Текст книги "1000 год. Когда началась глобализация"

Несмотря на то что финансировала исследование компания «Херши», шоколад, который майя употребляли – и экспортировали в каньон Чако, где нашли его следы, – не имеет ничего общего с батончиками «Херши». Майя пили шоколад неподслащенным, приправляли его перцем чили, взбивали, переливая из чашки в чашку несколько раз подряд, прямо как продавцы чая на индийских вокзалах. Стимулирующие качества делали шоколад незаменимым на церемониях. Археологи думают, что «эксперты по ритуалам» среди майя сопровождали доставку какао-бобов на север и могли научить древних пуэбло приготовлению шоколадных напитков; звучит вполне логично, не правда ли? Когда торговля достигла конкретного объема, стало понятно, что нужны люди, ее координирующие, и так возникли сообщества экспатов.

Перечисленные находки (шоколад, перья и скелеты ара и прочих тропических птиц) доказывают существование торговых путей, соединявших Чако и Чичен-Ицу через более чем две тысячи миль (3600 км). Конечно, некоторые путники, направлявшиеся к майя, преодолевали гораздо меньшие расстояния. На рубеже 1000 года тольтеки выдвинулись из области Тула, примерно в пятидесяти милях к северо-западу от Мехико, пересекли Мексиканский залив на лодках или прошагали это расстояние пешком по суше.

Мы знаем об этом путешествии потому, что архитектура города заметно изменилась после прибытия тольтеков. Самым распространенным способом возведения стен было обтесывание с последующей облицовкой, как в каньоне Чако. Сооружения в старой части Чичен-Ицы несут все признаки, типичные для других поселений майя, а вот здания в новой части города, тот же храм Воинов, демонстрируют сильное архитектурное влияние тольтеков. Ученые называют такой стиль «международным». Этот стиль заимствовал множество элементов архитектуры Тулы, например, здания с колоннами и настенные «полосные» росписи. Любопытно, что здания на родине тольтеков в Туле содержат ряд элементов архитектуры майя; налицо двустороннее воздействие обеих культур. Кроме того, новинкой для Чичен-Ицы оказались так называемые скульптуры чак-мооль, наклонные фигуры, чьи животы служили этакими сосудами для подношений богам – в частности, в них клали сердца жертв.

Приблизительно пять десятков надписей на языке майя дают основания считать, что Чичен-Ицу построили в промежутке между 864 и 897 годами. А затем, как и в хартленде майя на юге, надписи внезапно обрываются…

Исчезновение майянских надписей в Чичен-Ице совпадает по времени с кризисом во владениях майя (800–925 годы); этот период принято называть периодом терминальной классики. Правители множества майянских областей издавна сражались друг с другом, но теперь интенсивность сражений внезапно и резко возросла. Причины, в общем-то, понятны: систематическое культивирование кукурузы истощает почву и вызывает общее снижение плодородия, а численность городского населения увеличилась до опасно высокого уровня. Примерно с 900 года длилась продолжительная засуха, и поселения стали вымирать – их жители убегали или погибали.

Замедление строительства в Чичен-Ице совпадает по времени с упадком хартленда майя, но после этого город сумел оправиться. Главные городские здания, те же Кастильо и храм Воинов, были возведены между 950 и 1100 годами.

Причастно ли к краху и последующему возрождению Чичен-Ицы изменение климата? Как мы уже видели, год 900-й ознаменовал собой начало прироста населения – в Кахокии и в каньоне Чако; некоторые ученые соотносят эти события со средневековой климатической аномалией, которая началась в Европе около 950 года и продолжалась до 1250 года. Специалисты пока не выяснили, какие конкретно изменения климата могли случиться в странах Северной и Южной Америки. Но крах общества майя в тропическом хартленде и перерыв в строительстве Чичен-Ицы в промежутке с 900 по 950 год указывают на протяженный период малого количества осадков.

Когда Чичен-Ица преодолела эти трудности, ее правители затеяли масштабную строительную кампанию. Подобно жителям Чако, майя проложили затейливую транспортную систему приподнятых, совершенно прямых дорог, которые явно служили не только для транспортировки грузов. Майя никогда не использовали колесо для путешествий, даже притом что знали о нем и изготавливали колесные игрушки. Отдельные ученые предполагают, что равнинные тропические леса осложняли колесные перевозки, однако народы, обитающие в схожих условиях, скажем, Юго-Восточной Азии, применяли колесный транспорт очень широко. Так или иначе майя явно предназначали свои дороги для пеших перемещений.

