Текст книги "1000 год. Когда началась глобализация"

Глава 4
Европейские рабы

Лейв Эйриксон со товарищи, отплывший в Америку, был далеко не единственным северянином, который оставил за спиной родину и отправился искать счастья в другом месте. На рубеже 1000 года скандинавы, помимо запада, устремились на восток, через Балтийское море, и проложили новые маршруты в Восточной Европе; эти устремления имели гораздо более долгосрочные последствия. Сегодня мы знаем этих людей как русов – странников, подаривших свое имя России[37]37
  Слово «Россия» представляет собой греческое наименование Руси. Это эллинизированное название закрепилось XV–XVI веках за той частью русских земель, во главе которых стояло Московское княжество.


[Закрыть]. Их отряды состояли преимущественно из мужчин, которые женились на местных женщинах, основывали постоянные поселения, учились говорить на славянских языках – и в конечном счете целиком влились в местные сообщества. Обнаружив в Восточной Европе стабильный источник пушнины и рабов, русы в дальнейшем выступали посредниками и изрядно разбогатели на торговле с византийцами и мусульманами Центральной Азии.

Хотя серебро и золото, которое русы переправляли на родину, и преобразили экономику Скандинавии, воздействие на Восточную Европу было намного большим. На протяжении 900-х годов русы создали своего рода торговую конфедерацию, которая установила контроль над обширной и малонаселенной территорией. В 988 году решение главы этой конфедерации, правителя Руси князя Владимира, принять христианство изменило карту христианского мира, ибо в состав последнего вошли Восточная Европа и Русь. На тот момент христианский мир еще не успел сформироваться полностью: Рим заместил Константинополь в качестве религиозного центра только в 1204 году, после Четвертого крестового похода. Ключевой этап глобализации (распространение идей и последующее утверждение общей религии) затронул всех – и тех, кто пытал удачу на чужбине, и тех, кто оставался дома.

Первые скандинавские мигранты в Восточной Европе поклонялись тем же традиционным божествам, что и северяне, отбывавшие в Америку: могущественному богу-громовнику Тору, его отцу и богу войны Одину, а также Фрейе, богине плодородия. Современники называли этих мигрантов «русами», словом, производным от финского обозначения шведов; в переводе это слово означает «грести» или «людей, которые гребут»[38]38
  Прибалт. – фин. Ruotsi – гребцы, древнесканд. Rōþ – гребля.


[Закрыть]. Ранее скандинавские ученые считали русов чистокровными скандинавами, а советские ученые до 1989 года видели в них чистокровных славян, но на самом деле народ «русь» не был неким единым народом[39]39
  По одной из версий, русами или русью называли социальную группу, которая позднее составила сословную верхушку Киевской Руси.


[Закрыть]. Он объединял в своих рядах представителей различных северных народов – норвежцев, англосаксов, франков и прочих; эти люди сбивались в военные отряды, которые быстро возникали и столь же быстро распадались.

Подобно скандинавам, отбывавшим на запад, в Америку, вожди русов, стремившиеся на восток за добычей, располагали некоторыми организационными преимуществами перед коренным населением – и порой использовали эти преимущества. Обитатели лесов Восточной Европы промышляли рыболовством и охотой, и кочевали в поисках конкретных растений, в том числе тех, которые сами сажали весной и собирать которые возвращались по осени. Кочевали они малыми группами и вели предельно скромный образ жизни. Отдельные отряды русов, прежде всего в северном Поволжье, присоединялись к местным и выменивали у них пушнину. В других местах русы добывали меха и рабов силой. Более крупные отряды, регулярно громившие местных жителей в стычках, со временем стали требовать «дань» (фактически занялись откровенным вымогательством). Как правило, местные платили пушниной и рабами, и выплаты осуществлялись один или два раза в год.

Появление русов в речных долинах Восточной Европы сильно напоминало заселение Северной Америки европейскими колонистами в 1600-х и 1700-х годах, даже притом что колонисты в Америке принадлежали к обществу, куда более развитому технологически. Итоги этих процессов оказались различными: в Америке колонисты сумели в конце концов создать общество, которое попросту подчинило себе амероиндейцев, а вот русы женились на местных женщинах, перенимали языки и обычаи коренных народов.

