Текст книги "Крутые повороты судьбы"

Вот и получается, что к некоторым рекомендациям и советам во вред себе я всё-таки не прислушался…

Вообще, практически всё воспитание родителей основывалось на личном примере. Они могли открыто говорить о своих недостатках, не любили делать скидку на «другие времена» или «военное время» и считали, что детей в плане занятости жалеть нельзя: «чем больше день загружен, тем меньше времени на всякого рода глупостей».

В будущем я пришёл к выводу, что жалость очень пагубно влияет на человека. Если его жалеют, он действительно становится жалким и вокруг него на самом деле образуется отрицательная негативная аура. А вот когда завидуют (в основном на пустом месте), он бывает окружён положительной аурой и чаще всего ему сопутствует удача. Держаться подальше от рьяных завистников надо только по одной причине: в следующий раз они пойдут на подлость.

Но это моё, абсолютно субъективное мнение…

Институтские годы подходили к концу. Темы дипломных работ нельзя было назвать творческими. Думаю, что такая цель и не ставилась. Больше они были похожи на большие и усложнённые курсовые работы. Мы готовили себя к следующему этапу жизни.

Расставаться с теми, с кем пять лет прожили одной жизнью, было грустно. Некоторые ребята нашли свою любовь среди девочек-однокурсниц и к окончанию учёбы поженились.

Закон предусматривал после получения профессии двухгодичную принудительную отработку по направлению вуза. Выбор был не особенно большой – чаще это были отдалённые или глухие районы на территории всей страны. Хорошие направления получали «блатные», чьи родители имели хорошие связи. Часть выпускников оставили работать в институте при кафедре. Я тоже был в их числе, но мне больше хотелось строить свою карьеру на производстве, и по многим причинам я для начала решил добровольно отслужить офицером в армии.

Во-первых, новоиспечённым инженерам платили ничтожно мало, и несмотря на то, что мама уже довольно неплохо зарабатывала, моя поддержка была необходима. Кроме того, мне хотелось в будущем свадьбу организовать на свои заработанные деньги. В армии же я получал раза в три больше.

Во-вторых, в то время шли слухи, что всех прошедших военную кафедру рано или поздно призовут на службу, а прерывать начатую карьеру было бы по крайней мере неразумно.

В-третьих, всё ещё будучи неравнодушным к форме, я считал, что каждый мужик должен пройти и этот этап жизни.

Короче говоря, судьба разбросала нас, однокурсников, в самые разные уголки страны. Первое время с многими мы как-то умудрялись переписываться. Позже, вернувшись в родной город, всё ещё изредка виделись и общались, а после известных бакинских событий совсем потеряли друг друга. И только благодаря современным технологиям, интернету и социальным сетям через много лет узнали о судьбе некоторых из них.

Я заметил одну интересную вещь. Однозначно, радость вызывает каждое общение, но почему-то только небольшая часть однокурсников оставляет тёплые воспоминания и желание не потеряться снова… И к гораздо большему числу школьных товарищей (и не только одноклассников) такое же чувство, хотя и они из более далёкого прошлого.

Наверное, всё-таки тогда, будучи детьми, мы не были ещё испорчены жизнью и светлые, искренние, бескорыстные отношения сохранились без всяких пятен.

Опять же, это довольно субъективно, и может быть, так сложилось только у меня…

Как и у всех, и в школе, и в институте у меня зарождались первые чувства влюблённости. Кто-то из девчат нравился больше, кто-то меньше, но я так и не мог самому себе найти объяснение: хотя большинство из них очень тепло относились ко мне, я воспринимался ими как хороший, надёжный, верный друг, и не более того. Через много лет, вспоминая детство и юность, они убеждали меня, что я ошибался, просто был слишком правильным и каким-то неприступным. А я думаю, просто не научился ухаживать и стеснялся выражать свои чувства… Очень сильно влюбился на втором курсе института в девушку с механического факультета, но из-за какой-то мелочи мы обиделись друг на друга и… случайно встретились уже через 25 лет, будучи зрелыми, семейными людьми…

Во времена нашей молодости отношения к девушкам были, я бы сказал, более нежными и трепетными, а ухаживания – довольно долгими. Сегодня понятие «встречаться» в основном подразумевает «встречаться в постели». У нас же невеста становилась женой только после свадьбы. Даже официальная регистрация брака не являлась основанием для интимной близости.

