Текст книги "Как найти дорожку. Стихи и сказки"

Как я плавать научился

 
Спасибо тебе, крокодил надувной,
За то, что ты лопнул
                                в воде подо мной!
Но вместо того, чтобы крикнуть: «Тону!»,
Я взял и руками ударил волну,
Раздвинул её, и ногами забил,
И воду локтями толкнуть не забыл.
Победой беда обернулась моя.
Я выплыл. Я плаваю. Плаваю я!
Теперь крокодил, если он надувной,
Не может уже подшутить надо мной!
 

Весёлое лето

 
Лето, лето к нам пришло!
Стало сухо и тепло.
 
 
По дорожке
Прямиком
Ходят ножки
Босиком.
Кружат пчёлы,
Вьются птицы,
А Маринка
Веселится.
 
 
Увидала петуха:
– Посмотрите! Ха-ха-ха!
Удивительный петух:
Сверху – перья, снизу – пух!
Увидала поросёнка,
Улыбается девчонка:
– Кто от курицы бежит,
На всю улицу визжит,
Вместо хвостика крючок,
Вместо носа пятачок,
Пятачок
Дырявый,
А крючок
Вертлявый?
 
 
А Барбос,
Рыжий пёс,
Рассмешил её до слёз.
Он бежит не за котом,
А за собственным хвостом.
Хитрый хвостик вьётся,
В зубы не даётся.
Пёс уныло ковыляет,
Потому что он устал.
Хвостик весело виляет:
«Не достал! Не достал!»
 
 
Ходят ножки
Босиком
По дорожке прямиком.
Стало сухо и тепло.
Лето, лето к нам пришло!
 

Дракон

 
В дверь диетической столовой
Вошёл дракон семиголовый.
Он хором
            «Здравствуйте!» сказал
И, улыбаясь, заказал:
– Для этой головы,
Пожалуйста, халвы.
 
 
Для этой пасти —
Прочие сласти.
Для этой головки —
Перловки.
Для этой глотки —
Селёдки.
Для этой башки —
Пирожки.
Для этой рожи —
То же.
Для этого личика —
Два сдобных куличика.
Что ещё? Лимонада бутылку,
Семь салфеток, ножик и вилку.
 

Искалочка

 
Если где-то нет кого-то,
Значит, кто-то где-то есть.
Только где же этот кто-то
И куда он мог залезть?
 

Велосипедист

 
Мчат колёса по дороге,
Над дорогой мчатся ноги.
Это еду я бегом.
Это я бегу верхом!
Я и сидя бегу,
И встаю на бегу,
И колёса кручу,
И качу,
Куда хочу!
 

Кот у ворот

 
Дрожа от лютой стужи,
Кот просит:
– Отвори!
Как холодно снаружи!
Как голодно внутри!
Спасите! Пропустите
Несчастного кота!
Согрейте!
Пожалейте!
Вот будет красота!
 

Курица с цыплятами

 
Куд-куда? Куд-куда?
Ну-ка, ну-ка все сюда!
Ну-ка к маме под крыло!
Куд-куда вас понесло!
 

Марабу

 
Африканский марабу
Проклинал свою судьбу:
«Друга я вчера лишился.
С журавлём я подружился.
Птица важная, болотная
И к тому же перелётная.
Улетел вчера на Русь,
Крикнул: «Осенью вернусь!»
 

Серёжа и гвозди

 
Сотрясается весь дом.
Бьёт Серёжа молотком.
Покраснев от злости,
Забивает гвозди.
 
 
Гвозди гнутся,
Гвозди мнутся,
Гвозди извиваются.
Над Серёжею они
Просто издеваются.
В стенку не вбиваются.
 
 
Хорошо, что руки целы!
Нет, совсем другое дело
Гвозди в землю забивать!
Тук! И шляпки не видать.
Не гнутся, не ломаются,
Обратно вынимаются.
 

Знакомый

 
Сегодня вышел я из дома,
Пушистый снег лежит кругом.
Гляжу – навстречу мой знакомый
Бежит по снегу босиком.
 
 
И вот мы радости не прячем,
Мы – неразлучные друзья.
Визжим, и прыгаем, и скачем —
И он, и я, и он, и я!
 
 
Объятья, шутки, разговоры.
– Ну как живёшь? Ну как дела? —
Вдруг видим, кошка вдоль забора,
Как тень, на цыпочках прошла.
 
 
– Побудь со мной ещё немного! —
Но я его не удержал.
«Гав! Гав!» – сказал знакомый строго,
Махнул хвостом и убежал.
 

