Текст книги "Невский. Главная битва"

Валентина Сергеева
Невский. Главная битва

Рождение Александра

Дин-дон! – весело звонят в городе колокола, празднично. Выходят люди за порог, у соседей спрашивают:

– Что такое, к чему звон?

– У князя сын родился!

И время такое хорошее – весна. Сады цветут, птицы поют. Всю ночь в высоком тереме князь Ярослав Всеволодович ждал вестей: всё ли благополучно? Померкли на небе звёзды, солнце показалось – тут князя и обрадовали. Княгиня Феодосия сына принесла. Вздохнул князь, перекрестился.

– Бог даст, выращу из детей себе помощников! Будет кому вотчину передать. Не брошу своей земли на разграбление…

Бурную жизнь прожил князь Ярослав. Искал высшей власти, с собственными родичами воевал за Переяславль и Рязань, с родным братом Константином сошёлся в смертном бою на речке Липице – едва ушёл живым. Не ладили между собой сыновья Всеволода, недаром же получившего прозвище Большое Гнездо – было у него их, этих сыновей, восьмеро. И каждый, чуть что, на чужое зарился, забыв отцовский наказ: жить всем мирно, друг с другом не воевать… Хвалили многие Ярослава – мол, умён, и справедлив, и на расправу не скор – однако и он не всегда бывал кроток и милостив, если доходило до спора о том, кто на Руси всех выше. Как-то осенью помёрз весь хлеб у соседей-новгородцев, не стало урожая – начался голод. Ярослав велел не пропускать в Новгород ни одного воза хлеба: пусть маются, пока не покорятся, а то больно горды! Делать нечего было новгородцам, страшно с голоду помирать с малыми детьми – пришли и поклонились Ярославу…

Однако после той битвы на Липице тихо стало на Руси. Побились-побились братья, да и надоело. Помирились. Ярослава Всеволодовича новгородцы позвали к себе княжить. Хорош Новгород! Торжище в нём людное, богатое, на пристанях ладьи, товарами гружённые, церкви каменные, в резных узорах, яблоневые сады по весне белым-белы… живи да радуйся.

Теперь вот у Ярослава Всеволодовича сын родился. Покамест только второй – далеко ещё до Большого Гнезда. Однако крепкий и здоровый, Бог даст, долго проживёт.

– Погляди, сынок, на город! Вырастешь – сам князем станешь. Может, и на великий престол сядешь, старшим над всеми другими князьями сделаешься…

Крестили мальчика Александром, что по-гречески значит «защитник».

Время покажет…

Посвящение в воины

Быстро годы летят. Вот уже стоя́т на крыльце два мальчика в новых рубашечках, узорными поясками подпоясаны. Народу полон двор, и все на них глядят. Что такое? А это – четыре года прошло, настала пора княжичей на коней сажать, посвящать в воины. Были они до сих пор на руках у мамок-нянек, и волосы им с рождения не стригли – кудри у обоих до плеч отросли. Потому и назывался этот обычай – «пóстриги».

Матушка любимая, княгиня Феодосия, за спиной стоит. Хоть и жалко ей, а всё-таки подталкивает сыновей вперёд, шепчет:

– Не бойтесь, не бойтесь.

– А я и не боюсь, – говорит старший княжич, Фёдор.

У младшего, Александра, губы упрямо поджаты, в глазах слезинки… У матери сердце так и сжалось: «Мал ещё!» Однако нельзя, нельзя княжичей без меры нежить да баловать.

– Не тужи, княгиня, – сказал князь Ярослав. – Нас, родителей, первых упрекнут, если детей будем до полного возраста за руку водить. Ну, чему они научатся, сидя в горнице с няньками? Не пчёл вырастим – трутней бесполезных!

