Текст книги "Смерти больше нет"

Ее взгляд упал на окно комнаты. Оно было темным, но Маруся могла различить тусклый огонек свечи, которую бабушка всегда оставляла гореть на столе. В этот момент в голове родилась мысль, которая поразила ее, как молния. Она подкралась к окну и, заглянув внутрь, увидела бабушку, сидящую у огня. Рядом с ней лежал Уголек, спокойно свернувшись в клубок. Но в комнате пахло не только дымом от очага, но и чем-то еще – землей, сыростью и.. страхом. Маруся не могла ошибиться. Она уже чуяла этот запах раньше, когда была маленькой и играла в саду. Это был запах смерти.

Маруся тихонько отошла от окна и, не глядя назад, пустилась бегом в избу, а оттуда прямиком к батюшке. Он спал в своей комнате.

– Батюшка! Просыпайся! – закричала Маруся, дергая его за плечо.

Батюшка проснулся с трудом, потирая сонные глаза.

– Что ж ты такая хмурая, доченька? – спросил он, глядя на ее тревожное лицо.

– Батюшка, мне надо тебе сказать… – Маруся вздохнула, стараясь унять бешеное сердце. – Я думаю, что бабушка утопила тех котяток.

Батюшка замер, уставившись на Марусю с недоверием. Он не мог поверить в слова дочери, но ее глаза были полны ужаса и печали.

– Откуда ты такое взяла? – прошептал он, словно боясь сглазить свои мысли. – Твоя бабушка – добрая душа, лучше и не сыщешь.

– Батюшка, чую я это, – прошептала Маруся. – Видала я платок ее у колодца, и земляной дух, сырость и.. страх – все там пахнет.

Когда Маруся раскрыла свои опасения перед ним, тот вздохнул тяжело и, скрестив руки на груди, задумчиво посмотрел в огонь.

– Дитятко, ты ведь знаешь, что в деревне не всегда сладко жить, – начал он, словно пытаясь вспомнить старые слова. – Бабушка твоя, как и мы все, с горем пополам день свой тянет. Хлеба мало, а голод силен, вот и приходится делать то, что не хочется. Она наверняка не из зла так поступила, а от безысходности. Годы нынче лихие, и делать приходится то, что уму непостижимо.

Маруся слушала его, погруженная в раздумья. Она понимала его слова и чувствовала горечь невыносимой правды. – Но что же мне делать? – спросила она, обращаясь с надеждой в голосе.

– Маруся, – ответил батюшка, взяв ее за руку, – мы должны быть снисходительными и сострадательными. Времена испытывают нас, и иногда мы вынуждены делать то, что кажется нам нечестным. Но мы должны помнить о сострадании и поддержке друг друга. Пойдем, я поговорю с бабушкой.

Он взял Марусю за руку и повел ее в комнату. Батюшка не хотел, чтобы дочь оставалась одна с этими мрачными мыслями.

Они вошли в комнату, где сидела бабушка. Она подняла глаза на сына и внучку, и в ее взгляде мелькнула тень испуга. Бабушка поняла, что они знают.

– Мать, – начал Батюшка, стараясь говорить спокойно, хотя его голос дрожал. – Маруся рассказала нам о котятах.

Бабушка положила спицы и опустила голову. Она не отрицала.

– Да, – прошептала она. – Я сделала это.

Маруся подошла к бабушке и обняла ее. Она не могла осуждать ее. Маруся понимала, что бабушка не злодейка, а женщина, которой пришлось сделать тяжелый выбор.

– Бабенька, – шепнула Маруся, глядя в ее добрые глаза, – люблю тебя, сердечко мое.

Бабушка крепко обняла внучку. В ее глазах блестели слезы.

– И тебя люблю, Маруся, – сказала она, – прости, дурочку меня, за все.

Батюшка присоединился к ним, и они трое сидели в тишине. В этот момент их семья оказалась на грани разрушения. Но они все еще были вместе.

– Мать, – сказал Батюшка, словно решаясь на трудное решение. – Мы должны уехать отсюда.

– Уехать? – спросила бабушка, ее глаза расширились от удивления. – Куда?

Батюшка вздохнул и взглянул на бабушку с состраданием.

