Текст книги "Пламя Деметры"

Дэйн машинально кивнул. Он смотрел в пол прямо перед собой, ему было стыдно поднять глаза и встретиться с глумливыми взглядами ящеров. Они правы, он принял неверное решение и поплатился за это, став настоящим рабом. Но только это не дает им права издеваться над ним.

Тем временем несущий винт вертолета начал медленно раскручиваться, и надежда на свободу, о которой говорил ящер, стала совсем призрачной.

– У тебя есть шанс получить свободу, – заявил ящер. – Расскажи мне о той вещи, которую вы с Якадзуно привезли Ибрагиму.

Дэйн молчал.

– У нас нет феназина, – сказал ящер, – но мы еще не забыли древнее искусство пытки. Ты все расскажешь еще до того, как вертолет приземлится, но это тебе не поможет, потому что после наших пыток не выживают.

Дэйн молчал. Он верил ящеру, он понимал, что очень скоро все расскажет, но так же ясно понимал, что свободы ему не видать в любом случае – ящеры не такие идиоты, чтобы отпускать такого свидетеля. Он понимал, что лучше все рассказать сразу, тогда смерть будет более легкой, но все равно не хотел говорить. Казалось, мозг Рональда Дэйна окончательно перестал функционировать, превратив его в пустоголового зомби.

Его отвели в грузовой трюм и начали пытать. К тому времени, когда вертолет приземлился, Дэйн рассказал все, что знал про золотую статую и ее зловещую начинку. Он умер через два дня.

10

– И зумл в овухых ахф ловугх, схухэ оса ехых срисих Увувов, – закончил Якадзуно ритуальную фразу и перевел дыхание. Человеку очень трудно долго говорить по-ящерски.

Теперь, когда Якадзуно произнес положенные слова, он стал полноправным вухвыз швув Ибрагиме вунлай швув Оплсоввл. Или, по-человечески, военным атташе сопротивления при генеральном штабе вооруженных сил страны Усуфлал. Отныне Якадзуно считался полноправным участником высшего военного совета вышеуказанной страны и имел право присутствовать на всех заседаниях совета с правом совещательного голоса.

– Я рад, что ты с нами, – сказал Ойлсовл. – Я жду, что ты поможешь нам спланировать ближайшие военные операции. Мы слишком мало знаем об Олимпе, мои есегсею не могут предложить ни одной толковой идеи. В каком месте нам надлежит нанести первый удар по силам братства?

Якадзуно пожал плечами.

– Чтобы что-то предложить, – сказал он, – я должен знать, какими силами вы располагаете, где находятся ваши войска, какая у них связь, какова организация армии...

– Подробности тебе расскажет Мевежэ, – Ойлсовл указал на одного из троих есегсе, входящих в дересвоюрэл щувг Усуфлалулсал армии, а сейчас сидевших на собственных хвостах вокруг мелкомасштабной карты, разложенной прямо на полу. – Главное тебе уже известно, ты и так знаешь, что у нас много воинов, но почти нет энергетического оружия, а то, что есть, исключительно ручное. Мы не сможем взять Олимп штурмом, даже если приведем на его улицы миллион бойцов. Или сможем?

У Якадзуно отпала челюсть. Миллион ящеров на улицах Олимпа – это сильно.

– Трудно сказать, – растерялся Якадзуно. – Если миллион – может, и получится... Но зачем? По-моему, сейчас вообще не нужно вести активных боевых действий, нужно дать действовать Ибрагиму, он лучше разбирается в ситуации, у него гораздо больше возможностей для войны. Если вы истребите много людей, другие люди вас возненавидят, а тогда против вас будет сражаться не только братство, но и все люди этой планеты. А тотальной войны вам не выдержать.

– Но если мы не начнем воевать, нам не сохранить целостность есухевухев. Мой народ требует человеческой крови. Если я не выполню это требование, его выполнят другие. Мы получили хахех и теперь обязаны отдать осусув, иначе Сузагу и Фэр отвернутся от нас и повернутся к другим, к тем, кто более решителен. Может, вот это поможет тебе изменить мнение?

