Текст книги "Немецкая трагедия, 1914–1945. История одного неудавшегося национализма"

Довольно быстро с социал-демократами договорился и крупный немецкий капитал, за ним последовал государственный аппарат. К концу ноября 1918 года СДПГ уже имела за спиной довольно серьезные силы: политические, экономические, бюрократические, военные. Все они требовали восстановить в стране закон и навести порядок. Для этого, как они полагали, требовалось разобраться с большевиками. Вот эта часть – разобраться с большевиками – была неприглядной. Никто из социал-демократов не хотел иметь к этому никакого отношения, потому как все понимали, что придется стрелять в товарищей по партии. Грязную работу по наведению порядка в Германии взял на себя Густав Носке, занимавший в правительстве Эберта пост министра обороны. Ему принадлежит историческая фраза, ставшая символической: «Кто-то же должен быть кровавой собакой». Под этим прозвищем он и остался в памяти следующих поколений. Фридрих Эберт, Филипп Шейдеман, Роза Люксембург, Карл Либкнехт – все они являются частью немецкой истории, в их честь названы в Германии улицы и площади, им установлены памятники. Ни одного памятника, ни одной улицы имени Густава Носке в стране нет. Он – грязное позорное пятно истории и упоминается в книгах и учебниках исключительно под именем «Кровавой Собаки Носке».

Первые серьезные столкновения между левыми и правыми начались в конце декабря 1918 года в Берлине. Кульминация вооруженного противостояния двух сторон наступила в столице Германии 5–12 января, войдя в немецкую историю как «Восстание спартакистов». Носке безжалостно подавил мятеж, бросив против левых фрайкор. Других желающих стрелять в левых на тот момент в Германии не нашлось. Пятнадцатого января ультраправые из фрайкора выследили, где прячутся Роза Люксембург и Карл Либкнехт, схватили их и жестоко с ними расправились. При этом надо понимать, что Роза Люксембург еще с 1890-х годов являлась одним из ведущих теоретиков СДПГ, а также иконой партии, а отец Карла Либкнехта, Вильгельм Либкнехт, был одним из основателей СДПГ. Они, может, и придерживались левых взглядов, но эти взгляды разделяла чуть ли не половина партии. Эберт и Шейдеман были учениками Розы Люксембург и в спокойные довоенные годы записывали за ней каждое слово. Пятнадцатого января 1919 года все они сделали вид, что ничего не знали, даже Кровавая Собака Носке категорически отрицал свою причастность к убийству Розы Люксембург, хотя без его приказа фрайкор не смел сделать и шага по Берлину. Много позднее, весной 1970 года, в Дюссельдорфе Вальдемар Пабст (офицер, руководивший устранением Розы Люксембург и Карла Либкнехта, отпетый нацист, сохранивший верность своим убеждениям до последнего вздоха) утверждал, что приказ убить лидеров коммунистов ему отдал Носке, правда, сделал он это в завуалированной форме, чтобы не осталось следов в истории.

Еще через четыре дня, 19 января 1919 года, в стране прошли парламентские выборы, положившие конец советскому пути развития Германии. Хотя революционные волнения и советские республики еще лихорадили страну на протяжении большей части 1919 года, январский разгром коммунистов и победа парламентаризма, в принципе, предопределили дальнейший немецкий путь развития. Не все, однако, в январском расстреле коммунистов воспринимается так однозначно – даже в наше время и даже среди политиков правого толка, а потому они стараются об этом не говорить. Именно в те несколько суровых дней сложились многие главные немецкие идеологемы, впоследствии стоившие человечеству миллионов жизней. Именно поэтому сегодняшние правые в Германии, совсем как тогда Кровавая Собака Носке, не хотят вспоминать те исторические факты, понимая, что являются коллаборационистами в деле создания нацистской идеологии, рожденной в крови коммунистов морозным январем 1919 года на улицах Берлина. Именно поэтому на те события стоит посмотреть более детально, чтобы не искать корни германского нацизма исключительно среди психических отклонений Адольфа Гитлера, на которого многие из числа немецкой элиты по сегодняшний день пытаются свалить всю ответственность за нацизм.