Новогоднее происшествие

 
Простые игрушки сквозь щёлку
Однажды увидели ёлку:
«Давайте-ка ёлку нарядим!
Залезем на ветки и сядем!»
Полезли на ёлку игрушки.
Мартышка уже на верхушке.
Под Мишкою ветка прогнулась.
Под Зайчиком чуть покачнулась.
Цыплята висят, как фонарики,
Матрёшки – как пёстрые шарики…
«Эй, ёлочные игрушки,
Снегурочки, звёзды, хлопушки,
Стекляшки витые, литые,
Серебряные, золотые!
Пока вы пылились на полке,
Мы все очутились на ёлке!
 
 
Сейчас ребятишек обрадуем!
Ой, батюшки! Падаем! Падаем!»
 

Гербарий

 
С удивленьем гляжу на гербарий:
Медуница с иваном-да-марьей,
Лук гусиный с мышиным горохом,
Мать-и-мачеха с чертополохом,
Грустный ландыш с весёлою кашкой
И фиалка с высокой ромашкой
На одной расцветали опушке
И не знали они друг о дружке!
Дождь осенний за окнами хлынул.
Я сухие растения вынул,
Положил на листы полукругом
И цветы познакомил друг с другом.
 

Сказка про выходной день

 
Автомобилю в выходной
Хотелось отдохнуть.
Под крышей душно в летний зной.
И он пустился в путь.
 
 
Мигнул последний светофор —
И вот встаёт зелёный бор.
Он так и манит в глубину,
Зовёт к себе тайком.
Автомобиль сказал: – А ну!
Отправимся пешком.
 
 
Через кювет перескочил,
Вздохнул: – Прощай, шоссе!
И сразу шины промочил
В сверкающей росе.
Он дал гудок: – Дорогу мне!
Позвольте мне пройти! —
Стоят стеной – сосна к сосне —
Деревья на пути.
 
 
Но тут раздвинулись они,
И свет блеснул вдали,
И даже кочки, даже пни
В сторонку отползли.
Теперь он шёл, куда хотел,
И всё гудел, гудел, гудел…
 
 
И вдруг ответный громкий зов
Издал могучий лось,
И эхо сотней голосов
На зов отозвалось.
 
 
…Он лёг в траву. А между тем
По листьям и цветам
Жуки всех марок и систем
Ползли и тут, и там.
 
 
Он видел красные стволы
И слушал шум вершин,
И пахли капельки смолы
Не хуже, чем бензин.
А вот взлетела стрекоза.
Как фары, у неё глаза.
 
 
Вот свой моторчик завела,
Жужжит, кружит пчела.
Вот гусеница. Здесь она
Ползёт без трактора, одна.
(Поползай, прежде чем летать,
Коль хочешь бабочкою стать!)
 
 
И вдруг «турист»,
Дрожа, как лист,
Услышал с ветки чей-то свист.
Свисток немного посвистел,
Махнул крылом и улетел.
 
 
Среди берёз, среди дубов
Ходил бродяга наш
И с полным кузовом грибов
Вернулся в свой гараж.
И, отдохнув среди полей,
В лесах набравшись сил,
Теперь он бегал веселей
И лучше тормозил.
 

Песочница

 
Посреди двора – гора.
На горе идёт игра.
Прибегайте на часок,
Залезайте на песок:
Чистый, жёлтый и сырой,
Хочешь – рой,
А хочешь – строй,
Хочешь – куклам испеки
Золотые пирожки.
 
 
Приходите к нам, ребята,
Не забудьте взять лопаты,
Экскаваторы, совки,
Вёдра и грузовики.
Тут и крики, тут и смех,
И работа есть у всех.
 

На рассвете

 
На рассвете, на рассвете
Лучший клёв у рыбака.
На рассвете, на рассвете
Лучший гриб у грибника.
 
 
А сегодня на рассвете
Лучший клёв
У грибника!
А сегодня на рассвете
Лучший гриб
У рыбака!
 
 
Мы в лесу у старых пней
Наловили окуней.
А в реке
Боровичок
Нам попался на крючок.
 
 
Мы с реки
Несём садки,
Бьются в них боровики,
Из лесу – лукошки,
Полные рыбёшки!
 
 
Не осталось ничего
Для лентяя одного.
Если ты проспал рассвет,
Для тебя удачи нет!
 

Утренняя колыбельная

 
Ночь уходит
На покой
И уводит
За собой
И сверчка,
И светлячка,
И ночного мотылька.
 
 
Все, кто ночью залетали
К нам в открытое окно,
Трепетали,
Стрекотали,
Где-то спят давным-давно.
 
 
Пряча в складки
Запах сладкий,
Лепесток
За лепесток,
Сам себя укрыл украдкой
И уснул ночной цветок.
 
 
Мышь летучая в пещере
Спит и ухом не ведёт.
Перед сном почистив перья,
Дремлет сыч – летучий кот.
Серый волк ложится спать…
 
 
А тебе пора
Вставать!
 

Царевна-лягушка. Новые старые сказки

Непослушный Иванушка и сестрица Алёнушка

Недаром дети любят сказку.