С этими словами Ойлсовл встал с царского коврика, прошел в угол комнаты, открыл один из стоящих там сундуков, поднатужился и вытащил оттуда небольшой, но довольно тяжелый целлофановый пакет, остро и едко пахнущий болотной грязью. Сердце Якадзуно екнуло.

– Откуда вы это взяли? – выдохнул он.

– Эту вещь утопил в болоте твой бывший друг Анатолий, – пояснил Ойлсовл. – Шесинхылко проследил путь Анатолия, он сумел выловить эту вещь до того, как буря перевернула болото вверх дном.

– Возлувожас выследил Анатолия?!

– Да, Анатолий был расстроен и не смотрел по сторонам. Ты знаешь, что это такое?

– Знаю. Это... знаешь, Ойлсовл, мне кажется, у нас появился шанс.

– К швуб нельзя обращаться по имени, – вмешался в разговор Фенир Вхезорэл, второй из трех высших ухуфлалш военачальников. – Обращаясь к швуб, надлежит говорить угсе гемлашефугс.

– Не придирайся к мелочам, – махнул рукой Ойлсовл. – У людей не принято употреблять почтительные эпитеты, они обращаются по именам ко всем без разбора.

– Мне несложно сказать угсе гемлашефугс, – смутился Якадзуно.

– Брось, – отрезал Ойлсовл. – Если хочешь, можешь звать меня хоть «мистер Усовосе». Но не будем отвлекаться. Что лежит в этих пакетах?

Якадзуно заколебался, но все-таки сказал правду.

– Очень мощное взрывчатое вещество, новейшее открытие человеческих ученых. С его помощью братство одержало верх над планетарным правительством.

– Как его взрывать?

– Я не знаю. Ибрагим говорил какие-то общие слова... Я не смогу сделать бомбу из этого порошка.

– А кто сможет? Ибрагим сможет?

– Думаю, да.

– Тогда поедешь к Ибрагиму. Евсро, ты поедешь с ним, войну придется планировать без тебя.

– Мы можем обсудить основные положения прямо сейчас, – подал голос Евсро.

Ойлсовл выжидательно уставился на Якадзуно, и Якадзуно кивнул. Но обсуждения не получилось, потому что Якадзуно был слишком потрясен тем, что дьявольская начинка проклятого золотого цверга нежданно-негаданно оказалась у него в руках. Якадзуно честно пытался вникать в слова, которые говорили высшие чины ухуфласл армии, но понимал каждую фразу со второго, а то и третьего раза. В конце концов Ойлсовл махнул рукой, объявил совещание закрытым и велел Якадзуно и Евсро готовиться к новой поездке в Исламвилль. Якадзуно направился в свои новые временные апартаменты ждать, когда лвозузлозу почтительно скажет, что гэфсалсшулосес срумв уже ждут. Евсро и все остальные остались с Ойлсовлом, заседание явно не закончилось, просто швуэ вежливо отпустил срумв так, чтобы это не было похоже на то, что его прогоняют, и не нанесло урон его шэфуй.

По дороге во временные апартаменты Якадзуно сообразил, что раз начинку цверга выудил из болота Возлувожас, то все это время она была рядом с Якадзуно, Ибрагимом и Анатолием. Она даже в Исламвилле побывала и никто не знал, что среди вещей старого ящера хранится такая вещь. Ну что за чертовщина!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

Когда Анатолий прибыл в Нью-Майами, буря в его душе немного улеглась, ему даже стало стыдно за свою несдержанность. Кадровая политика братства состоит в том, чтобы каждый гражданин делал свое дело, и это правильная политика. Да, у нее есть один побочный эффект – в полиции большинство составляют бывшие свиноголовые, ну и что с того? У любой правильной политики обязательно есть нехорошие побочные эффекты.

