Текст книги "Особняк с видом на безумие"

– Юленька! – раздался шамкающий голос, и я моментально открыла глаза в надежде, что пришла Юля. Увы, мне, Ирине Александровне! Рядом по-прежнему стояла «Наина». Только она выпрямилась и многозначительно поглядывала на меня прищуренными глазами. – Шпашайся, Юленька! Шкорее, шкорее, – бормотало несчастное создание, обращаясь ко мне и приглашая, по-видимому, сигануть в зарешеченное окно. – В меня штреляли. Пуля жаштряла в матраше… Я щас шпашусь! – Старушка прямиком направилась к окну.

– Наина Андреевна! – раздался от двери рассерженный голос Юли. – Немедленно идите в свою комнату!.. Надо же, – расстроенно пояснила она мне, – кормила ее завтраком, а уходя, забыла повернуть ключ в двери.

– Юленька! – радостно приветствовала ее Наина, а я внутренне содрогнулась от того, что старушку действительно звали этим именем. – Мы будем ку-у-шать, – пропела она и полезла к окну. – Ш-ш-ш-ш! – перешла на конспиративный шепот. – Шпашайся! В меня штреляли… Люди из Вишневшкого переулка!

Юля вздохнула, оторвала старушку от подоконника и погладила по голове:

– Все, у них кончились патроны. Пойдемте, я вам еще йогурт дам. – Милая бабуля вцепилась в ее руку и безропотно позволила себя увести. – Надеюсь, тебе удастся заснуть снова, а хочешь – поброди немного около дома, – пожелала Юля мне на выходе.

Я добросовестно полежала минут пять, уговаривая себя заснуть. Но стоило закрыть глаза, как передо мной возникало незабываемое видение с жутким оскалом. Надо будет уточнить комнату, в которой оно живет. Перед сном лично буду проверять, закрыта ли у Наины Андреевны дверь. Да и собственную комнату желательно запирать на защелку… Голова, несмотря на свежесть воздуха, была тяжелой, и я решила последовать второму совету Юли – пойти и прогуляться.

5

Обойдя особняк со всех сторон, углубляться в лес не рискнула. Подумала и отправилась к воде. Налегке дорога показалась короче. Шла и с удовольствием глазела по сторонам. С трудом заставила себя оторваться от созерцания муравьиной кучи. Такое увлекательное зрелище! Похоже на большой коммунистический субботник.

Сразу с песчаного холма открылось озеро в полном своем великолепии. Если закрыть левый глаз, противоположный берег, куда на временную стоянку завозил нас великий кормчий дядя Витя, исчезал. И озеро казалось бескрайним.

Спустившись вниз, я стянула кроссовки и с удовольствием убедилась, что деревянные мостки причала нагрелись от солнца. В воде, если внимательно приглядеться, носились стайки очень маленьких рыбок – почти прозрачных на вид. Дно у самого берега было песчаным, но чуть дальше различались отдельные веточки и клубочки водорослей. Маленькая лодка, до середины вытащенная на берег, застыла, как собака на цепи, дремлющая от нечего делать на солнцепеке. Внутри аккуратно лежало два весла.

Раздумывала я недолго: закинула кроссовки в лодку и, освободив ее от металлической трубы, поднатужилась и столкнула в воду. Это оказалось легче, чем я думала. Лодка лихо рванула с места – едва успела ее удержать за цепь.

Сноровка была уже не та, что в молодости, поэтому залезла в посудину в несколько подмокшем состоянии, отметив, что вода достаточно холодная. Не мешало взять хотя бы ветровку. Но вылезать и возвращаться не хотелось. Убедив себя, что долго плавать не собираюсь – прошвырнусь немного вдоль островка и назад, я вставила весла в уключины и осторожно, без столкновения, отплыла от мостков.

