Текст книги "Тайна женского сердца"

2. О скупости и бережливости

И сосед заезжал к нему пообедать, слушать и учиться у него хозяйству и мудрой скупости. Все текло живо и совершалось размеренным ходом.

Н. В. Гоголь.

 
О, если б из могилы
Прийти я мог, сторожевою тенью
Сидеть на сундуке и от живых
Сокровища мои хранить как ныне!
 

А. С. Пушкин.

С Оленькой нужно поддержать отношения. Подругу бесприданницу она может бы и забыла, пренебрегла. Но теперь и Елизавета не просто дочь бедной вдовы – она теперь княгиня Ратмирская. Только нужно, чтобы князь видел и сравнивал положение своей жены и Оленьки. И не сидел сиднем в своем Трилесино, а хотя бы зиму проводил в Москве. Тем более что у него в Москве свой дом. Прожить в Москве, конечно, дорого. Но князь не сказать чтобы стеснен в средствах.

А то, что Ратмирский скуповат – это дело привычки, сложившегося обычая его жизни. И это можно и нужно изменить.

Свадьбу они с князем хотели устроить скромную, но Елизавета предложила вообще заменить ее праздником по случаю бракосочетания. Делать так даже считается модным в последнее время. После венчания из церкви молодые едут в дом невесты, дарят родителям подарки, а потом – к себе домой и принимают поздравления дворни и крестьян. А через неделю-другую созывают гостей – но только на ужин и на танцы, принимая всех уже в качестве молодых супругов.

Свадьба, даже скромная, обходилась вдвое дороже, а главное, отнимала очень много времени, требовала хлопот и сильно утомляла. Князю Ратмирскому очень понравилось такое разумное предложение будущей жены, он и сам хотел обойтись праздником, но боялся, что невеста сочтет это проявлением скупости.

Он знал, что о скупости его матери рассказывают чуть ли не легенды. Старая княгиня действительно в преклонных летах стала ворчлива и не любила тратить деньги. Впрочем, тратить деньги она не любила никогда. Когда мать умерла, князь нашел в ее спальне несколько узелков с монетами, спрятанных по углам комнаты. Князь не видел в этом ничего особенного.

Многие старухи и старики, дожившие до таких лет, – а его мать разменяла девятый десяток – ведут себя немного странно. И никто не поручится, что сам он по-другому будет уходить из этого мира, где деньги никогда не лишние, в тот, другой мир, в котором они уже, как говорят, не нужны, хотя никто не знает, потребуются они там или нет.

Видимо, все-таки там обходятся без них, потому что счетов к оплате от тех, кто ушел туда совсем без денег, а имел привычку много тратить и занимать, не приходило, а те, кто собрал перед уходом много денег, так и не сумели захватить их с собой и оставили все накопленное здесь. Здесь они все-таки нужнее, но это не значит, что их можно разбрасыватьнаправо и налево.

Рассуждения князя были убедительны, но тем не менее ему не хотелось, чтобы невеста заподозрила его в скупости и он решил даже не вести учет расходов, связанных с женитьбой. Он поручил делать все покупки управляющему, предоставив ему полный карт-бланш, а итоги подвести только через несколько месяцев, в конце года.

3. История управляющего Стародубцева

 
А в ненастные дни
Собирались они
Часто
Гнули – Бог их прост! –
От пятидесяти
На сто
И выигрывали
И отписывали
Мелом
Так в ненастные дни
Занимались они
Делом.
 

А. С. Пушкин.

Управляющим у князя был не заезжий немец, и не неотесанный мужик, а обедневший дворянин, в свое время поживший и в Москве, много чего в жизни повидавший, по молодости жестоко обыгранный, или, вернее сказать, обобранный картежниками, но картежному пороку окончательно не поддавшийся, кое-как выправивший свои дела, человек не глупый и знавший, как и что нужно делать.

