Текст книги "Глория"

Ложусь на курс, перевожу на автопилот – теперь компьютер главный. Теперь можно пойти поесть и поспать. Через десять-восемнадцать часов все повторится снова…

Теперь я опять – паук. Паутина моих трасс растянута между звездами и я быстро, перебирая ножками, бегу по ней. Паутина дрожит, нити сигналы мне посылают: «Беги туда, беги туда». И я бегу. Я – почтовый паук. Паутина соткана не мной, но я должен поддерживать ее, я обязан бежать по ней…

Перед тем, как идти спать, я смотрю на звезды, такие красивые, далекие и близкие одновременно. Так много звезд, как же мне среди них отыскать свою?…

Кто-то скажет: «Почему же ты, идиот, не искал свою Риву? Почему сам не полетел искать свою планету?»

Наивные вопросы. Чтобы самому лететь к звездам, надо, как минимум, купить собственный корабль. У меня таких денег не было. Искать в известных системах? Вряд ли. Моей планеты среди известных планет не было. Единственное, что я мог сделать и сделал – я отправлял запросы в эмиграционные службы обитаемых планет. «Прошу сообщить, не было ли в числе эмигрантов за последние сто пятьдесят календарных лет личностей, утверждавших, что они прибыли с планеты, не внесенной в галактический планетный каталог, с которой были похищены инопланетной формой жизни, предположительно Формикой. Ключевые слова для поиска: Артур, Марта, Рива, Арчер, Фритаун, Алекс, Аль. Стоимость проведения запроса по информационной сети прошу отнести на банковский счет номер такой-то».

Я тратил много денег, но все запросы возвращались в стандартном виде: «Интересующих вас лиц в информационных базах данных не обнаружено»…

Я не сошел с ума, не ушел в запой, я ушел в работу. Я работал и работа позволяла мне не думать о плохом. Монотонный ритм полетов был для меня тем же, чем были изнуряющие занятия с Арчером – голова занята настоящим днем, некогда строить планы на будущее. Я почти потерял надежду найти дом, мне казалось, что я буду скользить по Периферии вечно. Но что-то, определяющее мою судьбу, решило предоставить мне шанс…

Глава 12. Авантюра

«Сонора», Депо системы Бальтус – орбитальный комплекс на орбите второй планеты системы. Отличная станция техобслуживания, внимательный персонал, хорошее место, чтобы отдохнуть. Я с трудом добрался туда – у меня забарахлил основной двигатель. Вместо суток пути, я добирался до «Соноры» три дня – жалел двигатель, который отказывался работать в нормальном режиме и работал удовлетворительно только в экономичном режиме. Сразу по прибытию я попросил техников осмотреть двигатели. Поковырявшись в моем машинном отделении, техники «обрадовали» меня тем что и у основного и у вспомогательного двигателей полностью выработан ресурс хода. Их придется заменять, на ремонт уйдет не меньше двух месяцев и произвести ремонт в условиях «Соноры» техники не могли. Мой корабль надо было отбуксировать на ремонтный завод – так что я оставался без работы. Техники сказали мне интересную вещь:

– Хорошо, что ты вообще смог добраться сюда целиком, Арчер.

Я помчался к начальнику экспедиции и начал ругаться, но очень вежливо, в таком тоне:

– Мистер Полянски, вы знаете, что могли потерять весь груз, который я собирал неделю?

– Нет, – на широком лице начальника – недоумение.

– Где-то там у вас на столе лежит моя просьба провести полную техническую профилактику моего корабля, датированная прошлым месяцем, – вкрадчиво сказал я.

– Да-а-а, – протянул начальник, – припоминаю.

– Я уже месяц назад докладывал вам о необходимости ремонта моего корабля, так?

– Допустим.

– Что значит «допустим», мистер Полянски? Что значит «допустим»? – не сдержался я. – Вы знали о том, что двигатели моего корабля дышат на ладан и что вы сказали мне тогда?

– Что? – его недоумение переходило в тупость.

– «Арчер, надо сделать еще пару рейсов» – цитирую вас дословно.

– Ах, да! – просветление.

– Техники сделали сегодня мне комплимент, мистер Полянски. Знаете, какой?

