Текст книги "Цифры не лгут. 71 факт, важный для понимания всего на свете"

Сколько строителей было у Великой пирамиды?

Если учесть, сколько минуло лет после окончания строительства Великой пирамиды фараона Хуфу, или Хеопса (почти 4600 лет), сама она – хотя и лишилась облицовки из белого известняка, благодаря которой сверкала на солнце, видимая издалека, – на удивление хорошо сохранилась, и поэтому нам точно известна ее форма (многогранник с правильным многоугольником в основании), изначальная высота (146,6 м, включая утраченную пирамидальную вершину, или замковый камень) и объем (около 2,6 млн м³).

Великие пирамиды Гизы

Тем не менее мы, возможно, никогда не узнаем, как строили пирамиду, поскольку любое общее объяснение сомнительно. Для сооружения одного длинного пандуса потребовалось бы огромное количество материалов, а перемещать камни по более коротким круговым пандусам было бы затруднительно – как и поднимать и устанавливать на место более двух миллионов каменных блоков. Но пусть мы и не знаем, как строили пирамиду, это не означает, что мы не можем с определенной долей уверенности сказать, сколько для этого потребовалось людей.

Начинать следует с ограничения по времени – это два десятилетия правления фараона Хуфу (он умер приблизительно в 2530 г. до н. э.[9]9
  В разных источниках эта цифра может значительно отличаться. – Примеч. ред.


[Закрыть]). Геродот, который писал свою «Историю», когда со времени строительства минуло уже двадцать одно столетие, во время путешествия в Египет слышал, что количество рабочих доходило до 100 000 человек и они работали сменами по три месяца, чтобы успеть в срок. В 1974 г. Курт Мендельсон, британский физик, по рождению немец, оценил численность рабочей силы в 70 000 сезонных работников и до 10 000 каменщиков, работавших на постоянной основе. Но это серьезное преувеличение, и мы можем приблизиться к реальным цифрам, если обратимся к неопровержимым законам физики.

Потенциальная энергия Великой пирамиды (необходимая для того, чтобы поднять такую массу над уровнем земли) составляет около 2,4 трлн джоулей (2,4 тераджоуля, или ТДж). Рассчитать эту величину достаточно просто: нужно умножить ускорение свободного падения на массу пирамиды и на высоту ее центра масс (четверть всей ее высоты). Точную массу определить трудно: она зависит от конкретной плотности известняка из каменоломен Туры и раствора, используемых при строительстве, и я возьму среднюю оценку в 2,6 тонны на кубический метр; следовательно, масса всей пирамиды составляет приблизительно 6,75 млн тонн.

Люди способны превращать в полезную работу около 20 % энергии, поступающей с пищей, и для тяжелого физического труда это примерно 440 кДж в день. Таким образом, подъем камней потребует около 5,5 млн рабочих дней (2,4 трлн, деленные на 440 000). Разделив эту величину на время строительства пирамиды (20 лет), мы увидим, что один человек мог бы поднять все эти камни при условии, что в году было 275 000 рабочих дней. А 900 человек выполнят эту работу за 300 рабочих дней года (при 10-часовом рабочем дне). Примерно столько же рабочих потребуется для того, чтобы расположить камни ближе к вершине сооружения, а затем отшлифовать облицовочные блоки (многие внутренние блоки, напротив, обтесывались грубо). Чтобы за 20 лет вырубить 2,6 млн м³ камня, потребуется труд 1500 каменотесов, при условии, что они работают 300 дней в году и производят 0,25 м³ камня в день при помощи медных зубил и долеритовых «молотов» (или, по сути, булыжников). Итак, общее число рабочих – около 3300 человек. Даже если мы удвоим это число с учетом архитекторов, управляющих и надсмотрщиков, а также тех, кто занимался доставкой и ремонтом инструментов, постройкой и содержанием жилья для рабочих, приготовлением пищи и стиркой одежды, общее число работников все равно не превысит 7000 человек.