К исходу 700-х и началу 800-х годов предводители военных отрядов «руси» настолько разбогатели на торговле пушниной и рабами, что начали отсылать излишки богатств домой, в Скандинавию. В Швеции, Норвегии и Дании появились новые города, основанные теми вождями, кто преуспел в торговле с Восточной Европой. Первые города строились как форпосты этой торговли; крупнейшим среди них был Хедебю на границе современных Дании и Германии – его население составляло 1000–1500 человек. Рибе на западном побережье Дании уступал в численности, но сохранился до наших дней и считается ныне старейшим городом Скандинавии.

Бирка на восточном побережье Швеции, примерно в 20 милях (36 км) к западу от Стокгольма, превратилась в основную точку отбытия тех, кто отправлялся в Восточную Европу. Оттуда русы преодолевали около 100 миль (160 км) до Старой Ладоги, города на реке Ловать в России[40]40
  Так у автора. Очевидно, что автор путает два так называемых Рюриковых городища – на Волхове у Старой Ладоги и близ Великого Новгорода (но тоже на Волхове, а не на Ловати).


[Закрыть]. Население этого города было многонациональным – там присутствовали и финны, и балты, и славяне со скандинавами. Археологические находки (кости белок, ласточек и бобров) рядом с сельскохозяйственными угодьями доказывают, что древние русы занимались и земледелием, а не только отлавливали «меховых» животных и выменивали пушнину.

Костяные гребни и поделки из оленьих рогов подтверждают присутствие русов в этих краях. Мусульманские наблюдатели сообщали, что русы редко мылись, зато мужчины и женщины часто расчесывали волосы. Гребни, найденные в Старой Ладоге и соседних поселениях, практически идентичны, из чего следует, что некая группа скандинавских мастеров перебиралась из одного поселения в другое, изготавливая гребни для всех желающих. Подобно андским металлургам, эти скандинавы прибыли в новые места, надеясь повысить профессиональное мастерство, когда стало известно, что на востоке открываются большие возможности.

На начальном этапе торговых операций русы вовсе не пытались покорять какие-то области. Например, в поселении Крутик недалеко от Белого озера русы поставили всего шесть-десять домов и укреплений не возводили. Отдельные отряды отправлялись в Восточную Европу ради добычи самостоятельно, а не по приказу какого-либо правителя. Постепенно, кстати, они объединялись, образуя более крупные единицы.

Русов привлекал высокий спрос на меха из Восточной Европы в Европе Западной и на Ближнем Востоке. Адам Бременский, тот самый хронист, который записал свою беседу с конунгом данов о Винланде в 1076 году, сетовал на присущее германцам стремление обзавестись «диковинными мехами»: «…иноземных мехов, тлетворный дух которых породил в наших землях губительный яд гордыни, у них в избытке. Этих [мехов] у них – как грязи, к нашей, полагаю, погибели, ибо мы всеми правдами и неправдами стремимся к куньему кафтану, словно к высшему блаженству». Даже в землях с более теплым климатом правители охотно приобретали меховые одеяния, как записал один из путешественников десятого столетия, рассуждавший о Багдаде.

Спрос на рабов тоже был устойчиво высок, особенно в двух крупнейших городах Европы и Ближнего Востока той поры – в Константинополе, столице Византийской империи, и Багдаде, столице халифата Аббасидов (современный Ирак). Жители Константинополя и Багдада охотно тратили свои богатства на приобретение рабов; почти всегда в рабство попадали люди, захваченные русами в набегах на соседние сообщества.

В начале 900-х годов мусульманский автор Ибн Руста отмечал, что русы с «рабами обращаются хорошо и заботятся об их одежде, потому что занимают их при торговле»[41]41
  Тж. Ибн-Даста (устар.). Книга драгоценных сокровищ. Перевод А. Гаркави. Цит. по: Гаркави А. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870.


[Закрыть]. Адам Бременский не обошел вниманием запасы золота на датском острове Зеландия; это золото скандинавские пираты выручили от работорговли. Викинги, писал Адам, «настолько не доверяют друг другу, что, если один пират схватит другого, то сразу же без всякой жалости продает его в рабство – то ли своим сотоварищам, то ли варварам». Из Восточной Европы поступало столько рабов, что значение греческого слова «славянин» (sklabos) изменилось в 1000-х годах: слово утратило первоначальный смысл и получило более широкое толкование «раб» (совсем не обязательно славянин).

