Текст книги "Хольмганг"

Чёрные братья не узнали старика, желавшего им смерти, и даже его не заметили. Могло сложиться впечатление, что они ни разу не встречались. Ни Адилсу, ни Марви, ни Торальфу, ни даже хитроумному Ваги Острослову в голову никогда бы не пришла мысль, что своим появлением на Острове Гордости они обязаны не трём воинам с разных концов северного Митгарда, вдруг задумавшим одновременно оскорбить их жён, и бродячему скальду, почувствовавшему близкую смерть и избравшему для неё не кого-то, а одного из Чёрных братьев, а именно этому злобному седовласому существу, задыхающемуся от неистовой ненависти.

Им ничего не пришло в голову даже тогда, когда старик взобрался на берега Острова Гордости вместе с поединщиками и их помощниками.

* * *

– …И помните, викинги, что сам Один сейчас смотрит на вас и надеется найти нового бойца, способного дать бой великанам в решающий день Рагнарек! Помните, викинги, кто погиб бесславно, никогда не увидит Валгаллы! Помните, викинги, лишь те, кто попадут в легенды, увидят после смерти лики валькирий!.. А потому сражайтесь красиво, а умирайте достойно!

После того, как один из судей напомнил основные правила хольмганга, второй настроил участников на непримиримый бой. Зрители на поднявших вёсла и опустивших паруса драккарах приветствовали окончание напутственной речи так же, как и её начало, то есть криками, рукоплесканием и звоном оружия. На море стоял благоприятный хольмгангам штиль, и поэтому суда столпились вокруг Гордого Острова, как волки вокруг загнанного лося. Олаф знал, что хоть этот остров и имеет в центре небольшое возвышение, но когда начнутся бои, бойцов порой будет плохо видно зрителям даже с ближайших драккаров. Но он также знал, что сейчас ни один из тех, кто плыл столько дней к Гордому Острову, не жалеет, что проделал такой долгий путь, ибо не так важно видеть рождение легенды, как присутствовать при её рождении. А в том, что этот хольмганг станет легендой, не сомневался никто.

– Во славу асов, ванов и светлых альвов мы начинаем первый поединок, о, викинги! Вызов за оскорбление жены бросает Марви Человек-гора из племени аугов. Викинг, что участвовал в семнадцати походах и один раз отбивал нападение на родной фиорд! Воин, за плечами которого тридцать шесть лет жизни и восемь хольмгангов на Ореховых полях! Человек, одержавший победу в каждом из них! И все те восемь поединков закончились смертью! А потому ни в одном противнику не пришлось платить хольмслаунс!

Марви не проиграл ни одного хольмганга, но вызывали его на Ореховое поле столь редко, что никто и не думал дать ему прозвище Непобедимый, как младшему брату. Марви никто никогда не побеждал, но Непобедимым он не был. Он был Человек-гора, и этим было всё сказано. Громадный даже для северянина рост, широкие даже для викинга плечи, мощная грудь, толстые руки, чудовищно толстые ноги и хмурое лицо, не производившее впечатление большого ума. Чтобы вызвать Марви на хольмганг, нужно было быть самоубийцей или очень сильно его ненавидеть. И в том, что Марви закончил смертью все восемь хольмгангов, выпавших на его долю, не было ничего удивительного. Секира и без того страшное оружие, но ещё безжалостней она, когда падает с такой высоты, на какую её способен поднять только Человек-гора.

– О, викинги, пред началом своего девятого хольмганга Марви имеет право сказать несколько слов вам, богам и противнику! Послушаем его и пожелаем ему удачи!

Марви ничего не сказал, а просто поднял большую секиру и одним ударом разрубил поставленное стоймя бревно – его подняли на остров именно для этих целей: бравады перед зрителями и демонстрации силы противнику. Два обломка могучий викинг поднял в воздух и сбросил в море. С нескольких драккаров стали торопливо спускать ялики, дабы взять их в трофей. Вдруг Марви случайно передал этим обломкам часть своей силы?.. Тогда из них выйдут прекрасные древки для секир или копий.

