Текст книги "Спасти СССР! «Попаданец» в пенсне"

– Так ведь революция, Иван Петрович! А на Руси революция – это когда нет милиционера, а потому надо обязательно бить жидов… глупые люди. Сначала они бьют жидов, а потом велосипедистов…

– А велосипедистов-то за что?!!

20 августа 1991 года. Десять часов одна минута, улица Будённого. Генеральный штаб Советской Армии.

Иначе же – «Арбатский военный округ».

Офицеры которого ходят на службу не в сапогах, а в ботиночках…

До революции здесь размещалось Александровское юнкерское училище, в здании, что выходит на Гоголевский бульвар.

В октябре 1917 года александровские юнкера были одни из тех немногих, кто сказал свое «нет» революционной матросне… почитай, что все они, расстрелянные, заколотые штыками, забитые прикладами, были закопаны у церкви Всех Святых, что на Петроградском шоссе…

Некоторые, тяжело раненные, были закопаны заживо.

Теперь обитатели этого здания – численность которых молоденькая черножопая Кондолиза Райс, посчитав окна, определила в восемь тысяч голов, в события предпочитали не вмешиваться… ожидали команды.

И команда поступила.

– Генерал-лейтенант Подколзин!

Молодой сорокапятилетний, сухощавый, похожий на туго сжатую пружину, готовую взрывом в любой момент распрямиться, – генерал, до сего момента – первый заместитель командующего ВДВ:

– Есть!

– Вступить в командование ВДВ!

– Есть! Товарищ Маршал! Разрешите вопрос?

– Слушаю вас.

– А где прежний командующий? У кого мне принимать войска?

Ахромеев сделал решительный, рубящий жест:

– Грачёва – нах!

– И – йесть!

Произнесено это было с огромным чувством… всё-таки здоровое честолюбие, это так по-военному.

– Генерал-полковник Дейнекин!

Могучий, крепкий, как сибирский кедр, молодой, сорока четырёх лет, мужик с простым крестьянским лицом:

– Есть!

– Вступить в должность Главкома ВВС!

– Есть вступить в должность. Шапошникова – туда же?

– Так точно. Засиделся на должности, горбачёвский выблядок…

Армия стремительно самоочищалась…

20 августа 1991 года. Десять часов двадцать одна минута. Штаб Комитета по оперативному управлению СССР, отметка «Минус тридцать один метр».

– И-эх, товарищи… ну кто же так запои купирует? Взяли и отняли водку у организма. А потом удивляетесь, что он, этот организм, сидит и Горбачёвых ловит, маленьких-маленьких, зелёненьких таких…

Доктор, спешно доставленный из Чеховского ЛТП, укоризненно покачал головой…

Товарищ Павлов, советник президента Российской Федерации, с виновато-досадливым видом, смущённо протирал пенсне:

– Да кто же его знал… у нас ведь даже Наркомуголь товарищ Засядько так не напивался, на что уж он был потомственный шахтёр! Но ведь… он… был вполне адекватным? По телевизору выступал?

– Это он на андреналине, с испугу.

– Ну ладно… доктор, какие будут прогнозы?

– Прогноз один, как говаривает моя тёща, по осени разглядывая кабанчика, – надо резать!

– Прямо здесь?

– Да вы что. Он тут всё заблюёт… не волнуйтесь. У нас методика отработана.

– Товарищи, отнесите Бориса Николаевича – куда доктор скажет. Олег Дмитриевич, что первым делом надо делать?

Бакланов, по привычке откашлявшись, начал – вначале чуть смущаясь от непривычки, но потом входя в знакомое состояние совещания в верхах – свой доклад:

– По моему мнению, обстановка вполне управляемая.

Энергосистема страны работает устойчиво, даже косинус фи[42]42
  Коэффициентом мощности, или «косинусом фи» (соз?), энергосистемы называется отношение её активной мощности к её полной мощности.