Анатолий поймал себя на том, что употребляет терминологию братства, даже мысленно разговаривая с самим собой, и мысленно выругался. Если так пойдет дальше, придется пользоваться эмоциональными фильтрами. Ты можешь считать себя невосприимчивым ко всем формам внушения, включая гипноз и рекламу, но рано или поздно замечаешь, как сильно на тебя действует среда. Когда-то давно, еще в другой, нормальной жизни, Анатолий читал научно-популярную книжку про германскую революцию, тогда у немцев вместо «здравствуйте» было принято говорить «хайль Гитлер». Казалось бы, такая мелочь, но как она действовала на мозги простым гражданам! Надо полагать, еще лучше, чем те модные словечки, что придумывает Джон Рамирес.

Помнится, кто-то из германских национал-социалистов говорил, что чем больше он узнает людей, тем сильнее любит собак. Действительно, большинство людей – отъявленные мерзавцы, их так и хочется прибить на месте, чтобы жизнь стала приятнее. Хотя нет, это впечатление должно быть обманчивым, просто нормальные люди не обращают на себя особого внимания окружающих, а негодяи сразу бросаются в глаза. Характерно, что среди военных и полицейских гораздо больше негодяев, чем среди рядовых обывателей, но это неудивительно, специфика работы накладывает отпечаток, от этого никуда не деться. После тех тренировок, которые прошел Анатолий, от здорового цинизма душу не уберечь. Только кто скажет, какой цинизм можно назвать здоровым, а какой нет?

Нет, все-таки то, что творилось на этой стройке, здоровым цинизмом назвать нельзя. Негодяй Да Джао получил по заслугам. Нельзя сгонять тысячи людей в один загон, как скотину, нельзя заставлять их работать в антисанитарных условиях с утра до вечера и называть все это первым шагом к всеобщему единению. Если это первый шаг, то окончательное единение придется наблюдать в гробу и в белых тапочках. Такое единение нам не нужно.

Перед каждой группой революционеров, сумевших захватить власть, рано или поздно встает та же проблема. Те люди, которые обладают необходимой квалификацией, не подходят по морально-этическим качествам, а те, у кого с моралью все в порядке, не умеют делать то, что от них требуется. Русские коммунисты в свое время отдавали предпочтение морали, и в результате в стране воцарилась разруха. Сейчас братство предпочитает сохранять квалифицированные кадры везде, где только возможно, но этот подход тоже имеет свои недостатки. Когда люди, подобные Да Джао, получают слишком много власти, вокруг них как-то сам собой образуется концлагерь, и чем больше власти они получают, тем большим получается концлагерь.

Нет, такое нельзя допускать. Даже если абстрагироваться от морали и подходить к делу строго прагматично, такие вещи все равно нельзя допускать. Допустим, стройка закончена, строители вернулись в Олимп. Что они там расскажут? Что братство возродило на Деметре такое же рабство, как на Гефесте, и даже хуже? Нет, это недопустимо, об этом надо обязательно сказать Сингху. Надо организовать специальную инспекцию для предотвращения подобных инцидентов в будущем. И еще надо проследить, чтобы на всех подобных объектах была обеспечена адекватная защита от внешнего нападения. Особенно в экваториальной зоне с этим гадским полуденным туманом.

Анатолий сидел за штурвалом «Стрекозы», которая описывала круги увеличивающегося диаметра вокруг бывшей стройки, ее сканеры внимательно изучали поверхность земли, а Анатолий думал о разных отвлеченных вещах. Интересно, что здесь строилось? По виду котлована похоже на термоядерный реактор, но разве можно построить такой большой реактор, не имея постоянной связи с Гефестом? Или специалисты братства уже успели освоить местные ресурсы минерального сырья? Тогда откуда они взяли энергию? Заколдованный круг получается – без энергии нет металлов, а без металлов нет энергии.

Анатолий летал не просто так, он искал в джунглях площадку, на которую мог сесть загадочный вертолет. Если бы Анатолий внимательно изучил карту местности до того, как потребовал себе машину, он сразу убедился бы, что вся затея бессмысленна – в деметрианских джунглях полно мелких прогалин, которые можно приспособить в качестве посадочной площадки. А если учесть, как легко замаскировать такую прогалину от воздушной разведки... Но не возвращаться же, едва взлетев! Что подумают местные полицейские? Что столичный супермен облажался, не успев ничего сделать? Нет, так нельзя, репутацию особого отдела надо поддерживать.

