Текст книги "Расовый смысл русской идеи. Выпуск 1"

Возьмем, к примеру, территории, колонизованные вятичами. До них на этой земле – по рекам Оке и Угре – проживали племена балтов, носителей мощинской археологической культуры. Балты имели свои крепости в виде деревянных городищ. В VIII–IХ вв. на их местах появляются новые городища – уже славянские, вятичские. Между слоем балтским и слоем славянским на всех городищах располагается слой пожарища, в котором присутствует оружие и останки погибших насильственной смертью людей. Ту же картину мы видим и на Верхнем Днепре – на территории тушемлинско-банцеровской культуры, колонизованной кривичами, и во всех других местах, которых достиг славянский колонизационный поток. Такое вот «мирное расселение».

Славянская колонизация Русской равнины была отнюдь не мирным расселением, а завоеванием, со всеми вытекающими отсюда последствиями – уничтожением аборигенного населения, вытеснением его с плодородных земель, от мест рыбной ловли и т. д. Очевидно, что в такой ситуации говорить о каком-либо серьезном смешении славянских завоевателей с автохтонным населением не представляется возможным.

В-третьих, плотность финского населения и в исторические времена была крайне низкой, а приток новых масс славян с запада в Волго-Окское междуречье продолжался и после образования Русского государства. Так, антропологией зафиксирован большой приток славянских поселенцев уже после XII в., не отмеченный ни в одном письменном источнике. Это дает нам основание утверждать, что финны не оказали никакого существенного влияния на формирование русского народа, что подтверждается и полным отсутствием каких-либо финских влияний в языке и материальной культуре русских. В состав русского народа, безусловно, вошли определенные элементы аборигенного финского этноса, но в основе своей русские – это славянское, нордическое расовое образование.

Столь же нелепы и утверждения о смешении русских с татарами. В качестве пути такого смешения обычно указываются татарские набеги на русские земли. Татары, дескать, во время набегов насиловали русских женщин, которые потом рожали от них детей. Татары, вероятно, насиловали русских женщин, но, изнасиловав их, они не отпускали их на все четыре стороны, а уводили с собой в Орду, где продавали в рабство. Поэтому, если и можно в данном случае говорить о смешении русских с татарами, то скорее в обратном направлении: русские женщины улучшали татарскую кровь, а не татарские мужчины портили русскую.

Естественного смешения между русскими и татарами вследствие их соседства не могло быть по причине отсутствия этого соседства – русские были оседлыми земледельцами и жили в лесах, а татары – кочевыми скотоводами и жили в степи. Кроме того, религиозные различия исключали всякую возможность русско-татарских браков на уровне простых людей. Русские поселения существуют уже несколько столетий на территории Татарии в окружении татарских поселений, но ни о каком смешении там речи не идет.

Единственно возможными были в средние века браки между представителями русской и татарской знати, при условии перехода последних в православие. Однако и это явление было распространено довольно узко: многочисленные записи в родословных книгах о происхождении того или иного русского рода от ордынских князей на поверку оказываются выдумками, следствием моды на выведение своих предков из-за границы. Например, предком рода Годуновых был никакой не мурза Чет (чему столь простосердечно поверил Пушкин), а костромской боярин Захарий, никакого отношения к татарам не имевший. Тюркское происхождение ряда русских фамилий также отнюдь не свидетельствует о татарском происхождении их носителей – Шереметевы происходили из одного рода с Романовыми, который выехал в Москву, по всей видимости, из Новгорода. Аксаковы же вообще были потомками норвежских конунгов.

Особенно забавно слышать заявления о смешении русских с татарами из уст украинцев, у которых, как будет показано ниже, есть гораздо больше оснований относить смешение на свой счет.

Теперь перейдем к вопросу об образовании Русского государства.

Как это ни парадоксально, но и здесь мы видим трогательное единство взглядов нашей «патриотической» исторической науки и украинских националистов. Взгляды эти заключаются в том, что колыбелью Русского государства являлись среднеднепровские земли, территория племени полян со столицей в Киеве. Полянская земля, мол, и носила изначально имя Русь, которое было потом распространено на другие земли Русского государства после присоединения к Киеву северян, древлян, вятичей, кривичей и т. д., а из Среднего Поднепровья осуществлялась и колонизация Волжско-Окского междуречья. Таким образом, добавляют украинские националисты, территория Северной Руси – колыбели будущей России – являлась изначально государственной и культурной колонией Украины. Однако при критическом рассмотрении данная теория рассыпается в прах, так как не имеет ничего общего с реальностью.