[Закрыть] не сильно изменился…

Берия с пониманием кивнул головой…

– Транспортные предприятия – железные дороги, «Аэрофлот» – выполняют рейсы по расписанию. Блокирования магистралей населением удалось избежать…

Берия, чуть склонив голову, обратился к порученцу:

– Пожалуйста, отметьте – охрана стратегических мостов и тоннелей…

Порученец (Бог его знает, откуда они, порученцы, берутся! Мне кажется, они так и рождаются на свет со своими карандашиками для стенографии, а также с безукоризненно отглаженными брюками и начищенными ботинками) чиркнул что-то в блокноте, оторвал лист, не глядя, передал куда-то себе за спину… Государственная машина бесшумно, бездумно, безжалостно заработала.

Бакланов продолжал:

– В настоящее время население громит партийные учреждения. И это хорошо – пусть выпустят пар, сорвут злость!

Берия, чуть слышно:

– Проследить, чтобы зданиям не был причинён материальный ущерб. Поджигателей – на месте…

Новый блокнотный лист отправляется «на исполнение»…

– Однако я считаю, что возникшую эйфорию следует положительно подкрепить. Надо немедля сделать массовый вброс продуктов питания и товаров первой необходимости – это мигом уберёт народ с улиц. Пусть лучше штурмуют прилавки… Вопрос – где всё это взять?

Бакланов почесал затылок:

– Да взять-то немудрено… Есть кой-какой запасец.

…Истоки Государственного Резерва начинаются с Петра I, когда был создан первый Провиантский приказ. Тогда государство впервые серьезно задумалось о запасах продовольствия. Лишь затем появились запасы металла, потом – оружия.

Как сказал Петр Великий: «К запасам бережение держать великое». Это он окольничему Шеину давал такие указания, когда создавались первые государственные запасы.

Начиная с пятидесятых годов нашего века, в чаянии ядерной войны, наши базы хранения, или, на профессиональном языке – комбинаты, задумывались как неуязвимые системы и рассчитывались таким образом, чтобы выдержать ядерные удары, землетрясения и наводнения…

Хранили там продовольственные товары первой необходимости: крупы, мясные и молочные консервы, масло и многое другое, в 150 комбинатах и более чем десяти тысячах пунктах ответственного хранения…

Одного зерна хранили полтора миллиона тонн. Горючего – более шести миллионов тонн…

Имелись медикаменты, сырьё, техника и так далее. Те же нефтепродукты сберегали не только в привычных цистернах на поверхности, но и под землей в специальных шахтных выработках.

Были и совсем экзотические виды хранилищ – например, между Москвой и Ярославлем лежал закопанный медный рельс, в секретном месте! Длиной триста километров…

Нередко запасы госрезерва играют ключевую роль. Так случилось в свое время в Чернобыле. Потребовалось в течение нескольких суток срочно отгрузить в зону аварии три тысячи тонн свинца. Госрезерв это немедленно легко сделал.

Бакланов снова покачал головой:

– Достать-то немудрено… но ажиотажный спрос сметёт всё!

– Тогда так – первые два дня – от пуза. Потом – карточки, по месту жительства, три тысячи калорий на работающего…

– Воровать будут…

– Будут обязательно, потому что привыкли… а мы их будем перевоспитывать, злобинско-ипатьевским методом. На Красной площади – что, Лобное место ещё стоит? Это хорошо…

20 августа 1991 года. Десять часов двадцать три минуты. Москва, Новинский бульвар.

Со стороны стадиона «Красная Пресня», который примыкал к ограде российского Белого Дома, как с лёгкой руки Страуса, начали называть здание Верховного Совета РСФСР, подходы к площади Свободной России (как стала называться с прошедшего дня Краснопресненская набережная – непонятно только, свободная – от чего?) перекрывались уставленными вплотную друг к другу, бампер к бамперу, машинами с красными дипломатическими и жёлтыми консульскими номерами…

И тронуть их не смел никто!

О, американцы, которые, желая помочь glasnost, по приказу посла, абсолютно не вмешивающегося во внутренние дела страны пребывания, установили свои кары таким образом, ничуть за них не боялись…

Туземцы не позволят себе даже и краски на их бортах поцарапать! Это же собственность Американского Гражданина! За которым стоит вся мощь Америки!

А то, что теперь с этой стороны к русскому Белому Дому не подойти и не подъехать – а соответственно, и оттуда – никак – это, факинг шит, внутреннее дело русских.

Около получаса назад возле припаркованных так неудачно машин появились две русские тётки в оранжевых жилетках.