Хотя январское восстание 1919 года в Берлине и называют коммунистическим, это не соответствует исторической действительности. КПГ (Коммунистическая партия Германии) была создана 30 декабря 1918 года на конференции спартакистов и ряда других левых организаций, то есть всего за неделю до произошедшего. К началу революционных событий в Берлине насчитывалось всего около 300 коммунистов, а сама партия в организационном плане была крошечной, представляя собой по большому счету редакцию газеты «Красное знамя» и Центральный Комитет. Все началось 4 января 1919 года, когда правительство Эберта сняло с должности начальника Берлинской полиции Эмиля Эйхгорна. На эту крайне важную должность Эйхгорн попал совершенно случайно двумя месяцами ранее, 9 ноября 1918 года, во время Ноябрьской революции, когда восставшие захватили управление полиции. Эйхгорн был членом НСДПГ и придерживался левых взглядов, потому Берлинский Совет рабочих и солдатских депутатов, в котором также преобладали левые, и назначил его начальником полиции. Пятого января 1919 года из-за увольнения Эйхгорна в городе начались массовые волнения, которые вылились в гигантскую демонстрацию. На улицы Берлина вышло более 150 тысяч человек, многие из которых были настроены крайне решительно. На следующий день в городе была объявлена всеобщая забастовка, а количество демонстрантов уже исчислялось сотнями тысяч, у некоторых из них имелось оружие. Всем казалось, что повторяются события 9 ноября 1918 года, когда произошла Ноябрьская революция, свергли кайзера и к власти пришли социал-демократы. По крайней мере внешне все было очень похоже: демонстрантов было не меньше, настроены они были не менее решительно, лозунги несли аналогичные – «Долой правительство» и «Вся власть Советам». Предпосылки, как политические, так и экономические, для очередной – Январской – революции в стране имелись, ведь по большому счету жить легче народу не стало, разве что война закончилась.

Некоторые историки полагают, что снятие Эйхгорна с должности начальника полиции было провокацией правительства Эберта и тех сил, которые за ним стояли. Последующие события косвенно это доказывают. Правящий режим, в отличие от левых, оказался в организационно-военном плане к январским событиям тщательно подготовленным, что и решило судьбу несостоявшейся революции. Провести такие военные приготовления спонтанно, а главное, всего за несколько дней найти людей, готовых стрелять в народ, в Германии того времени было невозможно. Именно поэтому успехом закончилась Ноябрьская революция: в стране просто не было солдат или полицейских, согласных открыть огонь по многотысячным демонстрациям. К началу января 1919 года такие люди у правительства Эберта появились. Это был фрайкор, созданный армейской верхушкой по заказу министра обороны Носке. Сразу же после начала массовых протестов в Берлине, 5 января 1919 года, самые отпетые ультраправые части фрайкора по приказу Носке стали стягивать в Далем, пригород Берлина. В отличие от демонстрантов, у которых имелось лишь небольшое количество стрелкового оружия, фрайкор располагал артиллерией и бронетехникой. Главное же заключалось в том, что в Далеме собрали психически нездоровых людей, которые кипели ненавистью к врагам нации, коими они считали левых, а потому были готовы убивать их без разбора.