Потрясая оружием и громко крича, Марви сделал неполный круг по кромке острова. Видя его твёрдую поступь и благородную ярость, многие из викингов, что намеревались переживать за Эрика Одержимого, сменили симпатии. И уж совсем мало было тех, кто поставил на берсеркера звонкое серебро.

По традиции хольмганга, участники, если каждый из них был младше сорока лет, даже зимой приветствовали судей, богов, зрителей и друг друга обнажёнными по пояс и лишь потом, пока старики воздавали хвалу богам, а сотни голосов со множества кораблей им подпевали, неторопливо облачались в те доспехи, которые избрали для схватки. Поэтому мощные бицепсы Марви, будучи не закрыты одеждой, произвели настолько сильное впечатление. Эрик Одержимый таким количеством мяса на костях похвастать не мог. Поэтому, когда он скинул рубаху, люди разочарованно вздохнули, а кто-то даже засвистел. Но прежде судья его представил.

– Во славу асов, ванов и светлых альвов вызов от Марви Человека-горы из племени аугов принял Эрик Одержимый – берсеркер из племени датов! Викинг, что участвовал в семи походах и отражал три нападения на родной фиорд! Воин, за плечами которого двадцать лет жизни и два хольмганга на малых островах! Человек, одержавший победу в каждом из них! И оба этих поединка закончились смертью! А потому ни в одном противнику не пришлось платить хольмслаунс!

В свитке личных побед Эрика из племени датов тоже не было ни одного поражения, но он был скромнее того же свитка Марви Человека-горы в четыре раза. Правда, в отличие от Марви, Эрик оба раза дрался не на расстеленном на земле плаще, а на малом острове, что неудивительно, потому что земля датов это по большей части и есть одни острова. Олаф знал, что, скажем, бой в лесу – это не то же самое, что бой в открытом поле или на палубе драккара – и не спешил «хоронить» берсеркера. И пусть у поединков на Ореховых полях и малых островах одни правила, но самый маленький остров всегда будет больше расстеленного на земле плаща, и потому боец, который уверенно бьётся при первых условиях, вполне способен сдать бой при вторых.

Олаф-рус имел с Эриком Одержимым прекрасную беседу, из которой узнал, что свои хольмганги, оба с редкостными негодяями, он провёл ещё до того, как принял ношу берсеркера, и что если бы не заморская трава, попробовав которую раз, хочется иметь её запас на сто лет вперёд, то он бы ни за что не связался со стариком без имени. Эрик сетовал, что берсеркер просто не может без трав, вызывающих добрые видения, потому что спустя какое-то время после приёма трав, вызывающих боевой раж, его начинают посещать унылые призраки, шепчущие тоскливые песни, от которых хочется немедля вонзить себе в грудь нож.

Олаф, поговорив с датом, в двадцать лет заимевшим седину, морщины и остальные несвойственные молодости приметы, понял, что этот викинг выбрал не свою судьбу. Эрик Одержимый был не по годам умён, умел хорошо говорить и любил племя датов больше жизни – из таких людей получаются хорошие ярлы и неплохие конунги.

Олаф не любил Марви, но тот не делал ему зла и был братом Адилса, Эрика же он знал всего несколько дней. Олаф знал, что Марви, если выживет в этом бою, вполне возможно, проживёт долгую счастливую жизнь, Эрик же в любом случае обречён, и если не погибнет раньше на поле брани или гоняясь за призрачными видениями, умрёт от истощения через три-четыре года. Но молодой рус всё равно желал победы именно малознакомому дату, хоть и не жаждал смерти давно известного ему ауга.

Эрик тем временем невозмутимо завершил полукруг почёта. Судья, огласив, что противник Марви берсеркер, сильно повредил его популярности. Зрители не обладали даром Олафа-руса и потому не догадывались, какая причина побудила воина, принявшего тяжкую ношу ради племени, применить свои способности в личных целях, да ещё обидеть ради этого супругу Человека-горы. Перед ними был мужчина, решивший, что если он умеет входить в раж берсеркера, то ему можно оскорблять женщин направо и налево, и они жаждали наказания наглеца. А перед Олафом-русом был человек, дважды ставший жертвой обстоятельств, и потому он молил Одина послать ему победу.

