Текст книги "Мельница Морквина"

Как-то вечером он наткнулся на дверь позади трона. Он разглядывал тогда королевский герб, пытаясь определить, отлит он из чистого золота или это всего лишь кованая медь, покрытая слоем позолоты.

Овальный, высотой в человеческий рост, герб неожиданно повернулся, открыв замаскированный ход. Колдун быстро сообразил, для чего предназначена была тайная комната, и куда попадали провалившиеся.

– Умели в старину строить,– одобрил он, и послал вампира в новом, прекрасном теле принца Вильмета, обследовать подземелье.

Выслушав поутру доклад перепачканного с ног до головы Спилгрима, он поселил в подземелье летучих мышей и забыл до поры об этой комнате.

Но теперь ему пришлось снова войти в нее.

После полуночи, когда обитатели замка улеглись спать, и ночная стража завершила свой первый обход, он покинул королевскую спальню и полутемными переходами прошел в тронный зал. Не зажигая светильников, в темноте прошел он в тайную комнату, сел в кресло, зажег толстую черную свечу.

Вампир уже ждал. Стоял виновато перед столиком, грыз длинные, холеные ногти.

– Как ты посмел?! Высосать кровь у лучшего воина короля?! – Оборотень был в бешенстве.– Умертвить жениха любимой служанки принцессы! Она же твоя невеста, без пяти минут жена. Так девочек расстроил! И что? А ну, принцесса замуж идти откажется? Все дело загубишь, упырь мерзопакостный! И почему принцесса опять бледная? Заруби на своем, с недавнего времени красивом носу: ты больше не вампир, не править мне островом тысячу лет! Ты принц Лиаргильский и твой отец – великий король Риан! Невдомек старому, что настоящий-то сын его заперт в теле зеленого урода.

И лже-король с силой толкнул подвешенную к потолку на цепях клетку из толстых вороненых прутьев. В клетке, скрюченное, томилось зеленое существо со сложенными морщинистыми крыльями и треугольной головой.

– Какая гадость!– оборотень передернул плечами, словно стряхивая с алой, подбитой роскошным горностаем мантии что-то невидимое, грязное.– Смотри, Спилгрим, и помни – кто ты был и кем стал!

Столик чуть покачнулся. Пламя затрепетало, черный воск капнул на полированную столешницу. Ломкие тени, словно сорвавшись, заплясали под сводчатым потолком.

Колдун опустил руку, унизанную массивными перстнями, на фигурку короля.

– Только не это!!– взмолился вампир. Сияющие, белые с золотом одежды выгодно подчеркивали его статную, стройную фигуру и благородный разворот плеч. Длинные черные волосы, слегка завитые на концах, обрамляли красивое бледное лицо с чересчур яркими красными губами.– Упаду, расшибусь, вся красота пропадет. Умереть не умру, а толку от меня не будет.

Зеленое существо в клетке тоскливо съежилось.

– Ну, виноват я, виноват…– канючил Спилгрим,– не удержался, до того выпить хотелось. Ведь второй месяц, как всухую, ни капли в рот, ни– ни, ни кровиночки.

Лже-король даже подпрыгнул.

– Что ты несешь?!! Безумец! А известно ли тебе, слизь болотная, что негодяй Морквин – этот последыш лесных колдунов, врагов наших вечных, послал в Доглен тайную весточку. Через приятелей своих, лесовиков местных. Мол, в замке Одела не все чисто. Вампиров тьма и сам король, я то есть, никакой не король, а оборотень болотный. Чуешь, чем это пахнет?

– Чем?– вампир дернул точеным носом.

– Костром. Костром инквизиции. Ведь у Догленского короля теперь гость, посланник Высокого престола. И с ним преподобный господин Дуфф, знаменитый ловец вампиров с отрядом самых свирепых воинов.

– Как, как?– Спилгрим нервно оглянулся на закрытую дверь.– Как меня отличишь, в таком-то обличье?

– А пытать станут. Под их пытками и праведник себя оговорит. Не то, что вампиром, людоедом и чернокнижником себя признает. И теперь они едут к нам!

– Может, слухи все это, а?

