Текст книги "Возвращение к жизни. Как один человек может изменить судьбу семьи"

Послушаем несколько фраз из рассказа требовательной матери.

«Да, действительно, я всегда была очень требовательной матерью. Я четко знала, каким должно быть будущее моей единственной дочери. Я видела ее счастливой и преуспевающей. Я знала, как она должна быть одета. Я хотела, чтобы она читала умные книги. Я знала, какой мужчина ей необходим в браке. В общем, я смотрела на свою дочь как на продолжение себя самой и, естественно, желала ей только хорошего».

Из рассказа ее 24-летней дочери:

«У нас дома было заведено так. Все, что я чувствовала, все, о чем я думала, абсолютно ничего не значило для моих родителей. Мое мнение не имело никакого значения. Все должно было идти так, как решила мама. А папа должен молчать. Посмотрите на мою одежду. На мне и сейчас нет ни одной вещи, которую я выбрала бы сама. Все покупала мама, меня не спрашивала. Все необходимое у меня было. Однажды, мне было тогда девять лет, я увидела в магазине куклу, которая отворачивалась, если ей подносили кашу, и с удовольствием сосала бутылочку с молоком. Я обомлела от желания иметь эту куклу. Робко попросила об этом маму, но мама сказала, что это дорого. Я почувствовала себя никем, ничем, ничего не значащей для мамы. Позднее на праздник мне подарили эту куклу, но мне кажется, что это было сделано из жалости. Радости у меня не было. В какой-то мере я и сейчас чувствую себя никем, особенно в глазах мамы».

Требовательные родители ведут себя как диктаторы. В их поведении можно усмотреть главный смысл: «Я твой начальник, а ты мой подчиненный». Это девиз родителей. В доме, как заклинание, звучит: «Слушайся, слушайся, слушайся». Если всегда слушаться маму, папу, бабушку, воспитательницу, учительницу, то как же сказать «нет» тем сверстникам, которые предложат закурить, выпить? Умение говорить «нет» оттачивается в возрасте 3–4 лет, а в 13–14 заниматься этим уже поздно. Важный навык отстаивания себя, не развившийся в детстве, уже трудно выработать. Когда же начинать профилактику зависимости? Получается, что с рождения надо лелеять в человеке чувство собственной ценности, самоуважения и не подавлять его самостоятельность.

Как и все родители, требовательные отцы и матери любят своих детей, в этом я не сомневаюсь. Отчего же дети чувствуют себя нелюбимыми или недолюбленными? Дефицит родительской любви – самая частая проблема, которая обнаруживается на приеме у психиатра или психолога. Дело в том, что любящие родители не выражают свою любовь понятным образом. Этому можно и нужно учиться.

Требовательные родители не учат своих детей делать выбор. Родители сами принимают решения за детей. Это ведет к тому, что дети не имеют возможности делать свои собственные ошибки и теряют возможность извлекать из них мудрость. Знания можно добыть из книг, а мудрость добывается только из собственного опыта.

Жить с требовательными родителями – все равно что жить в тюрьме: за родителем (надзирателем) остается последнее слово. В тюремных условиях трудно убедить узников, что надзиратели любят их. Детям требовательных родителей трудно любить маму и папу.

Родители толкают детей на достижение целей, иногда невозможных, иногда требующих неоправданных затрат времени и сил. Они хотят видеть ребенка героем семьи, не считаясь с тем, может ли сын или дочь исполнить эту роль. «Мы ее пихали, куда только могли, – говорит мать 18-летней наркоманки. – Она ходила и на музыку, и на английский, и вот, оказалась такой неблагодарной». Одно слово «пихали» говорит о том, что все в семье решалось силой.

А что, если ребенок не оправдает надежд и планов родителей? Тогда родители сочтут свою репутацию испорченной и подумают, что их дом, семья в глазах окружающих много потеряли. Дети, по их мысли, призваны поддерживать безукоризненный фасад семьи.