– Не-е-т, – снова протянул начальник.

– Они сказали мне что я счастливчик, наверное, родился под счастливой звездой.

– Да-а-а? – он начинал доводить меня до кипения, и я пообещал себе, что не взорвусь.

– Мой корабль не взорвался, господин начальник, потому, что мне повезло. Наверное, бог услышал ваши слова о том, что мне нужно срочно сделать пару рейсов на благо почтовой службы и сделал так, что я сейчас имею счастливую возможность разговаривать с вами, господин Полянски.

Он не сказал « Да-а-а», но недоуменная тупость на его лице транспарантом кричала о том, что он, даже отдаленно, не понимает ничего из того, что я ему говорю. И я решил пустить в ход тяжелую артиллерию.

– Знаете, что я сделаю мистер Полянски? Я отправлю донесение директору почтовой службы господину Абрамовичу, в котором напишу, что я, пилот первого класса Алекс Арчер, неоднократно и заблаговременно извещал своего непосредственного начальника, господина Полянски, о катастрофическом состоянии двигателей моего корабля. Что мистер Полянски проигнорировал мои просьбы о ремонте и профилактике моего корабля, что мистер Полянски проявил преступную халатность, отправив меня в продолжительный рейс с двигателями, в любой момент готовыми к разрушению. Что я, пилот первого класса Алекс Арчер, лишь по счастливой случайности смог добраться до места назначения с неисправными двигателями. Что лишь благодаря влиянию свыше, божественной карме, счастливому року, благосклонной судьбе я смог доставить груз моего корабля до места назначения не в виде ударной волны и световой вспышки. К моему донесению я приложу копию технического заключения, в котором будет указано, что двигательные установки моего корабля полностью выработали свой ресурс. И все это из-за того, что мой непосредственный начальник, мистер Полянски, не имеет обыкновения должным образом исполнять свои прямые служебные обязанности.

– Постойте, постойте, Арчер, – просветление на лице моего начальника, – мы же нормальные люди, мы же сможем договориться!

Я молчал, улыбаясь, глядя на него.

– Простите меня, Арчер.

Я молча кивнул, продолжая улыбаться.

– Чего вы хотите?

– Во-первых, все проблемы с ремонтом вы берете на себя. Я не желаю терять свое время на составление отчетов. Вы наверняка сможете выпутаться из этой ситуации. Во-вторых, я ухожу в двухмесячный оплачиваемый отпуск и оформлять его будете вы. В заявлении на предоставление отпуска, вы напишете, что я нуждаюсь в отпуске по причине стресса, мои нервы не в порядке, что я смертельно устал и вы, мой непосредственный начальник, серьезно озабочены моим состоянием и что продолжительный отпуск мне необходим.

Я немного помолчал и добавил:

– Не мешало бы еще выписать мне премию в размере месячного оклада.

Последнюю мою наглость Полянски проглотил, не жуя. Он раздраженно почесал в затылке и буркнул:

– Хорошо, договорились. Только не надо на меня стучать!

– Конечно, мистер Полянски, – улыбнувшись, сказал я и вышел…

И вот я в отпуске – ем, сплю и выпиваю. Каждый вечер провожу в баре, пью столько, что сплю после этого без снов. Делать мне нечего и это в некотором смысле приятно.

На третий день моего отпуска ко мне за столик в баре подсаживается Химик. На самом деле его зовут Андрей Вельяминов, но все зовут его Химиком. Он работает на «Соноре» техником в отделе химического обеспечения, следит за составом воздуха внутри станции, обслуживает систему регенерации и очистки воздуха. Помимо своей основной деятельности, он производит легкие наркотики для тех, кто не замечает прелестей выпивки. Объемы его подпольного производства более чем скромны, но он исправно платит коменданту «Соноры» и инспектору Харперу достаточные суммы. Я вижу его нескладную долговязую фигуру, близоруко всматривающуюся в полумрак бара. Он ищет кого-то, пробираясь между столиками. Я почти не обращаю на него внимания, когда он плюхается за мой столик.

– Ф-ф-фуу, – облегченно вздыхает он, – еле тебя нашел.

– А чего искать, – слегка заплетающимся языком говорю я, – я тут торчу сразу после обеда.