Верно князь сказал. Нужно сыновей из младенчества выводить и учить всему тому, что мужчинам нужно. Каждый мальчик – будущий воин, стало быть, должен знать, как мечом рубить, как копьём колоть, как из лука стрелять. А главное – как других за собой вести, как с умом распоряжаться, чтоб слушались. И ещё другое дело – непременно грамоте выучиться, книги читать, знать, какое слово когда молвить. Будь ты хоть купец, хоть дружинник, никак без этого нельзя. А уж тем более если княжич, будущий князь! Придут к тебе люди, скажут: рассуди нас, а ты и понятия не имеешь, что к чему. Стыд-то какой.

Отслужили в храме молебен, потом княжичам волосы обстригли коротко. Сразу видно стало, что уже не дети малые, а почти отроки. Дружинники к крыльцу коней подвели – настоящих, боевых. Мальчики даже оробели малость: как же на такого коня вскарабкаться? Это ведь не деревянный конёк, игрушечный – ногу вскинул да поскакал. Но князь Ярослав сам сыновей в сёдла посадил, лошадей под уздцы взял и по двору повёл. А княгиня, служанки её, мамки да няньки с крыльца смотрят: хороши княжичи, сидят молодцами, глядят весело.

Подарили ещё Александру и его брату лук со стрелами – совсем как настоящие. Вместо няньки приставил к ним отец дядьку – верного дружинника. Велел:

– Всему научи, что сам знаешь. Не давай в постелях залёживаться да пряниками объедаться!

Старший брат, Фёдор, как будто приуныл. А Александр, наоборот, повеселел. Это сколько же всего интересного теперь будет! И на охоту отец с собой возьмёт, а там, глядишь, и в военный поход. Никто уж за поясок хватать не станет: не ходи, не тронь, мал ещё…

Не сидеть больше княжичам целый день в матушкиной горнице. Будут мальчики скакать на конях, плавать, бороться, стрелять в цель. Пусть растут сильными, ловкими, не боятся ни ветра, ни стужи! А кроме того, сыскал князь Ярослав дьяка, сведущего человека, чтоб учил княжичей грамоте, письму и всему остальному, когда надо – лаской, а когда и строгостью.

Учитесь, княжичи! Детство быстро пролетит, и оглянуться не успеете.

Первое испытание

Мало есть на свете бед страшнее голода.

Бывает так, что, сколько семян ни разбросай, ничего не уродит земля. Если зима слишком лютая, весна слишком мокрая, лето слишком жаркое, не миновать беды. Пустыми останутся поля и огороды. Не будет тогда ни щей, ни каши, ни хлеба. Придётся пропадать и большим и малым. Хорошо ещё, если у соседей хлеб уродится – можно в долг попросить до будущего года или просто так, Христа ради. А если и соседи голодают? Или, хуже того, вдруг старые обиды припомнят и помочь не захотят? Тут уж десять раз пожалеешь, что раньше с ними ссорился.

В 1228 году снова голодно стало в Новгороде. Целую осень дожди шли день и ночь. Что на полях выросло – всё на корню сгнило. Люди мох ели, траву, из древесной коры пекли лепёшки. Стали новгородцы гневаться на князя Ярослава: мало того, что ушёл он летом в поход на литовцев и из города все съестные припасы забрал, так ещё и прислал своих слуг, управителей, собирать с новгородцев хлебную дань. Взмолились новгородцы: «Отзови ты управителей, сложи с нас дани-пошлины, да сам приезжай, сделай милость! Или ты нам не князь? Неужели нам умирать с голоду без всякой помощи?» Не приехал Ярослав Всеволодович…

Как пошёл князь на литовцев, сыновей оставил в Новгороде под присмотром двух верных слуг – Феодора и Якима. Стены в городе крепкие, припасов – думалось ему – довольно. А на войне малым детям делать нечего. Александру семь лет исполнилось, а его брату девять.

Страшно им было в ту зиму в Новгороде. Очень уж беспокойно. Стоят, бывало, мальчики у окошка в светлой горнице – не видать ли отца? А за рекой, где люд посадский живёт, что ни день колокол звонит да дымки вьются. Нехорошие дымки, чёрные…

– Что там горит? – спрашивает княжич Александр.

