Текст книги "Избранное IV"

Валерий Дудаков
Избранное IV

© Дудаков В.А., 2017

* * *

 
Марине – с любовью
Друг с другом трудно мы сближались,
Мелькали быстро жизни дни,
И незаметно показались
Вблизи вечерние огни.
Куда идем в какие дали,
Какие светят берега?
Быть может, мы другими стали,
Но души юны навсегда.
 

Памяти предков, родителей и ушедших друзей

Донбасская

 
Запрягались храпящие кони
Февралём, что стреножены зря,
И в предчувствии этой погони,
Так тревожно алела заря.
 
 
Гей, вы, посвисту верные рати,
Пусть судьба отведёт от беды,
Поскорее проснуться старайтесь,
Из криницы напейтесь воды.
 
 
Разлетайтесь железным потоком,
Вам ли страхи копить, удалым,
Всех разбудит ваш яростный топот
По равнинам и взгоркам седым.
 
 
Пусть судьба непослушная злится,
Пусть тревожно кричит вороньё,
Только выйдет под утро девица,
Проводить с вами счастье своё.
 
 
Запрягались взыгравшие кони,
Те, что в битвах бывали не раз,
Эх ты воля, что гонит в погоню,
Непокорный, привольный Донбасс.
 

2016

Ещё раз о любви по Маяковскому

 
Что мне печалиться
да Маяковского вспоминать,
Семьдесят – это тебе не подарок,
Да и не брякнешь сдуру: опять, вашу мать,
Свеча догорает, в остатке огарок,
И дымится не лавандой, не ладаном он,
А всякой неприличной чертовщиной,
Проснёшься – неясно, о чём, о ком
Вспоминаешь, а годы катятся мимо,
Только считай как рельсов перестук,
Там двадцать было, там тридцать, там сорок,
Ну, чёрт с ним, было бы «полтинник», друг,
Но семьдесят с лишком, какой-то морок.
Со всеми перессорился, всех разогнал,
Подруга говорит: «Индульгенция от Папы
На розни и козни». А товарищ: «Нахал,
Не поэт ты, а чокнутый чёрт бородатый,
В стихах утопший бесконечных своих,
Неймётся всё, терзаешься вопросом вечным».
Так что же случилось всё
с папиной присказкой:
«Хотелось, моглось что б, пелось, пилось»,
Не надоело повторять такой примитив?
Да, в семьдесят задраивают
канализационный люк,
Все сточные воды под землю прячут.
Звоню как-то другу, а жена его вдруг
Смеётся, когда жалуюсь:
«Да всю жизнь вы скачете,
Будто зайцы по резвой траве,
И уж никто не обращает внимания,
Пойди, разберись, что у вас в голове,
В разлуках ваших и ваших свиданиях».
Что жизнь бывает то заносчива, то мила,
Это знакомо – терпеть и мучиться,
А прочее, выдержать, как говорят,
Может тогда и что-то получится.
 

2016

Перед отъездом на дачу в пургу, перечитав О. Мандельштама

 
Заказ обозначен, указаны сроки,
Я выеду в рань, уж зарделись востоки,
И темень сползает с вершин.
В окно загляну, а за рамой тревожно,
Прищурюсь слегка, разглядеть невозможно
Шуршание робкое шин.
 
 
Спеши же водитель, за окнами ветки
Колышимы ветром, погоде в отместку,
Сижу, дожидаясь в тепле.
Там гаснут огни уходящего утра,
Такси заказал, поступаю так мудро,
Как ведьма лететь на метле.
 
 
Мой дальний маршрут, проскочу спозаранку,
Такси пробежит как на сказочных санках
В рассвет, разгоняя пургу,
На дачу, там вся в ожиданье собака,
Но медленно движутся стрелки однако,
И темень вокруг, ни гу-гу.
 
