Текст книги "Мельница Морквина"

Одел понимающе улыбнулся. Инквизитор встал.

– А теперь, с Вашего позволения, я бы предпочел отдохнуть.

– К Вашим услугам лучшая комната с горящим камином и слугами,– и король позвонил в колокольчик.

Тотчас явился лакей, но, оттолкнув его, в библиотеку ворвался принц. Увидев инквизитора, он слегка опешил, но, поприветствовав короля, торжественно сообщил:

– Все, Ваше Величество! Морквин схвачен!

– На все воля Господня,– мягко сказал инквизитор. – Все в сборе. Значит, с утреца и приступим. А вы, дитя мое,– обратился он к вампиру,– что-то бледны. Не зря ваш батюшка, король Лиаргиля беспокоится. Уж не больны ли вы?

– Его укусила змея,– сухо сказал король.– Когда Их Высочество по подвалам колдунов ловили. Ничего опасного, до свадьбы заживет. В подземелье у нас сыро, оттого и змей полно.

Спилгрим, клятвенно уверявший хозяина, что его укусил раненый вампир, метнул на него обиженный взгляд.

– Ну да, ну да,– господин Дуфф, прикрыв мягкой ладошкой зевоту, пожелал всем доброй ночи и, в сопровождении лакея отправился отдыхать.

– Всем спать…

глава одиннадцатая

Напутствие Морквина

…– Мертвые сраму не имут,– уговаривал себя Морквин, вправляя Тимофею выбитое плечо.– Я тебя в это дело втянул, мне и отвечать. Вали все на меня…

Тимофей не знал, сколько он еще пролежал в беспамятстве, пока руки Морквина не привели его в чувство.

Сам молодой колдун, прикованный к стене по соседству, тоже был сильно помят, но, как только дверь за последним стражником захлопнулась, занялся целительством.

Он вправил разбившемуся Тимофею суставы, натер ядом, сцеженным у ручной гадюки, которую он по-свойски называл Грином, воспаленные и порванные связки, битый час совершал пассы и творил заклинания над обездвиженным телом.

– Ты маг,– сказал, наконец, Тимофей и пошевелил сначала занемевшими пальцами ног. Потом, осмелев, согнул хрустнувшие в локтях руки, подтянул, сколько позволяла цепь, колени и сел, привалившись к стене.

– Это медицина,– обессилевший, но довольный собой, Морквин устроился рядом, звеня кандалами.

– Как раз то, что мне сейчас нужно. Меня казнят совершенно здоровым.

– Не стоит умирать раньше смерти,– ободрил его Морквин. Несмотря на тон, он тоже был совершенно подавлен.

Доверившись своему сну, он сидел теперь в цепях рядом с тем, кого Шамас прочил в избавители от оборотней.

Сомнения терзали молодого Морквина. Он в точности исполнил все, о чем просил его во сне древний колдун и, после этого – возможно, уже завтра – отправится на костер.

А вдруг, сон – всего лишь обольщение, посланное ему не Шамасом, а самим оборотнем? Оркмахи, в отличие от него, оказался куда как хитер…

Когда Морквин не дождался Тимофея в урочный час – в третий день полнолуния – ему почему-то пришло в голову, что дело, наверняка, уже сладилось, но при раздаче наград и почестей от спасенного короля и благодарной принцессы его могут обойти.

И он сам отправился в расставленные оборотнем сети.

Теперь уж точно его не обнесут. Отмерят все полной мерой…

– Вот что,– сказал он, подумав.– У меня есть план. Мой дедушка дружил с водяным. Тот часто повторял – как корабль назовут, так он и потонет. В замке теперь инквизиция и, чтобы отвести от себя подозрения, оборотень наверняка выдаст нас за колдунов. А под пытками и благочестивый себя оговорит. Мне-то все равно не отвертеться, меня тут многие знают. А ты скажись вором. По здешним законам, если ничего украсть не успел, получишь сотню – другую плетей.

– Тоже неплохо,– Тимофей поежился, вспомнив тяжелую руку стражника и толстую, витую из бычьих хвостов плеть у того на поясе.

Если он не ошибся, вся плеть через равные промежутки была перевязана узлами из черной крученой проволоки. Тут не то, что сотни, одного удара хватит, чтобы завершить дело…. Нет, этот Морквин – славный парень. Он всегда желал ему только добра.

