Текст книги "Национальная идея России"

Процесс деволюции не затронул собственно Англию, и эта часть островного государства формально не имеет своего правительства по сравнению с Шотландией, Северной Ирландией и Уэльсом. Среди англичан на фоне требований собственных парламентов и других автономных преференций возникают настроения, которые во многом напоминают настроения этнических русских в СССР, а сейчас и в России: «у всех есть своя государственность, а у нас ее нет». Обострение чувства английскости вызвали также последствия масштабной иммиграции после распада Британской империи. Укореняющиеся на территории Англии иммигранты развивали в себе исключительно британскую идентичность по сравнению с основным населением, для которого была больше характерна двойная или смешанная форма идентификации, а для большинства, как и в старые добрые времена, английскость и британскость были просто синонимами.

В 2004 г. Департаментом национальной статистики было выполнено обследование по оценке этнических идентичностей среди британцев, восприятию ими национальной идентичности. Было выявлено, что если среди белого населения Англии 58 % указали свою национальную принадлежность как «англичанин», то подавляющее большинство небелого населения назвали себя «британцами». Перепись населения 2011 г. в Англии и Уэльсе показала, что 37,6 млн (из 56 млн) идентифицировали себя с английской идентичностью как единственной или в сочетании с другими идентичностями, составив тем самым 57,7 % и 67,1 % соответственно от всего населения Англии и Уэльса. Социологические опросы показывают рост числа людей в Англии, указывающих свою английскую национальную идентичность и сокращение тех, кто считает себя британцами. Последние представлены главным образом небелыми и этническими меньшинствами. Однако и среди этой части жителей Англии есть кто выступает за создание отдельного парламента Англии. Среди этой части жителей формируется английская идентичность, но уже в гражданском и полиэтничном ее понимании.

Обозреватели отмечают, что на тех же футбольных матчах все чаще болельщики демонстрируют английский флаг, а не британский Юнион Джек. Подъем английского самосознания связан с процессом деволюции, т. е. с передачей части власти и привилегий властям Шотландии и Уэльса, где стали действовать собственные законодательные органы (шотландский парламент и национальная ассамблея Уэльса). Таким образом Британский парламент фактически стал издавать законы, действующие только на территории Англии, а представительство в нем было от всего Соединенного Королевства. Английские националисты (при поддержке националистов в Шотландии и Уэльсе) стали выступать за создание парламента Англии. В 2000-х гг. от 30 до 60 % опрашиваемых в Англии выступали за создание отдельного парламента, а еще больше – за то, чтобы в Вестминстере за касающиеся Англии законы голосовали только депутаты от самой Англии.

Специалисты считают, что английский национализм имел место и до 1990-х гг., но он обычно не был направлен против политического единства трех частей страны и многие из его последователей обладали двойной, можно сказать, англо-британской идентичностью[82]82
  Липкин М. А. Указ. соч.; Kenny, M. The politics of English Nationhood. Oxford Univ. Press. 2014. pp. 192–193; Kumar K. Negotiating English identity: Englishness, Britishness and the future of the United Kingdom / Nations and Nationalism. 2010. Vol. 16 (3). Pp. 469–487; Condor, S.; Gibson, S.; Abell, J. «English identity and ethnic diversity in the context of UK constitutional change» / Ethnicities. 2006. Vol. 6(2): 123–158; Young, R.J.C. «The Idea of english Ethnicity». Blackwell Publishers. 2008.