 
Машина приходит на полчаса раньше,
Я выйду на стужу, слегка не проспавшись,
Зелёный горит огонёк.
Включится мотор, снег отчаянно кружит,
Построен маршрут, но подсказ нам не нужен,
На дачу меня увезёт.
 

2016

Ночное послание

 
Вчера прошёл буран,
Как буйное веселье,
Укутал плотно сад,
От прихотей устав,
Уж коли Рождество,
То и за ним Крещенье,
Зима пушит январь,
Сугробы наметав.
 
 
Чернение ночи
Узором дагестанским,
И отсветы снегов
Ей вызолотят грудь,
В судьбе моей шальной,
Капризной и цыганской,
Господь, меня смири,
И выпрями мой путь.
 
 
Я музыкой стиха
Плету в ночи руладу,
Не ведая часов,
Пусть стрелки вмиг замрут,
Пишу, спеша, опять,
И больше нет мне сладу,
Фантазий вольных рой,
Куда, куда несут?
 
 
Ленивою луной
Подсветит небо утро,
Сребристый сонный луч
Сугроб нагой лизнёт,
Без суетных забот
Слагаю поминутно
Строку, посланье той,
Кто пробужденья ждёт.
 

2016

Посулы января

 
Всходило солнце жёлтое, седое
Мороз царапал ветвями рассвет,
И каждый знал: настало время злое,
Но от него давно защиты нет.
 
 
Как дальше жить, неведомо невеждам,
Гадай на гуще, то что будет впредь,
И снова кто-то ложною надеждой
Нас призывал смириться и терпеть.
 
 
Сулил нам счастье новый вождь беспечно,
И репродуктор хрипло подвывал,
Из века в век дурил нас бессердечно
Толь подлый враг болтливый, толь нахал.
 
 
Он обещал порой златые горы,
Чуть потерпи, а дальше хоть пляши,
Такая чушь, что с ней не будешь спорить,
Не надо вешать на уши лапши.
 
 
Шёл снег сплошной, и ветер дул колючий,
Туман густой попутал берега,
И от морозов яростных и жгучих,
Январский ангел прятал нас в снега.
 
 
Всходило солнце, не неся надежды,
Мороз царапал ветвями рассвет,
И каждый знал, что будет всё как прежде,
И от судьбы давно защиты нет.
 

2016

Смутная математика рассвета

 
Проштопано лапами елей осипшее небо.
Всего полшестого.
Разделена ночь лишь на белый и серый.
От белого клочья зависли на лапах тех елей,
Что сбросить снега не успели,
В тревоге проснулись
и маются грузом тяжёлым,
Согнули берёзы в морозе продрогшую спину.
Всего полшестого.
Кто месяца сгрыз половину?
Толь ворог, а толь вороватый и тающий свет.
И, кажется, вечность,
и, чудится, столько уж нет.
Изломана строгим углом
белоснежная крыша сарая.
Извлечь собралась она корень из дачных утех.
И кто-то разметил полотнище снега
от края до края
Еловыми шишками, метя грядущий рассвет.
Вспорхнула с карниза,
взлетела, стремглав птичья стая,
Дрожат в перекрытьях деревьев
следы от невидимых миру частиц.
Какие-то равенства и биссектрисы
прочерчены смутно,
И кто-то безумный понять их решит.
Приближается утро…
 

2016

Когда же будет пробужденье?

 
Которую неделю беспробудно темень,
И неба серый холст.
На нём эскизы брошенных берёз,
Провалы снега, тусклые огни,
Не видел безотраднее картины.
Засыпан снегом лес, бугор до половины,
И спрятался под ним коварный крысолов.
Гуляют по земле хвостатых крыс стада,
Метут позёмками. Пищат, туда-сюда
Мелькают серые безжизненные спины,
Скорее б чёрт пронёс,
Куда бегут они, не ведомо. Мороз
Им иссушил бока и выдубил все шкурки.
В ближайших опустевших закоулках
Какой-то лагерный покой и тишина.
В невидимых строеньях
прячутся «придурки»
В тепле и сытости. По-видимому, вновь
Свихнулась вся страна.
В морозном затаилась исступленье,
И утро серое так медленно ползёт,
беззвучно суетятся крысы,
В каморке папы Карло продырявлен холст,
Очаг погас. Когда же будет пробужденье?
 