– У тебя, помнится, и в начале был план – сходить в замок. Туда и обратно. Всего-то делов….

– Сделанного не воротишь. Меня, по любому, казнят. А ты, если повезет, уйдешь живым. Только терпи и стой на своем – вор я и точка.

– А другого выхода нет?

– Для тебя – только со мной. На костер.

– А для тебя?

– Если спасешься, найди старого Шамаса. Это ведь его затея. Расскажи ему все, как есть, он поможет. Или нет…

Глава двенадцатая

Допрос

Ранним утром, часов около пяти, когда от осеннего рассвета отделяет еще целая вечность, невыносимо хочется спать и нет сил даже шевельнуться, за Тимофеем пришли.

Он едва успел попрощаться с Морквином, как дюжий кузнец сбил оковы и двое стражей волоком потащили его наверх.

Небольшая комната, где ему предстояла встреча с инквизицией, оказалась уютной, хорошо освещенной и жарко натопленной. В углу пылал очаг, жесткое кресло с высокой спинкой ожидало хозяина, а узкое конце было наглухо закрыто простыми деревянными ставнями. В стене, под потолком, висело кольцо с короткой цепью и двумя парами кандалов, куда поднявшийся вместе с солдатами кузнец тут же забил ноги и руки Тимофея.

– Не жмет?– с гордостью мастерового за хорошо сделанную работу, он проверил оковы и, собрав молотки и зубила, отправился досыпать.

Вскоре явился палач, господин Алвик, весь в черном, с печальным безволосым лицом и мягкими белыми руками. С грустью он оглядел прикованного к стене узника и приказал вносить инструменты.

Двое его подручных, брат Бенедикт и брат Альберт – оба со сплюснутыми лицами заспанных гоблинов – кряхтя, втащили длинный, похожий на футляр от виолончели, ящик полированного красного дерева.

– Это дедушкин,– виновато пояснил палач,– старомодный. Ремесло наше древнее, секреты только по наследству передаются.

Он аккуратно приподнял крышку, и Тимофей едва не сполз на пол.

Длинные, поблескивающие в бархатных гнездах футляра крючки, клещи всевозможных форм, от совсем миниатюрных, загнутых на концах, для вырывания ногтей, до огромных, размером с разводной ключ, догадаться о назначении которых могло только воспаленное настойкой мухомора воображение.

Был там и молоток с широким набором зубил, тиски и тисочки и множество приспособлений, от одного только вида которых задрожал бы и герой.

Непреодолимое желание признаться сразу и во всем овладело Тимофеем. Но никто ни о чем его не спрашивал…

Брат Альберт умело разул его и, покрутив, сунул почти новые кроссовки за пояс. Босые ноги узника споро заколотили в почерневшие деревянные колодки с двумя металлическими винтами.

По комнате пополз тошнотворный запах засохшей крови.

Палач опустился на корточки и дважды, не спеша, повернул рычаг. Замычав, Тимофей насквозь прокусил собственную губу. Ступни его хрустнули, стали узкими, как у девушки.

Палач повернул второй, установленный перпендикулярно первому рычаг, и ноги Тимофея уменьшились сразу на два размера.

Очаг в углу комнаты пылал. На решетке накалялись длинные изогнутые крючья. Факелы, по два на каждой стене, радостно потрескивали.

Заспанные подручные палача, в надетых прямо на тело кожаных жилетах, из которых торчали лоснящиеся, больше похожие на окорока, плечи, покраснели от жара и предвкушения пыток.

По спине Тимофея ручьями побежал ледяной пот.

– Вы, правда, братья?– спросил он.

– Ты лучше покричи,– сочувственно сказал палач.– Легче будет.

Он еще довернул рычаг и, не оборачиваясь, протянул руку, в которую брат Бенедикт, как медсестра хирургу, тут же вложил изогнутые щипцы.

– А вот мой дед был кузнецом,– теряя сознание от нестерпимой боли, выдавил Тимофей.– Вот уж хороший инструмент делал.

