Текст книги "Город греха"

Глава 7
Точки над i

Амстердам, 15 сентября 1889 года

От Винка Эрих отправился прямиком в канцелярию, откуда хмурый Карл Брендон повёл его в хранилище вещдоков и долго гремел связкой ключей, отпирая железную решётчатую дверь.

– Инспектор приказал только показать, – угрюмо сообщил он, исподлобья поглядывая на внештатного судмедэксперта. – Навынос не дам.

– Не показать, – поправил дежурного Краузе, – а осмотреть и поработать.

Брендон глянул на Эриха подозрительно, но промолчал. У Карла постоянно был такой вид, будто у него только что отобрали любимую конфетку.

– Оба будете смотреть? – спросил он, выдвигая один из ящиков стеллажа.

– В каком смысле? – не понял Эрих. – Там что, не одно письмо?

– Два.

– А ну да, разумеется! – будто бы «вспомнил» Краузе. – Разумеется, оба! – поспешно добавил он.

– Одно нам отдал адвокат-жених. Второе мы нашли обыском у самой потерпевшей в доме. Как я понимаю, она его написала, но так и не отправила. Ван дер Берг его в глаза не видел.

– Любопытно, любопытно… И якорь тоже!

– Якорь на другом складе, он же весит фунтов тридцать!

– Что ж поделать. Я устроюсь вон там. – Эрих указал на маленький столик, притулившийся в углу хранилища. На столе стояла керосиновая лампа, а рядом – трёхногий табурет. – А вы пока мне его принесите.

Брендон поджал губы, но перечить не стал.

Вскоре Краузе разложил на столешнице два полученных документа, а Карл притащил-таки и поставил у ножки стола тот самый якорь, что полицейские изъяли на причале.

После того как дежурный удалился, Эрих приступил к детальному осмотру. Через какое-то время он раскрыл свой саквояж и извлёк из него обычную канцелярскую лупу.

Писем действительно оказалось два. Одно, неотправленное, которое нашли у Эммы де Беккер, датированное 12 сентября, и второе, от 14 сентября, что отдал полиции Симон и о котором упоминал Винк.

Текст второго был короче и лаконичнее.

«Beste Simon! – писала Эмма характерным наклонным почерком. – Ное triest het оок is от и hierover te informeren, maar ik vertrek morgen voor een lange reis. Incognito. Mijn vader weet er niet eens van. Ik verzeker и dat er geen andere man bij betrokken is. Het is gewoon mijn keuze, die ik heel bewust maak. Zoek me alsjeblieft niet! Ik verontschuldig me dat ik je avances niet rechtvaardigde. Tot ziens! Altijd van jou, Emma. 14.09.89»[1]1
  Дорогой Симон! Как ни печально мне вам об этом сообщать, но я уезжаю завтра в далёкое путешествие. Инкогнито. Об этом даже не знает мой отец. Уверяю вас, что тут не замешан никакой другой мужчина. Это просто мой выбор, который я делаю вполне сознательно. Прошу вас, не ищите меня! Приношу огромные извинения, что не оправдала ваши авансы. Прощайте! Всегда ваша, Эмма. 14.09.89 (нидерл.).


[Закрыть].

Первое письмо оказалось более красноречивым.

