Текст книги "Меч императора"

Глава шестая. А причем здесь косатка?

Япония. Апрель, 1939 год

…В глубине души он ликовал. Конечно, меч мог бы сделать мастер Минамото Ешичика из Сибамисимы. На самом деле это был Хисасуке Мори, преподаватель математики, который взял для своей подписи на клинке второе имя. Он сделал несколько мечей для императорской гвардии, ему заказывали мечи известные мастера боевых искусств. Синозуке видел эти мечи и восхищался их остротой и тем, как клинок перерубает скрученную циновку из рисовой соломы. Мечи Минамото возили в префектуру Исикава, где их испытывал Накаяма Хакудо. После испытания Хакудо ставил свою печать, что было высшим признанием. Несколько мечей, сделанных Мияири, покупатели также возили к Накаяме, и он дал им свое «признание». После этого его имя стало известно среди ценителей древнего искусства.

Наверное, Ешичика мог сделать меч для китайского императора, но в последнее время он все чаще пробовал работать с европейской катаной сталью. А это уже отход от классических традиций.

* * *

Приземлившись, самолет довольно долго катил по рулежке вдоль здания аэропорта к своему терминалу. Виталий отметил, что над «рукавом» была цифра «92» – столько самолетов могут находиться в Нарите одновременно.

Все прошло быстро – и багаж не надо было ждать, и паспортный контроль с обязательным взятием отпечатков пальцев и фотографированием шел споро. Дорога из аэропорта пролегала среди зеленых склонов живописных холмов, но усталость от девятичасового полета непроизвольно накатывала, и глаза начинали слипаться. Наконец, машина остановилась у входа в «Таканава-принц отель». Здесь же рядом стояло высокое здание, на котором было написано «Нью Таканава-принц отель». Знаменитый Йосияки Цуцуми, некогда богатейший человек планеты, тот самый, который сумел добиться проведения в Нагано зимней Олимпиады – ему тогда надо было оправдать строительство скоростной железной дороги со знаменитым поездом – «пулей», планомерно расширял сеть «Принц отелей» не только по всему миру, но и в Токио.

* * *

Они точно знали, что хотят увидеть и с кем встретиться за три дня, которые предполагали провести в Токио. Через два часа после того, как разместились в гостинице, Василий протянул водителю распечатку письма, полученного по электронной почте, и тот удовлетворенно закивал головой – адрес известен и, главное, не нужно просить у этих двоих пассажиров никаких разъяснений. Тем более, что по-английски он почти ничего не понимал. Это американцы придумали, что все японцы знают английский язык, а на самом деле… Водитель сразу определил, что женщина – китаянка, а вот белый – непонятно откуда. Все белые на одно лицо.

Василий и Ма были не первый раз в Токио, а потому давно избавились от того шока, в который впадают многие европейцы, сраженные перенасыщением этого города западным урбанизмом. Конечно, впечатляющий город – всего полно, и, прежде всего, дорожных развязок – на это замученные транспортными пробками москвичи сразу обращают внимание.

Наконец машина привезла их к небольшой светло-серой кирпичной коробке, где спряталась студия Тэцуро Симагути, знаменитого сэнсея, который учил обращению с катаной голливудских актеров. После оглушительного успеха «Убить Билла» Симагути был нарасхват, но в Голливуде не остался и вернулся к «корням». Хотя, о каких корнях может идти речь, если последний воин бусидо полег в бою почти полторы сотни лет назад!

Учитель к этому времени завершил очередное занятие с небольшой группой учеников, среди которых преобладали туристы, пожелавшие приобщиться к особому искусству. В его школе царила классическая обстановка, схожая с той, в которой воспитывались настоящие самураи. Однако после окончания занятия ученик выходил на улицу в обычном европейском костюме, и на него тут же обрушивались потоки самой разной рекламы.

