Текст книги "Проблема объективности времени в философии"

Общее положение дел в современной аналитической метафизике вполне закономерно нашло своё отражение и в разделе аналитической метафизики, связанной с исследованиями времени, в виде вопроса о соотношении научного и философского познания времени; этот факт, очевидно, представляет значительный интерес, поскольку позволяет провести сравнительную характеристику тех тенденций, которые наблюдаются в философии времени в аналитической метафизике, с одной стороны, и в отечественной философии времени, с другой, относительно подходов к постановке и решению данного вопроса, а также способствуют более глубокому пониманию своеобразие каждой из этих традиций.

Один из подходов к решению данного вопроса был предложен Р. Ле Пойдивеном, в постановке которого он предстаёт в виде вопроса о том, в какой степени дискуссии относительно природы времени являются предметом скорее философского, чем эмпирического исследования?[179]179
  Le Poidevin R. Relationism and Temporal Topology: Physics or Metaphysics? // The Philosophy of Time. P. 149.


[Закрыть] И тот и другой способ исследования времени, считает автор, вполне возможен в качестве самостоятельного. Первый – в качестве одного из разделов философии науки, второй – в качестве раздела метафизики[180]180
  Le Poidevin R., MacBeath. Op. cit. P. 17.


[Закрыть]. Однако и вопрос о том, в каком случае какой способ следует применять, также имеет самостоятельное значение, поскольку существуют такие вопросы о времени, для успешного решения которых главное – определиться с их дисциплинарной принадлежностью. В своей работе Р. Ле Пойдивен, в частности, предлагает два критерия различения философских и эмпирических исследований времени – эпистемический и модальный. Суть первого в том, что философские вопросы времени открыты для аргументов a priori, тогда как эмпирические вопросы – нет. Модальный критерий состоит в том, что философская теория времени открывает такие свойства времени, которые имеют необходимый характер, тогда как эмпирические исследования открывают свойства времени, имеющие случайный характер[181]181
  Le Poidevin R. Op. cit. P. 149.


[Закрыть]. Например, метафизическими следует считать вопросы о том, течёт ли время и может ли время существовать без изменений. Обусловлено это тем, что предметом исследования в данном случае является выяснение того, нет ли какой-либо непоследовательности в самих понятиях течения времени или времени без изменений. Другим примером метафизических дискуссий о времени является дискуссия между реляционизмом и абсолютизмом, то есть о том, что именно представляет собой время: логическую конструкцию из событий и их отношений, или же, напротив, оно совершенно независимо от их содержания. В данном случае это обусловлено тем, что вопрос о том, возможна ли редукция одной метафизической категории к другой, является типично метафизическим вопросом[182]182
  Ibid.


[Закрыть]. Однако, когда мы сталкиваемся с таким вопросом как вопрос о том, что создаёт направление времени, определить, является ли данный вопрос метафизическим или эмпирическим уже не так просто. Например, сторонники причинной теории времени считают, что временные отношения могут быть сведены к причинным отношениям, что направление времени обусловлено направлением причинности, и что утверждение, согласно которому причинные отношения ассиметричны, является истинным a priori. С другой стороны, существует иная точка зрения, согласно которой направление времени обусловлено асимметрией физических законов, что переносит вопрос в область эмпирических исследований. Особое внимание Ле Пойдивен обращает внимание на тот факт, что современные исследования времени демонстрируют пример того, что вопросы о времени, которые традиционно считались вопросами метафизическими, например, вопросы о топологии времени, могут рассматриваться, наоборот, в качестве вопросов эмпирических, что побуждает, когда речь идёт об их решении, отдать предпочтение естественным наукам, хотя понятно, что наука не может создаваться исключительно на базе чистых данных, и абстрактные идеи и априорные принципы просто невозможно исключить из науки; вопрос в другом, имеют ли априорные аргументы самостоятельное значение в решении таких проблем или нет[183]183
  Ibid. P. 149–151, 162. Заметим, что с такой точкой зрения согласны не все исследователи. Например, У. Крейг считает, что традиционные философские аргументы в пользу того, что время не может быть бесконечным, вполне сохраняют своё самостоятельное значение (Craig W.L. Time and Eternity. P. 221).