А слуга Яким его успокаивает:

– Это – ничего… Не остереглись, должно быть, сырое полено в печку бросили, вот дым и повалил.

Хмурится Александр.

– Обманываешь ты меня… Отчего колокол звонит, как на пожар?

Молчит Яким, вздыхает… Как мальчикам правду сказать? Ведь и правда – в городе что ни день, то пожар. Как пройдёт слух, что какой-нибудь боярин у себя хлеб прячет, непременно его дом сожгут и разграбят. Озверели люди от голода, помутился в них образ Божий. Ходил Яким с утра по улицам, слышал нехорошее. Кузнец какой-то во всеуслышание кричал:

– Посадить щенят под замок да держать впроголодь! Небось тогда князь поторопится!

Не выдержал Яким.

– Ты какие это слова про княжичей говоришь?

А кузнец как заголосит:

– Держи его! Бей! Ишь, брюхо наел, княжий холоп!

Яким еле ноги унёс.

Поговаривали в Новгороде уже и о том, чтоб в княжеские хоромы вломиться: там, поди, еды много! Какое много… сами княжичи досыта не едят. А отца-то всё нет…

Снова звонит колокол новгородский – заунывно, печально. Опять, наверно, где-нибудь горит.

Вбежал в горницу боярин Феодор, крикнул:

– Беда, княжичи! Спасаться надо!

Не на пожар звонит колокол. Собирает он новгородский люд на вече – значит, на совет. А с того веча бросились новгородцы с оружием грабить боярские дома. От них, мол, всё зло, от богачей проклятых! Сами объедаются, а до остальных им дела нет! Шумят люди, валом валят, один с дубиной, другой с рогатиной, третий с топором. Вот-вот до смертоубийства дойдёт. На боярских дворах слуги вооружаются, ворота запирают. Каждый дом в крепость превратился.

Боярин Феодор слуг торопит:

– Скорей седлайте коней! Да никакого добра не берите, пропадём с ним. Княжичей, княжичей спасайте!

– Братец, страшно мне, – шепчет Александр.

У княжича Фёдора мечик на боку, да что в нём толку? Маленький он, игрушечный.

Прижались мальчики друг к другу, ничего не понимают. Куда бежать? И что такое с людьми сталось? Летом кланялись им новгородцы, глядели весело, а теперь смертью грозят.

И не миновать бы беды, но задул ветер, и разметало мост через реку. Остались противники на разных берегах – новгородский люд на одном, а бояре кремлёвские на другом. Тут слуги верные, Яким и Феодор, схватили княжичей в охапку и, не дожидаясь, пока мост поправят, увезли их из Новгорода от греха подальше.

Вольные были люди новгородцы – сами себе князя выбирали, общим советом, а не понравится, так и долой! Подумали они, посовещались и решили: Ярослава Всеволодовича с новгородского престола попросить добром. Обиделись они, что он оставил их без помощи в голодное время. Так и написали ему: «Мы тебе зла не сделали и сыновей твоих не прогоняли, они сами убежали. Бог с тобой, а мы себе другого князя промыслим».

Ярослава прогнали, значит, нового князя надо сажать. Задумались новгородцы: если позвать государя пришлого, со стороны, он и радеть будет больше о своей родной вотчине, чем о Новгороде. А князь Ярослав хотя и виноват перед ними, зато все его давно знают, и нравы-обычаи новгородские ему наперечёт ведомы. А что вышла ссора – так пусть Ярослав впредь помнит, что посадский люд обижать не надо! Потому условились горожане: бить челом Ярославу Всеволодовичу, просить его снова на княжение, а кто прежнее зло помянет, тому глаз вон.