Ведь сказка тем и хороша,

Что в ней счастливую развязку

Уже предчувствует душа.

И на любые испытанья

Согласны храбрые сердца

В нетерпеливом ожиданье

Благополучного конца.

Валентин Берестов

В один и тот же день в нашем царстве родилась девочка, её назвали Алёнушкой, а в тридевятом царстве – маленькая Ягишна, дочка Бабы-Яги, но не той, что живёт в лесу в избушке на курьих ножках. Ягишна родилась у самой воды в белёной избушке на красных гусиных лапах. Её мать нет-нет да и загогочет по-гусиному, и потому звали её не Яга, а Ягага. Она была злой колдуньей, и Ягишна росла злой девочкой. А Алёнушка – очень доброй.

Ягага не летала на метле или на помеле. Она умела превращаться в козу-дерезу или в сороку и в таком виде летала и бегала куда ей вздумается. Её слугами были очень злые не то чёрные, не то серые, не то гуси, не то лебеди.

Осенью гуси-лебеди улетали в тёплые края, избушка вбирала внутрь избы свои красные гусиные лапы, чтобы они не вмёрзли в лёд, а колдунья оставалась зимовать, и вместо гусей-лебедей ей служили сороки. Они летали из тридевятого царства на берег, где жила Алёнушка, и приносили оттуда всякие слухи, сплетни и новости, серебряные ложки и золотые колечки и даже просто иголки, словом, всё, что блестит и плохо положено.

Весной с гоготом возвращались гуси-лебеди, а избушка снова выпускала гусиные лапы.

И вот однажды избушка на гусиных лапах высидела большое яйцо. Из него вылупился гусёнок и сразу клюнул сначала избушку прямо в красную лапу, потом – Ягишну в босую ногу.

Ягишна как завизжит, а Ягага и рада:

– Хорош гусь! Только вылез на свет, весь в пуху, и сразу – га-га-га! – клеваться!

В ответ на похвалу гусёнок и колдунью клюнул.

– Ну-ну! – сказала она. – Ишь, расклевался! На всех кидайся, а на нас с Ягишною не смей! А то мы тебя, Гагатей Гагатеевич, в печке изжарим да на стол подадим, с яблоками!

Так было в тридевятом царстве. А за рекой, на нашей земле, родился Иванушка, братец Алёнушки. Мать скоро умерла, отец не перенёс горя, и дети осиротели. Алёнушка никому не отдала братца, сама его воспитывала, да ещё корову успевала подоить, печь истопить, навести в избе чистоту и порядок. Соседи тоже чем могли, тем и помогали сиротам, кто дров наколет, кто с малышом посидит, пока Алёнушка с подружками сходит в лес по ягоды, очень Иванушка их любил. Особенно когда сестра бросит сладкие ягоды в миску с молоком.

Жили брат с сестрой на краю деревни, а деревня стояла на самом краешке нашей земли. За рекой было уже тридевятое царство. Никто из деревни на тот берег не ходил. Ведь там жили злые колдуны, да колдуньи, и всякие чудища, многоголовые, но безмозглые, и лешие, и домовые, и русалки, и кикиморы болотные, и кого там только не было. А за тридевятым царством шло полное чудес тридесятое государство, про него столько сказок сложено, что все и за год не перескажешь. Но на пути к тридесятому государству с его чудесами лежало, как вы уже знаете, тридевятое царство с его чудищами.

В тридевятом царстве не одни чудища, но и птицы, и звери, и деревья, и даже вещи умели говорить по-человечьи, зато люди там не жили, кроме несчастных пленников царя Кощея или Бабы-Яги. А ещё там можно было встретить отважных богатырей, они кто луками и стрелами, кто острыми мечами, кто разными хитростями прокладывали себе путь в страну чудес и добрых людей, страну царя Гороха или царя Бархата – тридесятое государство.

Туда пройти было очень трудно, путь был опасным и долгим. Зато обратно добирались быстро, на коврах-самолётах, в шапках-невидимках, в сапогах-скороходах или на парусных кораблях (всегда с попутным ветром). А быстрее всех добирались те, за кем была погоня. Ведь идущих туда чудища из тридевятого царства старались не пустить, а идущих обратно – не выпустить.

Алёнушка часто видела и тех, и других. Туда шли и ехали по Калинову мосту, оттуда – по Ракитову. Вот от Ракитова моста едет богатырь, везёт клетку, накрытую чёрным бархатом.

– Что везёшь? Покажи! – просит Алёнушка.

– Не подходи! Ослепнешь! – отвечает богатырь. – В клетке Жар-птица!

– Ну хоть пёрышко! – просит девочка.

Богатырь чуть приоткрывает бархат, и Алёнушка видит, как переливаются разноцветные искры. Богатыри вечно спешат, кто туда, кто оттуда, никто не остановится поговорить с Алёнушкой.

