Текст книги "Пьесы, ставшие фильмами"

Он кивает.

И изменить направление своего движения? Влево, скажем.

Он кивает.

Почему же тогда вы все время уходите от меня?

Виктор. Но я все время возвращаюсь.

Звонит телефон.

Mapи (снимает трубку). Да… Нет, электрика тут нет, вы ошиблись.

Виктор. Дайте… (Берет трубку.) Слушаю… Где?.. А это срочно?.. Хорошо. (Вешает трубку.) Извините, срочный вызов. Я завтра приду ладно?

Мари. А завтра вас опять срочно вызовут.

Виктор. Я надеюсь, в пятницу меньше работы.

Mapи. Да? Ну ладно. До завтра тогда.

Виктор кивает и выходит. Мари возвращает мольберт в прежнее положение, протирает кисти.

Почему это не похож? Очень даже похож.

Входит запыхавшаяся Жанна. Хочет что-то сказать, но не может, пока не переведет дух.

Жанна (отдышавшись). Я вспомнила, кто он. Его к нам суд направил на комиссию. С подозрением на шизофрению…

Антракт

Действие второе

Пятница. Вечер

Мари ходит по комнате, иногда приближается к окну, словно выглядывая кого-то. Жанна раскладывает на столе принадлежности для укола.

Жанна. Все, давай.

Mapи. Не хочу.

Жанна. Мари… Это последний.

Mapи. Ты не вспомнила?

Жанна. Что?

Mapи. Что, что… Зачем его к вам на комиссию направили?

Жанна. Нет, я же тебе уже два раза говорила. Я почти сразу ушла – меня вызвали к больному. Помню только в направлении: подозрение на шизофрению.

Мари. А ты хотела позвонить председательше.

Жанна. Звонила, но она тоже в отпуске. Слушай, ну какая разница – из-за чего? Если человека направляют к нам на комиссию, а он сбегает… Если он работает монтером, хотя доктор наук…

Mapи. Доктор?

Жанна. Да, это я до ухода успела услышать. Что-то же это значит?

Mapи. Но он же нормальный человек, нормальный! Неужели ты не видишь?

Жанна. Нормальный? Нормальный стал бы к тебе ходить каждый день по поводу и без повода? И вообще, кто он тебе? Случайный знакомый, который показался тебе забавным, потому что не похож на того, за кого себя выдает? Ты знаешь его три дня…

Mapи. Четыре.

Жанна. Ты знаешь его четыре дня, а бросаешься защищать, словно знаешь всю жизнь. Это же вздор.

Mapи. А может, я хочу знать его всю жизнь. Оставшуюся.

Жанна. Опять ты за свое… Опять торопишься принять желаемое за действительное. Сколько можно? Неужели тебя ничему не научил твой прежний опыт? Ну, хоть какая-то осторожность должна же быть. Ты не знаешь даже, за что его к нам направили, кто он на самом деле, чем все это для него может кончиться… Долги чужие ты уже отдавала, хочешь теперь передачи носить?

Mapи. Нет, нет, этого не может быть, здесь какое-то недоразумение. Я спрошу его, и все объяснится, я уверена.

Жанна. Да он больше не придет. Ты не представляешь, как у этих людей развито чувство опасности.

Мари. Да он не из этих, поверь мне.

Жанна. Знаешь, я, конечно, очень высоко ценю твой опыт общения с мужчинами, но предпочитаю доверять своему. Сегодня что – пятница? В понедельник я выхожу из отпуска, найду протокол той комиссии, и когда ты узнаешь, из-за чего его к нам направили…

Стук в дверь.

Mapи. Входите. Открыто.

Появляется Виктор.

Виктор. Здравствуйте. (Ставит к стене нечто плоское, завернутое в бумагу.)

Mapи. Что это – щиток?

Виктор. Нет, но тоже вам.

Мари разворачивает сверток – это картина.

Mapи. Боже… Откуда это у вас?

Виктор. Купил.

Жанна. Украли.

Виктор. Купил.

Жанна. На монтерскую зарплату.

Mapи. Действительно, она ведь…

Виктор. Вы так говорили о ней, что мне показалось, вы были бы рады иметь ее у себя. Как память – о Мишеле и о себе, весенней. Вы ведь об этой картине говорили? О «Весне»? Правда, на мой взгляд, она не очень похожа на вас. (Жанне.) Вы не находите?

Жанна (мрачно). Почему же? Типичная весенняя дистрофия. Виктор. Да? (Мари.) И тем не менее мне бы хотелось сделать вам этот маленький подарок.