Но нельзя сказать, что полет был совсем уж бессмысленным. Трижды Анатолий обнаруживал под собой ящерские езузерл, и трижды они тонули в электрическом пламени. Хоть какая-то польза от этого полета.

2

Жизнь Джона Рамиреса более-менее вернулась в нормальную колею, по крайней мере так сказал бы любой из близких знакомых главного идеолога революции. Рамирес больше не ходил печальный и растерянный, теперь он, наоборот, прямо-таки кипел энергией, приезжал в телецентр раньше всех и уезжал позже всех, проводил много времени в глобальной сети, искал в работе забвения. Ему очень хотелось, чтобы работа заставила его забыть Полину, но это было невозможно.

По вечерам Рамирес часто посещал дискотеки, ночные клубы и другие подобные заведения. Кое-кто из высших эшелонов братства пытался поднять вопрос о том, чтобы закрыть все увеселительные заведения до полной победы революции, но Рамирес произнес по телевизору страстную речь, и вопрос отпал сам собой. После этой речи его особенно тепло принимали в ночных клубах, и он возвращался домой в одиночестве только тогда, когда сам хотел этого.

И еще Рамирес стал много пить.

Все перевернулось в один проклятый день, когда позвонил Дзимбээ Дуо.

– У меня плохие новости, – сказал он. – Сингх мертв.

– Как?! – воскликнул Рамирес.

Он не верил своим ушам. Что бы там ни говорили про Абубакара Сингха, сделанное им ради революции давно искупило его давние преступления. Раньше смерть Сингха обрадовала бы Рамиреса, но теперь он чувствовал даже не горе, а самый настоящий шок. Какой удар для всего дела революции!

– Теракт, – сообщил Дзимбээ. – Килограммовый электрический заряд под днищем автомобиля, воронка диаметром двенадцать метров, в двух ближайших домах вынесло все окна вместе с рамами. От машины остались рожки да ножки, даже хоронить нечего.

– Наркомафия?

– Нет, блин, ящеры! Конечно наркомафия, кто же еще!

– Но как они сумели установить мину... где это было?

– Проспект Ганди.

– В самом центре Олимпа! У них что, здесь подполье?

– Спроси что-нибудь попроще. Я отправил тебе материалы, передачу по телевизору организуешь?

– Не вопрос. Кто теперь вместо Сингха?

– Я. Когда смонтируешь материал, пришли его мне, хорошо?

– Обычно я выступаю вживую, так лучше получается.

– Тогда давай обсудим основные положения.

– А что тут обсуждать? Враг не дремлет, нужна бдительность, от нас зависит судьба революции, свиноголовые предприняли новую атаку... Правильно?

– Правильно. Особо подчеркни, что на месте Сингха может оказаться любой.

– Думаешь, его взорвали случайно, просто оказался не в том месте не в то время? За ним не охотились?

– За ним охотились. Если наркомафия будет тратить такой фугас на каждого члена братства, они скоро останутся без оружия. Но народ не должен думать, что опасность грозит только боссам. В конце концов, террористы могут промахнуться и подорвать кого-нибудь другого.

– В соседних домах были жертвы?

– Нет, жертв, к сожалению, не было, теракт был чистым. Но об этом говорить не надо.

– Хорошо, не буду. Слушай, Дзимбээ, а тебя не напрягает, что мы обманываем народ?

– Мы не обманываем народ, мы заботимся о его идеологическом здоровье. Знаешь, что меня по-настоящему напрягает? Меня напрягает то, что какой-то козел средь бела дня замочил моего начальника, а я не только не отомстил, но даже не знаю, как это сделать. Вообще никаких следов! Роботы перерыли всю улицу, но не нашли никаких зацепок, мы до сих пор никакого понятия не имеем, кто это устроил. Ни одной толковой версии! Только об этом ты тоже не говори.

– Еще бы! Слушай... ведь будут и другие теракты?

– Обязательно будут. Мои аналитики даже прикинули, кто будет следующей целью. Знаешь, кто?

– Кто?

– Ты.

– Я?!