Дорога из осыпающегося белого известняка длиной 900 футов (274 м) соединяет новую часть Чичен-Ицы с бассейном к северу от города. Юкатанские майя обозначали такие дороги словом «сакбех» – дословно «белая дорога», и то же наименование носил у них Млечный Путь. Майя верили, что Млечный Путь соединяет землю с царством предков и богов и что преодоление больших расстояний пешком делает ритуалы эффективнее. Одна из длиннейших белых дорог-сакбех ведет от Кобы через юкатанские джунгли; она тянется более чем на 60 миль (100 км). Любопытно, что эта дорога заканчивается в точке в 12 милях (19 км) к юго-западу от Чичен-Ицы, а не в самом городе.

Полуостров Юкатан как таковой окончательно сформировался геологически около шестидесяти пяти миллионов лет назад, когда в Мексиканский залив упал астероид. Ударные волны сотрясли гигантские известняковые образования полуострова. (В результате столкновения астероида с Землей в атмосферу выбросило столько пепла, что многие земные животные, включая всех динозавров, попросту вымерли[33]33
  Нелишним будет напомнить, что это лишь одна из гипотез относительно причин вымирания динозавров; имеются и другие, достаточно обоснованные предположения.


[Закрыть].) Как следствие, скальные породы в этой области изобилуют миллионами подземных туннелей и бассейнов. Когда потолки подземных туннелей рушатся, возникают подводные воронки, иначе – сеноты, способные формировать сети протяженностью в сотни миль.

Священный сенот в Чичен-Ице выглядит как огромное отверстие шириной 187 футов (57 м) в поперечнике. Наиболее раннее описание сенота в нашем распоряжении принадлежит епископу Диего де Ланда, одному из самых наблюдательных испанских священнослужителей середины 1500-х годов. (Он также несет ответственность за истребление сотен книг майя, из которых сохранилось до наших дней всего четыре.) Ланда сообщал, что майя сталкивали людей, обреченных на заклание, в этот колодец в надежде вызвать дождь и что «они также бросали в жертву… драгоценные вещи»[34]34
  Диего де Ланда. Сообщения о делах в Юкатане. Перевод Ю. Кнорозова.


[Закрыть], ибо верили, что сеноты и подземные пещеры суть порталы в божественный мир.

Спустя без малого триста лет отчет Ланды привлек внимание целеустремленного начинающего археолога по имени Эдвард Герберт Томпсон. Побывав на Юкатане впервые в 1885 году, Томпсон вернулся сюда в 1904-м, располагая достаточными средствами для исследования Священного сенота посредством драги. Первый же скелет, извлеченный из колодца, подтвердил сообщения Ланды о человеческих жертвоприношениях. Некоторые скелеты принадлежали молодым женщинам (физическое обследование не позволяет установить, были ли они девственницами), а прочие – взрослым мужчинам и детям. Многие нефритовые и металлические предметы, найденные в сеноте, оказались разбитыми вдребезги – предположительно их разбивали в ходе ритуалов, а затем выбрасывали.

После трехлетнего изучения колодца Томпсон захотел достать со дна мелкие предметы, которые ранее проскальзывали между металлическими зубьями драги. Он освоил снаряжение для подводного плавания и возвратился в Чичен-Ицу, где установили насос, подававший воздух. Томпсон надел водолазный костюм, прыгнул в воду – и очутился в таком густом слое ила, что ничего не получалось увидеть даже с подводным фонарем. На подъеме Томпсон отвлекся и забыл отрегулировать давление в клапанах. Так он лишился слуха и больше уже не нырял.

Несмотря на противоречивость методов работы (подход Томпсона, конечно, не соответствовал современным стандартам научных раскопок), эти раскопки позволили получить огромное количество материала, который ныне хранится в Гарварде. Лишенная кислорода вода сенота сохранила, в частности, фрагменты тканей, смолу копалового дерева и каучук, которые обыкновенно погибают. (Та же среда сохранила для потомков ткани и перья птиц с похоронных ладей викингов.) Майя сжигали копал, испускающий приятный запах, а каучук горит с темным и едким дымом. Обе смолы усугубляли чувственный опыт ритуала.