«Beste Simon! Er is zoveel opgestapeld de laatste tijd, er zijn zoveel dingen gebeurd dat ik een beetje in de war ben. Ik wil onze overeenkomsten op geen enkele manier vernietigen en ik ben bereid, zoals voorheen, met и mee te gaan tot het einde. Maar ik heb wat meer tijd no dig от mezelf op te lossen. Allereerst in jezelf! Jij hebt er niets mee te maken, net zoals elke andere man er niets mee te maken heeft! Het is alleen ik en de ongewone omstandigheden die plotseling mijn hoofd raakten. Ik weet dat je me niet laat beledigen, maar er is nog geen belediging. Ik moet alleen een paar dringende problemen oplossen en misschien een paar dagen weg. Neem het alsjeblieft niet allemaal ter harte. Alles zal beter worden, en we zullen weer van elkaars gezelschap kunnen genieten, zoals voorheen. En ik hoop dat het zal zijn na ons huwelijk. Altijd van jou, Emma. 12.09.89»[2]2
  Дорогой Симон! В последнее время столько всего навалилось, произошло столько событий, что я немного запуталась. Я никоим образом не хочу разрушить наши договорённости и готова, как и прежде, идти с вами до конца. Но мне нужно ещё немного времени, чтобы разобраться в себе. Прежде всего в себе! Вы тут ни при чём, как и ни при чём любой другой мужчина! Дело только во мне и в тех необычных обстоятельствах, что внезапно обрушились на мою голову. Я знаю, что вы не дадите меня в обиду, но никакой обиды пока и нет. Мне просто надо решить пару неотложных вопросов и, быть может, отлучиться на пару дней. Умоляю, не принимайте всё это близко к сердцу. Всё наладится, и мы снова сможем наслаждаться обществом друг друга, как и раньше. И как, я надеюсь, будет и после нашего бракосочетания. Всегда ваша, Эмма. 12.09.89 (нидерл.).


[Закрыть].

– Интересно, почему же она его так и не отправила? – спросил Эрих сам у себя вслух. – Вроде бы ничего криминального и конкретного. Мало ли у кого могут возникнуть проблемы…

Краузе вооружился лупой и стал внимательно изучать оба листка. Минут через десять он закончил исследования и переместил своё внимание на якорь. Первым долгом Эрих с трудом взгромоздил якорь на стол. К кольцу довольно массивной вещи было привязано несколько метров верёвки. Краузе осмотрел её и отметил, что она вполне стандартная – обычная русская пенька. На самом же якоре его заинтересовала некая потёртость, расположенная на основном стержне, будто бы некто усердно обработал грубым напильником небольшой участок сантиметров в двадцать шириной. Присмотревшись, Краузе различил под царапинами, оставленными на металле, следы красной краски.

Он отложил якорь и некоторое время задумчиво смотрел на колеблющийся под стеклом огонёк керосиновой лампы.

– Меня нет, я же просил никого ко мне… – услышал Эрих, когда во второй раз за день вошёл в кабинет к «шефу». Винк сидел за столом, закопавшись в бумагах, и поднял голову, только когда Краузе скрипнул штиблетами по паркету. – А, это опять вы! – проворчал инспектор. – Ну заходите, только быстро. У меня нет времени!

– Как скажете, – смиренно отозвался Эрих и проворно устроился в кресле напротив. – Буквально пару соображений.

– Ну? – буркнул Винк.

– Я осмотрел вещдоки. Вас, кстати, ничего не удивило?

– Что там может удивлять? – Брови инспектора недовольно поползли вверх. – Письма как письма. Обыкновенная романтическая чепуха. Якорь как якорь.

– Возможно, возможно. – Краузе побарабанил пальцами по подлокотнику. – Но у меня создалось впечатление, что письмо, которое вам передал ван дер Берг, – подделка.

– Что? – Винк даже поперхнулся. – Симон подделал письмо? Но зачем?!

– Я не сказал, что его подделал Симон, – заметил Эрих. – Я сказал, что оно – не настоящее!

– И из чего следует такой вывод?

– Он косвенный, признаюсь, но… Давайте я вам продемонстрирую кое-что. Напишите какую-нибудь фразу на чистом листке.

– Какую ещё фразу?

– Прошу вас, это быстро. Например: «Politic onderzoekt misdaden»[3]3
  Полиция расследует преступления (нидерл.).


[Закрыть], – Эрих встал, перегнулся через стол и подхватил со стола перьевую ручку, протягивая её шефу.

– Чёрт-те что, – проворчал Винк, но просьбу исполнил, накорябав на листке требуемое.

– Теперь я, – заявил Краузе и подписал под фразой инспектора те же слова, но своим почерком.