2016

Когда прорывает

 
Завернуться б в снега,
Нахлобучить бы ветку сосны,
Её хвоей шершавой
Лицо расцарапать до боли,
Как достал уж февраль,
Дотянуть бы до ближней весны,
Я от ноши устав,
Осердясь, всё ж тащусь подневольно.
 
 
Старый груз давит прошлым
И тяжестью горьких обид,
Как бы скинуть его
И не рыться в ночных покаяньях,
Непокорная совесть
Под утро отчаянно свербит,
Но никто не придёт,
Не сочувствия нет, ни вниманья.
 
 
Убежать бы туда,
Где ничья не ступала нога,
Затаиться в тиши,
Не печалясь, а дальше что будет,
И покинув все страны,
И все позабыв берега,
На одно уповать,
Ну, спасите те же всё-таки, люди.
 

2016

Утро с Фаби

 
Наш старый сад в метелях забурел
И увальнем лежит сугроб горбатый,
Тяжелый снег на твердь дорог насел,
И не поднимешь тяжесть всей лопатой.
 
 
Мы с Фаби рано начинаем жизнь,
Ещё темно, а мы уж бродим парно,
Ты только не спеши, не подскользнись,
Обманчива так твердь и так коварна.
 
 
В калошах старых, древний плащ, что смерть,
Я как отец, согнул в отчаянье спину,
А ты несёшься, развивая шерсть,
И все четыре лапы твёрдо сдвинув.
 
 
В такие дни забудем холода,
Целебней подморозья не бывает,
Метель вернётся, это не беда,
Без удержу настой весны глотаем.
 
 
Забыть печаль, на всё махнуть рукой,
И зовы вёсен под сурдинку слушать,
Такого утра благостный покой
Нам с Фаби честно исцеляет души.
 

2016

Февраль на март

 
Стало небо синеть не февральски,
Словно март затаился в вершинах,
Растопило замёрзшие льдины,
Но к утру замерзает стремглав,
 
 
Чёрным абрисом сосны прочертят
В небесах заколдованных дверцы,
Чтоб лукаво в лугах приоткрылись
Все секреты февральских забав.
 
 
Порошит то, то солнцем ласкает,
То сугробит, а то согревает,
То-то игры затеет природа,
И статистика вся кувырком,
 
 
Я не видел подобного сроду,
Не спросясь, заигралась погода,
Днём по крышам потоком стекает,
В ночь искрится прощальным ледком.
 
 
В снах берёзы вдруг выгнули спины,
Запестрели стволы чернотой,
И куда лёгкий взор ты не кинешь,
На весну затаился настрой.
 
 
Взгляд туманит чуть видимый дым,
Прибавляется день аккуратно,
И колотит капелью азартно,
Словно дятел по соснам седым.
 

2016

Приближая весну

 
Мороз оттаял в феврале,
Завил дорожки снежный вензелем,
Узором лёгким на стекле
Заплакали изгибы кренделем.
 
 
Чуть побурел комками снег,
И от тепла по крыше валится,
Ну, прикорну я в лёгком сне,
Пусть солнце греет на завалинку.
 
 
Мечтаю здесь и здесь грущу,
Зима отстала расторопная,
И палкой дырки колочу,
Не тронут роз морозы грозные.
 
 
Они, под снегом затаясь,
Должны хранить своё дыхание,
Порошит лёгким снегом вязь,
Им чертит сладкое название.
 
 
Под тёплым ветром оживут,
Весна наполнит бурно соками,
Чуть прорастут, слезой всплакнут,
И оживут с листвою ропотом,
 
 
В них затаился майский стон,
И красок яркое цветение,
Когда распустится бутон
И полыхнёт на удивление.
Ну а пока они в тиши,
Снегами плотно убаюканы,
Весна, ты только не спеши,
Ещё морозы будут злюками.
 
