Текст книги "Стратегии выдающихся личностей"

Пример Генри форда поучителен и контрастен. Ведь применение паровой машины в качестве двигателя, как и идея преобразования ее в двигатель внутреннего сгорания, вызывали откровенные насмешки современников. Но такое новаторство являлось прямым следствием взглядов, устремленных в будущее. Это был результат, прямо пропорциональный долгому сосредоточенному размышлению над одной задачей. И в конечном итоге, это было прохождение одного из тех чудесных исторических перекрестков, когда эволюция человека открывает перед ним новые шансы, воспользоваться которыми способны лишь отважные, верящие в себя, психологически подготовленные люди.

Приход Владимира Даля к идее создания толкового словаря русского языка – еще одна прелюбопытная и показательная история. Приведем его собственное воспоминание: «Еще в корпусе [в Морском кадетском корпусе, где В. Даль учился с тринадцатилетнего до семнадцатилетнего возраста] я полусознательно замечал, что русская грамматика, по которой учили нас с помощью розог, ни больше ни меньше как вздор на вздоре, чепуха на чепухе». Будущий маститый ученый беспокоился, что живой русский язык «втиснут в латинские рамки, склеенные немецким клеем». С чем мы имеем дело? Определенно, с тем, что чувствительный мозг юноши создавал смутную рефлексию ненормального использования языка. Это еще не была идея и даже не ее росток, а только первый раздражитель. Но это почему-то стимулировало его с семнадцатилетнего возраста взяться за ведение оригинального дневника, в который скрупулезно заносятся необычные слова, любопытные поговорки, пословицы, суеверия… Позже была целая жизнь, с медицинским факультетом и участием в военных кампаниях, со множеством иных эпизодов, центральным из которых стала публикация нескольких сказок. За нею последовал арест, написание Пушкиным под впечатлением публикаций Даля «Сказки о рыбаке и рыбке», наконец, настоятельная рекомендация великого поэта написать и опубликовать словарь. И в результате через много лет упорного труда, к шестидесятилетию автора появился первый том эпохального для русского языка творения. А теперь отмотаем ленту истории и зададимся вопросом: почему русская грамматика заинтересовала юного Даля? Поиск приводит к довольно занимательному ответу. Дело в том, что отец составителя словаря, датчанин Иоганн Даль, обладал незаурядными способностями к языкам. Он знал в совершенстве немецкий, французский, русский, еврейский, латынь и греческий. Отличалась от матрон-обывательниц и мать, досконально владевшая пятью языками. Но крайне важен один штрих: при наличии таких колоссальных знаний это была исконно русская семья, в которой разговаривали только на правильном русском языке. Вот тут, как кажется, и кроется разгадка. Юноша, который с раннего детства прикоснулся ко множеству культур и языковых систем, органично их впитавший, но употреблявший образцово русские слова и выражения, не мог не обратить внимание на коверканье и на само различие языковых форм. Остальное в развитии идеи известно: сильный психотип всемирно знаменитого и бесконечно авторитетного Пушкина, стресс вследствие первой публикации («не принимают, но осознают могучую силу слов»), и идея была сформирована.

