Текст книги "Стратегия. Спасатель"

Кстати! А что мне лично за какое-то там навязанное «спасение» положено? Медаль из рук Президента в Екатерининском зале, куча денег, «Шкода-Суперб» в подарок или возвращение на берег пустынной тундровой речки?.. Почему не обозначили профит, начальники? Я два года назад уже работал в МЧС, ушел – и ни разу о том не жалею. В реале эта структура – совсем не то, что вы видите по телевизору. Закостенелый монстр, бездонная бочка, финансовая яма.

В принципе что-то понять можно, неясна лишь основная задача. Это вопрос номер два.

А вопрос номер один прост, как пифагоровы штаны: хочу ли я быть этим самым Спасателем? С какого перепугу я должен кого-то спасать, если и сам тут, как потерпевший, на птичьих правах, без снаряги и еды?

Пока не знаю… Сейчас я хочу вдумчиво и с наслаждением осмотреть амбары, прикинуть свои шансы, познакомиться с миром, причем очень осторожно, а там видно будет. До момента очередного прояснения ситуации никаких активных действий в духе следования столь романтическим инструкциям с моей стороны предприниматься не будет. Первые три дня, а то и поболее, вообще никуда соваться не буду. Впереди неизбежная многодневная акклиматизация, я ее уже начал чувствовать. Мутит сильно. Про акклиматизацию я все знаю, постоянно с этим сталкиваюсь. Лучшего места для адаптации и перенастройки организма на другой климат, чем эта изба на поляне, и придумать трудно.

А вот теперь о закромах! Первым делом я полез в комод – и не ошибся: ништячное оказалось место.

На верхней полке лежал пистолет.

Как говорил Бернард Шоу, «даже почтенные джентльмены испытывают непреодолимую страсть к игрушечным пистолетикам». А что ж тогда говорить о пистолетах больших? Большущих. С полки на меня грозно смотрел «Маузер К-96» с кобурой-прикладом из крепкого дуба, обшитой кожей, с карманчиками и инструментом, с портупеей через плечо и патронами во многих картонных пачках. Почему-то я первым делом принялся считать забавные бутылкообразные патроны, сразу вытащил на белый свет коробку, поставил на стол.

Маузеровские пистолетные патроны 7,63 мм были укупорены в картонные пачки по 50 штук и уложены в большой короб. Взял одну пачку в руки – тяжелая, зараза! На крышке картонной пачки – этикетка следующего содержания:

«50 Originalpatronen zur Mauserselbstladepistole Wr 403 kal 7,63, Deutsche Waffen Munitionsfabriken A.G., Berlin-Borsigwalde «DWM». Erosionssicher quecksilber und rostfrei».

Перевести несложно… «Пятьдесят специальных патронов для самозарядного пистолета маузер. Wr 403 kal 7,63 мм – тип 403, калибр 7,63 мм. Акционерное общество германских заводов оружия и боеприпасов Берлин-Борзигвальд…» «Erosionssicher quecksilber und rostfrei» – подумал и перевел как «не подверженные эрозии и нержавеющие».

Всего имелось двенадцать пачек по пятьдесят патронов – шестьсот штук. Много это или мало? Мои знакомые «тактики», завидев столь малый боекомплект, хором заорали бы: «Мало, мало, давай тыщи!» Я не знаю. Я вообще не знаю, нужно ли, и как часто, в этом мире стрелять. И по ком. Знаю, что и этот вес, если придется тащить на себе (а как еще?), потянет на больше чем шесть килограммов.

Вот что интересно, все патроны – я вытащил пару блестящих «маслят», посмотрел, – как и сами пачки, абсолютно новые, свежие, ни за что не скажешь, что выпущены в начале прошлого века! И о чем это может говорить? И почему мне дали именно старые? Наверняка же выпускаются новые, на Западе, по-моему, вообще все патроны мира до сих пор выпускаются, так или иначе.

Да и вообще… Пистолет, конечно, авторитетный, с крепкой историей, мощный, но все же устаревший. Где «глоки»? Я еще раз взял в руки «регламент», просмотрел вновь и сразу зацепился глазами за строчку:

2. Группа вооружений – ассортимент вариативно ограничен по количественному и качественному составу.