Лишь один по пути к Калинову мосту побыл с ней. Витязь был небольшого росточка, Алёнушка испугалась за него, первое же чудище такого погубит.

– Не езди, миленький! Пропадёшь! – крикнула девочка.

Тогда богатырь поднял её могучей рукой, усадил на коня перед собой, привёз в деревню, стал посередине, меж двумя рядами домов, слез вместе с Алёнушкой с коня, нашёл огромный кол, воткнул его в землю, навалился на него и повернул вместе с землёй. Да так, что дома, стоявшие справа, оказались на левой стороне, а левые на правой. Жители даже испугаться не успели, потому что богатырь опять навалился на кол, земля застонала, крутанулась, и все избы вместе с деревьями, сараями, колодцами и огородами вернулись на свои места.

– Ты за меня боялась, – сказал он девочке. – А бояться надо за Кощея, за Змея Горыныча!

Помахал стальною рукавицей и поскакал к Калинову мосту.

А как-то проезжал юный витязь с добрым весёлым лицом, увидел Алёнушку с Иванушкой на руках и спросил:

– Матушка, покажи мне дорогу в тридевятое царство. Хорош у тебя малыш! Вырастет богатырём! Дай-ка прокачу его на богатырском коне.

Алёнушка ответила, что не матушка она Иванушке, а сестра. Витязь ей так понравился, что она доверила ему братца и долго смотрела, как он катал довольного Иванушку то рысью, то галопом. Но вот Алёша (так звали витязя) вернул Алёнушке братца, снова спросил дорогу и тронулся к Калинову мосту. Алёнушка вспомнила, что не все богатыри возвращались с той стороны реки, ей стало жаль доброго молодца, слишком он добрый.

– Зачем ты едешь? – крикнула она вслед.

– Просто так! – ответил Алёша. – Других посмотреть и себя показать! – И погнал коня вскачь.

Два дня Алёнушка по нём горевала, а на третий застучали подковы по Ракитову мосту. Алёша вернулся!

– Ты грамотная? – спрашивает Алёнушку.

– Отец с матерью успели грамоте обучить, – отвечает она. – А почему спрашиваешь?

Алёша глянул на неё виновато:

– Да там на распутье камень стоит, на нём что-то написано, а я читать не умею.

– Куда ж ты поехал, не зная грамоты? – ужаснулась Алёнушка. – Да там, в тридевятом царстве, даже звери и птицы не только молвить по-нашему, но и читать-писать могут. Даже у Змея Горыныча одна голова грамотная и остальные головы грамоте учатся, да никак не осилят, уж больно они тупые.

– А что они читают, чем и на чём пишут? – спросил богатырь-неудачник.

Алёнушка рассказала ему, что у ведьм и кудесников – книги чёрные, буквы в них красные, как кровь, пишут там перьями, какие роняют гуси-лебеди, нет бумаги – так заострёнными косточками по берёзовой ко-ре, а птицы – те прямо клювами.

– Пишут небось как курица лапой, – вздохнул Алёша, – а я, добрый молодец, и того не могу. Чем же я хуже какого-нибудь дятла с того берега или, к примеру, гуся лапчатого! И я хочу знать грамоту и писать хоть на той же бересте, вон сколько её в лесу белеет!

Тогда девочка посоветовала Алёше ехать в Великий Новгород, там всех с детства учат читать и писать на бересте костяными писалами. Накормила Алёшу вкусным обедом, тот покатал на прощанье Иванушку на богатырском коне, дал ему поводья, позволил ухватиться за гриву коня. Жаль ему было прощаться с Алёнушкой и с Иванушкой, да делать нечего. Простился, обещал стать грамотным и вернуться, а ещё попросил Иванушку во всём слушаться сестры.

– Да если б он не слушался, – сказала Алёнушка, – мы бы пропали. Мы же сиротки, живём одни, а у меня столько дел и в поле, и в огороде, и с курами, и с коровой, и по дому. С непослушным ребёнком нужен глаз да глаз, а братец Иванушка делает всё, о чём прошу, а чего не велю, того ни за что не сделает.

Едет Алёша и всё оглядывается на брата с сестрой, а те ему руками машут, пока он с конём не пропал из виду. Не заметила Алёнушка, что всё это время за ними следила сорока, да так тихо, что ни разу не застрекотала, не ухватила клювом яркой ленточки или блестящего напёрстка. Но это была не сорока, а сама Ягага – гусиная нога. Позавидовала она, что Алёнушка добра и приветлива, не то что её Ягишна, а братец Иванушка милый и послушный, не то что, к примеру, та же Ягишна или Гагатей Гагатеевич. Долго ждала она, не прикрикнет ли Алёнушка на Иванушку, не отшлёпает ли его за какую-нибудь провинность. Пусть Иванушка поревёт и позлится на сестру. Но так и не дождалась, хоть Алёнушка была озорница и могла даже над малышом подшутить, но, правда, так, чтобы его не обидеть.