В управляющие его взяла еще мать князя, а старая княгиня видела людей насквозь и жулика или проходимца при себе не держала бы. Звали его Григорием Трофимовичем Стародубцевым. Сам он был женат, имел двоих детей, дочь и сына, жил во флигеле, когда-то построенном недалеко от барского дома, флигель этот старая княгиня обещала отписать ему после своей смерти, но так и не отписала, потому что завещание не успела составить, умерла она хоть и в преклонных годах, но неожиданно, во сне. Князь подтвердил, что обещание матери, о котором он тоже знал, исполнит, но нужные бумаги пока еще не выправил.

Григорий Трофимович был не только управляющим князя, но и его добрым советчиком. Женитьбу князя он одобрял, во многом потому что свой, как он говорил, «выскок из колеи» относил на счет поздней женитьбы. Родовое имение, проданное им по необходимости уплатить карточный долг, сделанный в один роковой вечер, было довольно большое, о нем он сожалел всю свою жизнь.

Попытка поправить дело выгодной женитьбой сорвалась с громким скандалом. Родители его избранницы долго колебались и склонялись к тому, чтобы отказать претенденту на руку их дочери, за ней они давали очень хорошее приданое, поэтому к жениху отнеслись придирчиво. И дочь, пылко мечтавшая о самых необычных приключениях, уговорила совсем не авантюрного соискателя руки похитить ее из родительского дома и тем склонить своих жестокосердных родителей к тому, чтобы они согласились не препятствовать их счастью.

Однако неумело подготовленный заговор раскрылся, а неловкого похитителя поймали. Возмущенный отец несостоявшейся невесты продержал «предерзкого» покусителя на честь своей дочери почти неделю под арестом, грозя отправить в уезд для препровождения далее – если не для казни в городе Москве на Лобном месте, то по крайней мере в Шлиссельбургскую крепость или в какой-нибудь из Сибирских острогов. Но потом по старозаветной барской доброте сменил гнев на милость и, заставив горе-Ринальдино принести клятвенное покаяние, отпустил его с миром.

Шума было на всю губернию. Непохищенная невеста оскорбилась больше всех, и везде, где только могла, начала высказывать свое презрение недавнему предмету страсти и надежд. Она заявляла, что очень рада неудаче похитителя, потому что разве можно выходить замуж за человека, который даже и похитить-то порядочную девушку толком не способен. «Что же тогда говорить об остальном?», – сказала разочарованная красавица, описывая в очередной раз свое неудавшееся приключение в кругу подруг на чьих-то именинах в присутствии молодых людей, острых на язык.

Это ее «об остальном» разнеслось по всей округе. Слова эти, придавая им разные, но всегда фривольные оттенки, игриво, со смехом повторяли – обязательно в присутствии дам – все злостные шутники и спустя некоторое время они стали крылатой фразой.

Даже губернатор, известный своей простотой и мягкостью, отчитывая какого-то нерадивого чиновника, не справившегося с очередным пустячным поручением, в сердцах сказал: «Что же тогда говорить об остальном?» – и рассказ об этом случае как самый пикантный анекдот несколько месяцев кочевал по всей губернии.

Куда было деваться Стародубцеву, человеку в душе по молодости лет застенчивому и совсем не бойкому? При такой огласке не то что богатую невесту искать, тут, как говорится, хоть сквозь землю провались. Спасла его княгиня Ратмирская, больше всего не любившая пустого зубоскальства и новой глупейшей моды превращать всякий случай в дурацкий анекдот и разносить потом его по стогнам и весям.

Она когда-то знавала родителей Стародубцева, уважаемых старых дворян и зажиточных, справных помещиков, рано, на беду сына, ушедших из жизни – а один молодой человек, без надзора и совета, как не оступится? А люди теперь известно каковы: одни обворуют, а другие следом еще и выставят тебя на посмешище.

Княгиня взяла Стародубцева к себе в помощники по хозяйству. И тут выяснилось, что, во-первых, юноша совсем не глуп: старших слушает внимательно и неразумной склонности перечить не имеет. А во-вторых, у него способности к ведению хозяйства.