События в Берлине развивались не менее стремительно, чем в ноябре 1918 года. Однако так все происходило лишь два дня, а затем начавшаяся революция зашла в политический тупик. Шестого января восставшие или митингующие – на тот момент их даже сложно было правильно определить – захватили ряд ключевых административных зданий в Берлине: телеграф, почту, вокзал, редакцию главного печатного органа СДПГ газету «Вперед», городское управление полиции. На улицах появились баррикады. Был создан Временный революционный комитет в составе 53 человек, который заседал в управлении полиции. Коммунистов в комитете было совсем немного, в основном в нем состояли члены НСДПГ и профсоюзные лидеры. У правительства Эберта не имелось в Берлине воинских или полицейских сил, готовых его защищать, – кроме фрайкора, который Кровавая Собака Носке тайно стягивал в Далем. Если бы демонстранты на улицах города в те дни узнали о фрайкоре в пригороде Берлина и о планах Носке, то правительство Эберта смели́ бы без всякого сомнения и сожаления. Слухи о фрайкоре в конце концов просочились, но было уже поздно. Через два дня бурных митингов и демонстраций на улицах города руководство восстания – Временный революционный комитет – запуталось в собственных политических дебатах. Разногласий среди членов комитета оказалось слишком много для столь сложного политического момента. Понять их несложно – взять ответственность за судьбу Германии этим 53 человекам, заседавшим в городском полицейском управлении, было попросту страшно. Что делать дальше, они не понимали. Даже лидеры коммунистов – Люксембург и Либкнехт – имели разногласия, каким путем нужно двигаться. Карл Либкнехт, воодушевленный революционным подъемом народных масс на улицах Берлина, требовал довести революцию до социалистического окончания. Роза Люксембург была не столь уверена в правильности такого решения, о чем говорит ее последняя статья, в те окаянные дни опубликованная в газете «Красное знамя». Иными словами, идеологические и политические брожения среди руководства восстания были настолько большими, что оно фактически оказалось парализованным.

По-иному обстояли дела у министра обороны Носке. Никаких разногласий в правительстве Эберта касаемо того, как действовать, не имелось. Кровавая Собака получил карт-бланш стрелять в любого на улицах Берлина, вплоть до Розы Люксембург и Карла Либкнехта. Седьмого января Временный революционный комитет решил начать переговоры с правительством Эберта. Революционный подъем начал спадать, держать восставших людей на улице без дела становилось сложно. К тому же не удалось привлечь на свою сторону воинские части Берлинского гарнизона. Они отказывались по приказу властей выступать против демонстрантов, но также и не желали к ним присоединяться. Иными словами, солдаты явно намеревались отсидеться в казармах. Это было плохое предзнаменование. Утром 11 января 1919 года, когда Берлинское восстание окончательно зашло в тупик, Носке нанес удар. В город вошли части фрайкора, всего около 3 тысяч человек, с артиллерией и броневиками. Январское восстание в военном плане было по сути символическим. В ходе недолгих боев, продлившихся всего два дня, было убито 17 фрайкоровцев и около 150 восставших. Причем если все фрайкоровцы погибли в бою, то среди восставших основными жертвами стали расстрелянные пленные и арестованные люди с улицы.

Как таковой в городе был всего один бой – за здание, где размещалась редакция газеты «Вперед». Около двухсот вооруженных повстанцев целый день держали оборону против наступавшего фрайкора, пока те не применили артиллерию. Восставшие сдались, и начались зверства безумствующих фрайкоровцев. Взбешеннные из-за пролитой крови и упорного сопротивления «коммунистов», протофашистские психи с самого утра бесчинствовали по всему городу. У засевших в здании редакции «коммунистов» усердно работал пулемет, с помощью которого им удалось отбить атаку фрайкоровцев. Кто-то из психов-фрайкоровцев немедленно и уверенно заявил, что этим умелым пулеметчиком является Роза Люксембург. То, что Роза Люксембург была с рождения инвалидом, доктором философии, а не пулеметчиком, никого среди фрайкоровцев, подхвативших этот политический бред, не волновало. Слух о Розе-пулеметчице, засевшей в здании редакции газеты «Вперед», со скоростью молнии разлетелся среди определенных кругов общества, готовых этому поверить. Когда через несколько часов восставшие, находившиеся в здании редакции, сложили оружие, озверевшие фрайкоровцы избили до полусмерти одну из женщин, вроде похожую на Розу Люксембург. У Розы Люксембург была очень специфическая внешность, а ее фотографии годами печатались во многих немецких газетах, поскольку она была одним из самых известных политиков Германии. Спутать ее с другой женщиной могли только лица с серьезными психическими отклонениями, которые к тому же находились в состоянии аффекта. Однако именно такими людьми и были бойцы фрайкора, которых Кровавая Собака Носке выпустил на улицы Берлина, чтобы задавить немецких коммунистов в их политическом зародыше… в тот миг не особо задумываясь о последствиях.