Лодка легко скользила по спокойной воде – такую озерную гладь обычно называют зеркальной. Берег местами был покрыт кустами, росшими, казалось, почти из самой воды. Наверное, дно там должно быть илистым, отметила я и поморщилась. Ненавижу всякую тину. Сразу охватывает чувство страха и омерзения – как при виде паука. В одном месте круча песчаного берега обвалилась, обнажив мощные жилистые корни сосен. С любопытством озираясь по сторонам, я гребла, пока не устали руки. Потом сложила весла в лодку, задрала ноги на какой-то ящик, а физиономию вверх – навстречу солнцу, и прикрыла глаза…

Сколько я так загорала, не знаю. Глаза, опережая сознание, распахнулись сами, едва моя левая рука, закинутая за борт плавсредства, ощутила близость воды. Наверное, таких широко открытых глаз у меня еще никогда не было, несмотря на то, что поводов в жизни хватало. Точно – не меньше автомобильных фар нашей «Нивы». Я поняла, что тону. Вместе с лодкой. Или она вместе со мной – не суть важно. Отчаянно сопротивлялась судьбе одна из кроссовок – она, покачиваясь, плавала в лодке, тогда как вторая камнем лежала на дне тонущего суденышка. Ноги автоматически слетели с ящика в воду.

Хорошо знающим меня людям известно – орать я не могу. От страха осмелюсь постучать зубами, но в основном цепенею. Хотя голова, спасибо ей, все-таки работает. Вот она-то и прикинула, что лодка меня дальше не повезет.

Это подтвердил и отчаянный крик какого-то мужика с берега нашего острова. Мало того, он еще и дико размахивал руками. Потом опрометью кинулся с холма куда-то вниз, к берегу.

Я попробовала осторожно подцепить рукой кроссовки. Одна, плавающая, сразу откликнулась на зов и устремилась ко мне. Со второй пришлось сложнее – она уже смирилась со своей судьбой. Не знаю, почему в этот момент все мои мысли были заняты именно обувью? Скорее всего, тут сыграла роль моя уверенность в том, что я умею плавать и в конце концов доберусь до берега. Вздохнув, я поднатужилась и ухватила вторую кроссовку, оказавшуюся невероятно тяжелой, как только вытащила ее из воды.

Мой рывок окончательно утвердил лодку в намерении покончить с собой. Она накренилась, зачерпнула бортом воды и пошла на дно, предложив мне составить ей компанию… Как бы не так! Мои детские годы прошли на Охотском море, а отец в свое время был начальником мореходной школы. Вот только вода оказалась жутко холодная – даже дыхание перехватило, но что делать, если я не «бегущая по волнам».

Совсем не элегантно бултыхаясь в воде, я ухитрилась связать кроссовки за шнурки, отметив, что они все-таки отличная пара. Мокрые джинсы упорно предлагали проведать лодку и на какое-то мгновение постарались разуверить меня в умении плавать. Отчаянно отплевываясь от воды, решительно отметила расстояние и направление заплыва до берега. И то и другое устроило – почти рядом. А если не брать во внимание «почти» – рукой подать.

Перевернувшись на спину, положила обувь на грудь и, работая ногами не хуже моторки «Петровна», поплыла к острову. По дороге до моего сознания дошло, что дно берега может быть илистым, и лучше утонуть, чем ступить на эту мерзопакость голыми ногами. Вот тут-то и посетила умная мысль – попытаться натянуть кроссовки. И только непонятные посторонние звуки отвлекли меня от виртуозного трюка, при исполнении которого могла бы нахлебаться чистой озерной воды до посинения. Я перевернулась, подхватив кроссовки. Отметила, что они, неблагодарные, собрались меня утопить, и попыталась выяснить причину раздражающего шлепанья.

Она была проста: в мою сторону плыл на лодке тот самый человек, который отвлекал меня с берега своими дикими криками и рукомаханиями.

– Держись за борт и постарайся подтянуться! Я тебя ухвачу, – решительно произнес он. – Только брось кроссовки.

– Д-д-дно ил-листое? – Холод давал себя знать, и я слегка заикалась.

– Гд-де? Зд-десь? – нервно спросил спасатель.

– Н-нет, – продолжая барабанную дробь зубами, ответила я и уцепилась рукой за весло. – У б-б-берега…

– Песчаное, – удивленно сказал бородатый мужик и тут же проорал: – Ты что, решила утопиться?! Залезай, говорю, в лодку, дура!

– Я н-не дура! – гордо ответила я, отпустила весло и почувствовала, что ухожу под воду: тянули за собой кроссовки вместе с джинсами.

