Текст книги "Правдивый ложью"
Автор книги: Валерий Елманов
Жанр: Историческая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)
Глава 9
Начало нового расследования
Маршрут у меня был прежний – царские палаты.
Время обеденное, но трапезничать не время – уж больно горячие деньки. Так я и сказал царевичу, усаживаясь за его стол, который он мне охотно уступил, и принимаясь за изучение написанной им грамотки.
Тот стоически вздохнул, отчаянно махнул рукой и заявил, что коль так, то он тоже останется.
Я покосился на него. В глазах геройское желание пожертвовать собой, но во рту, поди, уже голодная слюна – помню я его любовь к чревоугодию. Да и нечего ему тут делать, только мешать станет – одному думается куда лучше.
Словом, отпустил, заметив, что вот послеполуденный сон сегодня и впрямь придется того, ликвидировать, а перекусить чего-нибудь ему не помешает. Заодно пусть скажет холопам, чтоб прямо сюда принесли холодненького кваску.
С текстом я провозился долго – час, не меньше. Федор уже давно вернулся, а я все прикидывал, как бы получше изложить. Вроде бы все правильно написал царевич, а тональность не та.
Но управился, поручив ему переписать заново, только своими словами – все-таки я не до конца освоил особенности нынешнего русского языка, да и привык уже особо не стесняться с использованием непривычного тут лексикона.
– А печать? – остановил он меня перед самым уходом. – Не царскую же подвешивать, да и нет у меня ее ныне. Она у печатника осталась, а Афонька Власьев…
Договаривать не стал, но и без того понятно, куда именно смылся расторопный хранитель царской печати Афонька Власьев – в Серпухов.
– Слушай, а ведь ранее, когда ты был, как и сейчас, царевичем, скорее всего, у тебя тоже была печать? – осведомился я.
– Была, – подтвердил он.
– Вот и решение проблемы. Надеюсь, на ней не указано, чей именно ты наследник? Тогда надо ее найти, и все, – посоветовал я.
– Ежели она и сохранилась, то токмо в Посольском приказе, а там народец ушлый – ныне, поди, вовсе никого нетути, – грустно вздохнул Федор.
– Так пошли туда людей. Пусть ее… – И осекся, кое-что припомнив.
Кажется, если только мне не изменяет память, Борису Федоровичу стало дурно сразу после обеда в честь послов. Если предположить, что они тут ни при чем, получается, сработал кто-то из присутствовавших на трапезе бояр.
Что ж, старая печать царевича – весьма благовидный повод, чтобы туда заглянуть. Грех не воспользоваться.
– Пожалуй, если все посбегали, то и впрямь искать будет затруднительно, – согласился я, прикинув, что времени у меня еще изрядно – не должен монах так быстро отписаться, а если и настрочил, то сейчас, поди, перебеливает, как я ему и сказал. – Лучше будет, если я сам займусь ее поиском.
Располагался Посольский приказ совсем рядышком, можно сказать, в двух шагах, сразу за Архангельским собором. Выглядело здание негостеприимно, да и народу внутри него – прав был царевич – тоже негусто.
Правда, кое-кто отыскался. Например, дьяк Дорофей Бохин. Встретил он меня настороженно, но на распоряжение найти старую печать отреагировал послушно и, если я не ошибаюсь, даже с радостью.
Он даже не доверил поиски ни одному из пятерых подьячих, которые имелись в наличии – сам поплелся в чулан[27]27
Так назывался кабинет в приказах.
[Закрыть] отсутствующего начальника.
Еще бы, когда впереди светит такой весомый стимул – вдруг из простого, даже не думного дьяка в одночасье стать печатником. Да, не государя, а только царевича, который пока престолоблюститель и наследник, не больше, но все равно…
Считай, по нынешним временам это даже не ступенька вверх – скорее уж взлет, причем вертикальный.
Я его не торопил, предпочтя беседу с подьячими.
Однако до конца выяснить вопрос с послами у меня не получилось. Единственное, что они мне рассказали, так это то, что посол был английский и звали его Томас Смит. Все остальное – увы. Да и как они могли вспомнить, если их самих в дворцовых палатах не было – чином не вышли.
Зато вернувшийся из чулана дьяк, торжествующе держащий в руке печать, кое-что добавил.
