Текст книги "Наследие предков. Том 1. Горы будут молчать"
Автор книги: Вадим Караваев
Жанр: Научная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Как позже выяснилось, это были представители одного из самых загадочных и закрытых от мира суффийских братств, а пещеры вокруг были не чем иным, как лабиринтами подземелий Гиндукуша в восточном Афганистане. Там Саламбек провел много лет, обучаясь тайным наукам у различных суффийских шейхов. Внезапно старик перевел взгляд на Семёныча, внемлющего каждому слову рассказчика:
− Ты его до сих пор ищешь? Бориса своего?
Губы Семёныча задрожали, и он еле заметно кивнул.
Старик закрыл единственный глаз и промолвил:
− Они зашли туда, куда нельзя заходить никому из живущих на земле. Теперь они так и бродят между мирами, пока срок их жизней не истечет.
− Им как-то…что-то можно сделать? – дрожащим голосом спросил старый разведчик.
− У тебя будет такая возможность. Вы о другом думайте сейчас. Шайтан опять пробрался туда, куда не следует. В тот раз он дошел до Черного Солнца, но на хвосте сидел Самохвалов, и он ничего не смог сделать. Обратного хода наружу не было – штольни взорвали. Шайтан ушел по тоннелю на запад, вышел в Крыму к своим, там на тот момент немцы были. Все эти годы в СССР входы в тоннели охраняли или же завалили, сделав недоступными. В Афганистане, Тибете, Гималаях к ним не подобраться, там их тщательно охраняли все века. От древних нам осталось многое в наследство не только в этих подземельях. Правда, все это недоступно для людей. Эти знания погубят землю в один миг, как губили уже не раз. Вот шайтаны и баламутят власти, чтобы развязать войны по всему миру. Вторая мировая, Китай с Тибетом, Афганистан, а теперь вот Кавказ – это войны за наследие древних, за их знания. Людям нельзя их давать, нельзя.
Неожиданно у Александра Ивановича на груди ожила рация: «Всадник, прием! У нас гости с востока обходят!»
Старик взглянул единственным глазом на запыленное маленькое окно, сквозь которое пытались пробиться скупые лучи осеннего солнца, перевел взгляд на Александра Ивановича и с грустью сказал:
– Мне пора. Не бросай Ису, моего внука. Он тебе кое-что передаст. Потом ему расскажешь все, что знаешь сам!
Старик привстал, повернул голову в сторону Мекки и громко произнес: «Аллаh…».
Фразу оборвал хлопок где-то на далеком горном склоне, поросшим лесом. Тяжелая пуля калибра 12,7 мм, выпущенная с полутора километров из крупнокалиберной «антиснайперской» винтовки «Барнет-50», вдребезги разнесла каменный подоконник окна, который взорвался, словно от динамитной шашки, испещрив острыми осколками камней и стекла всю комнату, и попала старику чуть ниже правого уха. Баранья папаха вместе с ошметками черепа отлетела к стене. Сидящие на ковре офицеры, получившие кучу осколков и камней, упали на пол, протирая рассеченные в кровь лица. На улице раздались автоматные очереди.
Александр Иванович, пострадавший меньше всех, схватил за шиворот Семёныча, лицо которого посекло осколками стекла, и поволок на выход. Альберт выхватил «стечкина» из кобуры на поясе и побежал следом.
Спецназовцы заняли круговую оборону и вызвали штурмовую авиацию, так как на месте высадки их ожидали только три транспортных МИ-8, а сопровождавшие их «крокодилы» вернулись на базу. На соседних склонах появилось множество боевиков. По строениям аула периодически били пулеметные очереди. Командир спецназа ВДВ и капитал Куренной, посовещавшись, решили, что пока боевики не подошли близко, прикрыть огнем и дать возможность взлететь вертолету с Александром Ивановичем с товарищами, а самим дождаться воздушной поддержки и новых транспортников.
