Текст книги "Искалеченный мир"

«Чем бы дитё ни тешилось, лишь бы ума набиралось…» Лихо спрятала так и не окроплённый посторонними лейкоцитами монстрорез обратно в ножны и приняла от Алмаза старенький, но содержащийся в должной кондиции «Глок». Уверенности в будущем прибавилось ровно на вес австрийской машинки для делания дырок в агрессивно настроенных организмах летучей и донельзя вёрткой фауны.

– Двигай к конторе! – «Конторой» Лихо называла штаб-квартиру Андреича. – Гурьбой кровохлёбов шинковать как-то сподручнее. А если что – опять же помирать веселее…

– Тьфу на тебя, – меланхолично отозвался Алмаз, дав короткую очередь в высоту, откуда через очень непродолжительный промежуток времени шмякнулся очередной щупальцеклювый. – Так наговоришь под руку – в натуре, промахнуться недолго…

Четвёрка рысцой двинулась к ДК, ощетинившись стволами во все стороны, работая всеми имеющимися в наличии чувствами. Вверх, вниз, влево и вправо, на все триста шестьдесят градусов. В момент, когда появилась осязаемая, реальная возможность задвинуть Сдвиг до состояния его полной неработоспособности, совсем нежелательно отдать концы от какого-нибудь чересчур резвого антидонора. Побрыкаемся!

За углом, чуть в вышине, раздался звон бьющегося стекла, треск выламываемого дерева, судя по всему – оконной рамы.

– Помогите! – Из окна второго этажа ближайшей к «конторе» трёхэтажки выплеснулся женский крик, полный непередаваемого ужаса. – Витенька! Помогите!

Лихо с Алмазом, не раздумывая, ломанулись в подъезд, привычно страхуя друг друга. Шатун с Книжником остались на улице, прижавшись к стене, контролируя подходы к дому.

Алмаз коротко и мощно лягнул по нужной двери, вкладывая в удар весь свой вес. Шатун, конечно, вынес бы эту преграду одним не особенно и безумным взглядом, но он остался на улице. Справились и без него.

Закрытый замок жалобно хрустнул-скрежетнул, полностью капитулируя, и дверь распахнулась настежь. Алмаз ввинтился в тесноватое пространство прихожей первым, превратившись со своим верным «дыроделом» в одно целое, в неразрывную связь человека и механизма. Лихо просочилась следом, леденея душой от пронзительного крика, несущегося из ближней комнаты.

«Калашников» Алмаза деловито расплескал скупую очередь в кого-то, пока ещё невидимого для Лихо, и в следующий миг комната встала на дыбы, словно некто гигантский и любопытный вырвал все три этажа с корнем и тряс, как дешёвую погремушку. Безостановочно, страшно…

Блондинку швырнуло о стену, сверху упало что-то довольно большое, но, к счастью, не твёрдое, не тяжёлое, вроде тюка с ненужными, но тщательно сберегаемыми тряпками. Лихо начала приподниматься, и следующим ударом её, как лотерейный шарик в барабане, мотнуло вбок, она приложилась головой к дверному косяку, потеряв сознание…

Глава четвёртая

– Живой, кажись… – Реальность возвращалась неохотно, вязкой мутью расплываясь в глазах. – Алмаз! Эй, стеклорез, очнись, хорош валяться. Алма-аз… Доброе утро!

За плечо его бесцеремонно трясла рука, габариты которой могли принадлежать только одному человеку в Суровцах. Либо его брату-близнецу, которого у него отродясь не имелось.

– Удачно вас завалило. – Громила прихватил его за плечи, помогая приподняться. – Метром бы левее – и никакой могилки не надо. Везунчики, чего уж там…

Алмаз прижал ладони к вискам, успокаивая творящийся в голове беспредел. Смахивало на то, что там происходила генеральная репетиция Сдвига. Издания второго, дополненного и расширенного.