В период строительства Великой пирамиды население Египта составляло 1,5–1,6 млн человек, и изъятие менее 10 000 работников не могло оказать существенного влияния на экономику страны. Труднее всего было организовать работы, спланировать непрерывные поставки строительного камня – в том числе гранита для внутренних помещений (в частности, центральной камеры и ступенчатой Большой галереи), который привозили на лодках из южных районов Египта, отстоящих от Гизы на 800 км, – а также обеспечивать жильем, одеждой и питанием команды рабочих на месте строительства.

В 1990-х гг. археологи обнаружили кладбище рабочих и фундаменты домов поселка, в котором жили строители двух более поздних пирамид Гизы. Находки позволяют сделать вывод, что в этом месте жило не больше чем 20 000 человек. Быстрое возведение еще двух пирамид (пирамида Хафры, сына Хуфу, начата в 2520 г. до н. э., и пирамида Менкаура, начата в 2490 г. до н. э.) служит убедительным свидетельством: дело было доведено до такого совершенства, что для архитекторов, управленцев и рабочих Древнего Царства постройка этих грандиозных сооружений превратилась всего лишь в очередной проект.

Почему цифры безработицы не дают полной картины

Экономическая статистика печально известна своей недостоверностью, и причина часто заключается в том, какие факторы она учитывает, а какие – нет. Валовой внутренний продукт – яркий пример показателя, не учитывающего ключевые факторы окружающей среды – скажем, такие как загрязнение воздуха и воды, эрозия почвы, утрата биоразнообразия и влияние изменений климата.

Измерить уровень безработицы тоже не так просто, и возможные варианты расчетов лучше всего иллюстрируются подробными данными из США. Тот, кто не слишком пристально следит за экономическими новостями, знаком лишь с официальными цифрами – например, в декабре 2019 г. уровень безработицы в целом по стране составлял 3,5 %. Однако это результат применения лишь одного из шести методов, используемых Бюро трудовой статистики для количественной оценки «недоиспользования рабочей силы».

Вот эти показатели, в порядке возрастания (цифры опять-таки для декабря 2019 г.). Люди, не имевшие работы 15 недель и дольше: доля гражданской рабочей силы – 1,2 %. Люди, потерявшие постоянное место и выполняющие временную работу: 1,6 %. Общая безработица как доля гражданской рабочей силы (официальный уровень): 3,5 %. Общая безработица плюс отчаявшиеся работники (те, кто перестал искать работу) как доля гражданской рабочей силы и отчаявшихся работников: 3,7 %. Предыдущая категория, расширенная за счет всех «слабо связанных» с рынком труда (временных или случайных работников) как доля всей рабочей силы: 4,2 %. И наконец, последняя категория с добавлением всех частично занятых по экономическим причинам (то есть тех, кто предпочел бы трудиться полный рабочий день): 6,7 %. Эти шесть показателей охватывают широкий диапазон величин, и официальный уровень безработицы (U 3) составляет лишь около половины наиболее полной оценки (U 6), которая, в свою очередь, более чем в пять раз превышает самый узкий показатель (U 1).

Если вы потеряли работу, то безработным вас будут считать только в том случае, если вы продолжаете поиски новой, а в противном случае вы будете исключены из подсчетов. И если вы хотите приблизиться к пониманию «реального» уровня безработицы, то смотреть следует на уровень участия в рабочей силе (количество людей, способных приступить к работе, в процентах от всего населения), который в последнее время уменьшался. В 1950 г. этот показатель составлял всего около 59 %, а после практически постоянного роста в течение полувека весной 2000 г. достиг пика в 67,3 %; к осени 2005 г. он упал до 62,5 %, но затем снова медленно стал расти и к концу 2019 г. составил 63,2 %. Разумеется, нельзя не отметить существенные различия среди возрастных групп: максимальный показатель (около 90 %) у мужчин в возрасте от 35 до 44 лет.