[Закрыть]. Подход, предложенный Ле Пойдивеном, вряд ли можно характеризовать как вариант натурализма или квазинаучной методологии; несмотря на то, что автор не отрицает возрастающее значение эмпирической науки в решении определённых вопросов о времени, это никак не влияет на общее решение вопроса в пользу признания за метафизическими исследованиями времени как исследованиями, использующими «кресельный метод», самостоятельного значения там, где это обусловлено спецификой самих вопросов, исключающих применение эмпирического метода.

Пример другого подхода можно обнаружить в статье Х. Дайк, опубликованной в сборнике с весьма характерным названием «Будущее философии времени». Данная статья представляет особый интерес, поскольку ряд ключевых тезисов, сформулированных автором статьи, позволяют лучше понять, с какими проблемами сталкиваются исследователи времени, и как эти проблемы связаны с общим положением дел в аналитической метафизике и методологии её исследований. Как указывает Х. Дайк, на протяжении большей части двадцатого столетия и вплоть до настоящего времени, центральной темой в метафизике времени был вопрос об объективном различии между прошлым, настоящим и будущим, способы решения которого определили разногласия между сторонниками так называемых А– и В-теорий времени; первые полагают, что такие различия существуют, вторые отрицают их. Методы, которые использовалась в ходе указанных дебатов, относятся к числу тех, которые широко используются в метафизике, и их, по мнению Х. Дайк, можно разбить на три основные группы: стратегия «бремени доказательств», стратегия обращения к интуиции здравого смысла и стратегия обращения к природе естественного временного языка. Первая заключается в том, что одна теория исходно оценивается как более предпочтительная по отношению к другой как бы по умолчанию, поэтому ей нет нужды доказывать свою правоту, и всё бремя предъявления необходимых доказательств в свою пользу должна нести на себе не она, а альтернативная точка зрения, если последняя претендует на то, чтобы всё-таки оказаться правильной. Сторонники А-теорий считают теорией «по умолчанию», очевидно, именно её, на том основании, что она, например, апеллирует к здравому смыслу. Однако сторонники В-теорий тоже не уступают; с их точки зрения у В-теорий есть всё необходимое для того, чтобы достигнуть того уровня аргументации, который позволяет считать, что данная позиция превосходит А-теории. В качестве доказательств приводятся, в частности, следующие два: во-первых, В-теории лучше согласуются с научными теориями времени, например с той, которая существует в рамках Специальной теории относительности; во-вторых, ещё Дж. Мак-Таггарт продемонстрировал, что А-теории являются внутренне противоречивыми. Сторонники второй стратегии, предполагающей опору на интуицию здравого смысла, апеллируют к методу оценку метафизической теории, разработанной Д. Льюисом. Согласно этому методу, метафизическая теория приобретает очки в свою пользу, если она соответствует интуиции здравого смысла, и теряет, если нет. Применительно ко времени, опора на здравый смысл, таким образом, сближает данную стратегию с первой. Что касается третьей стратегии, то её суть в том, что естественные языки являются языками, в которых существуют различия между тремя модусами времени, и это рассматривается как аргумент в пользу того, что и объективный мир, который отражается в языке, также является миром временным. Все три стратегии используются как сторонниками А-теорий, так и сторонниками В-теорий, однако, по мнению Х. Дайк, ни одна из них не является успешной именно в плане методологии, и автор стремиться аргументировать свою точку зрения. Поэтому, считает Дайк, которая безусловно признаёт само значение дебатов между А– и В-теоретиками, следует использовать иную стратегию[184]184
  Dyke H. Op. cit. P. 169–180.