До вертолетов нужно было метров триста добираться по склону. Пройдя полпути перебежками, отставные разведчики были прижаты к земле плотным пулеметным огнем. Работал, судя по всему, ДШК, так как здоровенные булыжники на дороге от попаданий пуль взрывались, как фарфоровая посуда. Бежавший с ними рядом десантник взял бинокль посмотреть, откуда ведется стрельба, чтобы по рации скорректировать снайперов. Но как только он высунулся из-за земляного вала и блеснул оптикой, незамедлительно с дальнего склона раздался хлопок, а через мгновение куски головы десантника разлетелись в разные стороны вместе с разбитым биноклем.
Радиоэфир наполнился криками: «У нас двухсотый. Снайпер на восточном склоне». Через какое-то время по позициям спецназа начали бить из минометов. Боевики пошли на штурм с северной стороны. Казалось, их было никак не менее двухсот человек. Вторая группа боевиков начала окружать место посадки. Минометный огонь начал усиливаться. Эфир все чаще и чаще разрывало сообщениями о «двухсотых» и «тяжелых трехсотых». С лесополосы нагло работал снайпер, не давая высунуть головы. Несколько мин попало по домам аула, присыпав местных жителей камнями. Тяжелые пулеметы насквозь прошивали каменные стены старых строений.
Александр Иванович и Семёныч так и продолжали лежать посреди грунтовой дороги на полпути к вертолетной площадке, прячась за глиняным бруствером на обочине. Мины взрывались все ближе и ближе к ним. Семёныч практически ничего не видел. С залитым кровью лицом, он умудрился заползти в расщелину между огромным куском скалы и старой каменной кладкой сарая, в тот же момент на предыдущее место его лежки прилетела мина, оставившая здоровенную воронку на дороге.
Вдруг ни с того ни с сего Александр Иванович обернулся в сторону старого сарая, где в тот момент схоронилась живая легенда отечественной военной разведки. Рядом с сараем стоял как живой старик Саламбек, только у него были две руки и оба глаза, а от его тела шло неестественное свечение. Правой рукой шейх указывал на дверь строения. Александр Иванович несколькими перекатами добрался до убитого десантника, забрал его СВД и подсумок с патронами, подполз по-пластунски к Семёнычу и помог ему заползти в сарай.
Осмотревшись внутри, Александр Иванович вдруг заметил на земле открытый деревянный люк и зияющую в полу дыру. Потащив в темный узкий проход за собой Семёныча, которому запекшаяся на глазах кровь сильно подпортила зрительную функцию, загадочный полковник, освещая себе путь фонариком, через несколько минут достиг выхода на поверхность. Осторожно высунув голову, Александр Иванович мигом сообразил, что подземный лаз вывел его в разрушенную местными жителями боевую башню, от которой остались теперь лишь фундамент с несколькими бойницами. Семёныч, выбравшись наверх, стал промывать глаза дождевой водой, собравшейся в огромную лужу на полу башни. Александр Иванович тем временем начал наблюдать через оптику за лесополосой на склоне горы, откуда бил проклятый снайпер.
Связавшись по рации с капитаном Куренным, бойцов которого уже изрядно потрепало боем, полковник попросил его вынудить снайпера проявить себя. Куренной понимал всю опасность подобной просьбы, исполнение которой с большой долей вероятности может закончиться досадной потерей им или кем-то из его бойцов какой-нибудь ценной части тела вроде головы. Потому как с холма, несмотря на дистанцию более километра, работал снайпер очень высокой квалификации, причем из крупнокалиберной снайперской винтовки с чудовищной убойной силой, сравнимой с пулеметом ДШК.
