Текст книги "Несбывшаяся мечта, или…"

На вопрос, сколько надо этих конских волосков, ответ простой. На один силок минимум три волоска. Если сделать десяток силков, значит, надо тридцать волосков, вот всё и понятно. Обычно я ставил не менее двадцати силков, значит, надо шестьдесят волосков. Вот главная проблема. А здесь в деревне и лошадей-то не видно. Даже не у кого купить волоски.

Когда я закончил рассказывать, Ефремыч даже покачал головой, а потом сказал:

– Волоски я постараюсь достать, а вы с Костей к воскресенью приготовите столько силков, на сколько я завтра привезу конский волос. Ну, Володя, ты прочитал нам целый рассказ про эти силки. Я скажу моей маме, чтобы она попросила разрешения у твоей мамы, чтобы тебе со мной и Костей в субботу пойти и поставить силки там, где у нас здесь живут куропатки. Заодно и посмотрите тайгу, да и некоторые хорошие места для сбора грибов и ягод. Твой дядя рассказал мне, что оформил на вас участок для промысла шишек, вот заодно и пройдёмся по вашему участку. А ты сегодня расскажи всё своей маме и про то, что я могу её забирать на работу, когда буду ехать в Самарово, я её заранее буду предупреждать. Да и про то, что мы хотим пойти в субботу в тайгу, посмотрим, где есть куропатки. Вот моя мама завтра будет у вас, вот там вы обо всём и договоритесь.

Она хочет прийти к вам после обеда, где-то часа в три. И ещё скажи своей маме, что у нас здесь тоже есть травница-ведунья, которая знает тоже травы, вся деревня по её запискам собирает ей травы в тайге. Она тоже делает настои и мази и тоже подлечивает нас от всяких напастей.

Я ему на это сказал:

– Моя мама уже познакомилась с тётей Агафьей. Они познакомились у ключей, когда обе там брали воду, и она уже побывала у нас, и я знаю, что они обменялись знаниями и говорили о разных травах, мама рассказывала ей о травах тундры. А тётя Агафья о травах тайги. И мама рассказала ей даже о том, как я болел корью и как в Салехарде тоже меня лечила одна женщина травница.

Об этой замечательной женщине тёте Агафье у меня в этой книге написано много. Она стала нам настоящим другом и, как говорила моя мама, нашим доктором. Эта тётя Агафья стала для моей мамы как сестра. Они теперь вместе изготавливали всякие снадобья для всей деревни, и вся деревня, когда кто-то уходил в тайгу, то по их запискам в определённое время приносил травы или корешки.

Когда я вернулся домой, я всё рассказал маме, о чём я говорил с Ефремычем. Она разрешила мне пойти в тайгу с Костей и Ефремычем и вечером поставила тесто из муки, что привезла тётя Нюра, чтобы что-нибудь испечь к приходу тётки Матрёны, мамы Ефремыча. С вечера погода как-то странно стала меняться. Подул сильный ветер, даже похолодало, начали собираться тучи. Мама тогда ещё сказала, хоть бы пошёл дождь, а то эта жара уже измучила всех. Спать легли как обычно, часов в одиннадцать, погасили лампы. Я пошёл в сени проведал Алтая, мама его уже накормила, и он тоже улёгся на своё место в сенях. Место я ему оборудовал хорошее. Сначала положил старую шкуру оленя, что мы привезли из Салехарда, потом кусок шкуры овчины – это тётя Нюра отдала этот кусок. На этом куске овчины он спал у них, пока они не отдали щенка нам.

Ночью всех нас раззудил гром. Молнии были такие, что когда они сверкали, то в дому становилось светло как днём. Гремело, гремело, но дождя пока не было. Дождь пошёл к утру. Вот это был дождь, я в своей жизни ещё не видел никогда такого дождя. Это был не дождь, это был потоп. Вода лилась из туч сплошными потоками, такой дождь лил всё утро и даже часть дня. На улице всё кругом затопило, на улицу не выйти. Хорошо, что мы часть дров для печи держали в сенях, вода с неба лила так, что, по-моему, могла сбить с ног прохожих. Все жители попрятались по домам, вот радость для всех, и для животных, и для тайги, и для огородов. К вечеру ливень потихоньку угас, превратился в нормальный дождь, и этот дождь шёл весь день и ещё всю ночь. К утру закончился дождь и вышло солнце, да такое яркое, не то что было в жару. Мама даже сказала:

– Вот это был дождь. Даже солнце, и то отмыл. Какое-то оно стало даже чище и ярче.