Киев и Среднее Поднепровье никакой колыбелью Русского государства не являлись, колыбель эта находилась на севере – в земле ильменских славян. Именно ильменские славяне оказались наиболее сильным и способным к государственному строительству народом из восточнославянских племен. Пробившись в VIII в. с запада через огромный массив балтских и финских земель, они колонизировали прилегающие к озеру Ильмень территории и создали мощное государственное объединение, в состав которого входили также восточные кривичи, скандинавы и различные финские племена. Главную роль в этом объединении играли ильменские славяне, а также выходцы из Швеции, которые, как свидетельствуют данные археологии, появились на Волхове еще раньше славян. Столица ильменского государства сначала располагалась в Ладоге, а в середине IX в. переместилась на Городище, расположенное вблизи нынешнего Новгорода. В определенный момент славянская династия сменилась на скандинавскую, имевшую с предшествующей тесные династические связи. Именно это славяно-скандинавское государственное объединение и получило у славян название Русь (из финск. ruotsi, из сканд. rops со значением «гребец», «участник морского похода»), у скандинавов – Gardar («Грады»).

С момента своего возникновения Русь враждовала с хазарами, которые претендовали на власть даже над такими отдаленными от них землями, как земля племени весь, поэтому русские князья, в знак своего независимого статуса, приняли тюркский титул «каган» (император).

Формирование Русского государства на Волхове можно примерно датировать рубежом VIII и IХ вв., так как уже в 839 г. послы кагана Руси посетили греческого императора Феофила и франкского императора Людвига Благочестивого.

Мощного племени полян с древней столицей в городе Киеве никогда не существовало – данные исторической науки об этом неопровержимо свидетельствуют. Не существовало его потому, что степи и лесостепи к северу от Черного моря в VII-Х вв. полностью контролировались Хазарским каганатом. Согласно данным источников, земли полян и северян непосредственно входили в состав каганата, а с радимичей и вятичей хазары собирали дань. Что касается Киева, то он возник не как столица мифического «государства полян – Руси», а как хазарская пограничная крепость на северо-западе владений каганата и первоначальное название его было Куйава (Kuyawa). Он носит имя не «полянского князя Кия», которого никогда не существовало, а вазира хазарских войск хорезмийца Куйи, основавшего эту крепость во второй половине IХ в.

О том, что первоначальное название Киева было именно Куйава, однозначно свидетельствуют формы этого названия у иностранных авторов Х-ХI вв.: греческих (Константин Багрянородный, сер. Х в.) – Кioaba, арабских (Аль-Истахри, первой половине Х в.) – Кuyaba, немецких (Титмар Мерзебургский, нач. XI в.) – Cuiewa. В языке славян название Куйава пережило закономерные фонетические изменения и превратилось в «Киев», а вслед за тем начали сочиняться и легенды о «Кие – полянском князе».

Характерно, что, как явствует из летописи Нестора, в его времена в Киеве шли споры, кем же был Кий – князем или перевозчиком через Днепр, то есть ничего, кроме имени о нем не помнили. Ученые в наше время прояснили этот вопрос и теперь можно с уверенностью сказать, что основатель Киева – Куйа (по-славянски «Кий») был хазарским военачальником, командующим хорезмийской гвардией кагана.

Память о хазарах сохранилась и в киевской топонимике. Так, в Киеве было место под названием «Пасынча беседа». Это название объясняется из тюркского слова basinc – «сборщик налогов», таким образом, «Пасынча беседа» означает «резиденция сборщика налогов или таможенного чиновника», что вполне соответствует ее расположению в киевской гавани, на берегу реки Почайны, рядом с которой на Подоле находился целый район под названием «Козаре». О хазарах также хранит память «Копырев конец». Слово «Копыр» происходит от тюркского Каbаг/Каbуr – названия одного из хазарских племен. Кроме того, западные и южные районы Копырева конца известны летописи под названием «Жидове/Жиды», а в Ярославов город из него вели ворота, также носившие название «Жидовских».