Смекалистый капитан не придумал ничего более умного, как вдвоем с Мерином поймать в отаре здоровенного барана, нарядить его в камуфляжную куртку «горка», на голову поверх крученых рогов натянуть капюшон и веревкой примотать солдатскую каску погибшего несколько минут назад десантника. Понятное дело, что подобный фокус снайпер моментально разглядит, но показывать камуфлированного барана в полный рост никто не собирался. Связав веревкой копыта бедной животины, разведчики несколько раз высовывали верхушку его каски в проемах окон, провоцируя стрельбу по окнам дома. Затем резким прыжком в дверной проем выскочил Мерин и скатился под высокий каменный забор. Капитан Куренной понимал, что следующий, кто попытается выйти из помещения, тот и станет очередной жертвой если уж не того самого аса-снайпера, то любого другого воина Аллаха с эсвэдэшкой, которые со всех сторон простреливали и без того разбитый временем высокогорный аул.
Матерый баран, облаченный в военное обмундирование, от смачного пинка командира сводной разведгруппы полетел из дверей точь-в-точь как согнувшийся в три погибели перепуганный срочник. Через несколько метров его полет был прерван сухим щелчком с холма. Снайпер с противоположной стороны влепил пулю из СВД прямо в лоб горемычного животного, от нее со звоном и искрами слетела солдатская каска, а из капюшона вылетел отстрелянный завитой рог. Животное рухнуло на пузо, и в этот момент долетел крупный калибр в его косматую бочину, вырвав на выходе ошметок мяса размером с кулак. От этого выстрела завернутое в камуфляжную куртку тело животного неестественно сложилось пополам и отлетело на пару метров.
Это только и требовалось Александру Ивановичу, увидавшему вспышку выстрела среди деревьев на холме. Полковник прекрасно понимал, что, скорее всего, не достанет до цели, так как особых снайперских талантов он не имел, а работать с СВД на дистанциях свыше километра – так это вообще из области фантастики. Но снайпер в лесу вел себя нагло и неосторожно, понимая, что он находится вне зоны прицельной дальности обычного вооружения бойцов спецназа. Не мудрствуя лукаво, бывалый офицер нашел в подсумке убитого десантника несколько трассирующих патронов и зарядил их в магазин винтовки. И, как только увидал вспышку на холме, выпалил несколько трассеров по тому месту. Все снайперы и пулеметчики спецназа, державшие оборону на холме, были предварительно проинструктированы по рации, и более десятка стволов одновременно открыли огонь по обозначенной светящимися пулями цели. В оптику было видно, как полетели перерубленные пулями ветки деревьев, обнажая голые стволы. Больше с восточного склона выстрелов не было, а через несколько минут в небе появились штурмовики, ударившие ракетами по позициям боевиков. Те же, в свою очередь, решили более не испытывать глубину милости Всевышнего и начали отступать.
Спецназовские снайперы вернулись с позиций последними, заметно проредив гордые ряды отступающих моджахедов. К прибывшим «вертушкам» начали сносить на брезентовых плащ-накидках раненых и убитых бойцов.
Глеб Куренной курил возле вертолета вместе со снайпером Васей Ярымбашем. Только что на этот борт погрузили тела троих убитых товарищей. Старлея Хамсутдинова, лежащего на носилках с тяжелым осколочным ранением брюшной полости, мединструкторы обкалывали промедолом и пытались остановить кровотечение. Еще нескольким «тяжелым трехсотым» также оказывали необходимую помощь перед погрузкой. Сзади к спецназовцам подошел Александр Иванович с Семёнычем, на лице которого более не угадывалось признаков остервенелого работника скотобойни. Кровь он отмыл, а на лбу виднелось лишь несколько небольших порезов от осколков стекла.
− Вы пацана-проводника нигде не видели?
− Видели, он со Святым, кажется, ушел в дом.