Как обещал Ефремыч, к нам пришла его мама тётя Матрёна, они с мамой пили чай. Потом зашла к нам случайно тётя Агафья, а может, и не случайно они собрались вместе. Теперь у них образовалась целая «банда» травников. Один мужик как-то сказал про них:

– С этими тётками лучше не шутить. А то даст выпить какую-нибудь травку, и забудешь всё, и своих, и чужих.

Они говорили, что-то обсуждали, а мы все, дети и собака, были на улице, просто сидели и смотрели на всё, что можно увидеть с нашего крыльца. Мама сказала тётке Матрёне, что не надо заезжать за ней, чтобы отвозить её на работу в Самарово. Сейчас регулярно ходит автобус рейсом Ханты-Мансийск – Самарово и обратно. И что она уже знает его расписание и ей удобно на нём ездить. Если шофёр видит, что рабочих, которые едут на рыбокомбинат, много, а это почти всегда так, то он подвозит всех прямо к проходной на рыбокомбинат. Гости поговорили, попили чая и разошлись. Мама сказала тётке Матрёне, что она отпускает меня в тайгу с Костей и Ефремычем. Когда они ушли, мама рассказала нам, что когда она отказалась ездить на подводе Ефремыча на работу, эти женщины спросили её:

– Почему отказываешься?

Мама сказала им:

– Во-первых, есть удобный автобус. А потом, на деревне пойдут разговоры. Люди скажут, не успела эта женщина (баба) приехать в деревню, как уже охомутала нашего мужика.

Я спросил маму:

– И что они сказали?

Она ответила:

– Сначала засмеялись. А потом сказали, у нас это могут, могут и сказать.

На следующий день мама уже ушла на работу. Когда я встал и вышел на крыльцо, то увидел, как Ефремыч на своём Савраске, запряженным в телегу куда-то поехал. Я тогда подумал, вот было бы хорошо если бы он достал конского волоса. Я бы тогда с Костей наделал силков на куропаток и мы в следующую субботу, когда пойдём в тайгу, я бы их все и поставил, там, где покажет Ефремыч.

Вечером к нам пришёл Костя и сказал:

– Дед нашёл целую пачку (он так и сказал, целую пачку) волос от коня и просил тебя, чтобы ты с утра пораньше был готов прийти к нам. Я утром за тобой зайду. Вставай пораньше. Дед тебе отдаст эти волосы, а сам уедет по своим делам.

Утром я ещё ел, когда Костя уже пришёл за мной. Я сказал Галине, куда я ухожу, и если что-то нужно срочно, то пусть бежит к тётке Матрёне, и ушёл с Костей. Когда мы пришли к нему домой, Ефремыч уже был во дворе и запрягал своего Савраску.

Увидев меня, он сказал:

– Здорово, Владимир. Идём в дом, посмотрим мои волосы, не мои, конечно, а конские.

Я сразу увидел, что волосы коня были хорошие. Толстые и длинные, как на подбор. Об этом я и сказал Ефремычу. Он обрадовался, как будто не мне принесли волосы, а ему их подарили. Потом он сказал:

– Пришлось убить конюха и двух лошадей, – и засмеялся. – Сейчас я уеду по своим делам. Лучше бы тебе, Владимир, делать свои силки здесь у нас. Во-первых, и Костя поучится нужному делу, да и моя мама за вами посмотрит. Мало ли что вам понадобится, да и обед рядом. А ты, если захочешь, можешь свою сестру и брата привести сюда, так, может, будет вам веселей.

– Нет, не нужны они мне, когда я работаю, только мешать будут своими советами и вопросами. А работать, раз вы так хотите, я буду здесь. Мне понадобятся некоторые нитки, ножницы и острый нож.

Ефремыч сказал:

– Костя, возьми мой сундучок с инструментами. Там всё, что спросил Владимир, есть. И смотри, ты здесь остаёшься за хозяина. Учись и помогай, чтобы к субботе или воскресению всё было готово, чтобы нам идти в тайгу.