Не с этим ли связан выбор столь старой модели? Что, если Кукловоды таким образом искусственно ограничивают степень вооруженности имеющегося населения?

Кстати, а население тут с ниточками, или и местное имеется? Что-то неохота мне с эльфами встречаться, это смажет картину – не хочу разочаровываться в Писателе Сценария. Да и гемор лишний. Однако бумага никак не указывает на наличие в этом мире «магий», «артефактов» и прочих «упростителей сюжета».

Тут такой нюанс: по всему выходит, что, кроме Спасателей, таковое оружие никто иметь не может, скорее всего, на всех мыслимых Спасателей – одна и именно эта модель пистолета. Иначе что это за «идентификатор»!

К пистолету прилагалась инструкция по эксплуатации – странная, старая, чуть ли не южноафриканская, несколько топорно переведенная на русский язык и дополненная таблицами характеристик, результатами испытаний и рекомендациями.

Для начала всем уважаемым покупателям полуавтоматического маузера любезно сообщалось: «Вблизи дульного отверстия пистолет пробивает еловое дерево в 26–28 см, а также листовую сталь в 3 мм. Живая лошадь, в левую сторону груди которой выстрелили с расстояния 40–50 метров, была убита наповал. Пуля проникла на 43,5 см, причем частью пробила, а частью раздробила много встретившихся на ее пути костей, не обнаружив ни малейшего изменения своей формы». По точным же техническим данным «Маузер К-96» калибра 7,63 мм с длиной ствола 140 мм на 50 метрах пробивал сосновое бревно толщиной 225 мм, а с 200 метров – 145 мм. Убойная машинка, говорил мне текст. Вот и хорошо, будет что почитать перед сном.

Я собрал маузер воедино с кобурой, зарядил, приложился. Не могу сказать, что это удобно. Была у меня одно время браунинговская мелкашка – производители взяли пистоль, удлинили ствол и приклеили к нему деревянный приклад. Так вот там примерно то же самое. Опять детскость.

Значит, договорились, это и есть то самое «эксклюзивное оружие-идентификатор», полученное Спасателем согласно «вводной донор-акции». Выходит, так. Или я тороплюсь? Тороплюсь.

Хм… А нижняя полка? Федя, кто за тебя там будет смотреть? Вася?

На нижней полке таилось…

Что там говорил держатель ниточек Бернард Шоу?

В открытой черной кобуре лежал маленький револьвер. S&W Model 60 LS, «Chiefs Special Stainless Lady Smith». Хромированный, но не ярко блестящий, а сатинированный, чтобы зайчиков не пускать. Двухдюймовый ствол, пять камор в барабане. Компактный вариант, целиком выполненный из нержавеющей стали – хорошо, уход упрощается. Калибр – «.38 Special». Популярная штукенция, кинематографическая. В кино герои-сотрудники полиции вытаскивают такой «План-Б» чуть ли не из носка. Модель вполне традиционной конструкции, с ударно-спусковым механизмом двойного действия, барабан откидывается влево.

Этот ствол я знаю хорошо. Отлично знаю. У меня такой есть. Был… И не травматик, а нормальный. Не спрашивайте, зачем и где взял, там их уже нет. Дорого отдал, признаю. С другой стороны, пока мужчина играет в дорогие игрушки, он не стареет.

Неужели Кукловоды револьвер вычислили?

Патронов, с моей точки зрения, более чем достаточно. Только подумал – и тут же услышал вдали негодующий рев друзей-«тактиков»: «Мало, мало! Тыщу-тыщу!» Двенадцать пачек по 50 штук в каждой. Итого – еще более шести килограммов на спину. Интересно, почему именно по двенадцать в обоих случаях? Десять логичней было бы. Нет, обманываюсь. Привычней.

Прикинув, я сразу нацепил маленькую кобуру со «смитом» на ремень, с правой стороны. На штаны не стал, хоть на заднем кармане для таких целей имеется специальная стропа: не нравится такой способ. Маузер постоянно таскать – возненавидишь любое оружие в принципе. А судя по тому, как мне преподносят этот новообретенный прекрасный мир Кукловоды, без ствола здесь никак нельзя. Легкий небольшой револьвер в постоянной носке – разумный компромисс. Вскрыл одну пачку, забил пять «маслят» в каморы барабана, еще пяток кинул в карман.