Он и за мужиками не поленится присмотреть – а от этого в хозяйстве сразу заметна прибыль, и – что главное – без нужды не уступит скупщикам, почем зря обманывающим доверчивых да ленивых помещиков. Спустя несколько лет он и вовсе почти ничего не отдавал скупщикам, а вывозил все сам – и в Тверь, и в Москву, что оказалось не так уж хлопотно и сложно.

И прибыль не просто стала заметна, а увеличилась раз в пять. А от старого винокуренного заводика – раз в десять. Вот тебе и вроде бы тихий и не бойкий Стародубцев.

4. Дело поправимое

Его пример другим наука.

А. С. Пушкин.

Я немного проиграл, то есть много, даже очень мно-го, сорок три тысячи.

Л. Н. Толстой.

Швахнев. Что, как он теперь, в выигрыше?

Гаврюшка. Да вы полковника Чеботарева не знаете?

Швахнев. Нет, а что?

Гаврюшка. Недели три тому назад мы его обыграли на восемьдесят тысяч деньгами, да коляску варшавскую, да шкатулку, да золотые эполеты одной выжиги дали на шестьсот рублей.

Н. В. Гоголь.

Княгиня, вопреки росказням о ее скупости, положила Стародубцеву немалое жалованье, потому как он не какой-нибудь немец, а дворянин и не транжир, хотя когда-то и лишился имения через картеж. При таких делах Стародубцев рано или поздно мог бы и завести собственное именьице.

Но цели такой, как лучший в мире управляющий Иван Иванович Акинфеев, недавно нанятый Оленькой Зубковой присматривать за своим несметным состоянием, вдруг у нее обнаружившимся к удивлению всех любопытных соседей, Стародубцев не ставил. Да и посчитал бы такое намерение неприличным по отношению к своей благодетельнице.

Хотя иногда и подумывал об этом, а еще чаще с сожалением вспоминал тот ужасный вечер, когда в одночасье потерял имение, которое ему оставили отец с матерью, все, казалось бы, сделавшие для беззаботной и обеспеченной жизни любимого ими доброго и смирного сына.

Вспоминал, как не послушался своего хорошего приятеля, советовавшего после проигрыша пятидесяти тысяч – всего, что имел при себе – уехать и не отыгрываться в долг.

Пятьдесят тысяч – большие деньги. Но имение свое, родовое, оно сейчас приносило бы в год – при хорошем догляде, разумеется, – не меньше четверти миллиона – имение ох как дороже! И вернуться из Москвы, куда поехал вопреки предостережениям старого дядьки, ходившего за ним с пеленок, и старой доброй няньки, вернуться обобранным, без денег, но в свой дом, где ты хозяин, и каждому мужику на деревне – ты барин, батюшка-благодетель, и он, мужик, помнит и дедов твоих, а то и прадедов, вернуться, ну да, выслушать охи и ахи и верного дядьки, и заботливой няни, ну да, стыдно, конечно…

Но поправимо. И даже проиграв те пятьдесят тысяч – поправимо. Послушайся он только своего честного приятеля, который в его же летах оказался куда как умнее: «Играй да не отыгрывайся» – известная пословица, а оттого и верная, живи по пословицам, да по советам старых, жизнь проживших, а оттого и умных людей, и обойдешь беду стороною и соломки подстелешь, зная, где можно упасть, поскользнувшись на ровном месте, где гладкий ледок коварно припорошен легким снежком…

Женился Стародубцев на бесприданнице, но тоже по благословению старой княгини. Девушка с воспитанием и образованием, что тоже не последнее дело. Была взята гувернанткою в дом известного самодура Троекурова, к его дочери красавице Маше, прославившейся потом романом с не менее известным разбойником Дубровским, да, слава Богу, выданной вовремя за князя Верейского, он-то и сам не без причуд, все в Англию ездил, пока жена его первая не завела себе предмет – садовника, в той же Англии обученного… Или в Германии… Мало ему, дураку Верейскому, своих садовников…

Когда Троекуров стал делать молоденькой гувернантке нескромные предложения, она не побоялась скандала, уехала из Покровского. Честной девушке нечего бояться, к ней дурная слава не пристанет, а нрав Троекурова, имевшего целый гарем из крепостных девок, все хорошо знают. Старая княгиня одобрила выбор своего подопечного, тогда она и пообещала отписать ему флигель, в котором поселила молодых.