– Нет, дружочек, не слухи. Это мне вампиры Догленские передали. Верно, едут. А тут ты! Ну, чего тебе не хватает? Ведь я тебя из безродных упырей подобрал, на груди взлелеял. Вот, думал, верный мне в старости помощник, опора моя и надежда. Женился бы на принцессе, увез ее в Лиаргиль. Через месяц-два умертвил бы короля Риана, и все. Ты новый король! Пока мазь оборотная не кончится – весь остров наш!

– Но я не хотел,– Спилгрим опустился на четвереньки. От страха перед хозяином натянул мантию на голову.– Само как-то вышло. Этот Кайден меня сразу невзлюбил, как только я в принца обернулся. Я его сюда заманил и в люк сбросил. Спустился проверить, а он еще дышит. Ну, слаб я, слаб! И отпил-то всего ничего, что добру пропадать?

– Ну, ты урод! Вот, что значит – приемыш, не родная кровь. Найдут его инквизиторы мертвого с укусами на шее – вот им и доказательства. Что с трупом делать?

– А пусть в подземелье лежит. День-два и мыши летучие обглодают. А что им не по зубам, крысы местные догрызут. Одежду с него, чтоб по ней не опознали, я снял, в саду зарыл.– Спилгрим приободрился, выглянул хитро из-под мантии.– Все шито-крыто, я вампир тертый.

– Ладно,– Оркмахи встал, устало махнул рукой.– Идти мне надо. Супруга ожидает. Как-никак, королева-мать. Ты существо злое, бессердечное. Тебе не понять – есть что-то в этом, в счастье тихом, семейном…. Я уж и привыкать начал. А ты еще посиди, подумай крепко. Вот, винишком заморским побалуйся. Оно, хе-хе, куда крови краснее…

– Вино не кровь,– вампир тяжко вздохнул,– много не выпьешь…

– А ты постарайся. А не то я тебя сам на куски изрублю, в землю зарою и в каждый кусок твоего нечестивого тела кол осиновый вколочу!

Спилгрим торопливо, давясь от отвращения, припал к кубку с вином, начал пить и красные струи, будто кровь, полились на белоснежную мантию.

– Ведь можешь, когда хочешь,– примирительно сказал оборотень. И, уже закрывая за собой тяжелую низенькую дверцу, закончил нараспев.– А поверх кусков твоего тела сад розовый разобью, и поливать стану. Люблю я розы, особенно красные. Утром букет срежу, еще с росой прозрачной и супруге моей, на шелковые подушки. Чувствительно! И детишки, детишки румяные пусть в цветнике резвятся, девушки поют, хороводы водят. А ты лежи, милок, слюнки пускай, не в силах из могилы подняться. Страдай за жадность свою неуемную…

глава седьмая

В замке

Масло в фонаре кончилось, но теперь в нем уже не было надобности. Тимофей прикрыл за собой дверь в подземелье, спрятал фонарь в нише стены и огляделся.

Сумрачный каменный тупик без окон и дверей, метрах в пятнадцати впереди выходящий в широкий переход с высокими сводчатыми стенами.

Где-то за поворотом, на стене горел, потрескивая, факел. Отблески невидимого огня, красноватыми сполохами играли на черных бугристых камнях. Было тихо. Башня казалась нежилой.

Тимофей подошел поближе к огню и только теперь, как следует, оглядел свой наряд. Нечего было и думать, как советовал Морквин, выдавать себя в нем за заморского принца-жениха. Даже до пребывания в подземелье он мог сойти разве что за удачливого старьевщика.

Эти желтые туфли с высоко загнутыми носками, выигранный в кости красный камзол, дурацкая чалма с поддельным изумрудом… А зеленый жилет, размеров на восемь больший, чем камзол, полосатые чулки и шерстяной плащ, бывший еще недавно девственно белым, а теперь изодранный в клочья, перепачканный грязью и кровью, с застрявшими кусочками сухих нетопыриных крыльев…. Да еще этот странный запах!

– Довольно безвкусно,– повторил он вслух.– Придется придумать другую историю. А что, если сказаться фокусником, факиром? В замках, должно быть, полно этой братии. Астрологи, хироманты…

Змея чуть ослабила кольца, угрожающе зашипела. Ворона на плече замерла.

– Не нравится?– не понял Тимофей, но через секунду сам услышал то, что насторожило его спутников.

