Текст книги "Меч императора"

Поначалу он и сам подумал, что это какая-то китайская новинка – вариант некогда модных магнитных браслетов, которые должны были стабилизировать давление. На всякий случай он попросил знакомых проверить в университете, нет ли какого вредного излучения от браслета – радиация или еще что. Но, оказалось, все чисто. А скоро Загоруйко почувствовал, что браслет обладает почти теми же свойствами, что и его меч-катана. Стал выяснять у друзей, что да как, откуда взялись эти пластиночки, но о своих ощущениях не говорил.

Оказалось, что несколько лет назад нашли какие-то парни в тайге довольно большой метеорит, помаленьку от него поотщипывали кусочки, из них и сделали несколько браслетов. Какой от них для организма толк, не проверяли, но на что-то это небесное железо влияет. Кто-то, вроде шутя, говорил о потенции, кто-то просто о самочувствии. Однако Загоруйко понял другое – теперь браслет, который висит на руке свободно и помаленьку протирает обшлага правого рукава рубашки, дает ему в определенных обстоятельствах какие-то импульсы, предупреждает об опасности, а то и подталкивает к чему-то необычному.

* * *

Ансамбль заезжих казаков гастролировал по стране на чествованиях какого-то комплексного события, связанного с окончанием очередного этапа сочинской подготовки к зимней олимпиаде. И вот теперь дошел черед до Магадана. Хотя какая связь между Магаданом и Сочи, кроме фразы из гайдаевской комедии «Приезжайте к нам на Колыму! Нет, уж! Лучше вы к нам!», мало кто может сказать. Горячие танцы вдохновили зал, все встали из-за столиков и хлопали в ладоши в такт музыке, восхищаясь артистами. Кто-то наивно считал их джигитами, хотя между танцорами и наездниками нет ничего общего. Правда, казаки джигитовкой иногда занимаются.

Наконец, двое камуфлированных «джигитов» вынесли на сцену то ли меч, то ли шашку, поставили на середину лезвия стопку водки, вызвали главного гостя, которому их помощники тут же накинули на плечи черную бурку и надели на голову белую папаху. Теперь он должен был выпить стопку, не снимая ее с клинка.

И хотя бурка была ему непривычна и сковывала движения, а папаха могла вот – вот свалиться с головы, невысокий черноволосый улыбчивый усач не стал ломаться, изловчился, зацепил стопку зубами и, запрокинув голову, переместил ее содержимое в горло, получив в награду аплодисменты и одобрительные возгласы всех гостей. Кто-то в порыве одобрения такому повороту дела даже свистнул, что теперь мало кого смущает.

– Слушай, Александр Александрович, а сабля-то какая-то не казацкая, – сказал один из гостей, обращаясь к своему соседу по столу.

– Я как-то не вглядывался. А президент молодец, махнул рюмку не морщась, хотя и швейцарец, – ответил, будто между прочим, собеседник, оглядывая стол с явным намерением последовать примеру президента, но, естественно, без сабли.

– Что же, по-твоему, если человек швейцарец, то и выпить не может? Его, наверное, наши спецы научили, – предположил седовласый мужчина в элегантном темно-сером, почти черном костюме и подвинул свою рюмку поближе к «виночерпию». Он был в составе московской «делегации», которая поддерживала проект.

– Сабля больше похожа на то ли китайский меч из Шаолиня, то ли на японский меч из какого-то кинофильма, – заметил Александр Александрович Шварц, приехавший на празднование из Москвы. – Вот, вспомнил, не из фильма, а из рекламы какого-то растворимого кофе. Там японец банку на кончике клинка держит. А вот здесь меч – японский. Мой отец в солдатах в сорок пятом был в Манчжурии, потом пошел по комсомольской линии и меня отрядил учить японский язык после школы. Очень ему этот угол мира понравился.

– Ладно, давайте, мужики, махнем по маленькой без меча, – предложил сосед и налил сначала остальным, а себе – последнему из бутылки водки с красивой этикеткой с большой серебристой рыбиной. Почему рыба присутствует на этикетке водки, никто и не задумывался. Важно, что продукт был качественным.

И махнули.