– Дабы избежать дальнейшего тяготения к сиим скорбным событиям, о коих нам поведали наши близкие, мы должны принять нелегкое решение об исходе из наших теперешних владений. Ибо тяжесть деяний, совершенных в отчаянии, легла на наши сердца непосильным бременем. Посему, собрав наши немудреные пожитки, мы направимся в дальние дали, дабы обрести пристанище, где пропитание будет обильным, а суровые нравы не станут искушать нас поступаться нашими моральными устоями. Ибо в сих стенах память о содеянном будет вечно терзать наши души, отравляя каждый прожитый день. Да и сами мы, скорбя о душах невинных тварей, будем тяготить друг друга скорбными помыслами, покуда не иссякнут наши силы. Но, покидая отчий дом, мы не отрекаемся от своей крови и плоти. Мы будем хранить в своих сердцах память обо всех, кто остался здесь, и уповать на милосердие Божие, дабы оно снизошло на нас и даровало нам силы для преодоления грядущих испытаний.

Бабушка молча кивнула, понимая тяжесть ситуации. Она знала, что пришло время перемен и что империя требует жертв. Собрав последние силы, она произнесла:

– Пусть будет так, как ты решишь, сын мой. Мы отправимся в путь, оставив за собой лишь воспоминания о нашем доме и наших просторах.

Слова батюшки, подобные удару грома, пронзили тишину избы. Бабушка, хмурясь, приняла решение сына как неизбежность. Маруся, все еще потрясенная случившимся, чувствовала, что ее сердце разрывается от противоречивых чувств: гнева, печали, но и смирения перед волей судьбы.

С наступлением вечерней темноты они собрали скудные пожитки: несколько одеял, немного провизии, и самое необходимое для жизни в пути. Бабушка, с дрожащими руками, взяла свой платок, с которого Маруся отрезала кусок, как напоминание о болезненном прошлом.

– Ты будешь хранить его, Маруся, – сказала бабушка, голос ее трепетал от переживаний. – На память.

Маруся, сжимающая в руке кусок платка, молча кивнула. Она не хотела забывать о произошедшем. Но Маруся также знала, что жизнь продолжается. И что она должна идти вперед, помня о прошлом, но не забывая о надежде на лучшее будущее.

Они легли спать на постелях, уставшие от переживаний, но не нашедшие спокойствия в душах. Внезапно, грохот грома разбудил их. Небо, словно тяжелый черный бархат, растянулось над избой, удушая ее своей беспросветной темнотой. В окнах не горели свечи, лишь тусклый свет луны, пробиваясь сквозь щели в крыше, бросал призрачные тени на стены. В воздухе витал тяжелый аромат сырости и плесени, а ветер шептал угрожающие пророчества, пробираясь сквозь трещины в старых бревнах. И вот, вдруг, небо раскололось. Из черных туч вырвалась молния, яркая и беспощадная, как сверкающий меч. Она пронзила темноту избы, озаряя ее с невиданной силой, словно хотела рассечь ее на части. В миг в избе засияло все: старые дощатые стены, потемневшие от времени, грубая мебель, покрытая трещинами, и тусклый свет, что падал от угасающего костра в печи. Все предметы в избе заиграли новыми красками, словно ожили, но лишь на мгновение.

– Господи, милосердный! – воскликнула бабушка, вскакивая с постели.

Батюшка тоже подскочил, схватив Марусю за руку.

– Бежим! – крикнул он, замечая огромный огненный шар, пробивающий крышу их избы.

Пламя вспыхнуло в избе, словно зловещий демон, готовый поглотить все на своем пути. Языки огня вырывались из окон и дверей, обволакивая деревянные стены и кровлю, превращая их в угольную золу. Жгучий запах дыма наполнил помещение, заставляя легкие сжиматься от удушливой тяжести.

В этом адском пекле паника охватила всех присутствующих. Семья, обессиленные страхом, бросились к двери, стремясь выбраться из этого ада на земле. Их лица были искажены ужасом, глаза широко раскрыты, отражая беспокойство и отчаяние. Шум пожара смешался с криками и рыданиями, создавая апокалиптическую симфонию гибели. Древесные балки треснули под напором пламени, издавая вопль страдания. Искры и угольки сыпались с потолка, создавая жуткий танец света и тьмы по всей комнате.

