Текст книги "Крылатое счастье. Дилогия"

Кивнула, принимая его слова во внимание, и осторожно так заметила:

– Но, тем не менее, он исчез.

Взгляд дракона стал несколько затуманенным, будто он мысленно сейчас был не здесь, а где-то далеко-далеко. И я даже догадывалась, где именно. Точнее, когда: пять лет назад, в момент исчезновения духа рода.

Однако размышлять Садхор предпочёл вслух:

– Артефакт, – мне подняли и продемонстрировали руку, на среднем пальце которой в свете комнаты тускло сверкнул перстень, – был в тот день у Ахары.

Понимая, что лучше не перебивать, я всё равно спросила:

– Твой артефакт?

Дракон, глянув на меня, медленно покачал головой.

– Артефакт рода, я на тот момент отказывался их носить, так что сестра без проблем утащила этот. Она сказала, что дроу пытались утащить именно артефакт, а когда появился Арх-Аир, они направили применённую им магию против него же. Когда я перенёсся на ту поляну, ни духа, ни артефакта там уже не было.

И Садхор, странно на меня посмотрев, снова отвлёкся на помешивание содержимого сковороды.

Я молчала, не зная, что можно на это сказать. Не зная, имею ли я вообще какое-либо право что-то говорить. Моё ли это дело? Хотя, если подумать, правитель драконов наверняка со мной и разговаривал лишь только из-за того, что уже завтра меня здесь не будет, так что:

– И что это значит?

Дракон промолчал. Молча движением руки отключил огонь, из шкафчика над головой достал тарелку и принялся перекладывать на неё готовое уже мясо с овощами.

– Разберусь, – бросил он в итоге этим своим тоном, после которого не остаётся ни малейших сомнений в том, что он действительно во всём разберётся.

А потом на деревянный стол прямо передо мной поставили тарелку и ушли к шкафчику, в котором столовых приборов было столько, что на весь мой город хватит. И Садхор действительно стал брать один за другим, всё больше и больше…

– Только вилку! – Поспешно попросила я.

Он посмотрел на меня как-то странно, но спорить не стал, достал и передал серебряную вилку с гравировкой, затем большую тканевую салфетку, которую я под его взглядом постелила на коленях, чувствуя себя как-то неловко…

А потом он неожиданно спросил:

– Ты ознакомилась с пророчествами?

Честно отрицательно покачала головой и, глядя на него снизу вверх, пояснила:

– Топтон зачитал мне лишь те, что уже пришли в исполнение.

Дракон медленно кивнул, обдумывая мои слова, и заметил:

– В его пользование поступили все пророчества за последние три сотни лет.

Я даже не знаю, что меня удивило больше: предусмотрительность духа или осведомлённость правителя. И если с духом поговорить я не могла, то у дракона опасливо поинтересовалась:

– А откуда ты знаешь?

Мне снисходительно улыбнулись и решили ничего на это не отвечать, вернувшись к первоначальному:

– Значит, ты знакома лишь с первыми двумя?

Я неуверенно кивнула, просто не знала, были ли они действительно первыми, или же исполнялись рандомно.

Правитель драконьего народа величественно кивнул и велел:

– Ешь.

Вздохнула, понимая, то на этом, похоже, наш разговор окончен, взяла в руку вилку и принялась есть.

Вкуса первого кусочка мяса я даже не почувствовала, и дело было даже не в том, что оно было горячим – есть под таким пристальным вниманием в принципе сложно было.

Зато второй я распробовала – Садхор ушёл делать чай. Так вот, мясо было вкусным, чем-то напоминало курицу, но ею определенно не было. Вкус третьего как-то несколько испортился, от первой же вилочки овощей меня замутило… четвёртый кусок мяса я жевала медленно, очень-очень медленно, отчаянно пытаясь оценить степень своего очередного пищевого расстройства…

– Катя? – Обеспокоенно позвал поставивший на стол кружку Садхор.