– Я лучше знаю! Со стороны виднее! – хватая меня за футболку, прорычал спасатель. – Отпусти кроссовки!

Я окончательно разозлилась и схватилась за борт лодки, решив искупать хама. До берега недалеко. В крайнем случае пожертвую кроссовками и спасу этого придурка. Мой маневр оказался ошибочным. Так и не поняла, как очутилась в его лодке. В горячке попыталась прыгнуть назад, в воду, но мужичок пообещал «дать по башке веслом». Боюсь, что он имел в виду именно мою «башку». Утешало только то, что я все-таки не утопила кроссовки.

Спасатель, отчаянно ругаясь, поминал недобрыми словами таинственный остров, чью-то мать, еще мать какого-то Бусина и себя – кретина.

Поддерживать беседу я не могла – жутко тряслась от холода. Да и если бы могла – не стала. На фиг надо ругать всех его знакомых? Сидела на дне лодки в луже озерной воды, вцепившись в кроссовки, и, стуча зубами, тихо ненавидела эту бородатую морду, приставленную к клетчатой рубашке с порванным рукавом и линялым дырявым джинсам.

Сильным рывком подогнав лодку к берегу – так, что она носом въехала в песок, спасатель неожиданно сменил гнев на милость и сказал:

– Поднимайтесь вверх по склону, переоденетесь, а шмотки постараемся подсушить.

Можно было бы и не согласиться, но к тому моменту я замерзла окончательно, и сил возражать не осталось. Хотелось одного – оказаться в теплом доме в сухой одежде и с бокалом горячего чая. Можно просто кипятка. Забыв про возможную встречу со змеями, я, подскакивая, босиком понеслась по узкой тропке, намного обставив своего спасателя…

Сарай, к которому привела меня тропинка, никак не тянул на звание дома. Скорее, напоминал курятник, из которого второпях сбежали куры в поисках лучшего места для жилья. Я остановилась как вкопанная, неуверенно поглядывая на приближающегося мужика. Не обращая на меня никакого внимания, он пошел за угол курятника. Автоматически проследовала за ним: еще лучше! За курятником скрывалась большая туристическая палатка, в которой спасатель, по-видимому, и обитал. Через полминуты оттуда начали вылетать вещи, а в завершение шмоткопада вылез и сам хозяин с теплой курткой и полотенцем в руках:

– Быстро переоденьтесь и возвращайтесь. В термосе есть горячий чай.

Переодеваясь под прикрытием курятника, оказавшегося под замком, я несколько минут безуспешно пыталась попасть в рукава мужской рубашки – так меня трясло и колотило. Одновременно пыталась разобраться в вопросе – стоит ли считать, что меня спасли, если это спасение навязано силой? Да еще обозвали дурой? Откуда, скажите на милость, он мог это знать?

Раздражение заставило меня на короткое время перестать трястись, и я сумела одеться. Даже молнию на куртке застегнула до отказа. Накинув полотенце, как платок, на голову, решила, что не стоит сводить счеты со спасателем – как бы я в мокрой одежде и хлюпающих кроссовках вернулась в особняк? Ответ был ясен – только с воспалением легких.

Мой вид спасателю в основном понравился. Не удовлетворили его изысканный вкус только босые ноги, хотя ступни полностью прикрывались штанинами – ростом-то я была сантиметров на двадцать короче, подвертывать их не стала, ступала прямо по джинсам. Тем не менее меня одарили шерстяными носками и пригласили сесть на пенек.

– Меня зовут Дэн, или Денис, можете называть, как угодно, – буркнул спасатель, наливая мне водки в пластиковый стакан.

– Ир-рина. И я водку не пью, – в свою очередь пробурчала я. – У вас где-то термос завалялся…

– Я тоже не пью, – повысил голос Дэн и пропустил глоток. – Но в данный момент это лучшее лекарство.

Мне совсем не улыбалось сидеть вместе с пьяным мужиком. Но моя ответная реакция удивила меня несказанно. Тот самый случай, когда руки не дружат с головой. Я выхватила у спасателя стаканчик с водкой и сделала глоток, от которого мне стало хуже, чем в момент погружения в воду. Так передернуло от отвращения, что остатки выплеснулись на землю. Занюхивая полотенцем омерзительное воспоминание о своем неконтролируемом поступке, я пожалела всех алкоголиков мира и слегка всплакнула. Но не от души. Плакать не могу, слезы выступили непроизвольно.