– И что? – поинтересовался инспектор.

– Это не всё. Теперь попробуйте сымитировать мой почерк. Написать ещё раз, но так, как это сделал я.

– Детский сад!

– Прошу вас, Винк. Только не торопитесь, постарайтесь скопировать мой почерк один в один.

Инспектор закряхтел, машинально высунул немного язык, как это делают дети, когда сосредоточенно готовят уроки, и через пару минут стараний вывел пресловутую фразу «почерком Краузе».

– Похоже? – поинтересовался он, поднимая голову.

– Вполне, но дело даже не в этом.

– А в чём? Слушайте, Краузе, мне надоели ваши фокусы! Давайте уже…

– Дело в букве i. Вернее, в точке над ней!

– О чём вы толкуете, чёрт вас возьми?!

Эрих между тем извлёк на свет лупу и снова склонился над листком.

– Посмотрите сами, инспектор, – предложил он. – При естественном написании фразы и вы, и я ставим точку над i машинально, едва касаясь бумаги. Когда же вы пытались меня копировать, вы тщательно выписывали каждую букву, и в итоге точка у вас получилась большая и жирная. Полюбуйтесь сами! – Краузе приложил увеличительное стекло вначале к первой фразе, а потом к последней. Видите?

– И что?

– Во «втором» письме, которое получил Симон, все точки над i именно такие жирные! Я предполагаю, что некто писал его, копируя почерк того самого неотправленного письма. Кто-то подделывал почерк Эммы!

– Зачем?!

– Полагаю, для того, чтобы её особо не искали после неожиданного исчезновения.

– То есть вы хотите сказать… – В глазах инспектора промелькнуло некое просветление. Он взял лупу и некоторое время изучал исписанный только что листок.

– Второй момент. Он не такой очевидный, но всё же, – продолжил Эрих. – Оба письма подписаны абсолютно аналогично: «Всегда ваша, Эмма». Но если в первом случае подпись выглядит логичной – пара собирается пожениться, то во втором девушка фактически разрывает всякие отношения, но тем не менее почему-то подписывается «Всегда ваша»! На мой взгляд, уместнее было бы просто поставить своё имя под таким посланием. Мистификатор же просто перенёс подпись с первого оригинала один в один. Для убедительности.

– Хм, – сказал Винк и отложил лупу.

– Теперь про якорь…

– Ещё и якорь? – испугался инспектор.

– Да, на нём я обнаружил сточенную напильником надпись на сердечнике, нанесённую туда ранее водостойкой краской.

– Ничего удивительного, – буркнул Винк. – Обычный приём. С ворованных вещей часто убирают имя владельца, в данном случае там наверняка была маркировка судна, на котором и находился предмет.

– Согласен с вами, но с одной оговоркой. Вы всерьёз полагаете, что якорь украли?

– А почему нет?

– Украли очень тяжёлую и массивную вещь, чтобы таскаться с ней по городу?

– М-м-м… А вы что думаете?

– Я думаю, что его просто взяли. Понимаете, взяли, как сопутствующую штуковину, которая лежала под рукой. Взяли для соответствующих утилитарных целей. Но на всякий случай сточили название судна, по которому можно определить его принадлежность!

– И это, в свою очередь, означает… – Винк сделал паузу.

– Это означает, что убийство де Беккер произошло в каком-нибудь сухом рыболовном доке или в мастерской, в помещении, как-то связанном с судами.

– Почему не на самом судне?

– Потому что тогда не было бы никакого смысла тащить труп на пирс. Достаточно было бы просто сбросить его за борт.

Глава 8
Взаперти

Пригород Амстердама, наши дни

Вскоре в палате появилась медицинская сестра. Женщина средних лет и очень строгого вида. Даже белый медицинский халатик сидел на ней как-то официально, вовсе не настраивая на привычный фривольный стереотип, распространённый в ролевых играх.

– Drink dit, alsjeblieft[4]4
  Выпейте это, пожалуйста (нидерл.).