Память у Бохина оказалась весьма и весьма, к тому же и времени с того дня прошло не так много, всего два месяца, поэтому он назвал кое-кого из числа гостей. К сожалению, Дорофей присутствовал только на «меньшой» встрече, то есть еще до дворцовых палат, у какого-то коня, а потому назвал лишь тех, кто был с ним:
– Тамо боярин князь Андрей Васильевич Трубецкой, да боярин князь Василий Карданукович Черкасской, да дворянин князь Михайла Самсонович Туренин. А на второй встрече, на лестнице, я видал, что Смита оного встречал князь…
И снова все неизвестные мне фамилии, так что явно не из главных бояр. Но я все равно внимательно выслушал, стараясь запомнить каждого пофамильно, хотя нутром чуял – не они. Разве что Черкасский, который вроде бы стоял за Романовых…
И тяжело вздохнул – бесполезно. Список-то я, конечно, составлю, но без допросов и прочих атрибутов детального расследования истины мне все равно не отыскать, а так как допрашивать их мне никто не позволит, то…
Однако на всякий случай уточнил:
– А те, кто на лестнице, они потом присутствовали на обеде в честь посла?
– Могли, – пожал плечами он. – Да тебе-то на кой оно все нужно?
– Спор у меня зашел. Я уверял, что там у государя в тот день сиживал за столом один мой знакомый из посольства по имени… Стивен Сигал, – назвал я после некоторого раздумья, – а мне в ответ: не было его. Вот и хотелось бы разузнать через тех бояр, кто там обедал, был он или нет.
– Нашли о чем спорить в такое-то время, – вырвалось у дьяка, но он тут же осекся, сконфуженно прижав ладонь ко рту, и виновато заметил: – Ты уж прости, княже, на худом слове.
– Ничего-ничего, – отмахнулся я. – И самому стыдно – прямо как дети, да в пылу спора разве о том думается?
– И впрямь сгоряча чего не ляпнешь… – повеселел он, поняв, что орать я на него не собираюсь, и посоветовал: – Так оно тебе бояре-то ни к чему, – добавив с легким презрением: – Нешто помнят они, как какого иноземца величали? Тебе ныне куда проще в Разрядный приказ. Там о встрече непременно сказка должна была остаться. А велик хоть заклад?
– Сто рублей, – ляпнул я первую попавшуюся цифру.
– Изрядно, – уважительно протянул он и, заговорщически подмигнув, порекомендовал: – А ты тогда вот что учини. Поведай своему знакомцу, с кем ты об заклад бился, что, мол, словеса в таком споре не в зачет, да и пущай он сам сказку ищет. – Пояснив: – От души совет даю, от чистого сердца. Уж больно хвалили тебя мальцы, кои к тебе убегли.
– Какие мальцы? – удивился я.
– Да те, что в твой полк перебежали, Андрюшка Иванов да Михайла Данилов. Сказывали, хошь и иноземец, а куда лучшее иных воевод, да и умен – страсть. – И остановил меня у самых дверей: – Но ежели удумаешь бояр расспросить, то допреж всего к тем, кого я поименовал, да еще к князю Шуйскому попробуй заехать, чай, недалеко.
– К Шуйскому? – делано удивился я. – А он тоже в Москве был?
– Смотря какой, – хитро улыбаясь, протянул Дорофей. – Ежели Василий Иваныч, так он и впрямь под Кромами в ту пору сиживал вместях с братом своим Дмитрием Иванычем. Опосля приехали, егда уж Федору Борисовичу присягать учали. А вот меньшой, который Пуговка, тот непременно должон был быть, ибо выше его токмо князь Федор Иваныч Мстиславский, а тот тоже под Кромами пребывал.
Ну хоть что-то. Главное, что теперь я знаю, где искать, а возвращаться в царские палаты ни к чему – Бохин все сделает как надо.
Однако в Разрядном приказе меня ждало новое разочарование – не отыскали подьячие сказки о встрече. Все перерыли – как в воду канула, хотя и рыть-то особо было негде, лист должен был быть подклеен к здоровенной катушке с прочими бумагами.
– А может, забыли приклеить? – усомнился я.
– Да как же?! – чуть не плакал Григорий Витовтов, поскольку обещанное от меня вознаграждение в размере червонца бесследно уплывало в неизвестном направлении. – Я его сам приклеивал, сам на стыке руку приложил.