Зрение частично восстановилось, Алмаз огляделся. Лежащий на полу фонарик более-менее освещал помещение, в котором они находились. Лихо, возле которой встревоженной наседкой хлопотал Книжник, выглядела немногим лучше его самого. Потрёпанная, на правой половине лица расплылся просто шедевральный синячище, но живая. Определённо пришедшая в себя чуть пораньше его и неукротимо сверкающая целым глазом. Отталкивающая назойливого книгочея, старающегося поддержать под локоток, отряхнуть камуфляж. Причём в районе, находящемся чуть ниже талии. В итоге Лихо рыкнула, негромко, но доходчиво, и Книжник отошёл в сторону, разочарованно вздыхая себе под нос. Сам он тоже был несколько помят и запачкан, но всё же не так, как они с Лихо.

– Что случилось? – Сдвиг в голове немного угомонился, но не собирался окончательно покидать облюбованные позиции. – Где мы?

– Вообще-то в Суровцах… – Шатун озабоченно глянул ему в лицо, прикидывая, не приключилось ли с другом коллизии, по-научному именуемой «амнезией».

– Ты ещё скажи – на планете Земля. – Алмаз сплюнул на пол красноватой слюной, обнаружив отсутствие одного переднего зуба в верхней челюсти. – Не настолько же я кумполом приложился. Поточнее можешь?

– А… – Шатун облегчённо выдохнул. – Да в подъезде мы, там же, где и были. Завалило нас.

– Почему?

– Да камнерез его знает! – Громила пожал плечищами. – Вы с Лихо туда дёрнулись, а спустя полминуты земля у дома на дыбы встала, как будто батальон могильщиков на акцию протеста припёрся. Я только успел очкастого в подъезд наладить да следом нырнуть, как всё рухнуло. Третьего этажа, считай, нет. Во всяком случае, по лестнице не подняться – завалило намертво. Мы здесь тоже, как в склепе, хоть глаз выколи. Хорошо, фонарик до упора заряжен.

Алмаз ещё раз осмотрелся. Судя по всему, они находились в той самой прихожей, которую он успел проскочить, прежде чем отправить к чёрту на серные оладьи ещё одного кровохлёба, выбившего окно и лютующего на чужой жилплощади. На месте прохода в комнату красовалась глухая стена, вероятнее всего, это был пол верхней квартиры, обвалившийся после непонятного катаклизма.

Дверь на лестничную площадку была распахнута, но за ней виднелся только узковатый проход вниз.

– Да, поводов для ликования не наблюдаю. – Алмаз помассировал виски кончиками пальцев, призывая сдвиг в черепной коробке к установлению нейтралитета. Сдвиг ещё с полминуты повыёживался и затих.

– Там, с первого этажа, вроде можно на улицу пробраться. – Шатун ободряюще улыбнулся другу. – Поможешь, мне одному не справиться. Плиту в сторонку отодвинем, в квартирку протиснемся, а там, надеюсь, через окошко – на волю. Отдохни чутка, и айда – к нашим пробиваться. Странно, что до сих пор не ищут…

– Странно…

Что-то подсказывало Алмазу, что на этом все странности не исчерпываются. Снаружи вроде бы доносились какие-то крики, но понять их было весьма непросто.

Надо было выбираться из этого нечаянного узилища.

– Веди. – Алмаз поднялся на ноги, прислушиваясь к ощущениям в организме. Похоже, затихшими головными болями и утерянным зубом всё и ограничилось. Руки-ноги были в общем и целом невредимы, если, конечно, не считать нескольких ноющих ушибов.

Лихо тоже поднялась на ноги, свирепо глянув на вновь кинувшегося предлагать свою помощь Книжника. Тот незамедлительно увял и, чтобы не заработать нечто подобное красующемуся на физиономии Лихо, стал держаться в почтительном отдалении. Кабальеро Облом Непрухович Пролётов.

Алмаз подобрал непонятно каким макаром уцелевшее личное оружие. Остальные оказались с голыми руками, если не считать тесаков Шатуна и «потрошителя» Лихо. С «клопобоем» Книжника, который тот доблестно ухитрился не профукать в экстремальной заварушке, всё было яснее ясного. Патроны там имелись, но сплошь и рядом холостые, чтобы уж совсем морально не травмировать книгочея. Пускай себе палит, куда попало, пользы точно будет больше, чем вреда…

Они по очереди спустились на первый этаж, протиснувшись в единственный проход в нагромождении бетонных блоков. Шатун, матерясь сквозь зубы, пролез первым. Остальным, понятное дело, было уже гораздо легче.