Интересно отметить, что в IХ-Х вв. Киев имел трехчленную структуру, характерную для восточных (в том числе среднеазиатских) хорезмийских городов. Структура эта предполагала наличие цитадели (перс. – аrk или kuhendar, арабск. – rabad), внутреннего города (перс. – sahristan, арабск. – madina) и коммерчески-ремесленного пригорода (перс. – birun, арабск. – rabad). В Киеве им соответствовали Гора, Копырев конец и Подол. Внутренний город был центром религиозного культа, поэтому логично предположить, что Копырев конец был центром религиозной иудейской общины хазарской Куйавы, что подтверждается наличием в нем топонимики типа «Жиды».

В IХ-Х вв. Киев имел не только хазарскую иудейскую администрацию, но и значительная часть его населения (вполне возможно, что большинство) исповедовала иудаизм. В силу вышесказанного совершенно очевидно, что никакой колыбелью Русского государства Киев не был и быть не мог.

Как уже упоминалось, Русь находилась во враждебных отношениях с хазарами, но последние контролировали крайне важный в торговом и стратегическом отношении путь по Днепру в Черное море, ключевым пунктом на котором была крепость Куйава. Поэтому естественно, что приходящие с севера русские отряды пытались ею завладеть, что им временами удавалось. История сохранила нам несколько имен предводителей таких отрядов, это Аскольд (Hoskuldr), Дир (Dyri), Олег (Helgi) и Игорь (Ingvar). Решающим оказался поход Олега, в результате которого Среднее Поднепровье оказалось в составе Русского государства, а русская столица была перенесена в Куйаву, ставшую Киевом.

Представляется интересным разобрать один эпизод из истории захвата Киева Олегом подробней.

В «Повести временных лет» после рассказа о взятии Киева говорится: «Се же Олег … устави дани словеном, кривичам и мери, и варягом дань даяти от Новогорода гривен 300 на лето, мира деля …» (Лаврентьевский список). Ранее в нашей исторической науке, с присущим ей выпячиванием роли Киева и полян в начальный период русской истории, это место трактовалось так, что Олег наложил дань на северные племена – ильменских славян, кривичей и мерю. Но возникает закономерный вопрос: почему Олег, только что заняв Киев с войском, состоящим из воинов северных племен, вдруг налагает на эти самые племена дань? Ответ лежит на поверхности: Олег оказался без вины виноватым вследствие неправильного прочтения текста летописи – он не налагал дань на ильменских славян, а «уставил» дань в их пользу со стороны покоренного населения Киева и полянской земли. Этот нюанс ярко проявляется в терминологии: если в отношении северных племен-завоевателей говорится «устави дань», то в отношении завоеванных южных племен говорится «возложи».

К сожалению, за отсутствием источников мы не можем сказать каким был размер этой дани и в течение какого времени она взымалась, но сам факт ее существования достаточно красноречиво свидетельствует о том, кто правил Русским государством, а кто занимал подчиненное положение.

После рассказа о захвате Киева в «Повести временных лет» говорится о подчинении Олегом других южных племен – древлян, северян и радимичей, затем «бе обладая Олег поляны, и деревляны, и северяны, и радимичи, а с уличи и теверцы имяше рать». Заметим, что ни ильменских славян, ни кривичей нет в списке племен, которыми «обладал» Олег, что еще раз подтверждает: эти два племени, наряду с варягами, имели особый, привилегированный статус в Русском государстве, будучи его основателями и составляя в нем правящий слой.

Подчиненное положение южан было обусловлено не только фактом их завоевания, но и гораздо более глубокими причинами. Здесь уместно вспомнить установленный нами факт ярких различий расового характера, существовавших между предками русских и украинцев. В сознании же древнесеверных народов, к которым относились славяне ильменские и кривичи, цвет волос и глаз был не только признаком национальной принадлежности, но и социального статуса.

В качестве примера приведем древнескандинавский литературный памятник «Песнь о Риге». В нем повествуется о том, как бог Хеймдалль, путешествуя под именем Рига, посетил три семьи. Сначала он пришел к прадеду и прабабке, после чего прабабка родила темнолицего сына, названного Трэлем (рабом), который женился на смуглой девушке по имени Тир (рабыня) и стал родоначальником рабов:

Родила она сына, водой окропили, он темен лицом был и назван был Трэлем. Дева пришла – с кривыми ногами, грязь на подошвах, нос приплюснут, и Тир назвалась.