[Закрыть]. В качестве таковой автор предлагает так называемую «научно информированную метафизику времени». Идея следующая. Поскольку время является предметом исследования не только метафизики, но и фундаментальной физики, метафизика времени должна отвечать следующим двум требованиям: реагировать на современные научные теории времени и быть релевантной им. Первое означает, что не может быть ценной метафизической теории времени, которая бы возникала всецело независимо от достижений современной науки. Второе означает, что метафизическая теория должна быть интересна учёным, то есть следствия из неё могут быть оценены с точки зрения того, каково их различие в отношении той или иной из существующих научных гипотез. Практически, формулируя свою стратегию, Дайк предлагает опираться на идеи Дж. Лейдимен и Д. Росс, согласно которым следует различать полезную и бесполезную метафизику. Метафизические дебаты относительно различия между прошлым, настоящим и будущим вполне соответствуют критерию полезной метафизики, и это автор рассматривает как своего рода аргумент в пользу разрабатываемой стратегии. Кроме того, одним из слабых моментов традиционных стратегий Дайк считает то, что дискуссии о том, является ли язык неустранимом временным, на самом деле относятся к вопросам о природе языка, но не о фундаментальной природе времени[185]185
  Ibid. P. 181–185.


[Закрыть].

Подход, предложенный Х. Дайк, таким образом, в основных чертах обнаруживает существенное сходство с квазинаучной методологией в современной метафизике, описанной Т. Сайдером, что свидетельствует о том, что натурализм в той или иной форме оказывается влиятельным и в философии времени. Однако это вовсе не означает, что другие исследователи собираются отказываться от описанных Дайк традиционных методов исследования и решения метафизических вопросов о времени.

В связи с предложенными Дайк рассуждениями следует заметить, что положенный в их основу тезис о «полезной» и «бесполезной» метафизике в качестве основания для сближения метафизики и науки в понимании времени, наталкивается на одно принципиальное возражение, о котором сама Дайк, правда, не упоминает. Между тем в англоязычной философии оно известно достаточно давно, и его существование практически ставит под сомнение саму возможность говорить о том, что научное знание о времени может обладать серьёзной коррелятивной функцией по отношению к знания метафизическому. Это возражение состоит в том, что понятие времени в физике – понятие довольно специфичное, и в любых своих формах оно, так или иначе, является всего лишь некоторой абстракцией и скорее способом описания измерения времени, чем способом выражения его как метафизического понятия. Философы и даже теологии следовательно не могут вступать с физиками в диалог о природе времени, поскольку физики не обладают полной концепцией времени, то есть такой, которая бы адекватно отражала всю полноту нашей метафизической интуиции времени; и кроме того не существует единого понятия физического времени, поскольку в различных областях физики используются различные определения времени[186]186
  Craig W.L. Time and Eternity. P. 186.


[Закрыть].

Исследуемый вопрос может быть сформулирован также в более частной форме вопроса о том, каково место Теории относительности (ТО) и её выводов о природе и свойствах времени среди аргументов в пользу тех или иных представлений о природе и свойствах времени, развиваемых в метафизике[187]187
  Этот вопрос не следует путать с другим, а именно, с вопросом о том, является ли ТО источником знаний о времени вообще.


[Закрыть]. В современной философии спектр мнений и используемых способов аргументации по этому поводу достаточно широк, и правильно, видимо, будет считать, что вопрос остаётся открытым. Однако выявить основные способы аргументации вполне возможно, и они, несомненно представляют интерес в методологическом плане.

Первое, на что следует обратить внимание, касается вопроса о том, почему и в каком именно отношении возможно вообще говорить о влиянии ТО на понимание времени в метафизике. Обусловлено оно характером дискуссий между сторонниками А– и В-теорий времени. Дело в том, что, как принято считать, одно из основных отличий А– и В-серий состоит в том, что первые выражают динамический аспект времени, а вторые – статический, в связи с чем в зарубежной метафизике сложилась определенная традиция использовать термин «the static view of time» в качестве синонима В-теорий времени[188]188
  Craig W.L. Time and eternity. P. 110; Dorato M. On Becoming, Cosmic Time and Rotating Universes // Time, Reality Experience / edited by Craig Callender. N.Y., 2002. P. 274; Hoefer C. Freedom from the Inside Out // Ibid. P. 203; Oaklander L.N. The Ontology of Time. Prometheus Books. N.Y., 2004. P. 337.


