Текст книги "Дракула"

Опираясь на подобные факты, румынские историки считают исконной именно эту форму прозвища: «На самом деле оно происходит от “Драгул – Дрэгуля” (по-румынски – “дорогой”), что саксы воспроизвели как “Дракул – Дракула” (по-румынски – “черт”). Этому способствовало и то, что отец Дрэгули (настоящая фамилия Влада) удостоился в свое время так называемого ордена Дракона. Поэтому обвинить его сына в связях с дьяволом или драконом не представляло для его противников особой трудности. Если среди иностранцев он был известен под прозвищем Дракула, то на официальных документах господарь никак не мог подписываться “Дрэкуля”, что могло означать “чертов сын”… Влад был необычной личностью, чье бессмертие обеспечили современные ему рассказы и портреты, а также воображение потомков»[10]10
  Болован И., Поп И. История Румынии. М., 2005. С. 127.


[Закрыть].

Бесспорно, Дракула в самом деле заслужил бессмертие – но, вопреки утверждениям его ученых земляков, не своими трудами на благо отечества, а совсем другими деяниями, снискавшими ему страшную славу во всей Европе, а потом и за ее пределами. Причинами этого не были ни душевное расстройство, ни тем более сознательное служение злу. Скорее уж его жестокость можно объяснить как обстановкой его бурного времени, так и испытаниями, пережитыми им в молодости, к которой мы и обратимся.

Глава вторая
Годы скитаний

О ранних годах Влада Дракулы мы практически ничего не знаем. Жизнь княжеской семьи в Шессбурге не была легкой: управлявшие городом немецкие патриции относились к румынам свысока и не упускали случая указать им их место. В этом можно увидеть корни той неприязни, которую Дракула испытывал к немцам.

Важный вопрос – в какой вере был воспитан юный Влад? Многие считают, что это было католичество, хотя, как уже говорилось, в ордене Дракона могли состоять не только католики. Если Влад-старший и обещал императору принять римскую веру, то обещания не сдержал – позже на родине он всячески поддерживал православие и щедро жертвовал деньги монастырям. Скорее всего, он крестил сына в православной церкви и научил его основам отеческой веры, хотя позже Дракула проявлял изрядное равнодушие к религии – вопреки многим утверждениям, он не был ни ее горячим приверженцем, ни заклятым врагом.

Его отец исподволь прокладывал себе дорогу к валашскому трону. Весной 1433 года он снова побывал на встрече рыцарей Дракона в Нюрнберге, где получил от императора задание охранять трансильванскую границу. Теперь он мог разговаривать с брашовянами более решительно: «Будет весьма немудро с вашей стороны не помочь нам, проливающим за вас свою кровь». Но на прижимистых брашовских купцов, прочно державших в руках торговлю Валахии с европейскими странами, не действовали ни уговоры, ни угрозы. Стравливая Дракула с Алдей, они были твердо намерены остаться в стороне, чтобы извлечь из ситуации как можно больше выгод. Так же действовали валашские бояре – шантажируя нерешительного Алдю тем, что перейдут на сторону его соперника, они под шумок прибирали к рукам «ничейные» земли и села, отказывались платить налоги и даже чеканили свою монету. Возвращаясь в свое тесное, недостойное господаря жилище на третьем этаже, усталый Дракул на чем свет стоит ругал спесивых саксов и вероломных бояр – и маленький Влад, слушавший эти речи, приучился ненавидеть тех и других.

В начале 1436 года положение, наконец, изменилось к лучшему: долго болевший Александру Алдя умер, и Дракул с помощью Яноша Хуньяди занял его место. Его семья охотно перебралась в Тырговиште; здесь, в отличие от мрачной готической Сигишоары, дома и церкви радовали глаз яркими красками, а река Яломица и цепь прудов кишели рыбой, которую так нравилось ловить сыновьям господаря. Дворец стоял не в центре, как в других городах, а на окраине, прямо на опушке леса, где Мирча с Владом могли охотиться на птиц и белок. Еще они сражались на лугу возле дворца на мечах – сначала игрушечных, а потом и настоящих, под присмотром старого воина, давно служившего их отцу. Когда мальчишки уставали, он садился с ними на траву у крепостной стены, рассказывал о стародавних делах и сражениях, в которых участвовал.