Mapи. Нет-нет, спасибо.

Виктор. Но почему же?

Mapи. Потом… Потом объясню. А сейчас – верните ее туда, где взяли.

Виктор. Но я купил ее, а не взял. И если вы не хотите, чтобы она висела у вас, повешу ее у себя. Мне лично будет приятно видеть вас каждый день. Особенно осенью и зимой. (Заворачивает картину и, сухо кивнув, уходит.)

Mapи. По-моему, он обиделся.

Жанна. Мало того, что он шизофреник, он еще, оказывается, и клептоман.

Mapи. Ты что! Он же сказал – купил.

Жанна. Но он не виноват: клептомания – это болезнь. (Гладит ее по щеке.) Бедная Мари. И как ты их находишь… Хоть бы один нормальный был. (Идет к двери.)

Mapи. Ты куда? А укол?

Жанна. А, да… Ты совсем мне голову заморочила. Давай быстрее. (Смотрит на часы.) Я уже опаздываю.

Mapи. А куда?

Жанна. Да мало ли куда? По делу.

Mapи. Какие дела? Ты в отпуске.

Жанна. Да тебе-то что? На свидание иду.

Mapи. Ты – на свидание?

Жанна. А что – они только у тебя могут быть?

Mapи. И с кем же это у тебя свидание?

Жанна. Секрет.

Mapи. От подруги?

Жанна. От жены.

Мари. Ничего не понимаю. Чьей жены?

Жанна. Мишеля жены.

Мари. Не морочь мне голову. С кем у тебя свидание? Ты хочешь, чтоб я умерла от любопытства?

Жанна. Ложись давай. (Набирает в шприц лекарство из ампулы.)

Мари (покорно ложится на диван.) С кем – скажи.

Жанна (делая укол). Я же тебе сказала – с Мишелем.

Суббота. День

Виктор, стоя на коленях лицом к стене, меняет розетку, что-то напевая. Услыхав шаги на крыльце, замолкает. Входит Мари, тревожно оглядывается.

Мари (заметив Виктора, испуганно вскрикивает). Ой! Это вы?.. Как вы меня напугали.

Виктор. У вас замок – одно название. Я постучал – дверь открылась. Я и решил не терять время, уж коль пришел. Хотел успеть сегодня все доделать. А то завтра…

Мари. А что завтра?

Виктор. Завтра воскресенье. И я уже здесь не работаю.

Мари. Так… Выходите из подполья, значит?

Виктор (приостанавливает работу, словно оценивая услышанное, потом продолжает возиться, не поворачиваясь). Значит, она все-таки меня узнала. Я тоже ее вспомнил не сразу.

Мари. Значит, это все правда?

Виктор. Что – все?

Мари. Ну… Хотя бы то, что вас послали к ним на психэкспертизу

Виктор. Это правда.

Мари. Что у вас якобы шизофрения.

Виктор (усмехается). Так и сказала? (Пробует рукой розетку – хорошо ли держится – и поднимается.)

Мари. Хотя, подумаешь, невидаль. А у кого ее нет в наше время.

Виктор. У меня.

Мари. Знаете что, Виктор?.. Давайте так: или вы мне перестаете морочить голову своими полунамеками и рассказываете все, как есть, или ничего не надо. Починили пробки – и спасибо.

Виктор (не сразу). Я не умею рассказывать. Особенно про себя. Неинтересно получается.

Мари. Ладно, давайте тогда так: я буду спрашивать, а вы отвечайте.

Виктор. Допрос?

Мари. Интервью.

Виктор. Ну… (Пожимает плечами и начинает складывать в сумку инструменты.)

Мари. Для начала… Как я поняла, вы никакой не монтер… (Смотрит на него вопросительно.)

Он кивает.

А вовсе даже доктор наук.

Он усмехается.

Так?

Он кивает.

Хотя странно: доктора наук обычно не умеют чинить пробки.

Он улыбается.

И обычно докторов наук не направляют в психбольницу на экспертизу. (Смотрит на него вопросительно; пауза.) А кстати, кто вас туда послал?

Виктор. Суд.

Мари. Суд? Господи… Вас судили?

Виктор. Нет. Просто направить на экспертизу может только суд.

Мари. Но зачем?

Виктор (усмехнувшись). Чтоб назначить психом.

Мари. Я серьезно.

Виктор. Серьезно? Чтобы признать недееспособным.

Мари. А зачем?

Виктор (снова усмехнувшись). Чтоб не путался под ногами у серьезных людей.

Мари. Виктор!

Виктор. Похоже, это все же допрос.