Везде князю надо поспеть – то в одном городе понадобится, то в другом. Иной раз из конца в конец княжества ездить приходится. А чтобы была у него перед новгородцами верная порука – не сомневайтесь, мол, вдругорядь в беде не брошу! – поселил Ярослав Всеволодович обоих сыновей в Новгороде. Страшно было княжичам возвращаться туда, но отец сказал так:

– Не бойтесь, дети. Не обидит вас люд новгородский – и вы его не обижайте. Покуда я в отъезде, вы в Новгороде вроде как вместо меня.

Не сами, конечно, княжичи дела решали – малы ещё. Бояр слушали, потихоньку ума-разума набирались – как правого с виноватым рассудить, как послов принять, как с другими князьями в мире жить.

Княжение в Новгороде

Шестнадцать лет Александру Ярославичу минуло, когда отец его на новгородском престоле посадил – не как своего наместника, а как князя настоящего – а сам уехал во Владимир. К тому времени Александр старшим в семье оказался: брат его Фёдор умер в юности. Предстояло Александру самому судить и решать, единовластно править новгородской землёй, ладить и с боярами, и со строптивыми горожанами.

Новгородцам юный князь пришёлся по нраву. Был он со всеми учтив, древних новгородских обычаев не нарушал, церковные правила соблюдал строго, всякий спор решал по закону и ни на кого слишком суровых наказаний не накладывал. Каждое утро вместе с новгородским посадником разбирал он ссоры, в каждое дело вникал, и от своих управляющих требовал отчёта о том, что в княжестве делается – сколько доходу пашни и сады приносят, каково в сёлах живётся. Зорко следил князь Александр и за тем, чтобы его дружинники местных жителей не обижали – не били дичь вблизи города, не топтали чужих полей, не ловили без дозволения рыбу в Ладожском озере.

Помнил твёрдо Александр Ярославич, зачем его на княжеский престол посадили: чтоб защищал Новгород от врагов. А потому ратное дело ставил он высоко, сам неустанно в нём упражнялся и от дружинников требовал того же – чтоб умели обращаться с оружием, за конями смотрели исправно. Был Александр Ярославич хотя и молод, но в военной науке искушён. Брал его отец с собой и в военные походы – чтоб ни стрелы́, ни меча отрок не боялся, привык и в чистом поле спать, и по двое суток с коня не сходить.

Страшное было то время, когда Александр начал княжить: пришли из степи полчища хана Батыя, обрушились на Русь, много городов и деревень разрушили. Владимир, Суздаль, Рязань – всё сгорело. Князей много погибло, а сколько простого народу – и счёту нет. Опустела в те годы русская земля… едешь, едешь день-другой – а кругом одни пожарища, и воро́ны над ними кружат. Го́лоса человеческого не слышно.

Страшно! Нет на свете беды злее войны.

До Новгорода Батыевы рати не дошли – сил недостало. Немало степняков легло под Владимиром да под Рязанью. Взяли они добычи и пленников, сколько смогли, и повернули назад. Оскудела Русь воинством. Случись что – неоткуда ждать помощи. Пожалели тут князья, что прежде немирно жили, между собой не ладили…

А у Александра Ярославича в Новгороде – свои заботы. Степняки не тронули, зато с севера стали шведы подпирать, а с запада – немецкие рыцари-крестоносцы из Ливонского ордена. Приехал в Новгород сам магистр ливонский, Андреас Вельвен, желая видеть юного князя, который своим умом успел уже прославиться далеко за пределами новгородских земель. Не по возрасту был разумен Александр – с тех самых пор, как оставил отец его, маленького, вместе с братом в Новгороде, учился он править мудро и справедливо, и учение это даром не прошло. Трудное детство выпало Александру, зато в юности он дивно расцвёл. Изумился рыцарь Андреас Вельвен: не мальчика увидел он перед собой, а мужчину. О чём ни спросят князя, у того на всё ответ готов; а когда князь речь держит, все только его и слушают, затаив дыхание.

«Многое видел я, – писал на родину ливонец, – но равного князю Александру не нашёл. Это истинный воин пред Господом».