Богатея на торговле рабами и пушниной, предводители военных отрядов «руси» набирали все больше сторонников, которых требовалось кормить, одевать и оделять частью добычи от набегов. Новые территории открывали перед честолюбцами широкие возможности. Если удавалось разбогатеть, они вербовали собственные отряды и тоже становились вождями.

Русы прибывали в Восточную Европу преимущественно на небольших долбленых судах с веслами, достаточно легких для того, чтобы перетаскивать их волоком из реки в реку. Высоких гор на пути отрядов не вставало. Реки Восточной Европы все текут по относительно равнинной местности, и это позволяло перемещать лодки по суше там, где потоки иссякали или где пороги оказывались слишком опасными.

Днепр представлял собой единственный цельный водный путь, но на этой реке тоже имелись опасные пороги. Под Киевом находился один из наиболее тяжелых участков маршрута, которым пользовались русы, чтобы добраться до Черного моря. Уровень воды падал на 108 футов (33 м) на протяжении 38,5 мили (62 км). Как писал византийский наблюдатель, в одном особенно трудном месте русам приходилось преодолевать пешком расстояние в шесть миль, с «рабами в цепях», прежде чем можно было возобновить плавание.

Древнейшее письменное упоминание о русах принадлежит Ибн Хордадбеху (820–911), персидскому чиновнику, который соотносил русов (ар-Рус) со светловолосыми народами, проживающими в землях ас-Сакалиба (этим арабским словом характеризовали всю Северную и Восточную Европу; кроме того, от этого слова происходит одно из множества обозначений рабов в арабском языке.) «Они доставляют заячьи шкурки, шкурки черных лисиц и мечи из самых отдаленных [окраин страны] славян к Румийскому морю»[42]42
  Перевод Н. Велихановой.


[Закрыть], то есть к Черному. Бобровые и лисьи шкуры стоили дороже прочих из-за густоты шерсти этих животных.

Ибн Хордадбех ничего не говорил о рабах, но особо указывал на отличные мечи ар-Рус. Оружие было насущно необходимым для захвата рабов и добычи мехов у жителей Восточной Европы, и потому это оружие тоже высоко ценилось. В сагах подробно объясняется, что северяне дорожили своими мечами, особенно теми, что были выкованы в отдаленных местах.

Мечи русов, найденные археологами, делятся на две группы: одни ковали из местного железа с обилием примесей, а другие изготавливали из брусков, получаемых в тиглях или в соответствующих воздухонепроницаемых формах. Сразу в нескольких арабских источниках описывается сложная технология изготовления стали из железа. Эти источники дают понять, что дамасскую сталь на самом деле производили отнюдь не в Сирии. Русы завозили «тигельную» сталь отовсюду, даже с территории нынешнего Афганистана.

На некоторых наиболее качественных (с наибольшим процентом углерода) мечах стоит клеймо «Ульвберхт» (Ulfberht); вероятно, это имя кузнеца, их выковавшего. Примечателен знак «плюс» – перед U, после финальной t и между h и t; эти изображения до сих пор не получили удовлетворительного объяснения. До наших дней дошло около сотни мечей Ульвберхта, но их качество разнится; одни отличаются высоким содержанием углерода и чрезвычайно острым лезвием, а другие, менее насыщенные углеродом, значительно тупее. После 1000 года мастера продолжали ковать мечи с прежним клеймом Ульвберхта и знаком «плюс», но налицо обилие разночтений и ошибок в написании имени; это явный признак копий и подделок.

Вооружаясь стальными мечами и кинжалами, русы плавали по рекам Восточной Европы на юг, достигали Черного моря и открывали новые сухопутные маршруты – например, в сегодняшний Севастополь, прежде именовавшийся Корсунью[43]43
  Корсунь – древнерусское название византийского Херсона, который существовал на месте античного полиса Херсонес Таврический. Сегодня это часть Гагаринского района г. Севастополь.


[Закрыть]. Путешествие по Днепру занимало от двадцати до двадцати трех суток.