После этого Риг посетил деда и бабку, в результате чего бабка родила рыжего румяного ребенка, названного Карлом (мужиком), ставшего родоначальником крестьян. Наконец, Риг посетил отца и мать, после чего мать родила белокурого ребенка, названного Ярлом (знатным), который женился на белолицей Эрне (умелой) и стал родоначальником князей и знати.

Очевидно, что в «Песне о Риге» содержатся древнейшие арийские представления о соотношении между фенотипом и социальным положением человека, и хотя она по происхождению и скандинавская, можно не сомневаться, что она отражает представления, общие как для скандинавов, так и для северных славян, чьим детищем было Русское государство.

Таким образом, поляне, северяне, древляне и другие протоукраинские племена, будучи завоеваны, автоматически заняли подчиненное положение в общественной структуре Русского государства, правящей политической и культурной элитой которого были завоеватели-северяне.

Полностью подтверждает это наше положение и анализ матримониальной политики правящей семьи. Из ХI-ХIII вв. нам известны многочисленные случаи браков князей Рюрикова дома с представительницами новгородских и суздальских боярских семей, и неизвестно ни одного случая браков с представительницами населения южных земель. Источниками зафиксированы только два-три случая конкубината; дети от них считались незаконнорожденными. Наиболее известен случай с Владимиром I – вспомним, с каким презрением отозвалась Рогнеда о сыне южанки-рабыни!

Особенно ярко привилегированность севера проявлялась в Х-ХI вв., когда Новгородская земля была доменом княжеской семьи и управлялась старшим сыном великого князя. Напомним, что и Владимир Святой, и Ярослав Мудрый начинали свою карьеру как новгородские князь и захватывали Киев силой с помощью войска, состоящего из новгородцев и варягов.

Однако вернемся к моменту захвата Киева Олегом.

Летописи однозначно говорят о том, как в Среднее Поднепровье попало имя «Русь». Русью называлось войско Олега, пришедшее с севера: Новгородская первая летопись сообщает, что у Олега «беша варязи мужи словене и оттоли прочий прозвашая Русью».

Тем не менее, захват Олегом Киева не ознаменовал собой его окончательное включение в состав Русского государства. Как свидетельствуют хазарские документы Х века, хазарам удалось разбить Олега и на некоторое время вернуть среднеднепровские земли под свой контроль. Окончательное завоевание Киева Русью произошло, как представляется, примерно в 940-х гг. под предводительством князя Игоря. Так же, как и земля полян, были завоеваны Русью и земли других южных племен – северян, древлян, радимичей, уличей, тиверцев и т. д.

Таким образом, оказывается совершенно несостоятельным представление о среднеднепровском происхождении Руси, а таким образом и претензии украинцев на изначальное обладание этим именем.

Нам могут возразить, ссылаясь на тот факт, что в ХII-ХIII вв. понятие «Русская земля» кроме своего широкого значения – все русские княжества в целом, имело и более узкое – Киевская, Черниговская и Переяславская земли. Этот факт используется украинцами, а также некоторыми русскими учеными, для доказательства того, что первоначально термин «Русь» применялся только к этим землям и только позднее был расширен и на другие территории Русского государства.

С этим невозможно согласиться. Термин «Русская земля» применялся в узком смысле к Киевской, Черниговской и Переяславской землям как к территории великокняжеского домена и ближайших к нему княжеств. Аналог такой терминологии можно обнаружить в средневековой Франции, где княжеский домен со столицей в Париже именовался «Ile de France» («Остров Франция»), однако это отнюдь не означает, что франки – выходцы из района Парижа. Что еще более важно, «Русской землей» в узком смысле Киевское, Черниговское и Переяславское княжества стали именоваться не ранее чем со второй четверти XII века. В «Повести временных лет» (начало XII в.) «Русская земля» еще обозначает только все русские земли в целом[2]2
  Очевидно, что мы имеем дело с недопониманием большинством русских историков сути проблемы возникновения Русского государства и с неадекватностью их реакции на норманистскую теорию. Вполне справедливо отрицая утверждения норманистов о решающей роли скандинавов в основании Русского государства, они стремились сдвинуть очаг формирования этого государства как можно дальше от Скандинавии – в район Киева и полянской земли, на хазарско-иудейский юг. Они не замечали, что впадают при этом в еще большую глупость – признают создателями Русского государства предков нынешних украинцев. Так, их антинорманизм превращался по сути дела в откровенный проукраинизм. Антинорманистско-проукраинская точка зрения и сейчас защищается и пропагандируется многими историками в России, главным оплотом которых является московская историческая школа во главе с академиком Б.Рыбаковым.