Потыкали в землю какими-то трубками, покачали головами и ушли…

И вот теперь, рыча двигателем и выбрасывая в воздух клубы черного дизельного выхлопа, в переулке перед непреодолимым сверкающим хромом и полировкой барьером стоял тёмно-зелёный восьмиколёсный мазовский тягач, из тех, которые на парадах ракеты волокут по Красной площади – а на его седельном прицепе громоздилось что-то… закрытое до поры брезентом.

Развалившийся на сиденье «Гранд-Чероки» афроамериканец, с наглостью истинного, потомственного страдальца – жертвы белых угнетателей, сплюнул на ботинок что-то говорящего ему невысокого русского в незнакомой синей форме с жёлто-красной масонской восьмилучевой звездой на коротком рукаве:

– Глюпий рюсски, я не понимайт тфой фонючи язик…

Сергей Кужагединович, начальник Московского мобильного отряда ГКЧС, с сожалением покачал курчавой головой:

– Очень и очень жалко, мистер. Однако же, ревизия магистрального газопровода – дело серьёзное!

И спасатель взмахнул рукой…

Для того чтобы скатать брезент, много времени не понадобилось!

Взревев дизелем, лязгая гусеничными звеньями, с прицепа неторопливо сполз ГПМ-54… по сути дела, обыкновенный танк Т-55, только без башни!

Зато с бульдозерным ножом…

Ну, нравятся автору бронированные бульдозеры, простим ему эту слабость…

Увы!

Бедный афроамериканец никак не мог это сделать… Дёргая, как ему показалось, заклинившую дверь, он не сумел выбраться из смявшегося, как банка из-под колы, джипа…

Наблюдавший за этим зрелищем морской пехотинец из посольства, булькая от смеха, доложил по рации первому сержанту:

– Сарж, а у нас тут посольский ниггер под трактор попал, с-а-а-ар…

Морской пехотинец, видите ли, сам был родом из Алабамы, а его мастер-сержант – из Джорджии…

Эх, побывали бы вы, скажем, в Джорджии, где-нибудь вечерком в пригородах Атланты, да свели бы знакомство с кем-то из коренных жителей, WASP[43]43
  Люди, создавшие САСШ: Белый, Англо-Сакс, Протестант.


[Закрыть]…

После того как вас примут за своего, после второй бутылки Johny Walker (black label preferable) вы и не такое услышите…

Начиная с классического Rebel Yell, продолжая бесконечными историями при chimps… То есть про человекообразных… Местный колорит, са-а-ар…

Там же, чуть позже…

– Нет! Мы не станем посылать ноту русскому министру!

Потому что прежде всего – мы не знаем, кто у них, у русских, сейчас за главного…

А потом – Eltsin уничтожил KPSU… и за это мы готовы простить ему и сотню раздавленных нигге… то есть, конечно, афроамериканцев… будем считать, что наш коллега пал в битве за Демократию и Общечеловеческие Ценности!

Документ эпохи.

На типографском бланке – машинописный текст…

УПРАВЛЕНИЕ ДЕЛАМИ ЦК КПСС

ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ ОТДЕЛ

Дачное Хозяйство Кратово

РАСПОРЯЖЕНИЕ

Номер 55ЛС, «20» августа 1991 года

По личному составу

19 августа с.г. сторож-уборщик Золотов В.В. находился в нетрезвом состоянии на рабочем месте.

При требовании покинуть рабочее место оказал работникам администрации сопротивление – сквернословил, обзывался «коммуняками», угрожал «всех вывести на чистую воду».

Привести к общественному порядку Золотова удалось только после вызова участкового милиционера.

Учитывая, что данный проступок произошёл впервые, а также раскаивание (так в тексте) Золотова, предлагается:

1. Перевести Золотова В.В. до 10.09. с.г. разнорабочим с окладом 230 рублей в месяц.

2. День 19.08. считать ему нерабочим, очередной отпуск уменьшить ему на 1 день.

3. По итогам работы за месяц август депремировать его на 100 процентов.

Основание: Служебная записка зав. хозяйством, акт о нетрезвом состоянии, подписанный тремя лицами

Директор Хозяйства Недобор Г.И.

Профорг Масянчик Н.Т.