Конечно, братья не только играли, но и учились. Вероятно, их учили тому же, что и других принцев того времени – чтению, письму, счету. В тогдашних византийских школах детей от семи до двенадцати лет обучали четырем предметам: арифметике, грамматике, риторике и философии (под которой понимался Закон Божий). Обучение велось на славянском языке, который, вместе с родным румынским, Дракула знал с детства. Позже, во время скитаний, он выучил еще немало языков – латынь, немецкий, турецкий, венгерский, возможно, еще греческий и итальянский. Cемь языков – неплохое подспорье для того, кто постоянно вовлечен в хитросплетения европейской политики. Пригодилась и риторика: письма Дракулы, как и его речи, пересказанные в источниках, отличаются лаконичностью и специфическим мрачным юмором, который принято называть «черным». Конечно, эти письма на славянском и латыни писали секретари, но господарь наверняка читал их – по всегдашней подозрительности ему надо было убедиться, что смысл послания не искажен. Сам он, вероятно, ничего не писал: не сохранилось ни одного документа, написанного его рукой. Не был и книгочеем: в его постоянных скитаниях для книг не было ни места, ни времени.

Принцев обучали и верховой езде – это было необходимо и на войне, и в мирной жизни, поскольку конь был единственным транспортом, достойным знатного мужчины. Валашские и молдавские лошади были известны по всей Восточной Европе – в Германии послушного кастрированного коня называли «валахом» (Wallach), как во Франции «венгром» (Hongre). Определенное количество лошадей Валахия была обязана посылать каждому новому венгерскому монарху как его вассал. В самом княжестве каждый землевладелец, вступая во владение поместьем, должен был пожертвовать господарю коня. Местные лошадки, низкорослые и косматые, были, однако, очень быстрыми, выносливыми и неприхотливыми. Сыновей знати обучали не только ездить на них, но и сражаться верхом, а также бросать копья. Популярна была и турецкая игра – метание на полном скаку копья в кольцо.

Понимая важность учебы, Влад Дракул старался в первую очередь приучать сыновей к делам управления. Восьмилетний Мирча уже сидел рядом с отцом на заседаниях Госсовета и подписывал указы. В январе 1437 года имя Влада-младшего, выведенное нетвердой детской рукой, тоже появилось на указе о даровании братьям Станчулу и Роману земель в Фэгэраше – это был первый документ, где упомянуто имя будущего Дракулы. В следующие три года таких документов было еще несколько. Тогда же – в промежутке между 1436 и 1438 годами – появился на свет младший брат Влада, получивший имя Раду. По мнению ряда ученых, он был сыном не Василисы, а второй жены Дракула Марины, тоже происходившей из молдавского княжеского рода, но это ничем не доказано. После смерти воеводы его вдова ушла в монастырь под именем Евпраксии, однако каким было ее прежнее имя, документы умалчивают.

Отец уделял детям еще меньше времени, чем прежде – все силы отнимали государственные дела. Придя к власти, он не стал наказывать сторонников Алди, которые по-прежнему заседали в Госсовете. Сохранил свое влияние и главный советник бывшего господаря Албу Великий, прозванный так не только за влиятельность, но и за необъятную толщину. Уже немолодой, он в основном проводил время в своих поместьях, но его сторонники занимали видные посты. Они не скрывали неприязни к Владу и его семейству, но им по-прежнему жаловались земли и почести.