Противники сошлись на середине острова, там, где было небольшое возвышение. Они решили драться с обнажёнными торсами, и Олаф-рус одобрял их решение. Какие доспехи помогут против секир, что служат оружием таким яростным воинам?.. Одному невиданная сила дана с рождения, второй умеет входить в раж берсеркера, а потому оба шутя разрубят или рассекут до пояса человека в лучшем панцире. Так зачем вешать на себя железо, когда единственный твой шанс – это подвижность?

Пока судьи и зрители молились Одину, молодой дат и зрелый ауг, вместо того чтобы облачаться в доспехи, согревали мышцы.

Когда первые участники хольмганга сошлись лицом к лицу, двое судей приняли из их рук оружие (бедняга, что принимал секиру Человека-горы, чуть не умер от натуги) и показали, насколько это было возможно, зрителям.

– Первые участники дерутся однолезвийными секирами. Имя одной из них Ведьма Севера, имя другой Надежда Дата. Лезвие первой сковано в стране Шарлеманя кузнецом Гильеном, второе на островах датов – пленным шотом Макорудом! Тела Марви и Эрика будут хранить покровительство Одина, расположение Тора и шесть щитов! Эрик – берсеркер, и потому Марви имеет право отказаться от вызова без ущерба для чести!..

Никто бы не осудил Марви, но Человек-гора никого не боялся, потому что его до этого хольмганга боялись все.

– …Но он не станет так делать! Воздадим хвалу его доблести! И прежде чем слова станут лишними, спросим дата и ауга: не хотят ли они примириться?

Ауг и дат помотали головами. Марви продолжал давить противника своим грозным видом, а Эрик с волнением щупал сильно пульсирующую сонную артерию. Шалая трава уже начала действовать, а шептать заклинания, вводившие в боевой раж, он не имел права, пока не прозвучит сигнал к началу поединка, потому что, превратившись в берсеркера, мог его и не услышать. Жалка участь того, кто нарушит законы хольмганга. А не начинать бой без сигнала судей – один из них.

– Участники говорят, что примирение невозможно! – голоса судей, казалось, было слышно за день пути от острова. – Ступайте каждый в свой угол, Марви Человек-гора и Эрик Одержимый, и там ждите нашего сигнала! Помните, что тот из вас, кто вступит в хослур один раз за щит – тот устал, кто дважды – тот сильно устал, кто трижды – тот трижды трус! А кто выступит за хослур, тот трус навечно! И да падёт позор на род этого нитинга! Тьеснур, а не хослур – ваше Орехово поле! В тьеснуре вы начнёте поединок, в тьеснуре и закончите! Вы вступили на тьеснур с секирой, ножом и тем оружием, что наградили вас отцы и матери! Им и сражайтесь! Вы взяли себе в защиту покровительство Одина, расположение Тора и по три щита, этим и защищайтесь!

Судьи вернули участникам основное оружие, а кривые широкие ножи саксы у них уже давно висели на поясах. Амулет Марви был вплавлен в узкий браслет, а у Эрика Одержимого болтался на шее. Каждый боец положил секиру на плечо, а два молодых викинга из противоположных углов острова отошли на три шага от обрывистого берега и воткнули между камней по ореховому колышку. Потом они бросили на землю по плащу и сняли со спины по большому щиту.

Колышки и плащи обозначали границы тьеснура – пространства, предназначенного для боя. За тьеснуром был хослур. В пределах хослура два раза за один щит любой из участников имел право взять перерыв в сорок вдохов и сорок выдохов. В хослуре же поединщики ожидали, пока их помощники сменят щиты. Для этого щитоносцы должны были добежать до других двух углов острова, туда, где ожидали очереди следующие участники и стояли судьи. Договориться с помощником не бежать за новым щитом, а идти как можно медленнее – это был один из низких, но разрешённых способов увеличить время отдыха. Если кто-то со стороны Чёрных братьев хотел помочь восстановиться своему участнику, он мог достичь его угла, неся с собой еду, воду, перевязочный материал и добрые советы, но щиты имел право нести только помощник.