Я окончательно перестала жевать и прижала руку ко рту, умоляя собственный организм не делать глупостей…

– Следующая дверь направо, – бросил дракон за миг до того, как я вскочила на ноги и унеслась из кухни прочь.

Нужное мне помещение действительно оказалось следующим направо, и провела я там минут десять, не меньше. А когда, относительно успокоившись и приведя себя в порядок, вернулась на кухню, там уже не было ни мяса с овощами, ни даже запаха от них, за что я была очень-очень благодарна хмурому Садхору. Он, услышав меня, обернулся, держа в одной руке ручку кастрюли, а в другой деревянную лопатку, наградил меня напряжённым взглядом и приказал, отворачиваясь:

– За стол.

Больше расспросов не было, зато через пару минут была ложка в моей руке и новая тарелка с чем-то, похожим на кашу.

Те две ложки, что я успела съесть, были очень даже ничего… а потом кашу постигла участь мяса.

Выходить из туалета не хотелось, хотелось лежать на холодном полу и не шевелиться, надеясь на то, что этот безумный день скоро закончится, но я всё равно вышла. И, пошатываясь и придерживаясь стеночки, вернулась обратно в кухню.

Каши не было, на её месте на столе стояла яичница. А Садхор молча подошёл, молча довёл и усадил за стол, молча же остался стоять, хмуро на меня глядя со скрещенными на груди руками.

Пробовать яичницу было откровенно страшно. И пусть от её запаха меня даже не тошнило, но ведь и от запаха мяса и каши тоже, так что…

– Не буду, – знаю, что веду себя, как ребёнок, но ещё одной подобной встряски мой организм не выдержит.

– Ешь, – велел Садхор тоном, не терпящим возражений, – иначе я привяжу тебя к стулу и буду кормить насильно.

Перспектива не радовала, на мой возмущённый взгляд некоторые ответили взглядом своим, очень решительным и в целом таким, что даже сомнений не оставалось: он действительно это сделает.

С тяжёлым вздохом я подцепила вилку, отколола совсем крохотный кусочек, сунула в рот и с осторожностью пережевала… а потом ещё и ещё, и даже когда проглотила, всё равно замерла, ожидая очередного рвотного приступа.

Которого не последовало.

Я подождала ещё, съела ещё кусочек, и ещё один, и даже сама не заметила, как доела всё. Зато стоило мне это сделать, как пустая тарелка пропала, а на её месте появилась новая, яичница на которой была раза в три больше той, что была до этого.

Съела и её тоже.

– Вкусно! – Улыбаясь, поделилась я ощущениями с Садхором.

Он забрал пустую тарелку и поставил ещё одну, улыбнулся мне и ехидно заметил:

– Мясо и каша тоже вкусными были.

– Даже не сомневаюсь, – заверила я, накидываясь на уже третью порцию яичницы.

Такой обычной, вообще простой, которую я до этого не особенно любила… Очень вкусно! И нет этого странного неприятного привкуса, что был здесь у всей еды и воды.

В общем, я объелась. Впервые за даже не знаю сколько – за месяц, наверно, если не больше.

– Наелась? – Забирая последнюю пустую тарелку и не ставя на её место новой, хмыкнул Садхор.

Стало немного неловко, но это чувство затонуло в моей безграничной благодарности, которую я тут же высказала со всей искренностью:

– Спасибо! У вашей пищи и воды странный привкус, к которому я так и не смогла привыкнуть. А яичница мне понравилась, очень вкусная!

– Я рад, – улыбнулся дракон, поставил на стол передо мной большую полную кружку, а сам сел напротив.

– Что это? – Заглянула я в тёмное содержимое.

– Отвар, что тебе приносил Арх-Аир, – спокойно пояснил Садхор, глядя прямо мне в глаза. – Я вначале хотел убрать все успокаивающие травы, но потом решил, что лучше не рисковать и оставить состав прежним.