Подъездная дверь полностью отсутствовала из-за просевшей стены дома. Две из трёх квартир тоже были безвозвратно утеряны для попыток проникнуть в них. Да что там произошло на улице? На каком новом проклятом аттракционе Сдвига их прокатили, лишь чудом оставив в живых? В очередной раз пытаясь доказать, что они – всего лишь малозначительные фигуры. Пешки Сдвига.

– Вот сюда подлезть надо. – Шатун показал Алмазу стоящую перед ним проблему, требующую скорейшего решения. – И сдвинуть немного в мою сторону. А я здесь подцеплю, выдерну. Проход освободим. Мне, сам понимаешь, не развернуться. Тебе посвободнее будет. Залазь.

Алмаз пробрался в указанное место и, упёршись спиной в один обломок плиты, стал ногами выталкивать другой, перекрывающий дверь в третью квартиру. Глядя, чтобы ничего дополнительно не стронулось и не превратило их четвёрку в разномастные отбивные.

– Да нормально там всё, – с натугой проскрипел Шатун, вытягивая обломок на себя. – Ничего брякнуться не должно, я проверил. Толкай сильней.

Совокупными усилиями обломок был убран, и Алмаз первым заглянул в прихожую освобождённой квартиры. Звуки с улицы стали доноситься отчётливее, но в них не улавливалось ни малейшего подобия хотя бы спокойствия, не говоря уже о полном восстановлении порядка.

Алмаз вынырнул обратно, забрал у Лихо автомат. Угрюмо-вопросительно посмотрел на сподвижников, слегка покачав головой, выражая полное неприятие того, что доносилось снаружи.

– Не нравится мне всё это. – Лихо осторожно потрогала распухшую половину лица. – А уж то, что впереди, – вообще никак не ободряет.

Книжник, поправив сползшие на нос очочки, неодобрительно посмотрел на неё. Ему хотелось в атаку, пламенно размахивая своим «клопобоем». Останавливать на скаку шипачей выпяченной грудью и брать Сдвиг за деликатные области стальными пальцами, принуждая к повиновению. Остальные умирать не торопились.

Умирать тоже надо с толком. Красиво и с толком – конечно, поглаже будет, но тут уж как получится. А просто красиво, но насквозь непрактично – это сугубо неправильно.

– Я пойду первым, – коротко бросил Алмаз, прерывая и без того недолгую заминку.

Он пригнулся и пробрался обратно в прихожую. Следом начал протискиваться Шатун.

Квартира на первом этаже была относительно целой, если не считать попадавшей как попало скудной мебелишки. Немного перекошенная оконная рама с торчащими из неё тут и там вурдалачьими клыками битого стекла была ничем не завалена, и в неё лился утренний свет. Нормальный свет, без всяких намёков на опасность, на хаос.

Алмаз немного помедлил, прислушиваясь к происходящему на улице, изо всех сил надеясь услышать хоть что-то, могущее дать надежду на благополучный исход кошмарной ночной кадрили. Издалека, не меньше чем в одном квартале от них, доносились крики, в которых почти полностью отсутствовало всё человеческое, разумное. Выстрелов не было слышно вообще.

Сзади негромко кашлянул Шатун, Алмаз обернулся, прочтя в его глазах тот же вопрос, раскалённой занозой сидевший в душе у него лично. Что, чёрт побери, случилось? Кровохлёбы, даже в том количестве и с той внезапностью, с какой они обрушились на Суровцы, вряд ли бы довели дело до такого упадка. Тут было что-то ещё! Что?!

Шатун сгрёб с пола массивную тумбочку и, от души размахнувшись, послал её в сторону окна. Рама вылетела на улицу, теряя последние осколки, Алмаз вскочил на подоконник, проводя быструю визуальную разведку местности. Улица была пуста, если не считать нескольких тушек дохлых «антидоноров» и примерно того же количества неподвижных человеческих тел, находящихся в различной степени изувеченности.