[Закрыть], – обратилась она к Эле, протягивая что-то на маленьком подносике.

Элис глянула вниз – в кювете лежали две таблетки, а рядом стоял стакан с водой.

– Что это? – машинально поинтересовалась она.

– Pil[5]5
  Таблетки (нидерл.).


[Закрыть], – сказала медсестра и тут же перевела в силу своих способностей: – Та-бе-лет-ке.

Эля взяла два маленьких кругляша и подумала, что в объяснении логики происходящего местным обитателям отказать нельзя: больница для больных, а таблетки есть таблетки.

Она отправила лекарство в рот и запила из стакана, чтобы проглотить.

– От-чень спасибо! – сказала медсестра. На её безулыбчивом лице не дрогнул ни один мускул. – Afscheid[6]6
  До свидания (нидерл.).


[Закрыть].

– И вам не хворать, – пробурчала Эля. – А телефон-то мой где?

Но медсестра ничего не ответила, явно давая понять, что на этом её миссия как представителя персонала клиники закончилась. Женщина развернулась, молча проследовала к выходу и вышла из палаты; после того, как дверь закрылась, раздался глухой щелчок электронного замка.

Элис сунула ноги в больничные тапочки и прошла за ней следом. Подёргала за ручку – заперто. Конечно, она подозревала, что палата запирается снаружи, но после того, как убедилась в этом лично, стало как-то не по себе. В двери – замок, на балконе – решётка. И, несмотря на уверения доктора Краузе, никаких средств связи ей не предоставили. Интересно, а что за препараты ей дали выпить? С этих голландцев, которые косят под русских, станется! Опоят какой-нибудь отравой!

Впрочем, никаких особых изменений в плане функционирования организма Эля не ощутила, что немного снизило её общую тревогу. А когда где-то через час медсестра-надзирательница принесла ей её личную сумочку, в которой пациентка с облегчением обнаружила свой смартфон, беспокойство практически сошло на нет.

Женщина в белом халате протянула ей ещё и мятый листочек, на котором было накорябано шариковой ручкой: «wachtwoord (парол) wi-fi hoop12345».

«С телефоном-то и с доступом в Интернет, – немедленно и радостно подумалось Элис, – я легко выхожу на уровень Бога. Нет такого поисковика, который бы мне не покорился!..»

Оставшись одна, Эля принялась добиваться подключения к Сети, и на несколько секунд это ей даже удалось, но страница почти сразу зависла, и потом на экране лишь уныло крутилось кольцо-индикатор отсутствия соединения.

Справедливости ради девушка вспомнила предупреждения главврача, что Интернет тут слабый и ловит далеко не всегда. «Что ж, – философски решила Элис, – попробую попозже!»

А пока она решила заняться своим внешним видом. Достала из сумочки косметические принадлежности, чтобы с их помощью выгодно выделить некоторые элементы своего лица: наложить тушь на ресницы, тени на веки, чуть подкрасить губы.

Закончив с бьюти-процедурами, Эля ещё раз попробовала попасть в Интернет, но безрезультатно, и от нечего делать вышла на балкон. В пейзаже, открывающемся с высоты, абсолютно ничего не изменилось. Всё те же пустынные газоны, перечёркнутые тропинками, всё тот же недвижимый шлагбаум со словно необитаемым КПП и всё тот же «неживой» корпус справа.

Однако через какое-то время Эля уловила некое внешнее движение. Движение, прямо скажем, было странноватым. Будто что-то мелькнуло перед решёткой на короткий промежуток времени и пропало. Элис не успела рассмотреть, что это, однако через секунду всё повторилось. Некий небольшой предмет появился из-за правого края стены балкона, пролетел по короткой дуге и, словно своеобразный маятник, обратно скрылся за углом, из-за которого вылетел.

«Что за чудеса?» – подумалось девушке, и она на всякий случай отступила поближе к окну.