 
Всему настанет свой черёд,
И долгожданный и негаданный,
Так затаился Новый год,
Чтоб тешить новыми проказами.
 
 
Вздохну и выйду на крыльцо,
Снег то сопит, а то сжимается,
Я помню, как твоё лицо
Весенним соком наполняется,
 
 
Ещё цветенье впереди,
А годы – с ними легче справиться,
Не торопись, не уходи,
Пусть этот год на радость сладится.
 

2016

Свет огонька

 
Этой истомой пропарятся
Крепкие дни февраля,
Верный мой друг,
Мы не старимся,
Зимы проходят не зря.
 
 
Средь бездорожья промерзшего
Вечных сугробов, что спят,
Бродят цветными надеждами,
Нам исцеленье сулят.
 
 
Мы вот, ужо, распорошимся,
Снегом крутым пометём,
Что ж ты, родная, хорошая,
В сердце тепло мы спасём,
 
 
Руки согреем надеждою,
Беды без снов отпоём,
Чтоб, согревались, как прежде мы,
Светлой свечи огоньком.
 

2016

Опять ожидание (в день св. Валентина)

 
Затяжной февраль растравит душу,
То ли на тепло, то ли на холод,
По утрам так птиц тревожно слушать,
Зимний тихий бред, весенний клёкот.
 
 
Снова льдом закованы дорожки,
Выйдешь – тянет запахом мимозы,
Бродят тени гулко, осторожно,
Капают тяжёлых сосен слёзы.
 
 
Сон один и тот же часто снится,
Снег скрипит, бреду, ты только слушай,
Коль душа в унынье – помолиться,
И прилечь на мягкую подушку.
 
 
Как весны дождаться, я не знаю,
Вечные замучили сомненья,
И когда глаза я закрываю,
Вижу первых крокусов цветенье.
 
 
Напишу записку Валентину,
Горечь расставаний пусть отсрочит,
В грустных строках боль свою отрину,
Как тяжёл февральский бархат ночи.
 

2016

Памяти Станислава Юлиановича Жуковского на выставке в Даевом переулке

 
Вот мельница. И крутит талый снег,
Подгнивших лопастей прочервленный покой.
Мне прикоснуться б к ней слегка рукой –
Но трогать живопись опасное занятье.
А лучше глазом прикоснусь,
Внимание своё, смотрители, не тратьте.
Художник был ты, вовсе не солдат,
Но пал в жестокой брани за отчизну,
Холсты твои усталые стоят,
Покрыты пылью.
Тихо, смолкли звуки, как на тризне.
И звёзды синим сном торжественно блестят.
Уют усадьб дворянских ты писал,
Где ландыши небесным сном сияли,
В покое барские покои почивали,
Скрипела мебель,
вспоминая прежних всех жильцов,
Всех кавалеров, дам, поэтов и творцов,
Огонь каминный щекотал поленья,
И отражалось солнце позднее на стенах,
И струйкой вился вдаль равнинный дым
По заводям и пахотам седым.
Остатки снега вниз сползали
к скромным речкам,
Печальные глаза ворон по-человечьи
Так грустно провожали солнце на закат.
Цвет чёрных пашен, белизна берёз,
Рябинных ягод кровь – ты им внимал,
И чувствовал, и знал, и понимал,
Но скоротечна жизнь,
Хоть кто-то с пафосом сказал:
«Искусство вечно».
Прекрасен был «Союз», тех, кто любил
Поля и нивы, чтил восходы и закаты –
Всё, чем живёт Россия, чем она богата,
Чем дышит, чем она спасётся,
Чем этот добрый край исконно мил.
Жуковский, Аладжалов, Виноградов,
Петровичев – птенцы гнезда Серова,
и взрастил вас Левитан,
Вы собирались здесь из дальних стран,
чтоб снова
Россию славить, не бравурно, скромно,
Любили вы её как мать родную, как свою,
Её пусть хвалят, пусть её клюют,
Писали уголки, что прятались укромно, тихо,
Но вскоре грозно накатило лихо.
Пылала вся страна, как на пожаре,
И утонула та Россия в Светлояре.
Художник, волею судеб гонимый,
Обязан был за честь
вступиться близких и любимых,
И дерзкий критик бит журнальною статьёй,
За славоблудье, оскорбительное чванство,
Не знаем мы, что перенёс ты в этот миг.
Пространство
Тебя перенесло в иные дали. Снова ты писал
Край вечный польских и озёр, и рек.
О, где бывает счастлив человек,
На Родине иль близ неё, кто знает.
Для тех, чья жизнь есть сон,
Чужой отчизны не бывает.
Дымился край, поруганный, но гордый,
На левом берегу стояли орды,
На правом не хотели в бой вступать.
Не снизошла к несчастью, благодать.
И осеняя в смертный час себя крестом,
Шептал ты в немощи и боли:
«Минует, Матка Боска, скоро лихо»,
Закрыв глаза, молился, а потом
Шептал ты снова пересохшим ртом,
Что «есче не згинела польска» тихо.
Художник вольный, всем артистам брат,
Ты пал в жестокой брани как солдат,
Своей судьбы и участи достоин,
Искусства и судьбы невольный воин.
 