Лишь в пределах плаща или в углу, где толпятся другие участники, поединщик мог хоть ненадолго ощутить себя в безопасности. Так-то границей хослура считалась невидимая линия, проведённая по периметру острова между двумя колышками, но чаще удачливый хольмгангер продолжал атаковать неудачливого, если тот не стоял на плаще, не держался рукой за колышек или не оказывался среди следующих участников, потому что в законах поединков на малых островах не сказано про невидимую линию, а сказано про три шага, отделяющие берег от тьеснура. А «три шага» – мера очень условная. Можно шагнуть так, как шагает лошадь, а можно так, как ходит гусь, в зависимости от того, что тебе нужно: отмерять землю для покупки или доказать, что ты был прав, зарубив противника в хольмганге на самом обрыве.

Молодые викинги, державшие щиты, волновались, но не за себя, а за своих поединщиков. Хороший помощник настолько важен в хольмганге, что обычно на эту должность берут или самых преданных друзей или близких родственников. Будь этот поединок единственным на сегодняшний день, щит перед Марви держал бы Торальф или Ваги, но и Ловкому, и Острослову нужно было сберечь силы для собственных противников, поэтому за первого щитоносца от Чёрных братьев выступил просто молодой ауг из числа друзей их рода.

Да, помощник поединщика не страшится за свою жизнь, ибо за малейший преднамеренный порез, нанесённый ему, любой викинг расплатится громадным хольмслаунсом и навек потерянной репутацией честного воина. Но жизнь хольмгангера первые мгновения поединка больше чем вполовину зависит от сноровки помощника. Как и в любом другом бою, в хольмганге существует определённая тактика. Можно оставить щитоносца возле края тьеснура и, забыв о защите, употребить все силы на атаку, и лишь, истощив силы свои и вынужденного обороняться врага, следующие удары наносить из-за щита. Можно взяться за плечо помощника и бегать вместе вдоль тьеснура, пока вражий щитоносец, выдохнувшись, не оставит своего поединщика без защиты, и уж тогда ломиться в бой. А, учитывая, что нет лучшего момента для атаки, чем когда в щите твоего друга застрянет оружие противника, значение щитоносца становится ясным даже для такого обделённого разумом воина, как Марви Человек-гора.

Олаф был уверен, что идея поставить низкорослого помощника поединщику великанского роста принадлежала или опытному Адилсу, или, что скорее всего, хитроумному Ваги. Сам Марви не дошёл бы до такой тактики, даже если бы думал от основания Вечного города до тех пор, пока не наступит Рагнарек.

Среди аугов водились ещё несколько воинов, почти равных ростом Марви, хоть и не отличавшиеся его силой, но не их выбрал Ваги Острослов в щитоносцы своему брату. «Смысл закрывать щитом всё тело, если до головы свирепого Марви нормальный человек может достать лишь с хорошего прыжка?» – справедливо рассудил лучший копьеносец племени и нашёл помощника, способного закрыть только ноги старшего Чёрного брата. Выставляя его впереди себя иобезопасив самую уязвимую часть тела, Марви мог атаковать из-за щита, не обегая щитоносца и не прыгая через него. Выбери Марви в помощники такого же великана и спрячься за его щит целиком, был бы не более неуязвим, чем только с закрытыми ногами.

Сейчас его противник не мог разбивать щит без риска получить удар сбоку секирой. Попытайся он достать Человека-гору с прыжка, Человек-гора успеет легонько толкнуть коленом помощника, и тот, если они уже договорились о значении сигналов, собьёт врага в полёте и, может, даже сломает ему пару костей. Ведь по правилам щитоносца атаковать нельзя, можно только лишить его щита и тем на время или совсем вывести из поединка, а вот щитоносец имеет право на удары щитом плашмя, хоть и не может бить его кромкой.