Предмет вылетел снова, и теперь Эле удалось рассмотреть, что он привязан к тонкой нитке-верёвочке, уходящей ввысь. Сам же предмет похож на малюсенький холщовый мешочек. Мешочек на верёвочке сделал очередную дугу и снова скрылся.

– Эй! – донеслось до Эли откуда-то снаружи. – Ты там?

– Там, – машинально ответила она, снова подходя к решётке.

– Так лови, чего не ловишь-то?! – возмутились сверху.

Элис, кажется, узнала этот голос.

Она протянула руку и в следующий раз, когда мешочек на верёвочке вылетел из-за стены, ловко поймала его в ладонь. К нитке, сложенной в несколько раз, действительно был приторочен маленький холщовый мешочек, похожий на старинный кисет для табака.

– Поймала! – сообщила она.

– Молодец, – похвалил Балабанов. – У меня балкон правее твоего, на четвёртом этаже! – пояснил он. – Поэтому приходится раскачивать!

– А зачем? – Эля попыталась просунуться в дырки между узорами решётки, но голова не пролезла.

– А как ещё? – вопросил Гансик. – Как мне своё имущество ещё-то забрать?

– Какое имущество?

– Слушай, будь другом, по-землячески, – сказал Балабанов с просящими интонациями в голосе. – Там под притолокой тайник у меня. Сходи возьми пуфик, встань на него, а потом достань оттуда… ну, увидишь… и в мешочек положи, а я вытяну! По-землячески.

Эля посмотрела на притолоку и попыталась дотянуться до неё без пуфика, но роста не хватило. Тогда она зацепила мешочек с верёвочкой в загогулину решётки, сходила в палату и вернулась с невысоким стульчиком.

– Ну, что ты там? – нетерпеливо поинтересовались сверху.

– Не гони лошадей! – огрызнулась Элис.

Она встала на стул, вслепую нащупала пальцами выемку под крышей и, пачкаясь в пыли, достала оттуда несколько полиэтиленовых пакетиков с содержимым, похожим на молотые листья чая.

– Пакеты достала! – сообщила она.

– Там ещё… Чуть дальше пошарь! Должна быть коробочка.

Элис чертыхнулась, но опять забралась на стул. С трудом, но ей удалось нащупать и коробочку. Открывать её она не стала.

– Есть, – сказала она в пространство.

– Молодец! – снова похвалил Балабанов. – Ну, теперь клади всё в мешок и выпускай, я вытяну!

Эля сделала, как требовалось, но ниточку пока попридержала.

Гансик дёрнул два раза, но, сообразив, что груз застрял на «таможне», временно оставил свои попытки.

– Ты чего не выпускаешь-то? – капризным тоном поинтересовался он.

– А что я буду с этого иметь? – стала торговаться Эля, размышляя, чем бы таким ей мог быть полезен новый знакомый.

– Так я чего могу тебе дать? – резонно вопросил Ганс. – Я на четвёртом. А ты вон – на третьем.

– Тогда хотя бы скажи, что это за клиника и где она находится? А то тут Интернет еле-еле пашет.

– По Интернету ты тут ничего не узнаешь, – заявил Балабанов. – Его устойчивая работа – местный миф. А клиника эта закрытая. Для лечения наркоманов и самоубийц. Из неё без разрешения главдока не выйдешь. Так что ты тут, подружка, надолго, если не навсегда.

– Как – навсегда? – опешила Элис, не в состоянии осознать только что услышанное.

Её пальцы разжались, Гансик как раз в этот момент дёрнул за нитку, и мешочек, промелькнув за прутьями решётки, взмыл вверх, растворяясь в голубом небе.

* * *

Эля вернулась в палату, и её охватила неиллюзорная паника.

«Да что же это такое?! – с отчаянием думала она, вышагивая туда-сюда вдоль кровати, как арестант в одиночной камере. – Почему я умудряюсь постоянно попадать в какие-то безвыходные ситуации?! Что ещё за закрытая клиника для самоубийц?!»