– Мама! – кричал батюшка, пробираясь через задымленную комнату к бабушке, которая оказалась в ловушке пожара.

Маруся, охваченная страхом, попыталась помочь отцу спасти бабушку, но пламя было слишком сильным.

В конце концов, им удалось выбраться из горящего дома. Они стояли на дворе, наблюдая, как пламя поглощает их жилище.

Весь их мир сгорел дотла.

– Что же нам теперь делать? – спросила Маруся, ее голос дрожал от страха и отчаяния.

Батюшка положил руку на ее плечо, стараясь ее успокоить.

– Не бойся, Маруся, – сказал он. – Мы живы. И это главное.

Он был прав. Они выжили. Но семья потеряла все. Они остались без дома, без вещей, без всего, что делало их жизнь уютной и спокойной.

– Куда мы теперь пойдем? – спросила Маруся, еще не веря в то, что произошло.

Батюшка долго молчал, вглядываясь в яркое пламя, которое поглощало их жизнь.

– Мы пойдем туда, куда пошлет нас судьба, – ответил он наконец, и в его голосе звучала и уверенность, и отчаяние.

Батюшка, глядя на пожираемое пламенем жилище, чувствовал холод отчаяния, проникающий в его костный мозг. Он понимал, что остался без крыши над головой, без достояния, и, что самое страшное, без всякой надежды на быстрое восстановление.

– Маруся, – сказал он, взяв дочь за руку, – нам нужно искать приют.

Она, охваченная тревогой, глядела на огненный вихрь, пожирающий их дом, и едва сдерживала слезы. Ей было страшно, но Маруся пыталась быть сильной ради батюшки и бабушки.

– Куда мы пойдем?

Батюшка вздохнул тяжело, чувствуя, что его силы на исходе.

– Я попробую обратиться к Ивану Петровичу, – сказал он, с невольным отвращением произнося имя своего злого и жадного соседа, помещика.

Иван Петрович был известен в окрестностях своей скупостью и коварством. Помещик не раз пытался отнять у батюшки Маруси земельный участок, но тот всегда упорно отстаивал свои права. Он знал, что Иван Петрович не придет на помощь без выгоды для себя, но у него не было другого выбора.

– Батюшка, – шепнула Маруся, глазки испуганные, – а как же, коль он отказать нам вздумает?

– Тогда мы будем искать убежище у других крестьян, – ответил батюшка, стараясь успокоить дочь. – Не волнуйся, мы найдем приют.

Маруся кивнула, но ее сердце не успокоилось. Она знала, что Иван Петрович может поступить с ними жестоко.

В это время, Маруся, почувствовав утешение в присутствии своего любимого котенка Уголька, присела на землю и взяла его на руки. Она гладила его мягкую шерстку, чувствуя успокоение.

– Уголек, – шепнула она, прижимая его к себе, – тебе тоже страшно?

Котенок мурлыкал в ответ, словно утверждая, что все будет хорошо.

Батюшка, попрощавшись с бабушкой, которая сидела у остатков избы, погруженная в глубокую печаль, пошел к усадьбе Ивана Петровича.

Маруся и Уголек остались на месте, наблюдая, как пламя постепенно утихает, оставляя после себя только черный пепел и горький дым.

Батюшка знал, что перед ним стояла трудная задача. Он должен был убедить Ивана Петровича приютить их семью, не поступившись своим достоинством. И хотя батюшка Маруси понимал, что сосед может отказаться от помощи, у него не было другого выбора. Он должен был сделать все, чтобы защитить свою семью.

Батюшка, тяжело дыша от напряжения, взял с собой последний топор, который остался от домашних работ, и окутал себя старым плащом, в который аккуратно завернул несколько кусков сухого хлеба. Его шаги были решительными, но в то же время осторожными, словно он ступал по тонкому льду, которое могло в любой момент под ним треснуть. Сердце его билось так сильно, что казалось, будто в нем застряла стальная пружина, готовая в любой момент вырваться наружу. Он представлял себе презрительное лицо своего соседа, Ивана Петровича: его высокомерное выражение, холодные, проницающие глаза, которые словно способны были проникнуть сквозь самую душу. Чувствуя, как его щеки наливаются краской от стыда и гнева, батюшка продолжал двигаться вперед, словно борец, готовый сразиться со своими внутренними демонами ради своей семьи.