Значение находок из Священного сенота состоит не в том, что они подтвердили человеческие жертвоприношения майя – это и без того хорошо известно сегодня, пусть даже и было новостью для Томпсона; важнее то, что они раскрыли торговые связи Чичен-Ицы с другими регионами. Помимо подтверждения торговли майя с обитателями каньона Чако на севере, выяснилось, когда точно майя начали торговать со своими соседями на юге.

До 900 года майя не изготавливали никаких предметов роскоши из металла. Все их наиболее ценные товары были сделаны из блестящего зеленого нефрита (технически это жадеит) из долины реки Мотагуа в Гватемале. Майя ценили глубину оттенков оперения ара и птицы квезаль, а также окрас ракушек спондилюса. Важнейшие торговые товары того времени изображены на «портрете» бога-покровителя купцов, написанном между 700 и 800 годами: это панцири морских черепах, книги, ткани, каучук и соль, которую майя собирали на побережье Юкатана.

Мифы майя гласят, что бог торговли Л (его имя остается загадкой, известно лишь, что начиналось оно с буквы «Л») враждовал с богом маиса, который вернулся с летними дождями, чтобы прогнать своего врага еще на год. Считалось, что бог Л странствует по ночам – почему? Потому что ночами прохладнее? Потому что ночью проще избежать встречи с грабителями и уклоняться от проверок? Любые ответы кажутся подходящими, ибо все выглядит возможным для этого таинственного божества. Правители майя ассоциировали себя с сельским хозяйством, которое виделось им достойнейшим занятием. Они старательно избегали каких бы то ни было ассоциаций с торговлей, хотя на самом деле высоко ценили товары из других земель и лично участвовали в торговых путешествиях на дальние расстояния.

Захоти мы обновить наши представления о боге торговли майя Л на основании находок из Священного сенота, нам пришлось бы добавить к его атрибутам металлические предметы, поскольку после 900 года майя начали импортировать золото и медь из Коста-Рики, Панамы и Колумбии.

В Центральной Америке не было крупных городов, сопоставимых по размерам с Чичен-Ицей или Кахокией. Проживая в деревнях, население которых не превышало тысячи человек, обитатели Центральной Америки кормились рыбалкой и охотой на местных животных, плюс периодически выращивали такие культуры, как маниок, персиковая пальма и маис. Еще они занимались торговлей и в своих массивных каноэ из стволов лиственных деревьев, растущих в тропических лесах, плавали вдоль тихоокеанского и карибского побережий.

В Священном сеноте Чичен-Ицы найдены крохотные металлические колокольчики из меди и золота, а также искусно украшенные плоские золотые диски, на которых художники майя изображали жертвоприношения с вырезанием сердец. Южным пределом для товаров, найденных в Священном сеноте, была Колумбия. Ни один предмет, изготовленный южнее, в сеноте не обнаружен, да и вообще в Мексике таких предметов археологи не отыскали, из чего следует, что до 1492 года прямой торговли между андскими культурами и майя не велось.

При этом, пускай никто не торговал металлическими предметами, ремесленники-металлисты распространяли технологию производства таких изделий на север от Южной Америки, вдоль тихоокеанского побережья и вплоть до Западной Мексики. В самих Андах металлообработкой занимались издавна. Приблизительно с 2000 года до нашей эры местные мастера в Перу добывали руду из горных пород в руслах рек – сначала золото, затем медь и серебро. (С железом эти мастера никогда не работали.) За тысячи лет они отточили свои способы металлообработки, научились ковать, сгибать, протыкать и спаивать листы металла. Андские металлурги сумели передать эти навыки прочим мастерам, и так в конечном счете технологию освоили ремесленники Юкатана, которые изготовили металлические предметы, найденные в Священном сеноте.

Местные мастера также применяли технику воскового литья, тоже позаимствованную у андских культур. Сначала делался макет желаемого изделия – из пчелиного воска, затем его обмазывали глиной, обжигали – и заливали форму расплавленным металлом. Воск таял, потому-то эту технику и обозначали как литье с удалением воска. Местные изготавливали таким образом небольшие металлические колокольчики, во множестве обнаруженные в Священном сеноте Чичен-Ицы. Колокольчики, надо отметить, составляли около шестидесяти процентов металлического производства в Западной Мексике. Их ценили; всякий раз, когда правители выходили на прогулку, украсив свои наряды колокольчиками, те переливчато звенели, и этот звук как бы подчеркивал высокое социальное положение. Описанное распространение технологий представляло собой – если воспользоваться современной терминологией – международную торговлю интеллектуальной собственностью.