Впереди, за поворотом раздались частые шаги, лязганье железа. Он спрятался за выступом в стене, переждал, пока все стихло, и осторожно двинулся вперед. Вышел в переход, огляделся.

Высокий сводчатый потолок. Те же бугристые стены. На весь коридор – один факел и сбоку от него узкая арка с лестницей наверх.

Неожиданно, из арки выскочил человек с пустым подносом, пробежал по направлению к нему еще несколько шагов и вдруг замер, словно наткнувшись на невидимую веревку.

На вид ему было лет восемнадцать– двадцать. Он был в белом поварском колпаке и неопределенного цвета засаленном фартуке.

– Э-э,– протянул Тимофей.– Ты шустрый малый. Наверное, ты здесь за главного?

Поваренок молчал, таращась на ворону. Переведя взгляд ниже, он обнаружил и гадюку.

– Ну да,– веско сказал Тимофей.– У нас, факиров, всегда так. Говорящая птица и ученая змея. Непременные помощники фокусников и предсказателей. А я и есть новый замковый предсказатель. Меня как раз королева к дочке своей послала, к принцессе, значит. Иди – говорит – сон ей вещий растолкуй. И вообще, за жизнь поговори, попредсказывай немного…

Поваренок, наконец, проглотил застрявший в горле ком, заулыбался щербатым ртом.

– Во-он оно что! А я себе думаю – кто это в Северной башне бродит? Даже струхнул малость. Здесь ведь и не живет никто. Только принц Лиаргильский ночует – жених принцессы нашей, да еще король вечерами заглядывает. И все, целый день никого. Кто сюда сам пойдет?

– Ну, я здесь человек новый,– сказал Тимофей как можно спокойней.– В замке еще и дня не пробыл. В дороге непогода застала, карета сломалась. Перепачкался весь, устал. Вот и заплутал …

– А почему без провожатых?– поваренок, несмотря на недалекость, оказался, как назло, хитроватым и подозрительным.– У нас без провожатых гости не ходят. Даже я принцу ужин с двумя стражниками ношу.

– Это большая честь, – сказал Тимофей.– Принцу ужин подавать. Ты далеко пойдешь. Быть тебе главным поваром. Дай руку, я тебе судьбу предскажу… Что, кстати, ест принц Лиаргильский на ужин?

Это был хороший вопрос! Поваренок оглянулся, приблизил длинное лицо к уху Тимофей и быстро зашептал:

– То-то и оно! Что их светлости ни подашь, ничего не ест! Берет и велит за дверью дожидаться. Меня-то Ричи зовут. Ричи – гнилое яблоко. Меня не проведешь! А через полчаса – говорю – пустой поднос возвращает. Но я-то знаю – он все в окно выбрасывает, даже вино заморское выливает. Лучшее самое, что ему господин главный повар присылает. И паштеты гусиные – ах, какие нежные, с ароматными травами и заморскими специями, и окорок, и сыра белого пол головки вчера выкинул. На кухне говорят – это он от любви сохнет. Вот я и думаю – ты сохни, а зачем добру пропадать?

Тимофей проглотил слюну, пошутил.

– Знать бы, где то окно…

– Ишь, умный!– захихикал поваренок.– Да у того окна оба младших повара кормятся.

И он протянул Тимофею узкую грязноватую ладонь с обгрызенными ногтями.

– Только платить-то мне нечем, Ваша милость. Зато я вас в Главную башню провожу и лестницу, что к принцессе в покои ведет, покажу. Вы мне только скажите – выйдет за меня Мэви или нет. Ну, хоть в следующем году…

– Нет,– сказал Тимофей, водя пальцем по затейливым линиям на ладони,– не пойдет за тебя Мэви.

– Как так?!– Ричи Гнилое яблоко открыл рот, и Тимофей догадался, откуда у него такое странное прозвище.

На длинном худом лице открылось такое отверстие, куда легко можно было забросить и самый спелый плод, нисколько перед этим не надкусив его.

– В этом году ты женишься на богатой вдове,– изрек он со значением.– К тому же она будет уважать, и слушаться тебя, и никогда не назовет Яблоком.

– Это что, хромоножка дальней фермы?

– Бери выше.