– Тогда, может, оторвал кто-то? – предположил я.
– А и впрямь, – оживился он. – Мы ж опосля той встречи еще… – И, не договорив, проворно метнулся к катушке. – Ну-ка, ну-ка… – Но после некоторой возни с ней развел руками. – Верно ты сказывал, княже, и впрямь куска не хватает. – Повинившись: – Меня тут не было ден пять – спину прихватило, не разогнуться, вот и остался приказ без присмотра. Но я дознаюсь, куда оно все подевалось, – заверил он, угрожающе поглядывая на сбившихся в стайку перепуганных подьячих. – Непременно дознаюсь.
Однако результата я все-таки достиг и ответ на свой вопрос тоже получил. Правда, не письменный, а устный, но верить ему стоило.
Случилось это буквально через пять минут, сразу после того, как я настоятельно посоветовал Витовтову довести до конца свое расследование, за которое в случае положительного результата пообещал заплатить удвоенную сумму – два червонца.
Едва я спустился с крыльца и уже вдел ногу в стремя, как сзади раздался чей-то голос:
– Дозволь слово молвить, княже.
Повернувшись, я увидел невысокого парня лет двадцати, очевидно из подьячих, который выжидающе смотрел на меня.
– Ну молви, – рассеянно произнес я.
– А вот два десятка рублев, что тобой обещаны, они как, токмо за лист, али словеса изустные тоже подойдут?
Я внимательно посмотрел на круглое плутоватое лицо с небольшой курчавой и столь же плутовато вьющейся бородкой. Зеленые глаза его светились в предвкушении удачи.
– Смотря какие словеса, – осторожно произнес я. – Иным верить…
– Напрасно ты так, князь Федор Константиныч, – попрекнул он меня. – Мне ежели что увиделось али услышалось, то я и чрез полгода и чрез год припомнить смогу, ежели постараться да поднапрячься, а тут всего два месяца. Кого хошь вопроси, всякий поведает, что ежели подьячий Еловик Яхонтов что сказал, так уж тут без обману. Вот слухай. – И принялся нараспев цитировать… список сотников моего полка.
Совпадало точь-в-точь. Правда, четверых уже не было, но о них он как раз знать не мог. Зато прочие один в один. К тому же сразу после этого он, не переводя дыхания, перешел… к моим десятникам.
Вот это да! Действительно, феноменальная память.
Он остановился, перевел дыхание и торжествующе заметил:
– А оное верстание мне довелось перебеливать аж в прошлое лето. – И небрежно осведомился, явно гордясь своим даром: – Далее сказывать ли?
– Лучше сразу о встрече посла, – предложил я.
– Изволь, – пожал плечами он и вновь, полуприкрыв глаза, начал перечень лиц, но едва дошел до встречающих у лестницы, как заметил: – Далее тяжко. Тут и впрямь поднапрячься надобно. – И застыл, выжидающе глядя на меня.
И тут не подвел. Все, что он сказал, в точности совпадало со словами дьяка из Посольского приказа. Не забыл он упомянуть среди встречающих «у коня» и самого Дорофея Бохина.
Впрочем, после фамилий десятников моего полка я уже этому не удивлялся, но баловать Яхонтова похвалами не стал, сдержанно заметив:
– Вроде бы пока все правильно говоришь.
– Вроде! – фыркнул он. – Мне ж оную сказку и довелось переписывать, потому все в точности… – И осекся, поняв, что проболтался.
– Да ты не смущайся, – ободрил я, – лепи дальше. – Заверив: – За князем Мак-Альпином обещанное не пропадает, а кому деньгу отдавать, мне все равно.
– Ну-у тогда… – протянул он неуверенно, но после некоторого колебания принялся цитировать дальше: – А на третьей встрече, большой, в сенях: боярин, князь Тимофей Романович Трубецкой, да дворенин Петр Никитич Шереметев, да с ним дьяк Сапун Аврамов, да дьяк Иван Салманов новой четверти. А объявлял посла государю боярин Семен Никитич Годунов. Того ж дни ел посол в Грановитой полате. А бояре ели: князь Иван Иванович Шуйской, да князь Тимофей Романович Трубецкой, да князь Василий Карданукович Черкасской…[28]28
Здесь и далее Еловик дословно цитирует запись о встрече, а потому орфография и пунктуация сохранены в том виде, в котором в то время обычно излагали отчеты о подобных мероприятиях.