2016

Странный февраль

 
Странный февраль. Не кружится метель,
Что-то с погодой внезапно случилось,
Чуть потеплело и льда канитель
В снежную слякоть с утра превратилась.
 
 
Вся в ожиданье природа вздохнёт,
Пористый снег дышит влагой и дремлет,
Скоро ль весна к нам дорогу найдёт,
Греет под снегом промёрзшую землю.
 
 
Замерло всё, или чудится мне,
Белый покров все поляны приметил,
Крокусы цвет набирают во сне,
Чтоб полыхнуть с первым солнечным светом.
 
 
Дробь барабанную дятел пробьёт,
Чтоб пробудилась весна неотложно,
Звук затаится, в вершинах замрёт,
Бродит посланник весны осторожно.
 

2016

Опять о лучевом

 
Что не даёт мне ранним утром спать,
Какие гложут памяти лемуры?!
В ночной тиши так слéпы и понуры
Стволы деревьев, в тьме их не видать.
 
 
От этих просыпаний я устал,
И перемалывая прошлые невзгоды,
Не верю и не подсчитаю сроду,
Так сколько в прошлой жизни потерял.
 
 
Отчаянье находит так порой,
Что никуда от этого не деться,
Спасаюсь тем, что вспоминаю детство
И вместе с ним свой просек Лучевой.
 
 
Пруды, что днём сверкали в тишине,
Средь сосен и берёз особым глянцем,
Сияло солнце в них протуберанцем,
Всё видится нечётко, как во сне.
 
 
За проволокой колючей тень посадки,
Не знаю, кто решил её хранить,
Но часовых не стоило винить,
Ведь ягоды черёмухи так сладки.
 
 
Всей прошлой жизни был недобрый знак –
Каре из мрачноватых построений,
В нём и ютился, всем на удивленье,
Наш тёмный и бревенчатый барак.
 
 
Тот длинный свет съедавший коридор,
Под потолком велосипеды, сани,
Топили печь несытую дровами
Хозяйки, кто добыл что, кто нашёл.
 
 
Пел репродуктор чёрный на стене,
С шести часов утра звучали марши,
Была то воля мамы. А в стране
Юнцы сидеть готовились за партой.
 
 
И школа за пожарной каланчой
В Сокольниках, что близко от Стромынки.
С портфелем переполненным в обнимку
Я утром брёл дорогою крутой.
 
 
Бюст Сталина. Мы, мимо проходя,
Честь отдавали и салютовали,
Быть может, что-то мы и понимали,
Краснели, красный галстук теребя.
 