Святым звали младшего лейтенанта Колю Новичихина по причине сугубой религиозности оного. В отряде, в принципе, все бойцы были крещеными православными. Но эта тема как-то никого не волновала настолько сильно, как Колю. Ну, придет батюшка перед командировкой на построение, благословит иконой, проведет водные процедуры со святой водой, да и хорошо. Тут надо еще учитывать специфику отряда: это были матерые головорезы, главной целью которых было физическое уничтожение лидеров незаконных вооруженных формирований. По этой причине коллектив подбирался с учетом определенных психических особенностей личности. Проще выражаясь, у человека не должно быть склонности к рефлексии и самокопанию, глубинному осмыслению замысла бытия и учету данных от рождения прав и законных интересов других индивидуумов, потому как с подобным багажом душевных прикрас глотка врагу режется значительно труднее, если вообще режется. Нужна была психоустойчивость, быстрые восстановительные способности, высокая адаптивность, нестандартное мышление, которое в основном было направлено на решение таких животрепещущих задач, как-то: подойти незаметнее, убить потише и побольше, а потом аккуратненько свалить, не наследив. Согласитесь, подобные утилитарные интересы военнослужащих как-то не очень сочетаются с высокой христианской моралью про «другую щеку» и «любовь к ближнему», особенно в ситуации, когда из захваченного языка как можно скорее нужно выкачать необходимую информацию. Здесь-то и вступает во всю красу творческое мышление, сочетающее в себе высоту «человеколюбия» Ганнибала Лектора с обыденной непосредственностью районного патологоанатома. И когда особо упертых молчунов приходится креативно разбирать на запасные части при помощи пассатижей и штык-ножа, то мысли о высоком просто не добираются ни до холодной головы, ни, тем более, до горячего сердца. Про чистоту рук вообще приходится молчать.
В ситуации же с Колей Новичихиным все складывалось как-то ровно и просто: хороший парень, окончил монтажный техникум, слушался родителей, занимался бегом, попал на срочную в 1993 году в Дагестан в погранвойска, где натерпелся в учебке от «дедушек» местного производства. Потом перевели его в другую часть, где остался на сверхсрочной. Первую Чеченскую отвоевал в разведке «от» и «до». При вторжении отрядов Хаттаба и Басаева в Дагестан в 1999-м принимал активное участие в боях, прекрасно себя проявив, и даже заработал орден Мужества. Вторую Чеченскую начал в отдельной разведроте танковой армии.
И все шло как по маслу, но однажды в бою под Ведено он попал в окружение и у него заклинил автомат. В лицо старшему прапорщику смотрел ствол боевика. Первый раз в жизни Колька столкнулся лицом к лицу с неминуемой смертью. Нет, он, конечно, все последние годы бегал под пулями и взрывами, но чтобы вот так в лоб, такого еще не было. Никакая предыдущая жизнь перед глазами у юного разведчика кинолентой не пробежала. Единственное, что он вспомнил, так это молитву, которой его богомольная бабка Дуняша научила еще в детстве и которую он почему-то одну запомнил: «Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя». Именно эта молитва и побежала на языке в момент, когда старший прапорщик был не в состоянии отвести взгляд от черной дырочки в стволе калибра 7,62 мм.
Ваххабит нажал на спусковой крючок, и несколько пуль попали Кольке в грудь, живот и лицо. Боевик, довольный отправкой проклятого кафира в преисподнюю, растаял в предрассветной мгле. А Николай Новичихин грустно лежал на спине, широко раскинув руки…
В госпиталь Кольку товарищи приволокли без сознания. Когда начали снимать с него обмундирование, он пришел в себя. Дальше все присутствующие и сам виновник торжества чуть не уронили челюсти на пол, так как из четырех полученных Колькой пуль, только последняя причинила кое-какой вред организму – вошла в левую щеку, выбив пару коренных зубов, и на выходе разорвала ухо. Одна из пуль попала в разгрузку, размолотила автоматные магазины и срикошетила вбок, другая разбила пополам висевший на груди штык-нож и также улетела в неизвестном направлении. А вот третья пуля попала в небольшой алюминиевый крестик, вогнав его в грудь на пару сантиметров, но так и не пробив.