Или еще один занимательный пример – о том, как бедный мальчик, мечтающий о театре, стал известным сказочником. Заметное снижение социального статуса родителей часто накладывает тяжелый отпечаток на детей, особенно если семья живет в атмосфере любви и духовной близости. История становления Ганса Кристиана Андерсена исполнена роковой тревожности и драматической скорби в силу именно этой причины, а ранняя смерть отца, мрачные отклонения от нормальной социальной роли у деда только усиливали его болезненную восприимчивость и замкнутость. Говорили, что мать, которая любила Ганса до беспамятства, нашептываниями внушив ему веру в успех, злоупотребляла алкоголем и умерла в богадельне. На редкость забитый мальчик неуютно чувствовал себя и в школе для бедных, и на фабрике. Он жил внутренними детскими впечатлениями, часто вспоминая, как фантазер-отец превращал причудливые сучья или коренья в волшебные существа из сказок. Его бабушка служила при госпитале душевнобольных, и гонимый сверстниками мальчик чувствовал с ними родство, внимательно наблюдал за ними и пропускал через себя их боль, – это было важным и необходимым шлюзом для выхода продуктов его впечатлительности. «Меня сделали писателем песни отца и речи безумных», – считал сам Андерсен. На всю жизнь запечатлелся и поход в городской театр, после чего он стал настолько бредить им, что организовывал выступления для соседей. Первые поощрения увлеченного сына сапожника со стороны окружающих вселили в него надежду, постепенно превращавшуюся в уверенность в будущем успехе. Правда, его женственность вызывала насмешки сверстников, а однажды на фабрике с него даже сорвали одежду, чтобы убедиться, что он представитель мужского пола. Психически травмированный, душевно изувеченный, он должен был найти иную, непривычную окружающим плоскость существования и деятельности. С четырнадцати лет юный Андерсен стал самостоятельно искать счастья в большом городе, намереваясь стать актером большой сцены или известным драматургом. Поразительно, но ему удалось не только добиться приема у директора Большого театра, но и на некоторое время получить возможность обучаться пению, – до неизбежной ломки своего голоса. Но вместо отчаяния он, живя впроголодь, учился и писал, копируя Шекспира и других известных мастеров. Любопытно, что первые книжки, которые стали издаваться через девять лет после приезда отважного и одержимого молодого человека в Копенгаген, содержали стихи, исторические романы, водевили, оперные либретто. Другими словами, он пробовал все, что вырывалось из тонкой, трепетной и вечно страдающей души. По сути, он использовал максимально возможный диапазон применения слова. И только к тридцати годам Андерсен издал первый сборник сказок – само время показало, что именно сказки удаются ему лучше всего. Может быть, это случилось потому, что в сказках он запечатлел свои собственные детские переживания, запрессовал весь трепет и горе своего одиночества, с которым он, как с гигантским грузом, шагал по жизни. Но важнее всего в этом поиске идей великим датчанином то, что разноплановые попытки, совершенно непредсказуемая случайная площадная стрельба привела к попаданию в десятку, к крупнейшей и неоспоримой победе. Когда это случилось? Когда, выписавшись, освободив себя от копирования, он стал слушать свой истинный, надрывный и вместе с тем самобытный голос из глубоких недр уязвленной, часто плачущей души. И, как бы испытывая писательский катарсис, высвобождая внутреннюю боль, он положил на бумагу нечто новое, еще никем не предлагаемое, сугубо личное, обрамленное в привлекательные рамки столь притягательного волшебства, каким всегда будет оставаться сказка. А ведь это была просто его суть. В конце жизни о нем говорили, что «чудак Андерсен впал в детство», а на самом деле он никогда и не выбирался из него, прожив жизнь пытливого ребенка.

Давайте вспомним другой пример. Введя в мир рисованную мультипликацию, Уолт Дисней не только открыл новую эру в производстве мультфильмов, но и реализовал ряд смежных идей. Например, создал Диснейленд – сказочную детскую страну своего имени. А главное – то, что Дисней также оказался на стыке привычных видов деятельности, причем сразу на нескольких перекрестках. Во-первых, когда начал снимать рисованный мультфильм. Во-вторых, когда придумал совершенно новые, непривычные изображения своих героев (согласно Ландраму, над Микки-Маусом иронизировал и смеялся даже родной брат Уолта, а «Трех поросят» и «Белоснежку» и вовсе называли сумасбродством Диснея). Наконец, в-третьих, когда взялся снимать полнометражный мультипликационный фильм. Не говоря уже о сногсшибательной формуле постройки города для детей, в которой были учтены и законы бизнеса, и психология привлечения внимания юных душ, и новые технологии производства аттракционов.