Сейчас утверждают, что молодым необходимо пожить вместе какое-то время до решения создать семью, чтобы ближе узнать друг друга. Стало нормой понятие «гражданский брак» (в наши времена это называлось как-то «по-другому»). Всё это, конечно, относительно первого брака. Однако факт остаётся фактом: раньше и семьи были прочнее и счастливее, и разводов намного меньше, и детей в семьях больше. Красивые обряды сватовства, обручения, первой брачной ночи уже сегодня считают пережитками прошлого…

Однажды, ближе к окончанию обучения в институте, я встретил в доме дяди Саркиса Армину, племянницу тёти Ники. Мы знали друг друга с самого раннего детства, но, не будучи кровной родственницей, она не так часто бывала в гостях у моего деда, и долгое время мы не встречались. А теперь я увидел повзрослевшую красивую девушку, которая произвела на меня впечатление и очень понравилась. Вся надежда на «случайную» встречу вне дома была на Лёву (к этому времени он уже вернулся из армии). Но я имел глупость поделиться своими чувствами с дядей Саркисом. Привыкший все дела решать спешно и нахрапом, и, безусловно, из самых хороших побуждений, он невольно создал негативную атмосферу между нами. Исправлять ситуацию пришлось довольно долго, но, видимо, это оставило неизгладимый след в наших будущих отношениях.

На тот момент долгими стараниями, вниманием, терпением и, конечно, не без помощи Лёвы отношения вроде бы наладились. У меня были самые серьёзные намерения, а призыв на службу вынуждал несколько торопить события. Нельзя было уезжать, оставив всё в неопределённости. Да и служить легче и «быстрее», когда ты знаешь, что тебя ждёт любимая девушка…

Представлять нас родителям особой необходимости не было – все знали друг друга много лет. Мама не могла нарадоваться и хотела соблюсти все традиционные церемонии. Поэтому было официальное сватовство, а позже – и церемония обручения. Армина стала моей невестой.

На службу в армию я надеялся попасть в числе «блатных» в какой-нибудь из комфортных южных военных округов. Наш родственник-полковник, о котором уже упоминалось выше, обещал помочь в этом. Однако то ли ему не особенно хотелось связываться с этим, то ли просто забыл, – когда меня призвали в воинскую часть под Архангельском, надо было видеть его испуганно-удивлённое выражение лица.

Я ничуть не жалею, что отслужил в посёлке Лесная Речка Архангельской области Ленинградского военного округа. В институте нас готовили связистами, поэтому и назначение командиром взвода Отдельного батальона связи в составе мотострелковой дивизии соответствовало моей военной специальности. Командиром дивизии у нас был генерал Бугаев, в будущем возглавлявший Западную группу войск. Пришёл он к нам молодым подполковником и за два года дошёл до генерал-лейтенанта…

Служил я добросовестно, без всяких геройских подвигов.

Жил в офицерской гостинице в номере на троих, как и большинство холостых. Квартиры или отдельные домики давали только семейным, независимо от того, кадровик это или двухгодичник. Питались мы в офицерской столовой за свой счёт утром до службы, в обеденный перерыв и вечером, если успевали до закрытия. Поэтому на всякий случай покупали и имели в запасе какой-нибудь «сухой паёк». Во время дежурства или на сборах нас кормили бесплатно тем же, чем и солдат…

Командиром взвода я пробыл только два месяца. Затем меня отправили в Мурманск на трёхмесячные сборы, а по возвращении назначили помощником начальника штаба по мобилизации. Здесь я уже проявил всю свою фантазию, и мобилизационная комната нашей части стала лучшей и образцовой во всей дивизии. На отношение ко мне командиров всех звеньев пожаловаться не могу. За время службы кроме Мурманска проходил сборы в Петрозаводске, Ленинграде, в городе Пушкине, командировался в Чернигов, Ереван, Баку, своими глазами видел полярную ночь и полярный день. Как специалист сдал тест на радиста 2-го класса.

Чего я не смог сделать, так это встать на лыжи. Здесь просто были непреодолимый психологический барьер и страх. Командование дало мне поблажку, и во время зимних походов по боевому расчёту я заступал дежурным по части.

Через год, во время очередного отпуска, я съездил домой и целый месяц наслаждался теплом и вниманием родных и близких. Но большую часть времени проводил со своей невестой Арминой. Находясь вдали, очень скучал по ней… Отношения между нами благодаря Лёве наладились, но какая-то незаметная и необъяснимая скованность чувствовалась.