Корсунь в 900-е годы являлась крупным византийским форпостом с внушительной крепостной стеной, за которой пролегала сетка улиц. Скотоводы, обитавшие в степях севернее города, приводили лошадей и овец на городской рынок, где византийские купцы торговали шелком, стеклянной утварью, керамикой, вином и оливковым маслом, а рыбаки продавали свежий улов. Жители лесов приносили на рынок пушнину, мед и пчелиный воск. Свечи из пчелиного воска считались наилучшими в средневековом мире; жечь масло было дешевле, но оно при горении испускало неприятный запах, как и сальные свечи.

Подобные рынки были идеальным местом для торговли мехами и рабами. Вдобавок Корсунь лежала на прямом пути в Константинополь, и путешествие через Черное море длилось шесть суток. Русы, направлявшиеся дальше, в Багдад, выбирали между несколькими маршрутами: по суше от Черного моря через территорию хазар до Каспийского моря или на юг вдоль Волги до важного торгового центра Итиль.

Там, как объясняет в своем сочинении «Книга путей и стран» Ибн Хордадбех, русы выдавали себя за христиан, поскольку аббасидские законы позволяли «людям Книги», то есть христианам и евреям, уплачивать меньше налогов, чем взимали с прочих немусульман. Это доказывает, что хотя бы отдельные русы ведали о христианстве, но обращаться в веру не спешили.

Свидетельство очевидца за 922 год содержит больше информации о традиционных религиозных обрядах русов, нежели возможно найти в любом другом источнике. Ибн Фадлан, посланник халифа, отправился в путь по просьбе правителя волжских булгар, желавшего узнать побольше об исламе. По праву знаменитый, беспристрастный и захватывающий рассказ Ибн Фадлана запечатлел сцены группового секса и человеческих жертвоприношений на похоронах «одного из великих людей» русов. В поселении на Средней Волге Ибн Фадлан столкнулся с купцами-русами, которые кремировали своего умершего предводителя заодно с его «спутницей»-рабыней.

Семья погибшего вождя выкликивала добровольцев, готовых быть похороненными вместе с ним, и одна рабыня согласилась. (Ибн Фадлан не объясняет причин, толкнувших ее на этот шаг.) Когда настало время похорон, рабыня выпила кубок спиртного. Затем «вошли в шалаш шесть мужей… и все [до одного] сочетались с девушкой в присутствии умершего»[44]44
  Здесь и далее перевод А. Ковалевского.


[Закрыть]. Ибн Фадлан не судит, лишь тщательно фиксирует происходящее. Возможно, он не осознавал, что наблюдает религиозный ритуал плодородия, в ходе которого приверженцам северного бога войны Одина и служительницам богини плодородия Фрейи надлежало заняться сексом.

Затем «суровая и тучная, но ни молодая, ни старая»[45]45
  Переведено по английскому тексту. В русском переводе сочинения Ибн Фадлана упоминается «старуха-богатырка, здоровенная, мрачная».


[Закрыть] жрица помогла подготовить погребальный корабль к возжиганию. Ибн Фадлан называет ее ангелом смерти и перечисляет ее обязанности: «Пришла женщина-старуха… и разостлала на скамье упомянутые нами выше подстилки. Это она руководит его обшиванием и его [погребального корабля] устройством, и она [же] убивает девушек». Четверо мужчин разложили девушку-рабыню рядом с покойником и продолжали ее удерживать. Ангел смерти «наложила ей на шею веревку с расходящимися концами и дала ее двум [мужам], чтобы они ее тянули, и приступила [к делу], имея [в руке] огромный кинжал с широким лезвием. Итак, она начала втыкать его между ее ребрами и вынимать его, в то время как оба мужа душили ее веревкой, пока она не умерла».

Затем ближайшие родичи покойного запалили погребальный костер, в котором полагалось сгореть кораблю и телам вождя и рабыни. Скандинавские погребальные практики были разнообразны; в данном случае русы сожгли корабль вместе с заупокойными дарами, однако археологам случалось находить корабли, где все дары сохранялись в целости.