Безработные в очереди за едой во время Великой депрессии

Европейские данные по безработице демонстрируют, как трудно связать их с социальным устройством страны или удовлетворенностью ее жителей. Самый низкий уровень безработицы (чуть больше 2 %) в Чехии, а в Испании безработица уже много лет держится на высоком уровне – более 26 % (2013) и более 14 % (2019), – причем уровень безработицы среди испанской молодежи в 2019 г. составлял 35 % (явно удручающая цифра для любого, кто приходит на рынок труда). Тем не менее рейтинг счастья чехов всего на 8 % выше, чем у испанцев, а уровень самоубийств в Чехии составляет 8 случаев на 100 000 человек, что в три раза выше, чем в Испании. Да, в Барселоне ограблений больше, чем в Праге, но средний показатель по Испании лишь чуть выше, чем в Великобритании, – притом что уровень безработицы на туманном Альбионе вчетверо меньше испанского.

Совершенно очевидно, что сложные реалии рынка труда и безработицы невозможно выразить одной совокупной цифрой. Многие формально безработные справляются с ситуацией благодаря поддержке семьи и неофициальной занятости. А многие из тех, кто имеет постоянную работу, недовольны своей участью, но не могут сменить работу из-за недостатка квалификации или семейных обстоятельств. Цифры не обязательно лгут – но воспринимать их можно по-разному.

В чем наше счастье?

Для ответа на этот вопрос очень полезно знать, в каких обществах люди считают себя более счастливыми, а в каких – менее. И с 2012 г. это легко сделать, заглянув в последнее издание Всемирного доклада о счастье, который ежегодно публикуется в Нью-Йорке подразделением ООН по поиску решений стабильного развития. В 2019 г., по итогам обобщения данных и исследований за 2016–2018 гг., самой счастливой страной в мире во второй раз была признана Финляндия; за ней идут Дания, Норвегия и Исландия. Нидерланды и Швейцария лишь немного опережают Швецию, и это значит, что Скандинавские страны занимают пять из семи первых мест. В десятку лучших также входят Новая Зеландия, Канада и Австрия. Вторая десятка начинается с Австралии и заканчивается Чехией; Великобритания занимает 15-е место, Германия – 17-е, а США – 19-е.

Именно эти цифры сообщили СМИ, восхищаясь неизменно счастливыми скандинавами и указывая, что богатство Америки (несправедливо распределяемое) не может купить ей счастья. Но людям редко рассказывают о том, из чего складывается рейтинг счастья страны: ВВП на душу населения, социальная поддержка (определяется ответом на вопрос, есть ли у человека родственники или друзья, на которых он может рассчитывать, попав в трудное положение), ожидаемая продолжительность здоровой жизни (на основе оценки Всемирной организации здравоохранения, учитывающей 100 разных факторов, влияющих на здоровье), свобода жизненного выбора (определяется ответом на вопрос: «Делает ли вас счастливым свобода выбирать, как строить свою жизнь?»), щедрость («Вы жертвовали деньги на благотворительность в прошедшем месяце?») и восприятие коррупции (в правительстве и бизнесе).

Как и любой другой индекс, этот рейтинг содержит несколько разных по характеру компонентов, в том числе известный своей неоднозначностью показатель (ВВП страны в долларах США), а также ответы, которые сложно сравнивать у разных культур (восприятие свободы выбора), и оценки, основанные на объективных и выявляемых переменных (ожидаемая продолжительность здоровой жизни). Этот «пестрый лоскут» сам по себе указывает, что к любым точным рейтингам следует относиться скептически, и это подозрение значительно усиливается при внимательном рассмотрении данных, о которых СМИ никогда не сообщают: точных рейтингов стран (до третьего десятичного знака после запятой!). По случайному стечению обстоятельств в 2019 г. я читал лекции в трех счастливейших странах мира – и, разумеется, не заметил, что финны (7,769) на 2,2 % счастливее датчан (7,600), которые, в свою очередь, на 0,6 % счастливее норвежцев. Абсурдность всего этого очевидна. Даже Канада, занимающая девятое место, имеет рейтинг на 6,3 % меньше, чем Финляндия. Учитывая все естественные неопределенности, характерные для переменных, на основе которых определяется рейтинг, а также их упрощенное, невзвешенное сложение, не будет ли точнее и честнее (хотя, конечно, это не привлечет внимания СМИ) по крайней мере округлить рейтинги до целого числа? Или, что еще лучше, не подсчитывать индивидуальные рейтинги, а просто указать 10 или 20 стран с наивысшим?