– Ты. Ты самый известный член братства, не считая Багрова, но до Багрова им не добраться, а ты не прячешься, ты постоянно среди людей, охраны нет. Тебя замочить – раз плюнуть. Надо тебе жилье поменять.

– Поменять жилье? Да ты что! Что подумают люди?

– Люди подумают, что ты благоразумный человек. И не надо изображать героя, ты нам нужен живой. Все понял?

Рамирес растерянно кивнул. Дзимбээ никак не мог увидеть этот жест по телефону, но казалось, он его увидел.

– Вот и хорошо, – сказал Дзимбээ. – Не буду больше отвлекать, у нас обоих куча дел. Давай действуй.

3

Анатолию так и не удалось поделиться с Дзимбээ своими мыслями. Страшная весть настигла его еще до того, как «Стрекоза» приземлилась во дворе территориального управления особого отдела по Нью-Майами. Территориальное управление особого отдела – звучит по-идиотски, но по-другому не скажешь, не называть же контору, в которой работает больше ста человек, отделением или лабораторией.

Едва вертолет вошел в зону действия мобильной связи, Анатолий получил текстовое сообщение от Дзимбээ. Он требовал немедленно возвращаться в Олимп любым транспортом, вплоть до дополнительного рейса суборбитального лайнера. К счастью, удалось обойтись без крайних мер, лайнер как раз готовился к отправлению, его пришлось всего лишь задержать на шестнадцать минут.

Анатолий раскрыл несущий винт и плавно убрал гравитационную тягу. Он не включал электродвигатель – такие маленькие машины, как «Стрекоза», прекрасно садятся на авторотации, это он только что почерпнул из краткого курса управления вертолетом, хранящегося в памяти бортового компьютера. Машина коснулась земли, пропеллеры остановились, Анатолий открыл кабину, спрыгнул на пластмассовое покрытие, не дожидаясь, пока техники подадут трап, и побежал со всех ног к огромному картофелеобраз-ному лайнеру. Он будет ждать столько, сколько потребуется, но заставлять ждать себя дольше, чем необходимо, просто неприлично.

Лайнер взлетел. Анатолий подключился к каналу новостей и узнал, что в Олимпе совершен теракт, убит Абубакар Сингх. Сразу стало понятно, зачем Дзимбээ вызвал его в такой спешке. Если Сингх убит, значит, особый отдел возглавляет теперь Дзимбээ... Интересно, кто расследует убийство... Ю Ши в Гуляйполе, Вайшнавайя... да, должно быть, это дело поручено Вайшнавайе. Тогда зачем Анатолий нужен в Олимпе? На всякий случай? Или есть информация, что будут еще теракты? Не дай бог...

Репортаж с места теракта был, как всегда, предельно лаконичен. Неизвестные террористы заложили в дорожную грязь заряд большой мощности и дистанционно подорвали его, когда Сингх проезжал по этому месту на личном автомобиле. Заказчик преступления сомнений не вызывает – ни у кого, кроме наркомафии, нет в распоряжении таких мощных взрывных зарядов. Что же касается непосредственного исполнителя, то ему, похоже, удалось ускользнуть. По крайней мере, в новостях не сообщались ни приметы преступника, ни то, на какой машине он уехал.

Анатолий ожидал, что в аэропорту будет ждать машина, которая повезет его в штаб-квартиру особого отдела, но ошибся. Машина повезла его к месту преступления.

– А где Вайшнавайя? – спросил Анатолий, узнав от водителя, куда они едут.

Тот растерянно пожал плечами. Анатолий мысленно выругал себя – откуда знать простому шоферу, кто такой Вай-шнавайя?

Анатолий позвонил Дзимбээ, но у него было занято. Немного поколебавшись, Анатолий поставил мобилу на ав-тодозвон.

Дзимбээ откликнулся, когда они уже почти приехали.

– Новости слышал? – Дзимбээ сразу рванул с места в карьер, опустив все приветствия.

– Слышал. Что-нибудь есть, что не вошло в новости?

– Ничего.

– Совсем ничего? А как же Вайшнавайя?

– Вайшнавайя покончил с собой сегодня ночью. Ребята говорят, факт самоубийства не вызывает сомнений.