[Закрыть]
«Вот оно, – понял я. – Все-таки был там этот самый Иван Шуйский, которого Бохин обозвал почему-то Пуговкой. Или я тороплюсь?»
– …а в столы смотрели и сказывали[29]29
Смотрели в столы – разносили блюда между гостями от имени царя, при этом во всеуслышание обращаясь к каждому гостю, что его жалует государь, отсюда и «сказывали».
[Закрыть] стольники. В большой стол[30]30
Большой стол – стол, за которым сидел царь. Гостевые столы назывались кривыми.
[Закрыть] сказывал стольник князь Михайло Васильевич Шуйской-Скопин…
«Неужто тот самый? – удивился я. – Уж его-то точно надо выкидывать из подозреваемых, хотя вообще-то он ведь тоже Шуйский, хоть и Скопин. Значит, родич, только неизвестно кем доводится этим, что без приставки. А с другой стороны, чего я уткнулся в Шуйских? Не-эт, тут надо всех прикинуть…»
– …а в кривой стол сказывал стольник князь Андрей Иванович Хованской. А потчевать посла опосля ездил на посольской двор князь… – меж тем бойко продолжал цитировать Еловик.
– Значит, так, – оборвал я его на полуслове. – У меня память не такая, как у тебя, потому я и половины не припомню, так что напишешь мне все на листе и принесешь на… Никитскую. Знаешь, где там мое подворье?
– А как же. И подворье ведомо, и про Домнино с Климянтино, и про Ольховку, и про Кологрив, – отбарабанил он названия всех моих поместий. – Сколь четей земли да душ людских сказывать? – Пояснив: – Я ить не так давно тута, всего четыре месяца, а допрежь в Поместном приказе службишку нес, потому и памятаю про вотчины и поместья.
«Ну ничего себе! – вновь восхитился я. – Не-эт, с такой памятью ни в Поместном, ни в Разрядном приказе штаны протирать тебе, орел, ни к чему. Мне ты больше нужен. Куда и зачем, пока сам не знаю, но нужен». Но от дальнейшей проверки паренька-феномена отказался:
– Про души и чети в моих вотчинах не надо, без того верю. Пока обойдемся пропавшей сказкой. Завтра жду у себя.
– Я прямо враз опосля заутрени, – заверил Яхонтов.
– Нет уж, рановато, – поправил я. – Мне бы попозже.
Подьячий с опаской покосился на крыльцо:
– Позжее токмо к обедне, уж больно Витовтов строг.
– Дьяка боишься? – понял я. – Так ведь это дело поправимое. Переходи ко мне на службу, и вся недолга. Мне такие, как ты, нужны, так что не обижу.
Еловик замялся.
– Мне тута о прошлый год деньгу прибавили, – медленно произнес он. – Ныне в год двенадцать рублев положили, да еще, почитай, столько же праздничных[31]31
В большие праздники и царские дни, от семи до десяти раз в год служащие приказов получали так называемые «праздничные» деньги, что в совокупности иногда достигало размеров годового жалованья.
[Закрыть] денег уплатят. – И заметил с гордостью: – Эдакую деньгу ни одному подьячему не посулили. Беда токмо, что лета у меня уж больно малые, но ежели далее послужу по чести, так, глядишь, летов чрез десяток…
– Насчет праздничных денег не обещаю, – решительно заявил я, – поскольку у меня иная привычка – одаривать только за отличие в службе. Как потопаешь, так и полопаешь. Зато на малые лета не гляжу и годовой оклад тебе сразу положу двадцать рублей. Хватит ли для начала?
Он радостно заулыбался, закивал, но потом вспомнил:
– А те двадцать, кои ты…
– Их, само собой, получишь, – успокоил я его и, услышав первый удар колокола – к вечерне, не иначе – заторопился. – Ступай да скажи дьяку своему, что тебя князь к себе забрал, а завтра жду на подворье со списком.
Теперь Никодим. Заждался небось.
Впрочем, раньше появляться мне не стоило. Поспел как раз вовремя, даже пришлось немного подождать, пока монах допишет.
