Текст книги "Убийство в Тамбовском экспрессе"

– Мне и еще кое-что кажется, – расстроено пожаловалась я. – Наш женоподобный попутчик, приняв участие в конкурсе на выживание, вполне мог остаться лидером. А забрать свою Венеру не получилось. Мы же не знаем всех обстоятельств. Этот вариант он тоже предусмотрел, поэтому и стащил мой мобильник. Телефон находился во внутреннем кармане сумки… до того как я его оттуда вытащила… Да! И положила на столик, чтобы следить за временем. И вспомни, какую неоценимую помощь мы получили от сотрудников оперативной группы. С момента выхода из вагона они не оставляли нас без внимания. Мужик просто не рискнул к нам подойти. Одна надежда на то, что мобильник скоро разрядится, отключится, а пин-кода вор не знает.

– Мама дорогая… А ты не допускаешь, что этот тип мог проследить нас до дома. Ой, у меня дверь открыта! Слушай, давай сматываться на строительство листратовской бани. Я как-то сразу поняла, зачем вышла замуж. Так хочется чувствовать себя защищенной…

– …любимым человеком, – подсказала я, и подруга автоматически согласилась, пробормотав, что брак с оперативно-следственной бригадой вообще-то в ее планы не входил, несмотря ни на какие обещания защиты.

В коридор выходили с превеликой осторожностью, предварительно убедившись через дверной глазок в его полной пустоте. А перед тем как сделать несколько шагов до Наташкиной квартиры, я закрыла свою дверь на все ключи. Уже в прихожей подруги меня осенила очередная умная мысль: если попутчик-меняла видел проявление к нам особого внимания оперативников, он мог сделать вывод, что статуэтку мы обнаружили еще в вагоне. Что стоило, убирая в сумку пакетик с туалетными принадлежностями, порыться в вещах? А раз так, статуэтку у нас наверняка изъяли. А это какой-никакой… Честно говоря, просто «никакой», выдуманный залог нашей безопасности. Но он же этого не знает. В таком случае мы ему и даром не нужны. Пожалуй, паниковать не стоит.

4

Наташка сидела на моем диване, непринужденно опираясь на спинку и вольготно раскинув руки. Рассуждения подруги были спокойны и обстоятельны. Вещала она прописные истины: зачем нам держать голову в холоде, а ноги в тепле у электрического нагревателя на хорошо отапливаемой даче Листратова? Здесь, в квартире, и без него тепло. А ведь едва не поддались панике. Хорошо, что у нее врожденное стремление к «садизму», иными словами – потребности сесть, прежде чем подумать и принять какое-либо окончательное решение. И ничего, что после моих слов она, садясь вроде как на обувную тумбочку вешалки, промахнулась. На полу тоже ничего думается – оперативного простора больше. Именно оттуда она провела заключительные переговоры с какой-то Алисочкой, сообщив ей дополнительные сведения об отсутствии клейма на статуэтке и подтвердив время встречи через полтора часа.

Симпатичная молодая женщина с завораживающе спокойным голосом, позвонила о своем прибытии уже через час. Раздеваясь, от души радовалась, что дорога была свободна. От кофе и чая отказалась, сославшись на дефицит времени. И тут же, присев на краешек кресла, попросила показать статуэтку. Внимательно осмотрев ее со всех сторон, пожалела, что не является опытным экспертом в этой области, хотя предварительное заключение сделать может – кое-какие знания имеются, да и успела качественно проконсультироваться по этому вопросу.

Я немного оторопела, но Наташка, видя мою вытянувшуюся физиономию, пояснила, что Алисочка является ведущим менеджером в магазине, торгующем антиквариатом, ее консультация ровно ничего не стоит.

На сей раз вытянулась физиономия у самой Алисочки, она слегка зарделась и призадумалась над дальнейшими действиями.

– То есть как ничего не стоит? – Я никак не могла понять причину бестактности подруги.

– Да очень просто! – Моя непонятливость явно разозлила подругу, а выражение лица Алисы она просто не видела. – Благодаря Лидии Максимовне, Алисочка оказывает нам любезность – за свою консультацию не берет ни копейки. Знаешь, сколько стоит заключение эксперта?