Денис, скорчив рожу, от которой уголки губ брезгливо уехали вниз к подбородку, уставился на меня. Непонятно, то ли морщился от отвращения к спиртному напитку, то ли ко мне.

Но это меня уже не волновало. Я стала наконец согреваться. Стянув с головы мокрое полотенце, сидела и радовалась солнечному теплу. Потом с благодарностью отметила, что мои кроссовки, надетые на палки, тоже радуются солнышку.

– Спасибо, – глядя себе под ноги, тихо сказала я. – У вас случайно не найдется веревки?

– Не удалось утонуть, так решили повеситься? – Выражение лица у Дениса не изменилось, но он протянул мне сухарик с изюмом и чашку горячей бурды, именуемой чаем. Не иначе, как из человеколюбия.

Терпеть не могу эти сухарики, но не обижать же спасателя. Хотя бы из ответного человеколюбия. Раздражение уже ушло.

– Я хорошо плаваю и не могу утонуть. – Горячий чай обжигал, сухарь оказался удивительно вкусным, и я с удовольствием схватила весь пакет.

– Местная русалка?

– Не местная, но считайте, что русалка. Удачно загнала покупателю свой хвост. Хватило на кроссовки и короткую стрижку. Длинные волосы, похожие на водоросли, в подводном царстве вышли из моды.

– Понятно. Веревка вам не нужна. Мокрую одежду можете развесить на кустах. На солнце высохнет моментально. Идите прямо в носках. Извините, что дурой назвал. Только…

– Да ладно вам, на правду не обижаются. Ее просто не всегда любят. А носки я потом постираю. – Я встала, взяла кучу мокрых вещей и отправилась в направлении, указанном Денисом.

Пока развешивала их для просушки, у меня возник интересный вопрос, который потребовал немедленного ответа. Но тут ветки не выдержали тяжести мокрых джинсов и почти расстелились по земле. Пришлось искать для них более мощный куст. Наконец кое-как пристроив джинсы, я торопливо вернулась обратно. Куртку пришлось снять – стало жарко.

Спасатель возился на берегу с лодкой. Я, стянув заодно и носки, подошла к нему и заискивающе спросила, почему он остановился на этом острове – ведь рыбы здесь нет.

– Почему же нет? Да навалом! Мне, во всяком случае, хватает. Вон за палаткой вялится…

Ответ меня разочаровал. Ошиблась. Денис – простой «дикарь», решивший отдохнуть в одиночку.

– А это чужой сарай? – кивнула я в сторону курятника.

– Приятеля.

– И там у него под замком спрятаны от налоговой полиции шестисотые «Жигули», – предположила я.

– Нет. Рыболовные снасти. Он купил здесь участок земли, а я напросился отдохнуть. На досуге вот занимаюсь планом застройки. – Денис распрямился и в упор посмотрел на меня. – Зачем вы уселись в дырявую лодку?

Я обиделась. Может, со стороны и виднее, но не такая же я идиотка, чтобы сделать это специально и таким образом первой открыть купальный сезон. В неподходящее время, в неподходящей одежде и даже без поощрительного приза.

– Вы мне льстите, – буркнула в ответ, – но в команду экстремалов не вхожу. Кто ж мог подумать, что она утонет.

– Вы ее угнали?

– Еще лучше! Нет, просто взяла без спроса. – Я приуныла. Как-то не подумала, что за содеянное придется отвечать. Положим, с хозяевами мы рассчитаемся, но родной муж точно оторвет мне голову. – Будь проклят тот вечер, когда я дала согласие ехать отдыхать на Серигер! То есть на Селигер. – Прозвучало это с надрывом.