Иван Петрович, высокий и худощавый мужчина с острыми чертами лица, всегда вызывал у батюшки Маруси чувство неприязни. Его глаза, будто два ледяных кристалла, способные пронзить даже самое крепкое сердце, всегда смотрели на окружающих свысока, заставляя всех думать, что он был выше всех и всеми. От этого взгляда у батюшки Маруси мурашки бежали по спине, и он чувствовал, как его кровь начинает кипеть от негодования. Иван Петрович не просто был скупым и жадным, он был властолюбивым до мозга костей. Он любил чувствовать себя главным в этой маленькой деревне, словно его слово было законом, а его воля – непреложным решением. Никогда не упускал шанса поставить других на колени. Ведь это было его единственным удовольствием в жизни. Батюшке Маруси приходилось не раз противостоять его наглости, защищая свои земли и честь. Он гордо стоял перед Иваном Петровичем, словно страж древних традиций и семейной чести. Эти столкновения делали их отношения напряженными и враждебными, похожие на виток черной тучи, который никак не мог рассеяться, окутывал каждое их общение тяжелым и атмосферой конфликта.

Когда он приблизился к дому Ивана Петровича, его встретил глухой стук молота и грохот точильного камня. В пыльной кузнице, над раскаленным горном, склонился кузнец. Его грубое лицо, покрытое сажей и потом, сосредоточенно следило за работой молота, ударяющего по раскаленному металлу. Батюшка Маруси остановился и, кивнув кузнецу, попросил его передать Ивану Петровичу, что ему нужно с ним поговорить.

Кузнец, взглянув на него с презрением, ответил грубым голосом, что Иван Петрович сейчас занят, и чтобы он ждал.

Батюшка Маруси опустился на землю, опираясь спиной на старый дуб. Он смотрел на горизонт, где рассвет окрасил небо в багровые цвета. Его душа была полна горечи и отчаяния. Он понимал, что его жизнь теперь резко изменилась. Кормилец потерял все, что было у него дороже. Но он не мог сломаться. Батюшка должен был быть сильным ради своей дочери и старой матери.

Через полчаса кузнец вышел из дома Ивана Петровича и, подняв брови, сказал ему, что Иван Петрович согласен принять их в свой дом, но только под одним условием: он должен отдать ему в рабочие руки Марусю.

Батюшка замер, как будто в него ударили молнией. Его лицо побледнело, а в глазах зажглись невыносимые боли. Он отказался отдать дочь в рабочие руки Ивана Петровича, чтобы уберечь ее от жестокой судьбы.

– Я не могу отдать ей дочь, – сказал он, обращаясь к кузнецу. – Она не рабыня.

Кузнец, покачав головой, с печалью сказал, что Иван Петрович не изменит своего решения.

Батюшка, охваченный отчаянием, пошел к дому, где его ждали Маруся и бабушка. Он не знал, что им сказать и не знал, как им объяснить, что их жизнь изменилась в миг, и что будущее неизвестно. Кормилец, с тяжелым сердцем, вернулся к Марусе и бабушке. Он стоял перед ними, как грозовая туча, наполненная молниями отчаяния и гнева.

– Маруся, – сказал он, голос его был хриплым от переживаний. – Я пытался договориться с Иваном Петровичем. Он согласен приютить нас, но только под одним условием.

Маруся, увидев поникший взгляд батюшки, уже все поняла. Ее сердце вновь сжалось от тревоги.

– Что это за условие?

Батюшка вздохнул и опустил голову.

– Он требует, чтобы ты стала его рабочей, – сказал он. – Он хочет, чтобы ты служила ему в его доме.

Маруся побледнела. Ее глаза расширились от ужаса. Она не могла поверить в то, что слышала.

– Не может быть! – воскликнула она. – Я не могу отказаться от свободы.

Бабушка, сидевшая у остатков избы, подняла голову. В ее глазах блестели слезы.

