Текст книги "Убийство в Тамбовском экспрессе"

Валентина Андреева
Убийство в Тамбовском экспрессе

Часть первая
Подкидная дама с Олимпа

1

Ветер был попутным, порывами схожий с ураганным. Этим ветром, вооруженным снежной шрапнелью, нас с Наташкой и унесло из гостей, прямо на ночь глядя. Кстати, вместе с гостеприимной хозяйкой Катериной. Бегству радовались, но по разным причинам. Лично мне и Наталье хотелось незамедлительно стряхнуть мелкую идиотскую пыль, которую Кэт, сама того не ведая, пускала нам в глаза неполных два дня и две ночи.

Приятно чувствовать себя умнее всех, тем хуже в конечном итоге оставаться в дураках. Такое, знаете ли, разочарование в окружающем тебя мире… Как же мне не хотелось ехать в эту глушь! Наташкина идея. Жалостливой подруге приспичило немедленно осуществить радикальные меры по оздоровлению душевного состояния Катерины, которую, по ее словам, бросил муж. И ладно бы свой, законный, которого у нее отродясь не имелось. Тимур являлся чужим, да и то бывшим, причем в квадрате – дважды разводился. Жениться в третий раз, по Кэтькиным словам, не собирался. Перестраховщик! Обжегшись на молоке, дул на воду. Впрочем, на молоко и молочные продукты у него с детства была аллергия. Не следовало Кэтьке вообще с ним связываться. Ну что хорошего можно ждать от разведенного во второй степени аллергика стоматолога? Да еще хронического пессимиста, блондина с холодными голубыми глазами и язвительными тонкими губами. Наташка на полном серьезе уверяла, что, в отличие от других людей, Тимур состоит из воды на 99,9 %. Даже голубой цвет глаз стоматолога казался основательно разбавленным. Особенно рядом с брюнеткой Кэтькой – весьма яркой особой даже без макияжа. Но дурой редкостной. При всей своей привлекательности она страдала жутким комплексом неполноценности, причем имела обыкновение жаловаться на выдуманные недостатки внешности кому ни попадя. И невольно отпугивала этим представителей противоположного пола. Женский же коллектив такие минуты откровения обожал. Каждая из слушательниц на фоне очаровашки Кэтьки чувствовала себя королевой красоты.

Третьего января Кэт подняла Наташку ни свет ни заря, в три часа ночи, мимоходом удивившись, что та спит. Ясен пень, как можно спать, когда стоматолог Тимур Васильевич Егоров, послав Кэтьку в трехдневный пансионат под Москвой, сам отправился кататься на горных лыжах, навострив их в Норвегию. И это после того, как она всю жизнь ему отдала (безбедную на целый месяц), изрядно потратившись на организацию праздничного новогоднего вечера. Кэтька, значит, ему праздник стоимостью в месячный прожиточный максимум и дорогущую электробритву в качестве приложения, а он ей – оплаченные три дня в каком-то занюханном пансионате. С напоминанием о том, что там за небольшую плату можно приобрести лыжи напрокат. Ошарашенная Кэтька, неловко улыбнувшись, сделала вид, что страшно обрадовалась путевке, но повела себя совсем нелогично. Не спуская со стоматолога благодарных глаз, медленно разорвала ее на мелкие кусочки, которыми, подобно конфетти, усеяла искусственную елочку. А затем, испугавшись содеянного, суетливо отряхнула ладони и спрятала руки за декольтированную спину.

Часы успели отсчитать двадцать две минуты первого, когда любимый мужчина Катерины, покидая квартиру, яростно хлопнул дверью. Кэтька вздрогнула и очнулась. Тимур забыл электробритву…

Не следовало ей бежать вдогонку своему кратковременному счастью, причем босиком (колготки не в счет). Кэтьку неудачно занесло на повороте лестницы, и она подвернула ногу. Дорогая бритва, рассыпаясь на части, по инерции проскакала еще один лестничный пролет и обрела статус «брошенки».