[Закрыть].

Мы видим, что рушится еще один постулат, обосновывавший несостоявшееся русско-украинское братство – постулат о Руси как об общей колыбели двух народов.

Русское государство было созданием творческого гения северных восточнославянских племен – предков русского народа. Предки же украинцев были включены в это государство насильственно, этот процесс занял несколько десятилетий и сопровождался жестоким кровопролитием (вспомните историю покорения Русью древлян – согласно данным антропологии, главных предков украинцев!).

К колонизации Волжско-Окского междуречья украинцы тоже никакого отношения не имели – эта колонизация осуществлялась с запада – ильменскими славянами и кривичами.

Еще в начале нашего века русские крестьяне на крайнем севере России – в Олонецкой и Архангельской губерниях, в тысячах верст от Киева – пели эпические песни о «стольном городе Киеве» и «ласковом князе Владимире», в которых отразились события русской истории IX-ХII вв. Историческая память русского народа воспринимала Русское государство древнейшего периода как свое национальное государство, а его правителей – как своих национальных правителей. Если же мы обратимся к эпическим песням украинцев, то не найдем в них воспоминаний о событиях древнее XVI века, то есть период существования Русского государства со столицей в Киеве полностью стерся из исторической памяти украинского народа. Это ли не доказательство восприятия предками украинцев Русского государства как чего-то чуждого и неорганичного им? Не удивительно, что в XIV веке они столь легко, почти без сопротивления под натиском поляков и литовцев лишились унаследованных от него государственных институтов.

Еще более разительная картина предстает перед нашими глазами, когда мы обращаемся к судьбе культурных богатств, созданных в киевский период русской истории. Если мы обратимся, например, к литературе, то увидим, что все памятники, созданные в ХI-ХIII вв. – летописи, жития, поучения и т. д. – сохранились на территории России, на Украине от них не осталось никаких следов. Знаменитое «Слово о полку Игореве», которое на Украине провозглашается «шедевром украинской литературы», сохранилось в псковской рукописи XVI в., найденной в Ярославле. Все списки «Повести временных лет» происходят из России. Древнейший из них – Лаврентьевский – написан в Суздале в конце XIV века. Даже те литературные памятники, которые были созданы уже после распада Русского государства на территории будущей Западной Украины (например, Галицко-Волынская летопись, написанная во второй половине ХIII в.) дошли до нас в составе русских летописных сводов.

Киевский период был этапом последовательного культурного развития России, русская культура послекиевского периода является его естественным продолжением. На территории Украины к XVI веку киевское культурное наследие полностью исчезло – в XVI веке начинается его «возрождение», во многом под влиянием из Москвы. Украинцы начинают «вспоминать» о своих древнерусских предках.

Обычно в качестве причины исчезновения киевского культурного наследия на Украине называются преследования православной культуры со стороны поляков-католиков, однако это объяснение очевидно нелепо.

Украина вошла в состав Польского государства в результате Люблинской унии 1569 г., преследования же православия начались только после Брестской церковной унии 1596 г., а исчезновение совершилось задолго до этих событий. Единственно приемлемым объяснением может быть то, что высокая культура Русского государства киевского периода была чужда предкам украинцев, что обусловило ее столь быструю утрату.

Очевидно, что и в сфере культуры мы находим подтверждение тому, что Русское государство киевского периода и его культура были созданием русского народа и всегда осознавались им как свои, что никак нельзя сказать об украинцах. Функционирование государственных институтов и культурная деятельность на юге Руси в киевский период обеспечивались северным по происхождению правящим слоем. По мере того, как происходило растворение этого слоя в массах южного протоукраинского населения, размывалась государственная власть и оскудевала культура, что и привело в конечном счете к полной утрате русских государственных и культурный традиций на территории Украины к XVI веку.

Единого древнерусского народа никогда не существовало. В Русском государстве в Х-ХIII вв. жили две народности – севернорусская (предки собственно русских и белорусов) и южнорусская (предки украинцев). Они различались как антропологическим типом, так и материальной культурой и языком.