Не в силе Бог, а в правде

Горько русским людям было после Батыева нашествия покоряться степнякам, да делать нечего: враги силой взяли. «Это нам за грехи наши, – рассуждали люди. – Делать нечего, терпеть надо – а там, глядишь, с Божьей помощью и поправимся». Однако же веры своей не отдавали, принимали за неё муки и смерть. Одно дело – дань платить завоевателю, а другое – от Бога отказаться. Все знали, что некоторые в Орде страшную смерть принимали, а языческим идолам кланяться не соглашались. Не стыдна неволя, стыдна измена. Да ещё из западных стран слух пришёл: собираются рыцари в крестовый поход, хотят покорить финнов-язычников, а заодно и русских, привести их под власть Папы Римского.

Задумался князь Александр: Батыю уступили, а в другой раз уступать стыдно. Новгород-то ровно на рубеже стоит, словно щитом, закрывает Русь и от шведов, и от литовцев. Не миновать войны! Одно остаётся – положиться на Бога и взяться за оружие. От молодой красавицы-жены, прямо от свадебного торжества пришлось князю скакать на западные границы, строить укрепления, собирать дружину. Тоскливо ему было… легко ли из родного дома, от любимой жены уезжать? Толком ещё и наглядеться друг на друга не успели… Верно старики говорят: век обнявшись не просидеть.

Иной раз и страх нападал.

– Господи! – просил Александр. – Научи, умудри! Молод я и неопытен, мне ли стоять заслоном для всей русской земли? Не дай, Боже, погибнуть Руси…

А иной раз поразмыслит – вроде тоска и отступит. «Чего бояться? Всё в воле Божьей. Наше дело правое: не хищники мы, не разбойники. За свою землю будем стоять. И дружина у меня хороша, не подведёт».

Верно, храбра дружина новгородская. И оружие у неё своё, не купленное. Много в городе мастеров: есть кому и кольчугу заказать, и меч. Кто побогаче – полный доспех справит, кто победнее – хотя бы шлем да щит деревянный, железом окованный.

Когда выходили новгородцы в бой, вперёд всегда выставляли «чело» – стойких пеших воинов, которые щитами преграждали путь неприятелю. Попробуй-ка, проломись! По правую и по левую руку становилась конница, а позади «чела» – лучники. Далеко летели их стрелы, пробивали даже железные рыцарские доспехи. Поворотливое было войско, куда хочешь его двинь – хоть через лес, хоть вброд через реку. И хитрости всякие знали новгородцы. Иногда пустят конницу в обход противника, чтоб ударить ему в бок и в спину – от неожиданности враг дрогнет и побежит. И дальние переходы им не в диковинку. Идут быстро и неприметно, а впереди себя всегда сторожевой отряд пускают, чтоб за неприятелем смотреть и заранее знать, что тот задумал. В этот отряд самых лучших воинов отбирали: если разведка плоха, всё войско погибнуть может.

Один такой дозорный и приметил как-то раз, что на реке Неве появились шведы. Полноводна была Нева после весенних дождей, и свободно прошли по ней шведские корабли, ни единой мели не встретили. Рассчитывал неприятель как следует укрепиться на берегу, а оттуда ударить на Новгород и захватить всё Новгородское княжество. Вёл шведское войско знаменитый полководец Биргер, зять шведского короля, опытный воин. Полагал он, что князю Александру нипочём с ним не справиться: он, Биргер, в боях и походах полжизни провёл, а Александр-де юн и неопытен. Послал Биргер Александру Ярославичу письмо: «Выходи против меня, если посмеешь! Я пришёл, чтобы захватить твои земли».

