Текст книги "Знаменитые писатели"

Виктор Гюго
(26.02.1802 – 22.05.1885)

Французский писатель.

Романы «Ган Исландец», «Бюг Жаргаль», «Собор Парижской Богоматери», «Отверженные», «Труженики моря», «Человек, который смеется», «Девяносто третий год» и др.; драмы «Кромвель», «Эрнани», «Марион Делорм», «Король забавляется», «Мария Тюдор», «Анджело», «Рюи Блаз» и др.; поэтические сборники «Оды и разные стихотворения», «Оды и баллады», «Восточные мотивы», «Легенда веков», «Осенние листья», «Песни сумерек», «Лучи и тени», «Искусство быть дедом», сборник сатирических стихов «Возмездие» и др.; публицистическая книга «История одного преступления»; работы о литературе и искусстве.

Виктору Гюго принадлежит удивительное по многозначности стихотворение «К Олимпио», в котором речь идет о страданиях поэта некогда почитаемого, но в конце жизни осмеянного и униженного. В какой-то мере это стихотворение связано со многими личными переживаниями писателя – с изменой жены, предательством друзей, завистью со стороны близких. Но в образе Олимпио есть и более высокий смысл. Это сраженный титан, который помнит о своем былом величии. Таким образом, Олимпио – образ поэтического двойника Гюго, знающего о своей миссии в искусстве. Что же касается судьбы писателя, то она по драматизму мало чем уступала судьбам как отверженных, так и преуспевших его героев.

Старинную фамилию Гюго можно встретить на северо-востоке Франции в Лотарингии. В хрониках встречаются имена некоего Жоржа Гюго, служившего в XVI в. гвардейским офицером, и другого Гюго, по имени Луи, который был епископом. Однако из предков писателя наибольшей славы и почета удостоился его отец Жозеф-Леопольд Гюго, человек мужественный и отважный, ставший генералом армии короля Испании Жозефа Наполеона. В 1797 г., будучи еще капитаном, он встретил юную бретонку Софи Требюше, девушку с характером решительным и независимым. 15 ноября того же года их соединили гражданским браком в мэрии Парижа, а 26 февраля 1802 г. родился их третий ребенок, которого назвали Виктором-Мари. Он оказался хилым и слабым, и спасли его только усердные заботы матери.

Первоначальное воспитание мальчик получил от священника отца Ларивьера, учившего его латыни и греческому языку. Когда Виктору исполнилось девять лет, ему вместе с братьями и матерью пришлось совершить путешествие в Испанию, куда их вызвал король, чтобы семья могла воссоединиться. Генерал Жозеф-Леопольд в то время был губернатором Гвадалахары. По приезде в Мадрид Виктора отдали в дворянский коллеж, поступление в который давало уже право на графский титул, пожалованный отцу королем. Однако долго учиться в коллеже мальчику не пришлось: отношения между родителями ухудшились из-за прошлых обид и взаимных измен, и Софи Гюго вместе с младшими сыновьями возвратилась в Париж. В 1815 г. тринадцатилетний Гюго стал воспитанником пансиона, принадлежавшего сестре отца Мартин-Шопин.

Противоречивость натуры обнаружилась у юного Виктора необычайно рано. В нем соединились чувственный темперамент отца и суровый стоицизм матери, жажда славы и ненависть к тирании, тяга к возвышенной поэзии и уважение к буржуазным добродетелям. Занятия в пансионе вдохновили Виктора на поэтическое творчество. И когда французская Академия объявила конкурс стихотворных произведений на тему о благе учения, Гюго тут же сочинил поэму в 300 с лишним строк, за что был удостоен публичного поощрения Академии. Газеты заинтересовались чудо-ребенком, а в пансионе сразу возросло число почитателей юного таланта.

Летние каникулы 1817 г. были для Виктора сплошным праздником. Друзья поздравляли его с литературными успехами, а старший брат Абель организовал ежемесячные литературные вечера, на которых приглашенные юноши читали свои новые произведения. Виктор никогда не пропускал этих вечеров.

Проучившись в пансионе до июля 1818 г., Виктор и его брат Эжен написали письмо отцу, бывшему к тому времени уже в разводе с их матерью. В нем дети просили разрешения поступить на юридический факультет, поскольку, по словам подростков, «юриспруденция является кратчайшим путем к прибыльной карьере».