– Внученька моя, – сказала она. – Мы не можем противостоять ему. Он властен над нами.

Маруся опустилась на землю, охваченная отчаянием. Она чувствовала себя беспомощной, словно маленькая птица, которую заперли в клетке.

– Что нам делать?

Батюшка положил руку на ее плечо.

– Не тужи, Маруся, – молвил он. – Выкрутимся из беды, не иначе.

Батюшка знал, что его слова были пустыми утешениями, но он не мог позволить себе отчаяться. Маруся, погрузившись в глубокие размышления, поняла, что перед ней стоит жизненно важное решение. Ей пришлось выбирать между своей свободой и благополучием семьи. Горькая решимость овладела ее сердцем, когда она сказала отцу:

– Отче, я готова пожертвовать своей свободой, чтобы спасти нас от беды. Пусть будет так, как требует Иван Петрович, если это поможет нам выжить и сохранить семью в целости и сохранности.

Отчасти решение Маруси было вызвано искренним желанием спасти своих близких от мучений и унижений. Но в ее душе все еще жил огонь свободы, который заставлял ее бороться за свое право на самостоятельность. Тятьке было нелегко принять решение дочери, но он понимал, что это единственный способ спасти семью от предстоящего бедствия. Бабушка молилась за сына и внучку, надеясь на лучшее. Слова Маруси прозвучали в тишине, как раскат грома, потрясший душу батюшки. Он обнял дочь, чувствуя, как его собственное сердце разрывается от боли и гордости одновременно. Батюшка знал, что его дочь девушка сильная духом, способная на самопожертвование ради семьи.

– Маруся, – сказал он, его голос был хриплым от сдерживаемых эмоций, – ты не должна была говорить так. Ты еще очень молода, твоя жизнь только начинается.

Маруся, увидев печаль в глазах батюшки, крепче прижалась к нему.

– Я знаю, батюшка, – сказала она. – Но я не могу смотреть, как вы страдаете. Я не хочу, чтобы вы померли с голоду и без крыши над головой.

Бабушка, стоящая рядом, положила руку на плечо Маруси.

– Молодчина ты, – сказала она. – Настоящая героиня у нас.

Батюшка, взяв Марусю за руку, пошел к усадьбе Ивана Петровича. Он чувствовал себя преданным, но в то же время и уверенным в своих силах. В то же время знал, что должен сделать все возможное, чтобы спасти свою семью.

Когда они подошли к усадьбе Ивана Петровича, их встретил холодный взгляд соседа. Он стоял на пороге своего дома, опираясь на дубовую трость, и смотрел на них с презрительной усмешкой.

– Ну, и что, – сказал он грубым голосом. – Пришли смириться со своей судьбой?

Батюшка Маруси подошел к нему, не опуская глаз.

– Да, Иван Петрович, – ответил он. – Мы пришли принять ваше предложение.

Иван Петрович улыбнулся, но в его улыбке не было тепла. Он протянул руку вперед.

– Хорошо, – сказал он. – Тогда прошу пройти в мой дом. Я дам вам укрытие и пищу, но запомните, Маруся теперь моя рабочая.

Батюшка крепко сжал кулак, но не отказался от его условий. Он понял, что их семье не выжить без помощи Ивана Петровича, даже если это значит пожертвовать свободой дочери.

Маруся стояла рядом с отцом, ее лицо было бледным, но в глазах горел маленький огонек решимости. Она знала, что ее жизнь изменилась навсегда, но также понимала, что никогда не опустит руки и всегда будет бороться за свою семью и свою свободу.

Иван Петрович, с удовлетворением отмечая покорность батюшки Маруси, ввел их в свой дом. Это было большое деревянное здание с высокими потолками, богато украшенное резными деталями и коврами с восточными узорами. В воздухе пахло духами, кофе и свежеиспеченным хлебом.

– Проходите, проходите, – сказал Иван Петрович, жестом указывая на большую гостиную с огромным камином, над которым висел портрет его отца. – Угощайтесь, что есть.

Батюшка Маруси и бабушка с осторожностью вошли в комнату. Они не могли не заметить роскошь, которой отличался дом Ивана Петровича, в отличие от их собственной простой избы.