– Зря поправились. – Денис опять нагнулся к лодке, копаясь внутри. – Озеро в старину действительно называли Серигером. Так его окрестили древние финны. Перевод трактуется по-разному – «озеро на волоке», «прозрачное озеро», «изрезанное озеро»… Кому как нравится. А образовалось оно примерно двадцать тысяч лет назад. Таявший ледник запрудил древние доледниковые речные долины. Новгородцы ходили Серигером в Верхневолжье. Рыбалка здесь отменная. Во всяком случае, считаю, что лучше, чем на Валдае. Кстати, – Денис опять выпрямился и рукой откинул со лба назад волосы, – именно с Селигера шли зимой обозы с рыбой в Москву, Питер и другие безрыбные места. Специалисты по рыбной ловле здесь исстари славятся. По просьбе шведского короля где-то, если мне не изменяет память, в 1772 году по решению российской инюрколлегии в Швецию были направлены два рыбака с семьями и полным рыбацким снаряжением. Для обучения иностранцев рыболовецкому делу, так сказать.

Мой искренний интерес к рассказу, заметный по приоткрытому рту, вдохновил рассказчика на продолжение. В результате я узнала, что озеро знаменито не только рыбалкой, но и подлинно историческими ценностями – как в Осташкове, так и в других местах. На острове Столбный, именуемом еще Ниловой пустынью, например, находится прекрасный монастырь XVI века. Сам Нил, поселившийся там отшельником в тысяча пятьсот с чем-то там году, дал два обета – не садиться и не жениться. Причем строго их соблюдал до самой смерти. А на острове Городомля И.И. Шишкин делал свои этюды для картин «Утро в сосновом лесу» и «Мишка косолапый». На озере около ста шестидесяти островов и летом бывают белые ночи. Площадь всего Селигера – 212 квадратных километров, а глубина доходит до 24 метров.

– Бедная моя лодка, – взгрустнула я. – Можно только надеяться, что она затонула не на самом глубоком месте. – Но тут же взбодрилась. Денис – ходячая энциклопедия Селигера. Юлька ему и в подметки не годится. Теперь будет чем заговаривать зубы всему моему семейству, да и Натальиному тоже. Есть надежда, что голову не совсем оторвут. – Откуда вы столько знаете, Денис?

– Да люблю я этот край, вот и весь сказ. Как-то приехал к знакомым в Осташков, с тех пор все свободное время на островах провожу. – Он долго, но интересно рассказывал про историю Осташкова, я не перебивала: стыдно было признаться, что считала Осташков рядовым провинциальным городишком. – Ну, все! – бодро завершил свое повествование Денис. – Лодка готова. Могу отправить вас на «большую землю».

– Зачем? – искренне удивилась я, как самому вопросу, так и выражению лица Дэна. Довольно дебильному. После вопроса оно у него странно вытянулось.

– То есть?.. Хотите сказать, что останетесь здесь? – В голосе бедняги послышался откровенный ужас, но до меня не сразу дошла причина испуга.

– Конечно. – Зачем мне было врать и плыть потом на «большую землю». – Я прекрасно доберусь пешком… А-а-а! – дошло до меня наконец. – Решили, что останусь на вашей шее? Не волнуйтесь. Я устроилась в прекрасном особняке в той стороне острова. – Для убедительности ткнула пальцем на юг.

Уж чего-чего, а такой реакции на свои слова и подавно не ожидала. Восторга не было, хотя терпеливо ждала хоть каких-то его проявлений. Причем больше положенного времени. Более того, лицо Дениса приняло жесткое, хищническое выражение.

– В разведку ходили?! – сквозь зубы, зло процедил он. – И каков результат? Нашли то, что искали? Или – кого искали?

Я поняла только то, что ничего не поняла.

– А мне надо было кого-то искать? – Даже немного растерялась. – Собственно, ничего не теряла. Правда, если хорошо подумать… можно и сказать – нашла. Следы мужа и сына.

– Ах, вот так, значит! – Злая ирония не покидала моего спасателя. – Нашла!.. Значит, так! – Интонация резко изменилась. Голос принял металлический оттенок: – Немедленно убирайтесь отсюда! Немедленно!!! Вещи с себя можете не снимать. Я их все равно выкину. И свои не забудьте – сожгу! – Он отвернулся и демонстративно зашагал по берегу в противоположную сторону.