Купцы-русы взывали к своим божествам, дабы те помогали им в делах. По сообщению Ибн Фадлана, купец, прибывая на торговый пост Итиль, недалеко от впадения Волги в Каспийское море, приносил подношения богам, а затем простирался перед большой деревянной статуей божества[46]46
  Так у автора. Ибн Фадлан говорит о бревне, на котором вырезано человеческое лицо.


[Закрыть], окруженной множеством малых фигур, и молился так: «О мой господь, я приехал из отдаленной страны, и со мною девушек столько-то и столько-то голов и соболей столько-то и столько-то шкур».

Далее купец излагал божеству свою просьбу: «Итак, я делаю, чтобы ты пожаловал мне купца, имеющего многочисленные динары и дирхемы, чтобы он покупал у меня в соответствии с тем, что я пожелаю, и не прекословил бы мне ни в чем, что я говорю». Динарами назывались золотые монеты, а дирхемами – соответственно, серебряные. Те и другие нередко плавили и делали из них браслеты и шейные обручи. По словам Ибн Фадлана, вожди русов дарили своим женам серебряные мониста, каждый ряд которых обозначал владение 10 000 дирхемов.

Монеты способны поведать многое о прошлом, в особенности о прошлом обществ, где почти нет письменных источников, как в Восточной Европе и Скандинавии тех лет. Без монет мы бы никогда не догадались о постоянных и обильных денежных потоках между местами обитания русов, Константинополем и исламским миром в оплату импорта пушнины и рабов. В Северной и Восточной Европе обнаружены сотни кладов, в некоторых более 10 000 монет. Русы использовали сосуды из глины, стекла, металла и бересты для припрятывания серебра в земле «на время», но по какой-то причине не изъяли потом его часть – на радость позднейшим археологам.

Крупнейший клад монет, когда-либо найденный в Скандинавии, датируется 870-ми годами или позже; его нашли на шведском острове Готланд в Балтийском море, приблизительно в 125 милях (200 км) к югу от Стокгольма. В 1999 году археологи выкопали 14 295 монет, изготовленных в промежутке с 539 по 871 год, и 486 наручей из расплавленных монет. Вожди вознаграждали своих сторонников как монетами, так и наручами. В совокупности эти серебряные артефакты весят 147 фунтов (67 кг). Некоторые монеты целые, а другие разрублены на фрагменты.

Когда серебро плавили и оно утрачивало форму монеты, единственным способом определить ценность конкретного предмета было его взвешивание. Для этого русы позаимствовали в исламском мире новый инструмент – коромысловые весы. Они применялись по всей Скандинавии и Восточной Европе, что лишний раз доказывает раннее распространение технологий. А до того никто в Скандинавии серебро не взвешивал. Инструмент оказался чрезвычайно популярным, поскольку удовлетворял спрос на насущную потребность – прямо как сотовые телефоны в наши дни.

Со временем русы постепенно отказались от переплавки монет в наручи. Более поздний клад с того же острова Готланд, зарытый сразу после 991 года, демонстрирует рост доверия к монетам. Уже нет никаких наручей, зато имеется 1911 серебряных монет: 1298 с надписями на арабском, 591 из Германии, 11 монет волжских булгар, 6 монет из Англии, 3 из Византии и 2 из Богемии. Эти монеты дают представление об основных торговых партнерах русов, о чем, к сожалению, невозможно узнать из письменных источников. Очевидно, что исламский мир для русов был гораздо важнее Западной Европы. Около 950 года империя Саманидов, «отколовшееся» государство Центральной Азии[47]47
  Саманидское государство со столицей в Бухаре существовало в Средней Азии в 875–999 годах. В него входили территории, прежде считавшиеся восточными провинциями империи Сасанидов.


[Закрыть], потеснила Аббасидов в качестве изготовителя чистейших серебряных монет.

Сколь обильны были денежные потоки из исламского мира в Скандинавию и в места обитания русов? Проанализируем сначала общее количество найденных археологами серебряных дирхемов с датировкой от 670-го до 1090 года: 80 000 монет в Швеции, 37 000 в Польше и 207 000 монет в России, Белоруссии и на Украине. Недавнее исследование оценивает общее количество мусульманских серебряных монет девятого и десятого столетий, найденных в этой области, в 400 000 штук. Конечно, речь только об обнаруженных монетах; первоначальное количество закопанных монет наверняка было намного выше – допустим, около миллиона, – ведь с тех давних пор изрядное число монет было переплавлено или потеряно.