[Закрыть].

Статический взгляд на природу времени в метафизике, таким образом, исходно формировался вполне самостоятельно, но так получилось, что он совершенно неожиданно получил поддержку со стороны физики, где появление статического взгляда на природу реальности и, как следствие, на природу времени, было связано с формированием ТО в трудах А. Эйнштейна и во многом, надо заметить, выражало его собственную позицию. По мнению (в данном случае философскому по форме) Эйнштейна, динамической картине теория относительности «явно предпочла статическую картину и нашла в этом представлении движения, как того, что существует в пространстве-времени, более удобную и более объективную картину реальности»[189]189
  Эйнштейн А., Инфельд Л. Эволюция физики. Развитие идей от первоначальных понятий до теории относительности и квантов // Эйнштейн А. Собрание научных трудов в четырех томах. Т. 4. М., 1967. С. 487.


[Закрыть].

Последнее обусловлено тем, что в теории относительности «деление на время и пространство не имеет объективного смысла, так как время больше не является «абсолютным»[190]190
  Там же, с. 489.


[Закрыть]. И опять же, так получилось, что успехи ТО во многом способствовали тому, что статическое понимание времени, развитое в её рамках, распространилось и за её пределы. Кроме того, особое значение приобрело положение, связанное с отрицанием абсолютной одновременности в рамках специальной теории относительности (СТО). Именно это последнее положение и по сей день рассматривается как статусный аргумент в пользу В-теорий времени многими ведущими зарубежными философами[191]191
  См., например: Price H. Op. cit. P. 14.


[Закрыть]. С этим выводом, правда, согласны далеко не все. Так, У. Крейг указывает, что тезис, согласно которому СТО устраняет абсолютное время и утверждает относительность одновременности, может быть поставлен под сомнение как минимум по двум причинам. Во-первых, данный тезис основан на далеко не безусловной верификационистской предпосылке, которую следует отнести к философским основаниям СТО. Ограниченность принципа верификационизма, хорошо известная в современной философии науки, означает в свою очередь и слабость СТО как философской концепции времени. Кроме того, понятие абсолютного времени у Ньютона – понятие не эмпирическое, а метафизическое, тогда как в своей известной статье 1905 года Эйнштейн предложил определять понятия времени и одновременности в терминах эмпирически проверяемых действий. Следовательно, с точки зрения логики, не приходится говорить о том, что СТО устраняет понятие абсолютного времени[192]192
  Craig W.L. Op. cit. P. 47–51.


[Закрыть]. Во-вторых, идея относительности одновременности сама опровергается экспериментальным подтверждением теоремы Белла[193]193
  Ibid., P. 54–55.


[Закрыть]. Последнее обстоятельство, по мнению У. Крейга, является наиболее важным аргументом в пользу того, чтобы отдать предпочтение предложенной Х. Лоренцем альтернативной интерпретации принципа специальной относительности, которая эмпирически эквивалентна эйнштейновской, но при этом не исключает абсолютного времени и абсолютной одновременности и оказывается совместима с динамической концепцией времени[194]194
  Ibid., P. 54–56.


[Закрыть].

Таким образом, можно заметить, что споры вокруг положения об отрицании абсолютной одновременности, которое, если его принять, означает отрицание абсолютного настоящего, оказываются не только продолжением, но и своего рода «составной частью» дискуссий между сторонниками А– и В-теорий времени. Кроме того, обращает на себя внимание то обстоятельство, что споры вокруг данного положения идут на нескольких, часто тесно взаимосвязанных, уровнях, и связаны как с выявлением и анализом философских идей, лежащих в основе ТО, так и с поиском альтернативных ТО теорий, способных объяснить определённый эмпирический материал.