– Да неужто, Ваша светлость, вы говорите о Синни Белые подушки? Она меня и не замечает. Ей, поговаривают, сын бондаря мил.

– Ты задаешь слишком много вопросов, – Тимофей начал терять терпение.– После нового урожая она разглядит в тебе то, чего ты и сам пока не видишь. Ну, где принцесса?

– Ступайте за мной, Ваша милость.– Озадаченный предсказанием, поваренок вывел Тимофея во внутренний двор замка.

Начинало смеркаться, и по недавно выпавшему снегу ползли пурпурные и голубые тени. Тусклый свет падал из стрельчатых окон, отражался от поверхности снега, бросал дрожащие отблески на каменную кладку.

Наверху тихо звучала арфа. Чуть поодаль, у хозяйственных построек, под деревянным навесом, стояли несколько нераспряженных лошадей с неразличимыми из-за сумерек гербами на чепраках. Рядом суетился конюх.

– Ступайте прямо, Ваша милость,– сказал Ричи,– через главный зал. Там теперь король с королевой и несколько баронов ужинают. И наверх, по левой лестнице, через галерею. Принцесса со служанкой, верно, у себя.

Он еще сделал несколько шагов, оставляя грязные следы на совсем тонком снежном покрове и, не прощаясь, растворился у темной стены.

Надо было торопиться. Скоро слух о новом предсказателе, который заблудился в двух башнях, разнесется по замку.

Тимофей приосанился, зачем-то поправил чалму и решительно вошел Главную башню. Массивная дверь скрипнула. Канделябры на стенах вспыхнули ярким светом, испуская клубы дыма и роняя вниз тяжелые капли воска. Холодный ветер, ворвавшись снаружи, пригнул пламя свечей.

Длинным пустым переходом Тимофей миновал открытые двери кухни, откуда доносился умопомрачительный аромат жареного мяса.

На вертеле, с шипением и треском, жарилась кабанья туша и, приставленный к ней поваренок поворачивал ее над огнем, поливая жиром. С десяток поваров слаженно крутились между очагом и двумя огромными разделочными столами.

Дальше по коридору была еще одна неплотно прикрытая двустворчатая дверь. Распахнись он хотя бы наполовину, и в нее свободно прошло бы стадо груженых слонов с погонщиками по обеим сторонам.

Возможно, во времена строителей замка, братьев-великанов, исполинские размеры двери были просто суровой необходимостью. Зимние ночи в горах долгие, а масло для факелов и тогда было дорого. Не биться же братьям всякий раз головой о несокрушимые дверные косяки! Зато измельчавшие их потомки вполне могли устраивать конные рыцарские турниры, не покидая пределов Главного зала.

Теперь из-за двери доносились звуки ужина. Звенела посуда, слышались оживленные голоса. Тимофей подкрался, осторожно заглянул в щель между створками.

Зал больше походил на пещеру. Сводчатый потолок украшал лепной герб. И он же был высечен из мрамора над огромным каменным очагом. По обе стороны от фамильного герба висели старые, со вмятинами продолговатые щиты, принадлежавшие отцу и деду Одела.

В центре зала, на возвышении, установлен был длинный широкий стол, во главе которого сидели король с королевой, несколько его баронов и десятка полтора гостей.

В компании были застигнутый непогодой священник, тяжело вооруженный воин в дорогом, но испачканном дорожной грязью плаще, невзрачный толстый монах нищенствующего ордена и двое, по виду знатных молодых людей в роскошных камзолах и с кислыми лицами – явно отвергнутых женихов.

Перед благородными гостями, взад-вперед сновали слуги, меняли многочисленные блюда, подливали вино. Несколько менестрелей довольно гнусаво пели, аккомпанируя себе на арфе.

Главный повар, через арку, соединяющую кухню и зал, лично внес поднос с сочным дымящимся мясом и торжественно обошел ряды пирующих. Последовала целая вереница чаш и подносов, которые с гордостью проносили по кругу, прежде чем предложить блюдо хозяину и его веселящимся гостям.

Раньше подобные пиры случались не часто. Одел был достаточно скромен в быту, а возможно, и скуповат. Теперь же пышные застолья устраивались едва ли не каждый день. Оборотень наверстывал упущенные на болоте радости жизни. Обитателей замка и гостей подобное обстоятельство очень даже устраивало.