Тэцуро говорил на хорошем английском, и было видно, что ему приятно встретить людей, которые не хотят за несколько часов постичь хотя бы основы техники владения мечом, искусства, которое формировалось веками. Больше того, гости интересовались главным предметом – катаной и расспрашивали его именно об оружии самураев. Но больше всего их интересовало, не знает ли он о мечах, который делают по заказу императора для специальных подарков. Конечно, ради того, чтобы поговорить со знатоком, кто-то и может позволить себе слетать в Токио, но эти молодые люди прислали ему письмо заранее и он согласился на встречу.

– Катана – это наша национальная гордость, это особое искусство. Конечно, сейчас их делают гораздо меньше, чем когда-то, но все-таки есть и новые мечи, – рассказывал, отвлекаясь на глоток чая из маленькой «пиалушки» Симагути. – Вообще, понять что-то и попробовать узнать о мече императора лучше всего в токийском национальном музее. Там есть катаны старше тысячи лет, а их металл выглядит, как только что отполированный, его никакая ржавчина не трогает. У меня здесь есть катаны, сделанные недавно, конечно они лучше тех, что продаются в сувенирных лавках. В мире осталось всего восемь признанных мастеров, которые могут выковать настоящий меч. Другое дело, что у них кожаные переплеты рукоятей, их даже украшают драгоценными камнями, чего, конечно, не делали для обычных воинов.

Они говорили почти полтора часа, при этом гости лишь иногда задавали короткие вопросы, а в остальном лишь слушали его рассказ, что делало их особенно приятными собеседниками.

После школы Симагути Виталий и Ма снова уселись в такси и поехали обратно в отель. Можно было найти отель и подешевле, но хотелось быть не в окружении каменных коробок, а в месте живописном, уютном. Ближе к вечеру они пошли поужинать в небольшой ресторан «Кацура стейк хаус», расположенный между двумя корпуса отеля – старым и новым – в необыкновенно красивом зеленом парке. Вдоль тропинок были устроены бамбуковые перила, а еще обязательно надо было пройти мимо небольшого озера с огромными разноцветными карпами, в основном белыми и черными с красными пятнами. Этакие своеобразные «золотые рыбки». Они, увидев на берегу людей, высовывались из воды, открывая свои рты – прямо-таки дрессированные рыбы-попрошайки.

– Посмотри, посмотри, какие они такие умные! – остановила Виталия Ма.

– И с чего это ты решила, что они умные? Ну, карпы – рыбы как рыбы!

– И ты не знаешь? – возмутилась девушка. – Ты не видел, что в нашем большом магазине есть большой аквариум. Так вот, в нем все карпы смотрят головой в одну сторону!

– В супермаркете? Ну, да, смотрят на покупателя, который зажарит их в сметане, – засмеялся Виталий.

– Ты кровожадный! Нет. Они смотрят в одну сторону, потому что ориентируют свое тело по магнитным линиям планеты Земля.

– Вот те на! – неподдельно изумился её супруг. – А ты откуда знаешь?

– Ты – темный! А они – дети природы, а природа умная.

– Ну, да – я темный и кровожадный. Пойдем, пожалуйста, кушать хочется.

– Надеюсь, мы идем не карпа кушать? А откуда ты знаешь об этом ресторане? – поинтересовалась Ма.

– Мой дед был здесь лет тридцать назад и как-то рассказывал о том, как впервые пережил именно в Таканаве небольшое землетрясение. Но ресторан тогда на него произвел большее впечатление, чем землетрясение.

Их усадили за небольшой столик, особенность которого оказалась в том, что для посетителей были предназначены деревянные столешницы шириной сантиметров в сорок, а примыкали они вплотную к большой стальной пластине, которая была одновременно плитой и разделочной доской. Меню они разобрали довольно быстро, согласились на немного саке, пиво Виталий спросил «Кирин», а Ма заказала апельсиновый сок. Скоро появился «маэстро» – повар в белой куртке и колпаке, с ножом и какими-то лопаточками. Две ассистентки несли все требуемые компоненты для предстоящего колдовства.