Небольшая металлическая фляжка круглой формы с маслицем, потряс – полная. Несколько пустых холщовых мешков средней величины, кусок хлопчатой ткани зеленого цвета – похоже, бандана все же выкраивается.

Теперь я при оружии. Решено: завтра же устрою на поляне стрельбы, расставлю в ряд мишени – и будем учиться, вспоминая уроки спецов. Или сегодня? Мутит все сильней и сильней. Голова кружится, одышка. Слишком резкий бросок из одного климата в другой. Давай завтра.

Так, что дальше, господа организаторы? Или вот это и есть все, по мнению Кукольников, необходимое местному Спасателю, – стволов накидали и типа откупились? А где умклайдет, где боевые и обучающие артефакты с хитромудрыми рунами, исцеляющие талисманы с «вечной батарейкой», где желтоватые свитки заклинаний и синие искрящиеся жидкости в пробирках, твердокаменные накопители маны? Вы никак обдурить меня хотите, думаете, я в Обливион не играл.

Ладно, засчитываем и этот арсенал, но где гладкоствольное оружие, господа фантасты?

Я что вам, с пистолетами на птицу буду охотиться? Вы вообще представляете себе, что такое ходовая охота в тайге? В поисках так необходимой мне ружбайки я честно перерыл весь сундук, еще раз обыскал невеликую комнатку – нет ружья.

Кинули. И вот это очень плохо.

Похоже, Спасателям тут особой форы, как и привилегий, не предусмотрено.

Плохо понимаю, как из этого карлика или революционного монстра бить птицу влет. Единственная надежда на то, что они тут еще не пуганы и высидят на ветках необходимое для скрадывания и прицеливания время. И тем не менее… А медведь? А волк? Тут такой нюанс: я хорошо себе представляю, что такое пуля двенадцатого калибра в упор, каково ее останавливающее действие, – никакой медведь не выдержит удара. А эти «пестики»? Одно дело – в кино бизонов валить, другое – в реальной жизни остаться один на один с крупным хищником. Правда, грамотная маркетинговая фраза из руководства: «…Живая лошадь, в левую сторону груди которой выстрелили с расстояния 40–50 метров, была убита наповал. Пуля проникла на 43,5 см, причем частью пробила, а частью раздробила много встретившихся на ее пути костей…» – несколько обнадеживала, но не успокаивала.

Решительно, сегодня же, если к вечеру хоть чуть поправлюсь, необходимо устроить на поляне грандиозную пальбу.

А пока обыскиваем дом дальше.

Я подвинул стол к стене, забрался на него и осмотрел широкие потолочные полки. Проклятье, да они практически пусты, только в дальнем углу – банки и два бутыля. Хотя первый и последний найденный мной инструмент очень ценен. Небольшой яркий топорик «фискарс», они по всему миру по древесине тюкают, все мировые маты слышали. Очень полезная вещь. И пластиковый чехол имеется. Потащил стол через всю комнату, вскарабкался. Ого! Льняной мешок с мукой, немного, килограмма на три. Так, а что у нас в банках? В первой была гречка, тоже килограмма три. Во второй – соль крупного помола, ее с килограмм будет. В третьей хранился кусковой сахар, серый, твердый, как гранит. Такого в столицах не увидишь, а вот в отдаленных поселках – запросто. В некоторых семьях до сих пор пользуют бабушкины щипцы для колки кусков. Его вприкуску употребляют. В самой маленькой закручивающейся жестянке хранился черный чай без опознавательных знаков. За-апах!

Живем!

В стеклянном бутыле, примерно литровом, тяжело плещется растительное масло, понюхал – не подсолнечное. Мутное, нефильтрованное. Оливковое?

С комнатой покончено, остался чердак.