Алмаз спрыгнул на землю и прянул в сторону, освобождая пространство для Шатуна. Продолжая каждой нервной клеткой фиксировать малейшее изменение обстановки. Пока что, в пределах прямой видимости, было относительно спокойно. Хотя в самых потёмках души загнанная туда мощным волевым усилием и приведённая в полуобморочное состояние бултыхалась колючая тоска. От маетного предчувствия, вызванного резким переломом привычной среды обитания. От полуинтуитивного осознания того, что ещё совсем недавнюю если не вольготную, то вполне сносную житуху какое-то аномальное мурло с ухмылочкой упаковало в тусклую обёртку небытия, небрежно перевязав траурной ленточкой. И чтобы добраться до этого мурла, надо вывернуться вон из кожи, научиться ходить по воде, подружиться с «кляксой». Одним словом – сделать невозможное.

«Подружимся, вывернемся, научим „свистопляску“ любить изящную словесность, сморкаться в кружевные платочки, и – ходить по струночке…» – Алмаз оскалил зубы в мрачноватой усмешке, продолжая прислушиваться, оглядываться. Выживать.

Рядом с ним, произведя шума не больше, чем это могла сделать пушинка, опустившаяся на ладонь, с подоконника спрыгнул Шатун. Конечно, после шума выбивания рамы можно было бы не слишком осторожничать. Но Шатун не был бы Шатуном, если бы обрушился с подоконника чуть громче, чем пукают мухи. Мясницкие тесаки, любимые игрушки гиганта, находились в боевой готовности.

Следующим в оконном проёме показался Книжник, демонстрирующий если не высшую степень неуклюжести, то никак не ниже средней. Неловко залез, замешкался, выбирая, куда прыгнуть, прыгнул. Приземлился, чуть не подвернув ногу, и, если бы не Шатун, коротким движением восстановивший его равновесие, наверняка заработал бы как минимум вывих лодыжки.

Последней квалифицированно спрыгнула Лихо, потянула из ножен своего любимого «потрошителя». Быстрый обмен взглядами, экономные жесты Лихо, понятливые кивки остальных. Через мгновение четвёрка двинулась в сторону «конторы».

В паре-тройке мест, безо всякой системы, виднелись клубы дыма различных степеней силы и чадности. Горели, скорее всего, как прикинул Алмаз по местоположению пожаров, жилые здания и, возможно, бывшая школа, в которой находился склад жизненно важных припасов. Еды, одежды, предметов первой необходимости.

Дом культуры показался сразу, как только они вышли из-за угла трёхэтажки, снаружи выглядевшей так, как будто над ней надругался урбанист-извращенец из племени колоссов. До штаб-квартиры Андреича оставалось метров пятьдесят, когда им навстречу вырулили сразу два «пешехода», выглядящих зашибающими свою скудную копеечку статистами низкобюджетной страшилки. Если бы не одно «но».

Именно эти двое присутствовали вчера в почётной троице, выдворявшей Лихо из недр ДК. Они могли остывать где-нибудь на изношенном асфальте Суровцев, не сумев отбить неожиданно свирепой атаки кровохлёбов. Или выжить. Но никак не двигаться навстречу с неестественной пластикой нежити, выставив напоказ перепачканные явно чужой кровью лица и камуфляжные куртки.

У всего этого мог быть только один, полностью исчерпывающий и разом снимающий все неясности ответ. Других вариантов попросту не предусматривалось. Во всяком случае, людьми, три с половиной десятка лет прожившими бок о бок с многочисленными «прелестями» Сдвига.

Ночью был Всплеск. О приближении которого не знала ни одна живая душа. И подавляющая часть мужского населения Суровцев, показывающая озверевшим кровохлёбам, что в теремочке живёт не абы кто, а вполне злобная особь, способная навешать по сусалам, – безо всяких слюнявых проволочек оказалась на чистом воздухе. Прямо под ударом Всплеска. Как караси, брошенные на раскалённую сковородку с высокими краями.

Сзади с тоскливой яростью негромко взвыла Лихо, быстрее всех сообразившая, какую жуткую пьесу для сегодняшнего утра поставила прошедшая ночь. Следом за ней, с разной степенью интенсивности, но крайне прочувствованно, отреагировали остальные. Суровцев, тех самых Суровцев, которые ещё вчера были для них домом, сегодня уже не существовало. И если бы не этот, получается, так кстати заваливший их дом, оградивший от Всплеска… Они бы сейчас находились по ту сторону баррикады мелкими разменными монетками Сдвига.