Восставшие на улицах Берлина. Январь 1919 г.

Три тысячи бойцов фрайкора за два дня разогнали Январское восстание в Берлине. К исходу 12 января город находился под контролем министра обороны Носке. Оставалось лишь убрать с немецкой политической сцены Розу Люксембург. На это фрайкору понадобилось еще три дня. Коммунистическому руководству настойчиво советовали бежать из Берлина и спрятаться глубоко в провинции, как летом 1917 года при аналогичных обстоятельствах сделал В. И. Ленин, укрывшийся на Финском заливе. Бежать они отказались, приняв решение столицу врагам не сдавать, а остаться в Берлине, чтобы продолжить борьбу. Все это, однако, плохо закончилось. Всего через три дня, 15 января, фрайкор обнаружил Розу Люксембург и Карла Либкнехта на конспиративной квартире. Их устранили в тот же день. Возглавившего затем КПГ Лео Йохигеса арестовали в марте и незамедлительно убили в тюрьме. Представителя российских коммунистов Карла Радека схватили 12 февраля, но не уничтожили, опасаясь осложнения отношений с Советской Россией. В 1920 году его обменяли. Носке действовал в отношении коммунистов таким образом, чтобы напугать остальных. В начале февраля он с показательной жестокостью разгромил Бременскую Советскую Республику, послав туда фрайкор. Причем сама Республика развалилась еще до прибытия фрайкора, но ее все равно упразднили, а коммунистов расстреляли. Самой, однако, кровавой страницей в послужном списке фрайкора стал разгром Баварской Советской Республики весной 1919 года. События в Советской Баварии, как никакие другие события Ноябрьской революции, имели особые последствия для будущего Германии.

Роза Люксембург и Карл Либкнехт занимали среди немецких коммунистов такое же место, какое занимали Ленин и Троцкий среди русских коммунистов. Эберт убил их, чтобы обезглавить немецкий коммунизм. Сделав это, он открыл дорогу немецкому нацизму

Советский эксперимент в Мюнхене был совершенно оторванной от реальности попыткой небольшой группы молодой, левой, слишком творческой интеллигенции построить новое общество на краю Германии – в деревенской, консервативной, католической Баварии. При этом надо понимать, что все революционные разговоры на территории огромного Баварского королевства шли главным образом среди местных левых интеллектуалов, в богемных кафе на крошечном пятачке в центре Мюнхена… пока вихрь непредсказуемых случайностей, как часто бывает в сложные времена, не выбросил их на баварскую политическую сцену. Короля Баварии Людвига III баварский народ объявил низложенным еще 8 ноября 1918 года, раньше, чем своего престола лишился кайзер Германии Вильгельм II. Иными словами, Ноябрьская революция в Баварии оказалась одной из самых ранних и бурных. Власть в королевстве после столь стремительного низложения монархии перешла в руки Совета рабочих и солдат, находившегося на левых позициях. Однако после этого у молодой республики начались трудности. На выборах в ландтаг 12 января 1919 года победили католические и крестьянские политические силы, довольно далекие от социалистических идеалов. Затем монархисты застрелили левого премьер-министра Курта Эйснера. Коммунисты в ответ устранили лидера местного отделения СДПГ, занимавшего правые позиции. Эйснер, кстати, также ранее был членом СДПГ, но принадлежал к левому крылу. Шаг за шагом, жестокость за жестокостью, и 6 апреля 1919 года в Мюнхене было создано первое советское правительство, которое, однако, просуществовало всего неделю. Наступил очередной политический кризис, и появилось второе советское правительство. Оно просуществовало три недели – до того момента, пока в Баварию не прибыл фрайкор из Германии, утопивший Мюнхен в крови коммунистов, евреев и русских. Именно так правая пропаганда представила широкой немецкой общественности Баварскую Советскую Республику – заговор еврейских и русских коммунистов против германской нации.