Дракул был готов идти на уступки и внутри страны, и за ее пределами ради главной цели – спасения независимости Валахии, зажатой между могущественными соседями. Принеся клятву верности венгерскому королю, он одновременно осенью 1436 года отвез дань султану Мураду II и заключил с ним новый договор. Его текст держался в тайне, но весьма вероятно, что помимо ежегодной дани воевода, как и его предшественник обязался пропустить османские войска на территорию Трансильвании. Об этом догадались и при дворе императора, где пошли слухи об измене валашского князя – по уставу ордена Дракона ни один его член не мог вступать в соглашения с «неверными» или заключать с ними мир. Скорее всего, Влад собирался продолжать двойную игру до тех пор, пока армия крестоносцев, которую собирал Сигизмунд, не подойдет к валашским границам. Но получилось иначе – в декабре 1437 года император скончался, и его вассалы, члены ордена, тут же перессорились друг с другом, позабыв про крестовый поход.

Королевой Венгрии стала дочь покойного Елизавета (Эржебет), мужем которой был герцог Альбрехт Габсбург – так началось восхождение этого неприметного австрийского рода, создавшего в итоге громадную империю. Венгерские магнаты разделились на сторонников и противников герцога, и междоусобицей тут же воспользовались турки, усилившие натиск на балканские земли. Влад Дракул понимал, что ссориться с Османской империей в этих условиях смертельно опасно, и еще летом отправился на поклон к султану. Византийский историк Михаил Дука пишет: «Воевода Валахии Драгулиос пересек проливы и встретился с эмиром Мурадом в Бурсе, объявив ему о своем подчинении и обещая, что как только Мурад решит отправиться в Венгрию, он пропустит его через свои земли к немецким и русским границам. Обрадованный этими обещаниями Мурад пригласил князя есть и пить за своим столом, одарил его с его приближенными, которых было более трехсот человек, богатыми дарами, обнял и отпустил с миром»[11]11
  Doukas. Decline and Fall of Byzantium. Detroit, 1975. P. 174.


[Закрыть].

Князя можно понять – заключить мир даже на самых тяжелых условиях было легче, чем каждый раз восстанавливать разоренную набегами страну. К тому времени турки завладели крепостями не только на болгарском берегу Дуная, в Видине, Никополе, Рущуке и Силистре (Дурсторе), но и на валашском берегу – в Джурджу и Турну, откуда их отряды постоянно нападали на окрестную территорию. Эти набеги были призваны запугать местное христианское население и вынудить его к бегству, а заодно захватить рабов для продажи на невольничьих рынках Востока. Согласно исламскому праву, населенные иноверцами и не платящие дани султану территории представляли собой «территорию войны» (дар аль-харб), которую можно было безнаказанно разорять, пока она не превращалась в «территорию мира» (дар аль-ахд), целиком подвластную мусульманам и их правителям.

Набегами занимались в основном акынджи («искатели приключений»), иррегулярные части, набираемые из татар и других кочевников, привыкших к долгим походам. Трансильванский студент Георг, долго проживший в турецком плену, писал о них так: «Перед походом воины нанимают одного или двух достойных доверия проводников, хорошо знающих все пути-дороги в той местности, куда они направляются. Они передвигаются так быстро, что за одну ночь преодолевают расстояние, на которое обычно уходит три или четыре дня – поэтому если кто и замечает их, то догнать не может, и предупредить о их стремительном нападении невозможно… Они способны переносить зимние холода, летнюю жару, любые ненастья и непогоды, не знают ни страха, ни усталости, и что особенно удивительно, не берут с собой ни еды, ни питья, ни оружия, ни одежды – ничего, что может замедлить их движение… Они не прекращают свой путь, пока не поймают каких-нибудь неосторожных простаков, и тогда возвращаются, довольствуясь этим»[12]12
  Цит. по: Cazacu M. Dracula. P. 29–30.


[Закрыть].

Влада Дракула беспокоили не столько эти грабительские набеги, сколько еще более грозная опасность – турки все-таки собрались напасть на Трансильванию. Новый король Альбрехт Габсбург не принимал всерьез турецкую угрозу, больше беспокоясь о вторжении польской армии в Чехию. Перебросив туда войска из Трансильвании, он доверил ее охрану тем же рыцарям Влада, не зная, что тот тайно обязался не защищать область, а участвовать в ее разорении. В апреле 1438 года армия Мурада II во главе с самим султаном выступила в поход; хронисты утверждают, что она насчитывала до 80 тысяч воинов, хотя более вероятно, что их было не более 30 тысяч. В Трансильванию турки вошли не через Карпаты, а на востоке, у города Бузэу, где их никто не ждал. Жители Брашова, Сибиу и других городов отсиделись за крепкими стенами, но турки разорили всю сельскую местность: молодых и сильных уводили в неволю, остальных предавали мечу. Долиной реки Муреш турки дошли до Алба-Юлии (Карлсбурга), будущей столицы области, и сожгли ее.