Лёва не только помог нам, но и осчастливил себя. Он познакомился с однокурсницей Армины, и между ними завязались тёплые отношения. События развивались стремительно: в скором времени они с Риммой поженились и по сегодняшний день живут в любви и согласии. К сожалению, из-за службы мне не довелось присутствовать на их свадьбе…

Сказать, что я был, мягко говоря, в восторге от службы в армии, было бы неправдой. Офицерский состав того времени представлял собой просто сборище пьяниц – конечно, не без исключений. Вот эти «исключения» и предупредили меня в первый же день приезда: «Начнёшь с ними пить – остановиться не дадут»… Так я притворялся, что страдаю болезнью печени, и не притрагивался к спиртному (даже к пиву) больше полутора лет, хотя в деньгах «сбрасывался», как все, и присутствовал в начале их «торжеств». Только под конец службы и в нерабочее время стал присоединяться к их праздникам, а праздником являлся даже «последний понедельник на этой неделе». И слава Богу, что до увольнения оставалось не так уж много времени, – иначе пошёл бы вразнос. Конечно, я мог держаться и до конца службы, но уже не в силах был переносить своё враньё. А честно отказываться от попоек означало бы стать белой вороной.

Противна была и излишняя «показуха» в период полугодовых проверок, когда приезжало начальство из округа или Генштаба. Дело доходило до того, что, если в пределах воинской части зимой из-за оттепели просматривалась земля, её покрывали известью, а летом высохшую траву красили в зелёный цвет… Вспоминается это потому, что оно вызывало в солдатах и молодых офицерах иронию и воспитывало далеко не положительные качества, а лицемерие, угодничество, недоверие и ложный патриотизм…

Мои отношения с сослуживцами и офицерами всей дивизии были ровными, ни с кем особенно не сдружился. Какое-то время уже на гражданке переписывался с таким же лейтенантом-двухгодичником Сашей Ковалёвым, но это продолжалось недолго.

Не обошлось и без исключений. Несколько офицеров пытались каким-то образом меня обмануть или принизить, давая понять, что мне, двухгодичнику, далеко до кадровика. Один из таких даже проживал со мной в одной комнате. Особенно давила его зависть, что командование доверило мне должность штабника.

Хоть и служил я добросовестно, и был достаточно дисциплинирован, но смеяться над собой, не считаться с моим мнением и унижать себя никому не позволял – иногда наказывал достаточно жестоко и необычными методами. К примеру, когда мой сосед стал хранить свои грязные лыжи в комнате, где мы спали, ссылаясь на то, что они финские и мне этого не понять, я не стал с ним спорить, а принёс из казармы свои обычные солдатские лыжи. Через пару дней они исчезли, и Влад (так его звали) сказал, что он их выбросил как ненужный хлам.

За ответом дело не стало, и после двух предупреждений я тоже признался, что продал его лыжи рыбакам из соседнего посёлка. Аналогичное произошло и с его офицерской «дублёнкой», когда ею провоняла наша комната.

Другой, уже капитан из пехоты (Олег), поспорил с кем-то в присутствии девчат из столовой, что «лоханёт» молодого лейтенанта-кавказца, и стал периодически «безвозмездно» одалживать у меня небольшие суммы. За два года накопилось около двухсот рублей, и я знал, что надо мной посмеиваются… Чтобы он не мог отказать, в присутствии его девушки за день до последней зарплаты перед увольнением в запас я попросил 300 рублей в долг буквально до следующего дня. Он бегал за мной до последнего часа моего пребывания в гарнизоне, когда узнал от меня же, что ничего не получит от «лоха» и всё зачтётся в счёт его долгов с процентами.

Здесь же, в армии, я впервые столкнулся с пренебрежительным отношением некоторых солдат и офицеров к определенным народам и национальностям, но таких было немного. Сами же северяне, коренные жители Архангельской области, – замечательные люди: очень добрые, простые, доверчивые и душевные.

За три месяца до увольнения в запас я с большим трудом выпросил внеочередной недельный отпуск. Дело в том, что Армина готовилась к выпускным экзаменам, а училась она в Азербайджанском педагогическом институте на преподавателя химии. Молодых учителей обычно направляли по распределению в глухие отдалённые районы Азербайджана на 2–3 года. Жёны офицеров освобождались от распределения и получали свободный диплом. Так вот, пока я ещё служил, нам необходимо было официально расписаться, что мы и сделали 1 марта 1975 года.

