Текст книги "Чертовщина за свой счет"

– Да. Конечно, сынуля. Ты же у меня инженер-электронщик. Дольше меня физику учил. – Наталья почти успокоилась, но вдруг с торжеством в голосе ехидно поинтересовалась: – А почему тогда баржа загорелась?

– Угли для шашлыка готовят. Молния шарахнула не в баржу, а в дрова. Неужели непонятно?

– Дорогие туристы! – раздался счастливый женский голос из динамика. – Мы продолжаем наше замечательное путешествие по запланированному маршруту. Оснований для беспокойства нет. Желаем всем спокойной ночи.

– Значит, электрика все-таки нашли и разбудили, – облегченно вздохнула я.

– А ведь мы видели мангал для шашлыка и на нашей палубе. Около мусорных бачков. И бревна, то бишь дрова, рядышком лежали… – задумчиво проговорила Наталья.

– Леночка, – мило улыбнулся Лешик, – ты выбрала правильную дорогу и правильный институт. Врач нам крайне необходим. Настоятельно прошу выбрать специализацию психиатра. Будешь нашим домашним доктором. Боюсь, на других пациентов тебе времени не хватит.

– Тогда поторопитесь. Запись за несколько лет вперед. С предоплатой, – поставила точку Алена.

Вспышки молний продолжали имитацию кошмарного салюта. Но гроза явно уходила в сторону. Надолго ли?

– Дорогая клиентура, не пора ли по койкам? – зевнула дочь.

Мы выглянули на палубу и сквозь пелену редеющего дождя еще раз посмотрели на горевшую баржу. Она уже была на порядочном расстоянии. И то ли пожар все-таки тушили, то ли бревна благополучно догорали сами, но пламя значительно поубавило свою интенсивность.

Уснуть я не надеялась. Необходимо было хорошо обдумать события сегодняшнего вечера. Бедная девчонка! Где она сейчас? И зачем я ее только отпустила? А вылетевший за борт? Почему-то была уверенность, что это мужчина. Погибнуть так страшно! Я старательно гнала от себя мысли о том, как неизвестный лежит на дне. Вода такая холодная…

– Мам, ты что, плачешь? Но ведь все уже хорошо. – Дочь сидела рядом и гладила меня по голове. Как я ее в детстве.

Буквально силком она заставила меня выпить какую-то таблетку. Я и не заметила, как заснула.

Дверь содрогалась от настойчивого стука.

– Тонем! – вскочила я. Алена, сидя на кровати, пыталась спросонья осмыслить ситуацию.

– У вас, в конце концов, все дома? – раздался не менее настойчивый голос Натальи. – Или вы уже ушли на завтрак? Если ушли, то за столом вас нет. Я проверяла.

Я ойкнула и побежала открывать дверь. Наталья величаво вплыла в каюту:

– Только не жалуйтесь, что всю ночь не спали. Уж кто не спал – так это я. В нашем подполье за остаток ночного времени, наверное, штук двадцать мебельных гарнитуров сколотили. Не меньше. Я уже выступила по этому поводу у администратора. И что вы думаете эта стерва мне сказала? «А вам не послышалось?» Вы не стойте, не стойте тут истуканами. Умывайтеся, собирайтеся. Идем завтракать. У нас изменение маршрута. Нам выпало счастье посетить славный город Калязин. И нас свозят к затопленной колокольне. Оденетесь и приходите Алексея будить. А то он брыкается и мычит, что завтрак пропустит. Нет, если бы я не старалась похудеть… – Не договорив, Наталья исчезла. Мы засуетились со сборами.

Невыспавшийся Лешик был зол. Даже слегка вьющиеся волосы стояли дыбом и выражали крайнее возмущение. Мы знали, что после умывания он подобреет. Потому что проснется окончательно.

Утро, такое солнечное и беззаботное, немного приглушило события вчерашнего вечера и сегодняшней ночи. Молодежь отправили вперед, сославшись, что мне надо занести в каюту оставленные у Натальи тапочки.