Судя по Кэтькиным слезным заверениям, вечером второго января Тимур улетел, так и не позвонив. Ее неоднократные звонки оставил без ответа. Третьего января в три часа ночи Кэтька доложила Наташке, что ей совершенно не хочется жить. Наташка спросонья шепотом усомнилась в том, что Кэт неслась вниз по лестнице ногами, а не головой, посоветовала ей выпить снотворное и постараться заснуть. Во сне, можно сказать, толком и не живешь. Катерина, покорно согласившись, высказала желание вообще не просыпаться. А ради чего? Надежда стать Тимуру столь же необходимой, как электробритва, разбилась вместе с ней и гарантийному ремонту не подлежала.

– Да ты, подруга, свихнулась! – начала просыпаться Наташка. – Убиваться из-за какой-то пластиковой железяки! Прекрати выть! Я саму себя не слышу. Никуда твой Тимур не денется. Где он еще такую дуру найдет? До тебя у него только умные попадались. А умная с ним и дня не выдержит… Подожди, перейду в кухню, у меня Борис умный…

Наташка уговорила-таки Кэтьку еще пожить на этом свете, хотя бы назло стоматологу. А за время его кратковременного, как считала, отсутствия оторваться по полной программе. Перво-наперво бездумно пуститься в загул. Тем более, есть где. Одинокая тетя, прикованная к кровати и до прошлого года проживавшая в однокомнатной квартире Катерины, завещала ей свой маленький домик в деревне довольно далеко от Москвы. Хижина пустовала года три – с тех пор, как Кэт перевезла больную тетушку к себе. Состояние здоровья старушки и работа Катерины не позволяли бывать в деревне даже летом. Но иным местом для предполагаемого загула Кэт не располагала. Одной, конечно, не очень разгуляться. Что поделаешь, главное сейчас не в том, как на самом деле пройдут зимние каникулы, а как преподнести это общим с Тимуром друзьям и знакомым. Важно, что в Москве Катерины не будет.

Вначале Кэтька сомневалась в целесообразности поездки. «Разгуляться» лучше в собственной квартире со всеми удобствами.

– Ты забыла, что тебе в твоей тюрьме со всеми удобствами жить не хочется! – отрезала Наташка. – Только представь себя запертой в четырех стенах, балкон, кухню, коридор и совмещенный санузел не считаю. Да еще отрезанной от телефонной связи, от электричества…

– Почему от электричества? – оторопела Кэтька.

– Ну ты же не хочешь, чтобы знакомые или соседи вызвали наряд милиции, а то еще веселее – МЧС, поскольку в твоей якобы пустующей квартире с наступлением темноты регулярно включается свет, а на звонки в дверь и по телефону никто не реагирует.

– Милиция, МЧС… – зхом отозвалась Кэтька и встряхнулась. – Хоть какое-то разнообразие… В избушке покойной тетушки я просто умру от страха. Какой смысл? Можно прекрасно умереть в цивилизованных условиях.

– Одно дело умереть со страха, другое – от мучительной тоски. У вас там хоть какие-то горки есть?

– Нет. Сплошная равнина.

– Собирайся. Попробую уговорить Иришку отдохнуть в российских «Альпах».

С этим предложением Наталья и заявилась ко мне в одиннадцать часов утра, когда я пробовала заглушить таблеткой головную боль. Хронический недосып – закономерный результат праздничных ночных фейерверков. Но именно сегодняшней ночью их количество было сведено к минимуму, кризис ударил по карманам «подрывников». Несмотря на это благоприятное обстоятельство, я по собственной инициативе коротала время отдыха в нервном ожидании окончания очередной затянувшейся паузы между запуском петард и постепенно зверела от томительной бессонницы. Надежда на усыпляющую терапию телепередач не оправдалась, ибо я ухитрилась попасть на сводку чрезвычайных происшествий. В поисках куда-то запропастившегося пульта прослушала ее «от» и «до» и окончательно расстроилась. У преступников нет новогодних каникул. Накануне вечером произошел ряд квартирных краж, грабежей, два убийства на бытовой почве и еще одно, судя по характеру, – заказное, совершено до Нового года. Известного журналиста с пулями в сердце и голове обнаружили в лесу неподалеку от его машины. Бесстрастный диктор сухо, но страшно описывал детали преступлений. Выудив, наконец, пульт из-под подушки, я выключила телевизор и всерьез задумалась о смене обстановки. Наташка в роли вестницы перемен появилась очень кстати.