Мари. Ну пожалуйста.

Виктор (пожав плечами). Чтобы лишить меня права голосовать на собрании акционеров. (Видя ее удивление.) Наш институт в свое время акционировали.

Мари. А за что голосовать?

Виктор. За институт – быть ему или…

Мари. Или что?

Виктор. Долго рассказывать.

Мари. А я не спешу. (Демонстративно садится в кресло.)

Виктор (пожав плечами). Знаете, что такое рейдерский захват?

Мари. Нет.

Виктор. Сначала тайком скупают акции у сотрудников. Потом, голосуя ими, сменяют руководство института. А потом здание продают и делают там, скажем, торгово-развлекательный центр.

Мари. Так… Ничего себе… Но погодите, ведь, наверное, не только вы против этого. Что же – всех надо психами объявить?

Виктор. Нет, не всех. Кого-то можно купить. Кого-то обмануть. Кого-то запугать.

Мари. А тех, кто не купился и не испугался… Ну понятно. (Не сразу.) Нет, непонятно. Они что же, заявляются в суд и говорят: такой-то, мол, явно ненормальный, потому что не хочет потерять работу?

Виктор. Не они сами. (Помолчав.) Моя жена.

Мари. Жена?! Не может быть.

Виктор. Очевидно, они убедили ее, что только сумасшедший может отказываться продать свои акции за весьма большие деньги.

Мари. Иона…

Он кивает.

Но разве этого достаточно – голословного утверждения?

Виктор. Нет. Но если представить в суд выписку из моей истории болезни – что я лечился у психиатра…

Мари. Вы?

Виктор (не сразу). Умерла мама, на работе были сложности, пытался развестись…

Мари. Но при чем здесь шизофрения?

Виктор. Ни при чем, конечно. Банальная депрессия. Но судья сформулировала запрос именно так. (Усмехается.) По просьбе трудящихся.

Мари. И что же, комиссия поверила в это?

Виктор. Не знаю. Когда они начали задавать свои дурацкие вопросы, я сказал им, что я про них думаю, и уехал.

Мари. Понятно. И устроились монтером в дачном поселке…

Он кивает.

И?..

Он молчит.

Зачем-то же вам нужна была эта конспирация?

Виктор (нехотя). Надо было успеть до собрания связаться с другими акционерами… С теми, кто еще не определился… Пригласить прессу, телевидение. (Усмехается.) Втайне от супостата.

Мари. Успели?

Он кивает.

И теперь все обойдется?

Виктор. Надеюсь.

Мари. А если нет?

Виктор (пожимает плечами). Электромонтеры везде нужны. В отличие от ученых.

Мари. Вы все шутите. А когда собрание?

Виктор. В понедельник.

Мари. Так вот почему вы сегодня последний день… (Помолчав.) А вы… вы в понедельник… вы позвоните?

Он кивает.

Сразу же после собрания?

Он кивает.

Потому что я теперь…

Слышны шаги на крыльце.

Ой, это Жанна, наверное.

Виктор. У вас есть черный ход? Мне бы не хотелось с ней встречаться. Да и ей со мной, я думаю, тоже.

Мари. Знаете что? Поднимитесь наверх, подождите там немного. Я ее быстро спроважу. Мы же еще не договорили. Ладно?

Он колеблется.

Ну, пожалуйста.

Он идет наверх. Входит Жанна, спотыкается о сумку с инструментами.

Жанна. Так… Понятно. Что у тебя перегорело на этот раз?

Мари (шепотом). Тс-с… (Показывает пальцем наверх). Он спит.

Жанна. Как спит?

Мари. Как убитый. Бессонная ночь, сама понимаешь.

Жанна. Так… С тобой?

Мари (тихо). Ты с ума сошла. (Делает знаки: он, мол, слышит.)

Жанна. Что-что? Не вижу, повтори.

Мари. Что повторить?

Жанна. Ну что ты мне сейчас хотела сказать? (Повторяет ее жесты.)

Мари. Совести у тебя нет – вот что.

Жанна. У меня? Ну ты даешь… У меня нет? А у тебя есть. Ага. Бросаться на шею первому встречному забывать все на свете, всех, кто тебя любит, кто беспокоится о тебе – это, по-твоему по совести, да? Я сначала думала – очередная игра, мимолетность… Ну ладно, думала, пусть поиграет, развеется… А ты до того заигралась, что готова в очередной раз в омут. И тебе все равно, кто он, пусть даже наш пациент…

Мари (перебивает ее). А он не ваш пациент.

Жанна. Да? А кто же он?