Нет, конечно, в висках горячо пульсировали отголоски надежды, но каждый уже сделал для себя соответствующие наиболее реальному положению дел прогнозы. Суровцы следовало покинуть, и как можно быстрее. Пока орда мертвяков не загнала их в угол и попросту не задавила массой, несмотря на нестандартные способности четвёрки.

«Стиляги» вдруг преобразились, как будто их спустил с невидимого поводка кто-то властный и жестокий. Изломанность, корявость пластики вдруг поубавилась, уступив место если не реактивным, то довольно шустрым и целенаправленным телодвижениям. Снулые, мёртвые глаза быстро заволакивало багровой пеленой непреходящего голода.

Алмаз ощерился, подготавливая «калаш» к непродолжительной работёнке, но Шатун сделал лаконичный жест тесаком. «Побереги патроны. Сработаю по-тихому».

«Стиляги» слаженно бросились в их сторону, вытягивая синюшные, в засохших красных потёках кисти рук. Шатун уверенно шагнул вперёд, и через полторы секунды глаз Алмаза сумел уловить только убойнейшее мельтешение тесаков. Ушей достигло чмоканье молниеносно рассекаемой плоти. Шатун вертелся рядом с ними огромной смазанной полутенью, наводя жути. Казалось, что «пешеходы» каким-то непонятным образом разваливаются на части, судорожно шевелящиеся в полутора десятках шагов от замерших в ожидании людей.

Ещё через пять секунд Шатун остановился, умудрившись не забрызгаться фонтанирующей во всех направлениях кровищей, ещё не превратившейся в бурую жижу, остановился, глядя на творение рук своих. Голова, нога, рука – собери-ка мертвяка…

Неугомонный «бефстроганов по-мертвецки», не задерживаясь, обошли стороной. Жизненно важной необходимости дивиться на дрыгающиеся среди чахлой травки конечности никто не испытывал.

– А что нам в «конторе»? – Алмаз косанул взглядом на Лихо, пружинисто идущую рядом с ним. – От Андреича, скорее всего, никаких директив, кроме желания окончательно вынести мне мозг, теперь вряд ли дождёшься… Разве что боезапасом уплотниться до полного душевного равновесия.

– Приспособу для деактивации Сдвига забрать надобно. – Блондинка зло хмыкнула. – Пока он на опережение не сработал и сам нас всех вульгарно не деактивировал. Думаю, что приспособа там, вряд ли Глыба её с собой таскать вздумал. В сейфе небось валяется, рядом с рецептом первача. Шифр я знаю. Всё-таки лицо, облечённое высоким доверием, не «подай-принеси»… Да и в оружейке вдумчиво пошарить не помешает, тут с тобой не поспоришь.

– Проблему осознал и к решению принял. – Алмаз аккуратненько выглянул из-за угла ДК, готовый выписать нужное количество свинцовых примочек любому вставшему у него на пути агрессору. Окрестности Дома культуры, к его превеликому облегчению, не кишели прожорливыми «пешеходами», способными превратить их тактичный и вынужденный налёт на сейф дяди Книжника в кровавый балаган. Четвёрка незамеченной проскользнула в «контору», закрыв за собой двери на засов.

Наверху, там, где располагалась оружейная комната, басовито жахнуло что-то внушительное, и сразу же последовал второй выстрел. Кто-то держал оборону, и, учитывая наличествующий в оружейке арсенал, держать её можно было до тех пор, пока могильщик не перекинется в стан вегетарианцев. То есть – почти до бесконечности.

– В оружейку! – Лихо мгновенно приняла решение. – В темпе!

Алмаз с Шатуном энергично, но без лишней спешки принялись подниматься на второй этаж, где снова обозначились признаки присутствия гомо сапиенса. В виде активного расхода боеприпасов.

«Хамелеоны» на груди у обоих вовсю полыхали безостановочным радужным переливом, просто-напросто захлёбываясь от частоты и яркости красок. Сигнализируя о том, что они знали и без подсказки: непосредственной близости живых существ, отмеченных вмешательством Сдвига. На генетическом, на физическом… да на всех уровнях!