Согласившись на трехдневную (плюс-минус сутки) поездку «на дачу к Кэтьке», я обрадовалась до щенячьего визга. Почему-то казалось, что эта дача в нескольких километрах от кольцевой. Наталья, удивленная отсутствием всякого сопротивления с моей стороны, несколько охладила мою радость тем, что коллектив собирается исключительно женский. Значит, хирургу Ефимову, если он, как ее Борис, считает себя настоящим мужчиной, в нем делать нечего. Хирург Ефимов таковым себя считал, но и дома одному как-то нечего было делать. Не долго думая, Наталья составила список занятий, для выполнения которых Димке не хватило бы и всей жизни. В итоге мой муж, рассыпая угрозы, засобирался «в бега» – на нашу промерзшую насквозь дачу. Не иначе, как за острым респираторным заболеванием. Решив вопрос с ним, Наталья без труда уладила его и с собственным мужем. А проторенным путем – привела ему в пример поведение настоящего мужчины, хирурга Ефимова. В конечном итоге через пару часов оба настоящих мужчины уговорили третьего настоящего мужчину, общего знакомого Листратова, срочно возвести баню. Тот вначале сопротивлялся, пока ему не напомнили, что прекрасно отапливаемый коттедж без бани не смотрится.

Интуиция напомнила о себе после шумного отъезда супругов. В тот момент, когда подруга поведала, что загородный домик хорошо знакомой ей и поверхностно (на уровне «привет – как дела? – пока») знакомой мне Кэтьки, находится далеко за пределами Московской области. И это лично для меня счастливый случай. В десять вечера отъедем, полвосьмого утра будем на месте. С билетами вопрос решен. Всего одна ночь – девять с половиной часов в поезде «Москва – Тамбов», и я сразу почувствую себя хорошо отдохнувшей. Далее была изложена подоплека поездки.

Пару часов я выдумывала поводы для отказа от романтического путешествия под кодовым названием «Разгуляй». Перспектива тащиться в Тамбов, место виртуального проживания моей виртуальной покойной тетушки[1]1
  Роман В. Андреевой «Ложь напрокат».


[Закрыть], а равно иные неприятные воспоминания, связанные с этим городом, совершенно не радовала, чему способствовало и неясное чувство тревоги. Оно же не позволяло спровадить туда вместе с Кэтькой Наташку одну. Мало ли что. В результате в поезд «Москва – Тамбов» мы сели втроем: измученная сама собой Катерина, уверенная в себе Наташка и я, в душе проклинающая всех подлых стоматологов, отдыхающих в Норвегии. И кто бы мог подумать, что уже на следующий день мы с Наташкой будем катить из Тамбова в обратном направлении.

Кэтькино наследство в результате качественного ухода оказалось в отличном состоянии. С соседкой у покойной тетушки существовала платная договоренность, что без присмотра дом бывшей подружки она не оставит. Через каких-нибудь двадцать лет племянница Катерина выйдет на пенсию и переедет в деревенское гнездышко. И соседка его без присмотра не оставила. Сдавала на лето дачникам, зимой протапливала, а на новогодние каникулы поселила в нем свою дочь Настю, временно сбежавшую от гражданского мужа в поисках спокойной жизни. Даже не поленилась прозвониться Кэтьке и уточнить, не входит ли в ее планы сойти с ума и прикатить на праздники в деревню. Но об этом Кэтька вспомнила только переступив порог избы соседки с намерением получить ключи от дома тетушки.