– Слушай, – громко зашептала мне подруга, – что мы паникуем? Может быть, Светик спокойно отсиживается в какой-нибудь каюте. Например, у этого Игоря или у членов экипажа. Ну узнала девчонка что-то такое, что ей пришлось залечь на дно… Тьфу, тьфу, тьфу… Это я не так выразилась. Язык мой – враг мой. В смысле, затаиться. Я, например, думаю, что ночной полет совершила не она. А раз так – нечего заранее ее хоронить. Я лично уверена только в том, что видела человекообразный предмет, упавший с верхней палубы в воду. Может быть, ему самому так захотелось. Ты можешь мне возразить? Нет, – убедительно ответила она сама себе за меня. – А мы, в конце концов, отдыхаем.

Наталья еще что-то говорила, но я уже не слушала. Только машинально кивала головой в знак согласия. Самое неприятное, что не к кому обратиться за советом, а потому вопрос «что делать?» остается открытым. Точно так же, как сейчас рот у Наташки. Это меня отвлекло. И я проследила за ее напряженным взглядом. Объект, приковавший ее внимание, находился метрах в пяти от нас. И был мне известен своими залысинами на лбу – спутник умной красавицы, распинавшейся про «Джоконду». Он делал вид, что с интересом рассматривает ресторанное меню, вывешенное для всеобщего обозрения на доску объявлений. Наверное – с целью вызвать у пассажиров условный рефлекс отделения слюны. Как у собаки Павлова.

Ничего такого, что могло соответствовать странной реакции подруги при виде особи мужского пола, я в объекте не нашла. Насколько мне известно, Наталья твердо уверена – вся мужская часть населения СНГ «козлы». В группу исключения входит не более десяти человек. Боюсь, что с дальним зарубежьем, дела обстоят не лучшим образом.

Я взглянула на объект более пристально. Он, в свою очередь, почти вписался носом в меню. Холеный тип. Одет аккуратно и со вкусом. И, наверное, дорого. Я в этом не очень хорошо разбираюсь. Серые брюки и голубая рубашка сидели идеально. Очки в дорогой и красивой оправе. Вот ботинки мне понравились. Может быть, и подруге тоже?

Наталья резко рванула меня за собой, и я успела увидеть, как мужчина оторвал нос от меню и бросил на нас короткий острый взгляд. Кажется, при этом что-то прошептал. Сам себе – усы у него зашевелились.

– Он нас подслушивал! – сквозь зубы шипела подруга. – Как только я это заметила, тут же увлекся объявлениями.

– Да? А о чем ты говорила?

– Ну, знаешь! Либо у тебя лоскутная амнезия, и тогда это тебя хоть как-то оправдывает. Либо ты считаешь меня дурой безмозглой, которую и слушать не стоит, и тогда это прямое мне оскорбление!

Выбор у меня был невелик, не хотелось обижать Наташку.

– Хорошо. Это я кретинка. Просто задумалась. – Наталья все-таки обиделась. – Но я же задумалась над твоими словами, – крикнула я ей вдогонку.

Она соизволила притормозить и, как ни в чем не бывало, подхватила меня под руку:

– Надо бы этого типа взять под контроль.

Не помню, как я ухитрилась позавтракать. Наверное, у меня и вправду вся амнезия была в лоскутах. Самое обидное, что подавался карамельный крем. Так вот: я, оказывается, съела его за себя, за того парня, которым был Лешик, и за собственную дочь. Не отрицаю, что очень люблю его, но как обидно сознавать – слопала такое количество лакомства, даже не почувствовав его вкуса. А все потому, что старательно таращилась по сторонам, выискивая подозрительных личностей. Подозрительными оказались все. За исключением нас. Даже мальчик лет пяти, подбежавший ко мне и спросивший, как зовут мою дочь, наверняка действовал по наводке.

Народ, вкусивший хлеба, требовал зрелищ. Пассажиры бодро покидали ресторан, громко обсуждая показавшуюся Калязинскую колокольню.

Колокольня окончательно выбила меня из колеи, спутав все мысли. Все четыре с половиной яруса одиноко торчали посреди огромного водного пространства памятником первой фазе фанатичного строительства коммунизма. Удивительно, почему ее предварительно не снесли – до затопления? Скрыв, так сказать, все следы подготовки великого мероприятия по воссоединению реки Москвы с Волгой-матушкой. Затопленная колокольня, возможно, была призвана рождать в сердцах советских людей гордость за содеянное. Но, хотя я тоже родом из социализма, у меня возникли совершенно противоположные чувства, над которыми доминировал ужас. Какая же трагедия разыгралась здесь?