5. Если уж устраивать фейерверк

Пиротехния – искусство приготовления различных горючих и взрывчатых составов и сжигания их с целью достижения того или иного определенного эффекта. Пиротехния делится на военную и потешную. Потешная пиротехния состоит в изготовлении исключительно декоративного и увеселительного характера, почему ее и называют фейерверочным искусством.

П. М. Чельцов.

Доверив Стародубцеву дела, связанные с женитьбой, князь Ратмирский не просчитался. Подарки невесте и ее семейству были сделаны самые дорогие, более чем приличные и без лишних, ненужных расходов. Куплено все было в Москве, на Кузнецком, но через опытных и знающих людей, по разумным ценам.

Мать сестер Холмских по той же необходимости потратилась вдвое против того, что стоили необходимые наряды, но об этом я расскажу чуть попозже, и если не в этой, то, обещаю, в последующих, самых ближайших главах.

Не чрезмерно, но все-таки очень дорогие, а для провинции просто даже роскошные подарки (к ним нужно прибавить и новую четырехместную карету, приобретенную князем по случаю женитьбы) произвели впечатление и на Елизавету, и на ее сестер, и на их матушку – все они слыхивали о скупости князя и его в бозе почившей матушки и не рассчитывали на такую щедрость жениха. «Вот что все-таки значит князь», – с удовлетворением и еще большей гордостью за дочь подумала Холмская.

Подарки впечатлили и соседей, да и самого князя, он не удержался и осведомился у управляющего во что они обошлись. Услышав сумму, втрое меньшую им заподозренной, Ратмирский смутился, устыдившись своей скупости. И, движимый искренним раскаянием, обсуждая с Елизаветой устройство праздника, невольно прикинув, что хотя гостей на него соберется намного больше, чем на свадьбу, а обойдется он значительно дешевле, князь предложил заказать фейерверк, что конечно же украсит их торжество.

Елизавета согласилась. Но вспомнив, как провалился самодельный фейерверк у Сандаковых на именинах хозяйки, в тот самый день, когда она вместе с Глафирой представляла сцену из «Фигаровой свадьбы» и состоялось то самое катание на лодках, и жгли бочки со смолою на берегу озера, и была такая чудная звездная ночь, совсем безлунная, с такими яркими звездами, что князь вдруг так неожиданно сделал ей предложение… И она была так поражена…

А Глафира так расстроена, что крестьянские девки уснули, вместо того чтобы водить в сарафанах хороводы на берегу, и даже пастушок потерял свою свирель, игра на которой так восхитила капельмейстера итальянца, взбодренного стаканом сантуринского… Ах Боже, неужели это все случилось совсем недавно, месяц тому, а не много лет назад в давно ушедшей, забытой жизни?

И вспомнив о том неудавшемся фейерверке, заказанном предусмотрительной, но, как оказалось, не совсем знающей толк в фейерверках Глафирой, Елизавета сказала, что если уж устраивать фейерверк, то, чтобы не опростоволоситься, нужно звать Богдана Степановича Персидского. Он запускал такие фейерверки, каких, наверное, не видывали и в самом Петербурге.

Правда, удавались они обычно только тогда, когда ему помогал Александр Нелимов – его он всем представлял как своего молодого ученика, причем очень способного. Когда Персидскому приходилось одному управляться с петардами и ракетами, они не всегда хотели лететь и взрываться красивыми огнями, поэтому Александр по возможности старался находиться рядом со своим именитым, опытным, но не всегда удачливым учителем.