Колька прорыдал пару суток в госпитале, не выпуская крестик из рук ни на минуту и, провалявшись неделю на больничной койке, взял отпуск и уехал в родной Псков, где месяц провел в известном на всю Россию монастыре. Думали, что более служить он не вернется. Но к концу отпуска старший прапорщик вернулся в родную часть как ни в чем не бывало. Поговаривали, что старцы в монастыре настояли, чтобы он далее честно исполнял свой воинский долг до конца – не время ему, мол, еще в монастырь.
С этого момента Колька очень изменился, перестал курить, да и матерного слова от него никто более не слышал. В любое свободное время он или молился в одиночестве, или посещал походный храм. В отпуск уезжал на родину в монастырь. А когда из разведроты его стали вербовать в новый отряд вместе с несколькими сослуживцами, то он, не задумываясь, пошел. Сказал, мол, что кто-то же должен делать и такую страшную работу, а я не святей своих товарищей, значит, и я буду служить с ними. С тех времен к нему и прилипло погоняло Святой.
Младшего лейтенанта Новичихина застали рядом с четырнадцатилетним внуком шейха Исой, который плакал у обезглавленного тела дедушки. Оставшиеся в живых жители аула в тот же день до заката солнца похоронили старого Саламбека и других погибших соседей согласно мусульманским традициям.
Перед вылетом к Александру Ивановичу подошел Иса с каким-то отрешенным взглядом и протянул замотанную в большую белую тряпку ветхую кожаную папку, на которой вполне отчетливо виднелось тиснение германского орла и свастики.
− Это дедушка для вас хранил. Он давно вас ждал и мне говорил, что вы придете.
Александр Иванович раскрыл папку, там были немецкие карты здешней местности, чертежи подземных тоннелей и какие-то другие бумаги на немецком. Полковник недолго поговорил с пареньком, расспрашивая у него, что ему еще известно про дедушкины тайны. Иса не сказал ничего нового. Добавил лишь в конце:
− Дедушка еще просил передать, что если вы сохраните эту тайну, то и горы будут молчать!
Глава 11. Темная территория
01 октября 2001 года, юго-восток Шаройского района Чеченской Республики.
Погибших и раненых спецназовцев отправили вертолетами на базу в Ханкалу. Полковник ФСБ Субботин Александр Иванович, которого спецназовцы за глаза называли «загадочный полковник», командир объединенной разведгруппы диверсионного спецназа капитан Глеб Куренной и командир разведвзвода спецназа ВДВ старлей Степанов, бойцов которого передали в помощь поредевшему подразделению диверсантов, посовещавшись, приняли решение не отбывать на базу и остались в ауле. Злополучная гора, где несколько дней назад произошло много загадочных событий, находилась совсем рядом. После проникновения в недра горы одного из самых загадочных персонажей современной военной истории терять время было смерти подобно. К тому же, в строю у капитана Куренного оставалось двадцать два бойца, годных к выполнению поставленных задач, еще двадцать бравых вэдэвэшных разведчиков было у Степанова, плюс Семёныч, Альберт и сам Александр Иванович − вполне грозное подразделение, учитывая высочайший уровень подготовки личного состава.
Выйдя на связь с Ханкалой по спутниковому телефону, полковник Субботин, вернулся с живым огоньком в глазах, словно и не было усталости от минувшего боя:
− Семёныч, доставай карту, которую пацан передал. Волостной со спецами над координатами покумекали, кажется, они совпадают с предполагаемым южным входом.
− Да, практически полное совпадение с затертыми стрелками на наших сканах штабных немецких карт! − оживился потрепанный боем ветеран разведки, разглядывая ветхие бумаги из переданной погибшим шейхом папки.
− Только последние три цифры привязать не удается ни к одному объекту. У меня есть одно предположение, но посмотрим на месте. На южный склон ведь с грузинской территории заходить надо?
− Так точно, товарищ полковник! – бодро отрапортовал Семёныч. – Иных вариантов, по-моему, нет никаких.