Сколько рабов можно было купить за миллион монет? 100 000 человек за все одиннадцатое столетие, если грубо – до 1000 человек ежегодно.

В конце 900-х годов исламский мир начал испытывать общую нехватку серебра. В результате количество серебра, поступавшего в Скандинавию в оплату мехов и рабов, заметно сократилось. Несколько малых кладов содержат серебряные монеты чеканки конца 900-х и начала 1000-х годов, но ни в одном нет монет после 1013 года.

Среди монет, найденных в Скандинавии, также встречаются английские, что напоминает – северяне продолжали совершать набеги на Британские острова многие десятилетия и даже столетия после первого нападения в 793 году. Придерживаясь заведенной, скажем так, рутины, скандинавы, являясь в очередной населенный пункт на Британских островах, требовали денег за «покровительство». Завладев обширной территорией в Центральной Англии, северяне утвердили там свои законы (отсюда название этой области – Данелаг, или область датского права).

На протяжении двух столетий, с 850-х по 1060-е годы, ни скандинавская, ни английская сторона не смогла установить постоянный контроль над островами, но норвежский король Кнуд Великий ближе всего подошел к объединению Дании, Норвегии и Англии. В 1016 году он одержал победу над англичанами, а два года спустя отнял у своих английских подданных 82 500 фунтов (около 40 000 кг) серебра, чтобы вознаградить верных сторонников. В 1028 году Кнуд принял титул «короля всей Англии, Дании, Норвегии и части Швеции». Но после его смерти в 1035 году английский трон вернулся к Эдуарду Исповеднику[48]48
  После вторжения викингов юного Эдуарда увезли в Нормандию, где он оставался в безопасности и мог номинально считаться английским (англосаксонским) королем в изгнании. Наследник и сын Кнуда Великого Хардекнуд не имел детей, а потому провозгласил преемником Эдуарда, своего единоутробного брата. В 1042 году жители Лондона объявили Эдуарда королем Англии.


[Закрыть].

В одном из кладов со шведского острова Готланд присутствуют двадцать четыре монеты из Испании, подтверждая плавания викингов в Средиземном море (южнее они не заходили). Археологи крайне изобретательно интерпретируют скудные свидетельства деятельности скандинавов на европейском юге. Например, на атлантическом острове Мадейра были найдены мышиные костяки, датируемые в промежутке от 900-го до 1036-го, и выяснилось, что ДНК этих мышей ближе к таковой у скандинавских и немецких мышей; из этого сделали вывод, что скандинавы приплыли на остров ранее португальцев, прибывших в 1400-х годах.

Письменные источники также документируют плавания северян на Сицилию, куда викинги прибыли около 900 года. После изгнания правящих монархов их потомок Рожер II (годы правления 1130–1154) правил в 1100-х годах как норманнский правитель острова и прославился своим покровительством христианским и мусульманским художникам и ученым. Именно при дворе Рожера аль-Идриси изготовил знаменитую круглую серебряную карту Афро-Евразии, диаметр которой составлял два ярда (2 метра).

В разгар финансовых операций часть русов, совершавших плавания на юг, стала оседать в Константинополе и подаваться в наемники. Речь об известных «варягах» («варангах»); этим старинным словом с 950 года называли «людей клятвы»[49]49
  Имеется в виду, что при поступлении на службу императору скандинавы-наемники приносили особую присягу.


[Закрыть], а потом так стали именовать скандинавов вообще. Византийский император даже учредил отдельное подразделение варяжской гвардии, бойцы которой славились своей свирепостью. Двое этих гвардейцев, возможно, нацарапали древнескандинавские руны на балконе в храме Святой Софии (впрочем, ряд экспертов сомневается в подлинности этих рун).

Другие скандинавы откровенно пускались в странствия ради наживы и приключений. Один из них, типичный предводитель отряда по имени Ингвар Путешественник (Далеко Ходивший), удостоился именной саги, которая повествует о многочисленных битвах со всевозможными вымышленными драконами и великанами. Согласно саге, Ингвар и его спутники проплыли по Днепру, пересекли Черное море и Кавказские горы и в итоге добрались до Каспийского моря. Желающий стать владыкой собственных земель, Ингвар в саге показан двадцатилетним, и перед нами свидетельство того, каким образом молодежь могла добиться успеха в воинственном обществе.