Я кивнула, согласная с таким решением и одновременно благодаря его за заботу, которой ко мне никто не проявлял давно… очень давно. Скрыв погрустневшее лицо за кружкой, я сделала глоток, ещё один, и ещё…

– И про капли я не забыл, – вставил мужчина, со слабой улыбкой на губах рассматривая моё лицо.

– Какие капли? – Не поняла я, делая ещё глоток.

На стол перед драконом опустился маленький уже знакомый мне пузырёк – тот самый, что дал позванный им лекарь.

– Три капли в чай на ночь, всё как доктор прописал, – хмыкнул он, пододвигая пузырёк мне поближе, – возьми с собой, вдруг пригодится.

Не став спорить, протянула руку и сжала маленькую баночку в руке. Главное теперь снова её где-нибудь не забыть.

– Тебе нужно побывать у меня в гостях, – решила я, подняв взгляд на замолчавшего мужчину, а потом с радостной улыбкой пообещала: – Я накормлю тебя борщом. Знаешь, он у меня очень хорошо получается.

И я сама от своих слов негромко рассмеялась. Существует столько блюд, а я собралась кормить дракона красным супом!

Мне в этот момент было хорошо… очень хорошо и тепло – в душе, прямо на сердце. И я, улыбаясь, совершенно не заметила вдруг погрустневшего лица Садхора, вместо этого продолжив говорить:

– Или не борщом, я не знаю. Что ты любишь? Глядя на тебя, мне почему-то кажется, что ты очень любишь мясо, я права?

Он… промолчал, грустно глядя на меня. А мне хотелось говорить и говорить, лишь бы не замечать этой печали, разливающейся в его золотых зрачках, потому что, стоило замолчать и присмотреться, как у меня слёзы на глаза навернулись, потому что:

– Мы больше не увидимся, да? – Прошептала я то, о чём вдруг стало болезненно даже думать.

Почему я так реагирую? Мы не знакомы даже день, но мне до щемящей в груди боли хочется, чтобы этот день не кончался… Нет, нет – не так: я хочу домой, очень хочу покинуть, наконец, этот странный и непонятный мир, но я не хочу, чтобы это была наша последняя встреча. Не хочу, чтобы мы больше никогда-никогда не увиделись. Это так… нечестно!

А я сама – ужасная эгоистка.

– Хочешь, я покажу тебе кое-что? – Предложил вдруг Садхор.

И, не дожидаясь моих слов, поднялся, вышел из-за стола, подошёл и протянул мне руку. Я с запозданием вложила свои дрожащие пальчики, которые тут же сжали его тёплые, практически горячие, и очень крепкие.

Мы шли молча. Не знаю, о чём он думал, но лично я изо всех сил пыталась убедить себя в том, что это правильно. Мне лучше будет забыть этот маленький эпизод своей жизни… хотя кого я обманываю, как такое вообще можно забыть? Нет, я буду помнить – всё без исключения. Помнить, хранить в сердце, словно тёплый солнечный лучик, пойманный в баночку и сохранённый на долгие-долгие годы.

Я буду помнить – и не больше.

Мы шли по заметно потемневшему пустынному замку, а меня волновала лишь его ладонь, уверенно сжимающая мою собственную. Это ведь ненормально, да?

– Смотри, – велел дракон, останавливая меня в каком-то зале и разворачивая к стене.

А там было полотно. Вышитое цветными нитками, очень детальное и в целом красивое полотно, на котором были двое.

Это девушку я уже знала – мама Садхора. Облачённая в плотное тёмно-алое платье с чёрными пуговицами и воротом под самое горло, она сидела на троне с каменной резной спинкой, величественно глядя вперёд, поверх наших голов.

Рядом с ней, положив руку на спинку трона, стоял мужчина. Его я тоже видела, но лишь вскользь, а сейчас же могла с уверенностью сказать – отец Садхора. Его решительный взгляд с золотым зрачком, его черты лица, его прямая осанка. Он был в чёрном. А ещё он почему-то не сидел, стоящий рядом с ним трон пустовал…

– Это мои родители, – произнёс Садхор негромко, рассматривая полотно, – Дорион и Лили, последние правители Даркхайма. А там, – его взгляд скользнул на следующее полотно справа на стене, где тоже были двое, только вот они сидели, – Рдамор и Рагда, мои дедушка и бабушка, предыдущие правители Даркхайма. В этом зале весь мой род, все правители моей страны.