После короткого совещания было принято решение десантному спецназу скрытно выдвигаться к уже известному входу в гору, где несколько дней назад «попали» диверсанты Куренного, и организовать там засаду. С ними вместе идет Альберт, которого наедине весьма долго инструктировал Александр Иванович на предмет возможного проникновения внутрь и действий в случае выхода оттуда всевозможных недружелюбных персонажей. Проводником выделили снайпера Сашу Мясорубку, потому как для него отдельная разведрота N-ской дивизии ВДВ была родной, он в ней как раз и начинал свою службу в далеком 1995 году. Да и на момент описываемых событий почти треть взвода капитана Степанова, особенно контрактники, хорошо помнили Сашку. А все остальные бойцы были наслышаны о креативном подходе улыбчивого снайпера к вопросам возмездия врагам Родины.
Группа Куренного с Александром Ивановичем и Семёнычем погрузилась в вертушки и унеслась в южном направлении к государственной границе с бывшей союзной республикой.
Отряд старлея Степанова выдвинулся почти сразу. Из центра постоянно сообщали, что в районе находится большое количество разрозненных групп боевиков, поэтому было необходимо добраться до нужной точки, не вступая в боестолкновения и, по возможности, незаметно.
К нужному месту десантники прибыли глубокой ночью. Погода не подкачала – было сухо и достаточно тепло. Понятно, что сидеть в засаде по горло в холодной глинистой жиже желания ни у кого не возникало. Выставив дозоры и окружив проход между скалами двойным кольцом на расстоянии чуть более ста метров, Альберт, Мясорубка и взводный Степанов решили, что нужно будет организовать разведку к входу в пещеру.
− Товарищ старший лейтенант, я свою функцию, по сути, выполнил, привел вас сюда, разрешите мне в разведку. В прошлый раз я так кайфа и не словил, смотрел через оптику, как мои товарищи корячатся на земле, и ничего не смог поделать! − как-то ущемлено-просяще съехидничал Сашка.
− Да иди на здоровье! Для хорошего человека ничего не жалко, − устало ответил старлей, прижал левую щеку к радиостанции и вышел на связь со своими бойцами. − Бледный, Гопарь, приём! Давайте ко мне живо!
Скоро из темноты выплыли по одному два зловещих силуэта – прапорщик Линёв с радиопозывным «Бледный» и младший сержант-срочник Шмырёв, по кличке «Гопарь», прилепившейся к нему из-за его уголовного прошлого.
Будучи подростком из неблагополучной семьи, Митя Шмырёв еле-еле доучился в интернате, имея две условные судимости за грабежи и кражи. Последующих судимостей будущему герою передачи «Россия уголовная» удалось избежать благодаря соседу-отставнику, который приволок парня в райвоенкомат и благополучно сдал в руки «покупателей» из десантуры, тем самым заслужив пожизненную благодарность соседей по хрущевской пятиэтажке на окраине Тамбова.
Специфические навыки Митеньки очень пригодились в разведке не только по вопросам тайного проникновения на базы и в дома боевиков. В ситуациях ненадлежащего снабжения подразделений необходимым продовольствием в условиях контртеррористической операции на Кавказе Митяй был просто незаменим. Бывшему уголовнику удавалось добывать пайки чуть ли не для всей своей роты, вызывая шок и панику у снабженцев группировки наших войск в Чечне, которые не терпели конкуренции в самоотверженном деле расхищения госимущества, а поэтому остервененело рвали и метали, выявив недостачи в продовольствии.