От двери в оружейную комнату не осталось почти ничего. На дверном косяке, на одной петле, сиротливо висел скромный огрызок деревянной панели. Доходчиво разъясняющий понимающему человеку, что в небольшом радиусе от неё произошла веселуха с участием взрывчатых веществ. Выражаясь проще – была использована граната. Не «эфка-третья» – та бы поставила всю оружейку раком. Что-то попроще, вроде «УРки», более известной под простонародным названием – «хорошо, но мало». Замечательно подходящей для наведения качественного шороха в небольших замкнутых пространствах, без боязни того, что пространство вдруг окажется разомкнутым от переизбыточной мощи взрыва.

В прилегающем к оружейке холле живописно громоздились «пешеходы», разобранные на составляющие части, но без мизерной толики подражания эстетике Шатуна. Один из них, являющий собой гнусную пародию на стойкого оловянного солдатика, пополз в сторону друзей, оставляя за собой след бурой, едко пахнущей жижи, вытекающей из оторванной чуть выше колена ноги.

Шатун въехал «стиляге» подъёмом стопы в бок, отфутболивая его в угол. Туда, где находилась спиралеобразная лестница, уходящая на первый этаж.

Книжник с Лихо меланхолично проводили глазами улетающего через весь холл «пешехода». Причём во взоре книгочея легко угадывался только что родившийся в голове зарок – никогда не спорить с Шатуном на пендель. Даже самый лёгонький. Здоровье дороже.

Алмаз, осторожно перешагивая через уже довольно вяло трепыхающийся реквизит для съёмок ужастика, приблизился ко входу в оружейную комнату. Но заглядывать не стал. Нельзя было поручиться, что у человека, отстаивающего своё право глядеть на мир не через багровый туман вечного недожора, выдержат нервы. И он не ахнет по Алмазу из какого-нибудь восемнадцатимиллиметрового «Страйкера-Зеро». После чего все сожаления и признания чужой оплошности придётся выслушивать, восседая на желтовато-сером облачке. К чему Алмаз был не готов ни в каком диапазоне.

Он направил свой «дыродел» в одного из копошащихся на полу мертвяков, из глаза которого задорно торчала массивная бронзовая дверная ручка, после взрыва переменившая место прописки. Ещё у «стиляги» отсутствовали правая нога и правая рука по половину бицепса.

Алмаз потянул спуск, и ручка в глазу жертвы Всплеска ушла вглубь черепа, вылетев с обратной стороны. Спустя пять секунд он повторил выстрел, филигранно выбив передний зуб ещё одному «пешеходу». Зуб за зуб. Хорошо бы самому Сдвигу все челюсти на сто восемьдесят градусов развернуть…

– Есть кто живой? – почти тут же из оружейки донёсся недоверчиво-радостный, очень хорошо знакомый голос. – Или это «пешеходы» в русскую рулетку из «калаша» поиграть вздумали?

– Герман… Ты, что ли? – Алмаз просунул голову в дверной проём. – Точно, Знаток. А стволами-то обложился, а серьёзный-то какой… Сейчас описаюсь от зависти. Давай, делись по-братски, у тебя ж всё равно на все калибры рук не хватит.

– Для таких людей и собственной потенции не жалко! – Герман осклабился со всей приятностью, было видно, что он чертовски рад появлению Алмаза. – Хотя её и осталось-то – на особо торжественные случаи, не чета кроличьей… Заходи, выбирай, что душа требует! С учётом бойко обрушившейся вниз кривой социальной защищённости.

В перегородке, смастряченной из толстых арматурин и разделяющей оружейку на две неравные части, распахнулась дверь.

– Давно не виделись. – Лихо вторглась в святая святых Андреича. Где с любовью и педантичностью было определено и расставлено по своим ячейкам, ящикам, коробкам разномастное оружие. Несколько сотен разнокалиберных стволов многих мировых производителей «огнестрела», для продуктивного душегубства на самых различных дистанциях. Огнемёты, мины, пластиковая взрывчатка… Всё находилось в отличном рабочем состоянии – бери наугад и лупи от пуза. Без осечек, без накладок. С невидимым штампом гарантии на каждом стволе – «Хранится и обихаживается у Андреича». Бывший двадцатипятилетний старлей-погранец, выживший в адской давилке Сдвига и спустя двенадцать лет после этого ставший полновластным хозяином-попечителем-нянькой Суровцев, со всем, что могло стрелять хотя бы на расстояние большее, чем его собственный плевок, носился, как нумизмат с первой денежной единицей в истории человечества.