Палач промолчал, примериваясь, с какого ногтя начать, а Тимофей, скрипя зубами, продолжал:

– Иголку мог отковать. А топоры… через двадцать лет не тупились. Даже сварку кузнечную знал…

Палач вздохнул и, с неохотой, сорвал ноготь с левого мизинца…

Ведром ледяной воды Тимофея привели в чувство, и господин Алвик взял руки связку иголок с засохшей на концах черной кровью.

Тимофей не выдержал. Морквин в подземелье убеждал его ни за что не начинать разговор первым, иначе пытки будут бесконечны, пока на тебя не повесят все существующие в подлунном мире грехи.

– Тебя не спрашивают, ты и не сплясывай,– говорил он. Но сейчас Тимофею было не до дельных советов.

– Вы меня ни о чем спросить не хотите?

– Нет,– отвечал палач.– Спрашивать будет господин Дуфф.

Помощники палача переглянулись. Господин Алвик заговорил во время работы!

– Вы настоящий мастер,– сказал Тимофей.– Вас, должно быть, очень ценят. Вот, что значит, – семейная традиция.

– Ценят,– палач отложил щипцы, скомкал щеки в подобие улыбки.– Теперь искусней меня в пытках нет. Но знал бы ты моего дедушку! У него, юноша, после трех дней непрерывных допросов, колдуны могли разговаривать! Ни один не умер под пыткой. Все отправились на костер своими ногами.

– Восхитительно,– сказал Тимофей.– Но я не колдун.

Палач с укоризной покачал головой и слегка загнал иголку под ноготь Тимофею.

Нет ничего больнее! Рука словно вспыхнула огнем. Кровь полилась на пол.

– Сколько лет работаю,– сказал палач,– а привыкнуть не могу. Людей жалко.

– Вам бы врачом быть,– простонал Тимофей.– С вашей-то добротой…

– И как хотелось!– палач выдернул иголку, отчего боль только усилилась, и прочувствованно сказал:– Как важно, чтобы ребенок мог воплотить свою мечту!

Потные подручные с двух сторон обступили господина Алвика. Сопя, они смотрели на Тимофея налитыми кровью глазами.

– Жечь будем?– спросил брат Бенедикт, поигрывая раскаленной до бела кочергой.

– Сегодня моя очередь,– напомнил брат Альберт, отнимая орудие пытки.

– Чуть позже,– остановил их господин Алвик.– В нашем деле главное не пытка, а признание обвиняемого. Юноша слаб, а разговор с господином Дуффом может затянуться. Перекусим пока, подождем святого отца…

– Очередь все равно моя,– злобясь, брат Альберт нехотя отступил.

Усевшись кружком, не отмыв руки от крови, палач с добрыми братьями принялись закусывать. Ножом из футляра разрезали головку сыра, разлили по кружкам красное вино…

– Ну-с, и где наш колдун?– Пелену спасительного беспамятства разорвал оживленный голос инквизитора.

Господин Дуфф хорошо выспался. Часу в десятом ему подали кувшин с горячим кофе и блюдо бисквитного печенья. Потом он долго беседовал с королевой, обсуждая с ней главы Святого Писания, немного поговорил с принцессой, навестил выздоравливающего после укуса змеи принца и осмотрел замок.

После плотного обеда с жареными каплунами и ореховым тортом, ближе к вечеру, бодрый и готовый приступить к своим нелегким обязанностям он, в сопровождении короля, отправился в пыточную.

Его личный повар и многолетний спутник – синьор Антонио – умер в дороге, отравившись незнакомыми грибами. Чтобы утешить знатного гостя, главный повар короля Одела расстарался и, как видно, это ему удалось.

Несмотря на потерю, господин Дуфф был в приподнятом настроении. Однако, при виде висящего на цепях бледного юноши с кровоточащей рукой и сплющенными в колодках ногами, он не мог скрыть разочарования.

– Куда катится мир?! Злодейство помолодело. Скоро колдунов в колыбели ловить придется.

– Так ага, так ага.– Король-оборотень, скорбно поджав губы, обошел Тимофея.– Как страшно жить! Вот она, молодежь. С виду такой благообразный юноша…. И колдун! Как отличить?

– Я не колдун!– Тимофей дерзко, как советовал Морквин, глянул в глаза инквизитору.– Я вор!

– Все так говорят, пока не встретятся с моим палачом,– инквизитор, не решаясь сесть в присутствии короля, переминался на ревматических ногах.– Я вижу, вы тут беседуете. Так продолжайте, я позже зайду. Возможно, к утру, ты вспомнишь еще что-нибудь.