– Спасибо вам, – сказал батюшка. – Мы очень благодарны вам за ваше гостеприимство.

Иван Петрович улыбнулся и постучал тростью по полу.

– Не стоит благодарить. Я не из тех, кто отказывается от помощи нуждающимся, – сказал он. – Тем более, что теперь у меня будет дополнительная пара рук.

Иван Петрович взглянул на Марусю, которая стояла рядом с отцом, и улыбнулся еще шире.

– Я уверен, что ты будешь мне отличной помощницей, Маруся, – сказал он. – У меня много работ по дому, и ты мне очень понадобишься.

Маруся побледнела. Она поняла, что Иван Петрович не просто хочет помочь им, он хочет использовать ее в своих целях. Батюшка Маруси, видя отчаяние в глазах дочери, положил руку на ее плечо.

– Не бойся, – сказал он. – Все будет хорошо. Мы переживем это время.

Он пытался успокоить дочь, но в его собственных словах было мало уверенности. Батюшка тоже чувствовал себя беспомощным перед волей Ивана Петровича.

Бабушка, стоящая рядом, подошла к Марусе и крепко обняла ее.

– Не плачь, дочка, – сказала она. – Все будет хорошо. Мы вместе переживем все трудности.

Маруся начала плакать в плечо бабушки. Она чувствовала себя потерянной и одинокой. Ей было страшно за свою будущую жизнь.

Иван Петрович, наблюдая за их печалью, злобно улыбнулся.

– Ну что вы, – сказал он. – Не грустите. Я уверен, что вы скоро привыкнете к новой жизни.

Он отвернулся от них и подошел к окну.

В эту минуту в комнату вошел Василий, сын Ивана Петровича. Маруся уставила взгляд на него и увидела, что он был точной копией своего отца – жадного и капризного. Рядом с ним стояла личная слуга, мудрый и худой как щепка.

– Ага, вот и новая помощница, – сказал Василий, глядя на Марусю веселым взглядом. – Матушка сказала, что с тобой весело посидеть.

Маруся испуганно взглянула на него.

– Я не ваша помощница, – сказала она с трепетом в голосе.

– Как это не помощница? А что ты тогда здесь делаешь?

– Меня привели сюда против моей воли, – ответила Маруся, стараясь сохранить спокойствие.

Василий посмотрел на своего отца, который слушал разговор с удовольствием.

– Ну, ну, – сказал Иван Петрович. – Не нужно быть такой надменной, девочка. Ты будешь работать у нас и выполнять все мои приказы. Поняла?

Маруся кивнула, но в ее глазах было решимость.

– Я буду делать, что от меня требуется, – сказала она настойчиво, – но никто не сможет лишить меня моей свободы.

Иван Петрович усмехнулся.

– Ты смелая, но это ничего не изменит, – сказал он, указывая на слугу, чтобы тот отвел ее.

Маруся, смело взглянув на Ивана Петровича, произнесла с древним величием:

– Прощайте, благородный господин. Ваше желание мною услышано, но свобода моя неделима, как воздух, который дышу. Нет силы в мире, что могла бы мне ее отнять. Уголек, мой верный спутник и друг, несмотря на все трудности, должен найти приют в этом роскошном доме или иным образом быть освобожден. Прошу вас, скажите, куда можно устроить моего верного котенка?

Иван Петрович, пораженный необычной решимостью Маруси, задумался на миг.

– Да будет по вашему желанию, молодая дама, – ответил он, понимая, что перед ним стоит непоколебимая душа. – Котенок ваш найдет уютное пристанище в моих конюшнях, где будет питаться и играть, пока вы будете здесь служить.

Маруся благодарно кивнула и отдала Уголька слуге Ивана Петровича, зная, что хоть ее свобода остается угрожаемой, верный друг все равно будет в безопасности.

После того как Маруся отдала котенка, помещик взял ее за руку и повел к высокой старинной письменной тумбе, увенчанной золотым орнаментом.

– Твое первое поручение будет состоять в том, чтобы переписать это письмо на свежем пергаменте. Это послание предназначено для высшего достоинства и должно быть оформлено со всей тщательностью, – сказал Иван Петрович, указывая на сверток с печатью.