– Выпьешь? – киваю я на бутылку передо мной, и не дожидаясь ответа, кричу бармену, – Теодор, друг мой, еще один пустой стакан!

Бармен подходит к столику, улыбаясь – я его постоянный и очень выпивающий клиент.

– Я же просил тебя, Арчер, называй меня Тео, меня все здесь так зовут. Теодором меня звала только моя мамочка.

– Значит, твоя мамочка очень любила тебя, Теодор. Я же отношусь к тебе уважением. Теодор – такое красивое имя, – я по-дружески подначиваю его.

Он, улыбаясь, машет рукой и ставит перед Химиком стакан.

– Привет, Химик.

– Привет, Тео, – отвечает Химик и я наливаю ему полстакана.

Химик отпивает, поморщившись. Он всегда морщится, когда пьет спиртное.

– Есть дело, – он наклоняется ко мне.

– Я два месяца в отпуске, дружище, – говорю я ему и мне становится весело оттого, что я свободен.

– К тому же, ты должен был получить мою передачу еще два дня назад. Что, клиенты начали брать двойные дозы? Ты их так угробишь, Химик, некому будет товар толкать.

– Нет, – он пренебрежительно машет рукой, как кузнечик лапками, – с этим все в порядке. Тут дело серьезное.

– Будем банк грабить? – смеюсь я – весело мне.

– О, да ты порядочно пьяный, – только сейчас замечает он.

– Я теперь всегда пьяный. А когда я пьяный, то серьезных дел мне на фиг не надо. Деньги у меня есть, тут в баре полно выпивки – так что все в порядке.

И тут за столик к нам подсаживается незнакомый – карие глаза, черные волосы, загорелый и загар явно природный, одет в темно-синий комбинезон без знаков различия.

– Занято, уважаемый, – говорю я ему, но тут встревает Химик:

– Знакомьтесь – Алекс Арчер, – он показывает на меня, – Джек Робинсон, – он кивает на брюнета.

Я молча киваю, не замечая протянутой руки брюнета, потому что мои руки заняты бутылкой и стаканом.

– Арчер, я так думаю, что мой друг Андрей уже вкратце изложил вам наше дело? – говорит брюнет.

Химик виновато бубнит:

– Да не успел я – только что пришел.

Брюнет хочет что-то сказать, но я перебиваю его:

– Теодор, будь любезен, принеси стакан этому, м..м..м, джентельмену.

Бармен приносит стакан и я наливаю брюнету.

– Послушайте меня внимательно, Джек. Можно я буду называть вас Джек? Меня не интересуют никакие дела, сейчас я в отпуске, отдыхаю, как видите, – я плавно обвожу рукой бутылку конкретно и бар вообще.

– Да, я понимаю, Алекс, но мы хотели бы сделать вам серьезное предложение.

– Насчет контрабанды – я пас, – говорю, – тем более, что я сейчас пилот без корабля.

– То, что вы сейчас без работы, устраивает нас, – говорит брюнет.

– Да все равно мне, что вас устраивает, – отпиваю я из стакана.

Робинсон внимательно смотрит на Химика, тот раздраженно пожимает плечами – «а я здесь причем?»

– Тогда я начну сначала. Алекс, вы не против ни к чему не обязывающей беседы?

– Всегда рад потрепаться.

– Хорошо. Алекс, что вы знаете о гелиосе?

– Ну, по химии я слабоват. Знаю только, что в природе он практически не встречается. Существует теория, что в своем природном виде он находится внутри звезд, является источником их реакций. По своим качествам сходен с ураном, плутонием и прочей радиоактивной гадостью, но не сам не излучает радиацию. Производится в лабораторных условиях, чертовски сложный и трудоемкий процесс. Будучи облучен коротковолновым лазером, испускает тепловую энергию без вредных побочных эффектов. Очень дорогой.

– Коряво и совсем не верно теоретически, но практически – все верно, – удовлетворенно кивает Робинсон.

– Я не тупой, люблю почитать всякие издания научные, – зеваю я.

– Вы знаете, сколько его производят в год? – спрашивает брюнет.

– От силы – сто-сто пятьдесят граммов.

– Верно, верно, – говорит он и умолкает.