У противоположной очагу стены стояли еще два стола, с расположившимися вокруг них простыми воинами. Перед ними дымились тарелки с ароматным бульоном. Они ели грубый хлеб с мясом, передавая по кругу кружки с элем, которого на столе было в избытке.

Тимофей проглотил набежавшую слюну. Попытался вспомнить, когда и что он ел в последний раз, подумал – и в замках люди живут…

Потом он вгляделся в лицо короля. Ничто не указывало на то, что в дородном осанистом теле, под благородной седовласой внешностью и львиной повадкой скрывается мерзкий болотный оборотень.

Тимофей вдруг заколебался. Почему он должен верить Морквину, колдуну, явно желающему загрести жар чужими руками?

Тут он заметил отвратительного двугорбого карлика в зеленых лохмотьях и шутовском колпаке с бубенцами. Горбун сидел на цепи у ног короля, подбирал объедки, что-то бубнил.

Тимофей с надеждой посмотрел в глаза вороне. Поймал немигающий взгляд змеи. В опустевшей голове ясно прозвучали слова Морквина:

– Промедлишь, и мы погибли. Если тебя схватят, повесят на рогатине, как лазутчика. И разбираться не станут. Обычай у них такой. А мне верь. Моя семья с оборотнями не одно поколение воюет. Мы друг друга в любом обличье узнаем…

Тимофей вернулся к двери, ведущей в кухню. Спрятал поглубже за пазуху змею и ворону. Набрал в живот побольше воздуха, задрал подбородок и, напустив на лицо подобие надменности, нырнул в ароматное облако.

Некоторое время повара его не замечали, занятые приготовлением очередных блюд.

На столе высился огромный пудинг с фруктовой начинкой. На огромных блюдах споро раскладывались фрукты, густо обсыпанные желтоватыми кристалликами сахара.

На другом столе, дожидаясь своей очереди, царила огромная рыба с позолоченной чешуей, стояли, приправленные пряностями мясные и рыбные паштеты и начиненные олениной пироги с хрустящей корочкой.

Тимофею показалось, что пол уходит у него из-под ног. Справившись с голодом, он подошел к вспотевшему главному повару, следившему за приготовлением множества пирогов с мясной и рыбной начинкой, которые нужно было вовремя вынуть из печи на лопатке с длинной ручкой, как только они испекутся, чтобы освободить место для следующей партии.

– Благословен учитель, воспитавший такого чудо-повара. Дела, как видно, идут неплохо?

– Чтоб и у вас они шли не лучше,– Повар с трудом оторвался от дела, неохотно поклонился.– По Божьей воле и милости нашего короля, я уже двадцать лет, как служу на этой кухне. Не окажете ли мне честь, добрый мой господин, назвать свое имя? Могу ли я вам чем-нибудь помочь, или вы посетили нас исключительно из любви к праздным разговорам?

Говорил он весьма учтиво, но маленькие глазки его, всплыв из глубины пухлых, багрово-сизых щек, с недоверием разглядывали странный наряд Тимофея.

У гадюки за пазухой начались голодные судороги. Как она там в таком тесном соседстве с вороной?

– Дело не в том, кто я,– душевно сказал Тимофей.– Хотя и стыдиться мне нечего. Имя мне Тимофей, и я личный повар короля Риана, отца принца Вильмета, жениха вашей принцессы. Выписан специально из Индии.

– Из Индии?– Повар открыл рот, демонстрируя превосходные волчьи зубы, а Тимофей, не краснея, продолжал:

– Важно также не то, что вы, уважаемый, можете для меня сделать, а то, чем я могу вам помочь.

– Ннну,– только и выдохнул толстяк, не в силах оторваться от блистающего в центре чалмы поддельного изумруда.– И чем же?

– А вы угадайте,– нагло сказал Тимофей, лихорадочно соображая, как же должен вести себя настоящий повар Лиаргильского короля.– С трех раз. Но чуть позже. Пока же я должен сообщить вам, что до моего короля дошли слухи о том, что его единственный сын, принц Вильмет, гостящий теперь в вашем замке, очень болен. Возможно, он уже при смерти.

Повар даже сел, едва не угодив при этом в приготовленную квашню.