Мари. Совершенно нормальный человек.

Жанна. Это он тебе так сказал? А он не сказал, кто его к нам прислал и почему он оказался в монтерах?

Мари. А он уже не монтер.

Жанна. Ну ты подумай… За вами просто не угонишься. Он уже не шизофреник, он уже не монтер… Кто же он уже?

Мари. А тебе-то что?

Жанна. Ну, как что? Интересно. Я же все-таки твоя подруга.

Мари. Была.

Жанна. Что значит – была? Это муж может быть, а потом не быть. А дружба – это как шизофрения, на всю жизнь. Вопрос только в активности фазы: вялотекущая или острая.

Мари. Ну так вот, если ты сейчас в стадии острой дружбы, то не мешай мне.

Жанна. Делать новые ошибки не мешать?

Мари. Ну и что? И учиться на них.

Жанна. Учиться надо на чужих ошибках, а не на своих.

Мари. А свои ошибки ближе к телу.

Жанна. Ты сексуальная маньячка, у тебя одно на уме – как бы ошибиться в очередной раз.

Мари. А ты – сексуальная пошлячка. Ты лучшее, что есть в жизни, готова осмеять. Только потому что сама давно… не ошибалась. Ты же не меня при этом в плохом свете выставляешь, а себя. Себя.

Жанна. Да? Перед кем же?

Мари (показывает наверх). Он все слышит.

Жанна. Ты же сказала – он спит.

Мари. Я не про него.

Жанна. А про кого же?

Мари. Не будем упоминать его имени всуе.

Жанна. Так… Ты что это – верующая стала на старости лет?

Мари. Не хами. Я, между прочим, моложе тебя на…

Обе смотрят на потолок.

Ладно уж, сегодня я добрая.

Жанна. Я тоже. Поэтому ухожу. Можете ошибаться сколько хотите. Если ты не боишься, что твой спящий красавец после всего уйдет от тебя.

Мари (чуть громче, чем прежде). Чтобы уйти, надо сперва прийти.

Жанна. А разве?.. А мне показалось, что он…

Мари. Мне тоже. Но, похоже, мы обе ошиблись.

Жанна (недоверчиво). Да? (Смотрит, словно пытаясь понять, не розыгрыш ли это, потом обнимает ее.) Ну, ну, все будет хорошо, не переживай. Не здесь, так там, не с этим, так с тем… (Идет к двери.)

Мари. Не с нами, так с другими…

Жанна (в дверях). А может, оно и к лучшему. (Уходит.)

Мари устало опускается на стул. По лестнице спускается Виктор, трет глаза, потягивается.

Мари. Вы что – действительно спали?

Виктор. Ага. Бессонная ночь.

Мари. А мы… мы не мешали вам?

Виктор. Нет. Я, когда сплю… Хоть из пушек стреляй.

Мари. И что – вы ничего не слышали?

Виктор. А что я должен был слышать?

Мари (пытливо смотрит на него). Да нет, ничего…

Виктор. Мне даже сон приснился.

Мари. Да? И что же вам снилось?

Виктор. Он часто мне снится. Я убегаю от кого-то, кто-то за мной гонится. Я не вижу – кто, я только чувствую ужас. Я бегу по коридору в нем много дверей, я толкаюсь в них, но они все закрыты. И когда меня уже почти настигают, одна из дверей вдруг поддается, я почти падаю в нее… И там – вы.

Мари. Ой… А раньше кто был? Когда вы раньше его видели?

Виктор. Не помню. Сейчас мне кажется – тоже вы. И вы говорите: где же вы так долго были?

Mapи. А вы что?

Виктор. А я говорю: плутал, шел не туда, доверялся не тем, делал не то… (Замолкает.)

Мари. Ну и…

Виктор (очнувшись). Что?

Мари. А дальше? Дальше что?

Виктор. Дальше?.. Дальше я говорю… Нет, выговорите: а сейчас, сейчас вы пришли туда? Я отвечаю: а как это знать? Мне кажется, да. А вам?

Мари. Это вы меня спрашиваете?

Виктор. Да, во сне.

Мари. Ну да, понимаю. И что я?

Виктор. Вы? Вы не ответили.

Мари. Не может быть. Почему?

Виктор. Не успели. Пришла Жанна.

Мари. Во сне?

Он кивает.

И что?

Виктор. И стала уговаривать вас прогнать меня.

Мари. Странные у вас сны. На нее это совершенно не похоже. А что я ответила ей?

Виктор. Сказали, что нехорошо гнать человека, который чудом нашел эту единственную дверь.