Сопровождавший их Влад помогал не столько захватчикам, сколько их жертвам, стараясь избежать ненужного кровопролития. Об этом пишет уже упомянутый студент Георг: «В то время я был молодым человеком пятнадцати или шестнадцати лет, родившимся в той же провинции. Год тому назад я уехал из Ромоса в небольшой город под названием Себеш по-венгерски и Мульбах по-немецки. Городок был многолюдным, но чрезвычайно плохо укрепленным. Когда турки взяли его в осаду, князь Валахии, пришедший с турецкой армией, подошел к стенам и, будучи в дружественных отношениях с жителями, обратился к ним и убедил не биться с турками, поскольку город не выстоит из-за недостаточно прочных стен. Совет был таков: пусть жители сдадут город туркам, а он уведет старейшин города в свою страну и потом они смогут вернуться или остаться. Что до остальных, то турки уведут их, но не причинят вреда, ни материального, ни физического, а в своей стране пожалуют им земли во владение, а когда наступит время, они также смогут вернуться на родину или жить там в мире, если пожелают. И мы увидели, что всё произошло так, как он и обещал»[13]13
  Цит. по: Cazacu M. Dracula. P. 33.


[Закрыть].

В других местах Дракул посылал вперед гонцов, чтобы жители, предупрежденные о нападении, успели укрыться в ближайшей крепости или бежать в лес. В итоге турки не получили той добычи, на которую рассчитывали, и отправились обратно, очень недовольные Владом. Один из их полководцев, Исхак-бей, прямо сказал султану: «Пока этот волчий сын Дракул сидит на Дунае, венгры не покорятся нам». Это было осенью 1438 года, а следующим летом султанское войско отправилось в новый поход против сербского деспота Георгия Бранковича. Тут уже Альбрехту Габсбургу пришлось выступить на защиту своего союзника, но в октябре 1439 года он умер от дизентерии в лагере у города Комаром. После этого турки захватили сербскую столицу Смедерево, вынудив деспота бежать в Венгрию.

Племянник покойного Альбрехта Фридрих III Габсбург стал королем Германии, а затем и императором, но престол Венгрии ему занять не удалось – антинемецки настроенные магнаты в январе 1440-го посадили на трон шестнадцатилетнего польского короля Владислава III Ягеллона, в Буде получившего имя Уласло I. Он возобновил подготовку к крестовому походу, требуя активных действий от всех своих союзников, в том числе от Влада Дракула. Тот долго думал: несмотря на его участие в трансильванском походе, турки не прекратили свои набеги. К тому же у венгров появился выдающийся полководец – Янош Хуньяди, разгромивший турок в Боснии и ставший в 1441 году воеводой Трансильвании совместно с Миклошем Уйлаки. В том же году Мурад II серьезно заболел, разнеслись даже слухи о его смерти, и Влад решился – занял крепость Турну на Дунае и стал собирать войско. Узнав об этом, оправившийся от болезни султан прислал валашскому господарю грозный фирман, требуя явиться с данью в свою столицу. «Если ты не повинуешься, – говорилось в указе, – моя армия разорит твою страну до основания, а с тобой и твоими неверными подданными поступит, как угодно Аллаху».