Александр Шварц-младший, вернувшись в Москву, на какой-то встрече с коллегами из администрации президента вспомнил, как швейцарец выпил стопку с меча, который был прямо-таки один в один с тем мечом, на котором в рекламе самурай банку с кофе крутит. А через некоторое время к Михаилу Николаевичу Загоруйко обратился местный руководитель полиции – из Москвы вот интересуются, какой такой у тебя японский меч? Пришлось достать меч из несгораемого шкафа, посмотрели его вместе, удивились, что ни пятнышка на клинке, словно только что отполированный, а поскольку им никто ничего и никого не рубил, то и без зазубрин, без каких-то внешних следов.

– Ты, это, не сердись, но я должен им написать, что меч у тебя действительно есть и разрешение к нему имеется, – на прощание предупредил, словно извиняясь, полицейский начальник. – Но это не криминал, так что ты не беспокойся.

– Да я и не беспокоюсь, – кивнул Загоруйко, почувствовав, что рукоятка меча «спокойна».

Через месяц к Загоруйко приехали двое – эксперт из Кремлевской Оружейной палаты в скромном сером костюме и морской полковник из администрации президента. Правда, полковник был не плавсостава, штабной, скорее всего, и производил впечатление человека скорее из научных сфер, он больше слушал и куда меньше говорил. Впрочем, он мог быть и из разведки – там тоже замечательные слушатели работают.

Эксперт с одного взгляда определил, что меч действительно японский, высокого стиля – это было ясно по ножнам благородного темно-коричневого цвета с семью золотыми оттисками – эмблемами. Больше того, по тому, как были связаны шнуры с ножнами – эксперт определил, что меч был приготовлен для визита в императорский дворец.

Загоруйко даже стало приятно, что приехал такой специалист, знаток японской высокой культуры. Впрочем, иметь дело с настоящим специалистом, даже понимая, что в результате можешь лишиться меча, все равно лучше, чем с каким-нибудь фанфароном. Эксперт объяснил, какими деталями отличается дворцовая перевязь от обычной, чем немало удивил и пока еще хозяина меча, и своего спутника из администрации.

Поговорили они обстоятельно, гости не скрывали того, что им известно об истории меча, но теперь они попросили меч передать для изучения металловедам и другим специалистам с тем, чтобы в дальнейшем передать его в Оружейную палату, или в какой-то другой музей. С этими людьми Михаил спорить не стал. Тем более, ему намекнули, что его кандидатура рассматривается на какое-то серьезное повышение по государственной службе. И утверждать это назначение будут у президента.

О своем браслете гостям он не говорил: жизнь научила помалкивать, да и сам лишних вопросов задавать не стал. Так что больше «советоваться» с мечом не было нужды, расставание с ним прошло, можно сказать, безболезненно.

И, куда отправилась катана, Михаила уже и не интересовало.

Глава тринадцатая. Разбор полетов

Япония. Сентябрь, 1939 год

…Наконец мастер решил начать разогревать горн. Он знал, что будет работать спокойно, без суеты, но решительно. Он не случайно больше часа сидел почти неподвижно, концентрируя внимание на себе, на своем самочувствии.

На наковальню положили холодный блестящий брусок железа и начали его плющить ударами молотов, молотобойцы втягивались в необходимый ритм, а брусок нагревался от ударов. Наконец он стал тоненьким и красным как осенний листик клена, и тогда его вдвинули в горн. От раскаленной пластины тут же загорелся угольный порошок, на который было направлено дутье. Рядом наготове стояли мешки с доро – смеси сушеного ила со дна пруда у подножия горы и порошка древесного угля, с ними были и мешки с пеплом соломы клейкого риса…

* * *

В приемной у Галасюка за столом, который сразу бросался в глаза, сидела Настя, а чуть в стороне за журнальным столиком располагались двое сотрудников для немедленных поручений. Иногда Николай Гавриилович вручал кому-то из них пакет и со словами «аллюр три креста» отправлял в офис на Овчинниковскую набережную, а то и в «Белый дом».

Рабочий день близился к завершению.

– Слушаю, Николай Гавриилович! – ответила Настя на вызов шефа по селектору.

– Так, Анастасия – ребят отпускай, пусть отдыхают. Пиолия здесь?