Мари. Правильно сказала.

Виктор. Но она настаивала.

Мари. А не надо было обращать внимания на то, что она говорит. Она на самом деле добрейшая женщина.

Виктор. Она по доброте это и говорила. Очевидно, она полагала, что для вас так лучше.

Мари. Много она понимает. Но вы, надеюсь, не восприняли это всерьез?

Виктор. Я подумал, что она, возможно, права. Зачем вам впускать в свою… в свою дверь кого-то неизвестного, с его проблемами, когда у вас свои не решены?

Мари. Вы подумали так или сказали?

Виктор. Подумал.

Мари. Хорошо, что не сказали. А то я бы обиделась… во сне. (Чуть медлит). А вы… вы не хотите больше спать?

Виктор. Нет, а что.

Мари. Ну… Может, вам бы снова сон приснился. Вы бы меня еще раз спросили – про дверь. И, может, Жанна на этот раз не помешала бы мне ответить.

Виктор. И что бы вы мне ответили?

Мари. Я бы сказала, что эта дверь…

Звонит телефон.

Что за черт! Не дают сон досмотреть. (Снимает трубку.) Да… Да, здесь… Хорошо, передам. (Кладет трубку.) Вас. На шестнадцатой даче что-то случилось.

Виктор (поглядев на часы). Последний вызов.

Мари. А мы так и не досмотрели сон.

Виктор. Завтра досмотрим.

Мари. Значит, вы завтра придете?

Виктор. Конечно. Завтра же наш первый юбилей – неделя как мы знакомы.

Мари. Господь за семь дней сотворил мир, а мы – что?

Виктор. Вот это мы завтра и выясним.

Воскресенье. Вечер

Мари у зеркала, что-то напевая, накладывает тени на веки, подкрашивает ресницы, красит губы. Потом примеряет серьги – одни, другие… Потом выбирает браслет, кольца, бусы… Расстегивает пару пуговиц на блузке… Потом убирает все оставшиеся украшения в коробку. В дверь стучат.

Мари. Иду, иду… (Бросив последний взгляд в зеркало и поправив прическу, идет открывать.)

Входит Жанна.

Ой, это ты… (Явно разочарована.)

Жанна. А ты кого ждала? (Разглядывает ее удивленно.) Так… Понятно. Кажется, я в очередной раз не вовремя.

Мари. А ты откуда?

Жанна. А тебе-то что? Из кино.

Мари. Ты ж уверяла, Сергей не любит ходить в кино.

Жанна. А с чего ты взяла, что я с ним была?

Мари. Нет? А с кем же?

Жанна (усмехнувшись). С Мишелем.

Мари. Одна? Ну ты совсем уж дошла – одной в кино ходить.

Жанна. Почему одна? Я же говорю – с Мишелем.

Мари. Ты что – серьезно? Не может быть. Как же это ты решилась?

Жанна. От тебя заразилась. Это, оказывается, очень заразная штука – чужое легкомыслие.

Мари. А кто он – с работы или пациент?

Жанна. Какая разница – кто. Мишель.

Мари. Ну не хочешь, не говори. А куда ты его дела? Он что – даже не проводил тебя?

Жанна. Ждет в машине.

Мари. О-о… (Смотрит в окно.) Ничего не вижу. И куда вы сейчас?

Жанна. Не знаю. Предлагает поехать куда-нибудь. Поужинать. Или к нему.

Мари. Да? Колоссально! Ну молодец, Мишель. Даже не ожидала от него такой прыти. Меняется прямо на глазах. Поедешь?

Жанна. Не знаю. Я не одета для ресторана. Может, если и ты…

Мари. Я? А я вам зачем? Третий лишний.

Жанна. Одна я не хочу, очень обязывает. А так… А что – посидим, расслабимся. А?

Мари (мнется). Но, понимаешь, какое дело… Мы с Виктором договорились на сегодня. Он, правда, не сказал – когда. Я уже два раза переодевалась и перекрашивалась. Одно дело днем, другое при вечернем освещении. Я, кстати, не очень перекрасилась?.. Так что, я… Но ты иди одна. Хочешь, я позвоню Сергею, что ты ночуешь как бы у меня?

Жанна. Что значит – как бы? А где же я буду ночевать?

Мари. Ну, не знаю. Ты же говоришь, он предлагал…

Жанна. Совсем спятила. Я его первый раз вижу. Нет, второй.

Мари. А сколько надо?