Я работал в доме у Кости четыре дня. Домой к себе уходил, чтобы поесть со своими Петром и Галей. А вечером, как только приходила мама с работы, я уходил снова домой до следующего утра. Я посчитал, сколько волос принёс Ефремыч, их было семьдесят шесть, то есть я могу сделать двадцать пять силков, и один волос останется. В каждый силок, как я и говорил раньше, я вплёл по три волоска, то есть я плёл силки косичкой. Каждый день, пока я работал, если Ефремыч был дома, он подолгу сидел возле меня и смотрел, как я работаю. Оказывается, местные мужики не делают силки и не ставят силки на птиц. Они на любую птицу, как то на утку, гуся, глухаря, рябчика, куропатку ходят, как они говорят, с винтёром. Что это за охота с какими-то конскими волосами, это баловство, на него только время терять. Ну, думал я, хоть бы Ефремыч нашёл места, где кормятся куропатки. Я бы вам показал, что это не баловство, а вы неумехи. С винтёром каждый может добыть птицу. А вот ты попробуй её добыть, как это делаю я. Вечером в четверг я закончил работу. Ефремыч был дома, и я предъявил мои силки ему и сказал:

– Я не знаю, едят ли куропатки овёс. Но не мешало бы под наши силки что-нибудь подсыпать: или овса, или крупы. Только где всё это взять? Если подсыплем, может, они и сядут на эти кусты, в которые мы чего-нибудь насыплем.

Ефремыч встал со стула, на которым он сидел рядом со мной, и ушёл на кухню к своей маме. Вскоре, совсем вскоре вернулся и сказал:

– Мама дала нам стакан пшена, правда, посердилась. Сказала, ну ребята-то малые, играют в охоту, а ты-то что, может, и ты малышом стал? А овёс мы немного возьмём у Савраски, не обидится он. Не узнает.

Вот так мы приготовили всё для охоты, теперь бы не опозориться, а то засмеют. Решили идти ставить силки в субботу. Выйдем чуть свет. Идти по тайге далеко. А в воскресенье опять придется идти на проверку, а то, если попадёт птица, её могут испортить вороны, да и жарко, как бы не пропала она.

В пятницу вечером мама собрала мне с собой еды, что было можно, благо её сестра в последний приезд даже привезла немного копчёной рыбы, да котлет из щуки и картошки. Всю посуду для кипячения воды для чая берёт Ефремыч. Да и Костю он решил взять с собой, хотя его бабка тётка Матрёна не хотела его пускать с нами. Я понял, что жалеет она его, боится, что устанет, не дойдёт. Ничего, подумал, я тоже не мужик, а иду. Да и потом, если он устанет, то дед посадит его на свои плечи и хоть до Самарово донесёт из тайги, не то что до дома.

В субботу где-то к полудню в одном месте вспугнули стайку куропаток. Ефремыч сказал:

– Часть силков поставим здесь и остальные ещё разделим на два места.

Так будет уловистей, сказал «уловистей», как будто мы собрались ловить рыбу. Здесь я поставил восемь силков, подсыпал пшена и овса, и пошли дальше. Примерно через километр вышли к ручью, чистый такой ручей, говорливый такой, как будто с нами здоровается. Здесь вспугнули стайку куропаток, было их штук десять. Здесь поставил десять силков. Посыпал опять крупы, овса и сказал Ефремычу:

– Давайте пройдём выше по ручью, там вроде тальники погуще, может, и там есть куропатки.

И не успел я закончить разговор, как из тех тальников выпорхнула ещё стайка птиц. Вот там я и поставил оставшиеся семь силков и рассыпал ещё одну часть нашей крупы и овса, и еще немного оставил на будущее угощение для них. Постояли, посмотрели вокруг, чтобы хорошенько запомнить это место. Ефремыч затесал несколько деревьев и в первом месте и здесь. Ну, теперь-то точно не потеряем наши силки.