Генерал проявил щедрость и великодушие, ответив сыновьям: «Поступайте на юридический. Я дам распоряжение, чтобы вам высылали по 800 франков в месячных долях». Мальчики не скрывали своего торжества. И хотя за «правоучение» деньги платили исправно, но на протяжении двух лет пребывания в учебном заведении они ни одну лекцию не посетили и ни одного экзамена не сдали, потому что готовились стать великими писателями. И единственным человеком, верившим в осуществление этой мечты, была их мать.

Виктор действительно подавал большие надежды. Он уже владел формой стиха, обладая к тому же врожденным чувством языка, и вскоре завел знакомство с членами литературной академии, представив им оду и стихи на заданную тему. Это принесло юному поэту Золотую лилию – первую премию на конкурсе. Член Тулузской литературной академии Александр Суме написал Гюго письмо, в котором расхвалил «прекрасный талант» и уже заговорил «о чудесных надеждах французской литературы».

За поэтическими успехами Виктора кроме матери с волнением следила еще одна особа, черноглазая девушка Адель Фуше, дочь давнего приятеля семьи Гюго. И однажды, сидя под высокими каштанами, молодые люди признались друг другу в той вечной любви, которую так охотно описывали поэты-сентименталисты. Как говорил сам Виктор, «сердечная склонность обратилась в неодолимое пламя». Зимой 1820 г. между влюбленными завязалась страстная переписка, которая привела к обоюдному желанию пожениться. Семья Фуше была не прочь породниться с сыном генерала наполеоновской империи, но мать Виктора видела в этом браке опасность для будущего ее любимца. Разрыв стал неизбежен. Между влюбленными пролегла горькая полоса молчания.

Потерпев неудачу в любви, Виктор стал искать утешения в работе. Его учитель Шатобриан в свое время назвал свой журнал «Консерватор». Гюго добавил к этому названию еще одно слово, после чего в продаже появился журнал «Литературный консерватор», издание, в котором в полной мере проявились глубокий ум, образованность и осведомленность молодого поэта во всем, что касалось критики, драматургии, литературы. Для юноши журнал стал полезным опытом, однако было ясно, что в молодом Гюго есть нечто большее, чем дарование блестящего журналиста. Он обладал редкой способностью придавать накал драматизма всему повседневному и будничному. В будущем это стало главной чертой его творчества.

За напряженной работой Гюго не забыл о своей любви. Через год он снова встретился с Адель Фуше, и прежнее чувство вспыхнуло с новой силой. Развязка произошла неожиданно. В июне 1821 г. скончалась его мать. После того как были исполнены все горестные обязанности, для двух влюбленных появилась возможность подумать о своем будущем. Вскоре они получили согласие родителей Адели на помолвку, а в октябре 1822 г. в соборе Сен-Сюльпис состоялось их бракосочетание. Гюго почувствовал себя настоящим рыцарем, верящим в свою силу и грядущую славу.

И слава к нему пришла, так рано, как редко приходит к поэтам и мечтателям. Он собирался устроить революцию «во французской музе», и ему это удалось. Его поэтические сборники и драмы «Оды и баллады», «Кромвель», «Восточные мотивы» поражали виртуозностью, мастерством, богатством поэтических находок. Если и было время, когда Гюго казался самым счастливым человеком на свете, то именно в конце 20-х годов. Семейная жизнь была преисполнена любви и обожания, у супругов Гюго росли уже двое детей, издатели хорошо платили за книги. А просторный особняк, снятый Гюго, был «поистине обителью поэта, притаившейся в конце тенистой аллеи, за которой зеленел романтический сад с очаровательным прудом и деревенским мостиком».

К 1829 г. Гюго уже был в глазах молодежи признанным мэтром. «Он был тем вожаком, – писал Бодлер, – к которому каждый поворачивается спросить, каков приказ. Никогда ничье господство не было более законным, естественным, признавалось бы с большим восторгом и признательностью». Этот год стал для Гюго самым плодотворным. Он написал множество стихов, начал роман «Собор Парижской Богоматери», завоевал театр сначала пьесой «Эрнани», затем драмами «Марьон Делорм» и «Король забавляется». Единственное, что печалило Гюго в то благополучное время – странные отношения его любимой Адели с поэтом и другом Сен-Бёвом, который был безумно влюблен в жену Гюго, а возможно, и завидовал его славе.