На оборотной стороне пожелтевшего машинописного листа – нетвёрдой рукой выцветшими чернилами начертано: «Не согластнен» (так в тексте).

И затейливая неразборчивая роспись…

20 августа 1991 года. Десять часов сорок три минуты. Москва, площадь Свободной России.

По большому счету, СЭС имеет права гораздо большие, чем милиция и КГБ, вместе взятые.

Представители СЭС имеют право доступа в любые помещения, к любым документам без каких-либо санкций, могут обосновать прекращение любого производства. При этом санитарные службы подчиняются только вышестоящим санитарным службам и больше никому.

Ну, разумеется, и Закону СССР «О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения»…

Поэтому, когда люди, одетые в белые халаты, в марлевых повязках на лицах, появились у входа в российский Белый Дом, почти дословно повторилась аналогичная сцена из «Кавказской пленницы»:

– Эпидемия яще… тьфу ты, дизентерии… поголовная вакцинация! Посторонние в доме есть?

– Нет, нет!!

Сделав визит в пищеблок, посетив туалеты, проведя контрольные смывы с рук работников столовых и буфетов, строгие гости степенно удалились…

А спустя еще пару часов Руслан Имранович Хасбулатов вдруг почувствовал, что ему нужно срочно прервать идущее со вчерашнего вечера совещание (на тему «Что это было? Что делать? И кто во всём этом виноват?»), дабы посетить номенклатурный, закрытый на специальный ключик туалет… Но его с топотом обогнал на повороте Руцкой…

Пришлось Руслану Имрановичу направить нетвердые стопы в туалет общий… о!

Такой картины он не видел со времён своей юности, проведённой в хлеву.

Особенно его поразило, что жидкими жёлто-коричневыми брызгами были украшены не только стены, но и даже потолок.

Что любопытно – сей недуг прикинулся только у мужчин, в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет, не затронув ни женщин, ни стариков, ни немногочисленных, но вездесущих детей.

К страдальцам уже мчались машины «Скорой помощи» из инфекционного отделения Боткинской больницы, пробираясь через загодя проделанную ГКЧСовцами брешь у Новинского бульвара (а что вы думаете, спасатели, они зря, что ли, негров давили, из одной лишь любви к искусству?)…

Да. Товарищ Заспанов таки от всей души все же щедро хуякнул по врагам трудового народа – то есть успешно применил специальное средство, разработанное на страх врагам в славном советском научном городке Пущино, что на тихой Оке…

И именно с тех самых пор Защитников Свободной России (ЗаСР) называли в народе не иначе как засранцами.

20 августа 1991 года. Тринадцать часов три минуты. Москва, площадь Свободной России.

– А у меня язва! Кислотность повышенная… поэтому я что попало не ем – и сегодня только молоко «Можайское» пил, из бутылочки…

Бывший членом Совета безопасности СССР, для массовости баллотировавшийся в июне на пост Президента РСФСР Бакатин Вадим Викторович волею судеб остался единственным представителем власть подержащих на попавшем в шторм корабле власти.

Ему и приходилось отдуваться за всех – давая пояснение очень настойчивому представителю телекомпании Си-эн-эн.

– Вот, пригласил меня Борис Николаевич и говорит, что Крючков подаёт в отставку – не возглавишь ли ты Российский КГБ?

Я говорю ему – что я просто неоднократно выступал за ликвидацию этого ведомства, позора всего прогрессивного человечества!

– Скажите, господин Бакатин, подвергались ли вы преследованиям по политическим мотивам?

– Разумеется! И когда я учился в Академии Общественных Наук при ЦК КПСС, и когда работал Первым секретарём Кемеровского обкома – всегда находился под постоянной слежкой, мои телефоны прослушивались… потому что я всегда был против коммунистов! А уж когда работал Министром Внутренних Дел СССР – то постоянно звучали их грязные обвинения меня во взятках, каких-то немыслимых предательствах…

– Не могли бы вы озвучить, с чего хотели бы вы начать свою деятельность на посту Председателя этой зловещей организации?

– Да, конечно! Карпаген (так в тексте) должен быть разрушен!