Химик молчит, водит пальцами по стакану. Я тоже молчу – такие заумные разговоры наводят на меня сон.

– Некоторые люди согласны отвалить за гелиос бешеные деньги. Двадцати граммов хватит для того, чтобы, например, «Сонора» пятьдесят лет не нуждалась в дополнительных источниках энергии, – говорит Робинсон.

– Ну и что? – спрашиваю я без интереса.

Он наклоняется ко мне и тихо говорит:

– Я знаю, где можно достать три тонны.

На такое заявление даже смеяться не хочется – слишком клоунаду напоминает: «Купите статую Свободы, мистер, всего пять баксов».

– Химик, твоему приятелю надо серьезно лечиться, – говорю я, утрачивая весь свой небольшой интерес к беседе.

– Послушайте меня, Арчер…

– Слушать я люблю еще больше, чем болтать, Джек, – говорю я и подпираю потяжелевшую голову кулаком. – Расскажи мне сказку, мама, чтобы я скорей заснул.

Он не обращает внимания на мою подначку и начинает свой рассказ.

– По профессии я – геолог. Работаю на независимые от Чистильщиков фирмы, ищу ценные металлы на планетах Периферии. Когда фирма, на которую я работаю, находит ценное месторождение, то мы продаем права на разработку Чистильщикам и я получаю свои деньги. Довелось мне как-то работать на Терамениусе – такая себе дыра в рукаве Сивил. Проторчал там три месяца, ничего не нашел, деньги заканчиваются, уже рабочим платить нечем. Чувствую, что придется мне убираться без результатов.

Тут у местных праздник какой-то национальный, то ли день святого какого-то, то ли Новый год, не знаю, в общем – что-то грандиозное по их меркам. Два дня никто не работает, все отдыхают, шествия праздничные, фейерверки, гуляют все. От нечего делать захожу в храм их святого Марка-Пришельца. Огромный такой храмина, высокий, большой. Посередине стоит эта статуя громадная, специальным составом покрытая, чтобы от времени не развалилась. Почитают эту статую на Терамениусе больше, чем на Земле христиане – Гроб Господень или мусульмане – Мекку. По храму люди ходят, молятся. Я у статуи остановился, все пытаюсь определить, из какого же материала она сделана. Что-то мне странным кажется, только не могу понять что. От рабочих местных я услышал легенду о происхождении этой статуи. Говорили, что сделали ее великие мастера из небесного камня. Мне любопытно стало – еще в университете я увлекался метеоритами. Захотелось мне соскоб со статуи сделать. Осматриваюсь я, а вокруг народу много. Только руки к статуе протяну – разорвут меня на части.

И тут освещение отключается – прямо подарок судьбы. Я – к статуе бочком, из кармана вибронож вытаскиваю и аккуратненько на ощупь соскоб делаю. Только-только успел образец вместе с ножом запихнуть в пластиковый пакет, как охрана появляется с фонарями. Извиняются, говорят, что генератор отключился и всех вежливенько из храма выпроваживают.

Побежал я сразу к себе в лабораторию. Проверяю образец в анализаторе и когда ответ увидел, глазам своим не поверил. Поморгал, за руку себя ущипнул – не сплю вроде. Читаю – «Процентное отношение: гелиос – 89%», остальные одиннадцать процентов – примеси посторонние.

Меня как ударило! Прикидываю на глаз, сколько же статуя весит. Прикинул – не меньше, чем три тонны, может больше. Пошел я, из бутылки виски хлебнул пару раз и полегчало мне. Начал я соображать нормально и постепенно образовался у меня план, как эту статую увести.

Он замолчал и я немного протрезвел.

– План, говоришь? – бормочу я.

Он кивает.

– Покажи образец.

Он довольно усмехается, достает из кармана пластиковый пакет, миникомпьютер, осторожно из пакета пинцетом вынимает щепотку белесого порошка и кладет в анализатор. С минуту на экране мигает надпись: «Обрабатываю данные», а потом читаю я те самые строки, о которых мне брюнет говорил.

– Три тонны, говоришь?

– Может быть, больше.

Отодвигаю я от себя бутылку и говорю:

– Слушаю тебя внимательно, Джек.