Маруся, чувствуя на себе тяжелый взгляд помещика взяла перо и пергамент. Ее рука дрожала от волнения и недоумения. Она не знала, что за письмо ей предстоит переписать, но понимала, что это не простое послание. Маруся с осторожностью раскрыла сверток. Внутри лежал лист пергамента, искусно запечатанный восковой печатью с гербом Ивана Петровича. Она осторожно разорвала печать и начала читать письмо. Маруся прочла только первые несколько строк, но ей стало ясно, что это письмо от Ивана Петровича к какому-то высокопоставленному чиновнику. В письме он просил помощи в решении важного дела. Помещик сообщал о своих планах и о том, как он хочет использовать свое влияние, чтобы добиться своих целей. Маруся поняла, что Иван Петрович был не просто богатым землевладельцем. Он был человеком с большими амбициями и влиянием. Помещик играл в опасную игру, и она не хотела быть в ней задействована. Маруся с трепетом положила письмо на стол и взглянула на Ивана Петровича.

– Я перепишу письмо, – сказала она, стараясь сохранять спокойствие. – Но я не могу читать его содержание. Ведь так?

Иван Петрович, с улыбкой, которая не достигла его глаз, ответил:

– Конечно, девица. Это личное письмо, и тебе не стоит читать его содержание. Но переписать ты должна аккуратно и быстро. Время – деньги, а я не люблю ждать.

Он отвернулся от нее и подошел к большому окну. Из него видно было бескрайнее поле, покрытое золотыми колосками пшеницы.

– Ты видела на мое поле? – спросил он резким голосом. – Хорошее поле, да? Много хлеба дает.

Маруся молча кивнула. Она не хотела вступать в бессмысленный разговор. Маруся поняла, что Иван Петрович хотел ее запугать, показать свою власть.

– Я хочу, чтобы ты переписала это письмо к вечеру, – продолжил Иван Петрович. – И не забывай о своих других обязанностях. У меня много работы по дому, и тебе нужно будет помогать прислужникам.

Он отвернулся от нее и пошел к двери.

– И еще, – добавил помещик, останавливаясь у порога. – Ты не должна забывать, что ты теперь моя рабочая. И я не терплю непослушания.

Он ушел, оставив Марусю одну в комнате. Она взглянула на письмо, лежащее на столе. Маруся знала, что ей необходимо переписать его и как можно скорее. Но она также знала, что не должна терять надежду. Маруся должна была найти способ убежать отсюда, пока Иван Петрович не принял решение использовать ее в корыстных целях. Она взяла перо и пергамент. Ее рука дрожала, но она не отступала. Маруся понимала, что ей нужно быть сильной и все это лишь временные трудности. Она начала переписывать письмо, и пока писала, ее ум работал в полную силу. Маруся думала о том, как она может убежать отсюда. Думала о своем котенке Угольке, который сейчас находился в конюшне. Она хотела быть с ним рядом. Маруся, с усилиями подавляя трепет в душе, усердно переписывала письмо. Ее рука дрожала, но она старалась держать перо ровно, чтобы почерк был четким и разборчивым. Каждый знак Маруся проводила с концентрацией, словно вкладывая в него частицу своей воли.

Вечерние сумерки опустились на усадьбу Ивана Петровича. Солнце зашло за лес, окрасив небо в красно – фиолетовые тона. Маруся закончила переписывать письмо. Она положила перо и взяла свечу, чтобы лучше рассмотреть свой труд. Почерк был ровный, письмо переписано без ошибок. В этот момент в комнату вошел слуга, которого все звали Обнорский. Он был человеком простым, с речью, похожей на речь крестьян – грубой, но искренней. Обнорский был высоким и худым, с проницательными глазами, которые словно прочитывали мысли Маруси.

– Девица, – сказал Обнорский глухим голосом. – Иван Петрович приказал вести вас в пристройку.

Маруся встала и последовала за Обнорским. Она не знала, что ее ожидает в этой пристройке, но интуиция шептала, что это не просто комната для прислуг. Они прошли по темному коридору, освещенному лишь тусклым светом свечей. На стене висели портреты предков Ивана Петровича, их строгие лица словно наблюдали за каждым шагом Маруси. Обнорский открыл дверь в небольшую пристройку. Она была темной и холодной, запах сырости ударял в ноздри. В центре комнаты стояла кровать с простым одеялом, а у стены – небольшой стол со стулом.