– Нет, Николай Гавриилович – нет, простите, вот он как раз заходит! – кивнула секретарша вкатившемуся в приемную носителю редкой фамилии.

– Пусть ко мне заходит! Да, и вот еще что. Нужно подумать, как организовать информационный повод – дать заметку в Интернет, позвонить на телевидение и в редакции газет. Не называя фамилию и дату, обозначить, что некий коллекционер намеревается передать часть своего собрания в дар Музею восточных культур. Безвозмездный дар – подчеркни это особо.

– Хорошо, Николай Гавриилович! Как срочно?

– Сегодня! А что, есть проблемы?

– Никаких проблем! – бодро ответила Анастасия.

– Ну, вот и замечательно! Договорились. Я тебя позову.

– Чай, кофе, Николай Гавриилович?

– Знаешь что? Принеси-ка мне коньячку, лимончик порежь и песочку насыпь.

– Хорошо!

– Бокальчик – на одного. А греку этому – стакан воды налей! – смилостивился Галасюк. – С газом!

– Что, не в настроении? – встревожился «этот грек», берясь за ручку двери в кабинет.

– Критический угол атаки! – «настроила» посетителя секретарша. – Вы же слышали!

– Охо-хонюшки-хо-хо! – вдруг жалостным голосом то ли простонал, то ли пропел Пиолия. – Пришло котику помирать, а идти некуда! – И шагнул навстречу судьбе, которая, судя по всему, не сулила ему ничего хорошего.

* * *

И основания к тому были веские. Нет, не надо было бежать впереди Перехватчика. Надо было сразу же известить его о находке японской катаны у дочери Артюхина. Так нет же, понесла его нелегкая поначалу в музей! Там обрадовались, заинтересовались, тут же позвонили штатному эксперту. Москва, чтобы там не говорили про засилье мигрантов, город ограниченный МКАДом. И уж совсем узок круг собирателей холодного оружия. Каким образом Галасюк вышел на Артюхиных, Пиолия не знал. Только, когда позвонил Любови Сергеевне справиться, когда можно будет приехать за мечом, понял, что все пропало. Удивленная женщина объяснила, что меч у них уже забрали. Был седенький такой мужчинка, представился сотрудником Музея восточных культур, показал документы. Более того, как они с дочерью не сопротивлялись, оставил довольно крупную сумму денег в иностранной валюте, не взяв с них даже никакой расписки. «Да на кой Галасюку ваша расписка! А эксперт каков оказался!» – догадался про себя Пиолия. Успокоил разволновавшуюся Любовь Сергеевну, что она все правильно сделала, что это просто он оказался не в курсе.

А с тремя мушкетерами вышло и того хуже. А ведь как все гладко шло! Вычислили Арчибальда, отследили его контакт с китайцем, сели, что говорится, на хвост. И ведь хотел Пиолия провернуть покупку меча у Арчибальда. С тем, чтобы потом отдать «с наваром» катану Галасюку. Жадность подвела. А эти три идиота, эти трое недоумков приехали за китайцем в Марьину Рощу. Проводили его до подъезда неприметного дома, дождались выхода. Китаец шел к своей машине с длинным свертком в руках. И эти три долбанных супермена окружили его и поинтересовались, что это он такое несет? И это все средь бела дня! Не проронив ни слова, китаец положил сверток на асфальт, сделал несколько выпадов. Очухались «мушкетеры» от вопроса сердобольной старушки, поинтересовавшейся, не плохо ли мальчикам и, может, им «скорую» вызвать? Мальчикам было по-настоящему плохо. Особенно Вовчику. Левая рука висела как плеть. Врач в травмпункте диагностировал трещину в ключице. При встрече с потерпевшими Пиолия решил молчать. Хотя говорить хотелось много, громко и долго. Отыгрался тогда, когда Джон заикнулся про деньги. Пиолия достал калькулятор и в ходе доклада блондина, во что обошлись «командировки» в Липецк и Питер, щелкал клавишами. «Билеты!» – только и спросил он. «Какие билеты?!» – переспросил Джон-Евгений. «Проездные документы!!» – потребовал Валериан Викторович. Получив ответ, что они их выбросили, что-то вычел и показал в калькуляторе итоговую сумму. «Нет результата – вот ваша зарплата!» – само собой срифмовалось резюме. Лица у тройки вытянулись. А что они могли возразить? Добил их Пиолия в конце разговора: «Деньги получите потом!» На робкое возражение добавил: «Если Перехватчик утвердит смету расходов!»