Уходим домой. Отошли от силков километра на четыре, разожгли костёр, вскипятили воду, заварили чай и поели. Собак с собой не брали в этот раз, чтоб не пугали птицу. Отдохнули с пол часа и домой. В деревне были в шестом часу, меня уже все домашние ждали и в ужин слушали мой рассказ о том, где мы были и видели ли птицу, я им всё рассказал и завалился спать. Завтра опять рано поутру мы идём с Ефремычем на проверку силков. К полудню следующего дня были на месте, где стоят силки. Проверили, от моего восторга перед добычей я чуть не кричал. Вот это да, в силки попали девятнадцать куропаток, особенно много попало их в силки, которые стояли у ручья. Даже в тундре не всегда попадалось столько птиц за один раз, хотя силков там я всегда ставил больше. Особенно радовался Ефремыч, он сказал:

– Ну, Владимир, удивил ты меня. Я, если честно, не верил в эту затею. У нас здесь никто так не ловит куропаток. Ага, вот, Костя, вот теперь твоя прабабка уже не скажет, что мы играем в детскую охоту. А как только деревня-то узнает про нашу добычу, так с ума сойдёт, особенно бабы. Теперь они своим мужикам будут говорить: смотрите, вот какой малец, а что натворил, какая добыча. Это они будут о тебе так говорить. А меня их мужики и побить могут за то, что я скрыл от них твоё умение.

Тут Костя закричал:

– Да ладно, дед, кто тебя из них побить сможет. Вот только я один это могу и мне за это ничего не будет. А если они на тебя нападут, то мы вместе им наподдаём.

И все мы засмеялись, да смеялись так долго. И сегодня, когда я это вспоминаю, этот смех разрядил наше нервное напряжение. Мы все так желали, чтобы хоть что-то попало в силки. Особенно я, и не из-за добычи, а чтобы доказать своё умение. И мой Ангел как всегда в трудную минуту помог мне, спасибо ему. Я расправил все силки, с верхних веток силки переставил поближе к земле. Я заметил, что в тех силках, что стояли у земли, чаще попали куропатки. Это, видимо, потому, что они – куропатки – бродили под кустами, склёвывая наш овёс и крупу, и запутывались в силках. Я сказал Ефремычу:

– Оставим ещё на один день силки, а завтра заберём, что попадёт, и снимем силки. Нельзя их здесь оставлять надолго. Попадут в них птицы, а нас не будет долго, пропадут эти птицы, а другие уйдут с этого места.

Ефремыч помолчал, а потом сказал:

– Хорошо, завтра мы придём еще сюда и сделаем так, как ты говоришь. Завтра я могу, но послезавтра, это вторник, мне надо быть в Самарово. Да, поэтому надо снимать силки. В следующую пятницу я свободный, вот мы тогда и их поставим. Если будем так добывать птицу, в деревне ты устроишь переполох. Главным охотником станешь. Пойдёмте домой.

Совсем по-другому мы шли домой и даже казалось, что и усталость стала меньше и в этот раз дошли домой обратно быстрее, чем в прошлый раз. Чтобы попасть в деревню с этой дороги, надо обязательно пройти мимо ключей, где вся деревня брала самую вкусную воду. Вот мы и подошли к ключам, и нас уже заметили женщины, которые пришли по воду. Среди них была и тётка Матрёна. Увидев нас, они загалдели как галки, подсмеиваясь над нами, охотниками. А одна тётка так громко закричала:

– Ну что, горе охотники, где же ваша добыча? А то вот Матрёна нам сказала, что вы руками птиц решили ловить и, идя на охоту, даже винтаря не взяли (это ружьё они по-здешнему называли винтёром).

Я было уже стал проходить мимо их, как меня, взяв за рукав, остановил Ефремыч. Остановился я, остановился Костя, остановился Ефремыч. Ефремыч снял с себя мешок, в которым он нёс куропаток, развязал его и стал медленно вынимать из мешка птицу за птицей. Примолкли бабы, увидев такое богатство, столпились вокруг нас. Стояли и смотрели на эти девятнадцать куропаток. И тут Ефремыч с таким полусмехом сказал:

– Ну что, сороки, утёр вам и вашим мужикам нос вот этот малец? Что теперь скажете?

Все женщины стояли и молчали, только тётка Матрёна подошла к Косте, поцеловала его, потом подошла к Ефремычу, обняла его и сказала:

– Ладно, не злобись. У нас здесь такого ещё не было, это они от удивления. Пойдёмте домой.