А завидовать было чему. С появлением «Эрнани», «Собора Парижской Богоматери», сборника стихов «Осенние листья» Гюго, бесспорно, стал первым писателем в мире, что не доставляло другим литераторам особой радости. Он это знал, и в нем появилось что-то вроде «сознания своей божественной миссии».

Разочаровавшись в незыблемости семейных отношений, Гюго и сам не сумел сдержать свои любовные порывы. Репетируя новую пьесу «Лукреция Борджа» в театре Порт-Сен-Мартен, он познакомился с молодой актрисой Жюльеттой Друэ, одной из самых блистательных красавиц Парижа. Через четыре дня после премьеры они признались друг другу в любви. Их связь оказалась удивительно долгой, растянувшейся на целых полвека. И в кого бы потом ни влюблялся Гюго, он неизменно возвращался к Жюльетте, ставшей ему и любовницей, и помощницей в работе. При этом он сумел сохранить семейную жизнь с Адель, дружбу с детьми.

А поводов для ревности у обеих женщин было предостаточно. Гюго был великим тружеником, но и таким же неутомимым любовником, не отказывавшим себе в удовольствии завести очередную любовницу. Как писал его биограф Андре Моруа: «До конца жизни в нем не угасала требовательная, неутолимая мужская сила… В своей записной книжке, начатой 1 января 1885 г. (в год его смерти), Гюго еще отметил восемь любовных свиданий, и последнее произошло 5 апреля 1885 г.»

Случались и курьезы. В начале 1843 г. очередной дамой его сердца стала молодая блондинка Леони д’Онэ, жена придворного художника Огюста Биара. Однажды по просьбе мужа, подозревавшего измену, в укромную квартирку Гюго, предназначавшуюся для тайных свиданий, нагрянула полиция, застав любовников «за интимным разговором». В то время адюльтер сурово карался во Франции. Леони была арестована, а Гюго отпущен, поскольку имел статус неприкосновенности пэра. Над этой комичной ситуацией немало поиздевались газеты: любовница оказалась за решеткой, а ее соблазнитель на свободе. Дело дошло до короля, посоветовавшего писателю уехать на время из Парижа. Но Виктор предпочел спрятаться у верной Жюльетты.

Французскую революцию 1848 г. Гюго встретил, будучи знаменитым писателем и политическим деятелем. Как депутату палаты народных представителей, главе радикальной партии Гюго угрожал арест. И все же, несмотря на опасность, он писал воззвания к народу от имени партии, проявляя необычайное мужество. Между ним и режимом Наполеона III не могло быть компромиссов. Чтобы избежать ареста, поэт вынужден был покинуть Францию и бежать под чужим именем в Бельгию.

Образ изгнанника всю жизнь преследовал воображение Гюго. Изгнанником был герой его драмы Эрнани, в таком же положении оказывался другой персонаж, Барбаросса, дважды изгнанником был Наполеон. В изгнании Гюго написал книгу стихов «Песни улиц и лесов», роман «Труженики моря», завершил свой самый знаменитый роман «Отверженные».

Обездоленным, отверженным, страдающим беднякам Гюго сочувствовал, как никаким другим героям своих произведений. Моряки Нормандии боролись с морскими стихиями, нищие из средневекового «Двора чудес» диктовали свою волю феодальному Парижу, звонарь-горбун Квазимодо стойко отражал удары судьбы, Рюи Блаз рвался в большую политику отважнее, чем именитые особы.

Пробыв в изгнании почти двадцать лет, в Париж Гюго вернулся почти 70-летним стариком. Франция встретила его восторженно, окружив прославленного писателя почитанием, любовью и восхищением. В 1881 г. французы широко отметили 80-летие Гюго. Этот юбилей в прямом смысле слова превратился в национальный праздник. Между тем, сам писатель решительно отказывался от каких-либо почестей, ему адресованных, говоря: «Моя жизнь так полна утрат и горя, что у нее вообще нет праздников. Пора мне в дорогу!»

По мере того как писатель старился, его все чаще посещала безотчетная трувога – сказывалось напряжение последних лет. Один из его биографов, называя Гюго «гением борьбы», тут же добавлял: «да и слава его шла в неистовстве бешеных страстей». Эти страсти подтачивали здоровье и ослабляли жизненные силы.

Весной 1885 г. Гюго заболел воспалением легких. Эта болезнь оказалась для него роковой, и 25 мая великий писатель скончался в возрасте 83 лет. Но и в предсмертном бреду он еще создавал прекрасные строки стихов: «Идет борьба между светом дня и мраком ночи».