На Виталия маэстро посмотрел спокойно, а вот Ма его озадачила – китаянка, если только родилась она не в Америке, может знать толк в поварском искусстве. Сам маэстро любил кантонскую китайскую кухню, ставя ее выше сычуаньской. Он ловко рассек баклажаны, потом разобрался с грибами, похожими на шампиньоны, а затем взялся за куски мяса. Нож у него, вероятно, был сверхъестественной остроты – ему хватало одного движения, чтобы получались точные квадратики, кубики, которые он передвигал на требуемую точку на плите. Вообще, мастерство повара видно по тому, как он умеет резать овощи и другие продукты. А вот за счет того, что в разных частях плиты температура была разной, получилось так, что для Виталия мясо было «медиум», а для Ма «велл дан», хорошо прожаренное. Но на тарелках у обоих оно появилось одновременно.

Виталий и Ма, увидев, что маэстро собирает свой «инструмент», похлопали ему в ладоши, выражая восхищение ужином.

* * *

Позже, уже в номере, делясь впечатлениями от увиденного, Ма вспомнила слова сэнсэя, что основа жизни даже современного японца – кодекс самурая, а он составлен из уважения, образования и просвещения. «Хорошо бы и у нас ввести подобный «кодекс», – подумал Виталий. При этом он, естественно, имел в виду Россию. Впрочем, и в других европейских странах не вредно изучать восточные мудрости, пусть даже и от Конфуция.

– Знаешь, мне кажется, что успехи ученых, да и не только ученых Китая и Японии основаны на высоком образовании и чуть ли ни на благоговейном отношении к истории и своим предкам, – высказал свою идею Виталий. – Кстати, эта идея сформулирована и в новом российском гимне. Помнишь, там есть такие слова: «Предками данная, мудрость народная». Можно иронизировать сколько угодно по поводу гимна, но мысль-то правильная.

– Кажется, ты начинаешь что-то понимать в восточной мудрости, – с улыбкой отметила Ма. – Темный на бесконечной дороге к свету.

* * *

Рассвет забрезжил около пяти утра, а через час было уже совсем светло – не уснуть. Не получилось еще добавить – и Виталий, глянув, как раскинулась Ма на большой квадратной постели, одел сакату и сел к письменному столику. Он хотел было подключиться к интернету, но в Японии, этом царстве передовой электроники, оказалось, что в номерах пятизвездочной гостиницы нет «вай-фая». Вот в холле – есть, в различных залах – есть. А вот в номерах – нет. Может, так и надо?

Утром они собирались поехать в Национальный музей посмотреть, какие там представлены катаны. А во второй половине дня Ма, договорившаяся о встрече по интернету, хотела поехать на небольшое отделение большого концерна Шисейдо, где производилась косметика.

* * *

Таксист в ответ на вопрос относительно его познаний в английском языке смущенно что-то пробормотал, но обрадовался, увидев листочек с адресом. Где находится музейный комплекс, он все-таки знал. Легенды о знаменитых токийских пробках на этот раз не подтвердились, доехали довольно скоро.

Началось, правда, все с недоразумения – таксист высадил их возле музея естествознания, рядом с огромной металлической косаткой, которая производила такое же впечатление на иностранцев, как монумент Петру Первому на стрелке Москва-реки неподалеку от Крымского моста. Огромный, но мало что выражающий. Так и косатка – ну, большая, ну, выпрыгивает из воды, и что из того? «Может, она перепутала магнитные полюса Земли? Нет, это спутали что-то люди, которые поставили её сюда!» – решил Виталий, вспомнив умных карпов.

К счастью, экскурсовод этого музея знал английский и объяснил, что им нужно пройти пешком метров двести и на другой стороне улицы будет как раз вход в Национальный музей.