[Закрыть]. В целом, большинство англичан устраивает нынешний порядок, и националисты не получают такой поддержки, как в других частях страны. Английский национализм имеет главным образом культурное содержание, но он в свою очередь имеет и регионально-исторические различия, своего рода модели идентичности, одна из которых отсылает к образу «классической Англии». Как пишет Д. Н. Караваева, это «концепция локальной и гибридной идентичности, ориентированная на прошлое и отсылающая к прошлому. В качестве ориентира – Англия до Британии или вне Британии (древняя и средневековая Англия, Англия раннего нового и новейшего времени) с чертами, которые расцениваются в качестве „истинно английских“ (символически, чувственно, логически). Поклонники этой концепции обращаются к понятию „настоящей Англии“ – как некой исконной, самостоятельной внебританской политической и культурной субстанции; в основе этой идентичности лежат „ценности, проверенные временем“. Основными символическими категориями являются концепты „старой Англии“ (old England, early England) и „Англии, страны зеленой и приятной“ (England is the green and pleasant land). Это „земля обетованная“, воспетая писателями и поэтами. Земля, по вине империи, евроинтеграции, мультикультурализма исчезающая – в географическом, эмоциональном, чувственном смысле»[83]83
  Караваева Д. Н. Указ. соч. С. 101.


[Закрыть].

Только в самые последние годы английский национализм обрел более резкие формы, включая расистские и ксенофобские проявления. Он всячески поощрял процесс Брекзита после референдума о выходе из ЕС. Его основной опорой были и остаются английский рабочий класс промышленных районов и обустроенный вековым укладом житель глубинки. Как отмечает Д. Н. Караваева, английский национализм имеет свои отличия: у него нет программы или политической партии, нет публичных лидеров-интеллектуалов, нет и каких-либо социальных институтов и общественных структур. Это своего рода скрытые, не манифестируемые настроения. Неслучайно можно слышать жалобы: «теперь даже непозволительно и называться англичанином». Эти настроения распространены среди той трети населения Англии, которая считает себя «я больше англичанин, чем британец». При этом большинство относят себя к категории «я в равной мере британец и англичанин».

Английский национализм носит зачастую ностальгический характер. Причем не столько по империи, сколько по временам, когда англичане были в центре национальной жизни страны. Сейчас власть у тех, кто окончил университет, кто в корпоративном бизнесе, в медиа и в академии. Влиятельные позиции в стране у того меньшинства, кто считает «я – британец, а не англичанин», а не у того, кто считает «я – англичанин, а не британец». Таким образом, конфликт имеет место между истеблишментом (великобританские юнионисты типа Бориса Джонсона) и интересами собственно Англии, жители которой желают иметь больше власти и представительства, а также равенства по части разных квот, социальных служб, налоговых и социальных преференций. Недовольство вызывает наплыв иммигрантов, размывающих основанную на местных традициях английскость. Отсюда рождаются расистские установки: за последние годы число считающих, что англичанином может быть только белый, выросло до 10 % населения Англии.

Большинство аналитиков обеспокоены, что английский национализм может трансформироваться в движение за самостоятельность маленькой нации («малой Англии») в пределах многонационального государства, что приведет к формированию еще одного политически оформленного региона. Предпочтительнее выглядит форма английскости, которая соотносится с гражданской концепцией британскости без отказа от создания отдельного парламента. Тем самым будет правомерно по отношению к каждому британскому региону – Шотландия, Уэльс, Северная Ирландия и Англия – употреблять термин «нация» на основании наличия там исторически сложившихся общностей, единой территории, языка и политических институтов. Как пишет Д. Н. Караваева, «„все это не означает, что дискуссии о британскости не имеют смысла“, ибо отмежевание от Британии проблематично для большей части белых англичан, для которых Англия и Британия привычно являются одним и тем же. Это также представляет проблему для британцев африканского и азиатского происхождения, которые стали ассоциировать себя с Британией полноценно как раз в то время, когда валлийцы и шотландцы перестали это делать, и теперь им будет сложно перестать себя считать британцами и идентифицировать себя только с Англией – регионом, в котором они проживают. Также на территории Англии живет большое количество потомков смешанных браков ирландцев, шотландцев, англичан, которым также трудно себя ощущать кем-либо, кроме британцев. Отмежевание от британскости невозможно и для ирландских юнионистов, даже если они себя ассоциируют с той Британией, которой больше нет»[84]84
  Караваева Д. Н. Указ. соч. С. 100.