* * *

– Добрый вечер, Николай Гавриилович! – приветствовал Галасюка посетитель, переступив порог кабинета. Тот ничего не ответил на приветствие, только кивнул неопределенно головой, продолжая что-то читать. Как хочешь, так и понимай этот жест: здравствуй, и тебе того же, проходи, садись, приблизься?

Когда не знаешь, что делать и как себя повести в неопределенной ситуации, лучше ничего не делать и никак себя не вести. Так и поступил Пиолия, сделав несколько шагов вперед. На хозяина он старался не смотреть и искал, на чем бы остановить взгляд. Лучше бы и не искал! На столике, за которым обычно Галасюк принимал гостей, лежала артюхинская катана. Лезвие клинка было слегка выдвинуто из ножен, и подразумевался в этом какой-то скрытый до поры до времени, тайный намек. Валериан Викторович непроизвольно зажмурил глаза. «Как топор на плахе!» – пронзила мысль. Следующая за ней успокоила: «А повинную голову меч не сечет!!»

Неслышно появилась Настя, поставила на столик бутылку конька, тарелочку с нарезанным лимоном, блюдце с сахарным песком, бокал для шефа и стакан воды. С газом. Посмотрела на Пиолию, мол, как дела? Тот побегал глазками по сторонам. Секретарша ободряюще улыбнулась. Машинально заправила клинок в ножны. Навела порядок. И этот непроизвольный жест успокоил Пиолию. «Да, я виноват! Безмерно виноват. Но я же хотел, как лучше! – уверял он себя. – Не харакири же меня заставит Перехватчик делать?!»

– Ну, и чего стоишь истуканом? – прервал поток его мыслей Галасюк. – Проходи, садись. В ногах правды нет. Правда, правды нет и сидя! – родил афоризм Николай Гавриилович.

Они уселись за столик. Галасюк щедро налил себе в бокал коньяку, обстоятельно повозил лимоном в блюдце с сахаром, посмотрел на Пиолию, коротко выдохнул: «Ну, будь здоров!» и тремя крупными глотками влил в себя ароматный напиток. Бросил в рот лимон, прожевал его. Блаженно зажмурился.

– Вот умели же делать, а? – спросил то ли себя, то ли Пиолию.

– Умели, Николай Гавриилович! Они и сейчас умеют. У меня вон «субару» сколько лет бегает, и хоть бы что ей! – вступил в разговор Пиолия.

– Какая «субару», Валериан? – воззрился на него Галасюк.

– Так «форестер», Николай Гавриилович! Семнадцать лет ей!

– Я тебе про киргизов! – показал глазами на бутылку с коньяком Галасюк. – Коньяк киргизский! Это же нектар, амброзия божественная! У меня еще пять бутылок сохранились с советских времен – нет, уже четыре. Теперь такого и не отыщешь.

– А я так понял, вы про японцев! Которые меч этот сделали, – смущенно начал было оправдываться Пиолия.

– А, этот? – как-то даже пренебрежительно кивнул на катану Галасюк. – Хорошая работа. Но не больше того. Да ты сам знаешь.

– Знаю, знаю, Николай Гавриилович! – воспользовался Пиолия моментом. – Я же вам хотел, как на духу все рассказать! Ведь я же собирался, только не успел вот…

– Ты с кем собрался наперегонки бегать? С перехватчиками? – уже совсем благодушно засмеялся Галасюк.

– Да куда уж нам за вами, Николай Гавриилович! Мы же по земле грешной, как черепахи, ходим – ползаем, а вы в таких высотах летаете! – зачем-то посмотрел в потолок Пиолия.

– Эх, видел бы ты меня раньше! – протянул руку к бутылке бывший летчик. – Слушай, а чего это ты воду пьешь? Настя! – крикнул хозяин кабинета. – Настя, принеси бокал этому водохлебу! Не в стакан же мне ему наливать?