– Где у Иванушки глазик? – спросила Алёнушка.

– Вот! – отвечал малыш.

– А другой?

– Вот! – и малыш показал на другой свой глаз.

– А ушко?

– Вот!

– А другое?

– Вот! – обрадовался братец, показывая на другое ушко.

Тут Алёнушка хитро улыбнулась и спросила:

– А где у Иванушки носик?

– Вот! – показал малыш.

– А другой? – спросила Алёнушка. Ну, думает, сейчас малыш растеряется, смутится, только б не обиделся, не заплакал.

Но малыш ни на миг не огорчился, что нет у него другого носа.

– Вот он! – И хвать сестрицу за нос.

А та давай целовать догадливого братца. Зато, видя их счастье, обозлилась сорока, так бы и клюнула того и другую. Но Алёнушка и ей обрадовалась, взяла ладошку братца, сунула в рот свой палец и давай мокрым пальцем водить круги по ладошке Иванушки и загибать ему пальчики, приговаривая: «Сорока-ворона кашку варила, деток кормила. Этому (девочка загнула первый пальчик) дала, этому дала, этому тоже дала кашки и этого накормила (тут Алёнушка взяла в руки Иванушкин мизинец), а этому кашки не дала. Ты, мол, дров не колол, печку не топил…»

– Не варят сороки никакой кашки, не кормят они ваших паршивых мальцов! – человеческим голосом заверещала сорока.

И Алёнушка поняла, что не птица залетела к ним на крылечко, а злая колдунья с того берега.

– Сгинь, нечистая сила! – сказала девочка, и сорока со страшной руганью улетела на тот берег, в тридевятое царство.

Там Ягага со злости выгнала из избушки на гусиных лапках Ягишну, дочь за это на неё обозлилась, завизжала, ногами затопала, пока её не успокоил гусь Гагатей Гагатеевич, клюнув в босую пятку.

А колдунья стала думать, как бы сделать, чтобы добрая, приветливая Алёнушка стала злой и грубой, как Ягишна. Придумала и начала колдовать:

 
Колдуй, баба!
Колдуй, дед!
Малышей послушных нет!
Ты не слушайся, ребёнок,
Ни соседей, ни сестрёнок,
Удивляй честной народ,
Делай всё наоборот!
Был Иваном,
Стань болваном!
Вот!
 

– Ну, Алёнка, – шепчет колдунья, – теперь ты с ним намучаешься, примешься на него кричать, а потом бить-колотить, станешь такой же злой и противной, как моя Ягишна. Была ненаглядною, станешь неприглядною!

Однажды Ягага – гусиная нога решила проверить, как там живут Алёнушка с Иванушкой, обернулась козой-дерезой, ухватила в пасть кленовый листочек и по Ракитову мосту – в деревню, где жила Алёнушка.

Ещё издали она услышала голосок Иванушки: «Не хочу! Не буду! Лучше не проси!» Обрадовалась колдунья, колдовство удалось. Остановилась, ждёт, когда Алёнушка разозлится на непослушного братца и заверещит не своим голосом что-нибудь вроде: «Наказание ты моё! Где батюшки покойного ремень? Вот выдеру тебя как Сидорову козу!» Тут колдунья призадумалась, а нет ли в деревне какого-нибудь Сидора, не примет ли он её за свою козу и не выдерет ли по ошибке её, колдунью, принявшую вид козы-дерезы.

Тем временем Иванушка, хоть и сам того не хотел, но, послушный колдовству, отказывался вставать с постели, пока сестра не переиначила для него сказочку про глупого мышонка (мы все её знаем, но как она к Алёнушке попала?).

 
«Милый сын, пора вставать», —
Будит сына мышка-мать.
«Не хочу! – кричит спросонок
Мышке глупенький мышонок. —
Мне вставать сегодня лень.
Проваляюсь целый день!»
 
 
Удивилась мышка-мать
И бежит на помощь звать
Лошадь, утку, даже кошку:
«Разбудите нашу крошку!»
Все на помощь приходили,
Непослушного будили:
«Встань, мышонок, глянь в окно.
Детки бегают давно.
Жеребёнок – на лугу».
Но мышонок ни гугу!
«Все утята – на пруду!»
А мышонок: «Не пойду!
Всё, что в жизни нужно мне,
Я увижу и во сне!»
 
 
Кошка встала у кроватки:
«Спи, мой сладкий!
Всё в порядке.
Мы с тобой – народ ночной.
Ночью встретишься со мной,
До утра без передышки
Поиграем в кошки-мышки!
То-то будет беготня!»
«Нет! Ты слопаешь меня!»
Отвечает ей мышонок.
Изо всех своих силёнок
Он вскочил и убежал,
А постельку не застлал.
Вот какой глупый мышонок!
 