Вместе с тем следует обратить внимание, что другой вопрос, о содержании и взаимоотношении статической концепции времени как концепции, фундированной дискуссиями между сторонниками А– и В– теорий времени, с одной стороны, и как концепции, посредством которой ключевые идеи ТО используются для представления реальности как таковой, с другой стороны, не получил, в отличие от дискуссий относительно абсолютного настоящего, столь определённого раскрытия. На первый взгляд, налицо факт, что вне зависимости от выбора её релевантной интерпретации, именно благодаря ТО вопрос о возможном статическом понимании времени приобретает более широкое значение, выходящее за пределы одной лишь теоретической метафизики. Поэтому, видимо, отнюдь не случайно, что некоторые авторы, как, например, М. Тули, идут ещё дальше и считают возможным говорить, не проводя какого-либо методологического различения между исследованиями времени в философии науки и метафизике, о том, что и сам вопрос о природе времени на фундаментальном уровне может быть представлен в виде дискуссии между динамической и статической концепциями (в данном случае уже «static conception» – З.В.), по существу рассматривая этот вопрос в более широком контексте, как вопрос о выборе между динамической и статической концепциями самого мира[195]195
  Tooley M. Time, Tense and Causation. Oxford University Press, N.Y., 1997. P. 11–13.


[Закрыть].

Между тем в действительности всё обстоит не столь однозначно, и статический взгляд на мир сталкивается с определёнными трудностями. Дело в том, что термин «статическая концепция времени» является не единственным, который используется для выражения одноимённой идеи в её метафизическом и физическом аспектах. Наряду с ним в зарубежной философии также распространены термины «блочное время» (по англ. – the block time либо the block view of time)[196]196
  Carrol S. From Eternity to Here: the Quest for the Ultimate Theory of Time. Duton, N. Y., 2010. P. 24; Oaklander L.N. Op. cit. P. 119.


[Закрыть] и «блочная вселенная» (по англ. – the block universe)[197]197
  Hoefer C. Op. cit. 204; Price H. Op. cit. P. 12.


[Закрыть], причем анализ публикаций позволяет прийти к выводу, что общепринятого устойчивого употребления этих терминов, как и соотношения между ними, в принципе не существует. Можно предположить, что данное обстоятельство, связано как раз с проблемой выбора адекватной интерпретации принципа относительности и трудностями представления времени в рамках фундированной им модели статического универсума. Так, например, Х. Прайс вообще отрицает правомерность использования эпитета статическая в отношении к блочной вселенной по контрасту с динамическим характером «движущегося настоящего», на котором делают акцент альтернативные теории времени. Свою позицию он аргументирует следующим образом. Концепция блочной вселенной сама по себе подразумевает понимание реальности скорее как единичной сущности, в которой время является её составной частью, чем как изменчивой сущности во времени. Вместе с тем использование представления о статическом характере блочной вселенной предполагает, что время – это некоторая рамка, в пределах которой четырёхмерный блок вселенной остается тем же самым. Ошибочность такого представления в том, что оно противоречит содержанию самой концепции, подразумевающей именно включенность времени в четырехмерный блок (а не блока во время), который сам по себе не может быть назван ни статическим, ни динамическим, либо изменчивым[198]198
  Price H. Op. cit. P. 12–13.


[Закрыть]. В свою очередь У. Крейг, хотя и приводит сходное описание пространства-времени, не проявляет какого-либо беспокойства по поводу употребления традиционного термина «статический» в отношении четырехмерного пространства-времени, ограничиваясь замечанием о том, что такое пространство-время внутренне темпорально в том смысле, что одним из его измерений является время, а внешне пространство-время невременно (timeless) в том смысле, что не существует в некотором сверхвремени[199]199
  Craig W.L. Op. cit. P. 169.


[Закрыть]. Другие авторы вообще считают ошибочным утверждение о том, что концепция блочного, или статического времени непосредственно следует из СТО[200]200
  Savitt S. Time in the Special Theory of Relativity // The Oxford Handbook of Philosophy of Time. P. 567.


[Закрыть]. Кроме того, представление о блочной вселенной, или о блочном времени, как и утверждение о преимуществах статического взгляда перед динамическим, очевидно, в таком виде приобретают характер экстраполяции в сферу, утверждения о которой непосредственно недоступны для эмпирической проверки.