Понятно, что Александр и Поленька не смогут приехать к ним на праздник. Со дня смерти отца Александра, майора Нелимова, еще не прошло даже сорока дней. Но если будет фейерверк, то Александр не откажется помочь Персидскому… И значит, приедет один, без Поленьки…

Что касается Оленьки Зубковой, то ее заполучить к себе на праздник по случаю бракосочетания с князем Ратмирским Елизавете хотелось бы более всего. Но ей казалось, что Оленька, при ее нынешнем положении, вряд ли откликнется на ее приглашение. Уж больно высоко она взлетела.

Легко догадаться зачем и почему она явилась на помолвку Александра. Во-первых, Оленька все-таки мстительна (сколько обид ей пришлось перенести, тут станешь мстительной, будь ты хоть самим ангелом, а Оленька совсем не ангел) и она не могла, имея на то возможность, не показать Старухе, княгине Тверской, кто она теперь такая, Оленька Зубкова. Ну да главное не во-первых, а во-вторых.

А во-вторых, не просто так Оленька вдруг исчезла, скрылась, убежала после полонеза. После успешно проведенной и с блеском завершенной операции по окружению и пленению князя Ратмирского Елизавета уже понимала суть подобного маневра, обычно неотразимо действующего на мужчин.

Она не могла предугадать стратегического плана действий Оленьки. Если сама Елизавета присвоила бы себе чин не больше майорского – все-таки пленение князя Ратмирского в условиях боевых действий Глафиры Сандаковой кое-что да значит, то у Оленьки эполеты не ниже генеральских и, несомненно, ее ожидают и фельдмаршальские. Так изящно убегают не для того, чтобы тебя не догнали. Так убегают с единственной целью – чтобы поманить за собою, вызвать преследование. А преследователь всегда увлечен и потому неосторожен… И легко может попасть в засаду… В то самое Кавдинское ущелье, где ему придется сложить оружие и выход только один – в церковь, под венец.

Но Александр уже помолвлен. На что рассчитывает Оленька? Дело вроде бы безнадежно… Ну да не майору ломать голову над стратегическими замыслами фельдмаршала. Все равно не поймешь, пока до времени скрытые батальоны и полки неожиданно не двинутся в решительную атаку и победное знамя вдруг не взметнется над казалось бы неприступными позициями ошеломленного внезапным маневром противника, согласного капитулировать на милость победителя – или точнее – победительницы.

Несомненно одно, Александра просто так Оленька не оставит никогда. Поэтому она и не пропустила случая явиться на помолвку.

И на праздник ее, Елизаветы, бракосочетания она несомненно примчится, если узнает, что Александр на нем будет помогать Персидскому приготовлять фейерверк, да еще и один, Поленька ведь не приедет, так как на собственно празднике они с Александром не могут присутствовать.

6. О пользе искренности и правдивости, которые иногда могут быть вознаграждены впоследствии

 
…скажи,
да всю правду доложи.
 

А. С. Пушкин.

Та роль наперсницы Оленьки и посредницы тайных влюбленных – то есть Александра и Оленьки, которую Елизавета наполовину придумала, наполовину разыграла у Сандаковых в день, когда они с Глафирой представляли сцену из «Фигаровой свадьбы», позволяла Елизавете укрепить свое положение при Оленьке.

А оставаясь при Оленьке, она могла рассчитывать не просто просидеть свой век в Трилесино, хотя и с титулом княгини и не считая последние гроши и дожидаясь каждый вечер мужа, занятого важными делами на их винокуренном заводике, и обсуждая с ним, стоит ли в этом году закупать овес у Протасова или можно обойтись своими, а не последние фасоны, появившиеся на Кузнецком мосту.

Близость к Оленьке обещала некую возможность так повлиять на мужа, чтобы зимой заставить его выезжать в Москву, да и в Петербург. Ратмирские по своей знатности могли бы быть приняты и при дворе. А при дворе и в театре не появишься в нарядах, шитых домашними портнихами… Это пока еще далекие стратегические расчеты, но плох тот майор, который не подумывает, если не о генеральских, то хотя бы о полковничьих эполетах…

Услышав от своей невесты имя Александра Нелимова, князь Ратмирский насторожился. Он помнил, как приревновал к нему Елизавету на том памятном праздновании именин у Сандаковых. Тогда выяснилось, что князь ошибся, но неприятный осадок от наблюдения за тем, как около этого юноши любая девица, в том числе и Елизавета, начинает словно светиться каким-то особым радостным, нежным и теплым светом надежды, а походка и жесты ее вдруг становятся гармоничными и изящными и как будто что-то обещающими, появлялся не только у князя, но и у большинства внимательных мужчин.