Получив известие о смерти Гюго, сенат и палата депутатов прервали заседания в знак национального траура. Было принято решение вернуть Пантеону назначение, которое в свое время дало ему Учредительное собрание, восстановить на фронтоне надпись: «Великим людям признательное отечество» и похоронить Гюго в этой усыпальнице, после того как тело для прощания будет выставлено под Триумфальной аркой.

Родные Гюго долго решали, где похоронить писателя – то ли на родовом кладбище в Вилькве, то ли на кладбище Пер-Лашез, где были похоронены его сыновья и отец, генерал Гюго. «Признательная отчизна» сама разрешила этот вопрос, приняв своего великого гражданина в Пантеон, где к славе присоединяется бессмертие.

Джеймс Джойс
(2.02.1882 – 13.01.1941)

Ирландский писатель.

Романы «Уллис», «Поминки по Финнегану»; автобиографический роман «Портрет художника в юности»; сборник рассказов «Дублинцы»; стихи, эссе.

Судьба каждого писателя – это судьба постоянных поисков собственной темы и своего мифа. Прошел этот путь и ирландский писатель Джеймс Джойс. Он безуспешно пробовал себя в поэзии и драматургии, более удачным было обращение к коротким рассказам, в которых уже слегка угадывался ритм его неповторимой прозы. В итоге Джойс пришел к роману, в котором и проявил себя как великий писатель.

Джойс был не единственным прозаиком в ХХ в., кто довел роман до такого совершенства, после которого этот жанр был уже полностью исчерпан. Рядом с ним можно поставить двух других преобразователей европейского романа – Франса Кафку и Марселя Пруста, чьи произведения тоже отличали необычная писательская манера, фантасмагоричность образов, ассоциативный язык. Но никто так смело и рискованно не экспериментировал с языком, как Джойс. Его знаменитый метод «потока сознания» или внутреннего монолога вызвал целую серию подражаний. Но сколько ни пытались эпигоны воспроизвести его, все оказывалось напрасно. Ибо достойно подражать Джойсу невозможно.

До конца понять произведения писателя, особенно «Уллиса» и «Поминки по Финнегану», нелегко даже самому глубокому интеллектуалу. Немного проще с жизнью Джеймса Джойса, с его судьбой, которая мало чем напоминала изощренно-психологические приключения его героев.

Детские и юные годы Джеймса прошли в Ирландии 80–90 гг. XIX века. Его взгляды и характер формировались под сильным религиозным влиянием, гнет которого испытал на себе позже и другой знаменитый дублинец – Сэмюэл Беккет. Страстные политические и религиозные споры были для юного Джеймса привычным явлением. Его мать, как ревностная католичка, была неистово предана церкви; отец же, приверженец сторонников буржуазно-либеральной партии Ирландии (Гомруль), был, наоборот, резко настроен против церкви. Подобные разногласия послужили девятилетнему Джеймсу поводом для написания своего первого политического памфлета под вызывающим названием «И ты, Хили». Памфлет был направлен против одного из видных ирландских политических деятелей, сеявшего разногласия среди партийных лидеров.

Семья Джеймсов постоянно жила в бедности. Отец был человеком беззаботным, любящим весело провести время. И хотя он постоянно напоминал окружающим о величии своих дворянских предков, сам же, переменив в своей жизни множество профессий, часто оставался без заработка. Поэтому семейству, выселяемому за неоплату жилья, частенько приходилось переезжать с квартиры на квартиру. И тогда на улицах Дублина можно было наблюдать необычную процессию Джеймсов со всем домашним скарбом, во главе которой шли младшие дети, которым поручалась самая почетная роль – нести фамильные портреты.

В десять лет Джеймс стал воспитанником иезуитского колледжа. Но на этом религиозное воспитание не закончилось. Оно продолжилось в университете «Юниверсити Колледж», которым руководили иезуиты. Правда, здесь Джойс был более свободен, и наряду с изучением теологии, трудов Фомы Аквинского всерьез увлекся литературой. Студент Джойс с удовольствием посещал литературный кружок и выступал с критическими статьями в университетском журнале. В качестве литературного образца для себя он выбрал творчество Генриха Ибсена. И когда в 1899 г. вышла пьеса Ибсена «Когда мы, мертвые, пробуждаемся», семнадцатилетний Джеймс не только написал статью о драматурге, но и послал ему восторженное письмо.