Какими могут быть результаты воспитания требовательных родителей? Дети вырастают либо слабыми, безвольными, подчиняемыми (сбылось-таки внушение «слушайся»). Они испытывают чувство вины и собственной малой ценности, уходят в робость и замкнутость (тип «потерянный ребенок»). Либо дети становятся отчаянными бунтовщиками. Они живут под ложной маской зрелости и несерьезным поведением себе во вред бросают вызов всем окружающим без разбора (тип «козел отпущения»). Главная цель безобразного поведения – привлечь к себе внимание, пусть даже отрицательное. Положительное внимание они привлекать к себе не хотят, ведь вот, например, старший брат ведет себя именно так – отличник, «герой семьи».

Вне родительского дома ребенок требовательных родителей может выглядеть как безвольный человек, не умеющий защитить свои интересы. Такие женщины часто практикуют угодническое поведение с мужем и детьми («Лишь бы им было хорошо, а я уж как-нибудь»).

Взрослые люди из таких семей могут неосознанно тянуться к тем, кто их обижает, отсюда повторяемость проблем в нескольких браках. Если первый муж был алкоголиком, то и второй с большой вероятностью тоже окажется больным зависимостью.

Дети требовательных родителей могут сталкиваться с самыми разнообразными трудностями, среди которых – ранняя беременность, наркотики, угрозы и попытки самоубийства, столкновения с законом, тюрьма. Они вынуждены лгать так часто, что привыкают ко лжи и теряют связь с реальностью.

Язык требовательных родителей отражает стиль воспитания. Вот фразы, часто звучащие в таких семьях. Они произносятся требовательным тоном, не терпящим никаких возражений.

«Делай это сейчас же».

«Убери свою комнату немедленно».

«Потому что я так сказала».

«Это мое правило. Вот почему».

«Быстренько убирайся отсюда и делай то, что тебе говорят».

«Прекрати!»

«Я сказала: „Делай“, значит, делай».

Этот далеко не полный перечень фраз показывает непоколебимую волю требовательных родителей и веру в свою правоту. Они всегда правы. Их способ что-то делать – лучший способ. Они культивируют свой имидж всезнающих людей.

А как обстоят дела на самом деле? Истоки диктаторского, тиранического стиля поведения родителей находятся в том, что сами они в глубине души – крайне неуверенные люди, которые многого боятся. И чтобы ощущать, что жизнь идет как надо, чтобы обеспечить себе чувство безопасности, они испытывают потребность управлять и контролировать жизнь своих детей. У таких родителей было трудное детство.

Когда я хочу узнать у моих собеседников, насколько критикующими были их родители, я задаю им два вопроса:

♦ Что говорила мама, когда хотела вас покритиковать?

♦ Что говорила мама, когда хотела вас подбодрить, похвалить, поддержать?

Если на первый вопрос человек отвечает тотчас и перечисляет множество нелестных определений или смущается и не может повторить слова мамы, а отвечая на второй, никак не может вспомнить ничего приятного, – значит, он воспитывался критикующим родителем. Молчание, глубокие переживания, слезы в ответ на первый вопрос говорят о том же. В проблемных семьях соотношение порицания и похвалы может составлять не менее чем 10:1. Выровнять бы это соотношение или даже достичь показателя 1:10! Или хотя бы уравновесить 5:5.

Классический тип критикующего родителя – это требовательный родитель, а в крайней степени выраженности – требовательный экстремист. В любом поведении критикующий родитель найдет недостаток, на который можно указать, обязательно увидит, что можно покритиковать, плохо оценить. Критицизм нужен ему для того, чтобы контролировать жизнь своих сыновей и дочерей, навязывать свою волю, заставлять соглашаться с тем, что будет сказано.

Стиль критицизма может быть как явным («Ты хоть что-нибудь можешь сделать толково или у тебя руки не оттуда растут?»), так и скрытым, заключенным в двойном послании («Ты такая замечательная девочка, и умница, и красавица, но характер у тебя… Не завидую тому, кому выпадет несчастье на тебе жениться»).

Родители могут критиковать и несколько иначе. Дочь принесла из школы сочинение, расхваленное учительницей перед всем классом и оцененное на «отлично». Отец взял его в руки, долго скептически рассматривал, а затем сказал: «Нет, не может быть, чтобы это написала наша Вероника». И радость девочки тотчас улетучилась.