Уровень знаний и кругозор офицеров, окончивших вузы, были гораздо выше, чем после военных училищ. Поэтому поступало много предложений остаться на кадровую службу, и некоторые соглашались. Довольно высокая зарплата, регулярный рост в звании и должности, жильё, бесплатное обмундирование, гораздо меньшие расходы на питание – всё это не могло не привлекать.

Самое заманчивое предложение я получил от полковника из Ленинградского военного округа, который проводил с нами какие-то занятия по праву. После этих семинаров он пригласил меня (правильнее было бы сказать «вызвал») на беседу и предложил должность помощника военного прокурора Ленинграда. Все уверяли, что это шанс, это то самое предложение, от которого не отказываются!

И по сегодняшний день я не могу оценить, был ли мой отказ одной из жизненных ошибок или нет.

Это был не просто отказ. Мои рассуждения приводили к вопросу: разве можно быть профессионалом в этой должности без юридического образования? Конечно, мне объясняли, что перед назначением необходимо пройти курсы и какие-то сборы. Но чтобы стать юристом, люди пять лет учатся, потом, работая, набираются опыта. То есть в лучшем случае это мёртвая позиция без всякого дальнейшего роста.

С другой стороны – это армия. Сегодня ты получил назначение, а завтра пришёл приказ и тебя направили бог знает куда. Или какому-то высокопоставленному лицу надо устроить на это место своего сыночка с юридическим образованием.

В-третьих, юношеские мечты добиться на своём поприще определённых успехов и быть свободным от воинского режима… Недаром же проучился пять лет!

И даже сегодня, когда я поменял профессию (и не раз), когда понимаю, что был молод, и мог спокойно, хотя бы заочно, получить образование юриста, не мучиться много лет над решением жилищной проблемы, я всё равно не жалею о своём выборе.

Несмотря на вынужденные, но небезуспешные испытания на других поприщах, я, без преувеличения, добился достаточно неплохих результатов в своей основной профессии.

И самое главное – все последующие годы, включая ужасный период бакинских событий, очередного геноцида и изгнания моего народа, я был рядом со своими родными и близкими. Сегодня, когда большая часть жизни прожита и многие из самых родных людей скоропостижно и неожиданно ушли из жизни, когда судьба разбросала нас по всему миру, особенно понимаешь, насколько ценна каждая минута, прожитая вместе с теми, кто занимает определённое место в твоём сердце… Не думаю, что кресло помощника прокурора доставило бы мне больше наслаждения, чем тепло и любовь тех, с кем я рос, с кем пережил радость и горе, успехи и поражения…

Выбор был правильным, а вот оценка – ошибочной, когда я считал, что жизнь вне армейского режима предоставляет больше прав в принятии решений, больше свободы… Свобода – это иллюзия. Её попросту не существует. Мы устраиваемся на работу не туда, куда хотим, а куда примут. Мы соглашаемся на зарплату не по своим способностям, а на ту, которую нам дают… Если имеем идеи относительно своего честного бизнеса, нас задушат налогами («большие волки» знают, как от этого уйти), если нечестного – посадят.

Но это другая тема, и надеюсь, моя жизнь позволит поделиться всеми этими мыслями в другом повествовании…

Да и о чём говорить? Не стало огромной страны, в которой мы родились и жили. Разве можно было предугадать это и не сделать жизненных ошибок?!

Время неумолимо двигалось вперёд. Наперекор моим предположениям, три последних месяца службы оказались более напряжёнными. Командир нашей части пошёл на повышение, и на его место был назначен начальник штаба. Мы служили в такой «дыре», что любой рост, связанный с переездом (особенно в Западную группу войск), для всех офицеров-кадровиков считался большим праздником. Представьте себе: деревянные прогнившие тротуары, болота и грязь, долгие и холодные зимы, короткое лето с обилием злющих комаров…

Вот и новый командир – то ли из-за разногласий с бывшим начальством, то ли из-за задетого самолюбия – стал придираться к каждой мелочи, показывая, кто есть кто. Дело в том, что, хотя по штатному расписанию я подчинялся начальнику штаба, бывший командир требовал в первую очередь обо всех делах докладывать ему. Приходилось изворачиваться, чтобы угодить обоим…

Долгожданный приказ о присвоении мне очередного воинского звания «старший лейтенант» и увольнении в запас поступил в середине июня 1975 года, и 21-го числа я покинул свою войсковую часть и город Архангельск.