В том же 1899 г. Джойс принял участие в создании Ирландского национального театра. Однако вскоре понял, что его представления о драматургии не совпадают с позицией директоров театра: писателей Э. Мартина, Дж. Мура и В. Йетса. В итоге Джойс написал статью, где упрекал руководство театра, не решавшегося ставить пьесы Ибсена, Толстого, Гауптмана. Университетский журнал отказался печатать статью и Джеймс издал ее за своей счет отдельной брошюрой. В ней он высказывал мысль о том, что истинный художник должен держаться подальше от «толпы», его удел – изоляция от всего общества, только одиночество является непременным условием для серьезного творчества.

Над своими первыми литературными произведениями Джойс работал долго и мучительно. Начало было положено сборником рассказов «Дублинцы», который он писал три года, с 1903 по 1905, но опубликовал его с огромными трудностями только спустя десять лет. Вначале он пытался напечатать книгу в Дублине. Друг семьи Джойсов, глава издательства «Маунзел» Джордж Робертс, слывший либералом, даже заключил с ним контракт на ее издание, но, познакомившись с рукописью, ужаснулся не только антибританским выпадам писателя, но и тем, что многие соотечественники без труда могли узнать себя во многих джойсовских персонажах.

Боясь прослыть ретроградом, Робертс все же решился напечатать эту скандальную книгу. На его счастье, этому помешал наборщик, который заявил, что под страхом смертной казни не станет печатать книгу столь оскорбительную, с его точки зрения, для Ирландии. Вот тут-то Робертс понял, что дело приняло слишком серьезный оборот, и в сентябре 1912 г. сжег гранки рукописи, которая пролежала в его издательстве без малого три года. История с публикацией «Дублинцев» навсегда осталась для Джойса незаживающей раной. Отчасти поэтому в 1939 г., будучи уже в зените славы, он отказался от приглашения стать членом Ирландской литературной академии.

Этот скандал стал последней каплей, переполнившей чашу терпения Джойса: он принял окончательное решение покинуть Ирландию и уехать на континент. В середине 10-х годов он жил сначала в Триесте и Цюрихе, где преподавал английский язык, а с 1920 г. – в Париже.

Джойс еще раз попытался издать «Дублинцев» в Англии, но английские издатели поставили суровые условия, потребовав переделать сюжет некоторых рассказов, смягчить и сгладить в них острые моменты. Джойс как мог отстаивал свои авторские права. В одном из писем он так объяснял замысел книги: «Моим намерением было написать главу духовной истории моей страны, и я выбрал местом действия Дублин, потому что этот город представлялся мне центром паралича. Я пытался представить его равнодушной публике в четырех его аспектах: люди в детстве, в юности, в зрелом возрасте, общественная жизнь».

Уже в период написания «Дублинцев» Джойс начал работу над автобиографическим романом, которому посвятил десять лет напряженного труда. Сначала он имел название «Стивен-герой», но по мере реализации авторского замысла, книга разрасталась, пока окончательно не оформилась в роман «Портрет художника в юности».

Это произведение исподволь готовило почву для главного произведения Джойса – романа «Улисс», который был напечатан в 1922 г. За те семь лет, пока писался роман, в мире произошло немало драматических событий – Первая мировая война, революция в России, партизанская война ирландцев против английского господства, гражданская война в Ирландии. И хотя писатель жил вдали от эпицентра этих событий, он чутко улавливал трагический характер этих катаклизмов. «Улисс» был и ответом на эти события, и способом реализации универсального подхода к явлениям жизни, который наметился еще в «Дублинцах».

Был и вдохновитель этой книги, перед которым Джойс всегда преклонялся, – великий Гомер с его величественной эпопеей «Одиссея». Следуя построению гомеровской поэмы, писатель разделил свою книгу на 18 эпизодов, в точности соответствующих песням «Одиссеи». На этом сходство с Гомером, собственно, и заканчивается. «Улисс» полностью принадлежит творческому воображению Джойса.

Действие романа происходит в течение одного дня – 16 июня 1904 г. События этого дня переданы через восприятие главных героев – Леопольда Блума, дублинского еврея, агента по сбору объявлений для газеты (параллель с гомеровским Одиссеем) и Стивена Дедалуса (параллель с сыном Одиссея Телемаком).