– Как же так? Чем?

– Принц ничего не ест и не пьет,– Тимофей «набирал обороты».– Несмотря на все ваши хваленые блюда, день ото дня чахнет. А ведь в Лиаргиле у него был отменный аппетит и крепкое здоровье. Уж не отравлен ли он?! Если, не приведи Бог, с принцем что-нибудь случится – война! И первый, кого призовет к ответу мой господин, когда захватит этот замок – а он его захватит – армия Лиаргильского короля многочисленна и сильна – первым будет главный повар, уморивший его сына.

– Но я не виновен!– заламывая руки, толстяк закружил вокруг твердо стоящего в центре кухни Тимофея.– Я ли не старался?! Верчусь, как белка, все, все лучшее, что есть в замке – принцу! Все амбары, погреба перевернул. Каждый день новое, а он в окошко, в окошко…. Да чем вы его там кормите?!– Повар всхлипнул.– Что теперь будет?

– Суд короля скор, но праведен,– успокоил его Тимофей. Думаю, виновного истолкут в порошок и запекут в поминальных блюдах. Но, возможно, зажарят сразу и раздадут голодным. Король Риан великодушен!

Изо рта у повара пошли разноцветные пузыри. Он пучил глаза, хрипел:

– Сжальтесь, спасите меня, добрый мой господинчик! Замолвите хоть словечко, ведь сами оглянитесь – мы ли из кожи вон не рвемся?

– Все так,– неожиданно согласился Тимофей.– Принц умирает от неразделенной любви. На самом деле, во всем виновата ваша капризная принцесса, которая все откладывает день свадьбы.

– Истинно, истинно, Ваша светлость, дражайший мой Тимофей! Она, она во всем виновата! Все-то ей не так, то грустит, то плачет. Выходит не часто, видеть никого не желает, а с вечера и вовсе не спускалась, даже к ужину. У служанки ее, бедняжки Тенил, жених намедни исчез, так утешает ее, ангельское сердце…

Тимофей хмыкнул.

– Вот именно. Если принц умрет, виноватым все равно назначат главного повара. Не принцессу же в порошок толочь. Но я здесь не затем, чтобы судьбу предсказывать. Три дня и три ночи скакал я из самого Лиаргиля, чтобы спасти принца и свадьбу ускорить.

– А что, есть надежда?– слабым голосом спросил повар, почти смирившийся с участью самому попасть на стол кровожадным родственникам влюбленного принца.– Может, подадим ему мой знаменитый фруктовый пудинг с голубикой? Вдруг понравится?

– Не понравится,– отрезал Тимофей.– Хотя, я уверен, лучшего и к столу Высокого Престола не подают. Все равно принц, кроме свежей крови, ничего не употребляет…

– Свежей… чего?– повар громко икнул.– Вольно вам так шутить. Не до смеху мне теперь…

– Вот что,– сказал Тимофей.– Принца еще можно спасти, но надо все сделать очень быстро. Я приготовлю специальный кремовый торт «Белая голубка». Поверьте мне, уважаемый,– это индийское блюдо и мертвую принцессу заставит развеселиться и самой тащить принца под венец. Сыграем свадьбу, и все будут жить долго и счастливо. Даже главный повар…

– Ммм,– замычал толстяк,– право, не знаю. За все блюда в замке я отвечаю головой. А уж для принцессы…

– Но все продукты ваши! Немного крема, взбитые сливки, глазурь. Этим не отравишься.

– Идет,– сказал повар.– Все равно ведь, что в блины раскатают, что здесь повесят.

Решившись, он дал знак помощникам. Мгновенно на столе появились крем в большой глиняной чашке, мука и целый кувшин взбитых сливок. На блюде оказалась гора свежих ягод, засахаренные цукаты, венчик, лопатка, маленькая корзинка с куриными яйцами и пряности в крошечных закрытых горшочках.

За пазухой у Тимофея началась нервная возня. Чтобы избежать провала, он быстро сказал:

– Оставьте меня на пару минут. Рецепт индийский, секретный.

Повар пожал плечами, отступил. Остальным и вовсе было не до него. Поварята метались, как заведенные.

Тимофей отвернулся, высадил на блюдо ворону, прошептал слышанное от Морквина имя птицы:

– Твое время, Стела, выручай. Побудешь белой голубкой.