Он помолчал, позволяя мне осмыслить услышанное, а затем указал на пустую стену слева.

– А здесь должно быть моё полотно.

– А почему его нет? – Тихо спросила я.

Садхор долго молчал, прежде чем ответить.

– Их создаёт родовая магия. Её нельзя заставить или заменить, можно только подождать, пока она не решит, что я достоин.

Я хотела спросить, когда же он будет достоин, но промолчала, скользя взглядом по полотнам. Ответ был очевиден. Он был прямо перед глазами.

Там, на каждом из полотен, были двое. Мужчина и женщина. Величественные, сильные… единые.

– Ты не нашёл того, с кем готов разделить правление? – Догадалась я негромко.

И почему же мне от этого так неприятно?

Садхор грустно усмехнулся, посмотрел на меня с высоты своего впечатляющего роста, а затем попросил:

– Посмотри на родителей.

Я послушно повернула голову, взглянула на прекрасную девушку и пугающего меня даже с неподвижного полотна мужчину.

– Отец не делил с мамой правление, – негромко сказал Садхор, – он бросил весь Даркхайм к её ногам.

– Ого, – только и сумела прошептать я, глядя на отца нынешнего правителя драконьего народа.

Я смотрела долго, не находя в себе сил, но в итоге всё же сказала:

– У него глаза блестят.

Звучало тихо, но в висящей в воздухе тишине дракон прекрасно расслышал мои слова.

– Знаю, – отозвался он.

Мы ещё помолчали, а потом я неожиданно для самой себя тихо спросила:

– А твои глаза когда-нибудь блестели?

И невольно задержала дыхание, продолжая рассматривать полотно и отчаянно прислушиваясь.

– Нет, – на тихом выдохе.

У меня не было причин сомневаться, но почему-то я, понизив голос до едва слышного шепота, опустила голову и спросила:

– Даже с невестой?

Да, я хорошо помнила, что у правителя драконьего народа была невеста, которую он сослал в монастырь. Наверно, это мне запомнилось как раз из-за нечестности произошедшего.

В висящей тишине тяжёлый вздох дракона прозвучал отчётливо.

– Катя, мало кто знает, но ты всё равно завтра вернёшься домой, только поэтому я скажу: не было никакой невесты. Была сбежавшая из дома человеческая принцесса и её просьба о помощи. Я помог, мир решил, что у нас накрылась помолвка, люди перестали разыскивать якобы сосланную в монастырь наследницу, сама Хьяра счастливо живёт где-то у эльфов. Собственно, раз уж на то пошло, исторические раскопки были моим вроде как подарком человеческим государствам на нашу свадьбу.

Повернувшись и закинув голову назад, я увидела кривую и совершенно безрадостную улыбку-усмешку дракона. Он, опустив на меня взгляд, улыбнулся уже куда теплее, даже почти нежно.

А я тихо спросила:

– Зачем ты показываешь мне это?

Он промолчал. И молчал очень долго, напряженно глядя на изображение своих родителей.

В итоге заговорил:

– Мне сто шестьдесят пять лет через два месяца. Знаешь, что это значит?

Я не знала, поэтому отрицательно покачала головой, со страхом глядя в его лицо. Я смотрела внимательно, поэтому отчётливо увидела проявившиеся на щеке узлы мышц.

– Это значит, что у меня осталось всего два месяца, чтобы найти… того, с кем я смогу разделить правление Даркхаймом. И это в принципе не такая уж и катастрофа… была, пока ты не появилась. Пока ты не стала частью моего рода. Пока ты не позволила пророчествам начать сбываться. Пока ты не запустила механизм, что древнее времени…

У меня кровь в венах застыла от его слов, от тона, каким он их говорил – спокойного, рассудительного, а ещё жуткого и будто бы смирившегося с неизбежным.