Еще одна формула, демонстрирующая разнообразие плоскостей поиска. Довольно странный и явно неординарный миллиардер, швед Ингвар Кампрад только на первый взгляд кажется несколько глуповатым со своими причудами типа демонстративной эксплуатации дешевого автомобиля или авиаперелетов неизменно дешевым классом. Он умудрился организовать сеть мебельных магазинов с брендом IKEA, экспортируя по всему миру идею собственного изобретения. Собственно, сама идея базируется на смекалке при усовершенствовании мебели и знаниях человеческой природы, которую, если верить многочисленным рассказам о Кампраде, он изучил досконально с самого детства. Говорят, он, сын фермера, еще мальчиком продавал спички, открытки и всякие необходимые в хозяйстве мелочи. Опыт юного торговца рос, и вскоре в ход пошли семена. Прошло еще немного времени, и семнадцатилетний бизнесмен зарегистрировал собственную фирму, торгуя по почте всякой утварью. Офис владельца умещался в крохотном сарайчике. У него выработались собственные принципы, например, он никогда не одалживал денег. Идея мебельного бизнеса родилась как будто случайно: из, казалось бы, банального наблюдения за тем, как молодой чертежник силился втиснуть громоздкий стол в автомобиль и сумел справиться с делом, лишь скрутив ножки. Пытливый, ищущий ум бизнесмена тут же отреагировал системно, сквозь преломление своего торгового дела: нанятые дизайнеры начали создавать складную, легко транспортируемую и весьма дешевую мебель. Кампрад сделал решительные ставки на средний класс – самый динамичный, самый многочисленный и наиболее ценящий время и пространство. Сам же миллиардер в своей книге проясняет секрет успеха в одном из советов: «Разделите свою жизнь на 10-минутные интервалы и жертвуйте как можно меньше из них на бессмысленную активность». А теперь немного поразмыслим: изюминка, как всегда, находится на стыке нескольких видов деятельности. В торговле мебелью избрана четко просчитанная спецификация – недорогая, компактная мебель для молодых, ценящих ресурсы людей. В собственно торговле избрана стратегия активного воздействия на покупателя – в мебельных магазинах IKEA можно купить не только мебель, но и все, что ее окружает. Наконец, маркетинг также избран соответствующий: в день открытия сумасшедшие скидки, ведущие к взрыву ажиотажа и давкам в магазинах. Все вместе принесло Кампраду популярность киногероя и немыслимые для обывателя деньги.

А ведь успешный мебельный магнат как-то признался, что знает всего нескольких людей, переживших такие же удары судьбы, как и он. Например, при открытии его первого магазина возник пожар, и помещение вместе с товаром в считаные минуты превратилось в кучу пепла. Но это только раззадорило Кампрада, закалка огнем сделала его более предусмотрительным, более расчетливым.

В первой декаде XXI века появился новый тип кинематографа, который позволил объединить в единое целое компьютерную инфографику с игрой живых актеров. Это открыло совершенно непредсказуемые, фантастические возможности. Но, опять-таки, вершиной успеха стало решение на стыке – объединение нескольких ранее апробированных идей в одну новую. Современной вершиной подачи новой идеи миру можно назвать фильм «Аватар», побивший во время выхода в прокат все рекорды кассовых сборов. Но этот фильм, помимо удивительных графических решений в трехмерном измерении, ставит перед зрителем еще и задачу нравственного выбора. Вместе с героем зритель совершает в своем бессознательном рывок к добру и справедливости через осознание опасности зла. Самобытно-экстравагантный взгляд режиссера Джеймса Камерона удачно объединил новейшие кинотехнологии и глубокую этическую проблему современной цивилизации, что приблизило его идею на шаг к выведенной Альбертом Швейцером формуле «благоговения перед жизнью».

Итак, что же такое прорывная идея? Это, в первую очередь, способность мыслить и чувствовать текущий момент, это всегда результат напряженного поиска, альтернативной рефлексии на происходящее. Карл Маркс с чрезвычайной тщательностью изучал все существовавшие до него философские течения, с тем чтобы однажды провозгласить совершенно новаторский подход: «Раньше философы объясняли мир, а задача состоит в том, чтобы изменить его». В этой короткой формуле заключено колдовское зерно чародея; это новое, выраженное в его концепциях, и разорвало мир. Игорь Сикорский, взяв за основу аэроплан, двинулся дальше. Узнав о новом летательном корабле – дирижабле графа Цеппелина – он провозгласил своей идеей развитие опыта предшественников, а именно: создание такого летательного аппарата, который бы обходился без взлетного поля, мог подниматься без разбега, неподвижно висеть в воздухе и перемещаться в любом направлении. И добился своего, поставив во главу угла силу намерения и совершенствование необходимых знаний. Мать Тереза (Агнесс Гонджа) сформулировала для себя миссию помощи обездоленным и убогим, реализуя ее посредством «малых дел», исполняющихся с «великой любовью». Джордж Оруэлл досконально изучил симптомы и болезни тоталитарного режима, чтобы с яростной красочностью нарисовать, навечно пригвоздить к эшафоту «общество с ампутированной душой». А в самой идее проявилась и развилась сила его таланта. Карстен Бредемайер, погрузившись в искусство коммуникации на невиданную глубину, вытащил оттуда формулу «черной риторики», которая сделала его популярным и известным во всем мире. Разумеется, иногда великолепная идея появляется почти что случайно, на почве безобидного увлечения или вторичных, не принимаемых всерьез мотивов. Например, сочинительница захватывающих детективов Агата Кристи, легендарные сказочники Астрид Линдгрен и Льюис Кэрролл (Чарльз Доджсон) стали писать отнюдь не для славы или богатства. Это была даже не форма их самовыражения, но форма общения с миром, доказательства социальной значимости и соответствия тем, с кем они общались. Тут доходило и до курьезов: профессор Доджсон даже оскорбился предложению приятеля напечатать его «Алису» – прекрасный аналитик, он не мог не понимать, что сказка так или иначе обнажит его сексуальную инфантильность.