Потом она подошла ко мне, обняла и сказала:

– Не обижайся на наших женщин. Они поверить не могут, как ты это всё сделал. Пойдёмте домой. Мать твоя уже заждалась, сколько раз уже выходила на дорогу, выглядывая вас. Не идут ли?

Ефремыч нарочно медленно сложил куропаток в мешок, забрал вёдра матери, и мы ушли в деревню. Сначала мы зашли к маме Ефремыча. Там во дворе Ефремыч выложил птиц на траве и стал смотреть на меня. Я понял, это надо что-то говорить:

– Нам надо распределить птиц между участниками охоты. Делить птиц по участникам охоты я предлагаю сделать вот как. Вам и нам выдать по восемь птиц, а оставшиеся три птицы давайте отдадим тётке Агафье. У нас здесь есть три ведуньи в нашей деревне. Ваша мама, Ефремыч, моя мама и тётка Агафья. По нашим семейным поверьям с добычи на первой охоте на новом месте часть добычи надо отдать колдунам, или шаманам, или ведуньям. У нас здесь нет колдунов и шаманов, да здесь они нам и не нужны. У нас здесь есть ведуньи – травницы. Ваша мама травница получит долю с охоты, моя мама тоже получит долю с охоты. Осталась только тётка Агафья, вот я и предлагаю эти три птицы ей и отдать как её долю.

Когда я замолчал, наступила какая-то тишина, и я стоял и не знал, что думать. Почему они все молчат? Потом я ещё сказал:

– Завтра мы опять идём проверять силки, и я думаю, что там будут для нас ещё куропатки. Вот из той добычи я предлагаю выделить тому конюху, который нам выделил волоски для силков и, по словам Ефремыча, которого он чуть не убил.

После этих моих слов все засмеялись. Мама Ефремыча подошла ко мне, обняла меня и сказала:

– Какой сын растёт у Марии. Обо всех-то он подумал, всем что-то предложил. Хотя в этом деле его основная заслуга, – и поцеловала меня. А потом добавила: – Ну, раз здесь я колдунья, то я скажу, как решил Владимир, так тому и быть. Давай ступай скорей домой. Мать-то, наверное, извелась, ожидая тебя. Тем более, я думаю, что она видела, как ты прошёл к нам. Наверное, думает, почему не домой сразу, а к нам, не случилось ли что нехорошее.

Уходя, я сказал, обращаясь к Ефремычу:

– Я знаю, что вы во вторник едете в Самарово, возьмите меня с собой. Я хочу познакомиться с нашим конюхом, передать ему угощение, да и посмотреть на это Самарово.

– Хорошо, так мы и сделаем, Владимир. Завтра мы договоримся, во сколько будем выезжать, – так ответил Ефремыч.

Как только я вышел из ворот дома мамы Ефремыча, я сразу увидел мою маму. Она стояла на крыльце нашего дома и сразу стала махать мне рукой. Она повернулась лицом к окнам и что-то крикнула. Из дома сразу вылезли все мои – сестра, брат и собака. Собака Алтай, увидев меня, со всех ног бросилась ко мне. Подбежала, прыгнула мне на плечи и даже успела меня лизнуть. Наш дом-то был рядом, и вот я дома. Все обступили меня. Обнимают. Только Пётр, как всегда, первым выдал команду:

– Что вы его тискаете. Пусть сначала всё расскажет. А то, может, и тискать его не за что.

Я снял мешок с плеча и разложил всех птиц на траве у дома. А наших восемь птиц я положил отдельно, а рядом положил ещё те птицы, что мы выделили для тётки Агафьи. Все сразу затихли, даже Пётр притих, все стояли и смотрели то на меня, то на птиц. Мама первая спросила меня:

– А что ты отдал тётке Матрёне?

– Не беспокойся, им я отдал столько же, сколько нам, по восемь птиц, а эти три я, как поем, отнесу тётке Агафье. Мы там все так решили.