– Это не такая уж и катастрофа, да… – он замолчал, поджал губы, о чём-то думая и не глядя на меня, но продолжая сжимать мою ладонь, – но ты не усваиваешь нашу пищу, воду, практически не спишь здесь… Я мог бы забрать тебя – сейчас это вообще не проблема, ты уже здесь, но я не настолько эгоист, чтобы так тебя изматывать. Поэтому всем нам будет проще, если ты уйдёшь и мы больше никогда не встретимся.

И он, развернувшись, решительно повёл меня прочь из зала, не говоря больше ни слова и не позволяя мне элементарно обдумать всё, что было сказано. А подумать стоило о многом… например, о том, что Садхор оказался невероятно благороден, раз решил… не оставлять меня себе, а вернуть домой. И даже согласился исчезнуть из моей жизни. Это же благородно, очень…

Очень…

А ещё это очень больно.

Я просто позволяла ему уводить меня куда-то в неизвестность, просто шла следом, даже руку свою не забрав из его ладони, и просто… Ничего страшного. Это правильное решение. И достойное. Я должна быть благодарна ему за него.

К сожалению, я нашла в себе на это силы лишь тогда, когда Садхор открыл какую-то дверь и отошёл, пропуская меня внутрь, а сам вообще намереваясь уйти.

– Спасибо, – прошептала я, беспомощно глядя в его неестественно прямую удаляющуюся спину.

Мужчина помедлил на несколько мгновений, затем, не оборачиваясь, сухо сказал:

– Твоя спальня. Я верну тебя домой завтра утром.

И он ушёл, так больше ничего и не сказав.

Даже не взглянув на меня, хотя я продолжала стоять там, у открытой двери, и наивно ожидать, пока он посмотрит… хотя бы на повороте… Но он не посмотрел.

На негнущихся ногах я вошла в комнату… под потолком тут же вспыхнул тусклый огонёк. Не глядя по сторонам, закрыла дверь и… и, не выдержав, прислонилась к ней лбом, устало прикрыв глаза. И стояла я так долго, очень долго, стараясь не думать ни о чём вообще, а потом прошла к постели, которая была вот прямо тут же, легла поверх алого покрывала и свернулась клубочком.

Неспокойный сон пришёл всего через пару минут.

Глава 7

Щеки коснулись чьи-то ледяные пальцы – самые кончики, едва-едва ощутимо, будто боясь помешать даже прикосновением.

– Беги от меня, – тихий, с трудом различимый шепот, – беги, девочка, так далеко, как только можешь.

И нежное прикосновение чужих губ к моим губам.

– Почему? – Прошептала я, не открывая глаз.

Совсем тихий, полный невыносимой тоски стон…

– Станешь моей, и я не отпущу. Никогда. Никуда.

И Садхор, не удержавшись, ещё раз коснулся моей щеки кончиками пальцев, но лишь на мгновение, а уже в следующее скрипнула открываемая дверь, а сам он, уходя, повторил:

– Беги от меня.

И ушёл, а я сама самым невообразимым образом провалилась обратно в сон.

* * *

Утром меня разбудил чей-то настойчивый стук в дверь. Нежеланный визитёр нагло игнорировал мои мольбы о ещё пяти минутах сна и продолжал стучать до тех пор, пока я не сползла с кровати, с недоумением скинув непонятно откуда взявшееся покрывало, и не открыла эту несчастную дверь.

Там был девушка в чёрно-красном платье до пола. Внимательно меня оглядев, она молча протянула поднос, на котором рядом с тарелочкой яичницы и кружкой чая лежал сложенный в два раза листок плотной бумаги.

– Спасибо, – буркнула я машинально, потом вспомнила, что меня тут не понимают, забрала поднос и закрыла дверь.