– Почему?!

– Понятия не имею. Никакой записки не было, просто взял и застрелился. А может, и была записка, может, он ее на столе оставил.

– Как он застрелился?

– Из электрического пистолета, мощность была максимальная.

Да, действительно, подумал Анатолий, когда стреляешь себе в голову из электрического пистолета, установив пулю на максимальную мощность взрыва, предсмертную записку на столе лучше не оставлять.

– Я займусь самоубийством? – спросил Анатолий.

– Ты что, сдурел?! – завопил Дзимбээ, и Анатолий понял, какую глупость только что сморозил.

– Я имею в виду самоубийством Вайшнавайи, – пояснил Анатолий.

– Фу... Нельзя же так пугать! Фу... В первую очередь ты займешься убийством Сингха. Ты сейчас единственный в Олимпе, кого слушаются полицейские роботы.

– Кстати о роботах, они уже доставлены на место?

– Сейчас уточню... Да, только что прибыли. Тебе еще далеко ехать?

– Уже подъезжаю.

– Тогда не буду отвлекать. Как узнаешь что-нибудь интересное, сразу звони. Удачи тебе!

– И тебе тоже.

Изучение места взрыва не дало никаких результатов. Следов оболочки взрывного устройства не обнаружилось, было бы странно, если бы металл сохранился после теплового взрыва десяти тонн в тротиловом эквиваленте. От «Капибары» Сингха остались только отдельные металлические фрагменты неправильной формы, придорожные кусты метров на сто в обе стороны выгорели дотла, а в двух жилых комплексах по обе стороны дороги вылетели все окна, по большей части вместе с рамами. Воистину было бы странно, если бы после такого взрыва остались следы.

Роботы выдали Анатолию исчерпывающие данные и замерли в ожидании. Дело казалось безнадежным. Заложить фугас на дорогу мог кто угодно и подорвать его тоже мог кто угодно. Скорее всего, террорист находился в одном из жилых зданий – фугас явно был дистанционно управляемым, а значит, можно было видеть место взрыва. Надо на всякий случай проверить переулки...

Тщательное обследование переулков и дворов ничего не дало, но зато один из роботов случайно обнаружил очень интересную вещь. На обочине дороги в восьмидесяти четырех метрах от места взрыва оказалась свежевыкопанная яма объемом около кубометра. Земля вокруг ямы была густо пронизана корнями, сейчас обугленными, но тогда, когда ее копали, – живыми и здоровыми. Выкопать эту яму было непросто, а если учесть, что в полутора метрах от нее кустов нет, а есть нормальная сухая земля, – то и не нужно.

Вывод отсюда следовал только один – яму вырыли так, чтобы никто ее не заметил. На дне ямы было совсем немного воды, а это означает, что выкопали ее не раньше, чем сегодня ночью. Расстояние до места взрыва выбрано грамотно – вне зоны поражения, но достаточно близко, чтобы привести в действие детонатор. Только одну вещь не учли террористы – электрическое пламя выжгло кусты и яма стала видна как на ладони.

Анатолия смущали размеры ямы. Для человека слишком мало места, для ретранслятора – слишком много. Может, робот?

Анатолий велел одному из полицейских роботов исследовать стенки ямы и попытаться определить тип роющего орудия. Робот внимательно все осмотрел и сообщил, что яму копал кто-то из его дальних родственников, но какого типа был этот робот, определить нельзя, потому что роющие насадки универсальны и подходят практически ко всем моделям.

Значит, робот... Но почему террорист использовал большого и дорогого робота вместо компактного и дешевого ретранслятора? Не нашлось ретранслятора под рукой? Тогда какой он террорист? Может, все-таки наркомафия тут ни при чем? И куда делся робот после взрыва?

Анатолий отвлекся от роботов и обратился к людям. После краткого опроса местных полицейских выяснилось, что никаких свободно бегающих роботов в данном районе не было замечено ни вчера, ни сегодня. Этого следовало ожидать – ночью проспект Ганди, как и все улицы Олимпа, не освещается, все утро робот провел в засаде, а сразу после вспышки трудно заметить даже свободно бегающего слона. На всякий случай Анатолий велел повторно опросить местное население, но он сам не верил, что это даст какой-нибудь результат. Как ни печально признавать, теракт проведен грамотно и чисто. Вот только почему в яме сидел именно робот?