Но потом Ингвар заболел, как и половина его людей, и умер в возрасте двадцати пяти лет где-то в Центральной Азии, скорее всего, в окрестностях Хваразма (Хорезма) в современном Узбекистане. Это крайняя восточная точка странствий викингов, если отталкиваться от саг. Перед смертью Ингвар просил товарищей «вернуть его тело обратно в Швецию», что объясняет наличие 26 «камней Ингвара» (рунических надгробий) в центральной Швеции.

Мир грабительствующих вождей на рубеже 1000 года постепенно уступал место миру монархов, собирающих налоги. Короли вознаграждали своих сторонников землями, а не добычей. Один из первых примеров подал Вильгельм Завоеватель, чьи предки явились во Францию в начале 900-х годов как пираты, вымогали деньги за «покровительство» – а потом вдруг стали родоначальниками норманнской королевской династии Англии (эти события излагает всемирно известный гобелен – или ковер – из Байе).

Вторжение в Англию в 1066 году ознаменовало собой завершение эпохи викингов. Действительно, правление Вильгельма в Англии опиралось на те же принципы, которые применялись по всем скандинавским землям: правители вознаграждали своих сторонников земельными наделами, а доходы от сельского хозяйства позволяли новоиспеченным землевладельцам исправно платить налоги с этих владений.

* * *

Когда князь Владимир, правитель, выбравший для русов христианство, утвердился во власти, на территории, ему подчинявшейся, уже произошли заметные перемены. Многочисленные военные отряды прошлого сформировали новую структуру лидерства, которая подразумевала общее руководство со стороны представителей некоего харизматического клана. Здесь нам не придется строить догадки на основании анализа монет: мы можем обратиться к подробному источнику – древнерусской летописи, Повести временных лет, где излагается погодовая хроника правления князей руси. Эту летопись составили между 1050 и 1113 годами[50]50
  Сегодня считается, что как отдельный самостоятельный текст Повесть не сохранилась. Ее основные списки содержатся в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях. По гипотезе академика А. А. Шахматова, позднее поддержанной Д. С. Лихачевым, первый летописный свод, названный «Древнейшим», был составлен при митрополичьей кафедре в Киеве (сама кафедра основана в 1037 году). Древнейший свод продолжил и дополнил в 1073 монах Никон, один из создателей Киевского Печерского монастыря. В 1093 году игумен Киево-Печерского монастыря создал «Начальный свод» с использованием новгородских записей и греческих источников. Монах Нестор, известный как «автор» ПВЛ, переработал Начальный свод и включил русскую историю в рамки традиционной христианской историографии, а также дополнил летопись текстами договоров Руси с Византией и различными преданиями, бытовавшими в устной традиции.


[Закрыть].

Под 860–862 годами сообщается, как именно обрели власть первые князья. Скандинавы, обитавшие в Восточной Европе, «пошли за море к варягам, к руси»[51]51
  Здесь и далее перевод Д. Лихачева.


[Закрыть] и призвали трех братьев прийти и править. Бросается в глаза то обстоятельство, что Повесть недвусмысленно характеризует заморских повелителей как чужаков. Эти братья основали династию Рюриковичей. При этом прибытие Рюриковичей отнюдь не положило конец эпохе военных отрядов. Наследование, как и ранее, было спонтанным и жарко оспаривалось. Всякий раз, когда умирал правитель из Рюриковичей, возникали распри, завершавшиеся лишь с утверждением на троне единоличного победителя.

Русы обладали к 941 году могущественным флотом, о чем мы узнаем от Лиутпранда Кремонского (920–972), не слишком сдержанного на язык итальянского посланника. В Константинополе Лиутпранд, исполняя поручение короля, очутился в 949 году, через восемь лет после нападения русов, но хронисту рассказывали о флоте из «тысячи и даже более кораблей», который вел князь Игорь.