Вероятно, людям не хотелось уезжать с обжитых мест. Особенно старикам. Сопротивлявшихся выселяли силком… Воображение услужливо нарисовало жуткую картину: огромный, сметающий все на своем пути водяной вал и оголтелые толпы бездомных или брошенных кошек и собак, безуспешно мечущихся в поисках спасения… Кажется, после этой поездки, мне надо будет не только отдыхать, но и серьезно лечиться. «Вернусь и обязательно заведу себе кошку», – почему-то подумала я.

Вновь ожил динамик и бодрым женским голосом поприветствовал всех туристов. Я невольно поежилась. В пору моего пионерского детства и комсомольской юности (потом я просто выкинула радиоприемник «Маяк») ежеутренне звучал дома преувеличенно бодрый и от того еще более противный мужской голос со схожими интонациями:

– Доброе утро, товарищи! Начинаем утреннюю зарядку!.. – Как же он отравлял мою жизнь!..

Краткая информация напомнила, что остановка в городе Калязине маршрутом не запланирована, но капитан делает ее из великой любви к нам. Это несколько меняет наш график. В том плане, что обедать мы будем ближе к ужину. Проголодавшиеся ранее положенного срока могут поживиться в местном магазине либо отведать шашлыков, приготовленных теплоходными умельцами, прямо на природе – на зеленой травке перед пристанью.

Из каюты я уходила последней. Как нельзя не вовремя, опять пришла в голову мысль, что недавно ее занимала молодая женщина с сыном, так странно исчезнувшие. Светлана говорила, что Игорь заметил в голосе жены что-то странное. Последний звонок был сделан сквозь слезы. Но в то же время она сказала, что у них все хорошо. Значит, она либо чего-то боялась, но надеялась на «авось, пронесет», либо рядом с ней кто-то стоял и контролировал разговор. Если это похищение с целью выкупа, похитители уже дали бы о себе знать. А если не похищение, то какой смысл разрешать звонить мужу? Додумать дальше я не успела – за мной принеслась разъяренная Наталья. В легкой перебранке было решено, что идти в милицию не имеет смысла. Скорее всего, подумают, что у нас крыша поехала. А если не подумают, могут оставить на неопределенное время в своем городке. Для разбирательства. И чем все это кончится, спрогнозировать трудно. Из этого следовало одно… нет, два… Господи, совсем запуталась… Да! Два вывода: подождать развития событий и попытаться разобраться самим. И, в первую очередь, найти Игоря. Скорее всего, Наталья права. Игорь перехватил Светлану и теперь держит ее в своей каюте. Наверное, решение было правильным. Я это почувствовала интуитивно, поскольку мне сразу стало как-то легче.

Молодежь нетерпеливо ждала нас на пристани. Мы с Натальей притормозили и удивленно переглянулись. Наш прикид – далеко не новые джинсы, легкие блузки и кроссовки – составлял резкий контраст с нарядом Алены и Лешика. Дочь в легких серых брюках, белом топике и белых же босоножках выглядела фотомоделью. Лешик в своих белых брюках, фирменной черной рубашке с короткими рукавами и фирменных же мокасинах от Гуччи выглядел под стать ей. И они определенно подходили друг другу. А мы определенно не подходили к ним. Но как приятно было видеть, что эта пара пользовалась повышенным вниманием пассажиров.

Незапланированная экскурсия оказалась платной. Деваться было некуда – не на теплоходе же сидеть более пяти часов. Желающих прокатиться к колокольне оказалось порядочно. Лихо скинувшись в чью-то кепку, мы заняли места на небольшом катере. Рядом с нами сел заслуженный работник пароходства, которого мы незаслуженно приняли за бомжа. Чтобы хоть как-то загладить свою вину, я сделала комплимент его бравому виду. Как тут же выяснилось, он своим видом тоже был доволен. Вот только зубные протезы неудачно сделал – натирают. Детальная демонстрация натертых мест и самих протезов заняла все время до отплытия.