На чердак ведет массивная приставная лестница. Осторожно полез – голова кружится, – поднял и откинул дощатую крышку. Ну что ты будешь делать! Чердак тоже пуст. Лишь толстый слой опилок под ногами, ботинок тонет. Значит, холода и снега тут бывают. Напротив дальнего слухового окна стоит реальный такой табурет. В первом порыве хотел было спустить красавца вниз, учитывая дефицит мебели, но почти сразу же решил оставить тут: наблюдать удобно. Сел себе на чердаке – и смотри на приближающегося неприятеля или ходячий обед.

Обернулся… вот! Не все месторождения найдены!

По сторонам от ближнего слухового висели: с одной стороны – плащ-палатка, с другой – рюкзак из плотного зеленого брезента. Я его узнал – у моего отца до сих пор такой в кладовке висит: «абалаковский», то есть конструкции знаменитых братьев Абалаковых. В те дальние советские времена, как мне рассказывал папка, было всего два вида более-менее пригодных для поля туристических рюкзаков: «яровский» – дуст, и «абалаковский» – гут. Так мой папка говорит. «Яровский» рюкзак – с двумя шнуровками по бокам, позволяющими регулировать объем. Лямки крепятся в верхней части рюкзака при помощи репшнура, проходящего через люверсы горловины. Изготавливался из тонкого брезента. Хорош для походов в тайге, тундре, зимой. «Абалаковский» рюкзак изначально разрабатывался для альпинистов и горных туристов. Шился он из толстого брезента и имел два узких брезентовых ремня с замками, охватывавших весь рюкзак. В месте крепления лямок к рюкзаку в верхней части вшивалось стальное кольцо для подъема и спуска рюкзака на веревке. «Яровский» и «абалак» использовались до появления станковых рюкзаков и синтетических «колбас». Первые «абалаковские» были пошиты вскоре после ВОВ.

И что у вас, ребята, в рюкзаках? Пусто. И ладно, уже есть чем набить.

Рюкзак – это очень хорошо, ведь тащить нажитое мне не в чем…

Тут я поймал себя на мысли, как же мне нравится вся эта изба!

Неправильная в чем-то, с дурацким средневековым камином посредине комнаты, без толковой мебели и оснащения… А все равно нравится, даже настроение поднялось. Вот бы себе такую заиметь, да на той, родной Земле! Решено: если мне суждено будет вернуться из этой загранкомандировки – отстрою в ближнем Подмосковье полную копию.

И в этот момент во дворе что-то взбебекнуло!

Я осторожно перебрался по опилкам к дальнему слуховому окну, чуть высунулся.

На поляне спокойно стояла и нагло жрала мою кровную травушку-муравушку самая настоящая косуля. На тонких ножках, с длинными острыми рожками, в мелких пятнышках бочок. Что ж, попробуем аккуратненько спуститься и отведаем сполна охотничьей славы. Стены у избы толстенные, надеюсь, моей возни хрумкающий зверь не услышит. Надо же обновить покупки! Так что…

«Ваше слово, товарищ маузер».

Глава 2
Выживальческая. Особо полезна желающим повыживать

Если уж ты решил что-то делать, то делай это на совесть, капитально и с полной отдачей. Ну а если не можешь – лучше не делай вовсе. Золотое правило, я ему последовал.

Практически ничего не делал.

Три дня валялся пластом на широкой лавке. Ну не все время, конечно, – свой дом в глухом лесу есть хозяйство сложное, многотрудное, требующее постоянного приложения сил. Воду набрать, печь, то есть камин, натопить, еду приготовить…

Акклиматизация проходила очень тяжело.

Когда ты едешь в отпуск, то этапами проходишь порты отправки и пересадки, ждешь вылетов, сидишь по нелетной погоде. Как всегда у нас в стране, все дороги ведут в Москву, без такого визита просто никуда не попадешь, там главный хаб, «наше летное все», яти его. Редко я летал прямыми рейсами в Сочи, всегда бывали дни передышки, передержки себя, любимого, в умеренном климате. Даже несколько дней в Норильске, отведенные самому себе для «зависа», облегчают акклиматизацию, если ты летишь с самого севера полуострова. Но сейчас меня перекинули нагло, грубо, рывком – из климата Арктики в нечто горно-сочинское. Даже юношеский организм такого бесцеремонного обращения не выдерживает, что уж говорить о человеке взрослом.