Виталий и Ма знали, что на них обращают внимание, но они к этому уже привыкли. Войдя в большое кубическое здание, они сразу обратились к информационным стендам – в магазин решили спуститься потом. Залов, которые их интересовали, было всего три: пятый, шестой и тринадцатый. Разумеется, остальные также производят впечатление, но даже в музей иногда люди ходят, зная, что именно они хотят увидеть. Через мгновение после того, как сработала вспышка на фотоаппарате-мыльнице, к Виталию тихо подошла служительница. Она что-то тихо сказала на японском, и указала рукой на листок на стене. И без слов было ясно, что вспышка запрещена. Хорошо хотя бы, что снимать не запрещалось, да и как запрещать, когда почти у всех посетителей есть «мобильники» с камерами достаточно высокого разрешения.

Мечи за стеклом производили впечатление своим блестящим состоянием, хотя возраст многих экспонатов исчислялся несколькими столетиями. Виталий с Ма осматривали их по специальным правилам: начинали с той части клинка, которая обычно скрыта под ручкой – на ней, кто знает японские иероглифы, было написано, кто выковал меч, какой девиз меча. Затем рассматривали, как сделано место, где фиксируется цуба, оценивали «волны» после закалки и, наконец, рассматривали веерный конец меча. Внизу каждой витрины была табличка – кому меч принадлежит и еще кое-какая информация. Отдельно лежали клинки, а в центре зала на застекленных стендах – цубы, чтобы можно было рассмотреть рисунок, нанесенный на эти миниатюры далеким мастером.

В тринадцатом зале было еще интереснее: мечи «в сборе», рядом с ними лежали ножны с портупеей, при этом золотые шнуры были повязаны специальным способом. Одним, вернее, двумя словами – убийственная красота.

В магазине оказалось много разных сувениров, книг и журналов как на японском, так и на английском языках. Виталий не удержался и купил увесистый альбом по истории холодного оружия, отметив прекрасную полиграфию издания и ограниченный тираж. Ма купила ему в подарок маленькую сувенирную катану, и тут же потребовала с него мелкую монетку – она уже знала русские правила относительно подарков платков или чего-то режущего.

* * *

На следующий день, просматривая сводки о событиях и поведении посетителей накануне, инспектор Самагучи обратил внимание на пару – европеец и китаянка, которые интересовались катанами. Он вспомнил, что неделю назад в музее были три посетителя – седой, плотный, хотя скорее, толстый мужчина-европеец и с ним две женщины – обе блондинки, что нормально для европеек. Мужчина – невысокого роста, много фотографировал и также, в основном, в пятом, шестом и тринадцатом залах. Женщины держались рядом с ним, хотя иногда и отходили к тем вещам, которые представлялись им интересными. Потребовалось совсем немного времени, чтобы распечатать из компьютера изображения, совместить их и сделать вывод, что в обоих случаях мужчины были русскими. «Что-то русские стали катанами интересоваться!», – подумал Самагучи, но, что делать с такой информацией, он пока не знал.

Глава седьмая. Вода, вода. Кругом вода

Япония. Апрель, 1939 год

…Традиция требовала, чтобы кузнец выковал три одинаковых меча, а затем специально назначенные эксперты должны выбрать какой из клинков – лучший. Два другие тоже будут великолепны, но выбор должен пасть на один, главный. При этом все произойдет без огласки, но мастеру для удовлетворения своего Я важно знать, что он сделал уникальный меч. А что может быть важнее, чем внутренняя удовлетворенность.

Конечно, Акихира был согласен со всеми указанными в письме условиями. Сделать такой меч, значило, сделать еще один шаг к уровню великих мастеров, чьи имена написаны в исторических хрониках императорского дома Японии.

Изготовление меча – это настоящее искусство. Настоящий меч должен быть таким, в котором просыпается дух дракона после долгой спячки. Меч – единственный вид оружия, который имеет свою душу. Но вдохнуть в него душу может только одаренный кузнец: в клинке, в его металле есть и пот, и слезы, и страдания, и радости тех, кто был причастен к этой особой работе.

В мир кузнецов мечей мало кто допущен, только свои, японцы, да и то мастера могут между собой часами говорить о чем угодно, а секретов не раскроют, даже саке не может развязать языки. Акихира принимал эту философию и руководствовался ею каждый раз, когда брался за новый заказ.