Владу пришлось подчиниться. Весной 1442 года он прибыл в Эдирне и был немедленно заключен в крепость Гелиболу (Галлиполи), где провел почти два года. Под угрозой мучительной смерти Дракул согласился вызвать к османскому двору двух младших сыновей. Летом «родственный обмен» состоялся – десятилетний Влад и пятилетний Раду были привезены в турецкую столицу. Но султан не собирался возвращать ненадежному союзнику власть: на захват Валахии была брошена сорокатысячная турецкая армия во главе с Шехабеддин-беем. Стране, во главе которой остался юный Мирча, угрожала оккупация. Узнав об этом, Янош Хуньяди стремительно двинулся из Трансильвании на юг и 6 сентября у реки Яломицы ударил из лесного укрытия во фланг туркам. Разгром был полным: на поле боя остались 10 тысяч захватчиков, многие утонули в Дунае во время бегства. Узнав о поражении, Мурад в ярости сорвал с головы тюрбан и растоптал его; Шехабеддин был удавлен шелковым шнурком. Захватив Тырговиште, Хуньяди изгнал оттуда Мирчу и посадил на трон Басараба II из рода Данешти.

Сразу после прибытия в османские владения Влада и Раду отправили в крепость Эгригёз («Кривой глаз») недалеко от Коньи. Там они провели несколько лет под строгой охраной вместе с сыновьями других знатных иноверцев. Они обучались тому же, что османские принцы – верховой езде, соколиной охоте, бою на саблях и основам мусульманской веры. Им не позволяли исполнять христианские обряды, мягко, но настойчиво склоняя к переходу в ислам. Но Влад остался тверд – даже в этом возрасте он не поддавался никакому давлению. Турецкие историки (возможно, под влиянием последующих событий) писали, что валашский принц с детства был груб, хитер и коварен. Мрачный и нелюдимый, он неохотно общался не только с турками, но и со своими товарищами по заключению. При любой попытке оскорбить или высмеять его бросался в драку, не задумываясь, сильнее его противник или слабее.

С Раду дело обстояло иначе: этот нежный, впечатлительный мальчик охотно перенимал турецкие нравы. Вскоре он сдружился с наследником султана Мехмедом и, по упорным слухам, стал его любовником: такое было не в диковину при османском дворе. Греческий историк Лаоник Халкокондил[14]14
  Лаоник Халкокондил или Халкондил (ок. 1423 – после 1470) родился в знатной греческой семье, чье наследственное прозвище означает «Медный кулак». Служил при дворе последнего императора Константина Палеолога. После падения Константинополя, вероятно, поступил на османскую службу. Умер на Крите. Его главное сочинение «Исторические рассказы» охватывает период с 1298 по 1463 год, особенно подробно освещая османское завоевание Византии и балканских стран.


[Закрыть] рассказывает: «Случилось так, что султан едва не убил этого мальчика, когда хотел возлечь с ним. Это было, когда он только взошел на трон и готовил поход против Карамана. Влюбившись в этого мальчика, он призвал его к себе и в знак особого доверия предложил угостить вином в своей спальне, а потом подступил к нему с дурными намерениями. Не ожидавший этого мальчик оттолкнул его и отказался вступить с ним в связь. Когда же султан стал целовать его, он схватил нож для чистки фруктов и ранил его в бедро, а потом бежал, куда глаза глядят, залез на дерево и спрятался там»[15]15
  Laonikos Chalkokondyles. The Histories. V. 2 / Tr. A. Kaldellis. Cambridge (Mass.), 2014. P. 367. Здесь и далее сочинение Лаоника Халкокондила цитируется по этому изданию.


[Закрыть]. Принц был так очарован валашским гостем, что спас его от наказания; после этого Раду пришлось уступить его ухаживаниям. Это случилось при султанском дворе в Эдирне, куда юного принца перевели из Эгригёза – уже после того, как в августе 1444 года двенадцатилетний Мехмед II (он был чуть моложе Влада) занял трон падишаха. Тогда братья расстались, чтобы встретиться много лет спустя, уже став смертельными врагами…

Не зная фактов, мы всё же можем предположить, как повлияло на юного Влада пребывание в самой крупной из тогдашних империй. Вырванный из валашского захолустья, он увидел многолюдную страну с чужой верой и незнакомыми обычаями. Его товарищами по заключению были представители самых разных народов – сербы, арабы, африканцы, персы и сами турки, из которых далеко не все подчинялись тогда династии Османов. Он познакомился с турецкой системой управления, в которой важную роль играли «подобранные» (девширме), как называли обращенных в ислам иноверцев. Эту систему красноречиво описал уже знакомый нам немецкий студент Георг, ставший на какое-то время ее частью:

«Те из них, кто хорошо показал себя, назначались на высокие посты в империи. Таким образом, все ее сановники и князья были, по сути дела, назначены султаном и не были господами или собственниками земли. Как следствие, султан был единственным господином и единственным собственником, который мог распоряжаться в своей империи, раздавать собственность и управлять ею, а остальные были всего лишь исполнителями, администраторами и слугами, выполнявшими его волю и приказания… Именно поэтому в его империи, несмотря на многочисленность населения, не были возможны никакие заговоры или мятежи. Наоборот, все как один подчинялись власти одного человека, служили ему неустанно, и никто не осмеливался усомниться в его власти. Если кто-нибудь самовольно начинал заниматься каким-либо делом, об этом тут же узнавали и докладывали двору. Когда это происходило, во власти султана было решать: послать ли его в тюрьму, казнить или превратить в раба, совершенно не принимая во внимание его положение в обществе»[16]16
  Цит. по: Cazacu M. Dracula. P. 36.


[Закрыть].

Такой порядок вещей вполне мог понравиться Дракуле, который видел, что его отец занимает в Валахии совсем другое положение – он вынужден советоваться с боярами, зависит от могущественных соседей и все время должен защищать свою жизнь и власть. Позже он попытается изменить ситуацию, но возьмет за образец не столько турецкие порядки, сколько собственные представления о справедливости, далекие от привычных нам.

* * *

На востоке Европы опять назревали грозные события. В сентябре 1443 года неукротимый Янош Хуньяди, прозванный «белым рыцарем христианства», вторгся далеко вглубь османских владений, ведя с собой воинов валашского князя Басараба II и свергнутого турками сербского деспота Георгия Бранковича. К концу года Хуньяди дошел с боями до Балкан, занял Ниш и Софию и восстановил на время независимость Сербии. Одновременно против турок восстал албанский правитель Георгий Кастриоти Скандербег, в свое время тоже заключенный в Эгригёзе. Став в неволе мусульманином, он вернулся дома к христианской вере предков и раз за разом бил османские армии в неприступных горах своей родины.

Под угрозой потери европейских владений султан предложил своим врагам заключить мир, а заодно решил восстановить контроль над Валахией. В феврале 1444 года он велел освободить Влада и пригласил его во дворец: «Султан сказал ему, что хочет жить в мире и согласии, если Влад Дракул письменно пообещает не идти войной ни против него, ни против его подданных. Тогда он обещает вернуть его живым и здоровым на родину. А если и пойдет на него войной, то поможет после возместить все утраты. Князь Валахии, которого он в течение четырех лет (на самом деле меньше двух. – В. Э.) держал в заточении, где тот страдал от горестей и болезней, согласился со всеми требованиями султана, а чтобы полностью успокоить его, подписал всё, что тот просил. Таким образом, султан вернул князя Валахии в целости в его страну, где он был принят с честью»[17]17
  Цит. по: Imber С. Crusade of Varna. P. 117–118.


[Закрыть]. В том же месяце отряд турок и валашских сторонников Влада пересек Дунай, ворвался в Тырговиште и сверг Басараба II, который погиб в коротком бою.

В апреле в Буде собрался сейм венгерских феодалов, проголосовавший за войну с турками. Однако король Владислав неожиданно для многих выступил за мир – к этому его склоняли поляки и трансильванские саксы, заинтересованные в торговле с Востоком. К тому же ему по-прежнему угрожал Фридрих III, претендовавший на венгерскую корону. 24 апреля венгеро-сербская делегация отправилась в Эдирне, где после долгих торгов заключила в июне мирный договор с Мурадом II. Тогда же по настоянию султана венгры уладили отношения с Владом Дракулом, о чем тоже сказано в договоре: «С Владом, воеводой Валахии, будет заключен мир на таких условиях: упомянутый воевода Влад, во-первых, даст обычную дань, во-вторых, будет служить нам, но не обязан будет, как прежде, лично являться к нашему двору. Таким образом, в знак любви к Вашему величеству мы принимаем то, что он более не будет приходить к нашему двору, но взамен должен послать нам залог и возвращать наших подданных, которые убегут на его землю, а мы обязуемся делать то же самое с его подданными»[18]18
  Цит. по: Cazacu M. Dracula. P. 41–42.