Перемещение технологий, а не товаров, между Андами и Мексикой вызывает недоумение, если вспомнить, как разворачивалась глобализация в других областях мира. Движение товаров по новым маршрутам почти всегда предшествовало передвижениям людей.

Но передача именно технологий, а не объектов обретает смысл, если принять во внимание то обстоятельство, что в андских обществах определенные металлы были доступны только конкретным социальным группам. Люди, стоявшие во главе этих обществ – правители, их родичи, верховные жрецы и так далее, владели предметами из золота, серебра, меди и их сплавов, тогда как беднейшим членам этих обществ металлических предметов, возможно, вообще не полагалось. Странствующие мастера могли распространять знания, которыми обладали, но у них самих не было высококачественных изделий из золота и серебра. Лишь правящие круги могли бы отсылать подобные дары на север, но они, похоже, не подозревали о существовании майя.

Несмотря на отсутствие прямых контактов с отдаленным Юкатаном, андские культуры активно торговали в регионе своего обитания. Жители Северного Перу экспериментировали, сочетая медь с мышьяком, и изготавливали бронзовые поделки; регулярное применение бронзы датируется промежутком с 850 по 900 год. Именно тогда андские культуры научились извлекать металлы из руды. В примитивных печах руду нагревали, получая медный шлак, который далее смешивали с золотом, серебром, оловом или мышьяком, и так возникали различные разновидности бронзы. Эти бронзовые сплавы разнообразного оттенка варьировались на вкус и запах, что подтверждается сообщениями испанцев в 1500-х годах.

На рубеже 1000 года сразу несколько археологических культур сосуществовало в Андах, на территории современных Перу, Боливии, Северного Чили и Аргентины. Регулярное использование мышьяковой бронзы отличало андские сообщества от прочих металлообрабатывающих культур по всему миру. Эта бронза имеет определенные преимущества перед бронзой, изготовленной с применением меди; она менее ломкая, зато более прочная и ржавеет медленнее. Добавление мышьяка, разумеется, сопровождалось выделением ядовитых паров, но в своей окончательной форме изделия не угрожали здоровью. (Сегодня мышьяковая бронза почти не используется как раз вследствие рисков из-за паров мышьяка.)

Характерным местным продуктом ряда андских культур, работавших с мышьяковой бронзой, были так называемые символические деньги. Порой в ход шли изготовленные «про запас» настоящие топоры, а иногда при расчетах пользовались вырубленные из листовой бронзы кусочки в форме топора, которые связывали их в пучки. Такие «топорообразные» деньги, сделанные из мышьяковой бронзы, найдены археологами в западной Мексике и датируются примерно 1200 годом. Как и аналогичные «монеты» андских культур, они слишком тонкие, чтобы служить какими-то инструментами, а некоторые тоже увязаны в пучки. При этом в Андах имела обращение одна разновидность подобных денег, а в Мексике – другая. Они вовсе не были общим средством обмена. Не исключено, что андская технология каким-то образом проникла на север.

Мышьяковой бронзой также промышляли в центральной части Перу, «ядре» археологической культуры уари. На рубеже 1000 года эта культура контролировала наибольшую территорию в Андах. Предшественники инков, уари, оставили им в наследство многие практики. Они первыми стали применять письменность кипу, обматывая разноцветные нити вокруг шнуров, чтобы фиксировать количество и вид товаров; все эти записи пока остаются нерасшифрованными. Как таковой письменности в Андах не сложилось, кстати; единственная сугубо американская по происхождению система письма возникла в Мексике.

Уари, а затем инки усердно прокладывали дороги. В отличие от «белых дорог» майя, это не ритуальные дороги: они следовали контурам местности и соединяли между собой крупные населенные пункты, что было немаловажно, учитывая, что люди, обитавшие на разных высотах, зависели друг от друга в поставках пропитания.

До прибытия испанцев андские культуры сформировали обширную торговую сеть, импортировали бирюзу и изумруды из Колумбии, ляпис-лазурь из Чили и золотые самородки с реки Мараньон, притока Амазонки. Способы металлообработки, им известные, получили применение и на севере, но сами они никогда не торговали напрямую с майя.

