Текст книги "39-й роковой"
Автор книги: Валерий Есенков
Жанр: Историческая литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
– Меня интересуют не принципы, а Мемель. Вот телефон. Берите трубку, звоните премьеру, и мы без проволочек урегулируем эту проблему.
Министр потрясён и буквально умоляет дать ему переговорить со своим правительством не по телефону, а лично, по возвращению в Каунас. Риббентроп нехотя соглашается:
– Даю вам два-три дня на окончательное разрешение вопроса о Мемеле, Если в этот срок вы не справитесь, нам придётся принять иные, более эффективные меры.
Литовский министр дрожью в голосе просит ответа, как правительство его величества станет реагировать на захват Мемеля немцами, поскольку именно англичане в Версале отобрали у Германии Мемель и передали Литве, гарантируя неприкосновенность её новых границ, бедняк забывает, что однажды англичане уже нарушили свои обещания о гарантиях, когда Польша оккупировала юг Литвы вместе с Вильно, её древней столицей. Галифакс с превосходным английским спокойствием выражает сочувствие правительству и народу Литвы, однако, пожевав губами, отмахивается:
– Правительство его величества ничем помочь вам не может.
Очевидно, что времени нельзя терять ни минуты. На другой день Майский встречается с Галифаксом и на первый вопрос, как правительство его величества намерено поступить, если Германия нападет на Румынию, не слышит никакого ответа, а на вопрос о конференции заинтересованных государств слышит в ответ, что правительство его величества уже обсудило эти советские предложения и находит, что такого рода конференция нецелесообразна в настоящий момент. Майский, человек довольно наивный, настроенный на романтический лад, хоть и умный, опытный дипломат, искренне удивлён:
– Но почему?
Ответ, данный с невозмутимым высокомерием английского лорда, должен бы был его отрезвить:
– Правительство его величества не имеет такого человека, которого могла бы направить на конференцию своим представителем, да и, поверьте моему опыту, рискованно созывать конференцию, не зная заранее, чем она может закончиться.
Майский ещё более удивлён:
– Если позволите узнать моё мнение, конференция не может закончиться неудачно, если будут единодушны такие державы, как Англия, Франция и СССР.
– Мне трудно разделить ваш оптимизм, при всем моём уважении к вам. Впрочем, сознавая необходимость действовать без промедления, правительство его величества, а также правительство Франции, ведут переговоры о другой мере воздействия на агрессора, которая может заменить предложение правительства, которое вы представляете.
– Не мог бы я знать, хотя бы в общих чертах, какова эта мера?
– Об этом говорить преждевременно.
Вместе с отчётом Майского поступает ещё одно донесение, по тайным каналам, от человека, который читает бумаги премьера. Из донесения следует, что Чемберлен, чтобы увериться в правильности решения, которое должен принять, запрашивает комитет начальников штабов, и комитет отвечает коротко и ясно:
«С военной точки зрения СССР в настоящее время является неизвестной величиной…»
И в какой исторический, в известном смысле переломный момент даётся такой очевидно провокационный ответ? Такой очевидно провокационный ответ даётся именно в исторический, в известном смысле переломный момент, когда фашист Франко, в сопровождении двух фашистских генералов, итальянского и германского, под охраной мавританской конницы, тихо, без шума и треска, точно вор, вступает в разгромленный им, испепелённый, преданный демократией лавочников Мадрид и тем закрывает историю Испанской народной республики. Над Испанией опускается тьма, что придаёт вдохновения английским военным.