Кроме того, заметно примечательное отсутствие корреляции между рейтингом счастья и уровнем самоубийств. Графики двух этих переменных для европейских стран демонстрируют полное отсутствие какой-либо связи. И более того, в некоторых счастливейших странах уровень самоубийств относительно высок, а там, где люди несчастны, число самоубийств порой невелико.

Но что делает людей счастливыми – кроме «скандинавского» гражданства и богатства? Любопытные подсказки дают страны, рейтинг которых как будто бы не соответствует истинному положению дел. Вполне ожидаемо, что Афганистан, Центральноафриканская Республика и Южный Судан находятся в самом конце списка из 156 стран, для которых рассчитывается рейтинг счастья (гражданские войны слишком долго разрушали их общество). Но поражает 23-е место Мексики (с засильем наркоторговцев и высочайшим уровнем насилия и убийств), опережающей Францию. Почему Гватемала счастливее Саудовской Аравии? А Панама счастливее Италии? Почему Колумбия опережает Кувейт? Аргентина – Японию? А Эквадор – Южную Корею? Совершенно очевидно, что эти пары отражают важную закономерность: в каждой из них вторая страна богаче (зачастую гораздо богаче), стабильнее, в ней меньше насилия и жить там гораздо легче, чем в первой. А первые страны в этих парах порой относительно бедны, неспокойны и опасны. Однако все они – бывшие испанские колонии, большинство населения в них католики, и все эти страны входят в первую полусотню счастливейших (Эквадор на 50-м месте), опережая Японию (58-е) и значительно опережая Китай (93-е) – страну, которую наивные европейцы представляли как настоящий экономический рай, населенный счастливыми покупателями. Да, компания Louis Vuitton зарабатывает в Китае кучу денег, но ни громадные торговые центры, ни всезнающая партия не приносят китайцам счастья; даже граждане неблагополучной и гораздо более бедной Нигерии (85) чувствуют себя более счастливыми.

Вывод прост: если вы не входите в первую десятку (то есть если вы не скандинав, датчанин, швейцарец, новозеландец или канадец), переходите в католичество и начинайте учить castellano[10]10
  Испанский (исп.).


[Закрыть]. ¡Buena suerte con eso![11]11
  Удачи вам! (исп.)


[Закрыть]

Расцвет городов-гигантов

Можно найти много признаков, характеризующих современный мир: рост богатства и мобильности, недорогая и мгновенная связь, изобилие доступной еды, долголетие, – но, если бы инопланетный наблюдатель периодически отправлял на Землю разведывательные зонды, его в первую очередь впечатлили бы перемены, заметные из космоса. Это ускоренный темп урбанизации, когда города наползают на окружающую сельскую местность, подобно амебам, и создают громадные капли яркого света в ночи.

В 1800 г. в городах проживало меньше 2 % населения планеты, а в 1900 г. эта доля все еще не превышала 5 %. К 1950 г. доля городского населения достигла 30 %, а 2007-й стал первым годом, когда больше половины человечества жило в городах. Подробное исследование ООН показало, что в 2016 г. в мире было 512 городов с населением больше 1 млн человек, из них 45 – с населением больше 5 млн, а 31 – с населением больше 10 млн. Эта последняя группа получила специальное название: мегалополисы, или города-гиганты.