Руководство Баварской Советской Республики действительно в этническом плане было не совсем обычным. Курт Эйснер приехал в Мюнхен из Берлина (между двумя городами, католическим Мюнхеном и протестантским Берлином, всегда имелся острый антагонизм). Эйснер был убежденным пацифистом и придерживался левых взглядов. Кроме того, он был евреем. Для баварских монархистов, которые только что самым постыдным образом лишились своего короля, большего унижения, нежели такой человек, как Курт Эйснер, во главе королевства (ставшего республикой) представить было сложно. Однако куда хуже в их глазах ситуация стала выглядеть позднее, когда в Баварии появились советские правительства. Первое возглавил молодой еврейский поэт Эрнст Толлер, он также приехал в Мюнхен из Берлина, придерживался левых взглядов и был ярым пацифистом. Второе советское правительство оказалось для крайне правых совсем уже невыносимым. Во-первых, его возглавили коммунисты (Толлер был членом НСДПГ), а во-вторых, фамилии этих коммунистов были Левине и Левин. И это было еще не все. Евгений Левине родился в Санкт-Петербурге, а Макс Левин в Москве. Тот факт, что Макс Левин в действительности был потомком гугенотов, а его фамилию так перевели в России, никого из правой пропаганды не интересовало. Коммунисты Левине и Левин из Петербурга и Москвы надругались над Баварией – вот что стояло на передовицах всех правых газет после того, как в Мюнхен вошли части фрайкора. Когда ворвавшиеся в город части фрайкора расстреливали красных, они без каких-либо оснований также убили полтора десятка русских, проживавших в Мюнхене, хотя эти люди не имели к Советской республике никакого отношения. Это было сделано в слепой ярости, в ходе борьбы с врагами Германии. В тот момент рука большевистской Москвы виделась мировому империализму повсюду, в чем имелась на самом деле значительная доля правды. Шла Мировая революция, а большевистская Россия была ее авангардом.

Красные на улицах Мюнхена

События, имевшие место в Баварии, оказались куда более масштабными и запутанными, нежели Январское восстание в Берлине. Они также оказались намного более кровавыми, а главное, привели к ужасающему расколу в баварском (а затем и в немецком) обществе. Созданная в 1920 году в Мюнхене НСДАП на первых порах была региональной баварской партией. Суть ее националистической идеологии зиждилась исключительно на слепой ненависти к коммунистам и евреям, которую испытывали люди, подобные тем, кто служил во фрайкоре и был уверен в том, что в Берлине из пулемета по ним стреляла Роза Люксембург. Неизвестно, смогла бы НСДАП добиться даже тех скромных результатов в начале своего пути, если бы не события, имевшие место в Мюнхене весной 1919 года. Сначала красные взяли в заложники восемь человек (представителей крупной аристократии). Затем, когда белые расстреляли кого-то из красных, мюнхенские коммунисты расправились с заложниками. Захватившие через несколько дней Мюнхен белые (имеется в виду фрайкор) в отместку убили более 700 красных. Уровень взаимной ненависти между двумя половинами баварского общества – левой и правой – после случившегося оказался невероятно велик. Такой ненависти долгое время больше не чувствовалось ни в одном уголке Германии. Отсюда и НСДАП, и пивной путч, устроенный фашистами в 1923 году в центре Мюнхена.