Все пошли в дом, на столе уже был накрыт обед. После обеда я пошёл с мамой к тётке Агафье и понес ей три куропатки. Сначала она не брала птиц, но когда я рассказал, как мы разделили всю добычу и почему ей тоже отдаём куропаток, она, посмеявшись, сказала:

– Ну раз тётка Матрёна, твоя мама и я колдуньи, и они взяли птиц, возьму и я, спасибо, Володя. Ну ты и охотник. Сейчас по деревне про твою добычу пойдут разговоры. Вот увидишь, к тебе и Ефремычу придут мужики и попросят вас научить их, как делать силки, как их ставить, чтобы добыть куропатку. Сейчас ты у нас пока будешь главный добытчик.

Потом я весь вечер рассказывал о том, что у нас было в тайге и как нас встретили деревенские бабы у ключей. Как они сначала подсмеивались над нами. А потом, когда Ефремыч достал всех птиц и показал им, притихли, только головами качали. На следующий день примерно к половине дня мы с Ефремычем уже были у наших силков. В этот раз мы сняли из силков одиннадцать птиц. И я сказал Ефремычу:

– На эти места нельзя больше ставить силки. Мы и так уже очень много взяли птиц из этой колонии. Надо будет поискать другие места их расселения, а сейчас я сниму все силки. Сегодня больше не будем нигде ставить силки.

Снял все силки, на эту работу обычно уводит больше времени, чем я трачу на то, чтобы их поставить. После большого дождя и коротких дождей, которые стали идти все эти дни, тайга ожила. Стали видны грибы, и я думаю, что уже к юнцу недели, когда у мамы будет выходной, можно уже идти за грибами. Да и время подходит собирать морошку, в этот раз её уже было видно во влажных местах тайги. Я сказал об этом Ефремычу, и он согласился, что пока мы прекратим охоту на куропаток и надо будет заняться другими охотами. Опять, когда пришли в деревню, мы зашли в его двор дома. Тётка Матрёна была дома и встречала нас. Ефремыч выложил птиц на траву, все стали смотреть на них, молчали, даже Костя ничего не говорил. Придётся говорить мне:

– Я предлагаю из этих птиц завтра отвезти конюху пять штук, а оставшиеся шесть штук разделить по две. Вам две, мне две и тёте Агафье две.

Никто не возражал, и опять его мама подошла ко мне, обняла меня и сказала:

– Молодец, что это придумал, вот конюх-то будет очень удивлён и даже обрадуется птицам.

Назавтра утром мы с Ефремычем уж были на конном дворе рыбокомбината в Самарово. Кода мы подъехали, этот дядька, а Ефремыч его звал Степан, увидев нас, так грозно заговорил:

– Что, Ефремыч, опять приехал за волосами? Я их что, для тебя здесь выращиваю?

– Да успокойся ты, – сказал Ефремыч. – Не за волосами мы приехали, а с поклоном к тебе за твою доброту. Сразу было видно, что ты прошлый раз без злобы дал нам волос, вот и удача пришла к нам и тебе.

И стал вынимать из мешка птиц. Я взял этих птиц и с поклоном протянул их Степану. Он даже от удивления отступил от меня, потом взял куропаток и долго рассматривал их. Потом спросил меня:

– Дак это тот охотник, о котором мне ты рассказывал, Ефремыч. Ну молодец! И что, это вот мои волоса поймали эту добычу?

Ефремыч прервал его вопросы и сказал:

– Мне по делам нужно отъехать. Вы тут без меня побеседуйте, я часа через три-четыре вернусь, и тогда мы поедем обратно домой.

Часть времени я затратил на беседу со Степаном. Я ему рассказал, как изготавливают силки, где и как их ставить, что надо подсыпать в те кусты, где поставлены они. Пока я рассказывал, его помощник, молодой парень, поставил воду кипятить, потом заварил чай и мы вместе пили чай с ватрушками, что были у Степана. Этот парень, его помощник, тоже внимательно слушал. Я попросил Степана принести три волоса от коня и показал им, как надо плести силок. На палочке показал, как надо его привязывать к кустику, чтобы куропатка его не сдёрнула, да и потом чтобы снимать их было удобно. Удивлению Степана и этого парня не было предела, они как школьники слушали и только кивали головами. Потом я ушёл походить по улицам Самарово. Ничего особенного я не увидел. На улицах были деревянные тротуары, людей на улицах было мало. Был рабочий день. Зашёл в речной порт, в тот порт, в который мы приехали в Самарово. Когда я пришёл обратно на конный двор, Ефремыч уже был там. При расставании Степан принёс и отдал мне шестьдесят конских волоска и сказал:

– Спасибо за науку. У меня есть двое сыновей взрослых, они уже работают на рыбокомбинате, они на этой неделе сделают силки. В воскресение я с ними уеду на тот берег Иртыша, там в тальниках на покосах я видел куропаток. Вот там и поставим твои силки. Может, повезёт, и я буду первый в Самарово добытчик куропаток по твоему способу. Вот мои знакомые мужики удивятся. Как бы они не вздумали приехать к тебе учиться этому способу. Ты не выдавай им секрета. Пусть я буду главный хранитель этой тайны.

И вдруг на эти его слова все стали смеяться и, по-моему, он был больше рад, чем даже я, когда отдавал ему куропаток. На этом и расстались. Всю дорогу Ефремыч хвалил меня, хвалил Степана. Я из этих волосков, что в этот раз мне дал Степан, сделал силки и отдал их Ефремычу, чтобы он мог и без меня ставить силки. Он долго отказывался, но потом взял. Его мама тётя Матрёна каждый раз, бывая у нас, хвалила меня маме. А однажды, уже прошло недели три, она пришла к нам и рассказала, что сыч-то её первый раз принёс куропаток. Сам начал ставить силки.

Сейчас напишу, что известно о куропатках. В Салехарде в тундре я ловил белых куропаток, и в этой книге в рассказе «Несбывшаяся мечта (Гитара)» есть материал о белых куропатках. Здесь в тайге обитают серые куропатки.

Своей внешностью и повадками куропатки напоминают обычных домашних кур – длина тела около тридцати см, а вес варьируется в пределах от 300 до 500 граммов. Тело у них плотное и округлое. Ноги и клюв у птиц черного цвета. Цвет перьев голубовато-серый, а на спине присутствует характерный яркий рисунок. На светлом брюшке у куропатки имеется небольшое подковообразное пятно, окрашенное в темно-коричневый цвет, появляется оно после достижения половой зрелости. На перьях боков имеются коричневые полоски. Когда куропатки летают, хорошо заметно, что рулевые перья выкрашены в рыжий цвет. Половой диморфизм выражается в яркости окраса – у самок он менее пестрый, чем у самцов, также у самки может отсутствовать пятно на брюшке.

Обитает этот вид почти по всей Евразии в умеренной зоне. Эта птица наиболее многочисленна в степной и лесостепной зонах, в связи со сведением лесов проникла далеко в зону тайги, нередко гнездится в южной части Карелии, местами доходит до Белого моря. Наиболее часто встречается в степях и на хлебных полях, перемежающихся кустарниками и перелесками, в поймах рек, на вырубках и лесных полянах, в предгорьях. Предпочитает обширные открытые пространства, ровные или холмистые, с оврагами, поросшими кустарником. Хорошо уживается рядом с человеком.

Среди всех российских птиц серая куропатка наиболее плодовита. Начиная с первых дней апреля, за период размножения мать-героиня успевает родить 12–18 однотонных жёлто-бурых яиц (иногда яиц в кладке бывает 28!). Сначала яйца откладываются через сутки одно за другим. Затем интервал увеличивается до 2-3-х суток. И только после откладывания последнего яйца мать приступает к самоотверженному насиживанию на 25 дней, причём не взлетает даже при появлении человека. На кормежки она отлучается редко и на короткоевремя. Самец не покидает подругу, держится неподалёку от гнезда и иногда подменяет самку. Зрячие опушённые светло-коричневые птенцы вылупляются дружно, в течение одного дня. Как только птенцы обсохнут, самка уводит их от гнезда, и обратно в гнездо выводок уже не возвращается. Цыплята с первых же часов жизни могут бегать, через неделю они начинают понемногу вспархивать, а через две недели уже могут перелетать на довольно большие расстояния. Как только цыплята покинули гнездо, к выводку сразу присоединяется самец, он будет помогать водить выводок, пока птенцы не вырастут. Выводок может не распадаться до следующей весны. В конце лета многие выводки объединяются в стаи, и в этих стаях юные куропатки проводят зиму. К следующему лету цыплята становятся половозрелыми. Любимое лакомство птиц – насекомые, слизни и улитки. Зимой поедают озимые культуры, мороженые ягоды, а также почки с семенами. Серая куропатка – это птица семейства фазанов, распространена на территории России, является охотничьим трофеем.