Эля затормозила, подхватила телефон, снова лихорадочно попыталась открыть браузер, тыкая во всё подряд, – безуспешно! Тогда она набрала 112 – где-то она слышала, что этот номер стандартный для всей Европы у экстренных служб. Но гудка не было! Чёрт подери, мобильная связь тоже отсутствовала!

Элис швырнула телефон на простыни. Потом подбежала к двери и забарабанила по гладкой поверхности.

– Эй! – очень громко крикнула она. – Кто-нибудь! Медсестра! Мне плохо! Выпустите меня срочно!!!

Прислушалась, приложив ухо к створке.

Ничего. Тишина. Ни единого звука.

И тут в мозг Эли словно затыкали мириадами холодных иголочек. Перед глазами заплясали зайчики. Элис развела руки в стороны, пытаясь сохранить равновесие, которое стремительно исчезало. Девушка, шатаясь, как в стельку пьяная, сделала несколько шагов по направлению к кушетке и внезапно воспарила вверх.

Самое удивительное заключалось в том, что данное действо не вызвало у Эли какого-то запредельного изумления. Ну да, подлетела немного, подумаешь. Забавно и прикольно, но и только.

Но подлётом дело не ограничилось. Слегка взмахнув руками, как крыльями, Эля легко поднялась к потолку, а потом и пронзила его, будто перекрытия между этажами были сотканы из тумана. Она влетела в палату, находящуюся над ней. Зависла над двумя кроватями, в которых лежали пациенты: один парень был подключён к системе обеспечения и лежал почти полностью, кроме головы, укрытый простынёй. Второй же сидел на кушетке и тихо покачивался в стороны, смотря вперёд невидящим взором. Никакой реакции на появление парящей Эли оба обитателя помещения не проявили.

Тогда Элис загребла воздух правой рукой и пролетела сквозь стену в соседнюю палату четвёртого этажа.

Балабанов в этот момент лежал на своей койке в необычной позе: он подтянул колени и обхватил их мосластыми руками. Но стоило Эле влететь к нему в палату, он воззрился на неё осоловелым взглядом, разогнулся, отпустив колени, и медленно-медленно привёл себя в относительно вертикальное положение.

Эля притормозила руками, опершись о воздух, и продолжила с любопытством рассматривать нового знакомого, зависнув прямо над ним. Гансик также не отводил от девушки взгляда.

– Мать моя, порядочная женщина! – проговорил он вдруг тоненьким испуганным фальцетом. – Это что ж такое деецца-то?!

Глава 9
«Голубая утка»

Амстердам, 15 сентября 1889 года

Сдав через несколько часов окончательное заключение о причинах смерти Эммы де Беккер Винку, Эрих отправился прямиком в «Голубую утку». Зачем? Он и сам толком не знал. Конкретный план у внештатного судмедэксперта отсутствовал. Подвигла его к этому визиту, видимо, интуиция.

На выходе из здания управления полиции он столкнулся с уже знакомым плакатом про дьявола, однако пикетирующих стало в два раза больше. Эрих насчитал шесть человек, причём утренних бородачей среди новой смены уже не наблюдалось.

Вечер в непритязательном кабачке был в самом разгаре. Пахло в зале так же, как накануне, да и публика выглядела соответственно.

Эрих устроился за одним из крайних столиков и заказал себе эля.

Попивая напиток, Краузе неспешно осматривался, выискивая, сам не понимая кого.

Так продолжалось до тех пор, пока взгляд Эриха не наткнулся на того самого бузотёра, что вчера так рьяно колошматил своего оппонента. Крупный детина сидел перед пинтой светлого пива и угрюмо таращился на кружку. Лицо его своей краснотой напоминало переваренную свёклу. По всему было заметно, что пока он ещё не дошёл до своей обычной кондиции и поэтому пребывает в не очень-то приятном расположении духа.

Эрих коротко вздохнул, подхватил свой бокал и, лавируя между снующими туда-сюда официантами, приблизился к столику с вчерашним хулиганом.