– Для начала нам потребуется быстрый корабль. Химик говорил, что у тебя имеются денежки.

Я яростно смотрю на Химика, тот смущенно опускает глаза. Трепло!

– Допустим, но на серьезный корабль их не хватит.

Робинсон кивает:

– У меня есть деньги, Химик тоже подберет свою долю. Мы объединяем наши капиталы и создаем компанию по нашему личному обогащению. По тонне гелиоса на каждого – этого хватит, чтобы до конца жизни не знать ни в чем нужды и ни в чем себе не отказывать, хватит даже детям и внукам, если такие имеются.

– Рассказывай план, – говорю я.

– Сначала – купить корабль и все необходимое оборудование. Я прикинул, что нам нужен вездеход с бурильной установкой и два серва с лазерами, чтобы статую распилить. Потом мы летим на Терамениус, корабль ведешь ты, корабль, кстати, нужно будет закамуфлировать, придать ему вид разбитой вусмерть колымаги, Алекс, и вездеход на планете тоже придется вести тебе. Справишься?

– Без проблем. Дальше.

– Дальше мы объявляемся на Терамениусе под видом поисковой геологической партии. Просим у властей разрешения на геологическую разведку района, непосредственно примыкающего к храму. Через месяц у них будет еще один большой праздник – любят там люди отдохнуть. Во время этого праздника все их религиозные места будут закрыты. В храме останется только охрана.

– В храме есть сигнализация? – встревает Химик.

Робинсон улыбается:

– Есть, и не одна. Но это не проблема – я достал схемы сигнализации и все необходимые документы. Ты, Андрей, изготовишь усыпляющий газ, который мы пустим в помещение охраны. Мы нейтрализуем охрану без кровопролития, отключим сигнализацию и энергоснабжение. Потом пробиваем стену, входим внутрь, разрезаем статую, переносим груз в вездеход и быстренько сматываемся на корабль, после чего улетаем, не сказав «прощай».

– Ты не говоришь самого главного, Джек, – улыбаюсь я, – как мы сбудем товар?

Он улыбается, это улыбка превосходства типа: «Я все предусмотрел».

– С Терамениуса мы сразу летим на встречу с покупателем. Его личность пока останется неизвестной, как и координаты места встречи. Вам не стоит волноваться – мы толкнем товар, не успев выпачкать рук.

Мы молчим, я и Химик раздумываем, Джек спокойно отпивает из стакана. Потом я говорю:

– Насчет моей стороны дела мне все понятно. Я – пилот и водитель, привез, погрузил, разгрузил, улетел – тут все понятно. Мне нравится, что если, – я стучу по столу, – все пойдет по плану, нам не придется никого убивать. Но мне не нравится насчет покупателя. Мне не нравится, что я не знаю подробностей.

– Покупатель хочет оставаться в тени, – говорит Джек, нахмурившись.

– Это мне не нравится, – повторяю я.

Джек пожимает плечами:

– Твое дело.

Я думаю. Такой шанс выпадает раз в жизни. С такой кучей денег я смогу перерыть пространство и найти свою звезду. Я смогу купить все, что мне нужно для возвращения домой. Упустить такой шанс – значит плюнуть судьбе в лицо. Мне нечего терять.

– Хорошо, я согласен, – говорю я, – но я должен сказать вам двоим кое-что. Не пытайтесь меня наколоть, – я поочередно пристально смотрю им в глаза, – не пытайтесь меня нае…ть. Я убью того, кто задумает обмануть меня, богом клянусь, я не шучу.

Робинсон улыбается, но посмотрев на вытянувшуюся физиономию Химика, становится серьезным. Химик знает, что на такие темы со мной шутить не стоит, что я способен на многое, особенно, в случае предательства со стороны моих возможных компаньонов.

– Хорошо, буду иметь это в виду, – Джек протягивает мне руку, я крепко жму ее и он отвечает мне таким же крепким пожатием.

Мне нравятся люди с крепким рукопожатием, не люблю, когда чужая ладонь в твоей руке – безвольная, как протухшая устрица, не люблю пожимать руки тем, кто не сжимает твою руку в ответ. Робинсон начинает мне нравиться.