Палач, до этого скромно молчавший в углу, вдруг откашлялся. Инквизитор приподнял левую бровь.

– Что такое?

– Прошу прощения, святой отец. Думаю, этот юноша не может быть колдуном…

Король возмущенно махнул мантией.

– Видите, дорогой друг? И ваш человек околдован. Это оборотень, чародей!

– Да-да-да, – инквизитор с любопытством оглядел Тимофея.– Думать, любезный господин Алвик, не ваша работа. Впрочем, есть способ проверить. Бросим теперь его в воду. Не утонет,– колдун, утонет,– что ж, ошибка вышла, так ведь и воровать тоже грех. Потеряем этого – не беда. Колдуна для допросов нам и второго хватит. Настоящего, того, что в подвале теперь дожидается.

– Я лучший вор на острове!– Быстро сказал Тимофей.– И я могу это доказать. Украду что угодно у любого!

– Ложь!– возразил король.– В замке ничего не пропало.

Уловив сомнение в глазах инквизитора, Тимофей нагло заявил:

– Да хоть простыню ночью из-под короля с королевой!

– Негодяй!– король даже покраснел.– Да как ты смеешь?! Я прикажу содрать с тебя кожу!

– Любопытно,– сказал инквизитор.– А не испытать ли нам его? Такого лжеца свет не видывал. Укради простыню и принеси мне ее до рассвета. А не успеешь,– мой палач с радостью исполнит то, что пожелал наш добрый король. Не правда ли, любезный господин Алвик?

Палач смиренно склонил голову.

– У вас ангельское сердце.– Разочарованный тем, что казнь откладывается, король первым покинул пыточную.

Чуть задержавшись, господин Дуфф распорядился:

– Цепей не снимать, дверь запереть! И поставьте стражу. Если ты настоящий вор, тебя это не остановит. Итак, до встречи, юноша,– и он вышел из комнаты.

Добрые братья, ворча, сняли «испанские сапоги», собрали и унесли инструменты.

Господин Алвик последним подошел к Тимофею, ослабил оковы, смазал раны пахучей мазью, кротко вздохнул:

– Удачи тебе! И спасибо за понимание. Так тяжко иногда, а поговорить душевно не с кем. Палач всегда одинок. Если украсть простыню не получится, сильно не переживай. Я тебя, перед тем, Альберт с Бенедиктом костер зажгут, удавлю. Обещаю, больно не будет.

Палач ободряюще кивнул

– Ну, я не прощаюсь,– и дверь за ним захлопнулась. Стражник снаружи с лязгом задвинул засов…

глава тринадцатая

Вор

«Простота хуже воровства»,– прикованный к стене, Тимофей изнывал в оковах. Нет хуже для вора, если он еще и простофиля. Ладно, доверился этому борову, Морквину, назвался вором. Ну, утопили бы во рву, проверяя, колдун я или нет. Инквизитор вполне приличный старик, дело предлагал. Не то, что добрые братья, Альберт с Бенедиктом.

В худшем случае, несостоявшийся доктор, господин Алвик, задушил бы перед костром, в благодарность за понимание. А что теперь? Дернуло же меня сказать, что я лучший! Так обнаглеть – простыню из-под царственных супругов выкрасть. Теперь точно кожу сдерут…

Тимофей шевельнул скованными руками. Намертво вбитые между камнями неподъемные кольца. Сделано с любовью, удержат и единорога. А на рассвете вернутся инквизитор с оборотнем. Придет отдохнувший палач…

Печальный ход его мыслей прервал неожиданный щелчок. Кто-то снаружи открывал засов! Тимофей в ужасе сжался.

Как?! Ведь до рассвета еще далеко. Может, у братьев бессонница и они решили заглянуть к нему, чтобы скоротать время за любимым занятием?

Отвратительно скрипнув, дверь приоткрылась на четверть. На пороге, в зеленом бархатном платье с масляным фонарем в поднятой руке, стояла Тенил, служанка принцессы.

Только теперь Тимофей выдохнул.

Никого красивее, показалось ему, он в жизни не видел. Неровный свет скользил по распущенным огненно-рыжим волосам. Широко распахнутые зеленые глаза напряженно вглядывались в его лицо. Он попробовал улыбнуться.