[Закрыть].

Есть версия, что залогом, о котором сказано в договоре, и были принцы Влад и Раду – таким образом, их пребывание в Эгригёзе началось не в 1442 году, а на два года позже. Но тогда непонятно, где находились дети до этого: они не могли жить ни в Валахии, ни в Молдове, ни в Трансильвании, где у власти оставались их враги. Да и отец их вряд ли остался бы жив, если бы сразу же не согласился с требованием султана и не выдал ему сыновей. Есть, правда, вероятность, что они покинули страну вместе с Мирчей, который помирился с Хуньяди и в 1444 году находился в его войске. Но Мирче было уже шестнадцать, он сражался рядом с воеводой и не стал бы таскать за собой малолетних братьев.

В любом случае Влад и Раду находились в руках турок, когда только что установленный мир вдруг затрещал по швам. Всего через неделю после его подписания, 4 августа, король Владислав и Янош Хуньяди торжественно объявили Османской империи войну. Возможно, их вынудил к этому папский посол, кардинал Джулио Чезарини, напомнивший венграм, что им были выданы крупные суммы на крестовый поход. В сентябре венгерско-польская армия двинулась вдоль Дуная к Черному морю, стремясь пробиться на помощь окруженному турками Константинополю.

Срыв только что заключенного мира настроил турецкую знать и армию против Мурада II, который всегда был слишком мягок и осторожен для османского султана. В августе ему пришлось уступить трон наследнику Мехмеду, сохранив, однако, должность его наставника и командующего армией. Это еще больше ободрило крестоносцев, которые в сентябре форсировали Дунай и захватили турецкую крепость Никополь. Прибывший туда Влад Дракул объяснил королю и Хуньяди, что не может присоединиться к ним, не пожертвовав жизнью своих детей. Чуть позже он писал жителям Брашова: «Прошу вас учесть, что я отдал на заклание ради христианского дела моих юных сыновей». Однако он послал на помощь крестоносцам семь тысяч валашских воинов во главе с Мирчей. А потом предупредил молодого короля, что у султана огромное, хорошо вооруженное войско и сражаться с ним смертельно опасно. «Я не боюсь опасности!» – гордо ответил Владислав. Тогда Влад вручил ему двух своих лучших воинов и двух необыкновенно быстрых коней, сказав при этом: «Если дело обернется плохо, положитесь на этих людей и этих коней, которые помогут вам вернуться целым и невредимым».

В ноябре 1444 года крестоносное воинство во главе с королем и Хуньяди подошло к болгарскому городу Варна на берегу моря. Соединенный венецианско-французский флот блокировал Босфор, чтобы турки не смогли перебросить подкрепления из Азии. Тогда султан предложил генуэзцам, давним врагам венецианцев, большие деньги, и те из жадности изменили христианскому делу и перевезли турецкое войско в Европу. Рано утром 10 ноября крестоносцы, численность которых достигала 20 тысяч, увидели на подступах к Варне многочисленные силы противника. Битва началась обстрелом турецких позиций из аркебуз, которые появились лишь недавно и были опасны для самих стрелявших едва ли не больше, чем для их врагов. Но чешские и венгерские аркебузиры были мастерами своего дела – их ядра попадали в самую гущу османов, а оглушительный грохот выстрелов наводил страх на лошадей. Пользуясь замешательством турок, венгерская легкая конница начала атаковать их с флангов, угрожая взять в клещи. Турки быстро отступили, и король Владислав приказал своим рыцарям преследовать их.