Я отрицательно помотала головой.

– Не знаешь, а вмешиваешься! Самое малое – двенадцать тысяч. Есть у тебя ненужный тебе миллион?

С еще большим усердием я помотала головой и на всякий случай вслух сказала «нет».

– Ну вот, а ведешь себя так, как будто не знаешь, на что пустить эти денежки.

Алиса осторожно кашлянула, намекая, что ее время – тоже деньги. Как по команде мы уставились на нее.

– Давайте ближе к делу. Я не могу ручаться, подлинник это или копия, сделанная в мастерской мастера, – тоном экскурсовода поведала девушка. – Статуэтка и в самом деле нуждается в экспертизе материала, состояния патины и лака…

– А как ее фамилия, имя, отчество? В смысле, как даму зовут? – указав подбородком на статуэтку, спросила притихшая Наталья.

Алиса улыбнулась:

– Зовут ее «Венера Урания» или «Небесная Венера». Урожденная Джамболонья. Я имею в виду фамилию мастера, в свое время создавшего шедевр.

– Джам… болонья? – оживилась Наташка. – Ир, помнишь бум семидесятых по поводу плащей «болонья»? Мне мама по блату сиреневый достала, я долго в нем выпендривалась – не было цветовых аналогов. Потом не было аналогов по заплатке на нем, здоровенный клок выдрала. Случайно за гвоздь зацепилась. Такое потрясение пережила, мама чуть всю душу из меня не вытрясла.

Алиса похлопала глазами:

– Вообще-то, «Джамболонья» – сокращенный вариант. Мастера звали Жан де Булонь или Джованни Болонья. И к плащам с одноименным названием он не имеет никакого отношения хотя бы потому, что, родившись в 1529 году, умер задолго до нашего столетия. Есть мнение, что он являлся учеником самого Микеланджело. Во всяком случае, в его творчестве чувствуется сильное влияние гения. Кстати, работы Джамболоньи считаются связующим звеном между произведениями Микеланджело и родоначальника стиля барокко Джованни Лоренцо Бернини. Тоже великолепного мастера. Но будет кощунством назвать Джамболонью простым подражателем, он создал свой собственный стиль – маньеризм. Посмотрите на то, как изогнута фигура Венеры…

– Да уж… – согласилась Наташка. – Вот так изогнешься, потом будешь долго выпрямляться и рассыплешься…

– Такое совершенное тело! Теплый оттенок бронзы. На мой взгляд, эта Венера – эталон изящества и элегантности, – не замечая комментария, восхищенно продолжала Алиса.

Я невольно подумала, что в ней погибает талантливый музейный экскурсовод.

– Обратите внимание на выражение ее лица, создается впечатление, что она живая, без слов общается с нами, рассказывая о себе. Вообще, во всех работах Джамболоньи чувства, выраженные в характере поз, буквально перехлестывают через край. Да то же «Похищение сабинянок» – все эмоции на пределе. Будете в Эрмитаже, обратите внимание на необычность «Париса». Темная бронза, золоченые волосы и посеребренные глаза…

– Вспомнила! Видели мы эту статуэтку. Ее просто невозможно не заметить. Только фамилия мастера сразу же вылетела из головы! – обрадовалась я и заочно «представила» Париса подруге: – Наталья, не тормози! Это сын короля Трои – Приама. Ему по воле Зевса выпала доля решить спор, разгоревшийся между тремя богинями: Герой, Афиной и Афродитой. Не могли определиться, кто из них прекраснее, а Зевс не хотел выступать арбитром. Зачем ему неприятности для себя лично? Каждая из двух проигравших обязательно послала бы судью на мыло. Вот и поручил судейство бедному Парису.

– Ну, села на своего «конька»! Такое впечатление, что утренней колесницей прибыла из древней Греции, а не на железном коне из Тамбова. И почему этот бронзовый с примесью драгметаллов Персей бедный? – удивилась Наташка.