[Закрыть]. К этому же выводу пришли участники проекта Британского совета в 2006–2007 гг., посвященного исследованию того, как понимается концепт британскости населением: «Страна, однажды создавшая империю, сегодня отчаянно пытается найти себе роль в новом и одновременно старом глобальном порядке… Нечто, называемое Britishness, – возможный ответ на многие из проблем»[85]85
  Ware V. Who Cares about Britishness? A Global View of the National Identity Debate. L., 2007. P. 1–2.


[Закрыть].

Весь этот дискурс носит ностальгический характер, ибо «истинная английскость» почила в имперских временах. «Казалось бы, империя сошла со сцены, однако она оказалась одной из важнейших инстанций, через призму которой ныне оцениваются проекты идентичности, особенно английские – ведущей нации, по-прежнему исповедующей, по мнению сообщества, „имперский“, „миссионерский“ (imperial, missionary) национализм. Дискурс строится на попытках проследить историю формирования английскости». Именно по причине глубокой привязки к бывшему величию Британской империи английский национализм не может сегодня воплотиться в реальные политические проекты. Но как считает один из британских авторов, нет никакой потребности и интереса в создании отдельного английского государства, когда англичане и без того являются основой Британской империи и Соединенного Королевства, а сама Великобритания выступает защитником интересов и свобод Англии[86]86
  Wellings B. Empirenation: National and Imperial Discourses in England // Nations and Nationalism. 2002. Vol. 8, No. 1. P. 95–109.


[Закрыть]. Отсюда вполне объяснимо, почему большинство англичан поддерживают англо-британскую конструкцию идентичности: развитие британской культуры никогда не ущемляло интересов Англии, а правительство страны всегда учитывало интересы Англии. Таким образом, очень многие англичане, как и русские в России, считают себя и воспринимаются другими как «имперская» нация (в России ныне в отношении русских используется также термин «государствообразующая» нация).

Естественно, что все другие культуры, особенно иммигрантского происхождения, должны как бы соотноситься с сердцевинной культурой, а именно – английской. Но при всем при этом ни имперский вариант англо-британскости, ни вариант «малой Англии» не имеют шансов стать доминирующим политическим проектом современного нациестроительства. Именно космополитичная идентичность – наиболее комфортная идентичность для сегодняшнего многоликого сообщества Англии. Англичане никогда более не будут традиционалистами и закрытыми островитянами, классическая Англия уже не существует, а существует многообразная и полиэтничная Англия[87]87
  Kumar K. The Making of English. P. 273.


[Закрыть]. Однако Д. Н. Караваева считает, что «концепция космополитичной Англии является в той же мере утопией, как и все остальные, в первую очередь из-за того, что она может аккумулировать больше различий, чем способна усвоить, и больше сообществ, чем умений жить вместе. Наряду с открытостью по отношению к другим данная концепция невнимательна к собственно английскому населению и его культурным ценностям и традициям (поэтому существуют обширные группы „этнических“ англичан, выступающих против такого рода культурной „косилки“)»[88]88
  Караваева Д. Н. Указ. соч. С. 109.


[Закрыть]. При таком расхождении мнений по поводу случая Великобритании мне только остается занять позицию наблюдателя в этом причудливом соперничестве разных вариантов идеи нации и ее составляющих.

Часть II
Исторический контекст России

Глава 6
Российская специфика: и русский, и российский

Российская Федерация в своем административном устройстве имеет в статусе субъектов федерации 22 республики, четыре автономных округа и автономную область. Следуя советской понятийной инерции, в обыденном и даже в научном языке республики и округа часто называют национальными, хотя правовая норма не содержит такого определения. С некоторыми условностями эти образования можно назвать этнотерриториальными автономиями, но обе части этого определения нуждаются в уточнениях. Действительно, данные территориально-административные образования исторически возникли на основе преимущественного расселения большинства представителей той или иной российской национальности или такая национальность была сконструирована из разнородной племенной массы в рамках советского «национально-государственного строительства»[89]89
  См.: Якубовская С. И. Строительство союзного советского социалистического государства в 1922–1925. М, 1960; История национально-государственного строительства в СССР 1917–1978. М., 1979; Куличенко М. И. Образование и развитие Союза ССР. Ереван, 1982; Ненароков А. П. К единству равных. Культурные факторы объединительного движения народов. 1917–1924. М., 1991; Коржихина Т. П., Сенин А. С. История российской государственности. М., 1995; Карапетян Л. М. Федеративное устройство Российского государства. М.: Издательство НОРМА, 2001.