Анастасия, организовав от скуки в Кэтькином доме миниатюрную гончарную мастерскую, творила, что хотела, но мы застали ее на стадии последнего этапа ликвидации предприятия – заметании веником следов его пребывания. Очень торопливо, а потому неаккуратно она стала запихивать в сумку свои малочисленные шмотки. С нашим неожиданным появлением женщина, как мне показалось, испугалась. Кэтькино равнодушное приветствие и комплимент, что за пятнадцать лет она ничуть не изменилась, приняла со смущением, хотя выглядела потрясающе молодой и хорошенькой. Ничуть не уступала своей дорогущей шубке из меха шиншиллы, которую поторопилась натянуть, не считаясь с незавершенностью сборов. Длинная, до пят, с широкими рукавами и объемным воротником-шалькой шуба явно тормозила процесс. Без конца извиняясь, Настя спешно закончила наводить в избе порядок и, ссылаясь на необходимость срочного отъезда, отправилась к родительнице, роняя по дороге свои вещи. На прощанье подарила нам собственные поделки – глиняные кувшины красоты необыкновенной. Они были невероятно тяжелые, так как их украшали глиняные же цветы. По словам Насти, она никогда не повторяла рисунок. Сразу же после восторженных отзывов мы с превеликой осторожностью уложили подарки в сумки, предупреждая друг друга, что главное – не повредить мои ромашки с васильками и Наташкины васильки с пшеничными колосьями. Катерина по этому поводу не волновалась. Чего уж там, если личная жизнь рушится. Правда, позднее нашла силы порадоваться за сорокалетнюю Настю, возраст которой подсчитала с трудом: наконец-то она образумилась. Тетушка Кэтьки считала соседскую дочь особой набалованной, безалаберной, способной выживать только на чьей-нибудь шее.

В двадцать пять лет девица сорвалась в Саратов следом за каким-то заезжим шалопаем и с тех пор кочевала по разным городам в попытках устроить свою личную жизнь.

Уже через час жизнь показалась сносной, а чуть позднее, после обеда, близкой к совершенству. И вдруг разом обернулась кошмаром. Во-первых, заявился, надо полагать, законный муж Насти, с порога потребовал ее выдачи.

И обязательно вместе с шубой. Заверения в том, что женщина сразу же после нашего появления, сверкнув дорогим мехом, вернулась в дом матери, были оставлены без внимания. Он стоял на своем: соседи сказали – мать, точно, прячет ее здесь. Видели упакованную в кроличью шубу бабу в вечер ее приезда, а потом тетка Зоя без конца таскала разносолы в избу покойной Кутепихи. Для чужого человека так стараться не будет. Покинутый муж повторял – беглянка обязана вернуться и вернуть то, что у него украла. Это дело чести дагестанца. Перед родными и друзьями стыдно. У него только два пути. Либо немедленно развестись, либо доставить ее домой, делая вид, что ничего не произошло – все по плану. Второй вариант предпочтительнее, ибо он сгорает от одиночества и желает вновь обрести прежнюю спокойную для него жизнь. Готов идти на некоторые уступки.

Горячий дагестанец перевернул вверх дном все, что можно было перевернуть. Пытался отыскать любимую даже в топящейся печке и, вывозившись в саже, стал похож на лысого черта. Я едва успела подхватить летевшую в направлении окна штуку, именуемую, как догадалась, ухватом. Ревнивец был готов вышвырнуть вещи и из принадлежащих нам сумок, но Наташка вовремя вспомнила о чувстве нашего достоинства, как я подозреваю, имея в виду кувшины. Она сделала вид, что прозвонилась в милицию, не своим голосом заорала: «В Сидоровке совершен разбойный налет на беззащитных женщин!» При этом я весьма основательно шарахнула недобра молодца по спине ухватом. Уж очень испугал вопль подруги о нашей беззащитности. Озадаченный ощущениями от полученного удара муж Анастасии на какое-то время задумался, скосив карие очи на киот. Затем встряхнулся и, резко осудив мое поведение на своем языке, помахал кулаками в воздухе, сплюнул на пол и выскочил вон.