Катерок вынес нас «на простор речной волны». Пожилой капитан, он же рулевой, он же вахтенный матрос плавсредства, оказался еще и гидом. Что-то там не сложилось с экскурсоводом. Хотя он и не был профессионалом, не обладал хорошо поставленным голосом этого обязательного представителя экскурсионных поездок. Но как он говорил! Неторопливо, ласково и как-то по-домашнему. Создавалось впечатление, что сидишь и слушаешь хорошо знакомого тебе доброго человека. Я, пытаясь сесть поудобнее – локоть Алены все время упирался в бок, – дважды наступила Наталье на ногу, но она даже не фыркнула. Просто удивленно окидывала меня туманным взглядом.

Все коллективно вздрогнули, когда капитан, закончив краткий экскурс в историю города Калязина, без всякого перехода сказал: «Сейчас мы с вами идем по бывшей центральной улице затопленного города – улице Тверской». Я намертво вцепилась в поручень. Алена вцепилась в меня, недоверчиво посмотрев на безмятежную воду. Капитан печальным голосом продолжал травить душу:

– Сама колокольня стояла на торговой площади, примыкавшей к пристани…

Успокоились мы, только причалив к колокольне. Она уже «была поставлена» на коммерческую основу. В полном смысле этого слова. Теперь для удобства туристов, и, соответственно, пополнения казны, вокруг нее была сделана солидная насыпь из песка и камней. Можно было гулять, фотографироваться и любоваться красотами берегов. О трагедии уже не думалось. Видя нашу растерянность, капитан подошел и тихонько шепнул:

– Пойдите помочите ладони в воде. Место-то святое. А строили эту колокольню крепостные крестьяне Ушаковых. За два года возвели. И с гарантией. Если, мол, в течение пяти лет рухнет, они ее возведут снова и за свой счет.

– Да-а-а, – протянула Алена. – У нас на даче гарантированный фундамент каждый год после зимы фортели выкидывает. То тут перекосило, то там выперло… А это, полузатопленное, столько лет стоит и рушиться, слава богу, не собирается…

Экскурсия заняла чуть больше получаса. Вернувшись, решили пойти в магазин. Кто-то из теплоходных знатоков посоветовал нам пойти по бережку в сторону улицы Чехова, а потом по улице Чехова все прямо, прямо и прямо. И почему мы решили, что улица Чехова должна быть заасфальтирована? Узенькой тропинкой, мимо зарослей гигантской крапивы и лебеды мы пошли искать эту самую улицу. Не смутило даже, что отправились почти в одиночестве. «Почти», поскольку следом двинулись двое молодых людей. На всякий случай решили пропустить их вперед. Благо повод представился – красивая усадьба помещика Ушакова. Кажется, в одну из его дочерей – Екатерину Александр Сергеевич Пушкин в свое время тоже был влюблен…

Кроме усадьбы ничего не напоминало о бывшем селе Никитском. С фасада здание обновлялось. Ремонтные работы, судя ко количеству работающих – два человека – и темпам, грозили затянуться надолго.

– Скажите, пожалуйста, – вежливо обратилась Наталья к рабочим, – а что сейчас находится в этом доме?

– В этом доме, – последовал не менее вежливый ответ, – сейчас находится дурдом. Только он временно закрыт. В связи с ремонтом.

– Во, блин! – забыв про вежливость, выдала подруга. – Это как же тогда здесь живут рядовые граждане, если психи живут в дворянском гнезде?

– Хреново. Хуже психов, – последовал ответ, приправленный тяжелым вздохом.

– Может, пристроишься сюда после окончания института? – заботливо спросил Лешик Алену.

– Только после вас. Тут, наверное, с количеством психбольных плоховато, – рассудила Алена. – Вот если пополнишь собой…

Как ни странно, но двое молодых людей совсем не торопились уходить вперед. Упорно делая вид, что любуются кучей строительного мусора, они явно тормозили. Не помню, видела ли я их на нашем лайнере. После краткого совещания мы с Натальей решили идти в быстром темпе, чтобы как можно скорее попасть с безлюдной тропинки в цивилизацию. Почти бегом понеслись дальше. Ничего не подозревавшая молодежь взвыла. Особенно туго приходилось Алене в ее босоножках, мечтавших о твердом дорожном покрытии. Пара незнакомцев не отставала.