«Фига себе»! – мысленно пожаловалась я на свою судьбу. Резкую смену настроения Дэна можно было объяснить только двумя причинами: первая – он меня с кем-то перепутал. Вторая – скоропостижно сбрендил. Но не выяснять же с ним отношения. Надеюсь, больше никогда не увижу этого неуравновешенного типа. Спасибо и на том, что веслом не огрел! Ни за что ни про что.

Я торопливо поднялась наверх, поминутно оглядываясь, переоделась в свою относительно сухую одежду и напялила абсолютно мокрые кроссовки. Вещи спасателя аккуратно сложила у входа в палатку. Носки его решила не стирать – все равно он собрался выкидывать.

6

Берег не везде был ровный и песчаный, иногда встречались и болотистые места, заросшие сплошной осокой. Поэтому приходилось подниматься наверх и идти лесом. Несколько раз забиралась в сплошной кустарник и порядком ободралась, пока оттуда выбралась. По дороге ласково убеждала себя, что медведи, кабаны и волки здесь не водятся. Мало им других мест, что ли?

До знакомого бережка добралась не скоро, хотя добросовестно спешила. И это радовало до неприличия. Часов у меня не было, времени я не знала, надеялась, что по крайней мере три часа уже миновало. А следовательно, мне не придется объяснять Юле, куда уплыла лодка, поскольку девушка тоже отчалила. Нехорошо, конечно. Следовало поблагодарить за гостеприимство и проститься с Юлей. Но ведь не судьба! И потом она сама поступает не очень порядочно – тайком сбегает от мужа, а мы должны его утешать. И это в дополнение к пропаже лодки. Ладно, время есть, до приезда Валерия что-нибудь придумаем. С тоской посмотрела на одинокий огрызок металлической трубы. Без лодки на цепи он выглядел плохо.

– Вот она!!! – раздалось сверху, и я не узнала хорошо знакомый голос подруги. Задрав вверх голову, увидела Наташку, грозящую мне кулаком, Алену, истерично завопившую: «Мама!!!» и… Юлю. Очевидно, трех часов еще не было.

Подниматься не стоило. Троица буквально скатилась к моим ногам. Орали они хором, но каждый вел свою партию. Я молчала и нервно поглаживала расцарапанные руки. Умолкли они тоже разом. Потом громом среди ясного неба прозвучал голос Юли:

– Где лодка?!! Лодка где, я спрашиваю?!! – Кроме злости и ненависти, я в этом голосе не услышала ничего. – Ты понимаешь, что я должна была на ней уплыть?!!

И тут меня осенило: да эта психопатка должна быть мне благодарна за то, что имеет возможность сейчас тут орать… Только не делать скоропалительных выводов! Ясно одно – лодка должна была затонуть. Не следует пугать Юленьку, пока не разберусь…

– Ваше плавсредство всей своей массой перешло в новую категорию: стало подводной лодкой, – торопливо пояснила я. – Место покажу, расходы по приобретению новой лодки оплачу. – Эффект был поразительный: Алена уцепилась за Наталью, Наталья уцепилась рукой за воздух, не удержалась, и обе они мягко осели на песок. Глаза Юли светились яростью, тонкие губы дрожали от еле сдерживаемых ругательств. Ясное дело: я спасла ей жизнь, о чем она не догадывается, и одновременно разбила ее жизнь – вот это она хорошо понимает. – Юля! Я действительно взяла лодку без твоего разрешения, рассчитывая немножко поплавать и вернуть. – На нее я не смотрела, уставилась на мостки. Так было легче объясняться. Руки непроизвольно теребили футболку. – Честное слово, все получилось случайно. У меня свалилась в воду кроссовка, полезла ее доставать, и лодка сразу же накренилась, черпнула воды и… Мучилась она недолго, – добавила я. На всякий случай. – Сразу пошла на дно. Наверное, старенькая была?

Лицо и шея Юли покрылись красными пятнами. Одна щека непроизвольно дергалась. Я испугалась и с мольбой взглянула на обалдевшую подругу и бледную как мел дочь. Но, кажется, хозяйке особняка было куда как хуже всех.