И он наскоро обмазал ее кремом, налепил побольше густых взбитых сливок, обложил цукатами.

– Только не шевелись,– умолял он, полагаясь единственно на талант Морквина – дрессировщика.– На тебя вся надежда.

Стела молча приоткрыла клюв, и он вложил в него, одну за другой, несколько засахаренных ягод.

Тотчас высунулась змея и, получив сырое яйцо, вернулась на грудь. И вовремя…

Подкравшись, повар заглянул через плечо Тимофея и, с удивлением, поцокал языком:

– Торт красавец! Вы, Ваша милость, весьма искусны в нашем ремесле. Голубка – как живая, вот-вот полетит. А уж быстро-то как, никому не угнаться. Вот вам куртка, ступайте теперь к принцессе.

– Ты славный парень,– сказал Тимофей.– И повар знатный. И я тебя отблагодарю. Давай шапками махнемся!

– Это как?

– Ну, как принято у нас, индийских поваров. Я тебе свою парчовую подарю, с редким изумрудом, такой не у всякого раджи есть. Я ведь вижу, как ты на него запал. А ты мне свой колпак поварской, на добрую о себе память.

Повар с такой жадностью разглядывал камень, что маленькие глазки его, впитав в себя всю ядовитую зелень подделки, приобрели тот же бутылочный цвет.

– Я бы с радостью,– промямлил он,– но это колпак главного королевского повара, с вышитым на нем гербом Оделов. А ну, кто спросит: что да как?

– Как знаешь,– равнодушно сказал Тимофей, чувствуя, как с каждой секундой уходит его время.– За этот камень ты купишь себе не только дюжину новых колпаков с вышитыми замковыми гербами, но и настоящий замок.

– А, ладно!– Повар сорвал с головы высоченный, сияющий белизной колпак. Обнажив потную лысину, протянул его Тимофею в обмен на чалму. Потом торопливо спрятал трофей в сундук сбоку от очага и почти вытолкал «индийца» из кухни.

– Если что – я ни при чем!– крикнул он вслед.

Не мешкая, Тимофей пристроился к двум слугам, вносившим через арку в зал длинное блюдо с запеченной рыбой.

У подножья широкой, слабо освещенной лестницы, он отделился от них и, не чуя под собой ног, взлетел на галерею.

Никто из пирующих внизу не обратил на него внимания.

С галереи открывался короткий переход вглубь башни, и начиналась удобная винтовая лестница на верхний этаж.

Через несколько минут, слегка запыхавшись, он уже стоял перед закрытой дверью, которую охраняли двое стражников, больше похожих на перевернутые пни от баобабов. Вооружены они были сверкающими алебардами на толстых древках и тяжелыми длинными мечами.

Стражники маялись от скуки, духоты и тяжелых доспехов.

– Здравствуйте,– вежливо сказал Тимофей.– Красивая у вас форма. Я новый главный повар. Специально по приказу королевы испек особый торт для принцессы. Вы не подскажете, где я могу ее повидать?

– Принцессу?– эхом повторил стражник, стоявший справа от двери и от его голоса перья у вороны зашевелились даже под слоем крема и взбитых сливок.

– Новый повар…– шевельнулся левый, и от его голоса цукаты на перьях голубки стали по стойке смирно.– А старый куда подевался?

Тимофей с достоинством поправил на голове большой ему колпак с королевским гербом.

– Старого повесили на воротах,– заявил он, не моргнув глазом.– Он суп черепаший пересолил. Так где, говорите, принцесса?

Пораженные новостью, стражники расступились.

– Проходи!..

Не дожидаясь дальнейших приглашений, Тимофей толкнул дверь и вошел в покои принцессы.

– После двадцати лет службы?!– Стражники переглянулись.

– Повесили?

– За щепотку соли…

– А я ему должен остался,– выдавил левый.– Два золотых, с прошлого еще года. Теперь не отдавать.– Он немного повеселел, потом добавил, с сомнением.– А может, он вампир, оборотень какой, а не повар?

– С чего ты взял?

– А вежливый очень. Все вампиры вежливые – это я, наверное, знаю. Вдруг соврал?