– Чудненько, теперь насчет корабля, – мой хмель сдуло, как свежим утренним ветром, – вчера я слышал, что пограничники накрыли караван контрабандистов. Два корабля – так себе, а третий переделан из прогулочной яхты, не серийной, такие образцы делаются только под заказ. Вид у нее страшненький, но нам это на руку. Скорость у нее приличная, пограничники за ней никогда бы жизни не угнались, поэтому им пришлось сбивать ее парализующим лучом.

– Звучит неплохо, но как мы ее купим, Алекс? – спрашивает Джек.

– По закону конфискованный товар может выставляться на аукцион. Насколько я знаю, интересующую нас скорлупку эксперты еще не осматривали, здешний эксперт-техник – мой хороший знакомый. За приличную сумму в карман он подпишет заключение, что корабль ни к черту не годен. У пограничников, в отделе технического снабжения, есть человек, который выставляет конфискованную технику на аукцион. Он мне немного должен, – улыбаюсь я, – дальше продолжать не надо?

– Не надо, – смеется в ответ Джек, – значит, ты берешь корабль на себя, а мы с Андреем пошли закупать оборудование.

– По рукам.

Сначала мне нужно было к техническому эксперту. Старик Аарон Крабб занятный тип, человек перед пенсией, на которую выходить не стремится из-за того, что одинок – ни жены, ни детей. Я так подозреваю, что старик просто боится вынужденного безделья и держится за работу так же крепко, как и его тезка – краб. Но к деду с пустыми руками не пойдешь. Навскидку прикидываю, сколько же бумажек положить старику на молоко, отсчитываю пять сотен, кладу в чистейший белоснежный конверт. Но конверт – это финальный штрих, надо увертюру сбацать полегче и понадежнее. Иду в бар к Теодору, покупаю у него три бутылки самого лучшего коньяка – старика этим можно будет оглушить, как слона килограммом шоколада с ромом. Лимончики, немного фруктов – и я готов.

Конверт в нагрудном кармане, коньяк и остальное в сумке, в руке.

Поднимаюсь в административный сектор, сворачиваю направо и останавливаюсь перед дверью с аккуратной табличкой: «Старший технический эксперт А. Крабб». Внизу приписка старческой, но в тот момент не дрожавшей, рукой: «Для всех, кто моложе пятидесяти – мистер Крабб». Вежливо стучу, жду, слегка треснувший от старости голос говорит:

– Входите.

Вхожу.

– О, Алекс, добрый день, – оживляется старик.

Он немного так-таки похож на краба – невысокий, немного сгорбленный, волосы пока еще все свои, только изрядно поредевшие, скрюченные артритом руки напоминают клешни, а вот глаза точно, как у краба – внимательные, хитрые, проницательные.

– Добрый день, мистер Крабб, – здороваюсь я, – как здоровье? – вежливо интересуюсь.

– Да как, как, – ворчит старик, морщась, – вот вчера пригнали три корабля конфискованных, а меня так в шлюзе намедни просквозило и радикулит сволочной хватает, сил нет.

– Вы, знаете, мистер Крабб, недавно консультировался я со светилами медицинской науки и вообще с известными людьми, так, оказывается есть средство против этого напастья.

– Да ну? – хитро с прищуром смотрит на меня старик.

– Да, и средство это помогает не только от радикулита, а вообще способно лечить такие страшные болезни, как меланхолия и депрессия, а также повышает сопротивляемость воздействиям враждебной среды человеческого организма.

– Да? – прищуривает старик левый глаз. – И что же это за эликсир такой?

Молча ставлю на стол бутылку коньяка. Глаза старика смеются вместе с морщинами вокруг глаз.

– Алекс, мальчик мой, повесь-ка табличку на двери с той стороны, естественно, – говорит он мне и протягивает мне кусок картона с надписью «Вернусь через десять минут».

Я, молча улыбаясь, рассматриваю табличку и говорю:

– А почему именно – «десять минут»?

Старик смеется:

– А как ни придет кто, так и не будет обижен. Всегда надо оставлять человеку надежду на лучшее, а десять – просто число хорошее.

Вешаю я табличку, а дед уже из сейфа за спиной стаканы достает. Я быстренько нарезаю лимончики, добавляю для старика несколько яблок и мы начинаем.