– Нет, он не глупый, не глупый! – закричал Иванушка. – А я вот встану и сам застелю постельку!

Так шутками да прибаутками побеждала Алёнушка злое колдовство, ведь перед шуткой да песенкой никакое колдовство не устоит. Да вот беда, справилась раз, справилась другой, а на третий опять надо что-нибудь придумывать.

Хотела было Алёнушка помолчать, подождать, пока братец сам за стол сядет, да не выдержала:

– Завтрак, Иванушка, на столе. Ешь на здоровье кашку, пей парное молочко!

– Не хочу! Не буду! – закричал братец в ответ на ласковые слова и ложку в окно выбросил.

А сестра, чтобы его унять, приговаривает:

– Идёт коза рогатая, идёт коза бодатая за малыми ребятами. Кто кашки не ест, молочка не пьёт, забодает, забодает, забодает!

– Ты чего мне козу пальцами показываешь? – кричит Иванушка. – Пусть приходит настоящая! Эй, коза-дереза, приходи сейчас же! Долго ли мне тебя дожидаться?

И Алёнушке послышалось, будто две её подружки, стуча каблучками, бегут за окном. А это коза-дереза стучит четырьмя копытцами. Суёт в дверь рога и говорит Иванушке человечьим голосом:

– Ты звал, я пришла!

– Уходи, окаянная! – кричит Алёнушка, лупит козу веником, помелом.

И, откуда только силы взялись, подняла с лавки полный ушат воды да всю её на козу и вылила.

Повернулась коза и пошла прочь, тряхнув на прощанье мокрою мордой:

– Я тебе, Алёнка, это попомню. Быть твоему братцу козлёночком! А тебе – под водой!

Вернулась Ягага – гусиная нога домой и всё рассказала Ягишне.

– Какой козлёночек? Зачем под водой? Давай украдём Иванушку, поджарим в этой печке и съедим! – завизжала Ягишна. – Посмотрим, какое у Алёнки будет лицо, когда она про это узнает.

И колдунья велела гусям-лебедям украсть Иванушку. Тот любил играть с приятелями в игру «Волк за горой!» В ней гуси разбегаются от волка, а кого волк поймает, тому водить, быть волком. Захотелось Иванушке поиграть, а ребят поблизости нет. И Алёнушка ушла в поле работать. Увидел Иванушка на крыльце свою тень и стал с нею играть, как с другим мальчиком. А тень не играет, только всё за ним повторяет. Бежит по двору, не отстаёт и не перегоняет. «Наверное, есть хочет», – решил Иванушка. Побежал в избу, накрошил хлеба, вернулся во двор и давай кормить крошками свою тень. Оглянулся, крошек не видать, значит, тень их съела. Глядь, а это гусёк – ощипанный бочок. Когда-то злой Гагатей Гагатеевич чуть его не заклевал. Алёнушка нашла беднягу, вылечила, с тех пор он жил у них во дворе.

Вдруг над двором закружилась стая больших птиц, не то серых, не то чёрных, не то гусей, не то лебедей, а впереди громадный гусь, сам Гагатей Гагатеевич. Тут гусёк – ощипанный бочок подскочил к Иванушке, шею изогнул по-змеиному и, как змея, на него зашипел, гонит в дом.

– Ещё и тебя слушаться! – рассердился непослушный Иванушка, пнул гуська ногой, стал посреди двора, кличет неведомых птиц.

Покружились гуси-лебеди и сели. Иванушка рад, что настоящие гуси с ним поиграют, кричит:

– Гуси-гуси!

Те отвечают:

– Га-га-га!

– Есть хотите?

А гуси – человечьими голосами:

– Да-да-да!

Так они играли, пока Иванушка не крикнул:

– Гуси-гуси, домой! Серый волк за горой!

Тут подскочил Гагатей Гагатеевич, шею подставил:

– Садись на меня! Я тебя от волка спасу!

Иванушка сел на громадного гуся, и вся стая полетела с ним за реку, в тридевятое царство.

Летят гуси высоко-высоко, чуть видно в небе красное пятнышко – рубашка Иванушки. А низко над землёй летит за ними гусёк – ощипанный бочок, удивляется, как это он, домашний гусь, вдруг полетел.

– Га-га! – кричит по-гусиному. Но перелетел через реку и – что такое? – заговорил по-человечьи: – Га-га-гады! Верните мальчика!

Гуси-лебеди не слышат. А гусёк – ощипанный бочок с непривычки от них отстаёт, но успевает следить, куда несут они Иванушку.

Опустился Иванушка прямо у избушки на гусиных лапках. Глядь, бегут с крыльца старая колдунья, а за ней – Ягишна:

– Ого-го! Го-го-гость дорогой!