Бежать по размокшей после дождя тропинке – занятие трудоемкое. Надо еще успеть сконцентрироваться и устоять на разъезжающихся ногах. И все бы ничего, но откуда-то сбоку радостно выкатилось пять мохнатых шариков – щенят.

– Ой, какие обаяшки! – восторженно засюсюкала Аленка, быстро ковыляя по едва просохшим местам тропинки. – Ну просто устоять невозможно.

Первым не устоял Лешик в своих белых брюках. Какая жалость! Они только под утро высохли. Поскользнувшись, он, на мой взгляд, чересчур прямолинейно шлепнулся в грязь. Мог бы как-нибудь постараться побалансировать или вывернуться, что ли… При этом еще ухитрился ободрать руку о валявшийся, наверное, еще со времен села Никитского обломок кирпичной кладки. Все пять толстопузиков с восторгом кинулись к нему, для начала проскакав по уже не совсем белым брюкам вдоль и поперек. Он взвыл.

– Молчи, – успокоила его Алена. – Тебе лапы помощи предлагают, а ты?

Обаяшки рассредоточились: кто-то увлеченно хватал Лешика за фирменные мокасины от Гуччи. Кто-то, умильно повизгивая, облизывал ему физиономию. Одного больше всего заинтересовал ремень на брюках. Наверное, он решил оставить его себе. На память. Этого щенка отрывали с большим трудом. Пока мы оттаскивали компанию неожиданных налетчиков, норовивших продолжить развлечение, Лешику помогли встать на ноги все те же двое незнакомцев. У одного из них неожиданно прорезался голос, и он застенчиво попросил нас с Натальей не торопиться. Времени до отплытия достаточно. Мы вполне успеем дойти до магазина.

– Откуда вы знаете, что мы идем в магазин? – тоном следователя спросила Наталья.

– Ну а куда здесь можно еще податься? Мы так поняли, что вы именно туда и идете. Вот и решили…

– Решили, решили… – проворчала подруга и переключилась на Лешика: – Снимай штиблеты и становись в воду, стираться.

– Какой смысл? – расстроенно спросил Лешик. – Весь в грязи и собачьих лапах.

Как вскоре выяснилось, очищали мы Лешика действительно зря. Улица Чехова оказалась обыкновенной деревенской улицей с рытвинами и канавами. Обратно возвращаться не хотелось, и вся процессия, провожаемая любопытными взглядами местных аборигенов, медленно скользила по грязной дороге. Поднимать ноги было довольно тяжело – мешали огромные ошметки грязи, налипшие на обувь. Лешкины брюки совсем перестали соответствовать его модной рубашке, но зато хорошо гармонировали с ботинками. Лучше всех выглядела дочь. Через особо грязные места Лешик ее перетаскивал. А так как этих мест было много, он сильно притомился.

– И какой дурак так оскорбил Антона Павловича Чехова названием этой улицы? – возмутился он.

– Ничего удивительного, – проворковала Алена, сидя у него на руках. – Все видели дурдом? Наверное, когда принимали решение о его размещении в усадьбе Ушаковых, вспомнили, что Антон Павлович написал «Палату номер шесть». Ну и решили, так сказать, до кучи – увековечить и это произведение, и имя писателя. – Лешик поскользнулся очередной раз, дочь взвизгнула и резво соскочила в грязь.

Магазин оказался малюсенькой палаткой, в которой нам, туристам, поживиться было нечем. Ни майонез, ни банки с зеленым горошком как-то не привлекали. Зато нам подсказали другую – асфальтовую дорогу назад к пристани. Ради этого действительно стоило сюда тащиться. Скинув лишние килограммы грязи с обуви, кое-как очистив ее о траву, мы почувствовали себя гораздо лучше.