– Я смотрю, вся команда в сборе! – Настроение Знатока улучшалось прямо на глазах. – А то я уже думал, что так в одиночку и придётся свою линию гнуть… Потом «Стингер» – в рот, и – прости-прощай, родное Тихолесье. А судя по всему – помозолим ещё бельма Сдвигу. Верно ведь?

– Как подумаю, что придётся теперь твою болтовню выслушивать, сама готова хоть сейчас «Стингер» в зубы сунуть, – пробурчала Лихо. – Нет бы Глыбе здесь оказаться.

– На всех не угодишь! – Герман состроил шутливо-извиняющуюся мину. – В крайнем случае, могу поделиться «берушами», у меня где-то завалялась парочка. Правда, сам уже полгода пользуюсь, и в несколько иных целях, о которых при даме и упоминать стыдно… Но – чем богаты!

Лихо состроила философски-обречённую гримаску: «Ну я же говорила – трепач!» – и, прихватив со стойки первое, что подвернулось под руку: трёхкилограммовый, увенчанный глушителем «Вал» с парой обойм, – вымелась из помещения. Хлопнув по «хамелеону», чтобы не отвлекал внимание. И без того понятно, что вокруг враги и бой наш будет жарким.

Книжник бросился следом, ухитрившись сцапать восемнадцатизарядную старенькую «Гюрзу» прежде, чем его остановил Шатун, присматривающийся к более солидным экземплярам, вроде принятого на вооружение перед самым Сдвигом винтореза «Вепрь-М». Из которого, собственно, Герман и мастырил «пешеходам» изъяны в анатомии.

Лихо шагала по коридору первого этажа, направляясь в угловой кабинет, где стоял сейф Глыбы. Книжник догнал её уже почти у самой цели, она без всякого энтузиазма ткнула ему пальцем возле себя: «Держись рядом!»

Судя по масштабам баталии, устроенной Знатоком возле оружейной комнаты, «стиляг» в «конторе» остаться практически не должно. Ну, может быть, где в коридорах ДК и заплутал один-другой… Пустяки, дело насквозь незамысловатое, даже учитывая повышенную боеспособность «пешеходов». Лихо, конечно, никаким боком не Шатун, но «потрошитель» способен снести любую голову с плеч с одного взмаха. И неважно – первосортные в ней мозги или безнадёжно обглоданные Всплеском до «второй свежести».

Показав Книжнику глазами на дверь кабинета: «Открывай!» – Лихо изготовилась среагировать на малейшее нарушение личного пространства.

Дверь распахнулась. Из-за плотных, задёрнутых штор в кабинете царил сумрак. Блондинка настороженно повела «ВАЛом», обшаривая каждый квадратный сантиметр вотчины Андреича. Причин для целевого использования спецпатронов, с расстояния в стометровку пробивающих «броник», не имелось. Книжник, взявший на себя полномочия озвучить любые изменения обстановки в коридоре, молчал, как барельеф возле кабака.

Сейф стоял в углу. Небольшой, но тяжеленный несгораемый ящик, кое-где покоцанный выстрелами, напоминающий о разухабистых временах далёкой молодости. Лихо положила автомат рядом, на край видавшего виды кресла с широкими кожаными подлокотниками, и повернулась к сейфу.

Два. Четыре. Шесть. Восемь. Глыба любил чётные числа и чёткое выполнение не менее чётких приказов, которые он всегда отдавал в полной и исчерпывающей манере. Замок щёлкнул, и Лихо потянула массивную дверь на себя, открывая сейф. Надеясь, что искомое действительно находится там и не придётся бегать по Суровцам, разыскивая Андреича. Живого или мёртвого.