Целый день скакал гонец до Новгорода. Получил Александр весть и понял, что действовать надо немедля. А как действовать? Задумался князь… Шведы – воины опытные и жестокие. Земля у них, по слухам, на севере суровая, неплодородная, вот и живут они войнами да набегами, с детства приучаются мечом владеть. Погрузятся в свои ладьи и плывут куда глаза глядят – не покажется ли земля? А как высадятся, без страха бросаются в бой, жгут и грабят, тащат на корабли добро. Боязно с таким противником схватиться… Бояре да ближайшие дружинники переглядываться начали.

– Полно, связываться ли со шведами? Не откупиться ли? Худой мир лучше доброй ссоры…

Встал Александр, бросил на стол Биргерово письмо и сказал:

– Быть войне. Не дадут нам шведы покоя, покуда не отобьёмся.

Бояре говорят:

– Мало у нас во́йска! Надо подмоги у других князей просить.

– Некогда ждать, – отвечает князь. – Промедлим – худо будет. Не в силе Бог, а в правде!

И прочие, глядя на князя, повеселели – знает, мол, Александр Ярославич, что делает. Да и то – стыдно без боя сдаваться, унывать прежде времени.

Битва на реке Неве

Долго молился князь перед походом, вспоминая Давидов псалом: «Суди, Господи, обидящих меня и побори восстающих на меня, прими оружие и щит и приди на помощь мне». На другой день, по старинному обычаю, собрались воины у святой Софии новгородской, помолились, приняли благословение от святителя Спиридона и выступили в поход. Время дорого! День, другой прождёшь, а неприятель между тем вглубь продвинется, укрепится на новгородской земле – труднее будет его выбивать. Да ещё, чего доброго, прознают шведы о том, что к ним войско движется, и в ответ какую-нибудь хитрость придумают. Нет уж, застичь врага надо врасплох.

Рано летом светает, над водой туман стелется. На рассвете самое сонное время, глаза сами собой слипаются. Но никак нельзя дозорным спать! Вдруг враги подкрадутся? Зорко смотрит стража по сторонам, ловит каждый шорох, бережёт спящих товарищей.

Стоял так в дозоре на берегу, укрывшись под деревьями, воин по имени Пелгусий, а чтобы не задремать, читал по памяти псалом. Был он из финских язычников и недавно принял крещение. Вдруг слышит – что такое? Плеск на воде… Не шведы ли плывут? Насторожился Пелгусий, вгляделся в туман: действительно, лодка, а сколько в ней народу – не разобрать. Видно только двух молодых витязей в латах. Как подплыли ближе, один другому сказал:

– Брат Глеб, прикажи грести скорее. Поспешим на помощь родичу нашему.

И пропала лодка, как будто не было её.

Изумился Пелгусий, поспешил рассказать князю Александру о том, что видел. От себя добавил:

– Не вражеская ли это хитрость, княже?

Улыбнулся Александр Ярославич.

– Не тревожься. Видел ты святых сродников моих – Бориса и Глеба. Знаю теперь: не оставит нас Господь!

Приготовились русские витязи и напали на врага внезапно. Забе́гали шведы, не знают, откуда беда пришла, а русские дружинники бьют их и гонят в воду. Конница новгородская в самую середину шведского лагеря ударила. Рухнул златоверхий королевский шатёр – подобрался к нему один из княжеских отроков, молодой дружинник Савва, и подрубил столб топором. Биргер из-под шатра выбрался, закричал:

– Коня мне!

Оруженосцы ему боевого скакуна подвели. Схватил шведский военачальник меч – и в седло. Помчались они с князем Александром друг на друга. «Ничего, – думает Биргер. – Он со мной не справится. Сломает копьё о мои доспехи…» Зря надеялся! Ударило русское копьё в рыцарский шлем с такой силой, что Биргер вылетел из седла, без памяти упал на руки оруженосцев. На всю жизнь осталась у него на лице отметина – память о поединке с Александром Ярославичем.

С победой вернулись новгородцы домой. Погибших воевод и простых воинов схоронили у церкви святых Бориса и Глеба и за правило взяли поминать их вечно, а Александра с тех пор прозвали Невским. Было князю тогда всего двадцать лет.