– Тоже не спится?

Не ответив, девушка решительно пересекла пыточную и, выдернув из прически длинную шпильку, принялась орудовать в замке на ручных кандалах.

Спустя минуту, цепи с грохотом свалились на пол.

– Ловко,– Тимофей сполз на камни, сам освободил ноги.

Не проронив ни слова, Тенил знаком позвала его за собой, первой выскользнув в коридор.

Ковыляя, он покинул пыточную. Стражи у дверей не оказалось, но краем глаза он уловил какое-то движение в дальнем конце перехода.

Он зажмурился, тень исчезла. Где-то наверху, на главной башне, часы начали бить полночь.

Длинными пустыми переходами, через темные арки, узкие гулкие лестницы со стертыми каменными ступенями, спустились они на нижний этаж.

«Только бы никого не встретить»,– одна мысль билась в голове Тимофея, пока взгляд его держался за тающую впереди стройную фигурку.

Девушка погасила светильник и шла теперь, полагаясь только на свое знание замковых лабиринтов.

Вскоре они вышли к почти незаметной низенькой дверце, утопающей глубоко в тени узкой каменной ниши.

Остановившись, Тенил прижала палец к губам Тимофея.

– Это потайной выход на задний двор,– прошептала она.– Под навесом, за Южной башней – это налево – стоит обоз. Спрячься в соломе. На рассвете торговцы тронутся в путь. Если повезет с погодой, к вечеру ты будешь уже в Лиаргиле.

– Зачем ты это делаешь?

– Ты пришел спасти нас. Спаси хотя бы себя…

Девушка на миг обняла его. Зеленые глаза оказались совсем близко. Сердце у Тимофея сначала замерло, потом с силой заколотилось о ребра.

– В замке беда,– сказала она.– Исчезают люди. Страх поселился в этих стенах. Поторопись, пока тебя не хватились.

– Мы скоро увидимся,– пригнувшись, Тимофей шагнул в темноту.

– Я знаю,– грустно ответила девушка.– Слишком скоро…

Ночь была темная и холодная. Во дворе ни души и тихо, как в заброшенном колодце.

Тимофей быстро прошел вдоль черной заиндевевшей стены. Пригибаясь, добежал до Южной башни, нырнул под деревянный навес.

Ни обоза, ни лошадей там не оказалось. Только разбросанное по земляному полу сено и сильный запах навоза.

Судя по всему, торговцы предпочли не дожидаться утра…

«Думай,– попросил он себя.– Только быстро».

Утром его хватятся, станут искать. А найдут, мало не покажется. Еще и выяснят, кто ему помогал…

Дождавшись, пока луна скрылась за черными облаками, он вышел из-под навеса и осторожно ступая, двинулся к воротам.

Еще издали увидел огонек караулки, тени солдат у костра. Тут и мышь не проскочит, разве, что оборотень. Кстати, где он ночует?

Главная башня черной громадой высилась напротив ворот. Глухая стена без единого оконца. Полная темень. Торопиться-то, в общем, оказалось некуда.

Тимофей не спеша, обогнул башню, вышел в засохший, чуть припорошенный вчерашним снегом, большой розовый сад.

Прямо над его головой, метрах в шести над землей, светилось узкое стрельчатое оконце с цветными витражными стеклами. Возможно, это и есть королевская спальня…

И тут он услышал отдаленные шаги! Позвякивание железа, мерный скрип камней.

Ночной дозор!!

Вскочив, он кинулся прочь, обогнул угол, в несколько прыжков одолел расстояние между башней и небольшой островерхой пристройкой.

Толкнулся в массивную незапертую дверь. Замер, притаившись за громадным косяком.

Скоро шаги обходящей замок стражи стихли. Тимофей отер пот, обернулся, переводя дух.

В тесной, с высоким сводчатым потолком башенке, с алтарем в глубине и тлеющими на цепях лампадками, он был не один.

В центре ее, на низкой каменной подставке, стоял открытый гроб.

Бледное восковое лицо с заостренными чертами, зачесанные назад редкие седые волосы, жидкая «эспаньолка».

Тихо было так, что слышалось, как обтекает желтая свеча в сплетенных на груди пальцах покойника. Тимофей подошел поближе, задумался.