[Закрыть]. Это была своего рода форма внутреннего «национального самоопределения», которую зафиксировали и советские конституции. Такое понимание вошло в жизнь и составляет часть символического, политического капитала определенной этнической общности наряду с очерченной административными границами территорией и ее ресурсами.

В Российской Федерации всероссийской переписью населения 2010 года зафиксировано 193 этнические общности, называемыми «народами» или «нациями», что отражает и начальная строка Конституции: «Мы – многонациональный народ Российской Федерации…»

В разных странах эта начальная строка формулируется по-разному[90]90
  Цитир. по: Конституции зарубежных государств: Учебное пособие / Сост. проф. В. В. Маклаков. – 4-е изд., перераб. и доп. М.: Волтерс Клувер, 2003.


[Закрыть].

Конституция Королевства Испания: «Испанская нация, желая установить справедливость, свободу и безопасность, а также обеспечить благополучие всех, кто ее составляет, используя свое суверенное право, заявляет о своем стремлении…» Далее ст. 2 гласит: «Конституция основана на нерушимом единстве испанской Нации, общем и неделимом Отечестве всех испанцев; она признает и гарантирует право на автономию для национальностей и регионов, ее составляющих, и солидарность между ними». Статья 3 устанавливает, что «Из языков Испании кастильский является официальным государственным языком. Все испанцы обязаны его знать и имеют право пользоваться им».

В Преамбуле Конституции Индии записано: «Мы, народ Индии, торжественно решив учредить Индию как (Суверенную Социалистическую Светскую Демократическую Республику) и обеспечить всем ее гражданам: Справедливость, социальную, экономическую и политическую; Свободу мысли, выражения мнений, убеждений, вероисповедания, культов; Равенство положения и возможностей, а также содействовать распространению среди всех них Братства, обеспечивающего достоинство личности и единство и целостность Нации, на нашем учредительном собрании сегодня, двадцать шестого дня ноября месяца 1949 года, настоящим принимаем, устанавливаем и даем сами себе настоящую Конституцию».

Введение Конституции КНР идеологически созвучно российской Конституции и, в частности, гласит: «Китайская Народная Республика – единое многонациональное государство, созданное общими усилиями народов различных национальностей всей страны. Уже установились и будут укрепляться впредь социалистические национальные отношения равенства, сплоченности и взаимопомощи. В борьбе за сохранение национальной сплоченности следует выступать как против национализма великой нации, прежде всего великоханьского шовинизма, так и против местного национализма. Государство прилагает все усилия к тому, чтобы способствовать общему процветанию всех национальностей страны».

При всех различиях формулировок Россия во многом похожа на другие крупные страны мира по своему устройству, но заметно отличается по тому, какой смысл придается культурному разнообразию, какая политика выстраивается в этой сфере, как воспринимается сама страна как идея-образ. Здесь важную роль играет исторический аспект, ибо от самых истоков своей государственности Россия представляет собой полиэтничное и поликонфессиональное общество[91]91
  См.: Этнический и религиозный факторы в формировании и эволюции российского государства / под ред. Т.Ю. Красовицкой, В.А. Тишкова. М, Новый хронограф, 2012.


[Закрыть]. Основное ее население составляют представители т. н. коренных национальностей, по происхождению, исторически или в результате давней адаптации связанных с Россией как своей единственной или основной Родиной. Это не только многомиллионный русский народ, составляющий 80 % всего населения, но и более ста больших и малых этнических общностей, которые принято называть «народами России», нациями, национальностями. При этом численность не имеет особого значения. Значение имеет автохтонность и самосознание себя как целостности в среде многонационального российского народа. Разные официальные источники, политики и эксперты цитируют расхожую фразу об уникальной «многонациональности» России, якобы радикально отличающей ее от других стран мира, по крайней мере, от остальных стран Европы. Однако анализ т. н. списка «народов России» мало кто делает и чаще всего в него даже и не заглядывает. Попробуем сделать этот анализ на предмет его «подлинности», возможного упорядочивания и устранения некоторых несуразностей.