На подходе к пристани стали попадаться знакомые по ночному сбору в холле пассажиры. Все чистенькие и весьма довольные своими покупками. А некоторые так даже и чужими – тихо радуясь, что не купили такую гадость. Тогда и выяснилось, что магазины находятся в новом районе Калязина. Туда, кстати, ходят автобусы. Я оглянулась в поисках наших спутников, но их в поле зрения не наблюдалось. Вероятно, еще выуживают ботинки из непролазной грязи. Усталые и недовольные, я бы даже сказала, злые, мы подошли к стоянке нашего корабля, уловив при этом чарующий аромат шашлыков. На зеленой поляне шла бойкая торговля. С теплохода гремела музыка: «Мумий Тролль» с интонацией бесшабашного кота то ли пел, то ли вещал: «Тонем, тонем – не потонем. Все сломается однажды, впрочем, все не так уж важно. Все уже не важно…» Не сговариваясь, мы развернулись и рванули к мангалу.

– Всем по сто и хлеба! Хлеба можно побольше, – уверенно распорядилась подруга. – И зелени тоже. Ой, огурчики! И огурчиков.

Продавец уверенно разложил на четыре одноразовые тарелочки по пять разнокалиберных кусочков шашлыка.

– А откуда вы знаете, что здесь по сто граммов на каждую порцию? – строго поинтересовалась подруга. – Вы же не взвешивали!

– Опыт! Сын ошибок трудных! – вежливо ответствовал продавец. Руки при этом у него сильно задрожали.

– Молодой человек, да вы больны к тому же! Похоже на похмельный синдром, – продолжила Наталья.

– Да нет, я не пью. Кажется, давление поднялось. И ночью почти не спал. Давайте я вам сейчас еще по кусочку добавлю, а деньги возьму как за сто граммов.

Наталья милостиво разрешила.

Мне же показалось подозрительным, с чего бы этому господину так нервничать при нашем появлении? Мы же не из госторгинспекции. И ничем плохим себя не зарекомендовали.

На нас продавец старался не смотреть. Физиономия у него стала свекольной. Он старательно вытер рукавом неожиданно выступивший пот. Странная реакция… Мы, конечно, очень выделялись из общей массы пассажиров, но не настолько же…

Обязанности по доставке продовольствия в каюту были распределены поровну. Лешик поскакал со своей порцией быстрее всех. Приятно было идти по деревянному настилу на борт теплохода с мыслью о предстоящей трапезе. Тем удивительнее выглядел неожиданный фортель Алены: небольшая заминка, и она ткнулась физиономией в содержимое своей тарелки. Такое впечатление, что не выдержала и стала хватать шашлык прямо по дороге. При этом правая нога была впереди, а левой, не отрывая лица от тарелки, она судорожно дергала.

– Бабушка, – пролепетал рядом детский голосок, – у тети батарейка кончилась?

Благоразумная бабушка разобралась в ситуации быстрее всех:

– Нет, ласточка. У тети просто каблучок застрял между дощечками. Вам помочь? – обратилась она к Алене.

Но Наташка ее опередила:

– Лена! Отпусти тарелку. Я спасу твой шашлык, а потом тебя, – уговаривала Наталья мою дочь, пытаясь одной рукой отнять у нее тарелку. Но та судорожно за нее держалась. – Лена, ну честное слово, без тарелки тебе будет легче. Чувствуешь, мама уже твой каблук вытягивает?

Это было преувеличением. Каблук застрял намертво. До меня, наконец, дошло, что нужно расстегнуть ремешок. Левая нога дочери получила возможность присоединиться к правой. Маленькая девочка с бабушкой внимательно наблюдали за ходом спасательной операции. Алена осторожно отняла физиономию от тарелки, и… девочка заплакала, ткнувшись бабушке в платье.

– Ну, что ты, ласточка, тетю жалко?

– Не-е-ет, – прорыдал ребенок. – Я ее бою-у-усь!

Я взглянула на лицо дочери. Картина, скажу вам, не для слабонервных… Красный кетчуп надежно держал на лице овальные ошметки огурцов. То тут, то там живописно раскинулись веточки петрушки и укропа. Наталья не зря выпрашивала побольше! Завершало натюрморт колечко лука, изящно повисшее на носу.

– Ты моя красавица, – ахнула я и полезла за платком. Практичная Наталья советовала дочери как-нибудь облизаться.