«И что это с ним такое происходит?» – не мог понять Пиолия. То водой газированной поит, то коньяком коллекционным угощает!

Выпили теперь вместе. За удачу. Напиток действительно оказался волшебным. Третью – за тех, кто в небе. Пиолия сразу отпустило. Галасюк пил со вкусом, тоже расслабился, но контроля «за полетом» не терял.

– А хорошо ведь сидим, Валериан, а?

– Хорошо, Николай Гавриилович! Душевно…

– Вот, вот, и я о том же. Лучше ведь сидеть душевно тут, за коньячком, чем сидеть там! – многозначительно посмотрел в окно Галасюк.

– Сидеть там, где это? – насторожился Пиолия.

– Да уж не в Греции! Ты что же, всерьез думаешь, что за попытку покушения на жизнь сотрудника китайского посольства Ван Чжана тебе путевку на Кипр выпишут?

– Откуда вы знаете? – напрягся Пиолия.

– Да успокойся ты, не гоношись! Все я про тебя знаю, и про твоих архаровцев тоже. Я, когда мне рассказали, как он их, как котят слепых, отрубил, до коликов смеялся! Нет, он против них ничего не имеет, так и передай. Но в Китай им лучше не соваться!

– Да, да, Николай Гавриилович, спасибо! А откуда вы знаете, что он никуда не заявит?

– Ну, во-первых, потому, что ему по роду занятий предписано не контактировать с нашими правоохранительными органами. Понимаешь?

– Конечно, понимаю! – согласно кивал Пиолия, хотя ничего не понимал, а догадки свои о роде занятий китайско-подданного Ван Чжана оставил при себе. – А во-вторых?

– Да он мне сам об этом сказал! Сегодня, сидя вот в этом самом кресле, в котором ты сейчас сидишь.

– Ох, как я вас понимаю, Николай Гавриилович! Ну, вы даете!

– Но ты самое главное пойми и запомни – я тебе ничего не говорил!

– Так, вы, значит, нас «втемную» использовали? И все про все мечи заранее знали? Тогда зачем же все это было?

– Ну, подумай своей головой! Не все я заранее знал, и не про все мечи! Знаешь теорию разумного поиска?

– Нет, не слышал про такую!

– Ну, представь себе, что ты потерялся в лесу и тебя пошел искать твой товарищ. Вот он идет, идет, ищет тебя. А ты что делаешь?

– Да что я там потерял, в этом лесу?

– Да не потерял, а потерялся! Просто представь себе! И что ты станешь делать?

– Я тоже иду!

– И куда ты идешь?

– Ну, выход ищу из лесу!

– Вот, вот, и неправильно это. Ты ходишь, он ходит. Вероятность того, что вы встретитесь, оба блуждая по лесу, конечно, есть, но очень маленькая.

– Ну, да! И что из того? – не хотел понимать Пиолия.

– А вот если бы ты оставался на одном месте, вероятность того, что он тебя найдет, возрастает! Я вот и подумал – мне Анастасия материалы собрала в Интернете – вроде, у императора Пу И должно было быть три меча. Мечи ходить не могут, так? Они лежат каждый на своем месте, так?

– Так!

– Так, вот тебе и вывод! Надо их отыскать!

– Хм, так это не теория, это же практика в чистом виде! – сделал вывод Пиолия.

– Вот, вот! – подхватил Галасюк. – Это теория разумного поиска на практике! Это правильно. Мечи на месте, они ждут, когда их отыщут. И какой отсюда вывод?

– И какой отсюда вывод? – механически повторил вопрос вконец запутавшийся Пиолия.

– А такой отсюда вывод: и ты его уже сделал, помнишь, как ты правильно сказал – надо забрасывать сеть. Только надо ее не одну забрасывать, а чем больше сетей, тем лучше. Понимаешь? Мечи ждут, а сети разбросаны, и каждая ячейка – это человек, и он ищет. И чем больше людей, тем больше вероятность, что мечи отыщутся!

– Так вы на меня не в обиде? – сделал неожиданный вывод Пиолия.

– Да какая тут может быть обида? – возмутился Галасюк. – Ты же со своими тремя мушкетерами вон сколько вариантов отработал. Насчет возмещения будь уверен, ты же знаешь мой принцип – любая работа должна быть оплачена.