– Вы позволите? – вежливо спросил он, отчего детина перевёл на него мутный взгляд.

Некоторое время он молча рассматривал прилично одетого Краузе, а потом еле заметно кивнул.

– Тяжёлый день? – Эрих попытался завязать разговор, но не знал, с чего начать.

– У меня каждый день тяжёлый, – гулким басом отозвался бузотёр. – А сегодня – тем более.

– Почему же сегодня? – поинтересовался Краузе.

Собеседник снова смерил его оценивающим взглядом и пояснил:

– Потому как я поиздержался. И пока неизвестно, найдётся ли тот парень, что закажет мне выпивку. Может быть, ты?

Эрих непроизвольно поморщился от фамильярности, но сейчас было не до светских условностей.

– Может, и я. – Краузе решил подыграть. – А что, обычно такие спонсоры находятся?

– Когда как. – Детина сделал внушительный глоток из кружки.

– Например, вчера? – спросил наобум Эрих.

– Послушай, сэр, ты, случаем, не из ищеек? Тебе какой интерес до моих мирских делишек?

– Хорошо, давайте переведём разговор в более конструктивное русло. – Краузе достал портмоне и демонстративно его открыл. – Для начала три пива? – Он вопросительно глянул на собеседника.

– С этого надо было и начинать, – осклабился детина. – Для начала сойдёт.

– Как я могу к вам обращаться? – поинтересовался Эрих, выкладывая несколько монет и пододвигая их через стол.

– Малыш Бенни, – снова ухмыльнулся здоровяк. – Меня тут так зовут.

– Прекрасно, так, значит, вчера у вас объявился спонсор?

– Ну, как спонсор. – Бенни слегка замялся. – Эй, ты! – Он ухватил за рукав проходившего мимо официанта, сгрёб своей ручищей монеты и пересыпал их в маленькую ладошку трактирного слуги. – Пива на все, живо! Так вот, – снова повернулся он к Краузе. – Подходят ко мне, значить, вчера и говорят… Постойте-ка… – Он вдруг пристально уставился на Эриха, будто увидел его впервые. – Так это ведь ты и был вчера здесь. Сидел вон за тем столиком с мамзелью. Я хоть и набрался, но помню.

– Да, я там действительно сидел, – не стал отрицать Эрих. – Но давайте не будем отвлекаться. К вам подошли, и что?

– Ну, предложили заработать. Щедро предложили, чего уж там.

– И в чём заключалась «работа»?

– Да ни в чём. Сказали устроить бучу у того вон столика. Ну, значить, где ты с мадамой сидел. Поколотить кого-то для острастки. А я, понимаешь, давно уже хотел проучить этого зазнавшегося Яспера. Давненько он напрашивался у меня, и вот напросился!

– Так-так. – Эрих лихорадочно соображал, прикидывая, какие ещё сведения можно вытянуть из недалёкого громилы. Значит, драка была подстроена! Для чего? Чтобы отвлечь его от Эммы? Неужели всё настолько серьёзно? Прямо заговор какой-то… – А кто вам заказал подраться? Такая высокая, сухопарая женщина, одетая в плащ с капюшоном?

– Какая ещё женщина? – скривился Малыш Бенни. – Обычный мужичок какой-то.

– В каком смысле «обычный»? Как он выглядел? Представительно, как денди? Или как клерк?

– Да обычный. Я что, к нему присматриваться обязан? Вывалил хороший куш, я и согласился.

«Получается, их как минимум было двое, – размышлял Эрих. – Один заказывал драку, а вторая, судя по показанию вчерашнего очевидца, увела Эмму, пока я развесил уши».

– Ну а что-то ещё существенное вы можете сказать? – поинтересовался он у Бенни.

– Да что тут существенное? Маленько я перестарался. Своротил Ясперу нос набок, вот что существенно. Неприятно. Хоть он и конченый проходимец, но всё же товарищ мой.

– А про мужичка того?