В этой процедуре главное – не спешить. А еще – не забывать подливать в чужой стакан. И вдобавок – внимательно слушать рассказы старика, утвердительно отвечать «Ого! Вот это да! Конечно!» или «Не может быть!» – в зависимости от ситуации. Хотя надо отдать старику должное – рассказывает он интересно, как тайники на кораблях с контрабандой искал, как находил их в самых неожиданных местах, («туалеты это так, детский лепет»), какие с ним курьезы случались во время службы. Старик умеет пошутить к месту или рассказать какой-нибудь забавный эпизод.

Еще самое главное – улучить момент, когда клиент созреет, чтобы он сам был готов оказать тебе услугу. Хотя Крабб и так знает – если я к нему с коньяком завалился, значит, что-то хочу попросить. А я знаю, что старик любит, чтобы все было по правилам, как в сказке – «напои, накорми, а затем дело молви».

В общем, надергались мы хорошо, почти бутылку закончили, дедушку моего стало клонить в сторону и один глаз уже закрывается сам по себе, хотя второй по-прежнему так хитро на меня посматривает. И тут задаю я вопрос ему, самый главный мой вопрос, из-за которого я сюда и пришел:

– Мистер Крабб, а как вам корабли вчерашние конфискованные?

– Два – так себе, а вот третий – у него скорость приличная и вроде бы по документам с двигателями все в порядке, а внешне – развалина ржавая, но это так, декорация. А что?

Изображаю я из себя человека скромного и вежливого и, запинаясь в соответствующих местах говорю:

– Понимаете, мистер Крабб, сэр, хочу я дело свое завести, а я ведь пилот, ничего другого не имею, вот денег немного скопил и хочу, м…м...м, не знаю прямо, как сказать…

– Да так прямо и говори, – подмигивает мне хитрый старик.

– Хотел бы я корабль купить, стал бы на нем почту возить или курьерской доставкой бы занялся.

– Так в чем дело?

– Денег у меня не много, мистер Крабб. За такие деньги можно только металлолом какой-нибудь купить, а мне нормальный кораблик купить охота. Не могли бы вы помочь мне в этом деле с третьим конфискованным кораблем, который выглядит (это слово я особо подчеркнул) не особо привлекательно.

Ухмыляется дед, манит меня пальцем за стол к себе. Я подхожу и встаю слева от старика. Он выдвигает верхний ящик стола, достает кристалл, проводит по нему рукой и я вижу строки в воздухе «Техническое заключение», вставляет кристалл в компьютер и начинает старательно по клавиатуре стучать, бланк заполняя, а ящик оставляет выдвинутым. Я, улыбаясь, кладу туда оставшиеся две бутылки коньяка и белоснежный конверт. Старик, улыбаясь, продолжает заполнять бланк. Я тихо задвигаю ящик на место и сажусь на свое место перед столом.

Старик заканчивает, улыбаясь по-доброму, протягивает мне кристалл. Я беру его и осторожно, помня про артрит, жму руку старика:

– Спасибо, мистер Крабб.

– На здоровье, – улыбается он мне с хитрым прищуром и машет мне рукой на прощанье…

Теперь – к пограничникам. Захожу я в контору Гвардии. Тут все меня знают – я в этом секторе когда-то полгода по контракту работал. Поднимаюсь на второй этаж, прохожу по коридору до двери с табличкой: «Лейтенант Джеральд Ли». Ногой открываю дверь – за столом сидит Джерри – уши оттопыренные, как у гремлина, на лице вечно перепуганное выражение, а глаза все равно хитрющие, как у попугая какаду. Ростом он маленький, ему самое дело – в активном патрулировании работать: на кораблях маленькие и худые в цене, а он, хитрый змей, в конторе окопался. Знаю я, каким макаром он умудряется при зарплате своей крохотной, жене на Землю ба-альшие суммы отсылать.

Он видит, что это я, и облегченно плюхается обратно в мягкое кресло.

– Ты забыл постучать, – ехидно ухмыляется он.

– Правда? – мирно интересуюсь я. – Точно, забыл!

Хлопаю себя по лбу, выхожу из кабинета, закрываю дверь и начинаю в нее лупить кулаками. Где-то рядом, скрипит, открываясь дверь. Дверь, по которой я продолжаю дубасить, рывком распахивается, на пороге – Джерри, морда красная от злости.