Как всегда бывает, виновата в этом география. Густые джунгли Панамы оказывались серьезным естественным препятствием для тех, кто двигался по суше; даже сегодня это единственное место Латинской Америки, лишенное автомобильных дорог, и основной поток грузов из Панамы в Колумбию обеспечивают преимущественно контейнеровозы. В Андах грузы доставляли караванами лам через высокогорья, где в избытке было свежей травы. Ламы могли доходить по горам до перуанского побережья, но из-за отсутствия лугов на берегу караваны практически не передвигались вдоль моря. Если требовалось попасть куда-то на побережье, пользовались лодками.

Правда, морское плавание на север сопровождалось своими сложностями. Компьютерная модель продемонстрировала, что для перехода на север из Эквадора в Западную Мексику требовалось два месяца, а вот на обратный путь – целых пять месяцев, причем следовало уходить мористее, теряя из вида берег, по причине сильного океанического течения. Кроме всего остального, эти течения бросали серьезный вызов тем, кто плавал на долбленых каноэ без паруса (а в тех краях это был едва ли не единственный тип плавучих средств до появления европейцев).

Каноэ так или иначе двигались на север вдоль тихоокеанского побережья, а одновременно шло освоение карибского побережья поблизости от Чичен-Ицы. Порт Исла-Серритос лежал в 56 милях (90 км) от Чичен-Ицы на северном побережье полуострова Юкатан. Регулярное его использование, как считается, началось около 900 года, и этот порт представлял собой Чичен-Ицу в миниатюре: тут имелись и площадь, и колоннады, и площадка для игры в мяч, и храмовые постройки. Археологи обнаружили изделия из обсидиана, керамические сосуды с металлическим отливом, украшения из бирюзы, яшмы, меди и золота; все это попало сюда по морю. Порт Исла-Серритос связывал Чичен-Ицу с Северной и Западной Мексикой, юго-западом современных США, Панамой и Коста-Рикой. Его размеры доказывают значимость морской торговли для майя, обитавших на Юкатане.

* * *

Город Чичен-Ица начал приходить в упадок около 1100 года (это последний год сколько-нибудь заметной строительной активности) и был заброшен после 1200 года. Как обычно и случается в подобных ситуациях, археологи не знают наверняка причин гибели города, но подозревают, что причиной стала засуха. А вот церемонии у Священного сенота продолжались. Племя ица переселилось с западного побережья Юкатана в Чичен-Ицу в 1220-х годах, подарив свое самоназвание этому поселению (перевести можно как «устье колодца ица»).

Покинув Чичен-Ицу, это племя перебралось в конце 1200-х годов в город Майяпан, где истребило всех местных правителей за исключением одного «принца», который отбыл в торговую экспедицию в Западный Гондурас. Эти сведения, изложенные опять-таки испанским епископом Ландой, подчеркивают важность торговли. Члены правящих семейств присоединялись к торговым экспедициям, не препоручая торговлю исключительно купцам. Стоит напомнить, к слову, что майя поклонялись таинственному богу торговли Л, из чего следует, что они чтили коммерцию.

Майяпан нисколько не походил на Чичен-Ицу. В нем отсутствовали площадка для игры и полноценные улицы, а проживали в городе, возможно, 15 000 человек, причем на площади 2,5 квадратной мили (6,5 кв. км). Единственным его преимуществом было то обстоятельство, что сеноты гарантировали наличие питьевой воды у жителей города-крепости даже в условиях осады.

После 1325 года в Северной Мексике возникла новая сила – ацтеки, а политический центр Мексики переместился с полуострова Юкатан в столицу ацтеков Теночтитлан, недалеко от современного Мехико. Система мексиканских маршрутов переориентировалась на обслуживание этого нового центра. Поскольку ацтеки объединили Мексику в 1400-х годах, большая часть их владений – но не полуостров Юкатан – перешла под контроль испанцев после того, как ацтекскую столицу захватили, а вождя Монтесуму убили.

В 1500-х годах, прибыв на полуостров Юкатан, испанцы столкнулись с дюжиной (или больше) воинственных племен, которые предстояло одолеть, прежде чем притязать на власть над всеми бывшими владениями майя. Завоевание продолжалось несколько столетий[35]35
  Точнее, с 1502 года, когда случились первые стычки майя с испанцами, по 1696 год, когда пал майянский город Нойпетен в Гватемале.