Страшно ему не было. Скорее наоборот. Он и сам был парень тихий, а общество мертвеца после господина Алвика и братьев даже успокаивало. Нет лучше способа перестать бояться покойников, чем самому пообщаться с палачом.

Тело в гробу принадлежало пожилому, изможденному болезнью человеку в бордовом камзоле и мягких оленьих сапогах. Шпаги при нем не было. Пуговицы скромные, обтянутые кожей. Это был повар господина Дуффа, умерший еще накануне, и завтра должны были состояться похороны.

– Извините, дорогой господин,– Тимофей осторожно приподнял оказавшееся совсем легким тело,– не согласитесь ли вы мне помочь?

Взвалив мертвеца на плечи, он вышел из часовни и вернулся в розовый сад. Под освещенным окном привалил тело к стене и бегом, уже привыкнув к темноте, добрался до крепостной стены.

Еще выходя из башни, он заприметил длинную лестницу. Участок на верху северной стены был разобран. В проеме, на фоне темного неба, угадывались несколько положенных горкой тесаных камней, приготовленных для ремонта.

Сгибаясь под неподъемной тяжестью сырых досок, Тимофей перенес лестницу в сад, прислонил к башне. Верхняя перекладина немного не доставала до края окна.

Мертвец терпеливо дожидался, привалясь к стене и уронив голову на грудь.

Взвалив его на плечи, Тимофей начал восхождение. Как назло, снова выглянула луна, и Тимофей хорошо представлял, что подумает стража, приди ей в голову, лишний раз обойти вверенный участок.

Но солдаты, после полуночи заперлись в караулке и резались в кости. Что может случиться в замке, за высокими стенами, полным охраны, да еще и с гостящим в нем инквизитором?

Дрожа от нетерпения, ступень за ступенью, поднимался он наверх. Ледяное тело давило неживым грузом, жгло плечи. Покрытые наледью перекладины скользили, как натертый паркет.

Грохнись он сейчас с украденным мертвецом, и его точно четвертуют…

Когда он, наконец, поравнялся с краем окна, сердце у него, казалось, вот-вот разорвет грудную клетку. Пот градом, колени лопаются от напряжения. Легкий поначалу, покойник к концу пути превратился в буйволиную тушу.

Как мог, Тимофей выпрямил труп, почти вертикально прислонил его к разноцветному стеклу и, придерживая снизу одеревеневшую мертвую руку, постучал ею в окно.

Через пару мгновений свет над ним погас. Лицо мертвеца прижималось к стеклу. Плечами он навалился на раму.

«Главное,– не ошибиться адресом»,– успел еще подумать Тимофей. В следующее мгновение, вдребезги расколов стекло, длинная шпага пронзила грудь мертвеца и сбросила его вниз, на каменные отмостки.

Обдирая руки, Тимофей соскользнул следом и прижался к стене.

Створки окна над ним распахнулись. Со шпагой в руке высунулся оборотень в королевской мантии. Похоже было, что он не ложился, подстерегая вора.

Глянув вниз, он ловко выбрался из окна и, несмотря на грузную комплекцию, быстро спустился по лестнице. Не веря своим глазам, перевернул труп.

Укрывшись в кустах, Тимофей хорошо слышал, как «король» рассуждает:

– И здесь от мертвецов нет покоя! Ты их в дверь, они в окно. И ведь нашел, к кому лезть!..

Оборотень огляделся, прислушался, не идет ли стража. Но все было тихо.

– Вот вам и инквизитор,– прошептал он.– А у самого повар,– мертвец ходячий.

Отерев шпагу, он влез обратно в спальню, вытянул осторожно из-под спящей королевы шелковую простыню с вензелями, сделал несколько пассов.

– Спи, любимая,– приказал он и снова спустился вниз. Застань его кто сейчас с мертвым, продырявленным шпагой поваром, и хлопот не оберешься…. Попробуй, объясни это господину Дуффу. Необходимо было срочно избавиться от тела.

Кряхтя, он завернул дважды мертвого старика и поволок его в дальний угол сада, едва не наступив при этом на голову притаившегося Тимофея.