О чём такой ответ говорит товарищу Сталину? Такой ответ может говорить, во-первых, о том, что британская разведка, самая лучшая и самая подлая в мире, наконец лишилась источников информации и в высшем руководстве партии, и в Наркомате обороны, и в Генеральном штабе, что было бы чрезвычайно приятно, если он в этом случае прав. Такой ответ, во-вторых, говорить может о том, что военное руководство сознательно вводит в заблуждение политическое руководство Великобритании. Тогда для чего? Укажи оно, при возможности получить точные сведения, что Красная Армия по своей численности и технической оснащённости превосходит, на данный момент, армии Франции и Германии, вместе взятые, политическое руководство, так и не сумевшее после Мюнхена перевоспитать зловредного фюрера и направить его на праведный путь, как в упоении уверял и себя, и Англию, и весь мир незадачливый Чемберлен, может пойти на соглашение с Советским Союзом, очень неприятное для промышленных и финансовых воротил, имеющих в Германии крупную и чрезвычайно доходную собственность, в военной отрасли прежде всего. Неужели военная разведка не подозревает о давно разработанных планах нацизма поставить на колени весь мир? Не может этого быть, она не слепая. Впрочем, возможно, военной разведке уже стало известно, что фюрер колеблется между двумя вариантами: ликвидировать Польшу и с её хлебом и нефтью, не менее миллиона тонн в год, ринуться на Советский Союз, захватить ещё больше хлеба и нефти и уже после этого ликвидировать ненавистные ему буржуазные демократии, или наоборот, ликвидировать Польшу, обезопасив свой тыл, с её хлебом и нефтью ликвидировать ненавистные ему буржуазные демократии, получить одним ударом всю колониальную Африку, всю колониальную Азию, весь Ближний и Средний Восток, укрепиться неисчислимым количеством хлеба и нефти и уже после этого не очень трудного подвига уничтожить Советский Союз, который он ненавидит всё-таки больше, чем демократию лавочников и разного рода пройдох. В таком случае, военное руководство пытается скрыть, что эта чопорная, презирающая всех и вся Англия ни к какой войне не готова. Политическое руководство станет по-прежнему усердно толкать Германию на восток, а начальники штабов сохранят свои кресла, доходы и головы.
Ответ предполагает, что Чемберлен промолчит, и Чемберлен с удовольствием бы промолчал, подобно Галифаксу сделав вид, что не верит в успех конференции, в которой примет участие Россия-СССР, но ему нельзя промолчать. Широкие круги избирателей в Англии, меньше во Франции всё очевидней склоняются в пользу объединения с русскими для отпора агрессору, а мнением избирателей приходится дорожить. Также понуждаемый острым желанием сохранить своё кресло, Чемберлен направляет своему послу проект декларации, которой правительства Англии, Франции, Польши и СССР заявляют, что в случае новой агрессии они станут совещаться о том, какие шаги следует предпринять для общего отпора агрессору.
Двадцать первого марта закрывается съезд, к удовольствию и удивлению товарища Сталина, чинно и мирно. Новый Устав принимают единогласно, точно не разумеют, чем он грозит едва ли не каждому, кто проголосовал за него, избирают руководящие органы партии, под бурные аплодисменты, «переходящие в овацию небывалой силы и мощи», как отмечает стенографист, в едином порыве исполняют «Интернационал» и с чувством исполненного долга разъезжаются по домам. Товарищ Сталин устраивает праздничный ужин для ближайших соратников и гостей, но ужин ещё не кончается, а в наркомат по иностранным делам поступает новое предложение англичан, которое надлежит безотлагательно рассмотреть и на которое следует дать обдуманный, взвешенный, твёрдый ответ.
Глава четвёртая
С двух сторон
Предложение ещё более поразительно по своей подлости и глупости вместе, чем даже подлый запрос, что станет делать Советский Союз, если Германия нападет на Румынию. Никакой конференции, тем более в широком составе, разумеется, не предусматривается. Англия и Франция в компании с Советским Союзом и Польшей немедленно ставят свои подписи всего лишь под декларацией, то есть под никому не нужной бумагой, в которой грозят Германии в случае новых захватов проконсультироваться между собой и обсудить меры, которые стоит принять только тогда, когда захваты будут в полном разгаре, а то и вовсе успеют закончиться захватом новой страны, в первую очередь, понятное дело, Польши или Литвы. Другими словами, Германия может захватывать кого угодно, сколько угодно, и в какое время ей будет угодно, а мы на это новое преступление станем молча глядеть, потом соберёмся и посоветуемся, что нам предпринять в какое время будет угодно нам. Советоваться, разумеется, можно, без опасений что-либо путное предпринять, ведь сколько мы ни советуйся о том, что путное предпринять, Германия с оккупированных территорий уже не уйдёт, не уходит же сама Англия из отобранных у Германии колониальных владений и добровольно никогда не уйдёт, пока её оттуда не выгонят силой. Честное слово, не предложение, а басня Крылова. Тем не менее, вручая Литвинову предполагаемый текст декларации, Сидс с невозмутимым английским лицом поясняет с апломбом:
– Текст декларации составлен так лаконично и в таких ни к чему не обязывающих договаривающиеся стороны выражениях, что вряд ли могут быть найдены серьёзные возражения.