Вот, ко мне приходили домой ребята из «Альфы» – и я сказал себе, что надо забрать это подразделение из КГБ, пока не поздно, и передать его в подчинение коменданта Кремля…

– Что это за подразделение?

– А вот приходите ко мне на Лубянку – я всё покажу, и дам всех офицеров заснять! Потому что это позорное порождение «холодной войны» надо уничтожить! Первым делом, командира «Альфы» Карпухина уволить и отдать под суд, под международный трибунал в Гааге!

– Замечательно! Но что же дальше?

– Потом я расформирую принадлежащие КГБ войска – три дивизии и бригаду, а 103-ю воздушно-десантную, в первую! В первую!!! ОЧЕРЕДЬ… (брызжет слюной).

Пьет из стакана воду, стуча зубами о стекло:

– И Пограничные войска. Распустить! Они ни к чему… Спецсвязь с шифровальной службой – на что они? Только четверть бюджета сжирают! А занимаются они там тем, что – ужасно! Ужасно! Они ведь подслушивают и АМЕРИКАНСКОЕ посольство! Там в кабинете посла висит деревянный белоголовый орёл, подаренный московскими пионерами, – так в нём подслушивающее устройство!

– О! А еще есть?

– Узнаю – немедленно нашим друзьям сообщу… также планирую вывести военную контрразведку, передать армии особые отделы… А службу, которая занимается коррупцией в органах МВД, – немедля! Немедля ликвидирую! И все архивы – немедленно в печь! Нечего позорить нашу милицию – пусть милиция сама за себя отвечает и имеет инструменты собственной безопасности…

Уволю генералов Плеханова, Генералова, Беду, Глузченко, Расщепина, Грушко, Агеева…

– Господин Бакатин, так у вас и генералов не останется, – с удовольствием пошутил американец.

– И не надо! Расформирую всю их военизированную систему! И будут у меня такие должности, как инспектор, интендант, комиссар… ой нет, комиссаров тоже не будет…

– А о каких-нибудь новых назначениях вы уже думали?

– О, конечно! Вот Гавриил Попов, который, к сожалению, второй день отсутствует, просил меня назначить новым руководителем Московского Управления Госбезопасности Евгения Вадимовича Савостьянова…

– А кто это?

– Да никто… то есть видный демократ! Борец с тоталитаризмом! Младший научный сотрудник Института Физики Земли… один из активнейших членов избирательной кампании по выдвижению академика Сахарова в народные депутаты, а Гавриила Попова – в мэры… член координационного совета «Демократическая Россия», состоит в «Движении за демократические реформы»…

И я уже встречался с Еленой Боннэр, советовался с ней насчёт создания общественного совета для управления КГБ. Еще думаю привлечь туда правозащитника Григорянца, вот только надо его сперва освободить еще из психушки, где он страдает от карательной психиатрии….

…Когда корреспондент CNN был маленьким, в журнале Time он видел карикатуру – американский турист гуляет по Москве, где у злобных агентов Кей-Джи-Би завязаны глаза, окошки бюро пропусков заколочены, везде стоят указатели – «В ядерный арсенал», «На военный завод»…

Эта безумная мечта начинала с безумной скоростью сбываться!

– А скажите, господин…

– Чем это у вас, ребята, так воняет? Сознавайтесь, откуда здесь взялась эта падаль? – В кабинет Бакатина неторопливо, по-хозяйски вошёл невысокий лысоватый мужчина в старомодном пенсне…

Там же, чуть позже…

Когда визжащего, хватающегося руками за ножки стульев Бакатина за ноги выволокли из так полюбившегося ему кабинета, человек в пенсне коротко посмотрел на сидевшего ни жив ни мёртв корреспондента, потом перевернул спинкой вперёд стул и уселся на него, оседлав, как норовистого коня…

Весело взглянул на американца поверх скрещённых рук, на которые опёрся чуть одутловатым, но моложавым лицом и спросил:

– А вы, собственно говоря, кто будете?

Американец суетливо полез в карман – проклятый паспорт, булл шит, зацепился за что-то!

– Я есть американский гражданин! Вы не имеете права…

– Имею, имею, – успокоил его человек в пенсне. – Но давайте прежде всего договоримся – я сейчас не буду убивать вас, а вы – меня. Идёт?

– О, е… сётанли… конечно!