Хвать его под белы руки и – в избу.

Тут Ягага – гусиная нога шепнула Ягишне:

– Я скорей побегу за дружками-кумовьями, а ты го-готовь уго-гощение!

И убежала. Подвела Ягишна Иванушку к печке.

– Лезь, – говорит, – скорее, там тепло. А то небось простыл на ветру. – И подставляет лопату, на какой в печь хлеб суют.

Но колдовство и против колдунов оборачивается. Сел непослушный Иванушка на лопату, руки-ноги растопырил, в печку не лезет.

– Не знаю, – говорит Ягишне, – как на лопате сидят. Покажи мне, сядь сама!

Ягишна пачкаться не стала, позвала Гагатея Гагатеевича, пусть покажет. Расселся гусь на лопате, а Иванушка возьми и пихни его в печь. В избушке на гусиных лапках запахло гусятиной. Вдруг – шум, крик, песни. Ягага ведёт гостей. Испугалась Ягишна, что мать за любимого гуся с нею расправится, на всякий случай сама вынула его из печи, очистила от перьев и убежала. Гуси-лебеди разлетелись, страшно им, что их поджарят, как Гагатея Гагатеевича. А Иванушка – вон из дома и полез на высокий дуб.

Сели гости за стол, едят, хвалят хозяйку. А та хвалит еду:

– До чего ж вкусный малец попался, не хуже гуся! Эх, сюда б его сестрицу! Хотела б я посмотреть, какое у неё будет лицо, узнай она, кого мы тут едим!

А Иванушка с дуба кричит:

– Своего едите!

Тут Ягага – гусиная нога спохватилась:

– Где ж моя дочь Ягишна?

А Иванушка с дерева дразнится:

– Не её ли вы съели?

Застонала, завыла колдунья и – к дубу. Грызёт его страшными зубами, трясётся дуб, качается, а колдунья грызёт и грызёт. Сломала два зуба, выбилась из сил и кричит:

– Всё прощу тому, кто топор принесёт!

Услышала это Ягишна, побежала за топорами. Целый воз топоров накупила! Все дружки-кумовья колдуньи схватили топоры. Ломается топор за топором, трясётся-качается дуб, но не падает. Вдруг Ягага увидела рядом с собой Ягишну:

– Ты жива, малец на дубу. Кого ж мы съели?

Узнав про Гагатея Гагатеевича, сломала колдунья последний топор, кличет гусей-лебедей:

– Съели мы Гагатея, но не мы его загубили, а балбес, что на дуб залез! Летите сюда, хватайте мальца, отомстите за брата!

Смотрит, один гусь уже подлетел к Иванушке, но почему-то белый и с ощипанным боком.

А тем временем Алёнушка вернулась домой. Видит, нет братца. Ушёл и, верно, заблудился, потерял дорогу домой. Страшно ей стало. Он же непослушный. Спросит кого-нибудь, как вернуться домой, укажут ему налево, а он пойдёт направо, укажут назад, а он – вперёд. Спросила людей, не видел ли кто Иванушку. Видели, говорят, как малыш в красной рубашонке летел верхом на огромном гусе прямо за реку, в тридевятое царство.

Алёнушка даже на мост не побежала, переплыла речку и бегом по тридевятому царству. Здесь все говорят по-человечьи, есть кого спросить. С другими деревьями говорить побоялась, но вот перед ней яблонька с яблоками:

– Яблонька родная! Не видела ли ты, куда гуси мальчика унесли?

А та в ответ:

– Съешь моё яблочко, тогда скажу!

Некогда Алёнушке яблоньку трясти, яблоко грызть. Бежит дальше. Всё кругом чужое, спрашивать страшно. Вдруг видит – печь в лесу топится, одна, без людей, без дома.

– Печка родимая, не видела, куда гуси мальчика понесли?

Печь в ответ:

– Съешь мой пирожок, тогда скажу!

– Спасибо, некогда мне угощаться, – кричит Алёнушка на бегу. – Беда такая, что кусок в горло не лезет.

Бежит, а впереди молочная речка с кисельными берегами.

– Речка-реченька, скажи, куда гуси мальчика понесли?

Речка в ответ:

– Поешь киселька, попей молочка, тогда скажу.

Делать нечего, всё равно, пока речку перейдёшь, молока нахлебаешься. Попила молока, заела киселём, а речка и говорит:

– Куда унесли, спрашиваешь? А ты погляди наверх. Вон летит гусь, из сил выбивается, несёт твоего братца.

Смотрит Алёнушка, а Иванушка и впрямь совсем низко летит к ней верхом на гусе.

– Алёнушка, не бойся! – кричит гусь. – Это я, гусёк – ощипанный бочок. – На чужой стороне по-нашему заговорил! – Гонятся за нами злые гуси-лебеди, а сил моих больше нет.