– Что за место?!– задыхался он, разгребая листву.– Ходячие мертвецы, змеи…. Тут от своих спасу нет, так еще эти…

Бросив труп, он направился к пустовавшему домику садовника.

– Зарою,– негодовал он,– больше не вылезешь! Пока я в замке хозяин, мне решать – кому по земле ходить, а кому в ней лежать.

Не поднимая головы, Тимофей трижды звякнул найденной в траве сломанной подковой о кусок заранее припасенного железного обруча.

От неожиданности, оборотень уронил лопату, тенью метнулся к башне и, взлетев в окно, ногой отбросил лестницу в кусты. Через мгновение свет в королевской спальне погас.

Не медля, Тимофей развернул мертвого повара, сложил вчетверо простыню и, обогнув башню, заглянул в крошечную оранжерею на краю сада.

Единственное окошко ее чуть тлело красноватым огнем. Внутри топилась небольшая печка, обогревавшая теплолюбивые растения.

Садовника на месте не оказалось, он спал в своей каморке, дважды за ночь наведываясь в оранжерею, чтобы подбросить в огонь несколько поленьев. Тимофей взял с полки садовые ножницы, срезал три самые большие красные розы и бегом направился к Главной башне.

Он не знал, как передаст цветы Тенил, но они должны были увидеться прежде, чем его навсегда изгонят из замка.

То, что розы ворованные, нимало его не смущало. Плети за украденную из королевской спальни простыню ему обеспечены, а несколько цветов не слишком отягчат его вину. В конце концов, в этом замке теперь все краденое. Даже тело самого короля…

Покои инквизитора находились на первом этаже. Господин Дуфф не любил лестниц по причине застарелого ревматизма.

Тимофей был почти у его двери, как из-за колонны вдруг вышла Тенил.

Девушка была в слезах, мертвенно бледна и смотрела как-то сквозь Тимофея.

– Теперь я очень спешу,– сказал он.– От этого многое зависит.

С этими словами он протянул ей цветы.

– Ты самая красивая и храбрая. Я думал, так не бывает. Возможно, завтра я сумею тебе помочь…

– Только до трех часов пополудни,– отвечала она, тихо всхлипывая. Потом ты меня уже не застанешь. Некому меня любить, некому меня здесь удержать…. Ты ведь не меня любишь.– И, вернув почему-то одну розу, она снова залилась слезами.

– Так нельзя!– испугался Тимофей.– Живым по две не дарят.

Чтобы успокоить девушку, Тимофей обнял ее, стал гладить по шелковым волосам. И сердце его вдруг опахнуло ледяным холодом…

Но тут впереди отворилась дверь. Вышел личный охранник инквизитора.

Тенил испуганно отшатнулась, зацепила пышным рукавом подставку факела. Материя треснула, девушка охнула и, прижимая к груди две алые розы, скрылась в темном переходе.

– Куда?!– прорычал страж, преграждая Тимофею путь алебардой.

Тимофей развернул, точно флаг, простыню с затейливыми вензелями Одела, отодвинул древко алебарды и решительно шагнул вперед.

– К господину Дуффу! Он ожидает…

Тенил нашел начальник стражи, вскоре после полуночи решивший обойти Северную башню.

После вечернего развода, он собственноручно еще раз проверил запоры на главных и двух боковых воротах, поднялся на крепостную стену, где в узких башенках дежурили дозорные с рожками, дождался, пока в замке погаснут все окна, но уснуть так и не смог.

Светила полная луна. На сердце словно лежала каменная плита. Такое с ним случалось, а он привык доверять своему чутью.

Взяв еще троих верных ему солдат, он отправился в Северную башню, и днем-то обычно безлюдную. Лишь наверху находились покои гостящего в замке принца Вильмета, да еще пыточная перестала пустовать со вчерашнего дня, когда инквизиция приступила к допросам обвиненного в колдовстве Тимофея.

В башне было тихо, как всегда холодно и очень темно. По одному факелу горело в начале каждого коридора, да еще два светильника потрескивали у входа, у скрипучих, обитых ржавеющим железом дверей, ровесников самого замка.

Поднявшись по запасной лестнице сразу под крышу, Ансгар обошел всю башню, этаж за этажом.

У комнаты принца он остановился. Долго, затаив дыхание, слушал. Ни звука не доносилось из-за массивной, слегка облезлой двери.