Я мельком взглянула на Алису. Девушка осторожно поставила статуэтку на столик. Кажется, мы уклонились от темы, но замечания не последовало. Она с интересом слушала нашу легкую перепалку. Изобразив ногой на полу дугу и внимательно отследив свое действо, я скромно продолжила:

– Дело в том, что Парис – сын троянского царя Приама и Гекубы, еще не родившись, уже был приговорен к званию убийцы своего народа. Вещий сон матушке Гекубе приснился. А после рождения Персея какой-то ясновидящий, разгадав волю богов, подтвердил опасения. Папа Приам, ничтоже сумняшеся, мигом поручил своему главному пастуху избавиться от младенца. Благополучие народа прежде всего! Тот отнес младенца в горы и там оставил. Через пять дней заявился с похоронной миссией, да так и обалдел. Младенец, которого, как оказалось, пригрела и усыновила медведица, во всю резвился на воле. Главный пастух, по совместительству незадачливый киллер, мигом подобрел, отнес ребенка домой и воспитывал вместе со своим сыном. Малыш вырос, стал красивым юношей и жил себе припеваючи. Само собой, обзавелся подружкой, нимфой Эноной. Вместе они пасли стадо, охотились и радовались жизни, пока Зевс не вмешался со своим приказом вручить яблочко с надписью «Прекраснейшей», так называемое «яблоко раздора», одной из трех божественных конкурсанток.

Сами понимаете, взятки – неотъемлемая часть развития и совершенствования человечества. Инициатива, разумеется, исходила «сверху». За первое место Гера пообещала Персею сделать его самым мужественным на земле, Афина посулила победу во всех битвах, а в дополнение – красоту и мудрость. Но Афродита перещеголяла всех. Ее обещание сразило Персея наповал. Без раздумий он отверг предложения двух первых конкурсанток и согласился на любовь самой красивой женщины на земле (не на Олимпе!) – Елены, жены спартанского царя Менелая. Афродита стала победительницей в споре, а две отставные претендентки – его злейшими божественными врагинями. Далее, если коротко, Афродита помогла Персею украсть Елену. Впрочем, та сама не возражала умыкнуться. Не забыла прихватить с собой много сокровищ и рабов, а взамен оставила обманутому мужу девятилетнюю дочь. Этим похищением Персей спровоцировал троянскую войну. Но на все воля Олимпа.

– Делать им на Олимпе было нечего! – в смятении отметила Наташка. – Ясен месяц, ни телевидения, ни компьютерной техники. Жаль, что с божественной верхушки не увольняли за издевательство над живыми греками. Вот в конце концов от безделья и погубили древнюю цивилизацию. И сами вымерли.

– Я бы посоветовала вам не держать эту статуэтку дома, – улыбнулась Алиса. – И, пожалуй, не стоит никому о ней рассказывать.

– Так едва ли это подлинник, – удивилась Наташка.

Алиса погасила улыбку.

– В 2005 году даже не сам подлинник, а только отливка, сделанная в мастерской Джамболоньи, была продана почти за пять миллионов долларов. Вообще-то творения мастера продолжали отливаться учениками и после его смерти, они достаточно широко распространены. Но, как видите, очень высоко ценятся. Ну а если это подлинник…

– Не надо! – твердо оборвала Наташка. – Лучше не думать о неприятных вещах – обязательно сбудутся. С меня достаточно того, что нам подложили, как говорите, отливку. Алиса, мы готовы заплатить вам за то, что вы к нам не приезжали и, разумеется, ничего нам не говорили.

– Не нужно меня обижать. Если надумаете продавать «Небесную Венеру», ничего самостоятельно не предпринимайте, сначала свяжитесь со мной.

– Не надумаем, – убежденно заявила подруга. – Кто она нам? Мы ее знать не знаем и знать не хотим.

В отличие от тапочек Катерины Михайловны. Тот факт, что они не тянут на пять миллионов долларов, придает им особую ценность. Ир, мы должны найти равноценную замену: раз тапкам «приделали ноги», сложимся и купим новые.