Выпили за удачную рыбалку. Потом за новорожденную теорию поиска.

– Ну, а все-таки, Николай Гавриилович, настоящий императорский меч кто-нибудь нашел? – спросил уже «поплывший» Пиолия.

– Конечно, нашел! Вернее, нашли! – и Галасюк тоже посмотрел вверх. – Те, кому это положено, они и нашли. Вот так, Валериан, конечно, меч – штука заманчивая, но с государством тягаться трудно. Меч сейчас в ФСБ и что они у себя с ним делают, я не знаю. Конечно, подержать его в руках хотелось бы, но это уже другое дело. Боюсь, в мою коллекцию он не попадет.

– А что это вы про дар какой-то говорили? – вспомнил Пиолия разговор Насти с шефом в приемной.

– Тс-с! – приложил палец к губам Галасюк. – Подарю я часть коллекции этому музею! Ну, что они у меня в шкафах висят, мечи и сабли эти? Ну, смотри – перехватил бы я у ребят эфэсбэшных меч этот императорский и что? Ну, самолюбие свое потешил. Спрятал бы в сейфе на даче. И кто его там увидит? А за мечом за этим, там такая история тянется. Там, – притянул он Пиолия за шею и шепотом выговорил по слогам. – Там госу-дар-ственные интересы замешаны. Там гео-по-ли-ти-ка! Понял ты?

– Ну, чего уж тут не понять! – также шепотом согласился Пиолия.

– Так что, решил я – подарю! Телевизионщики приедут, журналисты – пусть все знают, что Галасюк способен еще на широкие жесты! Подарю!

Выпили за искусство, которое должно принадлежать народу.

– Слушай, Пиолия! А тебе я тоже подарок сделаю! Вот не знаю чем, а симпатичен ты мне. Хотя многие методы твои сомнительные, даже с таким, знаешь, криминальным душком, но в душе ведь ты мужик неплохой, да?!

– Ну, Николай Гавриилович! Уж, вы так строго – с криминальным, с душком? Жизнь просто такая, – смутился Пиолия.

– Да вижу я тебя, насквозь вижу. Ты просто внутренне не уверен в себе, а потому и внешне какой-то такой, такой… – Галасюк наморщил лоб, подбирая словесный эквивалент внешности собеседника. – Зыбкий! Точно, ты – зыбкий! У меня вчера китайцы были, консультировались по поводу императорского меча…

– Что, еще одни искатели нашлись? – тяжело вздохнул Пиолия.

– Нет, эти так – любители! Самодеятельность! – отмахнулся Галасюк. – Так вот, эти китайцы, они – молодая семейная пара. Она – китаянка настоящая, а Виталий – наш, русский. Настоящий. У них – бизнес семейный, от папы жены Виталия, парфюмом занимаются. И меч искали! Я у них прямо так и спросил: ребята, на кой вам этот меч сдался? Парень честно признался, что любит всякие авантюры, приключения. А она меч искала, чтобы в Китай его вернуть, вроде, как на историческую родину. Но меч ведь японский! Где его родина? В общем, каша у них в головах. Я им честно сказал, что меч настоящий уже нашли. А они мне парфюм подарили. «Бастер» называется. Такого даже у Кости Райкина еще нет! Опытный образец. Утренняя вода для выдержанных, уверенных в себе мужчин. Так что, как раз для тебя!

– Глубоко вам признателен, Николай Гавриилович! – растроганно поблагодарил Галасюка Валериан Викторович.

– И хватит про политику! И про мечи эти императорские! Китайские, японские. Отдам в музей. Буду марки собирать.

– Марки? – оживился Валериан Викторович. – Марки – достойное занятие. Авиацию будете собирать? Есть у меня один филателист, вроде вас. Могу поинтересоваться.

– Ну, так давай, грек! Забрасывай свои сети!

* * *

Через некоторое время Галасюк попросил у Насти еще бутылочку коньяку, лимончик с песочком. Ну, и чего-нибудь там закусить посущественнее, что найдется. Минут через десять из кабинета донеслось нестройное пение. Про то, как тоскует сердце по штурвалу. Про то, что есть одна у летчика мечта… Высота.