Вернувшийся с половины пути Лешик на полном серьезе спросил:

– Это что, маска? – И, не дожидаясь ответа, весело продолжил: – Маска, маска, я тебя знаю.

Аленка, аккуратно сбрасывая со своего лица в воду импровизированный салат, попросила увести плачущего ребенка. Мал он еще для такого испытания… При этом ее плечи мелко тряслись. Она тихо хохотала. Вместе с ней хохотали довольные увиденным зрители.

Каблук никак не хотел покидать город Калязин. На помощь пришел Лешик. Все-таки мужская сила есть мужская сила. Он резко рванул босоножку на себя, и она покинула пристань. Правда, без каблука. Он сиротливо остался торчать в щели между досками.

– Легким движением руки… – прокомментировала дочь, вытирая платком остатки кетчупа, – босоножка превращается… в элегантную тапку. – Потом с легкой грустью взглянула на каблук: – Это, конечно, не колокольня, но уж пусть торчит. Здесь. Будем считать, что я оставила след на этой земле.

Уходили наши детки с места происшествия вместе. И вновь заслуженно привлекли к себе внимание всех пассажиров. Эта пара, как и утром, замечательно смотрелась вместе: один в вываленных в грязи и с печатями грязных щенячьих лап белых брюках, вторая – припадая на левую ногу, где красовался призрак элегантной босоножки.

От шашлыка Алена отказалась. Сказала, что уже сыта по горло, и направилась прямиком в душ. Лешик тоже за столом не засиделся. Ждали обязанности прачки. Мы с Натальей, отмыв прямо в реке легкомысленно сброшенную ранее в каютной прихожей (а где же еще, если все санблоки заняты) обувь, отправились искать укромное место для беседы. Несмотря на напряженный день, у меня в голове наметился кое-какой план следственных действий.

В холле у стенда с объявлениями стоял знакомый холеный тип в очках. Внимательно изучая все то же ресторанное меню (вечно голодный, что ли?), он разговаривал по мобильнику:

– Ну и что? Сколько тебя учить? Скажи ему, что продашь дохлую маму без мозгов за двадцать мертвых президентов… Я согласен… У меня здесь еще одно мероприятие… Нет, все, что мне мешало, я устранил еще вчера. Надо сказать, довольно удачно… Она даже не сопротивлялась… Капитан помогает… Да нет, он все прекрасно понимает. Ну ладно. Целуй мамочку. Позвоню позже. Пока. – Разговор неожиданно оборвался. Буквально впечатавшись в пластиковую панель коридора, мы стали осторожно отходить назад. Судьба вывела нас прямиком на Киллера. Он не должен знать, что мы его слышали. К чему искусственно увеличивать ему количество этих самых мероприятий? Ему ведь тоже надо отдыхать.

– Ты слышала? – в ужасе прошептала Наташка. – У него здесь еще одно дело. Наверное, тоже мокрое. – Я в знак согласия кивнула головой. От страха перехватило горло. – Что-то я не могу больше отдыхать. Может быть, слиняем, пока не поздно?

– Только не в Калязине! – опомнилась я. – Лучше в Мышкине. – И не паникуй. Какое отношение мы имеем к мероприятию этого типа? В конце концов, именно ты выбрала этот теплоход и этот маршрут. Надо было раньше думать.

– Еще скажи, что я сама все организовала. Эту уголовщину! Между прочим, при покупке путевок я добилась хорошей скидки. Будем считать, что это за все неприятности сразу. И хватит шипеть, я пойду в каюту. От-ды-хать! Со скидкой!

Мы разошлись по каютам. Алена спала. Приняв душ, я тоже решила прилечь. С мыслью о том, что надо найти Игоря. Ему угрожает явная опасность. Вопрос в том, как его вычислить? И тут меня осенило! Надо заглянуть в сумочку Светланы. Возможно, в ней есть записная книжка, а в ней – телефон Игоря. Немного поколебало мою уверенность воспоминание о том, что она записывала мой телефон на клочке журнала. При наличии записной книжки это немного странно… Тем не менее надо попытаться. Я сунула руку под подушку и онемела: сумочки там не было! Откинув подушку в сторону, молча обозрела ровную белую поверхность. Откинула матрац, заглянула под кровать. Сумки не было.