Стивен Дедалус показан в период, когда он переживал крушение своей мечты – стать в области искусства «миссионером для Европы». Вызванный из Парижа к умирающей матери, он остался в Дублине и вынужден преподавать историю в колледже. Образ Стивена – это образ художника в разладе с обществом, с самим собой.

В образе Блума несколько аспектов. Это «маленький человек», испытывающий давление не принимающего его общества, представитель нации, которую всюду преследуют. Блум в то же время и Одиссей, и постоянно гонимый Вечный жид.

Для Блума все в жизни складывается драматично. Когда-то давно умер в младенческом возрасте его сын, но память о нем до сих пор жива. Блум любит свою жену Молли, но страдает из-за ее частых измен. И только в Стивене он видит какой-то проблеск надежды, вплоть до того, что по замыслу Блума Стивен мог бы изменить образ жизни Молли, став ее любовником. А символически – и заменить потерянного некогда сына. Однако внешняя канва лишь начало «вхождения в роман». Главные события происходят в сознании героев.

«Улисс» – это и пародия, и гротеск, и ирония, и стилизация, т. е. смешение всех известных стилей и писательских приемов, которые даны в том самом «потоке сознания», ставшем главным литературным открытием Джойса. Мысли героев перегружены ассоциациями, намеками, цитатами из мифологии, истории, поэзии, теологии, философии и филологии.

«Улисс» – вообще твердый орешек для любого, даже самого эрудированного читателя. Известный швейцарский философ Карл Юнг, человек разносторонне образованный, писал Джойсу: «Ваша книга в целом заключала для меня бесконечно много трудностей, и я размышлял над ней около трех лет, прежде чем мне удалось войти в нее».

Чтобы понять этот роман, требуются, как минимум, знания энциклопедиста и владение основными европейскими языками (Джойс их знал более десяти).

Чтобы оценить пародийные способности Джойса, придется пройтись по всей английской литературе, над которой он вдоволь поиздевался, т. е. прочесть всего Гиббона, Берка, Голдсмита, Диккенса, Рескина, Ньюмена, Бернса и еще добрую дюжину других писателей.

Чтобы понять всю степень сарказма Джойса в адрес английской журналистики, следует поднять подшивки газет по крайней мере за 15–20 лет того века.

Для того чтобы понять писательскую мысль Джойса, надо основательно проштудировать, по меньшей мере, Рабле, Монтеня и Декарта.

Чтобы оценить всю степень раскованности Джойса, надо перечитать все эротические и порнографические романы или эпизоды из них, начиная с Апулея и Петрония и заканчивая хотя бы Лоуренсом. Кстати, по этому поводу писатель Арнольд Беннет замечал: «Эта книга… более непристойна, неприлична, зловонна и беспутна, чем большинство откровенно порнографических книг. Джеймс Джойс не останавливается ни перед чем. Он не запрещает себе ни единого слова. Условности разбиты вдребезги, настоящий шок заставляет выронить книгу из рук. Оправдана ли полученными результатами ошеломительная непристойность книги? Должен честно сказать: лучшие места в ней все же оправдывают…»

Подобная реакция критиков – не редкость в литературе XIX и ХХ веков. Нечто похожее было с Флобером, Мопассаном, Толстым, а позднее – с «Лолитой» Набокова. Но если суметь увязать откровенные сцены с общим замыслом романа, то станет понятно, почему Джойс уделил такое внимание интимной жизни героев.

Начав свое авангардное шествие в начале 20-х годов ХХ века, «Уллис» до сих пор остается для большинства читателей закрытой книгой. Как, собственно, и сам писатель, неясно каким образом пришедший к своим гениальным прозрениям.

Конец жизни Джойса был не менее драматичным, чем судьба героев «Улисса». Задолго до своей кончины писатель практически ослеп. Чудом окулисты Франции вернули ему способность хотя бы немного видеть. И для того чтобы он мог читать, ему писали на больших листах плотной бумаги громадные буквы. Он практически не интересовался новостями в литературном мире, да и в житейском тоже, живя отшельником в своей неуютной парижской квартире.

Умер Джеймс Джойс 13 января 1941 г., так и не понятый своими современниками. И только годы спустя, наконец-то, хотя и не полностью Джойс был все же «расшифрован». И тогда стало ясно, что в ХХ веке творил один из самых отважных гениев эпохи модернизма.