Наташка опомнилась первая. Нарушая каноны педагогики, ругнулась в мой адрес не очень хорошими словами при дочери, затем поднялась, отряхнулась и велела Аленке последовать ее примеру. Надеюсь, не имела в виду использование бранных слов. Потом подошла к Юле, смерила ее взглядом с ног до головы, подбоченилась и заорала:

– Ты что тут истерику закатываешь, а? Ну-ка пришла в себя! Быстро! – Голова у Юли странно дернулась, она с шумом и всхлипом вздохнула, закрыла лицо руками и зарыдала так горько, что мне совсем похужело. – Глупенькая, – ласково утешала ее Наталья, – послушай меня: все мужики козлы. Второй раз тебе толкую, а ты не веришь. Это ак-си-о-ма! Тебе само провидение свыше помогло – удержало от опрометчивого шага. Ты пойми, вечной любви не бывает. Любая хорошая крепкая семья со временем превращается в тихую гавань, где постепенно ржавеют бурные африканские страсти. Ну, удрала бы ты со своим Каза…новым… Ну, погорела бы ваша любовь ярким пламенем, а потом благополучно потухла в семейном котле, где варится куча житейских проблем. Она живет только там, где есть такие чувства, как жалость и… – Наташка была великолепна, но на этом ее проповедь оборвалась: явственно послышался шум мотора, все моментально уставились на озеро, наблюдая за приближающейся лодкой. – О! Твой козел нарисовался… Все-таки додумался сам прикатить. – Наталья была разочарована. Я – нет. Достаточно было мимолетного взгляда на Юлю, чтобы понять – это не ее козел. В смысле, не ее любимый. Злость стекла с лица бедняжки вместе со слезами, зато появился страх.

– Это… Это не он, – с отчаянием прошептала Юля. – Это Дульсинея!

– Тобосская? – не веря своим ушам, подала голос Алена. – С приветом. От Дон Кихота Ламанчского.

– С большим приветом, – покорно согласилась Юля, – но не от него и не Тобосская. Прошу любить и жаловать: Евдокия Петровна – и няня, и сиделка Наины. Мне здесь делать нечего. У нас аллергия друг на друга. – Не дожидаясь приближения моторки, Юля торопливо ушла по направлению к дому.

Мы нерешительно потоптались, не зная, стоит ли нам организовывать торжественную встречу незнакомой женщине, и в конце концов отказались от излишней помпезности – вдруг испугается. Но уйти не успели. Моторка уже причаливала к мосткам.

Сиделке было лет шестьдесят. На Дульсинею она не тянула, но и мегерой не выглядела, хотя взирала на нас сурово, с подозрением. Несколько полноватая, но не до безобразия. Лицо простое. Волосы аккуратно подстрижены – волосок к волоску. Даже и не знаю, почему она мне не понравилась.

– С прибытием, Евдокия Петровна, – старательно улыбаясь, сказала Наталья.

– Спасибо, – с достоинством поблагодарила женщина. Нет, на роль Дульсинеи она совсем не тянула. Но хозяевам лучше знать. – А где Валера? И Юля не встречает? Ах, да, у Валерочки гости… А вы откуда?

Вразнобой, перебивая и дополняя друг друга, мы постарались ответить на вопрос. Не уверена, что Евдокия Петровна поняла нас правильно, хотя вроде как удовлетворенно кивнула. Она с помощью Алены вылезла на причал.

Вздохнув полной грудью, Дульсинея рассчиталась с лодочником, протянула нам две пластиковые сумки и скомандовала: «Пошли!» Мы за ней еле успевали. Едва войдя в дом, она звучно крикнула:

– Юленька-а-а?! – Ответом была тишина. Очевидно, Юля не торопилась на организацию маленького скандальчика. – Ну и ладно, пусть дуется, – махнула рукой сиделка и отправилась в свою комнату, примыкавшую к комнате Наины Андреевны. Вскоре мы услышали голос Дульсинеи из кельи больной: – Ну, как тут поживает моя красавица? О-о-о, какое безобразие! Никто даже не причесал бедняжку. Ну-ка, ну-ка, сейчас мы приведем себя в порядок, покушаем…

– Юленька! – радостно приветствовала сиделку Наина Андреевна. – Надо шпашаться…

Дальше мы уже не слушали. На лестнице второго этажа появилась бледная Юля и сообщила, что у нее дико разболелась голова и вниз она уже не спустится до утра. Желательно, чтобы Дульсинея ее не беспокоила. Что ж, вполне понятная ситуация – Юле необходимо пережить случившееся. Не стоит ее тревожить.