 
Как в марте грянул гром в пятьдесят третьем,
Сирены выли и гудки неслись,
И плакали и взрослые, и дети,
Все будто с этой музыкой срослись.
 
 
Едва успев тирана схоронить,
Делили власть соратники натужно,
Была она им до зарезу нужна,
И в этом тоже некого винить.
 
 
А мы, тех лет беспечных пацаньё,
Под барабан и с пионерским гимном,
В восторге были иль в испуге сильном?
А в воздухе кружилось вороньё.
 
 
Что ж, память возвращается опять,
Уж я не молод, не совсем здоров,
И просыпаться стал от смутных снов,
Что утром не дают спокойно спать.
 

2016

Посвящается родословной отца моего, Дудакова Александра Пантелеевича, 1920 г.р., село Фащевка (фрагмент)

 
Я не знал своей родословной,
Концы в воду прятали, огороды тяпали,
Катал дед меня на возу,
А бабка держала козу,
Год шёл пятьдесят второй
Может и пятьдесят третий,
И часто пускали слезу,
Мол, возьми на воз дед,
Покупаться в свежескошенном сене.
А он нам в ответ:
«Не топаете ногами от лени,
А всё норовите сладко
Проехаться на чужой лошадке».
Да не лошадь была в пристяжке,
А исхудалый вол с впалыми ляжками,
«Ось побачим, ось побачим,
Как мы деда раскулачим», –
Была такая шутка, но была ещё и правда –
Раскулачили деда в тридцатые,
Морили, мотали, да так и не достали,
Но добили в пятидесятые.
Семья казака от правды далека.
Детей было девятеро, да умерло четверо,
Ну, делать видно, нечего,
Молчали казаки, молчали,
Писни спивали:
«Ой на, ой на гóре тай жинцы жнуть»,
И отца моего зачали –
«А по пид горою ярым, долиною
Казаки йдуть…»
Эх ты горе, Дон-Донбасс,
Штреки, шахты, терриконы,
Нынче праздничек у нас,
Этот праздник похороны,
Хоронили из забоя, кто не вышел, тот помёр,
А ещё голодомор,
И начальничек в погонах.
«Ох начальничек, ключик-чайничек,
Отпусти на волю…»
Смерть, смерш, лютый враг,
Выходи вперёд, казак,
Два притопа, три прихлопа,
Знать, пора тебе прихлопнуть.
Смилуйтесь, ридны люди,
Уголька давать не будем,
Перебьёте всех подряд,
Кто же выйдет на наряд?
Дело было вечером,
Почесал затылок дед,
Делать стало нечего,
И без боя из забоя
Он подался в кузнецы,
А потом родилось трое,
Девки-парни молодцы.
Баба Оля поневоле:
«Растопырьте пятерню,
Чем кормить их, не пойму…»
Жалко, жалко, дюже жалко,
Все патроны в тёмной балке,
И от красных, и от белых
На отвалах переспелых.
Любимая игрушка –
снаряд противотанковый,
Любимая подружка –
кузница да наковальня.
Хрясь, хрясь, не добил,
Только палец перебил.
Шла вдоль балки тётка,
Гарная молодка,
Жбан несла пешком
Со свежим молоком.
Хрясь, хрясь, по снаряду,
Не взрывается, зараза.
Нутка, мы его в костёр,
То-то будет разговор.
Тётка вправо, тётка влево,
Воет воем очумелым,
Ну а мы, едрёна мать,
Враз тикать и не орать.
Терриконы, терриконы,
Вот в округе было звону,
Что незванны партизаны
Постреляли из нагана,
Всё на бис, всё на бис
Рядом с шахтою «Три бис».
Под спелою вишней зарыт пулемёт,
Но больше в том доме никто не живёт,
Бандитская свора Петра Порошенко
Порушила дом тот маленько-маленько.
«Вечер низенько, солнце близенько,
Выйди до меня, моя серденько…»
Нет уж мамы, нет уж папы,
Я давно уже седой,
Незаметно, тихой сапой,
Разменял восьмой десяток,
И не чую даже как,
Вдруг узнал, что я казак.
 