– Ну и ладушки… эк, какая пышная книжка! Это что, в Америке всем дают такие?

– Нет, только консульским работникам… но я есть пресса! Прессу обижать нельзя.

– Почему? – искренне удивился собеседник.

– Ну, я тогда про вас плохо напишу…

– Да и насрать. Больше того, ежели меня буржуи вдруг начнут хвалить – значит, я делаю что-то не так!

От такой дикарской логики корреспондент аж передёрнулся…

– Но к делу, господин Сэвайр…

– Госпожа…

– Как так?

– Я это… я женщина!

– А почему в мужской одежде? И причёска…

– Э…

– Кобёл, что ли? Бедная ты, бедная…

Госпожа Дайан Сэвайр от такого проявления сексизма вспыхнула румянцем.

– Я не позволю!

– Да ладно, ладно… Это я так просто спросил… ничего. И коблы приличные тоже бывают – вот мне Завенягин рассказывал, у него в БАМЛАГЕ… то есть на одном строительстве – тоже был… то есть была… короче, отличный бригадир! Даже освобождать было жалко. Но пришлось-таки, увы – амнистия… Ну хорошо – будьте кем хотите, госпожа… гм-гм… Здесь-то вы зачем?

– Я имела поручение от моего…

– Ну-ну…

– Я спросила Бориса Ельцина: вы сможете выстоять?

– И чего же он вам ответил?

– Сказал, что это зависит от того, насколько вы, американцы, поверите в нас, насколько сможете поддержать нас. Путчисты ждут вашего сигнала. Если вы, Запад, воспримете путч как свершившийся факт, как это не раз бывало в прошлом, ТОГДА – НАМ КОНЕЦ.

В это же время, но далеко, далеко от Москвы… Вашингтон, округ Колумбия.

Президент Буш, как ни странно, но тоже сейчас беседует с корреспондентом CNN, тоже нетрадиционной ориентации, правда – уже пассивным гомосексуалом…

– Я только что разговаривал по телефону с Ельциным. Я сам позвонил ему по обычной связи. Я спросил его: вам нужно, чтобы мы заявили о своей позиции? Вам поможет это? Вам поможет, если мы скажем, что мы более не поддерживаем Горбачёва?

Ельцин ответил мне: «Да! Да! Да!!»

Поэтому я заявляю, что АМЕРИКАНСКИЙ НАРОД ПРИЗНАЁТ НОВУЮ РУССКУЮ ВЛАСТЬ!

Это выступление тут же прокомментировал Збигнев Бжезинский:

– Мы начинаем понимать, что московская коммунистическая хунта, вероятно, не ожидала твёрдого американского «нет». Она ожидала от Америки, как всегда, реализма и здравого смысла, но получила нечто обратное. Без сомнения, президент играет так, как это ему отнюдь не свойственно, с азартом, ва-банк. Он играет исключительно на оптимизме. И если не ошибаюсь, он выиграет!

20 августа 1991 года. Тринадцать часов тридцать три минуты. Москва, станция метро «Ждановская».

Серые, уныло – бесконечно длинные «китайские» стены двенадцатиэтажек, которые и нынче можно увидеть в замечательном фильме «Ирония судьбы»…

Площадь с таким родным, таким старомосковским названием – площадь Амилкара Кабрала, без стакана и не выговоришь («А давайте назовём наш колхоз – имени Васко да Гамы! – Зачем?! – Да уж больно на «так твою мать» похоже…»), круглый островок на пересечении улиц Молдагуловой и Вешняковской…

Кинотеатр «Энтузиаст», куда некогда хаживал и я… Универмаг «Вешняковский», в котором я работал грузчиком… Универсам номер 209.

А может быть, Читатель и не знает, что такое универсам?

Универсам (сокращение от «универсальный магазин самообслуживания») – это большой прежде всего продовольственный магазин, в котором, в отличие от обычного магазина, большинство товаров расположено на витринах в открытом доступе. Покупатель сам выбирает, что ему нужно, и расплачивается на кассе при выходе из магазина.

А как же иначе, спросит молодой Читатель? А так же. В обычном продуктовом сначала надо выстоять очередь к прилавку, там тебе завесят товар. Потом выстоять очередь в кассу, там товар «пробьют» («Касса! За творОг не пробивать!»), дадут чек, с которым надо опять выстоять очередь и взять наконец… совершенно не то, что вы завешивали!