Иногда критикуют не сына, а его избранницу, девушку, которая ему нравится, пытаются принизить в его глазах ее достоинства и преувеличить недостатки.

За фасадом уверенных в себе родителей, твердо знающих, что нужно делать детям и вообще другим людям, скрываются недовольные собой люди, которые в детстве безуспешно стремились добиться похвалы и любви своих мам и пап, но так и остались недооцененными и недолюбленными. Они сами в детстве подвергались критике родителей и поверили в то, что им говорили.

Всю жизнь критикующие родители рвались и все еще рвутся к совершенству любой ценой (эта особенность называется «перфекционизм»), даже за счет благополучия своих детей. И тем не менее в глубине души ощущают себя неудачниками. Их критика детей – это критика и неприятие самих себя.

Их девиз: «Ты ничего не можешь сделать как следует». Возможно, подталкивая, поощряя детей к сверхдостижениям, к выполнению заданий наилучшим образом, они продолжают свою собственную погоню за сверхдостижениями, чтобы теперь-то уж их оценили и похвалили самые значимые люди, то есть их родители.

Одна 40-летняя женщина говорила: «Мне так хотелось, чтобы дочь окончила школу с медалью. Моя мама была бы довольна». Ее мамы уже нет в живых, но власть родителей над детьми продолжается и после их смерти.

Несмотря на то что родители чувствуют себя неудачниками, в жизни они являются перфекционистами. Они сами стремятся быть лучше всех и понуждают к этому детей. Перфекционизм – это вечное стремление к совершенству, за пределы возможного, стремление к тому, чего в принципе не бывает. Перфекционизм – обоюдоострое оружие. Стремясь к недостижимым, призрачным целям, родители и себя, и своих детей ставят в ситуации, где их ждет провал, неудача, поражение. Детям трудно жить с родителями-перфекционистами. И не только детям. Любому человеку рядом с перфекционистом как минимум неуютно.

Чтобы чувствовать себя более или менее хорошо, родителям нужно критиковать других. Подчеркивая недостатки детей, они могут возвышаться в своих собственных глазах. Низкая самооценка, как мы помним, – важная характеристика созависимых. Родителям нравится доказывать самим себе, что они правы, а другие ошибаются. Они могут продолжать соревноваться с детьми, желая себе победы, а им поражения. Для этого они подрывают в детях уверенность в себе. Матери и отцы как будто бы боятся быть разоблаченными, ведь на самом деле они не такие уж совершенные, их превосходство очень хрупкое. Поэтому они и боятся, что дочь может оказаться привлекательнее матери, а сын умнее отца. Идет соперничество.

Почему родители все же не любят себя? Разве плохо быть теми, кто мы есть на самом деле? Возможно, это происходит потому, что они сами выросли в условиях негативной бомбардировки. Всю жизнь они испытывали большие трудности, ведь жить на уровне высочайших, запредельных требований и ожиданий своих собственных родителей почти невозможно, во всяком случае мучительно. Кто может жить без права на ошибку?

Теперь это ощущение жизни они передают детям – так разворачивается семейный сценарий. Дети, воспитанные критикующими родителями, стремятся к сверхдостижениям, становятся трудоголиками и ставят себя в ситуации, в которых их ждет провал. Дети твердо усвоили послание семьи и верят, что ничего не могут делать как следует. Как бы не были велики реальные достижения, выходец из критикующей семьи не будет доволен жизнью.

Дети критикующих родителей могут стать злобными, негодующими, тоже критикующими всех вокруг себя, они боятся рисковать, чтобы не попасть в ситуации проигрыша, чтобы не сделать ошибку. Они чувствуют себя ложными, ненастоящими людьми, которых вот-вот разоблачат. Что бы они ни делали, чего бы ни достигли, они будут всю жизнь слышать в своем сердце критикующий голос родителя.

Фразы, которые часто звучат в подобных семьях.

«О чем ты думала, когда это делала?»

«Я не могу поверить, что это сделала ты».