Ох и почерк у него…
Буковки вкривь и вкось, слова друг от дружки не отделены, знаки препинания… О них он вообще не слыхал, включая точки. Хорошо хоть изредка встречались в тексте заглавные буквы – только по ним и понимал, что начинается новое предложение. Как он с таким почерком ухитрился дойти до завхоза – кажется, келарь означает именно это, – убей, не пойму!
Уже на середине первого листа мое терпение лопнуло окончательно, и я велел ему самому зачитывать текст.
Кстати, читал он так же, как и писал – то есть невнятно, путаясь и запинаясь, будто не его рука выводила эти загогулины.
До конца слушать не стал – очень уж красочными оказались подробности.
Нет, для Дмитрия самое то: угроза оглашения такого позора – это что-то с чем-то. Думается, будущий государь пойдет на очень многое, чтобы его избежать, но слушать про «розовое мяконькое тельце» и прочее было отвратно, так что я прервал его на середине.
– Убедился уже, что раскаиваешься, – хмуро пояснил я и махнул рукой, чтоб проваливал.
– В монастырь? – боязливо уточнил он.
– А куда же еще? – удивился я. – Конечно, туда.
Была у меня мыслишка, чтоб заставить его переписать свое раскаяние еще пару раз набело – сохранить один экземпляр не помешало бы. Но, чуть подумав, я решил отказаться. Одно дело припугнуть Дмитрия оглаской позора, а другое – и вправду предать эту дрянь публичному оглашению.
Все равно я на это никогда не пойду, так что зачем.
И вообще, для меня куда легче и проще взять в руки арбалет, засапожник или саблю – это гораздо честнее.
Дмитрий, конечно, поступил по-свински с Годуновыми и свое обещание, данное мне, нарушил, а с волками жить – по-волчьи выть, но ведь с волками, а не со свиньями. Выть я смогу, а хрюкать все равно не стану, поэтому пусть Никодим отправляется обратно.
– Теперь сиди и жди, что там царь-батюшка надумает, – мрачно добавил я. – Коль выйдет у меня унять его гнев, может и простить.
– А выйдет? – тоскливо осведомился он.
– Боюсь, навряд ли, – сокрушенно заметил я. – Уж очень он горяч да неистов. Потом-то, когда отведет на тебе душеньку да потерзает всласть, непременно покается и, ежели ты к тому времени жив будешь, может и простить.
– Ежели жив? – всхлипнул Никодим.
– Ну да, – подтвердил я. – А если нет, может, и свечку за упокой твоей грешной души поставит. Ты отца Кирилла с отцом Мефодием помнишь?
Монах быстро-быстро закивал, не в силах произнести ни слова.
– Их с ядом к государю подослали, да вовремя изобличили.
– И… что?
– Видел бы ты их потом. – И я несколько раз рубанул вдоль и поперек рукой, наглядно демонстрируя, что с ними сталось, после чего закатил глаза кверху и проникновенно заметил: – Так что тебе остается только одно: молиться да уповать на милосердие господне…
Так, с этим, кажется, все. Вон как поник. Да и меня почти не слушает – не иначе как размышляет о побеге. Значит, все в порядке, можно и по домам – хоть сегодня лягу спать пораньше.
Хотя стоп. Вот с этим у меня как раз не получится – предстояла еще одна встреча, на сей раз из приятных.
Глава 10
Итоги работы «Золотого колеса»
Еще до первого утреннего разговора с Никодимом я послал Медовика – одного из пятнадцати оставшихся в моем распоряжении спецназовцев – на Ильинку, на подворье купца Баруха бен Ицхака.
Вчера он там уже побывал по моему распоряжению, предупредив Емелю, чтоб сидел тихо и не высовывался, а сегодня Медовик должен был отыскать моего крупье и охранников, чтобы аккуратно провести ко мне в терем.
– Со всеми бумагами, – напомнил я еще раз на всякий случай.
Теперь мне предстояло выслушать, как обстоят дела в «Золотом колесе», чего удалось добиться, и… получить в руки очередную страховку.
Можно было бы поехать на Ильинку самому, как я собирался вчера, но неподалеку от дома Баруха расположен Посольский двор со здоровенной башней. Есть там сейчас кто-то или нет, неизвестно, так что лучше не рисковать.