Увидев, что враг Эрика Одержимого с помощью хитроумного младшего брата увеличил и без того серьёзное преимущество, Олаф-рус недовольно покачал головой. Этот хольмганг в своей первой паре и без хитростей Ваги был больше похож на подлое убийство. Гуннар Поединщик – человек, досконально знающий все возможные тактики поединков на малых островах – сейчас мог бы помочь Эрику добрым советом, но вчера, увидев его беседующим с молодым русом, Гуннар стал относиться к нему так же, как к викингу, помешавшему насладиться невинностью третьей из рабынь, подаренных стариком без имени. То есть от него Эрик не дождался бы не то что доброго совета, а куска мяса в голодную зиму.

Но ведь престарелый мститель рассчитывал не только на берсеркерство своего первого бойца. Или Эрика он взял с отчаяния?.. Потому что даже среди берсеркеров больше не нашлось людей, желающих выйти против наполовину человека – наполовину великана?..

Нет, здесь было что-то ещё!.. Что-то, чего не узнал рус, обладавший даром проникать в мысли людей, но что было хорошо известно старику без имени.

Помощник Эрика казался сильным воином, но на лицо выглядел совсем мальчишкой. Олаф со слов берсеркера знал, что этот юноша, его племянник, один из самых крепких людей рода и уже успел принять участие в настоящем бою, и причём именно в качестве щитоносца.

Раз! – мысленно сказал Олаф, считая возможные преимущества Эрика Одержимого.

Потом молодой рус посчитал, сколько Ореховых полей поместится на Острове Гордости, и отнял у не имевшего опыта таких боёв Марви ещё одно очко в пользу нового знакомого из племени датов. Больше он посчитать не успел, потому что судьи подали сигнал к началу поединка…

– Во славу асов, ванов и светлых альвов сходитесь! И пусть победа достанется сильнейшему! – хором возвестили два голоса, и сотни зрителей на десятках драккаров, нервно сжимая кулаки, вперили взгляды в берега Острова Гордости.

Легенда, на рождение которой спешили эти люди, на их глазах стала обретать плоть. Великий хольмганг начался.

Ауг с помощником и молодой дат с ещё более молодым племянником вступили в тьеснур. Эрик Одержимый положил левую руку на плечо щитоносца, дал сигнал, и их пара стала стремительно сокращать расстояние до противника. Олаф не видел глаз помощника Эрика, но был уверен, что в них нет страха. Тот, кто стоял в строю свинфикинга против многотысячной конницы хозяев Рейнланда, не испугается одинокого секироносца из племени аугов, даже если он ростом с приподнявшегося на стременах всадника.

Марви сближался с противником в открытую – его щитоносец шагал чуть сзади. Это было очень странно. Ведь именно Эрику как представителю стороны, принявшей вызов, принадлежало право первого удара.

Олаф попытался поймать взглядом хитрую морду Ваги Острослова. Он хотел прочесть на лице человека, ответственного в роду Чёрных братьев за тактическую подготовку, что же тот ещё придумал для Человека-горы. Однако остров был слишком велик и на таком расстоянии, на каком находился сейчас хитроумный ауг, ничего определённого сказать было нельзя. Но через несколько мгновений и Олаф, и остальные зрители всё узнали.

Это произошло очень быстро. Эрик, выскочив из-за щитоносца, направил в колено противника страшный удар. Марви резко убрал ногу из-под разящей секиры и, сделав сильный мах этой же ногой назад, обрушил Ведьму Севера на голову молодого дата, распластавшегося в полушпагате. Тот ещё не успел войти в раж берсеркера, но его реакция и скорость были уже на порядок выше, чем у нормального человека, и поэтому он успел уйти кувырком вправо. Обдирая голую спину о камни, откатился шагов на двадцать от того места, в которое, высекая искры, приземлилась сама Ведьма Севера.

Откатившись, Эрик немедля вскочил, но тут же оказался сбит невысоким, но коренастым аугом, а Марви Человек-гора, низко присев, толкнул плечом в щит юного дата. Юноша отлетел шагов на тридцать, и сперва Олафу показалось, что бедняга разбился насмерть. Но вскоре племянник Эрика был уже на ногах, хотя такой толчок от человека весом с вепря не мог пройти даром.