Сбитая с толку Алиса посмотрела на меня. Пришлось изобразить крайнюю степень изумления: надо же, как на подругу цифра в пять виртуальных миллионов подействовала!

– Наталья Николаевна заговаривается, – сказала я. – Но статуэтку мы действительно продавать не будем. Она к нам по ошибке попала. Подкинули вместо тапочек, которые мы обязательно купим. Хотя Кэтька сама во всем виновата.

Алиса решила не морочить себе голову догадками. Провела ладонью по лбу, словно стряхивая наваждение, и поспешила откланяться. Я закрыла за ней дверь на все замки и подперла ее спиной.

– Правильно, – одобрила мое поведение Наташка. – Подпольные миллионерши каждую секунду должны быть начеку. Главное, не знаешь, что с подкинутой бесценностью делать. Сдать в милицию? Ну сдадим, за временное сокрытие… ответим. Придумать ответ не проблема.

А вдруг хозяин статуэтки объявится и потребует ее возврата? Методом убеждения. Насильственным. А за самодеятельность… Мама дорогая! Ир, ты не знаешь, из милиции можно вернуть то, что туда попало? Или «что попало, то пропало»? В хорошем смысле… блин, с плохим конечным результатом. Может, лучше подождать этого хозяина? Как думаешь, сорок дней хватит? Со дня его смерти… Время так быстро бежит, не заметим, как до пенсии досидимся. Представляешь, перспективу? Сидим себе спокойненько, дурью маемся от безделья, как на Олимпе, а нам государство еще за это деньги платит.

Наталья и дальше бы плела словесные тенета – когда волнуется, не остановишь, – да отвлекла мелодия мобильника, оживившая ее молчаливый карман. Осторожно вытянув аппарат наружу, подруга одним глазом посмотрела на номер абонента и зачем-то прикрыла его рукой. Маскировалась, что ли? Ан нет! Номер ей понравился, потому как она сразу сняла маскировку, поднесла трубку к уху и обиженно поинтересовалась:

– Кэтька? Ты что, решила не только своего стоматолога, но и меня разорить своей необдуманной мобильной связью? Норвегия не Подмосковье, а я… Что?!

Наташкин вопрос, заданный паническим тоном, заставил меня поднять руки вверх, а затем съехать по стенке вниз. Прямо на второй по счету коврик, об который у нас положено вытирать ноги, первый лежит с обратной стороны двери. Лично я им одним и пользуюсь, сын вообще не задерживается ни на том, ни на другом, дочь с мужем разуваются сразу в коридоре, только муж старательно шаркает подошвами, поочередно задействуя оба.

Полноценного диалога с Кэтькой у Наташки не получалось. Сначала она ахала, затем экала, дакала и мычала, сосредоточенно наблюдая за моей упертой усидчивостью. Завидовала, наверное, не хотела снова ронять свое достоинство сорок восьмого размера на пол. Словом, смысла переговоров я не уловила. Но чисто интуитивно догадалась, что он затрагивает наши с Наташкой интересы. А так как они сосредоточились на стремлении немедленно и безвредно избавиться от многомиллионной опасности, заподозрила появление новых фактов в исторических приключениях «Небесной Венеры».

Закончив разговор непонятным «угу», подруга деловито нахмурилась, сунула мобильник в карман, поправила волосы и заявила, что в квартире невыносимая жарища с духотищей. В доказательство принялась расстегивать пуговицы своего шикарного халата, напяленного прямо на старенький свитерок. Забыв, что пуговиц и в помине нет, упорно искала их не меньше минуты. Пальцы так и бегали снизу вверх и обратно, словно по клавиатуре поставленного «на попа» пианино. Я неотрывно отслеживала их стремительный бег, невольно закрыв уши ладонями. Не от воображаемой какофонии музыкальных звуков, нет. Просто боялась услышать от Натальи какую-нибудь убойную новость.

– Я не могу обращаться к тебе свысока, – застопорившись пальцами в районе воротника, с третьей попытки выдавила подруга, и я поняла, что зря закрывала уши. Все равно ее слышно. – Ир, с высоты моего положения трудно общаться с поверженной особой. Так что либо вставай, либо подвинься.