Нет, меня, конечно, вряд ли кто заметит, тем более, насколько помнится, я сделал Баруху несколько заказов, так что благовидный повод для визита тоже имелся, да и кто увидит, с кем там в его хоромах встречается князь Мак-Альпин, с самим хозяином или…
Но тут добавлялся еще один нюанс – время. Не хотелось бы тратить несколько дневных часов, а все забрать и быстро-быстро укатить – выказать явное неуважение ребятам.
Они столько трудились, столько пыхтели, пусть с опозданием и только частично, но выполнили поручение, а я хоп-хоп и до свидания.
Нет уж.
Вот и получалось, что самый оптимальный вариант – им самим вечером приехать на Никитскую и дождаться меня. Тогда и день останется незанятым, и времени для общения хоть отбавляй.
Прибыли все трое, и не только они, но еще и Барух, с которым мне тоже нужно было переговорить, в том числе и насчет моих обещаний.
Купца я обнимал вежливо, лишь символизируя радость от встречи и уважение, а вот со следующим уже не церемонился, схватив его в охапку, но немного не рассчитал.
От ответного крепкого объятия могучего Оскорда у меня даже что-то хрустнуло. Немудрено: парень ростом даже чуть повыше меня, а сравнивать ширину плеч и вовсе не хочется – очень уж оно не в мою пользу.
Второй из охранников, по имени Жиляка, был как раз невысок, да и габаритами он не блистал, но я-то помнил, что в рукопашном бою он даже с Оскордом дрался на равных – обманчив вид у парня.
Зато его можно было обнять без боязни.
Ну и Емеля.
Кажется, пребывание в Речи Посполитой пошло пареньку на пользу – эвон как раздался. Животика, правда, не отрастил, но все идет к тому. Не иначе как игнорирует мои советы не забывать тренировки.
Ладно, замечания в сторону – не к месту они сейчас.
Разумеется, после крепких объятий по поводу встречи я повел было всех за стол, но Барух сразу предупредил, что он весьма ненадолго, ибо все дела, дела, а потому пришлось начать именно с него, и мы втроем, включая Емелю, перешли в мой кабинет наверху.
Охранники в трапезной тоже не остались – повинуясь повелительному кивку Емели, они поднялись вместе с нами и заняли привычные, по всей видимости, места по бокам от двери.
– Деньга большая, а потому опаска не помешает, – пояснил мой крупье непривычную для меня предосторожность.
– Вообще-то в моем терему… – начал было я, но потом махнул рукой.
И впрямь, пусть себе постоят, какая, в конце концов, разница, где именно им скучать – тут, в коридоре, или в трапезной.
– Помнится, твой батюшка мудро советовал моему отцу установить в подобного рода помещении, где решаются важные денежные дела, двойные двери от подслушивания, – первым делом заметил Барух, едва войдя в комнату.
Вот, блин, конспираторы. Ну ладно, сглотнем.
– Исправлюсь, – кивнул я и осведомился, не сдержав иронии: – Судя по принятым мерам предосторожности, можно подумать, что речь пойдет тысячах о двадцати – тридцати, не меньше.
– Значительно больше, – вежливо поправил меня Барух.
Я опешил.
– Сорок три тысячи, – тут же гордо отрапортовал Емеля и довольно улыбнулся, глядя на мое обалдевшее лицо.
– И впрямь изрядно, – выдавил я, когда ко мне вернулся дар речи.
– Мы, правда, бумагами привезли, – несколько виновато поглядывая на меня, пояснил мой крупье, – но Барух Ицхакович сказывал, так проще, а тут, мол, все выдаст без обману. – И суетливо метнулся открывать знакомую – как же, помню, сам заказывал – шкатулку с тройным дном.
Купец властно поднял руку, останавливая моего парня, и продолжил пояснение сам:
– Я выдал им бумаги с взаимным учетом долговых обязательств на Русскую компанию[32]32
Имеется в виду английская «Компания для торговли с Россией, Персией и северными странами», которую в обиходе чаще именовали попросту Русской компанией.
[Закрыть], каковая должна…
И понеслось.
На второй минуте замысловатого расклада Баруха я понял только одно – банковское дело в начале семнадцатого века хоть и не достигло заоблачных высот двадцать первого века, но само по себе поднялось настолько, что мне этих сверкающих вершин уже не увидать.
Я и тут в дядьку уродился.