Жанна. Кому как. Тебе, судя по всему вообще это не обязательно. Ну ладно… Тогда вот что… Дай мне надеть что-нибудь. Не могу же я в таком виде…

Мари. Пожалуйста, все, что хочешь. Иди, выбери.

Жанна. Выбирать мне некогда, давай то, что на тебе. (Начинает снимать с нее вещи и украшения.)

Мари пытается сопротивляться, но Жанна непреклонна.

Вот это давай… (Снимает шаль.) И это… (Снимает блузку.) Это тоже давай… (Снимает юбку.)

Мари. Погоди, но мне тоже… Он сейчас приедет…

Жанна (снимает свои джинсы, надевает юбку). Ничего, перебьешься. Ему же не внешность твоя важна, правда? (Снимает свою кофту надевает блузку.) Он ведь такой духовный… монтер. С ума сойти, взрослая баба, а как девочка, все в мечтах живешь… (Снимает с нее еще и бусы.) Все у нее замечательные, все самые-самые… И все без ума от нее… (Снимает с нее и браслет.) И когда ты изживешь свой дурацкий мишелизм? (Набрасывает на плечи шаль.)

Мари. Мишелизм?

Жанна (рассматривая себя в зеркале). Выдумывать мужчину, а потом самой же страдать от несоответствия вымысла и реальности… Какая чушь! (Поворачивается к ней.) Ну как, ничего, сойдет?

Мари (подворачивает ей манжеты на рукавах). Почему чушь, почему? Видеть в человеке самое лучшее – это чушь? Это же заставляет его и в самом деле становиться лучше. Если говорить человеку, что он добрый, разве он не станет добрее?

Жанна. А лысый – кудрявее?

Мари (расстегивает ей верхнюю пуговицу на блузке). Почему ты все так упрощаешь? Ты настолько привыкла иметь дело со своими больными…

Жанна. Именно. Начинается все с мишелизма, а кончается очередной депрессией и больницей.

Мари. Надо же, термин даже придумала – мишелизм. Ты еще статью об этом напиши. (Снимает с нее шаль.) Она тебе не идет.

Жанна. И напишу. И выделю вирус мишелизма. (Снимает с Мари туфли, пытается их надеть, но они ей малы.) И получу за это Нобелевскую премию. И буду делать прививки дурам вроде тебя. (Смотрит, что еще можно с нее снять, но Мари и так уже полуголая.) Чтоб не выдумывали себе принцев, а потом не глотали бы пачками снотворное…

Слышится шум подъезжающей машины. В окне мелькнул свет фар. Хлопнула дверца.

Мари. Ой, это, наверное, за тобой. А я в таком виде… Открой ему. (Хватает коробку с украшениями и бежит наверх, в спальню.)

Наверху что-то с грохотом падает. Стук в дверь. Жанна открывает дверь. Входит Виктор. Его не узнать: он гладко выбрит, тщательно причесан, в хорошем костюме и галстуке. В руках букет чайных роз.

Виктор. Вы?.. А где Мари?

Мари (кричит сверху). Я тут, тут! Я сейчас… (Торопливо спускается по лестнице, на ходу застегивая юбку, блузку, пытаясь одновременно надеть украшения, которые норовят свалиться.) Здравствуйте… (Увидев Виктора, совершенно не похожего на прежнего, застывает от изумления.)

Виктор. Извините, что опоздал, раньше никак не получалось.

Мари. Какие красивые розы… (Берет цветы, ставит в вазу.) Проходите, сейчас будем ужинать. Не знаю, как вы, а я ужасно голодная. Целый день не ела, все ждала вас. (Жанне.) Может, ты все же останешься? Отпусти его и приходи.

Жанна. Да нет уж, не буду вам мешать. Я не ты.

Виктор (Жанне). Это вас ждет машина? Очень неудачно он встал, я еле въехал.

Мари. Вы с ним говорили?

Виктор. Нет, видел только – кто-то сидит, курит.

Мари. Как, Мишель начал курить? Со мной он только пил. (Жанне.) До чего ты его довела. И еще ждать заставляешь столько.

Жанна. Ладно, намек поняла. Спокойной ночи. Если это вам нужно. Правда, последнее время я часто ошибаюсь. (Уходит.)

Виктор. Это что, действительно, Мишель был в машине?

Мари. А вы не узнали его? Вы же говорили, видели его на выставке.

Виктор. Темно. Я видел только огонек сигареты.

Мари. Да? Ничего не потеряли. После того, как мы расстались, он ужасно выглядит. Просто иссох весь. Менять жену в нашем возрасте… Это трагедия. И это не проходит бесследно.

Виктор. Иногда трагедия ничего не менять.