Насколько неоднозначна в действительности ситуация с интерпретацией содержания статической концепции времени в англоязычной метафизике, явно несопоставимая с той ролью, которую она здесь играет, как представляется, лишний раз свидетельствует то обстоятельство, что ряд современных авторов даже предпринимают попытку сравнить её и то представление о статическом времени, которое можно обнаружить в трудах неоплатоника Ямвлиха. Последний предлагает различать высшее (запредельное физическому миру), или умопостигаемое и низшее время, причем если второе Ямвлих описывает как текучее время, то первое – как статическое время[201]201
  Sorabji R. Time, creation and the continuum: theories in antique and the early middle ages. Ithaca (N.Y.), 1983. P. 33–39.


[Закрыть]. Впервые на возможное сходство обратили внимание С. Самбурски и С. Пайнс, но они ограничились лишь кратким замечанием о явном сходстве серий, предложенных Мак-Таггартом, с умопостигаемым временем Ямвлиха[202]202
  Sambursky S., Pines S. The Concept of Time in Late Neoplatonism. P. 21.


[Закрыть]. Однако, по мнению Р. Сорабджи, который исследует вопрос более детально, говорить о том, что ямвлиховское понимание статического времени аналогично тому, которое было развито в современной метафизике, не представляется возможным, поскольку статическое время у Ямвлиха, во-первых, одно (это не моменты во времени, между которыми существуют отношения), во-вторых, оно не имеет отношения к чувственному миру, располагаясь на ином уровне бытия[203]203
  Sorabji R. Op. cit. P. 37–39.


[Закрыть]. Тем не менее, на мой взгляд, несмотря на отрицательный вывод, к которому приходит Р. Сорабджи, наличие исторических параллелей и возможность обсуждать их на серьёзном теоретическом уровне, с учётом того, что содержание статической концепции времени в современной философии имеет метафизическое содержание, может сыграть существенную эвристическую роль в философском анализе времени.

В связи с важностью темы и в порядке сравнения следует отметить, что представление о статической концепции времени получило распространение и в отечественной философии. Так, например, Ю.Б. Молчанов, характеризуя данную концепцию, пишет: «согласно статической концепции, события прошлого, настоящего и будущего существуют реально и в известном смысле одновременно, а становление и исчезновение материальных объектов – это иллюзия, возникающая в момент осознания того или иного изменения»[204]204
  Молчанов Ю.Б. Четыре концепции времени в философии и физике. С. 5.


[Закрыть]. Несколько иначе содержание статической концепции излагает А.М. Анисов, хотя и он указывает на то, что с точки зрения статической концепции «становление во времени представляет собой иллюзию чувственного познания»[205]205
  Анисов А.М. Темпоральный универсум и его познание. М., 2000. С. 19.


[Закрыть]. «Отличающимся от настоящего прошлому и будущему, – пишет А.М. Анисов, – в этой концепции отказано в объективном существовании. Имеется одно настоящее, которое объемлет все бытие»[206]206
  Там же.


[Закрыть]. Правда, во втором параграфе третьей главы своей книги, где статическая концепция времени становится предметом специального рассмотрения, А.М. Анисов, для её характеристики автор использует другой категориальный аппарат и пишет, что «Как правило, в рамках точной сформулированной статической концепции принимается, что время является отношением линейного порядка R, (отождествляемого с отношением «раньше, чем» или с «позже, чем»)»[207]207
  Там же. С. 54.


[Закрыть], а также указывает, что «Главным признаком статичности модели времени является невозможность указать в ней момент «теперь» или «сейчас»»[208]208
  Там же. С. 60.


[Закрыть], а также на то, что статических моделях «Течение времени, а вместе с ним разделение моментов и событий на прошлые, настоящие и будущие… отсутствуют»[209]209
  Анисов А.М. Темпоральный универсум и его познание. М., 2000. С. 60.


[Закрыть].