– Это твоя комната, – сказал Обнорский. – Иван Петрович хочет, чтобы ты жила здесь.

Маруся осмотрела комнату. Она была скромной, но чистой. В ней были все необходимые вещи. Но она чувствовала, что эта комната не просто место для сна. Она чувствовала в ней что-то необычное, необъяснимое.

– Благодарю, – сказала Маруся, стараясь сдержать тревогу. – Я устраиваюсь.

Обнорский кивнул и ушел, оставив Марусю одну. Она осталась стоять в комнате, чувствуя на себе тяжелый взгляд невидимых глаз. Маруся подошла к окну и взглянула на поле. Ночь уже полностью опустилась, и поле было покрыто черным покрывалом. Она не могла разглядеть ни одной детали, ни одного контура. Но Маруся чувствовала, что на поле что-то происходит. Она чувствовала некую энергию, некую тайну, которую не могла разгадать. Маруся подошла к кровати и присела на край. Она положила голову на руки и закрыла глаза. Маруся пыталась сосредоточиться, успокоиться. Но ее ум был заполнен мыслями. Она думала о своей семье, о своем котенке Угольке, о своем будущем. Маруся не знала, что ее ожидает в этом доме, но она знала, что никогда не отступит перед препятствиями. Она будет бороться за свою свободу, за свою жизнь, за свою семью. В этот момент Маруся услышала тихий скрежет. Она резко открыла глаза и огляделась вокруг. Маруся не увидела ничего необычного. Но скрежет повторился. Маруся поднялась с кровати и подошла к двери. Она прислушалась. Скрежет продолжался. Она не могла понять, откуда он исходит. Но Маруся чувствовала, что в комнате кто-то есть. Она медленно открыла дверь и вышла в коридор. Маруся осмотрелась вокруг. Никого не было. Она вернулась в комнату и закрыла дверь. Маруся не хотела оставаться одна в этой комнате. Но она также не хотела вызывать подозрения у Обнорского и у всех остальных. Маруся решила попробовать уснуть. Она ложилась в кровать, закрывала глаза, пыталась сосредоточиться на дыхании. Но Маруся не могла уснуть. Она чувствовала на себе чей-то взгляд и от этого ей было тревожно. Маруся чувствовала, что за ней наблюдают.

И она была права.

В этот момент из-за кровати вышел ее котенок Уголек.

– Уголек! – шепнула Маруся, с удивлением и радостью в глазах.

Котенок терся о ее руки, мурлыча от удовольствия. Он так скучал по ней! Маруся прижала его к себе, чувствуя тепло его маленького тела. Она была так счастлива видеть его! Маруся успокоилась. Уголек был с ней. И она не одна.

– Ах, Уголек, как я скучала по тебе! – прошептала она.

В тот же миг тревога, терзавшая ее душу, улеглась. С Угольком рядом она чувствовала себя в безопасности, словно тьма отступила перед его маленьким, но отважным сердцем. Маруся легла в кровать, котенок удобно устроился у нее на груди. Она закрыла глаза и окунулась в сон, зная, что ее верный друг оберегает временный покой. Уголек же, свернувшись клубочком, дремал на груди своей хозяйки, его маленькие ушки слегка подрагивали, улавливая каждый шорох в ночи. Он был ее стражем, ее защитником, и котенок ни за что не позволил бы, чтобы ей причинили вред. В эту ночь в темной и мрачной усадьбе Уголек выступал как бесстрашный рыцарь, охраняющий свою госпожу от всех опасностей, скрывающихся во мраке.

Утро в усадьбе Ивана Петровича началось с неприятного шума. Котенок вздрогнул и тут же помчался прочь. Маруся проснулась от криков, доносившихся из соседней комнаты. Это был голос Василия, сына богатого землевладельца, известного своим капризным характером и неуемной энергией.

– Митрофан, дурень необразованный! – кричал Василий. – Как ты мог принести мне эту дрянную кошку? Я хотел себе собаку, а ты притащил из заброшенного сарая старую дранку!