Мари. Да? (Помолчав.) Ну а почему же вы тогда до сих пор не развелись? Она же предала вас.

Виктор. Ну… Сначала она не соглашалась. Потом мне не до того было. Да и необходимости срочной не было. Жил у брата, с ней практически не виделся, так что…

Мари. А сейчас?

Виктор. Сейчас она появилась. Необходимость. Срочная.

Мари. А теперь она согласится на развод?

Виктор. Надеюсь. Если не поймет, что мне это очень нужно.

Мари. Ну, а тогда как же вы собираетесь… Если собираетесь.

Виктор. Ну это вопрос времени.

Мари. Ах, вот как… Времени… Понятно… «Чуть-чуть подождите… Я вот-вот… Со дня на день… Буквально завтра… К чему спешить…» (Голос дрожит, еле сдерживает слезы.) Вы не очень оригинальны. Это мы уже все проходили. Ну что ж, так мне и надо. Жанна в очередной раз оказалась права. (Хочет уйти наверх.)

Виктор (удерживает ее). Нет, нет, вы меня не так поняли, я не это имел в виду. Ничего не надо ждать. Я просто хотел сказать, что…

Мари (перебивает его, словно и не слыша, что он говорит). Я, как всегда, все придумала. И вас тоже. Сочиняла за вас монологи, когда вы отмалчивались… Мысленно позволяла вам быть решительным, когда вы боялись приблизиться ко мне… Уступала вашим мольбам, когда вы ничего не просили… Как последняя дура, старалась за двоих, когда, как выясняется, это не нужно было ни мне, ни вам… (Не выдерживает, плачет.) Нет, тогда я была предпоследняя дура, последняя я сейчас, когда говорю это вам…

Виктор. Мари, ну что вы… (Хочет обнять ее.)

Она вырывается, ищет платок, не найдя, вытирает слезы подвернувшейся салфеткой и идет наверх.

Мари!.. Не уходите. Вы не дослушали меня. Я ведь хотел сказать…

Мари (останавливается посреди лестницы). Вы столько слов наговорили за эти дни, столько слов, но не сказали одного единственного, какое нужно было, какое я хотела бы услышать… Почему, почему?..

Виктор. Неужели вы не поняли – почему? Потому что боялся показаться смешным. Я много лет не произносил его, я забыл его вкус, его звучание… Хотя столько раз хотел сказать его вам…

Мари. Это правда?

Виктор кивает.

Прямо в первый же день?

Виктор показывает три пальца.

В третий?

Он кивает.

(Садится на ступеньку лестницы, долго рассматривает мокрую от слез салфетку, словно пытаясь что-то на ней прочесть.) Мне не надо бы этого говорить вам… Вы знаете, откуда я знаю Жанну?

Виктор. Соседи по даче?

Мари. Она была моим врачом. В той же самой больнице. И когда она говорит, что мне нельзя рисковать – там, в вашем сне, она имеет в виду не вас, не только вас, но и меня. (Спускается вниз, подходит к окну, что-то там высматривает.)

Виктор. Но вы – отчего вы?

Мари. Отчего, отчего… От жизни. (Поворачивается, кивает на вазу с кистями.) Когда-то мне казалось… Казалось, что я что-то могу, что-то удастся… А может, и удалось бы, если бы не… А, неважно.

Виктор. Мишель?

Мари. Нет, первый.

Виктор. А Мишель второй?

Она не отвечает.

Или третий?

Мари. Если не один-единственный, то уже все равно какой. (Смотрит на него – он ждет продолжения.)

Оказалось, что я не люблю удачливых мужчин – вот такая странная история. Которым во всем везет: в любви, в деньгах, в делах. Я должна быть единственной удачей. Тогда меня будут ценить. А когда ему везет во всем, а приходит домой – у мольберта жена-неудачница, вся в раздрызге, ни в чем не уверенная, ни одна картина не продается… И если бы он просто кидал на стол свои выигрыши – на скачках, в карты… Может, я бы еще и терпела такую семейную жизнь. Но он тайком, через приятелей стал покупать мои картины… Это чтоб я не отчаивалась, чтоб имела свои деньги… И чтоб я тоже знала вкус удачи – так он это потом объяснял… И я поначалу радовалась, как дурочка. Думала, вот, наконец, меня оценили… А потом случайно узнала правду. (Молчит некоторое время.) Я тогда ждала ребенка… И когда узнала все это… Но меня отходили. И тогда я и познакомилась с Жанной.

Оба молчат.

Виктор. А потом?