4

Обратная дорога в Исламвилль заняла двое суток, то есть почти вдвое дольше, чем дорога из Исламвилля в Осу-лех. Причин тому было две. Во-первых, сезон дождей сменился сухим сезоном, и вероятность быть обнаруженными со спутника возросла настолько, что с ней приходилось считаться. А во-вторых, водители двух других машин были не столь опытны, как Евсро.

Ухуфлава делегация ехала на трех «Муфлонах». Впереди охрана, в средней машине Евсро, Якадзуно и начинка золотого цверга, а сзади еще одна машина охраны. Экспедиция была экипирована по высшему классу – во всех трех машинах аккумуляторы были заряжены под завязку, все ящеры и Якадзуно были вооружены электрическими пистолетами.

Евсро сказал, что Ойлсовл выделил для их сопровождения самых элитных бойцов, они настолько хорошо тренированы, что даже сделали по три выстрела из пистолета. Увидев вытянувшееся лицо Якадзуно, Евсро уточнил, что он вовсе не издевается, все действительно обстоит именно так, только самым лучшим бойцам доверяют стрелять из пистолета, потому что в Усуфлал каждый патрон на вес золота, а виртуальных терминалов нет ни одного. Якадзуно поинтересовался, умеет ли сам Евсро стрелять из пистолета, в ответ Евсро фыркнул и продемонстрировал диплом университета Вернадского по специальности «богословие». Якадзуно хотел было спросить, какое отношение богословие имеет к боевым навыкам, но вовремя сообразил, что раз Евсро учился в университете, значит, он долго жил в Олимпе и наверняка попал в поле зрения тех ученых, которые ставили опыты на ящерах.

– Ты бывал в виртуальности? – спросил Якадзуно.

– Да, – ответил Евсро, – на мне ставили опыты. Вашим ученым было интересно, как мозг инопланетного существа поведет себя в человеческой виртуальности. Для меня даже изготовили специальный шлем.

– Я знаю еще одного ящера, на котором ставили опыты.

– Кто он?

– Его зовут Говелойс Ратников, он работал переводчиком у Возлувожасв.

Странно говорить по-человечески, но произносить имена собственные с ящерским акцентом. Якадзуно уже знал, что Евсро терпеть не может, когда люди произносят ухуф-лайз слова с человеческим акцентом и особенно когда используют человеческие падежи. Лучше сделать над собой усилие и произнести слова так, как нравится собеседнику, чем заставлять его нервничать.

– Это его посвятил в сэшвуй Анатолий Ратников? – спросил Евсро.

– Да, его. Не знаешь, что с ним стало?

– Знаю, – Евсро резко помрачнел. – Он был в зоне бомбардировки.

Якадзуно смутился, он не хотел напоминать другу о том, от чего так болело его сердце. Другу? Да, пожалуй, другу. Как это ни странно, служитель культа Фэрв стал для Якадзуно самым настоящим другом.

– У вас, ящеров, бывает дружба? – неожиданно для самого себя спросил Якадзуно.

Евсро улыбнулся, он старательно изобразил человеческую улыбку вместо того, чтобы улыбнуться по-ящерски, оскалив зубы.

– Бывает, – сказал Евсро. – У нас дружба встречается реже, чем у людей, но она гораздо крепче. Вы, люди, называете другом каждого, кого не хочется удавить, когда с ним разговариваешь. А для нас дружба – это когда ты готов отдать жизнь за друга, когда твое счастье невозможно, если твой друг несчастлив. Ты делишься с другом всем, что у тебя есть, в радости и в печали, ты и твой друг – одно целое и в целом мире нет ничего, что могло бы заставить тебя не выполнить просьбу друга.

– У нас это называется «любовь».