Косулю я стрелил. С первого маузеровского выстрела. И после этого пистолет мне решительно понравился, мощное оружие. Веский аргумент, хорошее подспорье.

Хвастаться особо нечем, дистанция плевая. Разве что… все сделал достаточно тихо, чтобы не спугнуть дичь. Дам совет: если есть возможность и умение – копытному стреляйте в шею. По корпусу – подожмется от удара и прыгнет. А где один прыжок-рывок, там и второй-третий. Ходи потом, добирай по кровям… При попадании в шею зверь не прыгает, он, как правило, крутанется в шоке. Скорее всего, на месте же и ляжет. Для милитаристов: тут как с часовым. Режьте шею – никуда не побежит, шеей же и озаботится. Я сам, к счастью, часовым горло не перехватывал, однако так и поступлю, коснись что. Да… Уже задумывался и над такими перспективами. Столько пушек натолкали мне за пазуху, что очевидность намерений гадского Писателя столкнуть меня лбом с агрессивной человеческой средой сомнения не вызывает. Вот и думал… Как смогу? Чем смогу? Насколько быстро смогу? Человека убивать мне не приходилось. Не бандитствовал, не воевал. Пожалуй, я один из немногих попаданцев – не сисадминов и ролевиков, – кто не шастал в «горке» по рубежам и не валил нехороших по обеим сторонам Главного Кавказского хребта. Но я, как мне кажется, придумал ход!

В случае нужды попробую отнестись к зарезаемому или застреляемому человеку как к охотничьей добыче. Хорошо бы, чтобы получилось.

А на что мне еще опереться прикажете? В охотничьем деле у меня давно выветрились любые комплексы, особенно после сезона, проведенного в составе заготовительной охотбригады, – «на отстреле», как говорят на Севере. Оленьи стада мы били на переправах – такова практика, скупо и точно расходуя «гладкие» патроны, выстрелом с моторки, в упор по плывущему через реку беспомощному зверю. После чего туши вязанками – олень не тонет в воде, мех у него полый, держит животное на плаву – перли на берег, к базе-площадке, на разделку. Там туши цепляли на крючки специального транспортера и тянули к разделочным столам.

Вот и я вкалывал, как поначалу все новички, на этом самом посту – «на дерьме». Нормальное обзывание адской работы, да? Скажу я вам… это не работа, это «песня дерьмодава». Умение вынимать бутор неповрежденным, как ни старайся, к тебе приходит не сразу – и нанюхаешься, и насмотришься. Надо сказать, расклады я понял быстро, быстро же научился, проявил себя, а потом и закрепил.

И отправился работать капитаном артельной самоходной баржи – пятнадцатиметрового суденышка местного производства, маленького речного трудяги. Возил туши в поселок, где их складировали в огромных подземных холодильниках. Дали мне бинокль, рацию, рукописную лоцию, исправленную раз пятьдесят аж с сороковых годов, когда она и рисовалась в первый раз, показали управление, вставили в задницу нотаций – и в путь. И пошел! Нормально так откатался два месяца.

После этого любая возня с убиенными живыми существами меня пугает не больше, чем Дед Мороз в синем халате.

Но с косулей пришлось повозиться.

Во-первых, она большая. Я до сей поры косуль не бил, но не в девятнадцатом веке живем, на экране видел не раз – местные косули существенно больше. Вторая проблема – куда девать отходы, бутор и костяк? По-хорошему, для этого нужно соорудить глубокую яму, а потом ее засыпать. Оставлять гниющие отходы на свежем воздухе нельзя: и самого вонища задушит при смене ветра, и хищный зверь неизбежно подтянется, начнет исследовать местность кругами, выискивая попутное. А я уже представил размеры последних, если тут такие косули бегают. И не только косули! Зайчика видел. Стрелять не стал, мясо уже есть, а по азарту я дичь не бью. Взрослый заяц, достойный противник в рукопашной. Так что хищники нам тут не нужны.