Мари (не сразу). А потом… Потом была еще одна попытка. Но тоже, как оказалось, с негодными средствами.

Виктор. Значит, вы не любите удачливых мужчин.

Мари. Терпеть не могу.

Виктор. Как же мне тогда быть? Если мне уже целую неделю везет.

Мари. Вы в этом уверены?

Он обнимает ее. Она прижимается к нему. И тут раздается стук в дверь.

Вот видите, а вы говорите – везет. (Идет открывать дверь, слышен ее испуганный вскрик; возвращается с Жанной, та в рваной блузке, с растрепанными волосами, с синяком под глазом.)

Боже, что с моей блузкой?! На тебя что – напали?

Жанна кивает.

Кто?

Жанна. Он.

Мари. Не может быть. (Виктору.) Принесите из ванной полотенце.

Виктор выходит.

Твой Мишель?

Жанна. Сергей.

Мари. Сергей? Не может быть. Он же рано ложится, ты говорила?

Жанна. Услышал, как мы сюда подъехали, и проснулся.

Мари. Но ты же уверяла, что его ничего, кроме его бесценных марок, не интересует.

Жанна. Да. Мне так казалось. А получается… (Нервно смеется.)

Мари. Что смешного? Ты бы посмотрела на себя.

Жанна. А получается, я для него тоже ценная.

Виктор приносит мокрое полотенце. Мари прикладывает его к синяку.

Виктор. Это что – действительно, Мишель?

Мари. Ты что, уйти не могла?

Жанна. Не успела. Он как тигр набросился.

Стук в дверь.

Это он. И если он еще увидит здесь Виктора…

Мари. Интересно, а почему это Виктор не мог ко мне прийти? Что за самомнение.

Жанна. Чего это ты мне говоришь? Ты это ему скажи.

Мари. И скажу.

Снова стук, но уже сильнее.

Жанна. Ты думаешь, успеешь? Он совсем обезумел. (Виктору.) Знаете что… Обнимите ее.

Виктор. Я?

Жанна. Вы, вы. И побыстрее.

Виктор обнимает Мари. Она не возражает.

Неубедительно. Крепче. Теперь целуйте ее.

Он не решается. Стук в дверь еще сильнее.

Что вам трудно? Вы же не хотите, чтоб меня убили.

Он целует Мари.

Мари. Не халтурьте.

Он снова целует ее.

(Жанне.) Так достовернее? Тогда открывай. Бедный Мишель, каково ему будет увидеть такое?

Виктор. Но мне казалось, что Мишель…

Мари. Не отвлекайтесь.

Виктор снова целует Мари. Жанна пытается в окно рассмотреть того, кто стоит на крыльце.

Виктор. Мне казалось, его не существует, это ваша выдумка.

Мари. Но даже если бы его и не существовало, его надо было бы придумать. Мужчины замечают только тех женщин, которые еще кому-то нужны. Как вы только что видели. (Жанне.) Открывай, пока твое алиби мне не надоело. (Сама обнимает и целует Виктора.)

Жанна идет открывать дверь, возвращается с маленьким, толстым, лысым человечком, в пиджаке, надетом прямо на майку. Над губой у него большая родинка. Он сильно заикается.

Пришелец. Извините, я ваш новый сосед… Свет перегорел… А электрик, это – уволился, подлец…

Мари. Сосед?

Мари и Жанна смотрят друг на друга, и вдруг обе начинают хохотать. Сосед, не понимая, над чем они смеются, оглядывает себя – все ли в порядке в его туалете. Тут и Виктор не выдерживает, присоединяется к женщинам.

Пришелец (неуверенно). Я подумал, может, у вас это… свечка найдется?

Мари (вытирая выступившие от смеха слезы). Свечка? Да, да, конечно. (Протягивает ему массивный подсвечник со свечами.)

Пришелец (глядя на Мари, помолодевшую от смеха). А мы ведь с вами знакомы. Не помните меня? Мы с вами это – жили в одном подъезде… Когда-то, в юности…

Мари. Правда? Нет, не помню.

Пришелец. Просто здесь это – темно, вам плохо видно. Вы верхний свет включите. (Идет включить люстру.)

Мари. А как вас зовут?

Пришелец. Михал Михалыч. Но во дворе меня все звали Ми… Ми… Ми… Миш…

Подсвечник с грохотом падает из рук Мари.

Мишель.

Мари (смотрит на Виктора и кричит). Не-ет!

Мишель поворачивает выключатель. Ярко вспыхивает и гаснет свет. В темноте звучит песня «Мишель».

Занавес