– Места мало? – проворчала я, начиная поэтапный подъем. Кажется, все не так плохо. Наташка не заламывает руки и не вопит диким голосом от безысходности.

– Места много, – более уверенно ответила подруга. – Но нам следует общаться в более тесном кругу, а не из холла в коридор. Ты прямо как не у себя дома.

– А где? – не особо задумываясь, спросила я, размышляя, стоит ли снова искать опору.

– Так откуда ж я знаю, где тебя носит! Встала? Идем в комнату. Да что ты все руки вверх тянешь? Неплохие новости. Кэтьке повезло – вторую ногу подвернула. Боялась перелома, обошлось. На ровном месте грохнулась!

А стоматологу повезло меньше – сотрясение мозга. Кэтьку спасал от падения. Но тоже ничего страшного, оклемается. Были бы руки целы, не головой же он протезирует клиентуру. Мало ли среди стоматологов безголовых. Безрукие хуже.

– Когда ж они успели покалечиться?

– Хорошо организованные люди все успевают. Детали Кэтька на нервной почве путанно изложила. Прилетели в Осло, оттуда на такси в… Блин! Надо же, название забыла. Да и фиг с ним. Поселились в частном пансионате. Вроде бы Кэтька понеслась в душ, Тимур пошел на обгон. Чего они там не поделили? Судя по результатам, победителей не было. Постепенно притираются друг к другу. Одно хорошо – теперь Катерина может не бояться горных лыж, до отлета на инвалидной коляске раскатывать будет. Вокруг кровати, на которой Тимур в себя приходит. Ну а в Москве ей лыжи без надобности. Ладно, все это послесловие. Теперь о главном. Она напрямую спросила, нашли ли мы ее тапки. Тридцать шестого размера с уклоном в тридцать пятый. Я, на всякий случай, не возразила, хотя у нее сильно уменьшенный ею тридцать восьмой. А тридцать пять сантиметров – рост нашей Венеры. Я сразу догадалась, что именно ее она имела в виду. Кэт велела мне с «тапок» глаз не спускать – подарок Тимура. Или не с тапок? Еще она что-то про его журнал плела. В любом случае, нам надлежит «пасти» все подкинутые ею вещи. До особого распоряжения.

– Ну вот и выяснилось… что все окончательно запуталось, – отрешенно заметила я. – Кэтьке бы шифровальщицей работать. Хорошо хоть претендент на обладание Венерой так быстро объявился. О как долбанулся – с ума по «тапкам» сходит! Слушай, может, они совсем не Кэтькины тапки, а Венерины башмачки? Я имею в виду не одноименное растение, а тот факт, что тапки ее размера. Целиком в них влезает.

5

Дискуссия затянулась. Мое предложение арендовать для Венеры банковскую ячейку Наталья неожиданно встретила в штыки. Зациклилась на Кэтькином требовании не спускать со статуэтки глаз и на полном серьезе уверяла, что в банковской ячейке обеспечить это невозможно – мы вдвоем в ней не поместимся. Мало того, предложила круглосуточное дежурство у шедевра. Посменно. Я даже выразила уверенность, что подруга заразилась вирусом безумия от сладкой парочки. По телефону. Либо тоже приложилась где-то головой. Незаметно для себя. Нельзя же воспринимать Кэтькин наказ буквально. И, как типичный представитель российского народа, я наотрез отказалась в дарованные мне правительством зимние каникулы сидеть и неотрывно пялиться на античную бронзовую плоть. А что если она все-таки не зашифрованные Кэтькины «тапки»? Наташка наконец задумалась и неохотно согласилась, что пялиться на Венеру двадцать четыре часа в сутки не обязательно. Можно в перерывах запеленать Венеру в мягкую салфеточку и сунуть под мышку. Как градусник.

– Мой градусник измеряет температуру тела во рту! – заартачилась я.

– Как хочешь, – быстро согласилась подруга. – Если тебе так удобнее. Я сейчас плохо ориентируюсь в пространстве, но, по-моему, Венера в твой рот не влезет. Честно говоря, меня пугает то, что случилось с Кэтькой и Тимуром в Норвегии.