– Ну, тогда придется долг отдавать. Еще и с процентами.

– Чем гадать, слетай-ка, погляди – висит старый на воротах? И за начальником караула! Пусть разберется, что это за повар такой. А я здесь покараулю!

Когда времени нет, действовать надо прямо и грубо. После посещения королевской кухни живот у Тимофея совсем подвело. Он с трудом удерживался от того, чтобы не облизать крем с вороньих перьев. Ну, хоть ягодку проглотить, из тех, что украшают подножие торта.

«Скажу тетке – с раздражением думал он о принцессе – что в замке пруд пруди оборотней и вампиров. И папаша ее – двугорбый карлик! И домой, домой…»

Змея же, напротив, после проглоченного яйца была благостна, поминутно задремывала, плотоядно облизывалась раздвоенным языком.

«Ладно,– взял он себя в руки,– с принцессами так нельзя. Они существа тонкие, ранимые, а ты,– тетка…. Придется все-таки в обход, деликатно».

Покои принцессы, по сравнению с тем, что Тимофею довелось увидеть на нижнем этаже и в подземелье, оказались довольно скромными.

Если внизу, где пировал сейчас оборотень, вполне можно было сыграть футбольный матч между двумя командами в полном составе, да еще и посадить на трибуны сотни полторы болельщиков с группами поддержки, то здесь нашлось бы место разве что для игры в домино.

Бывший когда-то единым, верхний этаж замка со временем разделили на длинный зал, где на противоположных стенах горело всего по одному факелу, и отделенную открытой аркой комнату принцессы, на пороге которой и замер теперь Тимофей.

Комната была жарко натоплена и ярко освещена. На стенах – красочные гобелены, зеленый бархатный балдахин и толстые пледы из овчины возле потрескивающего камина.

Две девушки грелись у огня, не замечая пока незваного гостя, тихо переговаривались.

– Совсем не смешной этот новый шут,– говорила одна, с сияющими от огня светлыми волосами, перехваченными тонким золотым обручем. Одета она была в тунику цвета слоновой кости, поверх оранжевого платья.– Горбатый, маленький и грустный. Повторяет все одно: я король, я твой отец…. Даже жалко его. И отец все твердит: выходи за принца! Стар я, замку хозяин нужен. А он такой странный, этот принц. Ласковый, говорит гладко, и из себя видный…. Совсем на других не похожий. А только страшно мне с ним. И будто слабну я…

– Ну, так и не тяните, решайтесь скорее, Ваше Высочество!– вторая девушка, с медными волосами, в зеленом бархатном платье и бархатных туфлях в цвет с меховой подкладкой, почему-то всхлипнула.– Настоящий кавалер! И как он вас любит! Теперь такого не встретишь. А мой пропал. Третий день как исчез, даже не попрощался. Чует сердце: беда с ним…. И зеркала все куда-то запропастились. Во всем замке, кроме вашего, ни одного не осталось…. Где они?

Тимофей деликатно кашлянул, выступил из тени.

– Известно где. Все вампир прибрал, чтобы не понять было, кто он. У них, у вампиров – всякий знает – отраженья-то нет!

Обе девушки, как по команде, обернулись. Рыжеволосая служанка – как определил Тимофей – от неожиданности вскрикнула, но плакать перестала.

Принцесса внимательно оглядела незнакомого юношу в гербовом колпаке главного повара и с кремовым тортом на подносе.

– Как ты вошел? Кто ты, незнакомец?

– Некоторые говорят, что спаситель принцессы,– Тимофей заметно нервничал. Что-то подсказывало ему, что время, отпущенное на знакомство с принцессой, стремительно истекает.– Нельзя вам за принца замуж, Ваше Высочество! Это вампир в чужом облике. А карлик не врет – он и есть настоящий король Одел, отец ваш…

Сохраняя поразительную выдержку, юная принцесса заметила:

– Но у короля на голове корона. И мой отец сидит теперь на троне, а карлик на цепи… под столом.

Руки Тимофея, держащие поднос с кремовой вороной, начали затекать.

– Не всякий король, кто на троне сидит. И не тот шут, кто бубенцами звенит. Болотный колдун украл тело короля, а самого Одела запер в своем старом двугорбом. Еще и куражится теперь, на цепи его держит.