Да и во время завешивания…

Достаточно продавщице было расстегнуть верхнюю пуговку халата – и на каждом завесе она экономила граммов двадцать…

В универсаме – который зачастую неофициально называли «сам-бери» (из-за нехарактерного для советской торговли принципа свободного доступа к товару), не так.

Там Товар аккуратно взвесят, красиво в целлофановую плёнку запакуют и обманут вас практически промышленным, культурным способом.

Есть методы… Водички ли плеснуть в замороженную рыбу, переклеить ценники с «Костромского» сыра по 3 рубля 18 копеек на «Российский» по 2 рубля 80 копеек…

Но это что… с приходом Катастройки полки универсамов опустели… то есть на них не было вообще НИЧЕГО…

Совершенно сюрреалистическое зрелище…

Огромный зал с пустыми полками – по которому ходят растерянные граждане, сжимая в кулаке бесполезные деньги…

А ведь когда-то, совсем недавно, буквально за год или два… тут тебе и сырок, тут тебе и колбаска варёная, тут тебе и котлеты микояновские, вкуснейшие…

Да в универсаме и пообедать можно было…

Однажды мой товарищ Валера Копыто был пойман здоровенной, злобной старушкой (лет тридцати), когда, укрывшись за стеллажом, поедал ещё горячий московский бублик, запивая его кефиром из треугольного бело-зелёного пакета…

Отвела его злобная продавщица в подсобку да и наказала там бедного, несчастного студентика… раз наказала, два наказала… прежестоко!

На следующее утро пришёл на учёбу Валера в новеньком замшевом пиджаке, джинсах «Левис» и – о ужас – в кроссовках «Адидас»!..

Но всё прекрасное недолговечно… Не выдержал Валера бурного темперамента работника торговли! И недели с ней не продержался.

А потом и полки магазинные что-то резко истаяли… только стояли на всех полках огромные трехлитровые банки с березовым соком. Впрочем, с мест пишут, что кое-где сок был томатным…

Кстати сказать, в кооперативных магазинах (например, в той же Малаховке) полки в эти дни ломились… вот только мясо вместо 1 рубль 90 копеек стоило от 3 рублей 50 копеек до 8 рублей, а колбаса вместо 2 рубля 90 копеек стоила от 5 рублей за килограмм…

Считалось, что агенты кооператоров покупают продукты на рынках… ага, и продают себе в убыток! Потому что на Малаховском колхозном рынке мясо стоило около 10 рублей за килограмм…

Горестные дневниковые заметки…

…«Банц!» – низкий каблук дешёвых, стоптанных туфель врезался в застеклённую сверху рифлёным стеклом и окованную понизу жестью дверь, отгораживающую торговый зал «двести девятого» от сакральных глубин фасовочной…

– Сволочи! Долго ещё над рабочим человеком издеваться будете?! – самого пролетарского вида тётка, из тех, что слона на ходу остановит и хобот ему оторвёт, – была настроена резко негативно…

В дверях, за мутным стеклом, на секунду мелькнуло бледное, похожее на брюхо тухлой рыбы, лицо продавца…

Глас народа вопиял вовсе не в пустыне… скоро у роковой двери кипела возмущенная человеческая волна!

– Даёшь сы-ы-ыр! – гремел вокс попули.

И… заскрипев, как ворота капитулирующей крепости, распахнулась заветная дверь, и прямо в алчущие – не сыра, но социальной справедливости – испуганные руки в грязно-белом халате выпихнули тележку с крохотными фасованными кусочками…

– По одному в руки!! – взревела мигом образовавшаяся толпа.

Схватившую заветный кусочек тётку подняло вверх, развернуло спиной вперёд и швырнуло – так, что её худые ноги в капроновых чулках взметнулись к высокому, как в цехе, потолку – в опустевшую за секунды тележку…

Тележка этого не выдержала и сложилась…

– Ой, убили! Убили, сволочи!! – кричала несчастная женщина, пытаясь локтем стереть хлынувшую с исцарапанной проволокой щеки кровь. Второй рукой она в этот миг отбивалась от настырных чужих рук, пытавшихся под шумок вырвать у неё заветный кусочек сыра…

20 августа 1991 года. Тринадцать часов тридцать пять минут. Москва, Карачаровский проезд…

– Додик, а что было раньше – курица или яйцо?