[Закрыть]. Даже при испанцах майя жили на Юкатане и в тропических низинах, на своей исторической родине, и говорили на множестве диалектов, происходящих от классического майянского языка. Ключевой прорыв в расшифровке майянской письменности произошел в 1970-х годах, когда лингвисты сообразили, что словарный состав и синтаксис разговорных диалектов майянского может помочь в дешифровке сохранившихся надписей на памятниках[36]36
  В 1880-х годах удалось расшифровать календарь майя, а в первой половине XX века предпринимались настойчивые попытки создать каталог майянских письменных знаков. Фонетическую расшифровку письменности майя вел известный американский лингвист Б. Уорф, а в конце 1940-х годов этой темой заинтересовался советский ученый Ю. В. Кнорозов, который позднее, в 1975 году, опубликовал перевод сохранившихся кодексов майя. В 1970-х годах метод Кнорозова был принят на Западе, и начались перевод и реконструкция исторических сведений со стел и надписей во дворцах и храмах майя. В общих чертах письменность майя сегодня дешифрована, возможно прочесть около 90 % имеющихся текстов, но об окончательной расшифровке текстов майя пока говорить не приходится.


[Закрыть].

Море сохраняло свою значимость для майя на протяжении столетий после того, как они покинули Чичен-Ицу. В 1502 году Христофор Колумб, его сын Фердинанд и их спутники наткнулись на каноэ майя у острова Гуанаха, в 43 милях (70 км) к северу от Гондураса. В биографии отца Фердинанд описывал представшее их взорам зрелище: «выточенная из цельных стволов деревьев, как и прочие индейские каноэ», эта лодка приводилась в движение двадцатью пятью гребцами и не уступала длиной «венецианской галере», то есть была в длину около 65 футов (20 м). Майя выдалбливали стволы гигантских деревьев «слоновьи уши» (гуанакасте). Помимо экипажей, на этих каноэ перевозили женщин, детей, личное имущество, различные товары и продукты, включая съедобные коренья, зерно и кукурузный спирт. Фердинанд не уточнял, куда направлялось встреченное испанцами каноэ майя, но нетрудно догадаться, что лодка двигалась вдоль побережья или держала курс на Кубу (возможно, на какой-то другой карибский остров).

Колумб сразу понял важность этой встречи: лодка «содержала в своем чреве… все изделия этой земли». Он конфисковал «дорогостоящие и красивейшие вещи»: расшитые золотом и выкрашенные в разные цвета одеяния, деревянные мечи, «кремневые» (вероятно, обсидиановые) ножи, «острые, как сталь», и медные колокольчики.

Испанцы кое в чем обманывались. Например, кое-кто среди моряков принял медь за золото. Колумб не опознал какао-бобы – он посчитал их плодами миндаля, – зато отметил, сколь бережно обращаются с этими плодами туземцы: «Когда сии плоды подняли на борт заодно с прочими товарами, и некоторые упали на палубу, все индейцы дружно присели на корточки, чтобы подобрать эти плоды, как если бы они были чем-то крайне ценным». Колумб оказался проницателен: каждый плод действительно был чрезвычайно ценен.

Среди товаров, найденных в каноэ, перечисляются и «малые топорики, схожие с теми каменными, какими пользуются другие индейцы, но эти были изготовлены из меди хорошего качества». Перед нами, несомненно, мексиканские «топоровые» деньги, все еще находившиеся в обращении во времена Колумба.

Замечательный рассказ Фердинанда напоминает нам о важном факторе, который нередко упускается из виду: коренные жители Америки проложили обширную сеть торговых маршрутов задолго до прибытия испанцев в Америку. В 1000 году центром этой сети являлась Чичен-Ица, на севере маршруты тянулись до каньона Чако и Кахокии, а на юге достигали Колумбии. Причем структура сети была довольно гибкой. Когда возникали новые города (та же Чичен-Ица после 1000 года или Кахокия после 1050 года), местные жители прокладывали новые сухопутные маршруты или находили морские пути к новым центрам спроса.

В 1492 году, когда Колумб приплыл в Америку, Чичен-Ица уже утратила былое значение центра американской торговой сети; ее потеснила столица ацтеков Теночтитлан. Колумб вовсе не создавал панамериканскую систему торговых путей. Он просто-напросто объединил существующую систему с европейской, добавив к сети новое, трансатлантическое измерение. В следующей главе будут рассмотрены новые европейские маршруты, проложенные скандинавами, которые отправлялись в странствия на восток со своей северной родины.