Теперь рассмотрим, как решается вопрос о том, что следует понимать под содержанием А– и В-теорий в категориальном смысле (в отличие от спора о допустимых синонимах этих теорий), в зарубежной философии. А-теории – это теории, в которых для представления времени используются такие категории (так называемые А-свойства), как «прошлое», «настоящее», «будущее» и производные от них, например, «будущий день». В-теории – это теории, в которых для представления времени используются такие категории (так называемые В-отношения), как «раньше, чем», «одновременно с», «позже, чем». Отличие между А– и В-теориями в этом случае заключается в том, что согласно первым, А-свойства действительно существуют (то есть являются объективными свойствами времени), в то время как согласно вторым, А-свойства не существуют (то есть на самом деле обусловлены восприятием субъекта), и в этом смысле не могут быть использованы для описания объективной природы времени[210]210
  Carrol. J. W., Markosian N. Op. cit. P. 163.


[Закрыть]. Следовательно, если использовать указанные выше категории в качестве признака, позволяющего идентифицировать теории времени, то оказывается, что и Ю.Б. Молчанов, и А.М. Анисов (только в первом случае) по существу излагают статическую концепцию времени отличным от того, как это имеет место в зарубежной философии, образом, то есть с использованием категорий, которые в зарубежной философии принято использовать для идентификации А-теорий времени.

Таким образом, во взглядах на сущность статической концепции времени, изложенных Ю.Б. Молчанова и А.М. Анисова обнаруживается сходство в том отношении, что оба автора для характеристики статического времени используют такие категории (прошлое, настоящее, будущее), которые в зарубежной философии используются, напротив, для характеристики динамического времени. Что касается различия между определениями, предложенными двумя авторами, то, помимо указанного выше, его я усматриваю в следующем. В трактовке Ю.Б. Молчанова получается, что, во-первых, для характеристики статического времени могут быть использованы категории прошлого, настоящего и будущего; во-вторых, речь идёт о том, что все три одинаково реально существуют. В трактовке А.М. Анисова для характеристики статического времени, так или иначе, но всё-таки сохраняет своё значение только категория настоящего, и реальна только она одна. На мой взгляд, это различие выглядит довольно существенным с учётом следующего обстоятельства. В зарубежной философии, наряду с классификацией, предполагающей различение А– и В-теорий времени, существует и другая классификация. Согласно этой классификации, концепции времени, в которых считается реальным только настоящее, принято обозначать термином «презентизм»; концепции времени, в которых реальными считаются и прошлое, и настоящее, но не будущее, принято называть поссибилизмом, или концепцией «растущего блока» (имеется в виду блока времени); наконец, концепции, в которых реальными считаются и прошлое, и настоящее, и будущее, принято обозначать термином «этернализм». Таким образом, определение, предлагаемое А.М. Анисовым, согласно этой классификации, с точки зрения используемых категорий формально может быть идентифицировано как презентизм, который принято считать наиболее последовательным выражением динамической концепции времени; вместе с тем, конечно, уточнение, которое делает автор, указывая, что «настоящее… объемлет все бытие», всё-таки не позволяет говорить о правомерности такой идентификации. Что касается определения, предлагаемого Ю.Б. Молчановым, то оно, по существу, соответствует этернализму. Но если последний в зарубежной философии иногда, действительно, отождествляется с В-теориями времени, то презентизм – однозначно нет. Таким образом, сравнительный анализ имеющихся в философии способов формулировки статической концепции времени, позволяет прийти к выводу, что содержание данной концепции довольно «чувствительно» к используемому категориальному аппарату, и это следует учитывать исследователям.

К использованию понятия статической концепции прибегает и А.П. Левич, который, описывая два альтернативных подхода к пониманию одной из проблем времени – считать его феноменом или ноуменом – саму проблему характеризует следующим образом: «В исследованиях этой проблемы различают, например, динамическую и статическую концепции времени. Согласно динамическому видению в Мире существует становление: изменения реальны, новое возникает в реальном настоящем, прошлое или будущее существуют только в знаковых формах. По статической концепции, все, что может произойти, существует во вневременном мире, и только наше сознание высвечивает возможные состояния Мира в определенной последовательности, которую мы называем временем»[211]211
  Левич А.П. Моделирование природных референтов времени: метаболическое время и пространство. С. 262.