Нет, если как следует прищуриться, то бишь пару-тройку дней внимательно послушать того же Баруха, вникая в суть, – думается, освою, вот только снова все упирается в нехватку времени. Как-нибудь потом – обязательно, но сейчас…
Однако и выказывать себя стоеросовой дубиной в присутствии собственного ратника, который – вот удивительно – вроде бы частично понимал Баруха, не хотелось. Потому пришлось изображать компетентного человека, которому все эти обязательства, векселя и взаиморасчеты – семечки.
Но терпения хватило ненадолго, поэтому к исходу пятой минуты я перебил купца, использовав тот же прием, что и во Пскове:
– Ты уж прости, почтенный Барух бен Ицхак, но я и без пояснений испытываю к тебе глубочайшее доверие, о чем уже как-то имел удовольствие сообщить, а потому давай ограничимся кратким итогом. В настоящее время где мне получить по бумагам эти деньги?
– Три тысячи у меня, но они уже привезены на твое подворье, – начал купец, но был вновь перебит нетерпеливым Емелей:
– Мы сами считали по весу, а опосля опечатали, так что без обману…
Барух поморщился, с упреком глядя на торопыгу, но продолжил:
– Остальные сорок в Русской компании. Представляющий ее в Москве Джордж Гафт осведомлен о выплате и готов в любой день и час выдать означенную сумму либо самому князю Мак-Альпину, либо любому иному лицу. Разумеется, во втором случае при наличии соответствующих доверительных бумаг.
И куда мне девать столько денег? Разве что на Казенный двор, но там на них быстренько наложит лапу Дмитрий. Нет уж, мы как-нибудь сами управимся.
– А они могут пока храниться у англичан?
– Разумеется, – подтвердил Барух. – Более того, я на всякий случай сразу предусмотрительно оговорил это, и они обязались выплачивать по одной московке с рубля за каждый полный месяц хранения. Теперь надлежит лишь все оформить должным образом, чтобы не возникло заминок с выплатой денег вами в Речи Посполитой.
– А зачем? – удивился я. – Вот же Емеля. Он на днях отправится обратно и распорядится, чтобы деньги из «Золотого колеса» отдали тебе, а уж ты сам раздавай их представителям этой компании или кому хочешь.
Барух вздохнул, глядя на меня как на несмышленыша, и принялся пояснять зачем.
Словом, пришлось заняться составлением бумаг, с которыми мы, правда, управились быстро. Засвидетельствовали мою подпись все трое – Емеля и оба охранника, после чего купец безмолвно уставился на Емелю, и тот, послушно кивнув, вышел.
Дождавшись, пока за ним закроется дверь, Барух повернулся ко мне:
– Я полагаю, что твое обещание о предоставлении беспошлинной торговли в силе?
– Обижаешь… – укоризненно протянул я.
– Я понимаю, что сейчас твое положение, равно как и положение достопочтенного Федора Борисовича Годунова, слишком туманно и зыбко, но все-таки хотелось бы услышать хотя бы приблизительно, когда это случится.
– Примерно через год, – медленно произнес я, но, заметив легкую тень неудовольствия, пробежавшую по лицу Баруха, – не сумел сдержаться купец, добавил: – Я приложу все усилия, чтобы это произошло гораздо раньше, но, как ты сам сказал, сейчас у нас все слишком туманно и зыбко, а потому…
Барух вновь оглянулся на дверь и, понизив голос, спросил:
– А долги Дмитрия, если он окажется не в состоянии их выплатить, мне будут возвращены?
Я невольно усмехнулся.
Нет чтобы сказать напрямую: «Если нынешнего государя грохнут и на престол сядет Годунов, отдаст ли он деньги?» Вроде у меня тут ни к чему опасаться чужих ушей, но все равно осторожничает купец.
Однако тот мою усмешку истолковал превратно, даже побледнел от испуга. Пришлось поспешить успокоить и заверить, что все деньги в размере тридцати тысяч плюс немалые проценты будут выплачены сполна.
Честно говоря, платить еще и за этого гаврика – перебор, хотя, с другой стороны, кто бы ни был плательщиком, а отдавать их в любом случае будут из царской казны.
– И еще одно, – заметил купец. – Насколько мне стало известно, Джордж Гафт завтра вместе с английским послом Томасом Смитом собирается самолично навестить Годунова, дабы испросить новые льготы для Русской компании.