Кажется, за дверью кто-то что-то сказал. Я не поняла ни слова, да и, если честно, даже не пыталась понимать. Вернулась к мятой постели, поставила поднос на столик и… и зависла немного. Потому что я точно помню, что покрывало было одно – я на нём лежала. И оно до сих было здесь, укрывало всю огромную постель. А ещё я помню, что мой ночной визитёр просто… велел мне уходить, а потом ушёл сам. То есть, покрывало он не приносил.

Во всяком случае, я этого не помню.

Думать о том, что Садхор, судя по всему, приходил ночью ещё раз, я просто не стала. Села на край кровати, потянулась, осторожно взяла листок, развернула и с затаённым страхом прочла выведенные там большие понятные буквы: «Жду в саду».

И всё. Кто бы ещё сказал, почему мне даже дышать после этого стало больно?

Завтрак был мучительно долгим… а глаза горели от слёз, которые я сдерживала с огромным трудом. С невыносимо огромным трудом. Есть с комом в горле тоже было неприятно, но я честно старалась.

Когда же моя жизнь успела так запутаться? Как так вышло, что сердце хочет остаться, когда разум говорит, что это невозможно и просто неправильно? И глупо. Очень глупо.

Я не могу остаться. Совершенно никак не могу! Моя жизнь там, дома, а здесь у меня нет ничего – здесь фактически нет меня самой. Даже если я буду полной эгоисткой и останусь здесь вопреки вообще всему – что будет дальше? Садхору не нужен нежеланный гость в его доме, тем более что этот гость стал причиной начинающегося мини-апокалипсиса.

Да, эти безумные пророчества… Я не могу остаться из-за них.

Я не могу остаться по той простой причине, что мой организм не принимает местную пищу и даже воду.

Я не могу остаться в мире, языка которого не знаю.

Я не могу остаться никем. Без семьи, друзей, знакомых – без работы, дома, средств к существованию.

Я не могу остаться, даже если сердце разрывается на части.

Поэтому я улыбнулась, хотя хотелось реветь в подушку. Бабушка всегда говорила, что нужно улыбаться – особенно, когда тебе плохо.

И, подхватив поднос с пустой посудой, с улыбкой на губах я вышла из комнаты, в которую не вернусь больше никогда в жизни.

А в коридоре меня ждала всё та же молчаливая девушка, что, увидев поднос, протянула руки, намереваясь его забрать.

– Я сама, – поспешно сказала я, отойдя на шаг.

Её большие страшные глаза были мне ответом, но возмущаться девушка не стала, просто посмотрела с явным неодобрением.

– Я сама, – повторила я, а затем неуверенно добавил: – пожалуйста.

Неуверенность моя была вполне обоснована – меня тут всё ещё не понимали. И вряд ли уже когда-нибудь поймут, но… улыбаемся и не думаем о плохом.

Очень вежливым тоном девушка попыталась убедить меня в… чём-то. Я стояла, продолжала улыбаться и пыталась её понять, но в итоге не поняла ни слова. Это, наверно, нервы во всём виноваты, но от абсурдности ситуации меня невольно потянуло на смех.

Поняв, что я ничегошеньки не понимаю, девушка оборвала себя на полуслове, тяжело вздохнула, а потом жестом велела мне идти за ней. И мы пошли. И шли мы долго, проходя мимо странно на меня косящихся людей: девушек в похожих платьях, мужчин в форме, несколько раз в окнах я даже видела пролетающих мимо драконов… огромных драконов!

Сегодня в кухне всё было иначе. Нет, сама кухня осталась той же, но вот её обитатели не разбегались в разные стороны, не глядя на меня, как было вчера. Наоборот. Стоило двери открыться, как все они бросили свои дела и слаженно повернулись в мою сторону.

Выглядело жутко, но… я улыбнулась. С улыбкой на губах под многочисленными удивлёнными взглядами прошла к чаше, вода в которой начала набираться даже раньше, чем я подошла. Светло-голубая поверхность дрогнула и взглянула на меня уже знакомыми голубыми глазами.