2016

 
Папа умер 23 февраля 2011 года в день Красной армии в городе Мо –
скве, в должности зама начальника Управления кадров Министерства
Финансов России в кремлёвской больнице от воспаления лёгких.
 

Зверь

 
Не тяжки ранние вставанья,
Несытая ночная мгла
Разбудит вновь воспоминанья
О зле, сопернике добра.
 
 
В часы грядущего рассвета
Крадётся гордый, хищный, злой
Зверь, что находит по приметам
Блаженный след земли сырой.
 
 
И я бреду, как этот хищник,
Строкою резкой и прямой,
И кружится легко, неслышно,
Дурман над буйной головой.
 
 
Пишу не исповеди ради,
Но аз отмщенья сам воздам,
И в нашем загорянском саде
Гуляют звери по ночам.
 
 
И мне по-прежнему не веря,
Живёшь со мною много лет,
Мой след затравленного зверя
Так тонко высветит рассвет.
 

2016

Я видел птицу

 
Я видел птицу. Шла кривясь,
Чуть прыгала, дрожа от боли,
Но было видно: Божья власть –
Пусть жить больной, чем жить в неволе.
 
 
Кто учинил такое зло
Над птицей гордой с взглядом цепким?
Тебе сейчас не повезло,
Но ты смела, взлетишь на ветку,
 
 
И перебитое крыло
Срастётся, дайте минут сроки,
И всем дрянным котам на зло,
И пусть во зле трещат сороки.
 
 
Ума им, видно, не дано,
Сочувствия и сожаленья,
Они, как дряхлое вино,
Не получили масть с рожденья.
 
 
Вся жизнь для них – блестящий лом,
Что воровать и тырить стоит,
И оттого они – на слом,
И совесть их не беспокоит.
 
 
А, впрочем, может я не прав,
И резонёрствую занудно?
У каждой птицы есть свой нрав,
Но нрав людской расчислить трудно.
 
 
С тобой, ворона, мы ровня,
Горжусь гербом я не напрасно,
Подбиты крылья у меня,
Но я креплюсь, судьба не властна
 
 
Сбить, даже если путь не прям,
И темень вкруг, смеются злыдни,
Делить бы горе пополам,
Но всё же за тебя обидно,
 
 
И в судьбах наших не срослось,
Хоть мы горды и молчаливы,
Но знаем: всем чертям на зло
Всё стерпим, будем же счастливы.
 

2016

На выставке Лукаса Кранаха Старшего

 
В лук амура стрела заряжается вечно,
Зов Венеры чуть слышен
с прозрачною влагой в глазах,
Что же скажешь ты мне,
что прошепчешь мне,
Друг мой сердечный,
Золотые монеты пристали к твоим волосам.
Груди римских развратниц,
смеётся лицо Купидона,
Целомудренность здесь не в чести,
всюду страсти сплелись,
Среди стольких страстей,
сосчитай ты поди – миллионы,
Но есть главное –
ты красоте в эту ночь помолись.
Пусть кривятся в порыве глухом
безобразные рожи,
И плюют в Магдалину,
мол, спутница будешь греха,
И идут фарисеи, на чёрта обличьем похожи,
И кричит по утру трубный глас
без конца петуха.
Этот грех, этот смех
и кудланье проворной цесарки,
Безобразий неумных и пошлых
лихой угомон,
Награжу я тебя, приласкав,
широко и по царски,
Среди стольких страстей,
сосчитай, ты поди – миллион.
Но величьем своим
охлади всех разнузданных, жадных
Ты наставь, Монсеньор,
И к поклонам святым призови,
И на мир, полный зла,
ниспошли ты видений отрадных,
В вере чистой, Христовой,
весь мир до конца укрепи.
 

2016