– Мой дедушка, о юный мой друг Фима, говорил мне, что раньше, при Сталине, всё было: и курица, и яйца…

Ведя гносеологические беседы, благо, что по марксистско-ленинской философии были они круглыми отличниками, два слушателя Высшей Комсомольской школы неторопливо продвигались по пропахшим креозотом шпалам в сторону Карачаровской овощной базы (кто не знает – Рязанский проспект, дом два)…

Отчего же они не находятся сейчас в вихре событий, спросите вы?

Да потому что всю прошедшую ночь по настоятельной просьбе компетентных органов они вещали вражескими голосами, удачно пародируя Савика Шустера и Севу Новгородцева… что было зачтено им как производственная практика (факультет контрпропаганды, ага).

Но наступило утро, и закончили они дозволенные речи…

Немного вздремнув в общежитии, два третьекурсника озаботились пищею земною!

Кроме того, Додику были срочно нужны деньги, а именно девять рублей восемьдесят девять копеек, для покупки подарка ко дню рождения некоей рыжей, очкастой, противной, зеленоглазой, наглой, курносой и толстожопой барышни, именуемой в просторечии Мариной Шмыгой, Советский Союз…

Девять восемьдесят девять! Столько стоил набор из ручки с золотым пером и цангового карандаша, в зелёном уральском малахите, под цвет лживых и лукавых, косых и близоруких глаз… Кроме того, ребята хотели жрать.

Ну а пищу насущную, в виде уворованной картошечки-свеклы-огурчиков (не надо! Только не надо вот читать морали… каждый товар имеет норму естественной убыли – на бой, розлив, усушку, утруску, угар… наши герои взяли бы себе не больше, чем оно само свалилось бы с поддона!), и требуемые деньги легко можно было получить по хорошо знакомому адресу…

Рубль – тонна!

То есть изотермический вагон разгрузить стоит шестьдесят четыре рубля, а деньги агент Третьей разгрузочно-погрузочной конторы треста «Моспогруз» выплачивает на месте преступле… то есть трудового подвига!

Но вот и пришли – и что за странная картина открылась им?

У решётчатых ворот базы на рельсах стоял длинный хвост из целых трёх «мехпятёрок», сцепок рефрижераторных секций с дизельной вагон-электростанцией посреди… У хвостового вагона с отчаянными лицами заламывали руки механики.

Для того чтобы Читатель понял всю несообразность увиденного – пусть он на мгновение представит аэродром, над которым на последних каплях топлива кружат и не могут приземлиться три авиалайнера…

Даже отдельный изотермический вагон разгружался на базе практически мгновенно – потому что за простой иначе приходилось платить дороге изрядный штраф… А тут стояли целых три рефрижераторных состава!

И это при том, что в последние месяцы Карачаровская база работала просто с колёс – то есть сразу же отгружала в торговую сеть поступившие продукты, минуя склады…

– Что случилось, отцы? Кому стоим?

– Не принимают! Говорят, работать некому… «грузинов» нет!

– О! А мы тогда на что?

…На грузовой рампе прохаживался лысенький, толстенький семит с большим портфелем в руках… воплощенная мечта академика Абалкина!

– Ггузчики? Отменно, отменно… сколькИ вы в смену обычно загабатываете? Десять гублей, да? Вот вам по двадцать пять гублей, молодые люди, и сгазу же идите сИбе по домам…

Читатель не верит мне? А главному свидетелю, «плачущему большевику», Николаю Рыжкову – вы верите?

…Посмотрев долгим взглядом на фиолетовую бумажку, Додик смял ее в кулаке и швырнул в морду жирного кооператора…

20 августа 1991 года. Четырнадцать часов сорок восемь минут. Москва, Волжский бульвар, 95-й квартал, корпус 11, 33-е отделение милиции…

– А потом этот бандит бгосил деньги! Слышите, деньги! С изобгажением Владимига Ильича – пгямо на землю, и стал их топтать…