Весело помахав порадовавшемуся от такого духу воды, я осторожно переложила в чашу всю посуду, которую тут же подхватили волны, вымыли за пару секунд и аккуратно положили рядом, обтекать.

Не позволяя губам дрожать, я оставила поднос, ещё раз махнула духу на прощание и развернулась, чтобы уйти.

И не смогла сдержать судорожного вздоха, когда запястья коснулось тёплое мокрое щупальце.

Люди в кухне замерли, только не знаю, от действий духа или от моей реакции, но замерли, ожидая дальнейшего развития событий.

Которого не последовало, потому что я, обернувшись, грустно посмотрела в большие голубые глаза, глядящие на меня из воды, и слабо покачала головой. Щупальце дрогнуло, через мгновение медленно вернулось в воду… а я улыбаюсь, я старательно улыбаюсь, даже когда перед глазами всё поплыло от навернувшихся слёз…

Ушла, не выдержав всех этих взглядов. И бродить бы мне по замку десять лет в поисках выхода, но тут догнала девушка в платье, посмотрела на меня печально и молча повела в нужную сторону.

Я больше не смотрела по сторонам. Не хотелось видеть всё это, просто не хотелось. Я даже не смогла в полной мере насладиться великолепием цветущего лабиринта на улице, стены которого были намного выше моего роста и по которому моя провожатая шла так легко и уверенно… Навстречу нам попадались другие люди, и мне вот интересно: сколько раз нужно здесь потеряться, чтобы научиться так хорошо ориентироваться?

Ответ на этот вопрос я вряд ли узнаю.

Правителя драконьего народа, наследника величайшего рода Садхора Арганара я увидела мгновенно. Из всех, кто был сейчас на этой небольшой светло-каменной площади с низким фонтанчиком в центре и весело журчащей в нём водой, именно этот мужчина невольно приковывал взгляд.

Убранные в низкий хвост длинные чернильно-чёрные волосы, чуть движимый утренним ветерком чёрный плащ, уверенный разворот плеч, горделивая осанка и аура силы и могущества, что буквально разливалась волнами вокруг него.

Он стоял к нам спиной, разговаривая с двумя молчаливыми драконами без плащей, но стоило нам выйти, как моя провожатая молча поклонилась и поспешила удалиться, а сам Садхор, каким-то немыслимым образом почувствовав моё приближение, оборвал сам себя и обернулся.

Я тут же споткнулась под его пристальным немигающим взглядом, устояла лишь чудом, под тремя парами драконьих глаз сделала ещё пару шагов и замерла, не желая мешать разговору.

– Подожди, – спокойно и величественно велел правитель драконов, указав мне на одну из резных скамеечек, что были тут повсюду.

Просто кивнула ему, развернулась и, опустив голову, поплелась куда послали. А едва села и подняла взгляд, поняла, что дракон продолжает стоять на том же месте, неотрывно глядя на меня. Невольно содрогнулась от этого взгляда… немного жуткого, у него как будто глаза изнутри горели. Заметив мою реакцию, Садхор заметно сглотнул, с трудом отвернулся и с напряжением, которое даже я с такого расстояния ощущала, начал что-то быстро говорить.

Не прошло и минуты, как оба дракона коротко поклонились, развернулись на пятках и ушли, чеканя шаг. Через пару секунд после того, как они скрылись в глубине живого лабиринта, где-то там послышались тяжелые удары крыльев, после в небо взмыли две громадные тени – светло-зелёная и золотисто-алая.

А мы остались втроём: зло сжимающий руки и старательно на меня не смотрящий дракон, не сводящая с него взгляда я и напряжение между нами, которого совершенно точно не было вчера и которое откуда-то появилось сегодня.

Мы молчали долго. Не знаю, сколько времени прошло, я просто сидела, помня о том, что он просил подождать, и действительно ждала уже хоть чего-нибудь.

Дождалась.