Все думали, что Марви сейчас станет вместе с помощником зажимать врага в клещи, а помощник берсеркера, справившись с головокружением, постарается прийти своему поединщику на помощь. Многие бы на месте Эрика уже бежали со всех ног в хослур, спасая и себя, и щитоносца. Согласно правилам, стоит поединщику вступить на плащ, как никто не имеет право атаковать его помощника. Точнее, не самого помощника, а его щит. Кто поступит иначе, нарушит древние законы хольмганга.

Пока Чёрный брат действовал в рамках правил, но все понимали, что когда такой громила, как Марви, даже просто бьёт плечом в щитоносцу приходится несладко.

А Марви Человек-гора не стал зажимать Эрика Одержимого, он атаковал щит его племянника. И в этот раз он бил не плечом, а не знающей пощады секирой.

– Нет! – дико крикнул Эрик, отбивая атаки щитом, но было уже поздно.

Говорят, что когда-то люди пытались изменить нерушимые законы хольмганга и в частности запретили атаковать щит, если он не скрывал поединщика. Были и другие изменения, сделавшие смертельные поединки… не такими смертельными.

Наказание богов не заставило себя ждать. Если раньше с прорывом свинфинкинга для викингов сражение не заканчивалось, то теперь щитоносцы, оказавшись без поддержки мечников, копейщиков, берсеркеров, секиро и топороносцев гибли ещё быстрей, чем последние без их прикрытия. А учитывая, что щитоносцами выступают юноши, ещё не заработавшие себе на достойное оружие, это были особенно тяжёлые для племени потери. Плохо, когда человек уходит в Валгаллу, не женившись и не родив детей.

И тогда сыны фиордов вернулись к традициям, данным богами и завещанным предками.

Юный, но крепкий племянник Эрика Одержимого стал ещё одной жертвой этих традиций. А также невероятной силы Марви Человека-горы и… жажды мести, толкнувшей старца без имени на то, чтобы оклеветать своих бойцов.

Олаф знал, что Марви способен на страшные поступки, но не знал, много ли их совершил Человек-гора за то время, с какого русы перестали видеться с племенем аугов и родом Чёрных братьев. И в любом случае милосердие – это не добродетель северного воина, а жалость унижает и того, кого жалеют, и того, кто жалеет (вот почему Олаф так скрывал, что когда встаёт острыми словами на пути насильника, им движет непонятное ему заклятие – глупые соплеменники приняли бы колдовство за обычную жалость). Но.

Но Олаф-рус был уверен, что не будь слова, какими Эрик якобы оскорбил жену Человека-горы, такими мерзкими, Человек-гора, каким бы подонком ни считал его один старик, вряд ли бы стал лишать племя дружественных аугам датов такого хорошего щитоносца, а Эрика Одержимого – любимого племянника.

– Проклятие! Всемогущий Один и Великий Тор! Светлые альвы и добрые ваны! Проклятие, проклятие! Чтоб ты сдох, Марви Человек-гора! Пусть твой род навеки сгинет! Пусть сдохнут все твои друзья! Ты не человек! Ты ётун! Злой великан, обратившийся в викинга!.. Дядя Эрик, все проклятия Митгарда и муки Хельхейма на твою голову, дай мне какой-нибудь травы, чтобы я ничего не чувствовал!

Мужчина обязан переносить страдания молча, но юного щитоносца никто не осуждал. Боль после отрубленной конечности не из тех, которые терпят – от неё теряли сознание и более опытные воины. Сейчас, когда судьи уже остановили кровотечение, телесные страдания юноши ослабли, но не надо быть сказителем, чтобы знать: душевные муки человека обречённого на участь калеки в самом начале дороги воина не поддаются описанию.

– Дядя Эрик! Ты мне дашь волшебной травы или нет?!.. Травы лекарей на меня не действуют! – в отчаянии кричал юный дат, вырываясь из рук стариков.