Чтобы защитить город, византийский император пере-оборудовал пятнадцать своих военных кораблей, дабы те могли извергать так называемый греческий огонь, наиболее страшное оружие византийцев. Состав этого оружия веками держался в секрете: вообще греческий огонь содержал нефть и, подобно современному напалму, продолжал гореть, даже вступая в контакт с водой. Сталкиваясь с византийскими кораблями, испускавшими греческий огонь, русы спасались, только добираясь вплавь до берега.

Константинополь показался Лиутпранду Кремонскому самым передовым городом своего времени (хронист никогда не бывал в Багдаде). Среди городских чудес имелись механические птицы и львы вокруг трона императора Константина VII (правил в 913–959 годах). Разнообразные птицы издавали мелодичные трели, а сам трон «как будто охраняли огромной величины львы, не знаю, из бронзы или из дерева, но покрытые золотом; они били хвостами о землю и, разинув пасть, подвижными языками издавали рычание»[52]52
  Лиутпранд Кремонский. Книга Лиутпранда «Антаподосеос». Перевод И. Дьяконова.


[Закрыть]. Сильнее всего Лиутпранда поразил императорский трон, который поднимали к потолку – вероятно, посредством какого-то скрытого механизма (лебедки).

В 945 году русы заключили мирный договор с византийцами. Причем вождю русов Игорю по-прежнему пришлось советоваться со своими родичами – явный признак того, что он еще не стал полноправным монархом. Поскольку властью в обществе русов следовало делиться, историки обычно называют их правителей князьями, а не царями. Из текста договора также явствует, что некоторые русы крестились в христианство, а не просто выдавали себя за христиан ради налоговых льгот.

Княжество Игоря отличалось от аграрных монархий того времени, вроде Франции, тем фактом, что у русского князя было достаточно чиновников для контроля торговли, но их не хватало на «присмотр» за сельским хозяйством. Налого-обложение торговли предусматривало размещение чиновников во всех важных транспортных узлах, что было относительно несложно, а вот налогообложение сельского хозяйства требовало более крупной и устоявшейся бюрократии.

Несмотря на поражение под Константинополем, Рюриковичи в целом добивались успеха в своих набегах на Византию, однако не контролировали долину Днепра. В 945 году древляне, племена, обитавшие к востоку от Киева, восстали против русов, отказались платить дань и убили Игоря. Желая отомстить за гибель мужа, вдова Игоря Ольга начала победоносную военную кампанию против древлян, поработила и истребила всех выживших и разрушила их столицу, как показали раскопки в современном Коростене на западе Украины.

Ольга также изменила способ собирания дани. Прежде «чиновники» посещали каждое племя по отдельности по зиме, а княгиня велела подданным отныне являться на местные торговые посты. Туда сносили пушнину и прочие «лесные» товары, принимаемые представителями власти; это был важный шаг в становлении русской монархии, ибо произошло упорядочение потока доходов.

Ольга была среди первых Рюриковичей, принявших христианство. Блюдя между 945 и 961 годами престол для сына Игоря Святослава, который был слишком молод, чтобы править самостоятельно, она решила креститься в Константинополе спустя некоторое время после смерти своего мужа в 945 году. Повесть временных лет гласит, что византийский император Константин посватался к Ольге. Ее отказ выглядит остроумным: «Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал дочерью? А у христиан не разрешается это – ты сам знаешь». Константин, по-видимому, не обиделся, поскольку быстро признал свое поражение: «Перехитрила ты меня, Ольга». Возможно, летопись передает этот обмен мнениями не дословно, не подлежит сомнению, что Ольга приняла восточнохристианскую веру и определенно не вышла замуж за Константина.

Когда Ольга попросила Константина направить на Русь миссионеров, дабы распространить христианство, император отказался. Тогда она воззвала к германскому королю Оттону I, но и тот не предпринял никаких действий. Эта последовательность показывает, что русы искали помощи у ближайших соседей (византийцев), а уже потом обращались к прочим. Отдельные подданные Ольги в Киеве, впрочем, успели перейти в христианство, о чем свидетельствуют женские захоронения середины десятого столетия – с крестиками на шеях покойных. Когда сын Ольги Святослав I унаследовал трон в 963 году, Ольга отошла от дел, но Святослав отверг крещение.