Человечество концентрируется в неуклонно растущих го– родах. Это обусловлено тем, что объединение людей, знаний и деятельности дает выгоды, зачастую благодаря близкому расположению компаний одного сектора экономики: на глобальном уровне это Лондон и Нью-Йорк, финансовые столицы, и Шанхай в китайской провинции Гуандун, столица бытовой электроники. Экономия на масштабе сберегает много денег, облегчает взаимодействие между производителями, поставщиками и потребителями, дает бизнесам доступ к обширным рынкам рабочей силы и специалистам в разных областях, а качество жизни в больших городах (несмотря на скученность и проблемы с окружающей средой) привлекает талантливых людей, зачастую со всех концов Земли. Крупные города – это места бесчисленных совместных проектов и возможностей для инвестиций, они предлагают превосходное образование и успешную карьеру. Вот почему многие маленькие города – как и окружающая их сельская местность – теряют население, а города-гиганты продолжают расти.

Ранжировать мегалополисы по размеру непросто, поскольку разные административные границы дают цифры, иные по сравнению с тем случаем, когда города-гиганты считаются как функциональные единицы. Токио, самый крупный мегалополис мира, имеет восемь разных юридических или статистических определений, понимаемых под словом «Токио»: от 23 специальных районов старого города, с населением меньше 10 млн человек, до Токийского столичного округа, где проживают почти 45 млн человек. Городские власти говорят и о таком явлении, как Расширенный столичный округ (Tokyo daitoshiken) – совокупность всех муниципалитетов, расположенных в пределах приблизительно 70 км от двух громадных башен Токийского муниципалитета в районе Синдзюку. Сейчас в этой области, которую пронизывает густая транспортная сеть, проживает около 39 млн человек.

Рост городов-гигантов – прекрасная иллюстрация ослабления западного влияния и усиления Азии. В 1900 г. девять из десяти крупнейших городов мира находились в Европе и в Соединенных Штатах. В 1950 г. единственными городами-гигантами были Нью-Йорк и Токио; в 1975 г. к ним добавился третий, Мехико. Но к концу столетия список разросся до 18 мегалополисов, а в 2020 г. их число достигло 35, с общим населением более полумиллиарда человек. Самым крупным остается Токио (численность населения там выше, чем в Канаде, а экономика равна почти половине немецкой). Из тридцати пяти городов-гигантов двадцать (почти 60 %) расположены в Азии, шесть – в Латинской Америке, два – в Европе (Москва и Париж), три – в Африке (Каир, Лагос, Киншаса) и два – в Северной Америке (Нью-Йорк и Лос-Анджелес).

Ни один из них не занимает самых высоких мест по всем показателям качества жизни. Токио чистый, его жилые районы относительно недалеко от центра и очень тихие, общественный транспорт превосходен, уровень преступности низок, но жилье тесное, а ежедневные поездки на работу и с работы долгие и дорогие. Китайские мегалополисы, построенные мигрантами из сельских районов, которые (до недавнего времени) были лишены права в них проживать, стали витринами новой архитектуры и блестящих общественных проектов, но в них грязный воздух и плохая вода, а за их населением постоянно следят, выявляя малейшие нарушения общественного порядка. В отличие от китайских городов-гигантов, в африканских мегалополисах не существует никаких правил, и Лагос с Киншасой – воплощение хаоса, нищеты и деградирующей экологии. Но все это не имеет особого значения: каждый мегалополис – и Токио (где больше всего звездных ресторанов), и Нью-Йорк (с самой высокой долей жителей, родившихся за границей), и Рио-де-Жанейро (где уровень убийств приближается к 40 на 100 000 жителей) – продолжает привлекать людей. По прогнозу ООН, в 2030-х гг. появятся еще десять мегалополисов: шесть в Азии (в том числе индийские Ахмадабад и Хайдарабад), три в Африке (Йоханнесбург, Дар-эс-Салам, Луанда) и колумбийская Богота.