«Ты выглядишь ужасно злой (растерянной, глупой). Сейчас же прекрати!»

«Я не могу поверить, что ты снова это сделала, я же тебе столько раз говорила, что так нельзя!»

«Ну, и что ты думаешь о своем поведении?»

«Ты – папуля номер два. Ты точно такая же, как он».

«Сядь прямо, перестань грызть ногти».

Напоминая детям о том, что они глупые, непривлекательные, бестолковые, некрасивые и т. п., родители подрывают и даже разрушают чувство собственной ценности и собственного достоинства. Их внешняя, показная самоуверенность сочетается с тем, что они проявляют мало эмоций по отношению к детям. Любви, сочувствия нет. Родители боятся, что эти чувства приблизят к ним детей, и тогда дети увидят их внутренний далеко не совершенный мир.

Из рассказа 54-летней учительницы, матери 30-летнего сына:

«Своих родителей я даже плохо помню в детстве. Нет, меня не покидали, но они много работали. Когда у меня появился сын, я решила, что дам ему столько заботы, столько внимания, чтобы у него было все, чего я была лишена. И у него было все. Я даже вступалась за него в мальчишеских драках. И вот теперь у него алкоголизм. Вчера у него так дрожали руки, что я кормила его с ложечки».

Сверхопекающий родитель считает, что без его помощи дети не выживут. То обстоятельство, что они уже взрослые, как-то остается незамеченным. Правда состоит в том, что 20–30-летние мужчины в таких семьях действительно не выживут без маминой опеки или… бросят пить, употреблять героин и начнут заботиться о себе сами.

Не только лишения в детстве толкают родителей к сверхопеке детей. Некоторые сверхопекающие родители сами получили когда-то множество внимания, максимум игрушек и, как говорят, ни в чем не нуждались. Правда, они нуждались в том, чтобы научиться самостоятельно принимать решения, развить навыки преодоления трудностей. А вот это за них делали родители.

Выходцы из таких семей считают совершенно нормальным и естественным принимать решения за сына или дочь, даже если им исполнилось 40 лет, помогать им до старости деньгами.

В классическом виде сверхопекающий родитель всем своим поведением выражает и внушает детям такой девиз: «Ты ничего не можешь сделать, во всяком случае без моей помощи».

Родитель верит, что необходимо отслеживать каждое движение ребенка, независимо от того, сколько ему лет, и обязательно управлять его жизнью вплоть до мелочей. Детям в таких семьях редко разрешают принимать самостоятельные решения.

В результате они начинают верить в свою некомпетентность в любых жизненных вопросах, боятся рисковать, неохотно делают шаги на незнакомой территории. Такие люди тратят много времени на то, чтобы избежать конфликтов. Одна из форм ухода от таких проблем – алкоголь, наркотики.

В лексиконе детей сверхопекающих родителей часто встречаются фразы «Я не могу», «Я не знаю, как это сделать» – еще до попытки прощупать и понять проблему.

Возможен другой вариант развития событий, когда дети впадают в противоположную крайность, – они безоглядно рискуют, ведут безответственную жизнь.

Сверхопекающие родители не дают детям возможности стать зрелыми, ответственными взрослыми, подобно тому, как это делают требовательные родители. Различие состоит в том, что сверхопекающий родитель достигает своей цели скорее через чувство вины в ребенке («Мы тебе дали все, а ты, неблагодарный…»), использует скрытые средства, а требовательный родитель прибегает к силе и явному давлению. И в том, и в другом случае дети вынуждены соглашаться с родителями и подчиняться.

Одна моя собеседница, жена инфантильного, безответственного мужа, рассказывала, что ее свекровь часто напоминала сыну, какие трудности она претерпела из-за его рождения. Беременность угрожала ее жизни, но она все вынесла. Поэтому теперь сын должен жертвовать собой, чтобы обеспечить ее старость. Непроходящее чувство вины перед матерью заставляет его вести себя так, как она хочет. Если же маме не удается добиться желаемого, она заболевает, и сын сдается.