– Он, очевидно, не знает, что завтра у царевича перезахоронение тела его отца, царя Бориса Федоровича, – вовремя припомнилось мне.
– Думается, что он знает это, – не согласился Барух. – Он вообще многое что знает – его доверенные люди из компании имеют весьма обширную сеть агентов. Более того, он даже заранее узнал, что царевича собираются… – И замялся.
– Даже так? – протянул я, задумчиво вертя на пальце перстень с геммой, подаренный мне за Стражу Верных еще Борисом Федоровичем. Рдеющий в углублении на густо-красном камне – уж не знаю, рубин это или лал – двуглавый орел, мирно сложивший крылья, чуточку отливал фиолетом. – А это точно? – Я постучал по его клюву.
Орел промолчал, а купец пожал плечами.
– В этом мире вообще ничему нельзя верить полностью, но мне так кажется… Иначе зачем бы Смит, как сообщил мне… – Он замялся и после паузы уклончиво сказал: – Одно доверенное лицо… наутро того дня заторопился со своим отъездом? Объяснение только одно: он решил как можно быстрее сообщить королю Якову важную новость об убийстве царевича.
– Но не уехал. – Я погладил сложенное орлиное крыло.
– Не уехал, потому что Федор Борисович остался жив, и Смит, по всей видимости, решил выждать и посмотреть, чем все закончится. Это же… лицо сообщило мне об их завтрашнем визите. Полагаю, что они сознательно выбрали именно этот день. Печаль расслабляет, следовательно, легче всего будет добиться согласия на новые льготы.
Звучало логично, но… грязновато. Я понимаю, бизнес и все такое, но хоть что-то святое должно оставаться у этих английских торгашей. Ладно, Гафт, а ведь этот Смит и не купец вовсе, а посол…
– Но мне бы хотелось предупредить тебя, как доверенное лицо Федора Борисовича, что для Руси эти льготы окажутся чрезвычайно невыгодными, даже если посол станет уверять в обратном.
– Оно и понятно, – согласился я. – То, что выгодно для одной стороны, обязательно убыточно для другой.
И снова тень по лицу собеседника – на сей раз скользнуло удовольствие. Понятно, значит, англичане не только его деловые партнеры, но одновременно и конкуренты. Что ж, мы завсегда рады помочь, особенно если это выгодно и для нас.
– Но Дмитрий Иоаннович может быть иного мнения, – осторожно заметил Барух.
– Постараюсь, чтобы оно совпало с моим, – заверил я, и тут меня осенило.
Так вот же передо мной стоит готовый союзник во всех торговых делах, можно сказать, тайный советник. Его не надо ни уговаривать, ни что-то обещать, ибо все, направленное против англичан, выгодно как ему, так и нашей стране.
Конечно, сейчас, что бы он там мне ни понаписал, внедрить в жизнь получится навряд ли, но если смотреть вдаль, на перспективу…
В конце концов, меч будущего куют в кузнице настоящего.
К тому же не исключено, что кое-что я вполне сумею воплотить в жизнь, когда мы с Федором приедем в Кострому.
Что такое восточные и северо-восточные земли, даже с учетом неоткрытых месторождений Урала? Это пушнина, которую так любят в Европе. Вот мы и займемся ею, только попытаемся управиться сами, совместно с Барухом, без посредничества уроженцев туманного Альбиона.
Значит, пора приступать к наметкам нашего союза…
– Раз уж мы завели речь о Русской компании, – заметил я, – то напрасно почтенный Барух бен Ицхак скромничает и ограничивается только рекомендацией о непредставлении им новых льгот. Если призадуматься, у англичан и с уже имеющимися тоже изрядный перебор…
Деловой разговор о том, что можно отменить, да и не только в отношении них – оказывается, есть еще шведы и голландцы, у которых тоже хватает разных привилегий, закончился к взаимному и глубокому удовлетворению обеих сторон.
В итоге купец пообещал мне заняться этим вопросом детально, когда я предоставлю в его распоряжение все указы, которыми цари даровали английским и прочим торговцам то или иное, и изложить мне все соображения в письменном виде и, донельзя довольный, напомнил:
– Я исполнил некоторые заказы достопочтенного князя, но, памятуя о нашей дружбе, прошу принять их от меня в дар. – После чего, выглянув за дверь, попросил моих ребят принести доставленное.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.