Все эти примеры доказывают уже высказанное положение о том, что идей – бесчисленное множество. Вселенная – удивительно благодатная почва для разработок, она до иррациональности благосклонна к своим беспокойным обитателям. Разнообразие образов и впечатлений просто необходимо извлечь из глубин собственного сознания, вычленить из благодатного пространства и красиво упаковать.

Новые символы. Определение продукта – результата реализации идеи

Для любого новатора характерно внедрение нового символа, новой формулы, нового принципа. С соответствующим обозначением, которое становится названием идеи. С этим названием потом ассоциируется и имя автора, и его половодье красок его вклада на ленте истории. Так, с часто упоминаемым Альбертом Швейцером ассоциируется его «Ehrfurcht vor dem Leben». За Фридрихом Ницше исполинской тенью стоит нависший над миром «сверхчеловек». Уолт Дисней создал в невидимой нише цивилизационного пространства вечно юный, неувядаемый Диснейленд. Мэри Беккер-Эдди ведет за собой, как послушного дрессированного пса, свою «христианскую науку». Андрей Сахаров придумал теорию конвергенции, которая неразрывно связана с его именем. Нильс Бор, помимо открытий в атомной физике, знаменит созданием первых тисков для международного контроля за атомным оружием. Альберт Эйнштейн – это, в первую очередь, теория относительности, а Зигмунд Фрейд – разумеется, психоанализ. Коко Шанель ассоциируется с маленьким черным платьем и совершенным ароматическим букетом собственного имени «Шанель номер пять». Билл Гейтс – это компьютерная программа Windows. Над Астрид Линдгрен завис веселый призрак с моторчиком на спине, и никто не усомнится, что имя этой тени Карлсон. Жанна д’Арк несет крест Девы-спасительницы, Леонардо да Винчи – это обязательно «Мона Лиза» (несмотря на «Тайную вечерю» и еще пару десятков знаменитых полотен и изобретений). Каждая выдающаяся личность – это некий общепринятый, повсеместно признаваемый, реализованный проект, внедренный символ. За каждым крупным именем всегда стоит некий узнаваемый продукт, запрессованная в новую конструкцию идея, мысль, которой периодически пользуется цивилизация и которая автоматически выдает имя создателя, будучи словно генетически связанной с ним.

Как видим, символ – продукт, замещающий создателя, может быть совершенно четким, материализованным. Но может быть совершенно воздушным, выраженным самим звуком совершенного действия. А то и бездействия. Скажем, с именем Михаила Кутузова ассоциируется Бородино и победа над армией Наполеона. Но кто возьмется всерьез утверждать, что роль русского полководца при организации сражения не была просто навеяна мистическим формообразующим ветром, искусственно создающим героев для потомков?