Об антропологическом типе мы уже говорили. На уровне бытовой материальной культуры различия были не менее разительными.

Возьмем, к примеру, домостроительство. На севере жили в высоких бревенчатых домах, крытых дранкой, которые назывались «избами». Южане жили в низких полуземлянках, стены которых белились, а крыша покрывалась соломой. Назывались такие дома «хатами». Стены каменных церквей на севере белились, на юге оставлялись голыми. Народная одежда севера и юга не имела между собой ничего общего. На севере парились в бане, что совершенно было неизвестно на юге. Перечень подобных различий можно было бы продолжать очень долго.

Целесообразно остановиться несколько подробнее на вопросе о языке.

Языковая ситуация в Русском государстве в Х-ХIII вв. была достаточно сложной. Языком литературы был болгарский, введенный вместе со славянским богослужением при крещении Руси в конце Х в. Однако существовал и второй письменный язык, хотя и находившийся под сильным влиянием болгарского, но восточнославянский в своей основе.

Ранее было принято считать, что этот-то язык и был единым древнерусским языком, на котором говорили во всех концах Русского государства. Однако в середине нашего века произошло открытие, которое заставило ученых изменить взгляд на эту проблему. Открытием этим была находка в Новгороде берестяных грамот. Уникальность берестяных грамот заключается в том, что они являются неофициальными документами и отражают именно тот язык, на котором разговаривали их авторы.

Анализ фонетических и грамматических особенностей новгородских грамот привел ученых к убеждению, что язык новгородцев разительно отличался от языка, на котором говорили в Южной Руси. Ближайшие аналоги древненовгородскому языку обнаруживаются не на юге, а на западе – в лехитских говорах Северной Польши.

Прежнее представление о языковой ситуации в Русском государстве киевского периода предполагало развитие языка путем дивергенции – то есть изначально существовал единый восточнославянский древнерусский язык, который потом начал распадаться на русский, украинский и белорусский. Теперь же очевидно, что на самом деле имела место конвергенция.

Изначально существовали две совершенно различные группы диалектов, а фактически два языка – севернорусский, то есть собственно русский (на базе диалектов славян ильменских и кривичей), и южнорусский, то есть протоукраинский (на базе диалектов полян, северян, древлян и других южных племен), которые в едином государстве сблизились. В результате под сильным влиянием болгарского возникло своеобразное койнэ – древнерусский письменный язык. На этом языке писали, говорили же на народных – севернорусском и южнорусском. Такова истинная картина языковой ситуации в киевский период.

Мы уже упомянули, что историческая память украинцев не хранит воспоминаний о событиях древнее XVI века. Но именно к этому веку можно отнести окончательный этап формирования самой украинской народности, решающим фактором которого явились тюркские влияния.

Тюркские племена проживали на территории будущей Украины с IV в. от Р.X. Сначала это были гунны, потом – авары, болгары, хазары и т. д. Очень рано началось смешение двигавшихся с запада славянских племен с тюрками. Есть основания считать, что уже племена тиверцев и уличей, вошедшие в состав украинской народности, были смешанными славяно-тюркскими.

Название «тиверии» происходит от слова «тюрки» (тюрки – тиурии – тиверцы), а название «уличи», хотя и происходит от славянского слова «угол», по форме является тюркским (по-славянски было бы «угличи»). В «Повести временных лет» тиверцы и уличи называются «толковинами», то есть переводчиками, что означает, что это были двуязычные славяно-тюркские племена.

Тюркизация южных земель Русского государства продолжалась в киевский период – многочисленные племена половцев, известные в наших летописях под именем Черных Клобуков, оседали на южных границах Киевской и Переяславской земель, принимали христианство и ославянивались. Процесс этот с новой силой продолжался после татарского завоевания. В результате, к ХV-ХVI вв. на юго-восточной окраине (украине) тогдашнего Литовского княжества и сложилась окончательно народность, принявшая название «украинцы».