Не успела Наташка договорить, как зазвонил мой домашний телефон.

– Не отвечай! – испуганно шепнула Наташка. – Я еще не готова к бандитским требованиям о выдаче краденого.

Я решительно отмахнулась и взяла трубку. Надо же было как-то останавливать Натальины бредовые рассуждения.

По телефону мы со следователем Туляковым друг друга не узнали. Я слишком резко отозвалась, а он слишком ласково не поверил тому, что ответила ему именно Ирина Александровна Ефимова.

– Добро пожаловать во всероссийский сумасшедший дом, – приветствовала я саму себя, но вслух. Гласность все-таки.

Вежливый Туляков поблагодарил за приглашение и отказался, выразив желание увидеться с нами в своем кабинете. И чем скорей, тем лучше. Я, в свою очередь, тоже отказалась от его предложения. Наотрез. По причине личного характера. Эта причина отчаянно кривлялась, выражая негодование, и красноречиво вертела фигой перед моим носом. Намекала на то, что она на посту перед бронзовой победительницей олимпийских игр на звание «Прекраснейшей» и покидать свой пост не намерена. Что я бубнила на «два фронта», не помню.

– Тогда мы идем к вам, – обрадовался следователь, поняв мои путаные объяснения по-своему и огорошив сочувственным: – «У каждого из нас в жизни свой крест».

Возражать против истины не стоило. Я окончательно растерялась и упустила момент, удобный для того, чтобы соврать нечто убедительное, благодаря чему в ближайшую неделю нас с Наташкой не будет дома. Впрочем, мне, в отличие от подруги, гладко соврать редко удается, несмотря на организованные Натальей Николавной индивидуальные курсы повышения моей квалификации. В отличницы я так и не выбилась – очень тупая. Но кое-что усвоила. Например, что врать по телефону надо до того, как собеседник отключится от связи…

У Тулякова имелось не только имя, но и отчество – Савелий Викторович. Его сопровождали еще два товарища, все в гражданском. Их «позывные» сразу же вылетели из головы. Что угораздило Тулякова сначала позвонить с лифтовой площадки не к нам, а в однокомнатную квартиру супругов Ворониных, не знаю. Наверное, отсутствие нюха – у следователя был насморк. Неужели проводница наградила? В итоге четвертой по счету личностью, пытавшейся протиснуться между двумя фигурными колоннами, мной и Наташкой, была соседка Анастас Иванович. Ее намерения всегда понятны – результат бесперебойного просмотра мыльных опер. Стоя на страже чистоты и непорочности семейных отношений, наша гренадерша не могла не возмутиться фактом приема сомнительных гостей замужними женщинами во время отсутствия супругов. Но свое возмущение она тщательно маскировала необходимостью воспользоваться моим домашним телефоном. Свой у нее вроде как перегорел. И тут Туляков меня окончательно огорошил, предложив одному из сопровождающих утащить мой «крест» на кухню и чем-нибудь занять. Хотя бы тем же телефоном. При этом кивнул на Анастас Ивановича да еще посетовал на то, что «крест» такой неподъемный.

Искусственная доброжелательность на лице Анастас Ивановича мигом сменилась неподдельным негодованием. Она обозвала Тулякова сопливым нахалом, меня – доверчивой дурочкой и пообещала при первой возможности сдать на перевоспитание законному супругу, мизинца которого не стоит вся эта свора гостей из трех подозрительных мужиков. И, развернувшись, легко освободила себе путь к отступлению. Но отступала медленно, давая мне возможность окликнуть ее и вернуть. Я не окликнула. Потом как-нибудь разберемся. Если представлю гостей, как пришельцев из милиции, еще хуже будет.

– Так эта добродетельница не ваша мама и даже живет не с вами? – удивился Туляков, осторожно промокая платком нос.

– С нами, с нами, Салавелий Викторович, – высунулась на первый план Наташка. – Мы соседствуем. А вы ее ни за что ни про что – крестом!

