смирись и будь рядом. «Мама одна, и этот день один. Мама больше никогда не побеспокоит своего ребёнка», – говорила мама Кавы.

Кава заснула с мыслями о своей маме, а проснулась с мыслями о нём, о мужчине, которого хотела любить!

Этот сон снился ей не первый раз. Тогда она рассказала ему, на что он сказал:

– Да уж, умеешь ты фантазировать.

– Мы плыли по реке на плоту любви в поисках… в поисках чего? Начал накрапывать дождь. И закат был необычный перед дождём: переливаясь серо-оранжевыми красками, он оставлял после себя серые, полные дождя тучи. И в такой красоте на высоком холме мы увидели изгнанника – по каким-то непонятным приметам мы сразу поняли, что это Изгнанник. Он смотрел на небо, словно ждал дождя. Изгнанник нас не видел. И вот он отпустил голову, он был по-особенному вдумчив. Нас завораживал ужас красоты, исходящий от Изгнанника. Он стоял на склоне холма, опустив голову, и мы не могли разглядеть его лица. Стал накрапывать дождь. Изгнанник, не поднимая головы, продолжал стоять, широкие плечи время от времени вздрагивали. Изгнанник плакал, словно желая скрыть слёзы от себя и от посторонних. Холодный дождь и слёзы потоками струились по его грубому лицу. Вдруг разразился гром, начали метать молнии, пошёл сильный ливень. Изгнанник посмотрел на небо и замычал, как затравленный зверь. А дождь смывал слёзы с его лица. И вдруг мы поняли, что у него нет языка. Изгнанник был по-страшному красив! Мы тихо затаились, не подозревая, что зря остановили наш плот любви. По мере того как заканчивался ливень, Изгнанник успокаивался. Он стал спускаться к реке. И уже издалека мы заметили крупные шрамы, надрезы на всём его теле и особенный шрам на груди – как специальная метка. Дождь перестал, и палач улыбнулся немой улыбкой Небесам, словно он принял какой-то знак. «Почему он улыбается? Почему он плакал? Что означает особенный шрам на груди?» – перешёптывались мы, наивно полагая, что наш плот не заметили. И красивый до ужаса Изгнанник внезапно встал перед нами с меткой на груди – Сellat – палач. И я от испуга проснулась… Вот тогда он и сказал: «Да уж, умеешь ты фантазировать!»