– Что ты ищешь? – раздался с соседней кровати полусонный голос дочери.

– Ты спи, спи, – пробормотала я. – Я тихонько. Как мышка.

– Ничего себе, мышиная возня! Даже меня разбудила. Ты что, перестановку делаешь?

– Нет. Ты не видела драную сумочку той девицы, с которой мы в метро вместе валялись? Она у меня под подушкой лежала.

– Кто, девица? – ужаснулась Алена, почти проснувшись.

– Не говори глупостей. Конечно же, сумочка.

– А как она могла к тебе попасть? Ты что, ее умыкнула? Зачем тебе чужая драная сумка?

– Надо. Так видела или нет?

– Мам, что ты затеяла? Что за разборки? Зачем вы отобрали у девчонки сумку?

– Она сама оставила ее у нас – ну, чтобы Лешик приделал к ней ремешок. Должна была забрать и не забрала. А теперь вот сумки нет.

– Ой, а может быть, она ее забрала?

– Когда, Алена?! Когда? Я пришла минут десять назад. Если только в мое отсутствие… И пока ты была в душевой?

– Мамуль, а разве ты не заходила раньше? Я еще тебя окликнула из душа. А ты мне ответила: «Я!» Правда, еще с детских лет помню – от братца кролика, что «Я» бывают разные. Да-а-а… Кажется, вместо ремешка сумочке приделали ноги. Скорее всего, эта девица свою сумочку и забрала. Не дождавшись ремонта. Странно только, что она на «мамулю» откликнулась. Хотя папулю я не звала…

Алена откинулась на подушку и взяла книжку. Я последовала ее примеру, но погрузилась в раздумье, тупо уставившись в середину какого-то абзаца.

Необходимо выяснить, в какой каюте разместился киллер. Кем ему приходится «мечта нового русского»? Как во всей этой истории замешан капитан и «цыганка Аза» – Людмила? Как найти Игоря? Почему занервничал продавец шашлыка, увидев нашу компанию? Не из-за своего же глаза-алмаза, заменяющего ему электронные весы. И когда мы, наконец, будем обедать? Нет, в этой каюте просто невозможно находиться. Пока наша калоша на приколе, запах солярки просто выживает из нее. Я села и выглянула в окно. Кажется, дождь собирается. Небо опять затянуто тучами.

– Неужели опять будет гроза, – послышался тревожный голос дочери. – Надо проверить наличие спасательных средств. – Аленка бодро вскочила и заглянула под свою кровать. – О! Спасательный жилет! Какой оранжевенький! Я сейчас примерю, а ты скажешь, идет мне или нет…

– Не трать зря силы. Пополнять нечем. Пока обедать не зовут. Я еще вчера этот жилет там видела. Только вытаскивать не стала. Чтобы назад не запихивать.

Но дочь не слушала.

– Это кто же здесь такой обувью швыряется? Какая жалость – только одна… Как думаешь, чей туфля? Нет, если бы здесь была вторая, я бы подумала, что она мне ниспослана свыше. Так сказать, в возмещение материального вреда. – Алена вертела в руках изящную черную «лодочку» на шпильке.

– Но ведь ты же испортила только одну босоножку. Значит, и возместился тебе один… туфля. Подожди, где ты ее нашла? – Я подлетела к дочери и взяла одинокую туфельку.

– Нигде… Она входила в комплект к спасательному жилету. Наверное, его следует примерять на каблуках. Помнишь, в Норвегии в каждой примерочной стояли туфельки. Размера «отсюда до завтра». Чтобы не чувствовать свою ущербность от низкорослости. Мы перенимаем положительный опыт капиталистов. Примерила жилетик, покрасовалась на одной ноге в шпильке и… бултых в воду. Пойду проверю твой жилет. Может быть, там вторая завалялась.

Пока Алена лазила под моей кроватью, я нащупала в мыске «лодочки» какую-то бумажку. Осторожно вытянув ее, сунула в карман рубашки. Алена, выползая из-под моей кровати, разочарованно рассуждала о том, что ее надежды не оправдались.

– Это, мамочка, как у папика в холодильнике, когда он один дома. «Оставь надежды всяк сюда входящий!» Пусто!