Как известно, одна из последних поправок в тексте Конституции гласит, что государственным языком в России является «русский язык как язык государствообразующего народа». Что стоит за этой фразой, которая воодушевила многих в стране, кто был особо озабочен статусом этнических русских, составляющих демографическое большинство и исторически игравших главную роль в истории Отечества. Во многих аспектах ситуация с русскими в России схожа с ситуацией ханьцев в Китае, индусов в Индии, кастильцев в Испании, англичан в Великобритании и т. д. То есть речь идет о положении и озабоченностях большинства населения той или иной страны, своего рода «ядра нации», язык и культура которого является референтной культурой (core culture).

Национализм от имени большинства имеет свои особенности. Прежде всего в нем меньше этнического содержания и больше страновой, государственнической и патриотической составляющей. Это тот вариант национализма, когда грань или дистанция между этногрупповым смыслом и общегражданским мала или же совсем не прослеживается. Русский культурный национализм не исключает носителей русскоязычной культуры и «всех, кто считает себя русскими», из членства в русской нации[92]92
  См., напр.: Тесля А. Русские беседы: соперник «Большой русской нации». М.: «РИПОЛ» классик, 2018.


[Закрыть]. «Мы – все русские, независимо от национальности» – можно встретить такое утверждение. «Для всего остального мира мы все – русские» – еще один утверждающий аргумент в пользу широкой трактовки русскости, и отсюда идет понимание «большой русской нации» – концепт, который был популярен еще в дореволюционной России, но так и не смог в полной мере реализоваться по причине косности самодержавия и революции 1917 года.

Еще одна специфика носит сугубо лингвистический характер, который заключается в употреблении, а также в переводе на другие языки (включая и обратный перевод на русский язык) таких фундаментальных категорий, как русский и российский, обозначающих страну и ее жителей. Казалось бы, дилемма «русский – российский» – это вопрос внутрироссийских пониманий, ибо для остального мира мы все – жители страны под названием Российская Федерация (Россия), что в переводе на наиболее распространенный английский язык звучит как Russian Federation (Russia). Это означает, что, называя нас Russians, внешний мир имеет в виду не только этнических русских, а всех жителей страны, т. е. россиян. Следовательно, так и должно переводиться на русский язык обозначение жителей страны, как «россияне». Если Russian Federation – это не Русская, а Российская Федерация, то и слово Russians в данном случае означает «Россияне».

Грамотные (информированные) люди в России и за рубежом, если хотят выделить русских как этническую общность или же как личностную этническую принадлежность, уже давно используют понятие «этнические русские» (ethnic Russians) или Great Russians (великороссы). Так что давний и устойчивый миф, что для «внешнего мира мы все – русские», следует скорректировать и более правильно сказать, что для внешнего мира мы все – россияне. Однако многообразие значений слов «русское» и «российское» заключает в себе не только историческую динамику заключенных в них смыслов, но и синонимичность двух важнейших для нашего языка категорий. Если брать исторический срез, то нужно сказать, что русский язык долгое время назывался российским языком или великорусским наречием русского языка. Ломоносовская «Грамматика российского языка» и труд В. И. Даля «Толковый словарь живого великорусского языка» – тому свидетельства.

Само слово «русский» расширило (в чем-то и заузило!) свои значения только в ХХ веке, когда вместо трех ветвей одного народа русских и трех его наречий (великороссы, малороссы, белорусы) были конституированы уже в советской этнической номенклатуре три отдельных народа-нации: русские, украинцы, белорусы. У моего покойного тестя 1918 г. рождения в паспорте в графе национальность стояло «великоросс». Противникам российского стоило бы также напомнить, что и отечественная православная церковь до Великой Отечественной войны носила официальные названия «Православная церковь Российской империи» и «Православная российская церковь»[93]93
  См.: Священный Собор Православной Российской Церкви. Деяния. М.: Изд. Соборного Совета, 1918.