Белые на улицах Мюнхена

Ноябрьская революция в Германии была самой важной в Центральной Европе (революции состоялись во многих странах). Ее последствия оказались особенно роковыми для европейского будущего. Немецкие коммунисты и социал-демократы после того, что произошло между ними в 1919 году, не смогли преодолеть возникшие противоречия и объединиться перед лицом нацистской угрозы на выборах 1932 года, что закончилось трагически как для них, так и для всей Европы. Почему же СДПГ – марксистская по своей сути партия – в 1919 году предала идеалы социализма и повела страну по буржуазному пути развития? Этот идеологический вопрос, размером с Антарктиду, можно обсуждать вечно, а можно остановиться на простом объяснении. Немецкие социал-демократы оказались политическими реалистами, точно такими же, кстати, как и куда более радикально настроенные советские большевики, после социалистической революции устроившие в Советской России капиталистический НЭП. Ревизионистскую теоретическую основу для немецкой социал-демократии еще в начале века подвел Эдуард Бернштейн, о котором было сказано выше. Он утверждал, что Германия стала настолько прогрессивным государством, в котором так быстро растет средний класс, что классовые противоречия могут стереться и без революции, лишь путем социально-экономической эволюции. Если говорить о современной Германии, то Бернштейн оказался во многом прав. С высокой степенью вероятности такая эволюция могла произойти в Германии буквально за пару десятилетий после Ноябрьской революции, если бы не нацисты. Никому из руководства СДПГ зимой 1919 года, когда они определялись с дальнейшим путем развития Германии, даже в голову не могло прийти, что такая партия, как нацистская, вообще в современном, особенно немецком, обществе может появиться и, хуже того, прийти к власти.

В действительности руководство СДПГ, оказавшись у руля, о своей социалистической сути не забыло, как утверждают многие более радикально настроенные левые политические силы. В первые же дни им удалось добиться невиданных на то время социалистических успехов: восьмичасового рабочего дня и права голоса для женщин. Организованную борьбу за восьмичасовой рабочий день еще в 1866 году начали основоположники марксизма Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Это требование на протяжении более полувека являлось одним из основных в мировом социалистическом движении, а главное, самым для пролетариата понятным и конкретным. Соглашение о восьмичасовом рабочем дне социал-демократы заключили с крупным немецким капиталом уже 15 ноября 1918 года, настолько тот оказался напуган революцией. Закон о праве голоса для женщин был подписан 30 ноября 1918 года. Хотя главными поборниками прав женщин в Германии по сей день считаются коммунистки Клара Цеткин и Роза Люксембург, провести в жизнь решение о женском избирательном праве сразу после революции смогло именно руководство СДПГ.

Коммунисты Клара Цеткин и Роза Люксембург шли рука об руку очень много лет. У Розы был роман с сыном Клары. Они по сей день являются иконой мирового феминизма

Самым сложным для немецкой социал-демократии в дни Ноябрьской революции являлся «русский вопрос». Над Европой нависла тень Великой Октябрьской революции, подобная той, что будоражила Европу полутора веками ранее во время Великой Французской революции. Именно она, эта тень, завладела сознанием политически активных людей практически во всем мире. Чтобы понять, насколько остро тогда стоял Русский вопрос, стоит рассказать забавную историю, приключившуюся летом 1920 года в Пекинском университете. Одному известному американскому историку, приехавшему в Китай из Европы, довелось читать в Пекинском университете лекцию о мировой истории. В аудиторию явилось огромное количество как студентов, так и преподавателей, в помещении яблоку было негде упасть. Удивленный ученый, заняв свое место на трибуне, начал было читать лекцию, но к нему тут же подошли несколько преподавателей и попросили рассказать о том, что он видел в Советской России, через которую ему пришлось следовать по пути в Китай. Мировая история никого из присутствующих не волновала, всех интересовала большевистская Россия, о которой американскому историку, точнее о своих впечатлениях от ее посещения, и пришлось провести лекцию.

Большевистская революция в России пугала в Германии многих. Руководство СДПГ, безусловно, хотело для страны иного развития событий. К тому же у них в действительности не имелось иного выхода, кроме того, какой они избрали. Без всякого сомнения, пойди СДПГ советским путем, правящие круги Британии, Франции и США немедленно бы вмешались, со всеми вытекающими последствиями. Соседнюю Венгерскую Советскую Республику, к примеру, Антанта задушила руками румынской реакции за считаные дни. Антанта даже попыталась провести военную интервенцию в Советскую Россию, хотя это было для них немыслимо далеко, крайне сложно и очень опасно. С другой стороны, руководство большевиков в Москве также не сидело без дела, всеми силами пытаясь раздуть пожар мировой революции. События в Германии и были той самой мировой революцией, о которой так мечтали Ленин и Троцкий. Правда, они, Ленин и Троцкий, также были политическими реалистами, а потому советское вмешательство в немецкие революционные дела оказалось символическим, поскольку никаких реальных сил для этого у большевиков не имелось.