– Речка-реченька, – просит Алёнушка, – спаси нас!

Укрыла речка всех троих под бережком, гуси-лебеди их не заметили, пролетели мимо. А речка угостила Иванушку молоком да киселём и говорит:

– На вашей стороне все б меня любили, молоко бы попивали да киселём заедали. А чудища кровожадные только и знают, чтоб кого загубить и съесть. Ну, в добрый путь!

А Иванушка смеётся:

– У нас тебя давно бы всю выпили и берега съели бы, уж больно они вкусные.

Бегут брат с сестрой, а гусёк – ощипанный бочок низко-низко летит перед ними, дорогу показывает. Но гуси-лебеди опять их отыскали, гонятся, гогочут, вот-вот заклюют.

К счастью, на пути опять печь стоит.

– Печка-печка, спаси нас, спрячь от гибели!

Печь в ответ:

– Поешьте моих пирожков, тогда спрячу.

Взяли брат с сестрой по пирожку и для гуська пирожок покрошили. Печь их и спрятала. Гуси-лебеди пролетели мимо.

– Печка-печка, – спросил Иванушка, – как ты в лес попала? Печи дома живут, кормят, обогревают, тёплую лежанку под бочок подставляют.

Оказалось, эта печь когда-то по щучьему велению возила чудака Емелю. А когда он стал царём и начал разъезжать в карете, в доме стоять на одном месте не захотела, отправилась одна, без Емели, по своему хотению в тридевятое царство. А сейчас рада-радёшенька, что кого-то спасла, кому-то пригодилась.

– Ты бы нас домой отвезла, – сказала Алёнушка. – Мы б тебя рядом с нашей избой поставили, стенами бы окружили, крышу возвели бы с трубой. А ты бы пекла и пекла свои пирожки для всего честного народа.

Но печь привыкла к свежему воздуху, да и ездить, видать, разучилась.

Бегут все трое дальше, а гуси-лебеди снова их нагоняют.

Подбегают к яблоне:

– Яблонька-яблонька, спрячь нас!

А яблонька:

– Отведайте моих яблок, тогда спрячу.

Поели Алёнушка с Иванушкой яблок, хоть были они кислые. Гусёк – ощипанный бочок к ним не притронулся, не любят гуси яблок, ведь их с яблоками к столу подают. Яблонька укрыла всех троих своими ветками, и гуси-лебеди пролетели мимо.

Тут брат с сестрой спросили яблоньку, почему у неё яблоки такие кислые.

– Значит, дикими стали, – огорчилась яблонька. – Никто за мной теперь не ухаживает, никто ко мне не ходит. Осталось лишь одно яблоко на самой верхней ветке. Ах, каким оно будет, когда поспеет!

– Вот тогда мы его и съедим! – смеётся Иванушка.

– Что ты! – испугалась яблонька. – Нужно быть дураком, чтоб такое яблоко съесть!

Оказалось, в тридевятом царстве и тридесятом государстве простых яблок нет. Есть яблони, на каких поспевают молодильные яблоки. Молодым лучше их не пробовать, а то найдут под яблоней грудного младенца вместо богатыря. Добывают их для стариков-родителей, чтоб отведали и помолодели.

– А на мне, – сказала яблонька, – поспевали наливные яблочки. Положишь такое яблочко на серебряное блюдечко, и оно весь мир покажет.

Рады брат с сестрой, что таких яблок не ели. Те яблочки дикие налились бы, если б за ними богатыри ездили. А тем подавай кому жар-птицу, кому царь-девицу, мало охотников до наливных яблочек на серебряных блюдечках, вот яблоки и не наливаются.

– Придёт к тебе гость за наливным яблочком, – утешила яблоньку Алёнушка. – Пришлю такого, кому не надобны ни жар-птицы, ни царь-девицы.

Тем временем гуси-лебеди никого не нашли и полетели назад. Трое беглецов простились с яблонькой, добежали до речки, переправились на тот берег. Первым перелетел гусёк – ощипанный бочок, Иванушку на себе перенёс. Хотел крикнуть Алёнушке: «Плыви скорее! Мы уже здесь!» А вырвалось из клюва только «га-га-га!» Тут Алёнушка вспомнила, как говорящая коза пообещала, что она, Алёнушка, будет под водой, а братец станет козлёнком. Но доплыла до берега и забыла свои страхи.

Как же они все трое обрадовались, когда очутились дома. Соседи позаботились о корове и курах, полили огород. Затопила Алёнушка печку, наварила каши, принесла молока. Поели они с Иванушкой, а гусёк – ощипанный бочок на ночь отправился на пруд поплавать с дружками и подкормиться. Обрадовались дети своей доброй печке, что у неё лишь труба на воздухе, устроились на тёплой лежанке, но долго не могли уснуть, вспоминали, что с ними было.