[Закрыть]. Согласно такой интерпретации, в частности, получается, что ноуменальный характер времени связан с реальностью становления. Но возможно ли вообще отождествлять становление и время? И как в этом случае быть с длительностью? Что касается статической концепции, то её сторонники в целом, наверное, согласятся с тем, что становление субъективно. Другой вопрос, согласятся ли они с тем, что всё существующее существует во вневременном мире; ведь для них всё это и есть само объективно существующее время[212]212
  Не говоря уже о том, что указанной оппозицией статической и динамической концепций времени, в виде которых в отечественной философии традиционно принято представлять аспект проблемы времени, связанный с онтологической природой становления, данный аспект отнюдь не исчерпывается.


[Закрыть]. Поэтому, мне представляется что в представлении данного вопроса в методологическом плане лучше руководствоваться тем замечанием, которое делает Ю.Б. Молчанов: «Реально ли «течение» времени, или же это лишь иллюзия человеческого разума? Конечно, этот вопрос связан с основным философским вопросом применительно ко времени, а именно с вопросом о его объективности, но он не покрывается им. Можно признавать объективность времени, вернее, объективный характер временных отношений, но не признавать объективного характера «течения» времени и «становления»»[213]213
  Молчанов Ю.Б. Проблема времени в современной науке. С. 7.


[Закрыть]. В любом случае, приведенные примеры позволяют понять, что в изучении времени следует особое внимание обращать на используемую терминологию и стремиться к выработке общих стандартов, отсутствие которых может оказаться одним из существенных препятствий на пути понимания времени.

Представленный выше материал позволяет уточнить, с какой именно целью могут быть использованы результаты ТО, и какие методологические основания используются её критиками. Его анализ показывает, что: а) дискуссии преимущественно разворачиваются вокруг А– и В-теорий времени, точнее, вокруг вопроса о реальности настоящего и выбора между статической и динамической концепциями времени, причём последний вопрос оказывается наиболее неоднозначным, так что о статусности аргументов ТО здесь говорить весьма сложно; б) отношение к статусности аргументов ТО определяется не только её «истинностью» как таковой, но и тем, к какому лагерю принадлежат участники дискуссий; в) в целом, для сторонников В-теорий времени аргументы ТО и она сама оказываются более значимыми; г) основной целью критиков являются конкретные философские предпосылки, положенные в основание ТО.

Кроме того, предлагаются и другие способы критики возможности сторонников В-теорий прибегать к данным ТО в том случае, когда необходимо отрицать существование абсолютного настоящего. Согласно одному из них, для любой теории, которая содержит метафизические выводы, можно различать две основных её версии. Версию первую, которая имеет метафизическое содержание и допускает метафизические выводы. Версию вторую, которая является эмпирически эквивалентной, но не имеет метафизического содержания и не предполагает метафизические выводы. Это означает, что в то время, как сторонники В-теорий будут прибегать к аргументам СТО, отрицающей абсолютную одновременность, сторонники А-теорий могут возразить, что существует эмпирически эквивалентный вариант, не содержащий указание на отрицание абсолютной одновременности, и А-теоретик склонен предпочесть именно его, руководствуясь тем, что данный вариант находится в соответствии с выводами, полученными a priori[214]214
  Carrol J. W., Markosian N. Op. cit. P. 168.


[Закрыть]. В связи с этим, как представляется, важно обратить внимание на то обстоятельство, что данная стратегия, описываемая Кэрролом и Маркосином, в корне отличается от предложенной Лейдимен и Росс и принимаемой в работе Дайк; отличается тем, что не только не предполагает того различения «полезной» и «бесполезной метафизики», которое по существу ставит под вопрос саму возможность независимой от науки метафизики, но, наоборот, демонстрирует способ, позволяющий предотвратить вмешательство науки в чисто метафизическую полемику.