Куропатка не брезгует и болотистыми местами в случае, если на них есть островки суши и болота покрыты редким лесом и травой.

Серая куропатка ведет предпочтительно оседлый образ жизни. Заставить поменять место дислокации ее очень сложно. Покинуть свои облюбованные места она может только в том случае, если настанет полный голод и птице не будет где кормиться, или же под влиянием техногенного влияния человека на места обитания куропатки. Серая куропатка – достаточно коллективная птица, и живут они стаями, в стае может быть около 30 особей разного возраста. Они расходятся только в период размножения. В случае опасности куропатки резко взлетают и разлетаются в разные стороны.

Питается куропатка как растениями, так и насекомыми, особенно их личинками. В поисках пищи куропатка выходит из укрытия утром и вечером. В течении дня и ночи она отдыхает в зарослях густой травы. Питаются они насекомыми, как уже было сказано, излюбленным лакомством для куропаток являются личинки. Также куропатки кушают растения, зерно, молодые побеги и сочные листья. В зависимости от посевного периода куропатка кормится на полях пшеницы, потом переходит на свекольные поля или другие. Серая куропатка поедает вредителей растений, а также молодые побеги различных сорняков. Поэтому ее польза для сельского хозяйства хорошо компенсирует то зерно, которое она может съесть.

В марте-апреле месяце у куропаток начинается брачный период. Самцы устраивают бойни за внимание самочек, дерутся друг с другом, пытаясь ранить когтями или клювом. Выбрав самку, самец остается с ней. После спаривания самка делает гнездо. Она вырывает ямку в земле, устилает дно листочками и травой. Высиживают яйца обе птицы (и самка, и самец), яйца у них белые с различными оттенками: зеленым, серым, бурым. Гнезда предпочтительно строятся под кустарником или поваленным деревом. Вокруг гнездовья должна быть густая трава. Покидают гнезда птицы редко. В случае, если на гнездо нападут, птицы улетают, потом снова возвращаются. Уходят насовсем только в том случае, если нападения становятся частыми. Высиживают яйца в среднем около 22 дней, после чего вылупляются птенцы. За один помет куропатка несет от 9 до 25 яиц. Малыши рождаются крепкими и уже спустя несколько часов начинают бегать, а через несколько дней могут уже летать на короткие расстояния. Взрослых размеров они достигают уже к полутора месяцам, а к концу лета уже невозможно определить, где молодняк этого года, а где старые птицы. Все лето птицы живут семьей, а к началу осени сходятся в большие стаи. В стаи присоединяются одинокие особи и птенцы, оставшиеся без родителей, куропатки дружные птицы и с удовольствием принимают и тех, и других. Если на них нападают в стае, они разлетаются и прячутся по отдельности, после чего самец собирает их своим зовом снова вместе. Куропатки очень рьяно защищают свое семейств. В основном отец принимает весь удар на себя, привлекая хищника и отводя его в сторону, самка в это время уводит молодняк в другое место. Нередко в таких стычках родители погибают. Даже не весь молодняк дожиат до осени. Если птенцы потеряли родителей, то они присоединяются к другой семье, которая охотно их принимает. Серая куропатка не избегает человека, а даже наоборот, селится поблизости сел и деревень, зимой могут ночевать во дворах, а в голодные зимы куропак может даже пробраться в хлев и с жадностью накинуться на зерно. Зимой в поисках зерна куропатка может делать тоннели в снегу больше метра глубиной, также они роют глубокие ямы, чтобы сделать себе «берлогу» для ночлежки, в таких квартирках собираются несколько особей. Если не сильно суровые морозы, то куропатки ночуют, прижавшись друг к другу плотным кругом, – в каждой стае есть старые куропатки, которые при приближении опасности первыми взлетают. Если таких куропаток подстрелят или они станут добычей хищника, то стая быстро пропадёт.