И шкура косули мне не нужна, валандаться прадедовскими аборигенными способами с возюканьем по мездре смесью толченых мозгов с зольной водой у меня не было не малейшего желания, как и гробить на скоблении единственный нож в отсутствие бруска. Так что прости уж, Робинсон Крейцнер, в одежной моде я тебя не поддержу, обойдемся без шкур, как-нибудь в своем похожу.

Поэтому решил я всю требуху просто сжечь: дров тут навалом. Вонища тоже будет еще какая – но другая, не гнилостная. Горелый мясной запах говорит: «Тут какой-то чудак либо спалил дом, либо очень богат, чтобы жечь съестное. Но это – человек, со всеми его чудацкими железными огнеплюющими штуками». Запах же тухлятины всегда говорит хищникам лишь одно – иди и смело жри!

Забеловал я зверя, а потом прямо на шкуре и развалил.

Топора пожалел, поэтому кости бил обухом, оставляя себе только самую вкусную «мозговку», остальное – в костер, один хрен не успею все переработать, пока не начнет портиться. Вытащил лишь серо-белые жилы спинного хребта, измазал их зольной кашей и положил в прохладце – пусть откиснут, пригодятся.

Жарко тут, жаль, холодец не сладится.

И мой любимый фокус с ответхранением на открытом воздухе тут не прокатит – это вам не тундра. Там воздух и почва практически стерильны, ни одна бацилла не летает. Да и с мухами небогато. Здесь же с этими падлами все в порядке – синие, жирные. Материк… Так что наварим-ка мы крепкого бульона, который придется постоянно кипятить, чтобы не превращать единственный котелок в чашку Петри. Часть костей прокоптим на горячую, а все путное мясо, что не поедет в желудок свежеобжаренным или вареным, – закоптим-зажарим тонкими полосками вместе с костями на повышенной температуре. Такой запас долго храниться может. Про хаш слышали? Кочевники в древности так и делали: прокоптят кости – и в мешок их, потом вываривают до изумления. Консервы такие. О нормальном копчении, сразу скажу, забудь, книжный попаданец, – ты себе просто не представляешь, что это такое и сколько оно – нормально-достаточное – длится… Делай, как я, слушай опытных людей.

Все эти три дня я жил в режиме: «Не пылится ли дорога, не идет ли оккупант». Деревянные мишени из сучьев и коряг расставил, пострелял немного – и в дом. Во дворе повозился, топориком потюкал – и на чердак. Посидим, послушаем, посмотрим на птичек лесных… Выходите, выходите, изверги, не прячьтесь! Встретим как родных, уже дослал. Спокойно? Тогда выходим упражняться или работать.

Вечером первого дня я устроился на улице, вытащил с чердака табурет, сел поудобней, с трубочкой, кружкой и пестиками, и начал изучать звездное небо. Небо вполне земное: вот Кассиопея, вот Медведицы. Небо чистое, прозрачное, даже Алькор различил… Так, вон там – почти точный север. А как дело обстоит с искусственными спутниками? Спутников не было видно, как и навигационных огней пролетающих на высоте десять тысяч метров самолетов. Не пролетают тут самолеты. А комары пролетают, крупные. Правда, во вполне терпимом количестве – сказывается высота, сухость и продуваемость места. Представляю, сколько их роится в той низине или ущелье, куда скатывается ручеек.

Всю первую ночь я проспал на чердаке. Окна в доме закрыл, занавесил, чем придется, от чужого бинокля. И поднялся наверх. Проснувшись, сперва послушал лес, оглядел поляну через слуховые оконца, потом спустился вниз, посмотрел уже в окна. Что тут у нас? К пахнувшей дымом хижине зверь не полезет. Человек – может.

Однако людей в лесу я боялся все-таки меньше, чем хищного зверя. Человек к моей поляне так скрытно лесом пройти не сможет: сойки взлетят, галки закричат, кусты затрещат. Да что там птицы – наблюдательный человек заметит признаки тревоги даже по бабочкам и стрекозам.