1972 год. Встреча в период отпуска Лёвы

1972 год. Военные сборы

1973 год. Армина

1973–1975 годы. Архангельск («Лесная Речка»)

1974 год. Бракосочетание Лёвы и Риммы

Баку. 1 марта 1975 года

Семья. работа

На пару дней пришлось задержаться в Москве, чтобы приобрести подарки родным и, конечно, своей невесте, которая документально считалась женой.

25 июня, набравшись армейского опыта и получив новые уроки жизни, я вернулся домой.

Готовиться к свадьбе вся моя родня во главе с мамой начала ещё до моего приезда. Уже была запланирована определённая перестановка в квартире, чтобы выделить комнату под нашу с Арминой спальню, составили примерное меню и предполагаемый список гостей с учётом пожеланий обеих сторон.

Свадьбу сыграли через пару недель после моего прибытия на свежем воздухе под открытым небом во дворе деда, где теперь жила семья дяди Саркиса. Это был дворик старого типа, напоминающий итальянский, где проживало 10–12 семей. Гостей было много, и, конечно же, все соседи тоже были в числе приглашённых. Торжество прошло очень весело – гуляли до утра, и все получили большое удовольствие…

В этом дворе в наши прежние времена проходили все большие, как весёлые, так и самые печальные застолья. Здесь праздновались свадьбы, дни рождения, юбилеи, праздники; провожали в армию, отмечали памятные и поминальные дни. Иногда в летние выходные вечера все соседи просто устраивали сабантуи или собирались за чашкой чая.

После ухода из жизни деда это происходило всё реже и реже. Чтобы не взваливать все заботы на себя, стали обращаться в специальные службы, Дома торжеств, рестораны. Наша с Арминой свадьба была одной из последних, а среди братьев – единственной, которая прошла в этом дворе.

Через несколько дней мы отправились в свадебное путешествие на теплоходе «Араке», опять же по Волге, но теперь по полному маршруту: Ростов-на-Дону – Москва – Ростов-на-Дону. Мне очень хотелось сделать приятное, чтобы Армина познакомилась с историей городов и насладилась незабываемой природой Поволжья.

Сейчас, вспоминая все свои годы, я с удивлением и без зазрения совести могу утверждать, что за всю жизнь больше у меня не было такого длительного и беззаботного отдыха, да ещё с молодой и любимой женой. Без малого месяц не надо было никого напрягать, делать какие-то покупки, думать о продуктах или приготовлении еды. Всё было включено в этот круиз.

В будущем возможности, конечно же, были, но как-то не складывалось.

По возвращении начались обычные серые будни, которых, мне кажется, почти никому избежать не удалось. Я устроился обычным мастером электроремонтного цеха на новый, ещё не сданный в эксплуатацию бакинский завод бытовых кондиционеров, построенный с помощью японской компании «Тошиба». Армина стала преподавательницей химии в средней школе.

Семейная жизнь начиналась очень непросто – с заработной платой почти в три раза меньше, чем в период службы. С момента ухода из жизни отца это был мой самый низкий доход. Приходилось в выходные дни выполнять какие-то работы по ремонту и замене электрической проводки в частных домах, с моими работниками искать «левые» подработки на других предприятиях.

Через 2–3 месяца меня назначили старшим мастером, затем начальником высоковольтного участка, а позже я стал заместителем начальника электроцеха.

Вообще, работать я умел, никогда не любил делать что-либо как попало. Ответственность и добросовестность доходили до фанатизма. И это одна из самых больших ошибок в моей жизни, хотя я всегда считал, что фанатизм разрушает человека, делает его не совсем психически нормальным и во всём плох, даже в любви. Всему должна быть мера.

Но не всегда человек замечает в себе то, чего, в принципе, не приемлет. И лишь с возрастом, оглянувшись назад, мы можем кое-что трезво оценить.

В аварийных ситуациях я мог без сна сутками безвылазно находиться на заводе, иногда даже забывая позвонить домой и предупредить. Всё это постепенно создавало негативную обстановку в семье. Приходилось выслушивать упрёки, а в преклонном возрасте – и от детей: «Ты всё время пропадал на своих заводах»… Они тогда не понимали, а сейчас, когда повзрослели и жизнь стала совершенно другой, уже не поймут, что для исполнения их же маленьких капризов мне надо было нормально зарабатывать.