Хуньяди пытался возражать, но молодой король ничего не слушал – он уже воображал себя новым Александром, завоевателем Востока. Воевода, хорошо знавший коварную тактику турок, остался на месте со своим отрядом и обреченно смотрел, как сверкающие на солнце ряды рыцарей исчезают на горизонте. Там их уже ждали отборные янычарские полки, тесным кольцом окружавшие ставку Мехмеда. Со всех сторон на крестоносцев обрушились всадники-спахии, которые гарцевали вокруг неповоротливых рыцарей, поражая их ударами дротиков и копий. Один за другим спутники Владислава падали с коней, а потом и сам король рухнул на землю. Кто-то из турок тут же отрезал ему голову и поспешил с драгоценным трофеем к султану.

По ликующим крикам «Аллах акбар!» Хуньяди понял, что дело проиграно. Сгрудившаяся на равнине крестоносная пехота была обречена, и воевода решил спасти хотя бы своих людей. Бросив обоз, венгры поспешили прочь, к ближайшей переправе через Дунай. Турки еще долго занимались добиванием христианской армии, и полководца никто не преследовал, но на территории Валахии его арестовали по приказу Влада. Мирча с валашскими воинами вовремя покинул поле битвы – по слухам, султан послал ему письмо, угрожая обезглавить обоих его братьев, если он продолжит сражаться. По другой версии, валахи просто увидели, что дело проиграно, и бежали, разграбив предварительно лагерь своих союзников; кто-то из них при этом убил находившегося там кардинала Чезарини.

Снимая с себя вину, Мирча обвинил во всем Хуньяди, и отец поверил ему – или захотел поверить. На военном совете союзников Дракул открыто бросил «белому рыцарю» упрек в бегстве с поля боя, что и привело к поражению христианской армии. Кроме этого, он обвинял союзника в недооценке сил турок: «Султан даже на охоту выезжает с большей свитой, чем те двадцать тысяч, что воевода вывел на поле боя». Многие венгерские магнаты поверили обвинениям – они давно невзлюбили выскочку Хуньяди, которого называли не иначе как Янку из Хунедоары, напоминая о его «низком» румынском происхождении. В итоге совет приговорил полководца к смерти. Былые заслуги Хуньяди и наличие у него множества сторонников спасли ему жизнь, но несколько месяцев он все-таки провел в темнице.

Зачем Владу нужно было ссориться с ближайшим союзником – не вполне понятно. Даже если его искренне возмущали промахи Хуньяди, такой опытный воин, как он, должен был понимать, что в поражении под Варной виновата не осторожность Яноша, а безрассудная храбрость короля Владислава. Нелепо было обвинять воеводу и в малочисленности крестоносной армии – он повел в бой ровно столько людей, сколько ему не слишком щедро выделили венгерские и польские магнаты. Похоже, Дракул просто использовал удобный повод, чтобы разделаться с опасным соседом, постоянно угрожавшим его власти. Как бы то ни было, его план по устранению Хуньяди не удался, и теперь ему нужно было всерьез опасаться мести грозного воеводы. Оставался, правда, шанс задобрить венгров, выступив на их стороне против турок – хотя тем самым Дракул нарушал клятву не воевать против султана и снова подвергал опасности жизнь Влада и Раду.

Летом 1445 года он присоединился к флоту европейских крестоносцев, объединившему итальянцев под началом Кондульмьеро и французов, которыми командовал бургундский рыцарь Валеран де Ваврен. Флот еще в прошлом году вошел в Черное море и теперь двигался вверх по Дунаю, чтобы, по официальной версии, отыскать короля Владислава и кардинала (о их смерти в Европе еще не знали), а на самом деле соединиться с венгерским войском, которое должно было подойти к Дунаю с другой стороны. Влад с шестью тысячами воинами (очевидно, теми же, что сражались при Варне) присоединился к крестоносцам, которые двигались за флотилией частью берегом, частью на долбленых лодках, которые Ваврен назвал «табачными листьями» (manoques). Союзникам удалось взять османские крепости Силистра, Туртукай, Джурджу и Никополь, разорив их дотла.