И звуки. После хотя бы одного дня, проведенного в лесу в полном одиночестве, ваша личная «система безопасности» настраивается и уже прилично различает привычные звуки от посторонних, первозданному лесу чуждых. Тресь! – а это всего лишь с дерева упала ветка, она характерно валится, цепляя другие. Кусты почти не возмущаются, высокая трава почти не ухает, принимая тяжесть. Вообще-то подобных вертикальных движений в лесу много, это стоит осознать – они привычны, вечно что-то падает. Или птица – села на куст, он и прогнулся вниз. А вот горизонтальные – всегда тревожны. Так что, если вы захотите резко спрятаться, – приседайте, а не порхайте в сторону: заметят. Ну и на закуску… Как говорил мой первый сержант: «Нет ничего более идиотического, чем бегущая елка», – это к вопросу о желании многих нацепить на себя куски обломанной флоры.

Тут такой нюанс: человек, даже самый опытный и тренированный, всегда издает звук «чуждый». А зверь – «свой», лесной. Он вырос тут, вжился в среду. Поэтому медведь треснет веткой так – а он треснет, мифы о бесшумности лесных хищников живучи, но глупы по определению, – что вам это покажется звуком лесным. Если на этой планете есть люди, а они тут есть, судя по врученному мне «боевому уставу», то птицы знают, что это за страшная тварь, – среагируют особо, всегда и издалека. Я уже не говорю о запахе. В лесу мы воняем своим телом, железом и синтетикой не просто приметно, а с вопиющей наглостью, за что всегда наказаны повышенным вниманием всего тут сущего.

Нужно выждать и приготовиться. В хищном лесу – вооружиться… Приготовиться.

Приготовлению порой мешают мифы. Люди живут не только среди фактов, но и среди мифов. Мифотворчество есть непременная и обязательная часть создания истории, но именно в случае с огнестрельным оружием, с самого начала его освоения, этот феномен приобрел, пожалуй, самодостаточное значение в виде самостоятельного жанра. Жанра «экспертных баек». Окрепшие в сетевых спорах точки зрения и убеждения бойцов, полярников, геологов, туристов, охотников и рыбаков давно превратились в постоянно и надежно востребованный слушателем и читателем продукт. Продукт этот не только развлекательно-сетевой, но и познавательно-практический, а часто еще и аналитический. К удивлению многих скептиков, именно эти сочинения куда как лучше помогают понять роль оружия в обществе, чем все сухие отчеты и исследования специалистов.

Городские оружейные легенды ничуть не менее привлекательны, чем мифотворчество реальных практиков, которых, кстати, очень мало, – они точно так же оживляют серый облик повседневной действительности, наглядно показывая нам, как романтично можно жить с оружием в руках. Само наличие мифов сомнений ни у кого не вызывает, споры идут лишь об их происхождении, качестве и практической ценности. Все это требует отдельного анализа, вполне, кстати, научного. С легендами оружейными по степени массового воздействия могут сравниться лишь легенды выживальческие. Опасность начинается тогда, когда уважаемый эксперт ошибается, что рано или поздно неизбежно происходит. Дорогая получается ошибка.

Мифы, мифы… Как же вы порой вредны, как опасны. «Самый страшный зверь в лесу – это человек», к примеру. Не нобелевская мудрость. Человек опасен умом и вооруженностью, что об этом говорить попусту, – очевидное. Но далеко не каждый человек, встреченный вами в лесу, опасен.

Волк же – любой. Стая одичавших собак – любая. Сами стаи одичавших собак, неугасимым инстинктом хищников сбитых в крепкие бандитские коллективы, – далеко не слух и не легенда, а самая серьезная опасность и всегда проблемная действительность. Такая стая, барражирующая за городом в поисках пропитания, представляет реальную угрозу жизни, ведь привычки и поведение человека эти хищники знают отлично, а эффективно охотиться на оленей, как волки, они не умеют. Взрослые могут верить или нет в такую угрозу, но наши дети отлично знают про эти стаи – вот тут и располагается массив легенд. Печальных. Про разорванных и съеденных. Про то, как дети всей ватагой убегали от осатаневших псов, как чудом остались живы, как спаслись, лишь вскарабкавшись на газопровод или трубопровод, крыши дальних гаражей. Взрослым надо бы своевременно прислушиваться к таким рассказам, а властям оперативно и эффективно принимать меры, не пытаясь выровнять на весах право хищных диких стай и жизни наших детей. Но мы детям про это почти ничего не рассказываем. Конечно, про маньяков ныне полезней и актуальней – эта кино-и телемода заслоняет все другие опасности, вполне реальные.