Сверхопекающие матери сыновей часто воспитывают ребенка без мужа. Сын становится главным мужчиной в их жизни и главной ценностью.

Такая женщина сфокусировала на сыне все свои ресурсы: время, внимание, любовь, материальные средства. Она пожертвовала своей личной жизнью в его пользу. (Спросим себя: кто же просил ее об этом?) Я еще не встречала матерей-жертв, которые хотя бы однажды не напомнили: «Я тебе отдала все, а ты?» Жертвы корыстны.

Язык сверхопекающих родителей таит скрытый, неявный разрушительный смысл. Не сразу заметно, что их фразы ранят ребенка. Вот несколько типичных высказываний из их лексикона:

«Ты бы лучше позволил мне помочь тебе».

«О, это не твои трудности».

«Это наше с отцом дело – беспокоиться о тебе».

«И ты думаешь, что уже готов приступить к этому делу?»

«Ты бы лучше ничего не делал, не спросив предварительно меня».

«Я это сделаю для тебя» (фактически – за тебя).

«Я боюсь, что ты наживешь себе неприятности».

Подобными внушениями сверхопекающие родители убеждают своих сыновей и дочерей в том, что они (дети) не знают, как о себе позаботиться. Родители буквально отталкивают детей от принятия решения. Но если этот механизм не применяется на практике, он не развивается, «ржавеет», разрушается.

В результате эмоциональная дистанция между родителями и детьми все больше увеличивается. Родители ведут себя так, будто они знают какие-то секреты, владеют мудростью жизни, но не сообщают их детям. На самом деле родители боятся выпустить их из-под своего контроля, а дети боятся самой жизни. Родители очень не хотят потерять свое дитя. В конце концов, это самое драгоценное, что есть в их жизни.

Послушаем 34-летнюю мать, у которой есть проблемы в общении с 13-летним сыном:

«Будучи ребенком, я чувствовала себя нелюбимой, и только теперь осознаю, что боролась с ощущением своей неадекватности. Я не знала, какой я должна быть, но знала, что я какая-то не такая. Всюду я была не к месту. В юности я пыталась подавлять эти болезненные переживания. Но именно они толкали меня на то, что я бросалась из одной крайности в другую. Я то нападала на окружающих, в основном близких людей, то безвольно подчинялась матери, которая наказывала меня тем, что не разрешала выходить из дома. Я чувствовала себя одинокой, но в то же время мне было комфортно под маминым крылом.

Позже я всю свою агрессию вложила в достижение успехов и занималась своей карьерой. За профессиональными достижениями я прятала пониженную самооценку. Я защитила диссертацию, работала в хорошем коллективе и следовала неписаным правилам этики интеллигентной лаборатории. Они приучили меня к эмоциональной сдержанности. Выйдя замуж, я чувствовала себя слишком занятой, слишком усталой, чтобы выполнять обязанности по дому. Воспитание ребенка переложила на маму.

Фактически я использовала свой трудоголизм как увертку, как предлог, чтобы избежать ответственного материнства, насколько это было возможно. И, как я теперь понимаю, все мое поведение направлялось глубоко лежащей неуверенностью в моей человеческой ценности, в моем достоинстве. Мой комплекс неполноценности диктовал мне одну и ту же мысль: „Что бы я ни сделала, чего бы ни достигла, все равно этого будет мало для того, чтобы завоевать любовь моей мамы“».

В этом рассказе можно проследить истоки того родительства, которое называют отстраненным. Складывается цепочка: низкая самооценка и остро переживаемый дефицит родительской любви – трудоголизм, погоня за достижениями в ложной надежде завоевать любовь родителей – отстранение от собственного сына, неумение заботиться о нем и любить его – отработка навязчивой мысли о том, что «когда-нибудь я заработаю любовь папы и мамы, я им докажу, что я хорошая».

В классическом виде отстраненный родитель недоступен для своих детей. Он либо слишком занят, либо очень устал, либо постоянно болен. Он не занимается ребенком, за него это делают бабушки, воспитатели, репетиторы и прочие люди. Такие родители как будто боятся эмоциональной привязанности к своим детям и вообще боятся тех взаимоотношений, в которых требуется забота о других (помните, что в вышеприведенном примере женщина не заботилась не только о сыне, но и о муже, ссылаясь на усталость). Впрочем, о себе эти люди тоже не умеют заботиться.