– Наверное, у нее была договоренность с тем типом: если, мол, она не приплывет к нему на ту сторону, значит, навсегда остается с мужем. Иначе зачем так переживать? Что ни делается – все к лучшему. Объяснится с Валерием по-человечески, получит по мордам… Нет, я имела в виду – по заслугам. И может собирать чемоданы. В принципе даже необязательно производить здесь разборки. «Романтизьму» не хватает, что ли? – Наталья недоумевала.

– А если она боится, что он с расстройства слишком переоценит ее «заслуги»? И так наподдаст своими рогами, что от здоровья останется один «романтизьм»? – Возражение Алены было резонным. И я занервничала. Давненько не случалось неприятностей. Отвлекла дочь: – Половина пятого! До ужина не дотяну. Пойдемте понюхаем что-нибудь на кухне, а? Хоть кусочек хлебушка…

– Запросто! Еще не хватало морить себя голодом в тот момент, когда есть другие способы помереть. В холодильнике наша жареная курица зябнет. Кстати, – вопросительно глянула на меня Наталья, – откуда у них тут электричество?

– Скорее всего, что-нибудь автономное. Есть такие японские генераторы – маленькие, компактные, работают тихо. Наверное, здесь что-то в этом роде… Знаете, – я помялась немного, – вы шлепайте на кухню, а я пойду переоденусь. Меня почти спас один псих, который за это благодеяние потом и турнул со своего стойбища, не дав как следует обсохнуть кроссовкам. Правда, водки налил и…

– Так ты еще и напилась! – с ужасом воскликнула Алена, всплеснув руками. – Нет, я иду с тобой! И вообще перебираюсь к тебе в комнату. Наталья Николаевна, вы идите пока без нас, я мамочку переодену. Мы мигом!

Мигом не получилось. Пока я возилась с вещами, Алена поведала мне о той суматохе, которая началась после их пробуждения. Она с Натальей искала меня по всему дому, исключая подвал. Там было очень темно и страшно. Выключатель не нашли и решили, что это не то место, куда я могу отправиться на прогулку. Не совсем, мол, я такая безнадежная. Бегая вокруг дома, наткнулись на улыбчивую Юленьку, спускавшуюся с крыльца. Она уже переоделась к отъезду в новые джинсы. Только маечка была еще старая. Ее слова успокоили. Скорее всего, я должна гулять вдоль берега. Наина Андреевна испугала меня не до такой степени, чтобы я прямиком ломанулась в лес.

– Я решила отплыть пораньше, – добавила Юля. – Если хотите, можете проводить к лодке. Там заодно и Ирину поищете.

Наталья пришла в ужас:

– Ты что, сама поплывешь на лодке?

– А что тут такого? Греби и греби веслами… Здесь же рядом.

– Наверное, хорошо плаваешь?

– Как топор… Нет, пожалуй, все-таки лучше. Минут пять собачьим стилем, в случае чего продержусь.

Из вещей у Юли были с собой только маленькая женская сумочка и пластиковый пакет с каким-то свертком – очень легкий, судя по тому, как она им помахивала. Очевидно, решила все остальное оставить в прошлом.

Наташка не выдержала и пошла ва-банк. Стала с пристрастием выяснять, чем же не устраивал девушку собственный муж. До последнего момента надеялась отговорить ее от бегства.

Юля стойко перенесла атаку и повела себя очень порядочно по отношению к Валерию. Не было произнесено ни одного плохого слова в его адрес. Скорее, наоборот – она так разошлась, поливая себя нехорошими словами, что пришлось вмешаться Алене и перевести разговор на тему прекрасной погоды на дворе. Дочь решила, что Юля, обладая столь жуткими пороками, просто обязана исчезнуть из поля зрения Валерия. Как бы не передумала! Нечего портить жизнь хорошему человеку.

Наташка мигом перебрала в уме кучу знакомых незамужних девиц, способных утешить рогоносца Валерия, и успокоилась, остановившись на кандидатуре милейшей медсестры урологического отделения ее клиники Ниночки.