Естественно, никого и никогда из реальных злодеев найти не удавалось, поэтому спихивали вину на кого ни попадя, хотя сами тыловые и догадывались, куда уходят коробки и фляги из грузовиков и складов. Но устраивать из этого шумиху было бы себе дороже − за подобный наезд на «спецуру» в условиях активных боевых действий можно ведь и жизнью поплатиться. А разбираться никто и не будет: бомбу ли тебе в штабной «уазик» заложили или ты сам на фугас боевиков нарвался. Нет уж! Чтобы потом жене закрытый «цинк» пришел с орденом Мужества и веником гвоздичек от райвоенкомата. Куда лучше все-таки прикрыть похмельные очи на действия проклятых «конкурентов» и благополучно дождаться возвращения из командировки с последующим полноправным требованием боевых выплат, квартиры в столице, санаториев для лечения «чеченского синдрома» и гордого ношения высокого звания «ветеран». Согласитесь, альтернативы далеко не равноценные!
Прапорщик с радиопозывным «Бледный» являлся куда более нетривиальным персонажем в разведроте. Тридцати шести лет от роду, Виталий Иванович Линёв был четвертый и, судя по всему, нежданный ребенок в интеллигентной советской семье затюканных инженеров. Блондин с бледной прозрачной кожей, впалыми глазами и ехидной ухмылкой на тощем лице, он с детства был патологически неравнодушен к радиоэлектронике и всему, что могло взорваться или ярко вспыхнуть. Имея паскудно-вредительский характер, он был ненавидим всеми и всегда, включая самих родителей, за свои дерзкие и пакостные эксперименты.
Из школы Виталика пытались выгнать чуть ли ни ежемесячно в основном за ревностный интерес к физико-химической части общеобразовательной программы. Дважды Виталик устраивал пожар в кабинете химии, намешав в пробирках принесенных из дома реактивов, а на уроках труда в слесарной мастерской вытачивал всевозможные оболочки для взрывных устройств, дистанционным подрывом которых восторгал одноклассников и приводил в шок педагогический коллектив. Единственное, что спасало юного изобретателя от возмездия образовательной системы, так это призовые места на всех городских и областных олимпиадах по профильным дисциплинам.
Попади Виталик в хорошие руки, советская оборонная промышленность получила бы в его лице талантливого инженера и создателя какой-нибудь хитроумной штуки для массового уничтожения себе подобных. Но судьбе суждено было указать юному дарованию иное русло приложения мизантропических талантов.
В конце десятого класса перед самыми выпускными экзаменами будущего Оппенгеймера прямо с урока алгебры вывели под руки двое «педагогов» в штатском и увезли в районное управление госбезопасности для тщательного изучения его талантов. Оказывается, Виталик путем систематического подпаивания соседа-алкоголика, работавшего инженером в каком-то закрытом оборонном НИИ, умудрялся получать различные радиоэлектронные элементы и схемы. Конечно, указанные детали не представляли какой-либо научной ценности или гостайны, но их стабильная утрата всерьез заинтересовала гэбистов. Они, разумеется, быстренько вышли на бледнолицего изобретателя, пытаясь вменить ему чуть ли не попытку создания оружия массового поражения в условиях общежития барачного типа, но потом сжалились над ним. Таким образом, вместо блестящей научной карьеры Виталику выпал жребий нести службу в далеком и не в меру теплом Афганистане, где во второй половине восьмидесятых уже прекращались агонизирующие потуги Советской власти по оказанию помощи дружественному афганскому народу в борьбе за светлое социалистическое будущее.
Интернациональный долг обгорелый до шелушащихся струпьев нордический астеник выполнял в должности сапера в отдельной разведроте десантной дивизии. Служба юному мизантропу понравилась, несмотря на удручающие внешние обстоятельства и очевидную нелюбовь отцов-командиров. Как ни странно, но у наглядного пособия по изучению воздействия радиации на человеческий организм, коим предстал Виталик в глазах сослуживцев, он отличался весьма хорошим иммунитетом и выносливостью, поэтому, проходя отбор, попал по здоровью в десантуру. А когда начальство разузнало про таланты «истинного арийца», его чуть ли не с руками оторвали вэдэвэшные разведчики.