Резко выдохнув, Садхор повернулся ко мне всем телом, наградил тяжёлым взглядом и, продолжая стоять там, за фонтаном, зло спросил:

– Останешься?

Не знаю даже, как услышала его из-за шума воды. Но услышали и все остальные, обитающие с утра в саду, напряжённо переглянулись, впечатлились как тоном, так и внешним видом своего правителя и поспешили молча и быстро нас покинуть.

Через пару секунд мы действительно остались одни, и даже вода в фонтанчике стала журчать тише.

Это было явно не то, чего я ожидала. Это было… слегка пугающе, если честно. Садхор в целом меня сейчас пугал как своим видом, так и своей нелогичностью. Если вспомнить всё то, что он говорил до этого, и то, что сказал сейчас…

Невольно подумалось, что мне бы сейчас тоже сбежать…

– Что? – Глупо переспросила я, неуверенная в том, что услышала.

Чёрно-золотые глаза полыхнули тёмной яростью, но дракон всё равно с отчётливым рычанием в голосе повторил:

– Ты останешься здесь со мной?

Я и сама не заметила, как задержала дыхание – просто вдруг перестала дышать, чувствуя, как внутри что-то рвётся. Это так глупо и так неправильно!

– Я, – прошептала почему-то хрипло, виновато опуская взгляд.

Я уже думала об этом. И я уже решила, что не могу остаться, даже если Садхор сам делает невероятное и предлагает мне это.

– Просто скажи, – потребовал он.

Слов не было. Я не знаю, как сказать ему своё «нет». Я не знаю, как самой себе сказать «нет», когда сердце кричит «да»!

– Я не могу, – прошептала я и тут же втянула губы в рот, чтобы больше ничего не сказать.

Совершенно ничего. Мне больно даже говорить, а нелогичность собственного поведения заставляет сознание шататься из стороны в сторону.

Я не могу. Не могу. Просто не могу.

Даже если очень хочется – я не могу.

– Значит, нет? – Уже даже не пытаясь скрыть собственной злости, уточнил Садхор.

В последний раз уточнил, я это точно понимала.

Втянув голову в плечи, отрицательно покачала головой, боясь не то что говорить – даже взглянуть на него.

И его это совершенно не устраивало, потому что следующим злым приказом, от которого внутри всё сжалось, было:

– Посмотри на меня.

А я просто не могла заставить себя оторвать взгляд от своих стиснутых коленей. Мне казалось, что, стоит только посмотреть ему в глаза, как я снова пропаду, и тогда скажу «да» на любой его вопрос.

– Нет, – прошептала очень-очень тихо.

И сжалась, ожидая чего-то… плохого.

Но ничего не было, лишь тишина. Тягучая напряжённая тишина, что длилась несколько мучительно долгих минут.

– Почему? – Глухо спросил он в итоге.

– Это плохой вопрос, – вздохнула я негромко, – я не могу ответить на него.

Тишина и злое:

– Не можешь?

Прикусив губу, отрицательно качнула головой, мечтая провалиться вот прямо на этом месте.

– Это очень сложно. Я не могу бросить всё и остаться… здесь, – попыталась я объяснить.

Не знаю, понял ли он, но через пару мгновений я услышала лишённое каких-либо эмоций:

– Подойди.

Идти было страшно, но, помня о том, что только он может вернуться меня домой, я поднялась и подошла к нему, всё также не рискую поднимать голову. Страшно было, очень.

– Я спрошу лишь раз, – предупредил Садхор всё тем же лишённым эмоций голосом, – ты хочешь вернуться домой?

И я выдохнула:

– Да.

Яркий свет затопил пространство вокруг меня в тот же миг!

Едва ощутимое прикосновение чужих губ к моим приоткрытым от удивления и страха губам, тихий, полный боли стон и отчаянное:

– Не попадайся мне на глаза. Ради собственной же безопасности, Катя, не попадайся мне на глаза.

А дальше была поглотившая меня тьма… тьма с яркими, прорезающимися даже сквозь сомкнутые веки золотыми искрами…