* * *

– Алло, племянничек! Я в «Феллини»! Тут у меня какие-то китайцы нарисовались, – сообщил по телефону Виталию несколько озадаченный Игнат. Дядя Виталия был завзятым бильярдистом и один раз в неделю «катал шары» в закрытом клубе в цокольном этаже «Олимпийского» на проспекте Мира. Клуб основал в начале 90-х годов известный рекламный магнат. Много воды утекло с тех пор, много денег было вынесено в коробках из-под ксероксов. Магнат отошел от дел, пересел в кресло сенатора и увлекся сельскохозяйственным бизнесом. Клуб сменил название, утратил пафосный статус, а вот отличные столы для бильярда по-прежнему привлекали игроков.

– Дорогой дядя, да будет тебе известно, что китайцы тоже бильярд любят, а по своей азартности они на одном из первых мест в мире, – не без удовольствия показал свои знания Виталий. – Не исключено, что они бильярд и придумали.

– Не будь занудой, Виталий! Их трое – один, почти совсем европеец, очень на какого-то киноактера похож, такой обаятельный, улыбчивый, а двое – бритоголовые, как монахи из Шаолиня.

– Это ты точно определил. Тот, которого ты назвал киноактером, на самом деле знаменитый Джеки Чанг, действительно киноактер, звезда. А двое других, скорее всего, действительно из Шаолиня. Так сказать, для антуража, хотя, может быть и вместе с ним снимались. Только они вряд ли монахи. Скорее, офицеры невысоких чинов из китайского спецназа, они там проходят подготовку, – Виталий не упустил случая показать свои познания в различных сферах жизни Китая. – Чанг, кстати, какое-то время там стажировался, так что многое в фильмах делает сам. А вообще-то он учился в Шанхае, в училище при Национальной опере. Как тебе его английский?

– Владеет прекрасно, с небольшим китайским налетом. А откуда ты знаешь, что он на английском говорил? – Игнат был несколько озадачен.

– Так ведь, элементарно, Ватсон, – пошутил Виталий. – Китайского не знаешь ты, русского не знает он, так что остался только английский. К тому же сейчас проходит какой-то кинофестиваль, в программе есть и его фильм. Вот он и нарисовался в Москве. Но их визит – это не страшно. А что их интересовало?

– Сначала спросили, знаю ли я тебя, а потом, нет ли у меня меча? – откровенно сообщил Игнат.

– Надеюсь, ты не стал расспрашивать, откуда им известно мое имя? – на всякий случай уточнил Виталий.

– Обижаешь, Штир Лис! – пошутил дядя.

– Все правильно. Если знают, значит надо. Меня ты знаешь, меча у тебя нет. Так что не беспокойся, тревогу трубить рано. Пусть Василий фотографирует, Филипп – программирует, а я, когда настанет момент, всех вас соберу по какому-нибудь хорошему случаю.

– Да я и не беспокоюсь. Вы же вроде как из Токио вернулись? Что-то узнали, где меч?

– Пока нет. Один, вроде бы, нашелся, но, сам понимаешь, пока в руках у меня его нет, ничего сказать не могу.

* * *

В Липецк Виталий и Ма отправились на фирменном поезде, девятый вагон – спальный, двухместное купе. Вполне комфортно. Вот только стук колес был непривычен – в Питер они ездили скоростным «Сапсаном» и уже подзабыли, что такое «под стук колес». Поезд тянулся медленно, останавливался на всяких полустанках, но в семь утра был в Липецке, хотя мог бы проехать это расстояние и гораздо быстрее. Впрочем, у РЖД на все свои планы.