– Да там ли он?– усомнился один из солдат.– Не храпит.

– Принцы не храпят, деревенщина.

– А что ему не спать?– обиделся первый.– Будь я принцем, тоже бы спал сейчас.

– Тоже мне принц. С такой-то рожей…

Третий солдат промолчал.

Скоро спустились они на нижний этаж, прошли длинной запутанной галереей, почти вкруговую и, в самом углу стали у низкой, обитой двойным, с заклепками железом, двери.

Массивный замок висел на толстом засове. В узкую щель внизу пробивалась прыгающая полоска красного света. В пыточной на стенах горели светильники.

Солдаты проверили замок. Испытывая сразу страх и возбуждение, потоптались у двери.

– Видал колдуна?– спросил один.

– Не,– отвечал второй.– Я только вечером заступил.– А что, страшон очень?

– Жуть, как страшон. С лица черный, глаза горят, и зубы, как у волка.

– Знать, костер будет. Не зря инквизитор палача привез. Говорят, под пыткой у него и король в колдовстве сознается.

– Типун тебе на язык…

Позевывая, солдаты собирались уже идти досыпать. Оставалось проверить только первый этаж, одним концом упиравшийся в ворота, через которые они вошли, другим – в небольшую ротонду с семью облупившимися колоннами.

Девушка сидела за четвертой слева, запрокинув голову и уронив руки вдоль платья.

– Эй,– сдавленно позвал наткнувшийся на нее Олан Мышь из Бохерин, рыжий увалень, служивший в замке уже лет десять, и произнесший за это время едва ли большее количество слов. Не сказать, что нрава он был тихого. Скорее наоборот. Пожалуй, его можно было назвать буяном, только слова от него не дождешься. За это его и прозвали мышью. Вечно он молчит, а тут разговорился:

– Это же Тенил,– сказал он, посветив в лицо девушке.– Она мертва…

Он широко раскрыл рот. Легкие его напряглись так, что отлетели две пуговицы на кожаной куртке. Он хотел закричать, но ни звука не вырвалось из перехваченного ужасом горла.

Он вдруг сник и отвернулся к стене.

Все в замке знали, что Олан с детства влюблен в Тенил. Оба они были из одной деревни, но она предпочла другого. Несколько дней назад ее жених исчез, поговаривали, что самовольно оставил службу, и у Олана появилась надежда. А теперь девушка умерла…

Осмотрев тело, Ансгар сказал:

– Бедняжку задушили. И совсем недавно. Один – на ворота, никого из башни не выпускать! Остальные – за мной!!

И они снова кинулись обшаривать Северную башню, каждый ее закуток. Ничего не найдя, никого не встретив, запыхавшиеся, через час с четвертью вернулись вниз.

Чтобы не тревожить остальных обитателей замка, общую тревогу поднимать не стали.

Тело убитой девушки перенесли в свободную комнату. Олан остался с ней.

Утром, едва рассвело, Ансгар явился с докладом к «королю». К его удивлению, король, любивший подольше поспать, оказался занят.

– У Его Величества принц Вильмет,– сообщил лакей.– Ожидайте…

«Когда он покинул башню?»– Подозрение искривило и без того обезображенное шрамами лицо начальника стражи.

Помрачнев еще больше, он погрузился в свои мысли, ожидая, пока «король» пожелает принять его.

За стеной же, в Большой приемной, король-оборотень совещался с вампиром.

Положение, в котором они оказались, он считал весьма затруднительным. Не более десяти минут назад, оборотень влез в окно своей спальни и, дрожа от гнева, принялся убирал следы ночного беспорядка.

Королева, в розовом кружевном чепце, сладко посапывала после его сонного заклинания, ни разу не проснувшись от шума. Он внимательно вгляделся в ее безмятежное лицо. Спит и видит сны. А он, сам – подумать только – собственноручно вынес этому ворюге королевскую простыню!

Нет, никто теперь не заставит его поверить, что юнец простой вор. Он точно колдун, раз сумел заставить мертвеца подняться по лестнице и постучать в окно. И как он уцелел после падения в подземелье?! С такой высоты и Спилгрим бы расшибся в зеленую лепешку….

Много еще вопросов теснилось в голове оборотня, когда королевский лакей с осторожностью постучал в его дверь.