После заключения Брест-Литовского мира между Советской Россией и кайзеровской Германией были восстановлены дипломатические отношения. Весной 1918 года в Берлине открылось советское полпредство, которое возглавил один из заместителей Троцкого – Адольф Иоффе. Товарищ Иоффе развил в Берлине неистовую политическую деятельность, дни напролет общаясь со всеми социал-демократическими силами Германии, как левыми, так и правыми. Однако ему довольно скоро пришлось констатировать тот факт, что немецкая социал-демократия была сделана из иного политического теста, нежели русская, о чем он доложил в Москву. Главный вывод Иоффе заключался в том, что немецкой социал-демократии не хватало революционного порыва, иными словами, стрелять в Германии никто не хотел.

Чтобы понять тот страх, какой правящие круги Германии испытывали перед Советской Россией, достаточно сказать, что на следующий день после начала массовых демонстраций в Киле, 5 ноября 1918 года, власти посадили товарища Иоффе со всем его полпредством на поезд Берлин – Москва. Такого вопиющего разрыва дипломатических отношений история Германии не знала никогда. Через месяц, в декабре 1918 года, когда к власти в стране уже пришли социал-демократы, Москва отправила в Берлин внушительную делегацию видных деятелей российской социал-демократии – естественно, большевиков, – чтобы помочь немецкой социал-демократии в столь сложный для нее час. Советская делегация смогла доехать лишь до Минска. На линии разграничения немецкая армия остановила делегацию и повернула ее обратно. Если помнить о пакте Эберта – Грёнинга, то понять произошедшее несложно: согласно пакту, немецкая армия представляла собой государство в государстве, а командование вооруженных сил находилось на реакционных позициях. Прорваться в Берлин удалось лишь одному члену делегации – Карлу Радеку, – он переоделся в германского солдата и, отлично владея немецким, прикинулся возвращающимся домой военнопленным. Когда зимой в столице Германии начали разворачиваться революционные события, у Москвы в Берлине оказался один-единственный Карл Радек… которого вскоре посадили в тюрьму.

Карл Радек, ближайший помощник Троцкого, впоследствии секретарь Коминтерна, был представителем русских большевиков в Германии во время революционных событий. Его немедленно посадили в тюрьму, чтобы он ни в чем не участвовал

Заявляя о том, что Германия – страна прогрессивная, Эдуард Бернштейн был во многом прав. То, что в ней не началась гражданская война, стало в значительной степени заслугой бывших немецких правящих кругов – аристократии, крупного капитала и даже прусских милитаристов. Именно они – аристократы и промышленники – сами передали власть социал-демократам, пошли на неслыханные экономические и политические уступки народу, а главное, отказались устраивать контрреволюцию, чтобы затем силой вернуть себе власть. В высших слоях немецкого общества действительно преобладали самые на то время прогрессивные и либеральные политические взгляды, если сравнивать их с любой другой страной Европы. Вероятно, немалую роль в этом сыграло поражение в Первой мировой войне и все те страдания, которые она принесла Германии. Но не стоит также забывать о том, что накануне войны социал-демократы получили 35 % голосов на последних выборах и являлись крупнейшей политической партией в стране, что само собой говорит о том, насколько прогрессивной была Германия еще до войны.

В 1919 году немецкому народу удалось избежать гражданской войны благодаря крепкому здравому смыслу, а также прогрессивным взглядам всех слоев немецкого общества. Экстремисты, как левые, так и правые, оказались в меньшинстве перед лицом великой, умной и терпеливой Германии. Остается только удивляться, как всего через 15 лет то же самое в принципе общество пойдет на поводу у экстремистов, столь безумных, что никого подобного история человечества еще не знала.