Продукт может являть собой нечто материальное, как трактат Николо Макиавелли «Государь» о принципах управления государством. Или вертолет Игоря Сикорского. Но может быть и не имеющим формы принципом, этической нормой, действием. Скажем, несмотря на изданные книги американского ученого Сэмюэля Хантингтона, над миром витает в первую очередь распознанная, навеянная им противоречивая идея о незримых цивилизационных разломах на планете, которые оставляют вечные зоны нестабильности, формируют государства-лидеры и государства-аутсайдеры. Главное в предлагаемом человечеству продукте – чтобы он нес революционное новшество, приправлял жизнь цивилизации, и чтобы он был принят массовым сознанием. Таким образом может восприниматься и покорение Робертом Пири Северного полюса или восхождение Эдмунда Хиллари и Тенсинга Норгея на вершину Эвереста. Это действия-сигналы, одинокие акты воли, которые расширяют представления о возможностях человека. Но их нельзя оценить только так физические достижения, так как в них незримо присутствует полет воинственного, неуспокоенного духа. Так же как и любая другая идея, они могут совершенствоваться прямым или косвенным способом. Скажем, покорение Эвереста в одиночку и без кислорода создало новый символ из имени Рейнольд Месснер. И так далее. Эти простые примеры расширяют диапазон представлений об облике идеи. В любой борьбе дух приобретает красоту, а существование – смысл. Известный мыслитель Люсьен Деви весьма точно указал на блеск этой, на первый взгляд сомнительной, грани: «В крайнем напряжении борьбы, подчас на грани смерти, для человека перестают существовать понятия пространства и времени, исчезают страх и страдания, все начинает казаться доступным, и человек обретает великое спокойствие. И тогда человек осознает, что в нем есть нечто несокрушимое, есть такая сила, пред которой ничто не может устоять…» Если человек способен активно мыслить и действовать, он всегда находит идею, с одной стороны – комфортную для личностного развития, с другой – впечатляющую современников новыми стандартами мышления. Граница этих стандартов упирается отнюдь не в постулаты морали или скудные рамки общественного мнения. Границей всякий раз служит личная этика, потому-то признание первичности духовного определяет степень воздействия индивидуума на среду.

Игра актера и создание сценического образа также могут служить идеей. Театральный образ Сары Бернар, балетный танец Майи Плисецкой или проникновенный голос Федора Шаляпина – это также примеры реализованных идей. Порой актерские образы настолько входят в массовое сознание, что служат типажом человека определенной профессии или определенного способа мышления. С Владимиром Высоцким ассоциируется самобытный, не идеальный, узнаваемый, мужественный сотрудник уголовного розыска. Вячеслав Тихонов, несмотря на множество иных ролей, воплощенный образ разведчика. Энтони Хопкинс – человек особого аналитического склада ума, неординарная личность, имеющая широкий диапазон образных воплощений и проявлений – от людоеда до миллионера, но всегда с запредельно сильным характером. Мэрилин Монро – с любой, даже самой простенькой ролью является отражением волнующей, рвущейся с экрана нежной сексуальности, странно и забавно переплетающейся с детской непосредственностью. Любая из форм, внедренная в массовое сознание, начинает жить своей, отдельной жизнью. Любая из форм неподражаема, и в этом сила ее возможности в распространении влияния. Это как раз и знаменует реализацию идеи, достижение успеха, создание нового, формообразующего механизма коммуникации со Вселенной.

Любопытно, что даже ошибочные или сомнительные идеи, если только они внедряются в коллективное сознание при помощи совершенного механизма, становятся незыблемыми символами, прославляя имена своих создателей. Так, значительная часть идей итальянского судебного психиатра и криминалиста Чезаре Ломброзо, как минимум, сомнительна. А при более детальном рассмотрении – голословна. Но даже содержащая множество неточностей и недоказанных положений теория так называемого прирожденного преступника (согласно которой преступниками не становятся, а рождаются), выдвинутая решительно, снабженная результатами личного врачебного опыта и аналитической аргументацией, вывела Ломброзо далеко за рамки практикующего врача, поставила в ряд знаменитых ученых своего времени. Идея тесной связи гениальности и помешательства, также неподтвержденная, создала прецедент дискурса мирового масштаба. И разумеется, усилила образ автора идеи. Происхождение идеи Ломброзо вытекает из его профессии, углубления и расширения деятельности до постановки новых вопросов. Именно тщательный поиск новизны и последовательные попытки войти в область неизведанного всегда создавали для исследователя любой области возможность дополнительного представления самого себя. Тут небезынтересен опыт ученика и последователя Ломброзо – врача Макса Нордау. Прекрасно зная предмет и методы исследования от своего учителя, ученик решает пойти дальше. Если Ломброзо практиковался на падших людях – преступниках, проститутках, – Нордау вздумал диагностировать знаменитых людей: Вагнера, Ницше, Золя, Бальзака, Мишле, Мопассана и других. Впечатляющий аналитик, он с легкостью доводит до низвергающей, обморочной критики несовершенство тех, на кого все взирают с почтением, как на монументы. Графоманство Вагнера, «поток слов буйного помешанного» Ницше, здоровье «несчастного паралитика» Мопассана – все персонажи в книге-исследовании «Вырождение» после отточенного, пристального анализа сидят на жесткой скамейке пациентов. А душераздирающий, потрясающий парадоксальными выводами прогноз выводит автора в категорию людей, реализовавших идею. Вместе с самой книгой мы и получаем новую идею, которая увидела жизнь, сделав известным ее автора. Нордау сам ответил на вопрос построения связи между возникшей смутной мыслью нового создания и реализованной в продукт идеей. «Главное, чтобы у человека было что сказать. А затем, облечет ли он свою мысль в лирическую, драматическую, эпическую форму, – довольно безразлично», – мысль, адресованная формам искусства, может быть расширена до такого диапазона, который только способна выдержать человеческая фантазия.