Глаза Эрика уже давно светились безумием, дыхание участилось, а руки тряслись, как у больного лихорадкой. Но голос был пока ещё голосом нормального человека, а не одержимого берсеркера.

– Малыш, лекари дали тебе больше, чем нужно. Я знаю, что ты хочешь моими травами заглушить не вопль потерянной навек руки, а голос отчаявшегося сердца. Я не дам тебе этих трав, потому что слишком глубоко забвение, которое они дают человеку, и, погрузившись туда раз, любой воин уже не будет знать покоя. Жалка участь человека, ставшего служителем безумных напитков и пожирателем шалых трав не ради счастья племени. Я не хочу, чтобы ты познал её.

Юный дат заскрипел зубами.

– Сволочь! Разве бывает участь, страшнее моей?! Судьбы калеки, непригодного для хорошего боя! Немедля дай мне волшебных трав! Ты, подонок, втравивший меня в хольмганг с чудовищем в облике человека! Это ты виноват в том, что я лишился руки!

– Да, это я виноват, – печально согласился Эрик, – я думал, что выбрал самого крепкого человека рода и самого сильного юношу племени, но вижу, что ошибся.

Племянник не понял слов дяди.

– Причём здесь сила?! Причём здесь крепость?! Самая крепкая и сильная рука Митгарда не выдержала бы столкновения с Ведьмой Севера!

После этого юноша замолк, потому что Эрик Одержимый пришёл в движение. Его походка была похожа на поступь медведя, прежде времени покинувшего зимнюю берлогу. Тонкая грань отделяла сейчас душу Эрика от привычного ей безумия, и раненый щитоносец, уже видевший любимого дядю в таком состоянии, испугался, что эта ярость сейчас перекинется на него. Но Эрик Одержимый ещё не потерял разум. Приблизившись, он всего лишь положил ладонь на лоб племянника и спокойно сказал:

– Малыш, если ты примешь шалую траву, то проживёшь пять-шесть лет, не познав радости видеть, как взрослеют сыновья и хорошеют дочери. Если воспрянешь духом и переживёшь потерю руки, то проживёшь многим дольше. И не слушай глупцов, что говорят, будто лучше жить пять лет славным воином, чем пятьдесят бесславным калекой. Слава бывает разная. Если вырастишь достойных сыновей, то войдёшь в Валгаллу через их подвиги быстрей, чем самый великий берсеркер. Поверь мне, тому, кто отказался от первой радости ради участи второго!

И слова эти возымели действие. Юнец уже не вырывался из рук лекарей. А когда Эрик Одержимый снял с его лба руку и отошёл в сторону, место утешителя тотчас занял Флоси Среброголосый.

– Крепись, юноша! Лишиться руки не значит стать калекой! Матёрый волк опасен и хромым на одну лапу! Вспомни доблестных тёзок своего дяди. Конунг Эрик Калека в седые времена перерубил одной рукой больше врагов, чем всё племя датов за время своего существования, а славный воин Эрик Жестокий из племени ганулов не столь давно потерял кисть в хольмганге со злым соплеменником Науси Свирепым, но уже успел доказать, что остался хорошим бойцом! А Эгиль Левша, принявший достойную легенды смерть в бою на Чёрном Острове?.. Он ведь не был левшой от рождения. Но лишившись правой руки, сумел так натравить на убийство левую, что враги боялись одного его имени!

Гуннара Поединщика интересовала только собственная судьба и жизнь побратима, поэтому следующим сказал слова утешения Олаф-рус.

– Я видел последний бой Эгиля Левши. И я вижу в твоих глазах, что ты не заимеешь его прозвище, но повторишь его судьбу!

– Поверь ему, юный дат! Он потомок волхвов! – подтвердил слова руса бродячий скальд.

Олаф действительно видел смерть Эгиля Левши, но в наследство, доставшееся от далёкого предка-волхва, не входил навык чтения будущего. Однако молодой викинг не считал себя лжецом. Не столь давно он заметил одну странную вещь. Например, если юноше кто-то из уважаемых людей скажет, что его ждёт слава великого воина, то он начинает чаще побеждать в эйнвингах, даже если до того был никудышным бойцом. Природу этого волшебства Олаф-рус никогда не пытался понять, но с некоторого времени стал им пользоваться.