Товарищ Сталин находит более чем серьёзные возражения именно потому, что текст предлагаемой декларации никого ни к чему не обязывает. На такое предложение нечего отвечать и все-таки необходимо ответить, но что отвечать? С одной стороны, серьёзный политик, ответственный за честь и безопасность великой державы, не имеет права отвечать на такого рода дурацкие предложения, тогда как, с другой стороны, приходится отвечать, в слабой надежде, что переговоры о коллективной безопасности удастся продолжить.
Товарищ Сталин не успевает дать ответ на это дурацкое предложение, а его насмешливое сомнение уже подтверждается. В тот же день Германия предъявляет ультиматум правительству Польши: вернуть исподтишка, незаконно отторгнутый Данциг, дать согласие на строительство железной дороги и автострады по территории так называемого «польского коридора» и без промедления вступить в антикоминтерновский пакт, в благодарность за что Польше могут позволить оккупировать Латвию и остатки Литвы. Ещё не успевает курьер передать ультиматум в посольство Польской республики, а уже другой курьер мчит другой ультиматум в посольство Литвы. Этим ультиматумом Германия требует немедленно передать ей прежде принадлежащую Германии Клайпеду (Мемель) со всей прилегающей областью. В Каунасе смятение. В Каунасе слабо рассчитывают, что за Литву заступится Польша, однако Польша не только сама готова пожрать всю Литву без остатка, но уже имеет на это косвенное одобренье Германии и потому отвечает молчанием на жалкие ужимки потрясённой и абсолютно бессильной Литвы, не способной себя защитить. В Каунасе ещё более слабо рассчитывают на Англию, однако Англию куда больше занимает румынская нефть, чем какая-то Клайпеда (Мемель), той же Англией когда-то оторванная от Германии и переданная Литве, в благодарность за то, что хоть и крохотная, хоть и бессильная республика на берегу Балтийского моря, а всё-таки решительно выбросилась, под защитой германских штыков, из состава ненавистной России-СССР и хоть на два миллиона, а всё-таки сократила её население. Англия может быть даже довольна: для Германии Клайпеда (Мемель) – это плацдарм, это ожидаемый англичанами германский поход на восток. В Каунасе (Мемеле) головы кругом идут: принять ультиматум нельзя и отвергнуть ультиматум тоже нельзя, хорошо бы смолчать, но смолчать тоже нельзя, поскольку волк уже раскрыл зубастую пасть на неспособного даже заблеять ягнёнка.
Фюрер не желает ждать, чем закончится эта мелкая возня бессильного, на данный момент никому не интересного прибалтийского недоросля, для него участь ягнёнка уже решена. Он отправляется в Свинемюнде, поднимается на борт броненосца «Дойчланд» и отдаёт приказ взять курс на Литву. На другой день войска вермахта оккупируют Клайпеду (Мемель), под ликующие вопли литовских немцев и литовских фашистов, и от будто бы независимой, будто бы суверенной Литвы, с такой решимостью, с таким легкомысленным ликованием выбросившейся из состава ненавистной России-СССР, два столетия защищавшей её от агрессии шведов и немцев, остается только жалкий клочок, дни которого в кабинете фюрера, по всей вероятности, уже сочтены. «Дойчланд» под ликующие вопли литовских немцев и литовских фашистов входит в мемельский порт. Фюрер появляется в переполненном зале местного драматического театра и под несмолкаемые аплодисменты литовских немцев и литовских фашистов произносит бессодержательную, но крикливую речь, которая входит в историю несчастного города: «сам, сам говорил!»