– Савелий я! Как Ирина Александровна объяснила мне по телефону свои «личные обстоятельства», так и понял, – огрызнулся следователь. – Вы, Ирина Александровна, сослались на невозможность явки ко мне, мотивируя это необходимостью присмотра за сумасшедшей родственницей.

– Да… – застеснялась я, начиная припоминать «всероссийский сумасшедший дом».

– Так это она меня имела в виду! – пришла на выручку Наташка, упрекнув следователя в плохом понимании моих слов. – Я с утра не могу успокоиться. Выплакала все слезы на десять лет вперед. – Она шмыгнула носом. – Теперь будет засуха.

– Не будет! – пообещал Туляков, очередной раз вытер нос платком и поинтересовался, где можно разместиться с элементарными удобствами.

Я покосилась на ванную комнату, на туалет, делая вид, что обдумываю вопрос, и предложила всем, не разуваясь, пройти в комнату. Кухню исключила сразу, поскольку в морозилке холодильника закалялась как сталь бронзовая Венера.

Не было сомнений, что у следствия появились новые обстоятельства, которые касаются меня и Натальи, но такого я никак не ожидала. Расположившись в кресле, Туляков открыл свой кейс и предъявил нам фотографию мужчины, при взгляде на которого стало ясно, он уже не жилец на этом свете. Искусный макияж «под жильца» сделан посмертно. Больше всего меня испугали глаза. Один был открыт полностью, второй… Второго не было. Вместо него – огромное и жуткое черное пятно.

– Кто это? – с ужасом прогудела над моим ухом Наташка и перекрестилась.

– Похож на вурдалака, – уверенно доложила я и посмотрела на следователя в ожидании подтверждения своей догадки. Нефотогеничный незнакомец наверняка покойник из тамбура.

– А вы его не узнаёте? – равнодушно поинтересовался Туляков, успевая следить за нами обеими.

– Теперь будем узнавать, – еще раз перекрестилась Наташка. – В страшных снах.

Я с готовностью подтвердила слова подруги. Бывшего мужчину никогда не видели.

– Так и отметим в протоколе, – не меняя интонации, – заявил Туляков. – А эта штучка вам знакома?

Убрав фотографию, следователь достал из кейса полиэтиленовый пакетик, из которого вытряхнул на столик мой мобильник.

Моя радость била через край. Теперь не надо восстанавливать по крохам все сведения из телефонной записной книжки. Кроме того, в разделе сообщений имеется парочка великолепных рецептов для дачных заготовок. Но, к моему великому огорчению, Туляков ловко увел у меня из-под носа аппарат, сославшись на то, что он приобрел статус вещественного доказательства и получить его вот так сразу я не смогу.

– Так и отметим в протоколе, – оживившись, повторил он, выразительно взглянув на сопровождающих, игравших роль понятых. – Ефимова Ирина Александровна опознала мобильный телефонный аппарат в качестве принадлежащего лично ей. В таком случае, Ирина Александровна, как вы можете объяснить тот факт, что он найден в кармане убитого мужчины, обнаруженного в тамбуре?

А заодно…

Он намеренно долго копался в недрах своего кейса, действуя нам на нервы.

– Заодно и вот эта замечательная фотография.

Снимок и в самом деле был отличным. Выглядели мы с Наташкой, как две звезды, позирующие перед камерами в самом выгодном ракурсе. Правда, наличие двух билетов, которые демонстрировала Всевышнему счастливая Наташка, немного отдавало стоп-кадром из рекламного ролика. Этакий призыв гражданам для полного счастья пользоваться Российскими железными дорогами. А вот стоявший на заднем плане Тимур выглядел озабоченным. Да и Кэтька была какая-то неправдоподобно деловая. Создавалось впечатление, что они прикидывали, сколько денег может находиться в чужом бумажнике, который случайно попался им под ноги на выходе, и не привязана ли к нему веревочка.

– Салавелий Викторович, а можно мы оставим этот снимок себе? – застенчиво поинтересовалась Наташка. – Моему мужу ни разу не удавалось сфотографировать меня так, как я выгляжу на самом деле. Ир, тебя несколько приукрасили, но все равно – похожа. Наверное, такой тебя Ефимов и видит, раз до сих пор ревнует.