Около часа мы наводили порядок и закончили с этим в начале четвертого, полные надежд на спокойные вечерние посиделки. А ровно в половине четвертого в дом вкатился клубок из двух мужиков, от души колошмативших друг друга. Несмотря на их тесное сотрудничество в этом деле, препятствующее детальному изучению личностей дерущихся, нам удалось их идентифицировать. Одним бесспорно был дагестанец. Большая залысина – главная его примета. Вторым, как догадались, являлся Кэтькин стоматолог, хотя она никак не могла выговорить до конца его имя. Вполне понятно: не верила своим глазам. Да и разум отказывался воспринимать тот факт, что лайнер, проболтавшись в воздушном океане почти сутки, совершил вынужденную (по убедительной просьбе стоматолога) посадку в деревне Сидоровке. На худой конец, Тимура могли просто выкинуть с парашютом. Вот только погода за окном была явно нелетная. Разыгравшаяся метель, швырялась в окна пригоршнями снега, ветер надсадно выл на разные голоса, тщетно пытаясь превзойти вопли дерущихся. Двоеборцы истошно орали, требуя друг от друга ответа, на каком основании каждый из них заявился к его жене. Оперативного простора для разборки не хватало. Мы старались им не мешать – вжались в угол.

– Ир, зря ты ухват убрала, – посетовала Наташка. – Мы бы сейчас им доходчиво объяснили, что жены у них разные.

– Ухватом тут не доорешься, – с сомнением возразила я. – Видишь, с каким увлечением Кэтькин стоматолог пересчитывает зубы дагестанцу. Вот что значит профессионал!

– А тот не иначе как инопланетянин. Смотри, упорно старается уложить волосы специалиста кругами. С проплешинами, как у себя.

Последний комментарий отвлек потерявшую дар речи Кэтьку от размышлений о судьбе залетного лайнера. Рискуя собственным здоровьем, она подскочила к столу, схватила чайник и с молодецким «И-эх-х-х!» выплеснула его содержимое на дерущихся. Надо сказать, неудачно. Во всяком случае, они этого даже не заметили, поскольку успели откатиться в сторону. Я покосилась на коробку с пирожными, которыми в ближайшее время планировалось скрасить наш вечерний «Разгуляй». Уж очень внимательно Кэтька к ним приглядывалась.

– Даже и не думай, – тихо сказала Кэтьке Наташка. Приблизившись по стеночке к столу, схватила коробку, кинула ее мне. Я ойкнула и по инерции, неожиданно для самой себя, переправила ее Катерине. Одним хлопком ладоней та ее застопорила. В моей душе поднялась буря почище, чем на улице, но я человек выдержанный. В конце концов, крем с пластиковой упаковки можно и слизать.

Тем временем Наташка задействовала стол в качестве бронетранспортера и, тщательно прицелившись, удачно наехала им на подуставших борцов, вяло продолжающих волтузить друг друга. Прижав их к печке, она сосчитала до десяти и отъехала, после чего компания распалась. Тяжело дыша, мужчины сидели на полу, вытирая рукавами курток вспотевшие лица и обменивались яростным шипением.

– Екатерина!.. – с трудом выговорил Тимур, пытаясь разом сконцентрировать взгляд на нас троих. Забыл, что нельзя объять необъятное. Мы торчали в разных местах. – Кто… этот… абрек?

– Наверное, муж Анастасии, – с готовностью подсказала Кэтька, роняя на пол коробку с пирожными. – Здравствуй, милый.

– А что… он здесь делает? У тебя!