Главный принцип победных идей состоит в том, что они не повторяются. Или, вернее, повторяя только некие принципы, некую базовую информацию, они проявляются в новой форме, с новыми задачами, с дополнительной, адаптированной к своему времени экспрессией. Использование Айседорой Дункан танцевальных идей Эллады, придание древнему босоногому танцу современного обрамления и блеска может претендовать на классику огранки.

В любом издании, посвященном развитию личности, вопросам мотивации уделена львиная доля внимания. Тем не менее, подходы большинства авторов к освещению этого вопроса представляются мне недостаточно емкими и панорамными. Прежде всего потому, что в начертании мотивационных схем преобладают следствия, тогда как причины почему-то остаются за кадром. Между тем, именно причины появления устойчивой активной мотивационной стратегии создают платформу для движения личности к фантастическим победам, поскольку являются тем подкидным мостиком, который дает гимнасту возможность преодолеть силу притяжения Земли, взмыть в воздух, чтобы в свободном пространстве выполнить свои потрясающие упражнения. Специалисты в области НЛП-технологий развития личности подметили, что вдохновение и отчаяние лучше всего выступают стимулами для сознательного движения к успеху. Но что стоит за этими состояниями, которые можно определить верхней и нижней точками эмоциональных потрясений? Ведь на самом деле пристальное внимание к выдающимся личностям может привести к неожиданному заключению, что максимальное кипение желания достичь цели у них часто основано на банальных сменах психических состояний. Но и тут желания выступают только следствием долго вынашиваемых решений, которые в один прекрасный момент выдвигаются в качестве жизненной доктрины.

Разрабатывая стратегию для себя, каждый человек должен прийти к необходимости осознанного ответа на вопрос, почему те или иные достижения ему необходимы. Чем глубже индивидуум сумеет заглянуть внутрь себя, тем более яркой и революционной может оказаться его идея. Всякая прорывная, прожигающая коллективное сознание идея рождается из фрустрации, неуемного и крайне неуютного чувства столкновения с преградой, которая кажется непреодолимой. Значительное внимание этому уделено мною в книгах «Стратегии гениальных мужчин» и «Стратегии гениальных женщин». Но последовавшие за ними годы исследований проблемы прорывных мотиваций все-таки привели меня к заключению, что вопрос появления идеи, способной выкристаллизоваться и заискриться настолько, чтобы завоевать мир, требует гораздо больше внимания, чем ему уделялось до сих пор.

Ведя детальный разговор об идее превращения себя в значимую личность, необходимо, опираясь на исторические примеры, ответить на два основополагающих вопроса. Во-первых, почему рождается желание изменить себя и свою жизнь? И во-вторых, из каких источников человек может почерпнуть знания о совершении столь дивных превращений?

Давно общеизвестно, что сила воображения и впечатлительность, порожденные разнообразными фрустрациями, стимулируют фантазию и являются генератором всех великих идей. Что же до источников, то и тут может быть множество вариаций, которые часто переплетены, находятся в изумляющей взаимной зависимости, дополняют друг друга.

Источники великих идей

А. Получение идеи от ближайшего окружения

Больше всего известных миру победителей получили свои идеи от ближайшего окружения: родителей, учителей, родственников и знакомых.

Карл Юнг, Рихард Вагнер, Николай Рерих, Альберт Эйнштейн, Софья Ковалевская восприняли первый импульс от окружения, которое посещало семью.