Виталя не подкачал. С утра до вечера с совершенно маниакальным видом он ковырялся во взрывных устройствах. Все спецы из инженерных войск и старшие товарищи из саперов дивизии при одном только виде «бледной спирохеты», как сначала окрестили Виталика, прятались по углам, потому как тот своими досужими расспросами буквально высасывал всю интересующую его информацию по минно-взрывному делу вместе с мозгом. Зато все добытые знания попали на благодатнейшую почву: афганские моджахеды и чеченские боевики взрывались на своих же хитроумных растяжках и фугасах, а адресные акции по ликвидации неугодных элементов поражали воображение всех спецов по диверсионному делу в армии. Направленные взрывы и сами конструкции взрывных устройств были настолько необычны, что у служб безопасности и саперов врага даже мысли не возникало, что подобным образом вообще можно «выпилить» человека.
Помимо нестандартно-ориентированного аналитического ума у Виталика была чудовищная, просто звериная интуиция. Возникало ощущение, что он, как рентгеном, видит, где заложены «обманки», а где само ВУ, и куда ведут замаскированные провода взрывных устройств. Иногда дело даже доходило до того, что он часами не подходил к самому месту предполагаемого расположения ВУ, а долго с разных точек в бинокль или тепловизор изучал местность, а потом указывал снайперам или пулеметчикам, где находится подрывник.
На все попытки вытянуть взрывного гения из десантной разведки в ФСБ или ГРУ, тот всегда отвечал решительным отказом – ему было все равно, где не любить людей, а здесь он уже как-то пообвыкся за последние годы.
К проходу между скалами тройка разведчиков выдвинулась, вооружившись бесшумным оружием с приборами ночного видения. Лежащие повсюду комья земли, развороченной взрывами авиационных ракет, которыми несколько дней назад щедро угощали пилоты двух «сушек» бородатых воинов Аллаха, были перемешаны с кусками гниющей плоти. Повсюду лежали развороченные трупы боевиков, и при отсутствии ветра находиться на склоне было совсем уж скверно.
Первым в тройке шел Митя Гопарь. Маленького роста, коренастый, кривоногий, он лишь изредка заглядывал в прибор ночного видения, прекрасно ориентируясь в кромешной темноте. Спрятавшись за выступом скалы, замыкающим двигался Саша Мясорубка, не отрывающийся от «ночного» прицела специального бесшумного автомата «Вал», тяжелые девятимиллиметровые пули которого на небольших дистанциях обладали огромной останавливающей силой, а бронебойные с легкостью размолачивали в труху двигатель автомобиля.
Через несколько секунд после того, как силуэт Мити исчез в проходе между скалами, в наушниках раздался его глухой шепелявый голос:
− Здесь чисто, заходите.
Оказавшись в небольшом коридоре метров десять длиной и не более двух в ширину, образованным двумя вертикально стоящими осколками горной породы, спецназовцы устремили свои взоры к мрачной темноте входа в пещеру, который под большим углом уходил вниз и влево.
− Пацаны, вы чуете, трупного запаха больше нет совсем? – настороженно произнес Бледный, который стал первым пробираться во тьму пещеры, обследуя каждый сантиметр на предмет растяжек и мин. На самом деле, кроме сильно озонированной атмосферы в пещере другой характерной особенностью являлось наличие на языке выраженного металлического привкуса.
− Да здесь радиации немерено! – вдруг послышалось в эфире шепелявая реплика бывшего уголовника Мити Гопаря, разглядывающего маленький экран электронного дозиметра, врученного ему Альбертом перед выходом к пещере.
− Не боись, Гопарёк, с такой харей, как у тебя, тебе нечего бояться, тебе и так девки не дают. Только и можешь, что тушенку тырить! − съязвил бледнолицый мизантроп.
На что оскорбленный младший сержант сдавленно еле слышно выругался, но не стал доказывать старшему по званию свою мужскую состоятельность, а потом все-таки не стерпел:
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