Дуче в речи, не менее бессодержательной и крикливой, выражает полную солидарность с глубоко уважаемым фюрером германской нации, только что, в своем самомнении вознесшись над миром, не благословляет высшим благословением то, что им глубоко уважаемый фюрер германской нации считает всего лишь восстановлением исторической справедливости, а на обыкновенном русском языке именуется бандитизмом.
Гитлера приветствует Чемберлен.
А гарантии где?
А гарантии псу под хвост.
Итак, акт новой агрессии совершился, агрессии хоть и бескровной, однако вызывающе-откровенной и грубой. В 1924 году, передавая только что оккупированный порт, один из важнейших на Балтике, в состав будто бы независимой, созданной англичанами антирусской Литвы, Англия, Франция, Италия и Япония подписали так называемую «Мемельскую конвенцию», которой гарантировали неприкосновенность территории новой Литвы. Теперь они прямо обязаны свои гарантии каким-то образом подтвердить. Ну, об Италии и Японии что говорить, такие же волки, так и нечего о них говорить. Но Англия, Франция, такие демократические, такие цивилизованные, такие миролюбивые? Оказывается, и о них тоже нечего говорить: молчат и миролюбивые, даже формального протеста не подают и совещаний между собой никаких не проводят. Лига наций тоже молчит как убитая.
Нечему удивляться, что в тот же день Словакии приходится утвердить уже прямо унизительный договор о взаимной помощи и, разумеется, сердечной дружбе с нацистской Германией, а Румынию, перед которой маячит тот же призрак зубастого волка, Берлин принуждает подписать кабальный торгово-эономический договор. Договор не просто кабальный, а на редкость кабальный. По этому договору Германия устанавливает полный контроль над всей экономикой, над нефтью Румынии прежде всего. Больше того, полный контроль над румынской экономикой, над румынской нефтью прежде всего не может не привести к господству Германии над всей Юго-Восточной Европой, которую Англия всегда считала сферой своих исключительных интересов: в конце концов семь миллионов тонн румынской нефти – это горючее для танков и самолётов, готовых броситься на запад, на юг или восток, как заблагорассудится вошедшему во вкус зубастому волку.
Вся Европа должна встать на дыбы, ведь с этого дня она на шаг от всеобщей, хорошо если только всеевропейской, а скорее всего всемирной войны. Первой должна всполошиться Англия, за ней не может не последовать Польша. Товарищ Сталин на этот счёт заблуждается: первой всё-таки откликается Польша. В десять часов утра двадцать четвёртого марта начальник второго отдела польского генерального штаба вручает нашему военному атташе официальное сообщение о частичной мобилизации, которая касается четырех пехотных дивизий и одной кавалерийской бригады:
«В связи с событиями в Европе польское командование приняло соответствующие меры к усилению военной готовности армии и страны. Это усиление армии следует рассматривать как мероприятия к обеспечению своих границ. Все эти мероприятия ни в коем случае не направлены против СССР…»
А против кого направлены эти мероприятия? Против Германии? Это абсурд, без помощи Англии и Франции с Германией Польше не справиться. Против СССР? И это абсурд, с СССР без помощи Германии самонадеянной, но расхлябанной Польше тоже не справиться. Тогда что это значит? Не подбирается ли и Польша, подобно Германии, сначала к Литве, потом к Латвии, наконец на закуску к Эстонии? Не намечается ли союз Польши с Англией и Францией против Германии, тогда это мировая война, или с Германией против СССР, тогда Англия и Франция окажутся на чьей стороне?