Кроме всего прочего, Аревик в этот период училась в Ереване, вдали от мамы, от нас всех, и мы старались делать всё, чтобы она чувствовала тепло и близость и ни в чём не нуждалась. Как можно было не проявлять заботу о единственной и любимой сестрёнке во всей дедовой семье?

Ни для кого не секрет, что все, особенно молодёжь, вечно обсуждают и достаточно критично относятся к руководству. Я тоже не был исключением. Однако справедливости ради должен отметить, что многому научился у них и даже порой извлекал из их самодурства что-то полезное. Вот небольшой пример.

Однажды прорвало одну из центральных подземных водопроводных труб и стало заливать территорию. Завод кондиционеров имел всесоюзное значение, поэтому все иностранные гости и самые большие руководители страны (в том числе и Л. И. Брежнев) непременно посещали его. В цехах была идеальная чистота, как в лаборатории. Рабочие носили красивую униформу и специальные тапочки, а инженерно-технический состав – халаты. Не менее образцовой смотрелась и территория предприятия. Понятно, чем грозила эта авария.

Начальник энергоцеха, не дожидаясь указаний, заказал экскаватор, который для ремонта трубы вырыл огромную яму. Но при этом зацепили и порвали мой высоковольтный кабель (благо резервный). Естественно, я поставил своих людей для восстановления сети. Директор завода, находившийся в командировке, именно в это время вернулся и обходил территорию. Увидев электриков, поинтересовался, чем занимаются.

– Ремонтируем кабель, – ответили они.

На вопрос, кто дал такое распоряжение, назвали моё имя, и я был вызван в его огромный кабинет.

– Кто разрешил ломать асфальт? – спросил он.

– Кабель вышел из строя, и, чтобы восстановить электропитание, пришлось срочно его ремонтировать.

Было ясно, что я уже «попал», и не хотелось ничего говорить о трубе, чтобы не «сдавать» ещё одного человека, который тоже работал в нашей службе, но в другом цеху.

Дальше пошёл диалог:

– Я спрашиваю не о кабеле, а об асфальте.

– Но кабель же под землёй!

– Ты что, русского языка не понимаешь? Меня сейчас не интересует кабель! Хочу знать, кто дал тебе разрешение ломать асфальт!

Я стоял, как последний дурак, и не знал, что ответить… На моё счастье, в это время зашла секретарша и доложила, что во время его отсутствия прорвало центральный водопровод, но авария ликвидирована.

Не отпуская меня, директор вызвал начальника энергоцеха и такой же допрос устроил ему, только не с кабелем, а с трубой. Притом, явно ожидая похвалы, тот стал вначале красочно и гордо рассказывать, как оперативно они не дали затопить завод, а позже имел такой же дураковатый вид, как и я.

Следующим вызвали «на ковёр» нашего непосредственного начальника – главного энергетика завода.

– Может быть, ты мне ответишь, кто разрешил ломать асфальт? Твои работники издеваются надо мной, и один говорит о кабеле, а второй – о трубе.

– Разрешил заместитель главного инженера, – спокойно ответил тот, зная, что этот заместитель в командировке.

Удостоверившись в его отсутствии, директор обратился ко мне:

– Последний работал в этой яме ты. Чтобы завтра к восьми утра всё было засыпано и готово к асфальтированию!

– Это невозможно, – ответил я. – Там почти два дня копал экскаватор. Как это сделать вручную, да ещё до утра?

– Ты меня понял? – был его последний вопрос.

В полной растерянности, готовый подать заявление об увольнении, я вернулся на свой участок, собрал людей и объяснил им ситуацию.

В армии приходилось не только командовать, но и учиться общаться, находить подход и общий язык с самыми разными людьми. Это очень помогло мне на всех этапах трудовой деятельности. Именно трудовой, потому что невозможно было постоянно быть в напряжении. Дома, в семье, среди родных и близких я позволял себе расслабляться, быть самим собой и иногда поддаваться эмоциям.

Ребята подошли ко мне с неожидаемым пониманием. Мы составили план, часть людей я отпустил домой отдохнуть на несколько часов, другая часть с лопатами приступила к работе. Меняясь, работали мы беспрерывно, и к утру задание было выполнено. Естественно, я был с ними всю ночь.

Ровно в 8 часов утра к этому месту подошёл директор. Надо было видеть наши уставшие и неухоженные лица.