Страны
Нации в эпоху глобализации

Первая мировая война: долгое эхо трагедий

Немногие 100-летние годовщины имели столь большой резонанс, как столетие окончания первого в истории глобального вооруженного конфликта, отмеченное в ноябре 2018 г. Та кровавая бойня оставила шрам на памяти целого поколения, но ее самыми трагическими последствиями стал приход к власти коммунистов в России (1917), фашистов в Италии (1922) и нацистов в Германии (1933). Это привело к развязыванию Второй мировой войны, в которой погибло еще больше людей, а прямые и косвенные ее последствия – в том числе противостояние НАТО и России, разделенная Корея – продолжают влиять на нашу жизнь.

Пусть даже Вторая мировая война и принесла больше жертв, но можно с уверенностью утверждать, что главной катастрофой все же была Первая, поскольку именно она стала причиной последующих событий. Да, во Второй мировой использовались более совершенные средства уничтожения, в том числе самые быстрые в истории истребители с поршневым двигателем, громадные четырехмоторные бомбардировщики (B-17), ракеты (немецкие «Фау‐1» и «Фау‐2»), а в самом конце войны и атомные бомбы, стершие с лица земли Хиросиму и Нагасаки, а Первая мировая с ее траншеями и почти неподвижными фронтами была менее динамичной. Но пристальный взгляд покажет, что в ее продолжительности и смертоносности критически важную роль сыграли именно технические достижения.

Даже если не учитывать боевое применение отравляющих газов (в таком масштабе оно больше не повторялось), в этом конфликте появились и даже были усовершенствованы некоторые главные аспекты современной войны. Для нападений на конвои торговых судов использовались дизельные подводные лодки, способные совершать длительные переходы. На поле боя появились первые танки. Начали применяться налеты бомбардировочной авиации с использованием дирижаблей и аэропланов. В 1914 г. на воду спустили боеспособный британский гидроавианосец HMS Ark Royal. Французы успешно испытали портативные передатчики, обеспечившие голосовую связь «земля – воздух» в 1916 г. и «воздух – воздух» в 1917 г., и сделали первый шаг на долгом пути к миниатюрным и практичным электронным устройствам.

Но среди этих достижений особняком стоит важная инновация, которая позволила находящейся в блокаде Германии в течение четырех лет вести войну на два фронта: синтез аммиака. После начала войны британский флот отрезал Германию от импорта чилийских нитратов, необходимых для производства взрывчатки. Но благодаря удивительному совпадению Германия сама смогла обеспечить себя нитратами. В 1909 г. Фриц Габер, профессор университета в Карлсруэ, завершил свою многолетнюю работу по синтезу аммиака из составляющих элементов: азот и водород вступали в реакцию под высоким давлением в присутствии катализатора – и получался аммиак (NH₃).

Битва на Сомме, 1916 г.: британские войска и танк Mark I

К октябрю 1913 г. BASF – в то время крупнейший в мире химический концерн, которым руководил Карл Бош, – ввел в строй первый в мире завод по производству аммиака в немецком городе Оппау. Этот синтетический аммиак предполагалось использовать для выпуска таких твердых удобрений, как натриевая и аммиачная селитра (см. главу «Мир без синтетического аммиака»).

Но меньше чем через год началась война, и концерн BASF развернул массовое производство аммиака не для производства удобрений, а для превращения его в азотную кислоту, которая затем использовалась для синтеза боевых взрывчатых веществ. В апреле 1917 г. в городе Лойна к западу от Лейпцига было завершено строительство еще одного, более крупного завода по синтезу аммиака, и продукция обоих позволила Германии поддерживать производство взрывчатых веществ до самого конца войны.

Новые возможности промышленности находить способы преодоления любой нехватки сырья продлили Первую мировую войну, добавив к списку ее жертв еще несколько миллионов человек. Это современное в худшем смысле слова достижение лишило войну ее примитивного образа, который перед нами зачастую предстает как долгое сидение в грязных окопах, – и именно эта разработка явилась залогом еще большего кровопролития поколение спустя.