Карл Юнг взял за основу идею своего учителя Зигмунда Фрейда, развивая ее в процессе личностного роста. И если сначала он писал, что «Фрейд был первым по-настоящему значительным человеком из встреченных мною» и что он «многим обязан гениальным концепциям Фрейда», то уже через годы отмечал следующее: «Я видел, что ни Фрейд, ни его ученики не могли понять, что означает для теории и практики психоанализа тот факт, что даже сам мэтр не может справиться с собственным неврозом». Как только ученик достиг уровня своего учителя, как только уловил в себе силы сформировать свою собственную, несколько отличную нишу, он удалился от источника идеи. Но направил все свои усилия на создание новой.

Николаю Рериху было лишь девять лет, когда в их имении побывал известный археолог Ивановский, поведавший зачарованно слушавшему его мальчику о древних могильниках в окрестностях «Извары». Сочные обсуждения сенсационных раскопок уже ставшего знаменитым археолога Генриха Шлимана, посещения авторитетного столичного юриста известными учеными – от всемирно признанного Менделеева до правоведа Кавелина, востоковедов Голстунского и Познеева – все это создавало ауру профессионализма, увлеченности и сосредоточенности. Неудивительно, что такая обстановка на фоне собственных продолжительных размышлений о смысле жизни привела к устойчивому желанию выразиться, добиться чего-то значимого и вместе с тем оригинального. Отсюда проистекает первая страсть к мольберту, излияниям за письменным столом, изучению птиц, собиранию перьев и минералов, первым самостоятельным раскопкам.

Одержимая модой Коко Шанель приобрела от мужчин, которые ее окружали, и свою центральную жизненную миссию, и множество отдельных идей, которые, превратив в цели, наполнив конкретными планами, она сумела блестяще реализовать. Бедная, зависимая и вместе с тем патологически гордая, всегда помнящая о своем несчастливом детстве, она фактически была вытолкнута в мир борьбы. Первый внутренний толчок, связанный с болезненным ощущением брошенности и наказанием нелюбовью, а затем желание сильных мира сего мужчин обладать ею, – и она приняла единственно возможную в создавшихся условиях гибкую форму манипулирования могущественным полом. Она решила играть, и первые победы пришли оттого, что в глазах мужчин все выглядело забавой, тогда как для нее игра означала жизнь или забвение.

Александр Македонский, Ганнибал, Вольфганг Моцарт, Людвиг ван Бетховен, Уинстон Черчилль, Мстислав Ростропович, Руперт Мердок получили идеи от отцов, стали продолжателями начинаний родителей.

Издательское дело привлекало Руперта Мердока еще в детские годы, когда он ощутил, какой гигантской властью обладает его отец, владелец мельбурнской газеты «Геральд». Отец сумел сделать газету популярной во всей стране, и сын не мог не восхищаться таким эталоном деловитости и упорства. Крайне важно, что, окончив школу, Мердок-младший почти два года подрабатывал в отцовской газете. Затем, после внезапной смерти отца через несколько лет он столкнулся с ключевым вызовом – продолжать дело отца или отойти от медийного бизнеса. Он обладал некоторыми знаниями и доставшимися от отца хваткой, желанием побеждать. Поэтому и ввязался в бой длиною в жизнь, и, кажется, исход сражения оказался для него успешным. На самом деле, о нем, прошедшем путь от журналиста-практиканта в отцовском издании до медиа-магната мирового уровня, всегда говорили, что он со школьной скамьи был полон решимости «заниматься газетами». С юного возраста Мердок пребывал в уверенности, что именно это будет делом всей его жизни, а значительную роль в его ориентации сыграл первичный авторитет отца и доверие ко всему, что делает родитель. Вполне вероятно, что если бы на ранних этапах жизни Мердока случились иные судьбоносные встречи, он мог бы изменить направление своей деятельности. Но этого не произошло, напротив, оглядываясь по сторонам, он еще более укрепился в мысли заниматься медийным бизнесом. Он был настолько вовлечен в механизм журналистики, что друг его отца даже предсказал в одном из писем, что «свой первый миллион он заработает с фантастической легкостью». Смерть отца он принял как знаковый указатель судьбы и победил, продемонстрировав, кроме прочего, что цепкость и деловая хватка часто заменяют глубокие теоретические знания.