В гостинице «Липецк» номер был забронирован и готов, из окна открывался красивый вид на противоположную сторону улицы. К невысокому зданию, подле которого стояли машины и, невзирая на ранний час, толпилась молодежь – верный признак дворца бракосочетаний, примыкал прекрасный от золота березовых листьев осенний парк, сбегавший вниз по пологому склону к реке. Они с Ма наскоро умылись и пошли к завтраку, чтобы заодно и окончательно согласовать план своих переговоров. Все-таки они приехали с предложением начать здесь производство косметики и, возможно, парфюмерии новой линии «Красный мак».

Чем Липецк для бизнеса привлекателен? Да всем. Во-первых – южнее Москвы, город областной, но небольшой, вокруг много небольших городков. Во-вторых – хорошая дорога на юг, близко та же Украина. К тому же рядом – Дон. В общем, для ведения небольшого бизнеса с точки зрения транспортной логистики вполне подходящая точка, с хорошими перспективами.

В начале десятого Виталий позвонил кому-то в областную администрацию и, оказалось, что собеседник на месте и ждет их. В общем, день начался неплохо. При этом в буквальном смысле – до администрации они прошлись пешком – погода выдалась ясной, солнечной. Лето закончилось, но было еще тепло. А вот из администрации они поехали на машине в… Елец. Оказалось, что там прекрасная вода, елецкие даже славятся своим пивом. Липчане, кстати, тоже пиво варят, но многие предпочитают елецкое. Пиво пивом, но для них важным было убедиться в пригодности воды в парфюмерном производстве. Все оказалось, как нельзя лучше. Местный градоначальник, очарованный обаянием Ма и, в её лице, заинтересованным китайским инвестором, храбро выпил стакан воды прямо «из-под крана». За обедом уже Ма храбро выпила рюмку местной – совершенно дивной, по уверениям мэра – наливки. Расстались «высокие договаривающиеся стороны», довольные друг другом. В Ельце им пытались показать храм, который даже больше, чем московский, к тому же его и не пытались снести, да и службы в нем никогда не прекращалась. Но не сложилось – жену Виталия сморило буквально на глазах.

– После такой еды не на тренажерах, а на китайской стене надо бежать целый день! – пожаловалась Ма супругу. – Вези меня домой! Подумала и добавила, – но зато это ведь так вкусно!

Выспавшись на обратном пути в Липецк, только войдя в номер и раздевшись, они решили проверить входящую почту.

«Есть информация о поисках меча на Дальнем Востоке. Говорят, что его видели в Магадане», – прочитал вслух Виталий.

«Есть информация, что Эсте Лаудер намерена предпринять ознакомительную поездку в Китай. И, возможно, речь идет об открытии линии по производству своей продукции», – сообщила в ответ Ма.

– Ну, вот! Теперь же все – в гости к вам! А вы с папой – в Россию! – как бы упрекнул её Виталий.

– Мы! – поправила его Ма. – Ты же с нами? Со мной? И потом, мы с папой любим нашу родину. И, вообще, это бизнес! Ничего моего!

– Личного! – поправил, прицелившись в неё вытянутой ладонью Виталий. – Бах! – спустил он большим пальцем «курок». – Только бизнес! И ничего личного! Прости, малышка!

В общем, в сегодняшнем мире все время что-то где-то происходит, только успевай реагировать. У Виталия и Ма реакция была простой – пойдем вниз в гостиничный ресторан, поужинаем и попытаемся обобщить ощущения прожитого дня. Такое здоровое отношение к вызовам еще не завершившегося дня.

В ресторан «Золотая Арба» они прошли через бар, подчеркнуто современный, а потому и скучный. Зато ресторанный зал, хотя и не блистал новизной, пытался быть оригинальным – грубоватые деревянные столики располагались удачно, посредине была своеобразная эстрада, на массивных тесаных столбах висели сухие кукурузные початки.

Официантка быстро принесла им два толстенных меню, в которых преобладала узбекская кухня, при этом против каждого блюда была фотография, чтобы клиент не пытался разгадать, что же скрывается за диковинными названиями. Виталий сразу обратил внимание, что у девушки и внешность, и фигура современной модели. Вот только на руке с внутренней стороны не слишком ярко, но голубела татуировка – внутри рисованного дракона два затейливых иероглифа. Девушка как-то сразу догадалась, что Ма – китаянка, и руку спрятала, чтобы та не смогла прочитать какое-то слово или понятие, имевшее для нее такое значение.