Он подошёл ко мне, похлопал по плечу и просто сказал: «Вот видишь, а ты говорил – невозможно».

Я готов был его прибить, но это только вначале… Через полчаса, уже у себя в кабинете, он сказал то, что я запомнил навсегда и убеждался в его правоте не раз:

«Если ты хочешь сделать что-то самое, казалось бы, невозможное, то найдёшь минимум два способа для этого. Если же даже нечто попроще ты не захочешь сделать, то найдёшь не менее десяти вполне объективных причин невозможности исполнения».

За эту работу я и все мои работники были поощрены довольно внушительной премией.

Этот маленький эпизод, кроме всего прочего, стал хорошим примером опыта и практичности, проявленных нашим главным энергетиком, который, назвав отсутствующего руководителя, дал возможность «остыть» директору и самому не остаться в неловком положении.

…На первых порах на заводе кондиционеров мне посчастливилось поработать в тесном контакте с японскими специалистами. Должен отметить их трудолюбие, высокое самосознание, строгую дисциплину. Но создалось впечатление, будто всё это искусственно запрограммировано в них, как бы сама жизнь, соблюдение законов и воспитание делают их такими. И в этом нет ничего плохого. Я узнал, насколько в то же время это честные, добрые, душевные люди, как они ценят семью и семейные традиции. Общались мы через их переводчиков. Работавший непосредственно со мной электрик за два дня до окончания контракта на память о нашем сотрудничестве преподнёс мне яркий набор электроинструментов, напоминающий медицинские. Было особенно трогательно, когда он ещё и подчеркнул, что это его личные инструменты и не принадлежат фирме. Пришлось побегать по магазинам, чтобы достойно ответить на его презент. Буквально на следующий день он опять приносит самые разные подарки мне и моей супруге, на которые я ответил своими уже в последний день его пребывания. И что бы вы думали?.. До поездки в аэропорт он умудрился заехать на завод на пару минут, чтобы передать мне какие-то сувениры и попрощаться.

Я много читал о Японии и по-особому отношусь к этой стране. Кажется, что она живёт с опережением времени, как бы на век вперёд. Знакомы мне и некоторые их правила: никогда не говорить гостю о невозможности исполнения даже самых невероятных желаний (их просто откладывают за неимением времени до самого отъезда), всегда последними преподносить подарки особо уважаемым людям, не спорить, оставаясь при своём мнении… И вот, столкнувшись с ними, сам убедился в этом.

Вообще-то, я не большой любитель путешествовать, хотя с удовольствием проехался бы вокруг Земли на автомобиле даже в теперешнем возрасте. По-настоящему отдыхаю и комфортнее всего чувствую себя дома, в привычной обстановке. Хотя по молодости лет думал несколько по-другому. Всегда мечтал побывать в трёх странах: в Японии, во Франции и в Австрии. С двумя из них мне посчастливилось познакомиться, но об этом позже. А вот Японию я так и не увидел…

Завод кондиционеров стал неплохим трамплином в моей карьере. Союзное значение предприятия и быстрый рост по служебной лестнице обеспечивали положительное резюме для будущего. Кроме того, здесь же я вступил в члены КПСС. Несмотря на моё негативное отношение к любым партийным и общественным организациям, без этого можно было забыть о серьёзном росте или поездке за рубеж. Меня агитировали вступить в КПСС ещё в армии, но, по своей глупости и из-за фанатизма некоторых молодых партийцев, я прямо на собрании отказался, ссылаясь на то, что не разделяю взглядов отдельных личностей и не хотел бы обсуждать с ними какие-либо вопросы.

Теперь мне стали предлагать профсоюзные туристические поездки за границу с большими скидками, и в одну из них Армина отпустила меня. Это был автобусный тур по трём странам: Венгрии, Югославии и Австрии. Мы объездили много городов, и, хотя три недели на колёсах – достаточно изнурительное испытание, мне очень понравились и запомнились навсегда и Венгрия, и Югославия. Что касается Австрии, то это было исполнением части мечты – знакомство с относительно небольшой страной, в которой родились или долгое время жили и творили такие великие композиторы, как Моцарт, Шуберт, Лист, Гайдн, Сальери, Бетховен, Штраус и многие другие. Именно эти эмоции тянули меня в Австрию, в частности в Вену, где я ещё и получил наслаждение от прогулки по лесу, вдохновившему Штрауса на его знаменитый вальс «Сказки Венского леса».