Культура этой народности получила ярко выраженную восточную, тюркскую окраску. Украинский казак (тюркское слово, означающее «разбойник») ХVI-ХVIII вв. мало чем отличается по своему внешнему виду от татарина или турка. Казак бреет голову, оставляя на ней клок волос – «оселедец», следуя древнему тюркскому обычаю[3]3
  Украинцы любят вспоминать, что такой же «оселедец» носил Святослав I, что, однако, не отменяет тюркского происхождения данного обычая. Святослав. Как явствует из описания его быта в «Повести временных лет» и у Льва Диакона, а также из миниатюр Радзивилловской летописи, был носителем кочевнических степных традиций, и «оселедец» был им заимствован у печенегов. Ни у славян, ни у скандинавов такого обычая никогда не было.


[Закрыть]. Кроме «оселедца» у казака есть усы и отсутствует борода, что также характерно для тюрок, у которых борода растет плохо. Казак носит тюркскую одежду – широкие шаровары, папаху и т. д. Казачья организация – курени во главе с атаманами – повторяют структуру степных тюркских обществ.

В украинских националистических кругах Запорожскую сечь любят именовать «рыцарским орденом». В силу вышесказанного ясно, что правильнее было бы подобный «рыцарский орден» называть «ордой». Ведь основной целью существования Запорожской сечи был грабеж, причем казаки грабили с одинаковой готовностью и мусульман – татар и турок, и католиков-поляков, и православных русских, и своих же братьев-украинцев. О тех порядках, которые царили в Сечи, можно судить хотя бы по повести Гоголя «Тарас Бульба».

Следы всеобъемлющего тюркского влияния очевидны не только в среде украинского казачества, но и в среде украинского крестьянства. Народный быт населения северного берега Черного моря (украинцев) и южного берега (турок) – жилище, одежда, оружие, предметы домашнего обихода – практически ничем не отличается. В украинском языке присутствует огромное количество тюркских слов. Однако, пожалуй, наиболее ярким свидетельством роли тюрок в становлении украинской народности является способ, которым образуются украинские фамилии. У всех славянских народов фамилии образуются при помощи славянских суффиксов принадлежности или происхождения: у русских и болгар «-ов», «-ев» и «-ин», у югославов и белорусов «-ич», у поляков «-ич» или «-ский». Украинские же фамилии образуются при помощи «—енко» – суффикса тюркского происхождения.

Что касается русского народа, то восточные элементы в его бытовой культуре полностью отсутствуют, несмотря на 250 лет татарского ига. Культура высших слоев общества в ХV-ХVII вв. свидетельствует об определенных восточных влияниях (особенно это проявляется в одежде и оружии), однако эти влияния не оказались определяющими, и следы их полностью исчезли в результате петровских реформ. Очевидно, что и здесь мы видим яркое различие между русскими и украинцами.

Из вышесказанного очевидно, что украинцы изначально были чужды Русскому государству. Украинская народность образовалась в результате смешения тюрок с племенами, занимавшими подчиненное положение в Русском государстве домонгольского периода. Представление об украинцах как о прямых потомках русских киевского времени – не более чем миф, созданный украинскими историками в XIX веке.

Особенно характерным представляется различие в отношении русских и украинцев к государству и государственному строительству. У русских изначальный государственный импульс так никогда и не затухал, а, напротив, приобретал все более твердый и организованный характер. Несмотря на огромные трудности, ставившие неоднократно вопрос о самом существовании русской нации, русские сохранили сознание важности государственного строительства. История Русского государства и русской культуры непрерывна – от приильменской Руси до нынешней Российской Федерации. История же украинцев, напротив, представляется фактическим отрицанием самой идеи государства, являясь чередой иноземных властвовании – от хазар, русских, татар до литовцев, поляков и снова русских. Даже ныне существующая Украинская республика не может считаться созданием украинцев – она была основана в 1918 г. эмиссарами из Москвы, а независимость ей дали в 1992 г. опять-таки московские власти.

Утверждения о братстве русских и украинцев лишены всяких оснований. По всем рассмотренным нами пунктам эти два народа оказываются скорее антагонистами, чем братьями – мы видим с одной стороны господство нордического расового элемента, с другой – преобладание средиземноморского ближневосточного субстрата с сильной тюркской примесью; с одной – непрерывность государственных и культурных импульсов, с другой – практическое отсутствие способности к государственному и культурному строительству. Тем не менее, продолжаются и, нет сомнения, еще долго будут продолжаться излияния братских чувств со стороны русских в адрес украинцев, упорно не желающих на эти чувства отвечать взаимностью.