Князь Ратмирский ничего не сказал по этому поводу своей невесте, сообразительный читатель, наверное, догадывается почему, особенно если сам когда-либо попадал в подобную ситуацию. А попасть в нее не трудно, когда ухаживаешь за девушкой, а она имеет возможность выбирать и иногда этой возможностью пользуется, как раз не в вашу пользу.

На следующий день, разговаривая с Дмитрием Бегичевым, ему чета Ратмирских хотела доверить роль распорядителя танцев, князь, словно невзначай упомянув о фейерверке, спросил мнение Бегичева об Александре Нелимове.

Дело в том, что кто-то, князь не мог припомнить кто, да и это собственно неважно, рассказывал, что Бегичев дружил с Нелимовым, но потом их отношения сильно охладели по той причине, что Нелимов никого не считает себе ровней.

В ответ на вопрос князя Бегичев расхвалил Нелимова и превознес его до небес. Он благородный, умен и скромен, начитан, прекрасно владеет немецким и английским языками, а по-французски изъясняется лучше любого из французов, которых Бегичеву доводилось встречать в Москве.

Бегичев выразил искреннее сожаление, что Нелимов не сможет принять участие в танцах, танцует он просто великолепно, и если бы Александр чуть больше уделил внимания танцам, то, безусловно, стал бы первым танцором в округе. Нелимов это не Протасов, тот считает себя королем контрданса, хотя на самом деле он не более чем король овсов, действительно у него очень хороших.

Но что сказать об исполнителе контрданса, который запросто может девяносто седьмую фигуру начать как девяносто восьмую, а после нескольких па он успевает перестроиться на девяносто седьмую, а девяносто восьмую начинает как ни в чем не бывало и в своей наивной простоте думает, что этого никто не заметил, хотя даже партнерши едва сдерживают улыбку.

Под стать ему только горе-танцор Богдан Степанович Пер-сидский, считающий себя первым танцором в округе. Он хотя и не путает фигур, но своими на удивление кривыми ногами так выплясывает девяносто седьмую фигуру, что с трудом можно догадаться, что это не девяносто восьмая. Да, девяносто седьмая и девяносто восьмая фигуры контрданса очень похожи. Но это не значит, что их можно путать, если ты действительно умеешь танцевать контрданс. Дамы и то никогда не путают. Так что Персидскому лучше заниматься своими фейерверками, они у него, кстати, без помощи Александра Нелимова не всегда успешно получаются.

В конце разговора Бегичев опять возвратился к Нелимову и, ничуть не смущаясь, добавил, что он, кроме всего прочего, замечательно фехтует на шпагах и поразительно метко стреляет из пистолета.

– Я одно время вольтижировался с ним в фехтовании и стрельбе. Но оттого, что не смог и близко достичь до него, мне стало неинтересно и скучно. К тому же я не собираюсь в военную службу. И по собственной лени я забросил эти занятия. Хотя пока упражнялся, то под руководством Александра тоже достиг кое-каких, правда незначительных, успехов, – закончил свое повествование об Александре Нелимове Бегичев.

Он все чаще замечал за собой какую-то способность описывать события и людей не односторонне, а как-то с разных точек зрения, и по возможности в развитии, сравнивая их, противоречивые подчас, качества.

Но князя Ратмирского поразила не эта способность, которая позже привела Бегичева на писательскую стезю, а его искренность и правдивость в отношении самого себя – и это в дальнейшем сыграет важную роль в судьбе Бегичева, но об этом будет рассказано в своем месте и в свое время, то есть попозже.