– Я знаю. Вам не повезло, у вас есть любовь, и потому вам не дана настоящая дружба. Мы не испытываем такой любви к женщинам, для нас совокупление – священный долг и почетная привилегия, но мы не дружим с женщинами, которых любим. Мы чувствуем ответственность, мы проявляем заботу, мы относимся к ним с пониманием и сочувствием, но дружбы между мужчиной и женщиной не может быть, потому что наши пути слишком разные. Мужчина охотится и сражается, строит, думает, творит и управляет. Женщина собирает растения, изготовляет изделия, несет яйца и выращивает детей. Женщина не думает о вечном, у нее другой путь.

– Разве дружить можно только с тем, кто идет по твоему пути?

– Я не знаю, – Евсро неопределенно помотал головой. – Я всегда думал, что это так, но теперь я думаю, что истина гораздо сложнее. Мы с тобой очень разные, мы принадлежим к разным биологическим видам, но все чаще мне кажется, что мы можем стать друзьями. Правда, странно?

– Ты будешь смеяться, но я чувствую то же самое.

– Что в этом смешного?

– Ничего. Это такая человеческая поговорка.

– Вы странные.

– Для меня странные вы.

– Да, я знаю.

На этом разговор закончился сам собой. А минут через десять впереди открылась пепельная равнина, которой раньше не было.

Похоже, эта территория подверглась бомбардировке дня на два позже, чем ящерские территории. Якадзуно посмотрел на карту и внезапно понял... Нет, он не готов был признать это даже в мыслях, он немедленно погасил экран бортового компьютера и впился в лобовое стекло невидящим взглядом. Он видел далеко впереди стенки большого рукотворного кратера, но не верил в то, что видел. Это было слишком страшно.

Города Исламвилля больше не существовало. Там, где раньше была автостоянка, громоздились искореженные груды металла – одна большая и две поменьше. Где была вертолетная площадка, определить было невозможно. А там, где раньше находилось подземное укрытие, теперь был большой кратер диаметром метров двести и глубиной двадцать.

– У тебя есть радиометр? – спросил Якадзуно, обращаясь к Евсро.

– Что?

– Значит, нет. Давай подъедем поближе вон к тем машинам.

– К каким машинам?

– Видишь вон там искореженные железки?

– Раньше это были машины?

– Да. Похоже, один «Муфлон» и две «Капибары».

Евсро ничего не сказал, только тихо прошипел нечто неразборчивое.

«Муфлон» мягко приземлился на бывшей автостоянке. Якадзуно выбрался из машины и спрыгнул на сухую обугленную землю, покрытую густой коркой мелких трещин Здесь основательно поработало пламя, не сохранились даже толстые стволы вековых деревьев, которые, как помнил Якадзуно, раньше росли если не точно здесь, то совсем рядом Вопрос в том, каким было это пламя – электрическим или ядерным?

Якадзуно подошел поближе к тому, что раньше было «Муфлоном», и понял, что изучать тут нечего. Нет, пои-зучать останки «Муфлона», в принципе, можно, но ответа на интересующий вопрос это не даст. Надо лезть в кратер.

– Как отличить ядерный взрыв от электрического? спросил Евсро.

– После ядерного взрыва местность отравлена.

– Радиоактивное заражение?

– Да.

– Как его определить?

– Нужен радиометр.

– А без радиометра?

– Залезаешь в кратер, сидишь час, потом вылезаешь. Если через месяц не заболеешь, значит, опасности нет.

– Яд действует так медленно?

– Медленно, но верно.

– Он как-нибудь определяется: по запаху или как-то еще?

– Без приборов – никак. Говорят, в очень больших дозах радиация пахнет грозой, но если ты унюхал этот запах, можешь считать себя трупом.

– Находиться здесь опасно?

– Не знаю. В развалины лезть точно не следует. Да и что там искать? Если кто и остался в живых в дальних коридорах, они уже давно ушли.

– Может, они оставили какую-нибудь записку?

– Чтобы ее нашли люди братства? Вряд ли.

– Логично. Внутри может быть исправное оружие?

– Наверняка. Только если взрыв был ядерным, им нельзя пользоваться. На дне воронки заражение самое сильное. Через пару месяцев основные изотопы распадутся, тогда можно будет снарядить экспедицию.