Молодой рус не видел ничего в глазах юного дата, что бы хоть немного напомнило жёсткий взгляд Эгиля Левши, но не сомневался, что после предсказания от потомка волхвов, мальчик вырастет великим воином.

– Эй, Эрик Одержимый! После того, что случилось с твоим помощником, ты вряд ли наденешь щит на руку. Перед тобой стоит нелёгкий выбор: повесить его на спину, на плечо или на срамное место. Предлагаю последнее! Крючок, конечно, получится крохотный, зато никакого риска – жены у тебя нет, потому плакать об этой ма-а-аленькой потере будет некому!

Второй поединок был за Ваги, и он, вероятно, решил заранее размять язык, для чего и покинул угол Чёрных братьев. Его могучий родич, готовый к продолжению схватки, стоял рядом, и его слова не были такими острыми. Зато в них была искренность.

– За неё! Это было за неё-о-о!

Марви говорил о любимой жене, если разговором можно было назвать это утробное рычание.

Самое скверное заключалось в том, что покалечив юного дата, Человек-гора не нарушил правил. Он атаковал щит, а не щитоносца. На хольмганге травмы помощника, особенно такие тяжёлые, обычно его собственная вина. Помощник должен сам замечать, когда трещины на щите становятся настолько глубоки и многочисленны, что пора его сменить. Почувствовав, что этот щит уже не может служить зашитой ни щитоносцу, ни поединщику, он обязан отбросить его в сторону и поднять руки. Тогда судья подаёт сигнал, означающий, что первая часть схватки закончена – поединщики обязаны следовать в хослур, а человек, призвавший к перерыву – бежать за новым щитом.

В этот раз никакой вины за помощником не было. Щит был великолепен и не слишком пострадал от толчка. Но даже после трюка с бревном, почти наверняка подпиленным, кто знал, что Марви Человек-гора, даже с его мощью и ростом, способен одним ударом разрубить щит от верха до низа вместе с металлическими каймой и умбоном, и рукой в кольчуге и кожаном наруче. И не малоповоротливым боевым топором, больше похожим на колун дровосека, а хорошо режущей и разрубающей щиты, но так же хорошо в них застревающей секирой!

Да, тогда Марви Человек-гора действовал в рамках правил, в которых Ваги Острослов нашёл ещё одну лазейку. Но сейчас, покинув свой угол, чтобы высказать то, что они думают о сопернике, Чёрные братья были близки к нарушению правил. Судьи не преминули об этом напомнить, и оба ауга поспешили к ореховому колышку, обозначившему их часть хослура.

Эрик Одержимый тоже направился в свой угол. Полагавшийся ему второй щит он повесил вопреки глумливому предложению Ваги на спину.

Молодой дат шёл как во сне, низко опустив голову и чуть ли не падая. Нет, не обидные слова Ваги Острослова склонили к груди его подбородок. Эрик по-прежнему не имел права войти в раж берсеркера, потому что боялся пропустить сигнал к началу второй части поединка или «к началу второго щита», как говорят в сагах.

Эта пауза была на руку Марви. Если принявший шалую траву или безумный напиток викинг не войдёт в боевой раж, то может умереть от разрыва сердца.

В хольмгангах с участием берсеркеров есть определённые тонкости. Так как человек, ставший через напитки и заклинания зверем, не слышит ничего вокруг, то начало второго и третьего щита не объявляют. Тогда потерявшие щиты помощники бегут сломя голову в судейские углы, а поединщики продолжают драться, ибо берсеркер не может остановиться, пока не почувствует на лице вражью кровь. Но ранение помощника произошло до заклинаний берсеркерства, и поэтому Марви получил так нужную ему и такую страшную для Эрика Одержимого паузу. Но и судьи, и зрители знали, что когда начнётся второй щит, у Человека-горы больше не будет никаких передышек.