– Красивая девушка, – поделился своим впечатлением Виталий после того, как Мария приняла у них заказ, предупредив заранее, что ждать придется не менее получаса. «У нас сегодня в кабинете много людей, – пояснила она, кивнув в сторону не очень плотно прикрытой двери в соседний зал-кабинет. – Кухня едва справляется».

– Если бы не сделала глупости, могла бы стать лицом фирмы – она фотогенична, хорошие волосы, такие светло-русые, без химии. Хорошо двигается, – профессионально оценила Ма. – Ей сейчас, наверное, двадцать два – двадцать три.

– Ого, ты уже так далеко зашла в своей оценке проекта? – поинтересовался Виталий.

– Ты понимаешь, если Лаудер двинулись в Китай, то рано или поздно они и сюда придут. Так что лучше нам здесь быть раньше них, – лаконично подвела Ма свои впечатления от прожитого дня.

Официантка принесла им по стакану клюквенного морса, красного, в котором были видны «пылинки» от мякоти. Верная примета, что его варили здесь же, а не разливали из пакетов.

– Мария, простите, – обратился Виталий к официантке, – а вам не говорили, что вы, – поискал необидные слова, – по всему подходите к стандартам модели?

– Говорили, и не раз, – улыбнулась девушка в ответ. – Но у меня два года инъяза, потом почти год в Америке – работа и учеба, была такая программа. Ну, а потом жизненные обстоятельства.

– Вот к чему приводит часто первая любовь, – заметила Ма, когда официантка отошла от их столика.

– Как это ты определила?

– А у нее на руке написано. Я разглядела оба иероглифа.

И хотя Виталий был неплохо подкован в китайском – знал больше двух тысяч иероглифов, но он, как нормальный мужчина, смотрел на стройные ноги официантки, на ее фигуру, плавную и легкую походку. Вполне естественно для мужчины любого возраста. Где уж тут читать иероглифы на татуировке!

* * *

Из кабинета то и дело кто-то выходил, входил, дверь уже почти не закрывалась. И слышно было, как там поднимают тосты, но не шумно, а как-то уютно, благожелательно. Потом кого-то стали просить спеть. Словом, классическое русское застолье.

Виталий прислушался – это были бардовские песни, те, которые собирают довольно много слушателей, они ближе всего к настоящему шансону, далекому от «блатняка». Сначала была песенка про туриста, который был влюблен в девушку. Виталий вслушался – какую находчивость проявил парень?

 
По колено брюки засучу, зачерпну воды рукою,
Спальник твой сегодня намочу,
Будешь спать опять со мною.
 

Голос был не сильный, но приятный. И гитарой исполнитель владел очень даже неплохо.

– Я не очень разобрала, стихи вообще не так легко понять, – обратилась к нему Ма, заметив, что супруг её витает где-то, с просьбой о разъяснении.

– Они – туристы, девушка пошла с ним в поход, но чтобы затащить ее в свой спальный мешок, он незаметно делал ее мешок мокрым, а потом гостеприимно принимал в своем, – разъяснил песенку Виталий. Ма весело смеялась: Какой изобретательный этот туристический парень!

– А он что, не мог сказать ей на словах, что любит ее? – поинтересовалась Ма.

– Ну, не все же такие решительные, как я, – хотя и с улыбкой, но не без гордости ответил Виталий.

Он решил ненароком глянуть на того, кто держал в руках гитару, и прошел мимо открытой двери. Гитара была акустическая, видно, дорогая для исполнителя – рядом лежал твердый футляр – кофр, а не «тряпочный» чехол. Сам исполнитель производил неожиданное впечатление. «Бард», которого все представляют в свитере крупной вязки, в ковбойке, был в черном смокинге, с бабочкой. И оказался он загорелым мужчиной, уже начинающим крепко лысеть, ростом под метр девяносто, с огромными ручищами и мягкой улыбкой на открытом лице.