– Про мужичка больше ничего не помню. А… ну если только перстень у него на пальце такой, с печаткой. А на печатке череп и перекрещенные кости. Я, когда он мне деньжата протягивал, заметил. А больше ничего.

Эрих вышел на улицу и осмотрелся. У дальнего угла здания, ближе к перекрёстку, дежурила пара кебов.

Краузе наудачу отправился к стоянке, и ему повезло – один из кебменов оказался тем самым, вчерашним, что подвозил их с Эммой до «Утки». Видимо, у него возле кабака была прикормленная точка.

– Вы меня помните? – поинтересовался Эрих, привставая на ступеньку коляски.

Кебмен машинально отклонился на козлах, видимо припомнив, как гражданин не так давно тряс его за грудки.

– Э-э-э, не пугайтесь только, – успокоил его Краузе, протягивая купюру, – вот вам за вчерашний… инцидент.

Кебмен настороженно принял вознаграждение, и взор его слегка потеплел.

– Мне нужны некие подробности, – пояснил Эрих. – Вчера вы сказали, что видели, как даму, с которой мы приехали, вывели из заведения и усадили в экипаж.

– Точно так, – подтвердил кебмен.

– А кто её сопровождал?

– Я плохо рассмотрел, сэр, было темно, а фонарь стоит на другой стороне улицы.

– Я понимаю, но всё же. Мужчину от женщины вы же могли отличить?

– Конечно, сэр!

– Так кто её сопровождал?

– Однозначно мужчина!

– Точно?

– Как на духу.

– А женщину? Такую высокую и худую, в капюшоне, вы не видели? Может, она заходила в кабак раньше?

– Отдельных женщин не припомню, – задумался кебмен. – В основном с кавалерами заходили. Нет, такой точно не видел, в капюшоне.

– Может, вы просто её просмотрели?

Кебмен пожал плечами.

– Но выводил Эмму точно мужчина?

– Эмма – эта та ваша барышня? Да, с мужчиной вышла. Она ещё сама взяла его под руку, пока они шли к экипажу. Я потому и подумал, что они знакомы, и дамочка по своей воле туда следует. А обратил внимание, потому как пришла-то она с вами, а уходит с другим! Я-то надеялся на продолжение поездки.

– А Эмма не называла вам конечный пункт маршрута? Куда мы должны были поехать после «Утки»?

– Увы, нет, сэр. – Кебмен развёл руками. – Вначале мы вас поджидали около получаса, а потом поехали сюда. А дальше вы всё и сами знаете.

Эрих сидел за рабочим столом у себя дома и переливал химические реактивы из одной мензурки в другую.

«Что-то не складывается, – думал он, на глаз определяя мутность полученного соединения. – Почему показания независимых свидетелей так разнятся? Один утверждает, что Эмму увела женщина, а другой – что она шла в сопровождении мужчины? И кто она, эта высокая дама в капюшоне? Я ведь видел её собственными глазами на выставке!

Краузе попытался воспроизвести в памяти образ женщины, но детали ускользали. Он даже отложил мензурки и взял карандаш, чтобы набросать хотя бы приблизительный портрет незнакомки, но у него ничего не вышло. Не всплывало в памяти каких-то особенностей в её облике, за которые можно было зацепиться. Хотя Эрих не сомневался, что, встреться он с дамой в капюшоне ещё раз, непременно её узнает! Только вот как организовать такую встречу?

«Что у нас есть ещё? – подумал он, продолжая сопоставлять добытые сведения. – Получается, что ничего конкретного. Предположительно, какая-то судовая ремонтная мастерская как возможное место преступления. Но таких доков в Амстердаме, стоящем на каналах, не один и не два десятка! Перстень с черепом и костями у заказчика драки в «Голубой утке»? В прошлом пиратский знак и тоже намёк на принадлежность к морскому делу? Очень уж натянуто. Мало ли у кого какие украшения? К тому же этот перстень в любой момент можно снять с пальца».

Эрих тяжко вздохнул и снова пододвинул к себе сосуды.