– Ты что это себе позволяешь, придурок пьяный! – шипит он.

– Я?! – удивленно поднимаю руки. – Я просто вежливо стучу в дверь.

Джерри от злости плюет на пол, втаскивает меня в комнату и закрывает дверь, предварительно быстренько осмотрев коридор.

– Чего тебе? – уже более мирным тоном говорит он, промчавшись мимо меня и снова плюхнувшись в кресло.

Я медленно усаживаюсь в кресле перед его столом. Он смотрит в бумаги на столе, а одним глазом оценивающе косит на меня.

– Должок за тобой, Джерри, – лениво говорю я, зевая.

Он сразу от своих бумаг отклеился:

– Арчер, будь человеком…

– Буду, – перебиваю я его, – обязательно.

Он молчит и я молчу. Он на меня смотрит, а я уже на него не смотрю, кабинетик его осматриваю, обстановку оцениваю.

– Чего ты хочешь? – говорит он.

– Вот, это уже деловой тон. Значит, так Джеральд, слушай меня внимательно, – говорю я быстро, – вы задержали три корыта, два меня не интересуют, мне нужно то, за которым вы никак не поспевали.

– Бывшая яхта, что ли? «Глория»?

– Как ее зовут, не знаю, нас не представили. Мне надо, чтобы ты выставил ее на аукцион прямо сейчас, в этом кабинете.

Он смеется.

– Ты, что, сдурел?

– Более того, – не слушаю я его, – ты продашь этот корабль мне.

Он продолжает смеяться и говорит сквозь смех:

– Без заключения эксперта?

Я толкаю к нему кристалл.

– Вот заключение Крабба. Там говорится, что корабль можно продать только на металлолом.

Смех прекращается. Он читает заключение и ухмыляется:

– Сколько тебе это стоило?

– Три бутылки самого лучшего коньяка, – говорю я, – и маленький белый конверт в верхний левый ящик стола старика.

Он уважительно качает головой:

– Силен.

– Так что не надо мне говорить о заключении эксперта. Давай посмотрим данные на корабль.

Он мрачно смотрит на меня.

– Я не могу это сделать, Арчер.

– Не надо, – морщусь я, как от кислого, – все ты можешь. Ты мне должен, Джерри. Сейчас ты напишешь отчет, что корабль в плохом техническом состоянии, конфискованный пограничной Гвардией тогда-то и там-то, был выставлен на аукционные торги и продан Алексу Арчеру. Прилагается заключение независимого технического эксперта и договор купли-продажи. Для официального отчета вполне сойдет. Ковыряться и проверять тебя никто не будет, ты уже сам насчет этого постараешься, не мне тебя учить, как заметать следы. Дату отчета поставишь, какую тебе будет удобно.

Он молчит и я тороплю его:

– Ну?

– Ладно, – кривит он губы.

– Вот и чудненько. Осталось договориться о цене.

Мы долго торгуемся, спорим из-за каждой монеты и в конце концов сломленный моей железной волей Джерри выдает мне договор и регистрационные документы на корабль. Я встаю и собираюсь уходить, когда слышу за своей спиной:

– А мой навар?

Я удивленно презрительно смотрю на него через плечо:

– Не смеши меня, Джерри. «Мой навар», – фыркаю я.

– Просто теперь ты мне ничего не должен, Джерри.

На ходу просматриваю документы. Мне понравилось название корабля – «Глория»…

После тщательного осмотра «Глории» я не пожалел, что пошел на шантаж и подкуп должностных лиц – кораблик оказался что надо, внешний вид, конечно, потрепанный, зато двигатели и силовые установки в полном порядке, компьютер мощный, запасные системы есть и, самое главное, они работают. Приходилось мне однажды вылететь в рейс на корабле, на котором, вместо запасного компьютера кофеварка была подключена. Хорошо, хоть недалеко залетел, часов пять по радио орал «Спасите, помогите», пока меня аварийный тягач не подобрал и обратно на станцию притащил. Я холодным потом покрывался: «А если бы это все случилось в необитаемых местах каких-нибудь?»