– Так сидит… – окончательно растерялась Катерина.

Видя, что разговор принимает нежелательный оборот, Наташка перегнулась через стол и внесла ясность:

– Этот абрек пару часов назад искал в нашем доме любовника своей жены Анастасии.

– Ну так и отдайте его человеку. Зачем он вам?

– Точно достукался! Головой об землю. И не единожды. Я ж говорила, с самолета насильно выкинули, – обернулась к нам Наташка. – Кэт, ты не будешь возражать, если мы твоего стоматолога сдадим этому пришельцу? – Она небрежно кивнула в сторону дагестанца. – Не уверена, что он нам нужен, тем более сам напрашивается. Других кандидатур на звание любовника Анастасии здесь нет, а без него джигит от нас не отстанет.

Кэтька ответить не успела.

– Да что вы все, на самом деле?! С ума посходили?!

Стоматолог нашел в себе силы вскочить.

– Зачем мне какая-то Анастасия, которую я в глаза не видел и видеть не хочу?

Ох, Тимур и орал! При этом еще ухитрялся отбиваться от абрека. С миролюбивым «Э-э-э?» тот упорно старался усадить бывшего противника рядом с собой… Не знаю, как долго бы это продолжалось, если бы Наташка не выплеснула в лицо стоматологу остатки заварки из чайника. В отличие от Кэт, у нее это получилось удачно. Настасьин муж тут же воспользовался паузой протянуть противнику руку и представиться:

– Рустам. Мусалов.

– Тимур Игнатьевич Егоров, – сообщил стоматолог, правой рукой отвечая на рукопожатие, а левой брезгливо сбрасывая с лица лишнюю влагу с чаинками.

– Он прямо из самой Норвегии, – светясь от счастья, застенчиво добавила Кэт.

– Из какой Норвегии?! – взмахнул руками стоматолог. – Я прямо со скорого поезда, для которого Тамбов – промежуточная станция. Еле такси поймал. Норвегия! Ты же сама в новогоднюю ночь разорвала оба наших авиационных билета. Вместе с конвертом.

Он пожевал губами, вытянул из кармана платок и аккуратно выплюнул в него чаинки.

– Там не было билетов, – с дурацкой улыбкой отчаянно замотала головой Кэтька. – Только путевка в подмосковный пансионат. Ты же сам…

– Шуток не понимаешь? За кого ты меня приняла? Неужели я похож на человека… Словом, собирайся. Времени в обрез. Такси ждет, а поезд ждать не будет. Визы в загранпаспортах имеются. Новые авиабилеты я удачно приобрел, до Москвы поедем поездом в СВ, свои вещи собрал – чемодан в такси, такси на дороге, за твоими успеем заехать. Время – деньги. Завтра в одиннадцать улетаем.

Мусалов счел необходимым откланяться. Пятясь задом к двери, сделал комплимент моей бордовой спортивной сумке, которую я считала крайне неудачным приобретением.

А все из-за безумной синей красавицы, в обнаженном виде возлежащей на синей же траве на протяжении всего «фасада». Покупала ее в спешке и в собранном состоянии, за что и расплачиваюсь, привлекая пристальное внимание посторонних. В порядке очередности: сначала к ней, а следом и ко мне. Увы, нормальную сумку увез Дмитрий Константинович. Утешало только то, что точно такой же «шедевр» и тоже в спешке отхватила и Кэтька. Цвет понравился.

Тимур хотел еще что-то сказать, но проснулся его мобильник. Вести переговоры он предпочел на улице. Вернулся к тому же, от чего и ушел, причем еще более решительный. А мы даже с места не сдвинулись, осмысливая новости. И тогда он подал пример поспешных сборов.

– Ир, похоже, мы попали… – подвела итог Наташка. – Не буду говорить, куда именно, чтобы тебя не травмировать. Как-то неуютно в этой кампании отъявленных шутников. От их обоюдных шуточек плакать хочется!