– Минуточку!

Туляков слегка хлопнул ладонью по стеклянной поверхности журнального столика, и я автоматически вскинула руки вверх. Говорю же, непроизвольная реакция на утренний инцидент. Двое понятых с ухмылкой переглянулись, но промолчали.

– Это лишнее! – рассердился следователь. – Здесь не театр. – (Можно подумать, я и не догадываюсь, что нахожусь в собственной квартире.) – Прошу пояснить, почему в карманах якобы неизвестного вам убитого мужчины найдена ваша фотография и мобильный телефон?

– Было бы хуже, если бы в наших карманах обнаружили мобильник и фотографию этого мужика! – взорвалась Наташка, огорченная обломом с получением снимка. – Странное решение: устанавливать личность погибшего преступника по нашим фотофизиономиям. Да мы его в первый раз видим! И в последний, – обернулась она ко мне за поддержкой.

Я тут же развела руки в стороны, мол, сочувствуем, но врать не будем. Труп за уши не притянешь ни к кому из наших знакомых. Даже случайно он не отмечен галочкой в памяти.

– Возможно убиенный был вором-маньяком, – разошлась Наташка. – Выудил из кармана растяпы Ефимовой мобильник, пока она торчала столбом в ожидании билета, а снимок сделал на память. Довольные лица двух ничего неподозревающих идиоток были призваны тешить на досуге его больное самолюбие.

– Возможно, – с готовностью согласился следователь и потребовал полного отчета о поездке: когда, куда, откуда, с кем и зачем ехали.

После нашей правдивой исповеди, у Савелия Викторовича появилась масса дополнительных вопросов. Умолчали мы только о Венере. Раз она принадлежит Тимуру, пусть они с Катериной сами с ней разбираются. Достаточно и того, что у следователя возникло предположение о наших фотогеничных лицах как досадной помехе фотографу. Просто ненужный фон. Фактически убитого интересовали именно Тимур с Катериной. Лично я пришла к такому выводу сразу, как только увидела снимок.

– Когда же убитый успел отпечатать фотографию? – спросила я у Наташки. Смотреть в глаза следователю не хотелось, хотя вопрос адресовался ему.

Ответили оба. Туляков скупо: «Успел!», Наташка пространно, со ссылкой на «мыльницу», выдающую моментальные снимки, качество которых, увы, оставляет желать лучшего. Наш оказался удачным только потому, что такие замечательные лица при всем желании невозможно испортить. А если фотографировавший пользовался цифровой камерой, то оперативники обнаружили ее в его карманах и распечатали уже позднее. Вот только зачем в таком случае врать нам о готовом снимке, найденном у вора?

Следователь сделал вид, что вопроса не слышал. Получив от Натальи номер мобильного телефона Тимура, Туляков повеселел, но в нашем присутствии звонить ему не стал. Заручившись автографами под протоколами, быстро откланялся, наказав нам не покидать в ближайшее время столичный регион.

Едва «бригада» ретировалась, Наталья позвонила сладкой парочке. Ответила Кэт. Поток красноречивой информации, который вылила на нее подруга, был столь сумбурным и мощным, что молчание абонента было оправданным. Тем более что выражений Наташка не выбирала. Не выбирала она их и по части преступного молчания Кэт, весьма агрессивно напоминая, что каждая секунда оплачивается. Хотя я на Кэтькином месте тоже бы не разговорилась. Ну что можно ответить на вопрос: «За что Тимур пришил мужика в тамбуре?» Под конец Наталья сделала окончательный вывод: ни одна Венера не стоит человеческой жизни. Вот тут Кэтька и ожила:

– У Тимура есть любовница Венера? Чушь собачья! Этого не может быть, поскольку никакого мужика он к тамбуру не пришивал.

Настал черед онеметь Наташке. А Кэтька соловьем разливалась, советуя Наташке то ли выспаться, то ли проспаться. Пришлось взять продолжение разговора в свои руки. Вместе с мобильником.