Медведь чрезвычайно опасен – каждый. Голодная рысь очень опасна, матерая росомаха будет вас вести долгими километрами, оценивая ваши шансы случайно травмироваться. Спорить тут не о чем. Статистика вещь упрямая – сколько гибнет в год от нападения лесных злодеев? А медведей, волков, одичавших собак? Не любят об этом лишний раз говорить, не хотят будоражить население. Но есть у меня дома набор фоток. Жаль, показать никому уже не могу. Хотя о чем я! Чувствую, тут такие фотки будут…

К опасности человека нас еще город приучил, там, кстати, он, человек, наиболее опасен. Но к этой опасности вы уже привыкли, осознаете и более-менее представляете, как себя вести, что делать. А что делать, если на вас медведь напал? Колом стоять, как советуют некоторые, – живым шашлыком? Типа, он же тупой, медведь, он оценит неподвижность английского мохнатоголового солдатика в карауле и передумает вас жрать! И уйдет есть коренья. «Именно так! – говорят некоторые эксперты. – Зверь пойдет искать добычу полегче».

Да нет в лесу более легкой добычи, нежели одинокий человеческий олух!

Про самооборону против злонамеренного человека вы смотрите телепередачи, может быть, даже на курсы по средам ходите. А к опасности, исходящей практически от любого дикого зверя, готовы? Поймали вы, например, крошечную, насквозь пушную, ласку – сдуру. Опасно это? Еще как. Скорее всего, вы уже без пальца, стилусом в фейсбуке пишете…

Звери и люди.

Я слушал и высматривал и тех, и других. И до поры таился ото всех, как герой Дефо, ох, еще не раз он мной упомянут будет. Помните его поведение в первые островные дни, более чем опасливое? Это правда, поэтому такой книжке веришь. Не спешите, найдитесь в обстановке.

Тут главное – палку не перегнуть.

Иначе опасение очень быстро перерастет в навязчивый въедливый страх, из объятий которого вам в дальнейшем освободиться не удастся. Уловите тот момент, когда поймете: «Я уже осмотрелся и освоился, пора заявлять свои права». Уверяю: те, кому положено это сделать, ваши намерения и решимость почувствуют. Если же позволить чувству неведомой опасности поселиться в сердце после того момента, как освоились на месте, поняли его и привыкли к видам вокруг, – то вы затворник. Так и начнете придумывать причины и мотивы для оправдания своей «практической неподвижности». А со временем вам станет просто страшно выходить за двери жилища.

Стрелял я охотно, с удовольствием. Из «смита» – немного, вещь знакомая, в чем-то даже родная. Да и дальше десяти метров из этого гаджета палить не собираюсь, не реал. Маузер – совсем другое дело. Жаль, нет в моих угодьях достаточной дистанции на установку мишени – полянка маленькая. А так вполне допускаю, что и на сотню метров из этого аппарата пули можно сажать достаточно точно. Сто патронов я определил себе на учебный пожог… Опять слышу друзей-«тактиков» с их вечным: «Мало! Мало!» А мне было жалко до смерти, хоть режьте! Где новые брать буду? Это же сто косуль! И спалить такой припас в белый свет, как в копеечку? Ты в уме ли, Федя?

В итоге «зеленая сторожиха» не выдержала, вмешалась и заблокировала местечковые соревнования по стрельбе на шестидесяти сожженных патронах. Ну его на фиг, я не Крез. Все едино на таком ресурсе не научусь стрелять мастерски: познакомился, опробовал, представляю – и хорошо. Подумал о том, что неплохо бы предусмотреть пальбу с двух рук, в критический момент, но ничего хорошего из этого не вышло. Не развита у меня левая, никогда спецом ее не тренировал – не было необходимости. Взял «смит» левой, «мазу» в правую – полная хрень, расход патронов без пользы. Еще немного поупражнялся – и на том тренировку закончил, представляя, чего бы я наслушался в Москве от друзей.