Сзади раздался какой-то приглушённый, но явно сверхэмоциональный писк Книжника. Блондинка скупым, выверенным пируэтом развернулась к нему, подхватывая «Вал», привычно нащупывая спусковую скобу.

На неё, гипнотизируя багровым взглядом, вытянув вперёд руки с растопыренными пальцами, пёр Андреич. Откуда он тут взялся?

Краем глаза уловив прекращающееся колыхание шторы, Лихо нажала на спуск. Неизвестно, результатом чего стало пребывание бывшего смотрящего Суровцев в новом обличье в своём старом кабинете. То ли не до конца стёртая Всплеском генетическая память волевого, «железного» Глыбы, притащившая сюда мёртвое тело. То ли простая, иногда выпадающая на рулетке судьбы случайность.

«Вал» негромко отхаркался. Пули, вылетевшие из дула со скоростью двести девяносто метров в секунду, пробили мёртвую плоть насквозь. Магазин опустел за секунду с небольшим, Андреич сделался похожим на эксклюзивный дуршлаг, но не остановился. На перезарядку времени не было.

Лихо швырнула «Вал» в бывшего отца-командира, отпрыгнула вбок, на йоту разминувшись с распахнутой дверцей сейфа, рука легла на рукоятку «потрошителя».

– Дядя, – севшим голосом выдал Книжник, истуканом застывший в дверном проходе. Андреич резко обернулся, как будто в безжизненном мозгу крутанули какую-то релюшку, переключая его внимание в другую плоскость.

«Гюрза» ходуном ходила в поднимающейся руке Книжника, и глаза у очкарика были совершенно безумные, с ясно улавливающимся отблеском душевного надлома. Девятимиллиметровая, уже старенькая, но по-прежнему безотказная машинка то ловила приближающийся силуэт мертвяка, то её уводило куда-то вбок, вбок… Андреич приближался, камуфляжная куртка была насквозь пропитана чужой и своей кровью, хлещущей из сквозных ран.

Лезвие «потрошителя» вышло у Глыбы из горла и пошло в сторону, разрезая мышцы, трахею; мертвяк мотнулся влево, вправо… Лихо взмахнула «потрошителем» второй раз – и утяжелённое лезвие окончательно отделило голову от тела.

То, что ещё недавно было Андреичем, человеком, собравшим их всех под одной крышей, опекавшим их, как родных детей, грузно топталось посреди собственного кабинета, заливая скрипучий паркет липкой гадостью, фонтанирующей из обрубка шеи.

«Бах! Бах!» – Книжник словно вышел из ступора, остроносые пули «Гюрзы» кромсали тело «пешехода», ещё вчера бывшего самым близким родственником. – «Бах! Бах! Бах!»

Патроны кончились.

– Подвинься. – Книгочея унесло в сторону мягко и стремительно, но без потери равновесия. Мимо просочился Шатун, примчавшийся на звуки пальбы с самой сверхзвуковой скоростью, на какую только был способен. Тесаки описали в воздухе сложную кривую, и Глыба принялся распадаться на части.

– Прости, Андреич. – Шатун, до которого вдруг дошло, из кого он только что настрогал шашлыка, как-то покаянно взирал на елозящие у него под ногами анатомические пособия. – Так вышло…

Лихо вернулась к раскрытому сейфу, заглянула внутрь. Деактиватор Сдвига был там. Плоский, абсолютно невзрачный кругляш, без надписей, без ничего. Размерами с коробочку из-под монпансье, увесистый, с плавными краями. Точно, то самое.

– А чего он маленький такой? – Шатун заглянул ей через плечо, сопя как-то по-особенному уныло.

– Лучше, чтобы он был размером с чувство юмора Германа? – буркнула Лихо. – Тогда бы мы его в жизнь отсюда не увезли. Не на чем было бы…

– Да я просто так, от растерянности…

– Понятно, что ты не вынашивал эту шутку в течение последней пятилетки, шлифуя и оттачивая до полной филигранности… Уходим! – Деактиватор, как родной, улёгся во внутренний карман куртки, Лихо подобрала «Вал», тряхнула за шиворот клацающего челюстями книгочея, приводя того в чувство.

– А? – жалобно пискнул Книжник, отрываясь от созерцания наяривающих свою поганую кадриль конечностей.