– Маша, – обратился Виталий к официантке, кивнув в сторону «кабинета», – а что это за компания и кто поет?

– А у нас тут какие-то киношники собрались то ли на форум, то ли на семинар. И вот что-то отмечают. А поет министр – наш, областной. Говорят, раньше был пловцом, чемпионом еще СССР, стихи пишет. У нас в городе его знают многие. Его и в Москву приглашали работать, а он отказался. И правильно сделал.

Спорить с девушкой о правильности выбора в пользу Липецка перед Москвой, в планы Виталия не входило, но он быстро прикинул, что такого «союзника» в будущем деле иметь будет неплохо. Человек, который пишет стихи и к тому же поет, просто должен любить красоту. А иначе о чем петь и стихи слагать?

Следующая песня была опять о любви, но «философская». Она понравилась Виталию, и он решил пересказать ее Ма.

«Знаешь, эта песня уже сложней – она тоже о любви. Но о парне, которой запутался в жизни, встретил девушку и понял, что она для него – спасательный круг, как на корабле. Вот, тут красивый образ: «Ты – мой спасательный круг, я держусь за тебя. Вместо воды люди вокруг, и не видна земля. Ты – мой спасательный круг. Ты спасаешь меня». Потом он понял, ради чего живет и благодарен ей. Тут такие слова: «Ты мой спасательный круг, ты спасла меня. Вместо воды – люди вокруг, ты для меня – земля».

– Красиво, – улыбнулась Ма. – А ты стихи когда-нибудь сочинял? Я твоих не помню, ты иногда читал, но чужие.

– Я читал тебе хорошие, а мои были не так хороши.

* * *

Они лежали в большой постели в своем номере, как вдруг Ма, отложив в сторону какой-то гламурный журнал, повернулась к нему и некоторое время внимательно рассматривала Виталия.

– Что-то не так? – озадаченно спросил Виталий.

– Я не помню, как ты за мной ухаживал, – после паузы сказала Ма. – Почему?

– А я стремительно ухаживал. Увидел тебя на какой-то презентации, сказал про себя: вот, именно ее я и искал – схватил в охапку, ты и охнуть не успела, и утащил, – припомнил Виталий.

– А цветы, всякие ужины при свечах? Кажется, все-таки были, – чуть ли не с надеждой предположила Ма.

– Были. Но это уже после того, как ты согласилась стать моей женой. Я очень решительно действовал, боялся затянуть процесс. А то, если женщине дать возможность выбирать, это может затянуться надолго.

– Значит, все-таки были. Даже, как-то обидно, не помучила тебя!

– Вот теперь я знаю, кто придумал китайские пытки – китаянки, которым не хватает мужской заботы и ласки.

– Вот дурачок, – заметила Ма, но беззлобно.

А спустя несколько секунд они взорвались: мгновения каких-то исступленных, несдержанных ласк превратилось в минуты безумия.

«Вот так может получиться и детка, – подумала Ма, посмотрела на Виталия, который чему-то улыбался, глядя в потолок. – Красивая детка».

«Послезавтра вечером в Москве надо сходить в «Адриатико». Пусть не при свечах, но, все равно, хотя бы у камина» – подумал Виталий про себя, чмокнув молодую женщину теперь уже в щеку.

* * *

Наутро Виталий поехал на местный металлургический комбинат. Еще неделю назад он по телефону договорился с главным инженером о возможности посетить лабораторию и цех твердых сплавов, которыми как раз и знаменито это производство.

Встретил его сутуловатый мужчина в коричневом костюме, седина у него была по окружности головы, а в середине блестело большое «декольте». На носу, конец которого опустился почти к губе, сидели старомодные очки-велосипеды со стеклянными линзами. Они прошли по длинному, унылому от старой светло-коричневой краски коридору административного корпуса в сторону лаборатории.