[Закрыть]. Нынешнее ее название Русская православная церковь было принято лишь осенью 1943 года. Отчасти это было отражением общего процесса демонтажа «российскости», которое имело место после создания на месте России государства под названием СССР.

Даже применительно к словесности такие понятия, как «русская литература» и «русский писатель/поэт», тоже представляют собой сравнительно недавние новации. В знаменитой энциклопедии Брокгауза и Эфрона можно прочитать в статье об А. С. Пушкине следующую дефиницию: «великий российский поэт». Так что после распада СССР вопрос языкового выбора в фундаментальных вопросах обозначения страны и идентификации ее жителей встал вполне определенно и требовал своего обновленческого выбора. В принципе после ухода категории «советский» суть этого выбора оказалась между двумя понятиями: русский и российский. Как обозначить народ и саму нацию?

Используя прием, подсказанный А. Миллером, можно задать вопрос татарам в Татарстане или чеченцам в Чечне, готовы ли они назвать себя русскими и принадлежащими к русской нации независимо от этнической принадлежности (национальности), или для них будет более предпочтителен вариант считать себя россиянами и принадлежать к российской нации-государству? Почти наверняка предпочтение будет отдано второму варианту, хотя найдутся и такие, кто может не захотеть обозначать свою принадлежность к двум нациям одновременно: этнической и политической (гражданской). Но таких этнических эксклюзивистов («антироссиян») будет явное меньшинство. И наверняка меньше, чем «антииспанцев» среди каталонцев и басков в Испании и «антибританцев» среди шотландцев и ирландцев в Великобритании.

В таком случае почему бы не последовать, надеюсь, не случайному рассуждению А. Миллера по поводу этого фундаментального выбора: «…при наложении „российскости“ и „русскости“ как культурной идентификации мы получаем работающую конструкцию, дающую возможность прагматического подхода к нашим проблемам строительства нации. „Русскость“ как открытая категория предлагает всем желающим стратегию ассимиляции. В то же время „русскость“ не может быть всеобъемлющей, потому что миллионы граждан России ассимилироваться и идентифицировать себя как русских не хотят. Равенство их гражданских прав с русскими и комфортное сосуществование в одном с ними государстве обеспечивает концепция российской нации»[94]94
  Миллер А.И. Нация, или могущество мифа. СПб: Изд-во Европейского унта, 2016. С. 142.


[Закрыть].

В свое время удачное решение о соотношении русского и российского как форм идентификации предложил русский философ Г. П. Федотов. Речь идет о типе расширения по принципу русской матрешки: одно входит в другое без отрицания своей сущности. Вот его мудрые размышления: «Россия – не Русь, но союз народов, объединившихся вокруг Руси. Если русские будут игнорировать их голоса, то и останемся в одной Великороссии, т. е. России существовать не будет». Как считал Федотов, наше национальное сознание должно быть достаточно сложным и гибким, чтобы учитывать многонациональную специфику государства. Для народов великоросской ветви «это сознание должно быть одновременно великорусским, русским и российским». В том случае, когда речь идет о малороссах, формула приобретает такой вид: малорусское, русское, российское. Учет единокровного сопутствует в этих формулах расширению национального сознания и его тяготению к заботе об общем для всех нас доме. Задача каждого русского состоит в том, «чтобы расширить свое русское сознание (без ущерба для его „русскости“) в сознание российское. Это значит воскресить в нем в какой-то мере духовный облик всех народов России»[95]95
  Федотов Г.П. Судьба и грехи России: В 2 т. СПб; София. 1991. Т. 2. С. 179–181.


[Закрыть]. Вот это самое «наложение» русского и российского или «расширение» русского до российского труднее всего дается хранителям старых прописей, хотя, казалось бы, для просвещенного ума здесь нет никаких особых премудростей. Попробуем еще раз кое-что напомнить из истории отечественного дискурса о народе и нации.