Для отстраненных матерей и отцов любовь – трудное дело, поскольку их воспитание прошло в атмосфере нелюбви или недостаточной любви. Возможно, родители их и любили, но не умели выразить свои чувства так, чтобы дети в них не сомневались. Поэтому отстраненный родитель прячет свои амбиции, тратит много энергии на достижения, работает до истощения и действительно устает. Он может использовать для самоустранения болезнь – мнимую или реальную, не имеет значения. Главное, что остается неизменным, – это эмоциональная дистанция с ребенком, потребности которого не удовлетворяются, что чревато тяжелыми последствиями для его личности и судьбы.

Ребенок может бежать к отцу показать рисунок. В это время мама говорит: «Разве ты не видишь, что отец устал? Не приставай к нему». Эту ситуацию ребенок прочитывает как отвержение.

Поведение отстраненного родителя выражает такое кредо: «Ты – не важный для меня человек». И тогда дети эмоционально недоступных, всегда занятых отцов и матерей начинают и сами к себе относиться как к малозначащим людям. «Если у родителей для меня нет той ценности, которую они называют временем, то, значит, и я ничего не значу», – может решить для себя ребенок. «То, что я думаю, не столь уж важно». Надо ли напоминать, что в таких случаях они легко могут стать на путь саморазрушающего поведения, каким является алкоголизм, наркомания, трудоголизм.

В глубине души дети чувствуют себя покинутыми, но даже себе не признаются в этом. Было бы слишком больно пережить отвержение. Душевное страдание у них скорее трансформируется в гнев или в чувство вины. В добавление к этому они могут испытывать смятение, замешательство и не знают, что же должны чувствовать.

Если работа родителей приносит в дом достаток, получается, что чувство отверженности, возникающее у детей, неуместно и неправильно. В конце концов, разве ребенок не выигрывает от успешной карьеры родителя? Появившийся гнев или недовольство своими взаимоотношениями с родителями легко превращается в чувство вины. Иногда возникает смешанное чувство гордости за родителя и стыд. Дети не выражают свой гнев прямо, они не смеют восставать против родителей, но они могут проявить свои чувства в детском саду или в школе в виде несносного поведения.

Я знала девочку, которая вдруг стала драться и вызывающе себя вести в школе. Выяснилось, что недавно умерла сестра этой девочки. Родители были настолько поглощены постигшим их горем, что не обращали внимания на живую дочь. Впрочем, ей и раньше доставалось мало любви, внимание родителей было приковано к больной сестре. Позже вздорное поведение девочки прекратилось. Она стала типичным трудоголиком и многого добилась в жизни. Однако брак ее был проблемным, она вышла замуж за алкоголика.

Дети хронически болеющих родителей испытывают те же проблемы – смешанные чувства гнева, вины и стыда. В основе их самоощущения лежит эмоциональная отверженность.

Игнорируя эмоциональные потребности ребенка в прикосновении, в одобрении, в признании его живым человеком, а не чем-то, что «ниже травы, тише воды», отстраненные родители подрывают его самооценку, само уважение.

Часто родители не слышат просьбы своих детей, опасаясь, что ребенок потребует от них больше тепла и любви, чем у них имеется. Иногда родители проявляют интерес к жизни ребенка, но все откладывают и откладывают удовлетворение его душевных потребностей.

Многие из этих родителей полны гнева точно так же, как их дети, потому что они в равной степени несчастливы и обделены любовью. Часто такие люди склонны подавлять, вытеснять эти чувства или отрицать их.

Язык отстраненных родителей изобилует такими фразами:

«Я слишком занята. Может быть, позже».

«Я не могу тебе ничего обещать».

«Неужели ты не видишь, что я занят».

«Может быть, завтра».

«Я никогда не хотела ставить на первое место семью, детей».

«Моя дочь – это моя ошибка».

«Я должна закончить работу к завтрашнему дню».