Фюрер не против пойти на союз. В конце концов для него Данциг вместе с «польским коридором» всего лишь удобный предлог для переговоров, разумеется, для переговоров с позиции силы. В сущности, много ли потеряет Польша, приняв ультиматум? Всего-навсего Данциг, город немецкий, с немецким населением на девять десятых, о «польском коридоре» не стоит и говорить, в международной практике такие «коридоры» обычное дело, что-то вроде КВЖД. От союза с Германией Польша больше может приобрести, чем потерять. Для фюрера на первом месте жизненное пространство. Ради скорейшего овладения им, он кое-что Польше готов уступить, Украину едва ли, Украина нужна самому, а прибалтийских ягнят отчего польскому шакалу, хотя бы на время, не дать. В этом духе фюрер беседует с генерал-полковником Браухичем, главнокомандующим сухопутными силами. Вновь сетует, что не стало Пилсудского, как видно, политика, которого он уважает:
– Посмотрите, как зависит политика от разума одного человека! Ведь нынешние правители Польши весьма далеки от продолжения того курса, которому с таким успехом следовал маршал, что показали переговоры с их министром иностранных дел Беком. Бек надеется на помощь Англии. Глупец, он не видит, что Англия не находит в этом чисто внутреннем германском вопросе никакой экономической, а потому и политической выгоды. Англия уберёт руку от Польши, как только осознает нашу решимость ликвидировать нынешнее немыслимое на долгий срок состояние, порождённое Версальской системой. Я вовсе не желаю воевать из-за Данцига и «коридора», но тот, кто хочет мира, должен быть готов к войне, иначе невозможно сделать никакой успешной политики.
Что из этого, по его мнению, следует? Из этого по его мнению следует, что военное разрешение польского вопроса всё ещё нежелательно, однако пора начинать работу и над планом вторжения, при «особо благоприятных политических предпосылках». Что это значит? Это значит подготовку агрессии.
Днём Хадсон, глава департамента по делам заморской торговли, наконец добирается до Москвы. Ни многого, ни даже малого от него не ждут, тем не менее встречают с широким русским, а также грузинским гостеприимством. Как и положено, поскольку по делам заморской торговли, первым делом встречается с Микояном и долго, со знанием дела, говорит о возможном расширении англо-советской торговли, однако не делает никаких предложений. Затем просит встречи с Литвиновым и получает её, всё-таки хоть и младший, однако в кабинете Чемберлена министр, тоже много и долго, правда, без заметного понимания дела, говорит о внешней политике, говорит вообще, главным образом о положении в мире, о замашках Германии на мировое господство, о безумном упрямстве поляков, и тоже не делает никаких предложений. На вопрос товарища Сталина, каково его мнение о дальнейшем ходе столь странных, в сущности нелепых переговоров, Литвинов отвечает с холодной усмешкой:
– Мне представляется, раз он не делает никаких предложений, и нам не следует выдвигать какие-либо конкретные предложения или какую-либо конкретную форму сотрудничества. Достаточно разъяснить нашу общую позицию в духе вашего доклада на съезде.
– О Клайпеде, о Румынии, о Словакии ничего?
– Решительно ничего.
– Следовательно, с его стороны сюрпризов не будет?
– Думаю, нет.
Очевидно, что и последние сомнения должны отпасть у товарища Сталина, если бы они у него когда-нибудь были, однако выбирать не приходится, и Советское правительство отвечает на предложение о никому не нужных, ничего не решающих консультациях, что перед угрозой всё новых и новых захватов предложенная мера слишком слаба, недостаточна, тем не менее оно готово предложенную меру принять, впрочем, при двух непременных условиях: если совместно с СССР, Англией и Францией декларацию о консультациях по принципу, а Васька слушает да ест, подпишет и Польша и если подписи под документом поставят первые министры или министры иностранных дел, а не какие-нибудь второстепенные лица, вроде торговых представителей или даже послов. Литвинов не теряя ни часа ставит в известность Сидса и Майского.
На что товарищ Сталин рассчитывает? Товарищ Сталин, правду сказать, очень слабо, но всё же рассчитывает, что англичане наконец приведут в чувство самоубийц в лице Польши и прибалтийских республик, что совещания четырёх заинтересованных сторон всё же начнутся, что совещания под давлением обстоятельств перерастут в конференцию, что и совещания, тем более конференции будет достаточно, чтобы образумить на какое-то время агрессора и остановить его перед новым прыжком на восток, вопреки тому, что он знает, что никого англичане не образумят, что никакое совещание не состоится, что никто ничего не хочет решать именно потому, что единая Европа, порабощённая американским, английским и еврейским промышленным и финансовым капиталом, спит и видит прыжок нацисткой Германии на ненавистный восток, советский, социалистический, русский восток. Знает, но соглашается. Почему соглашается? Соглашается потому, что у него другого выхода нет.
В самом деле, англичане и на этот раз отступают и на этот раз находят для отступления лицемерный предлог. Видите ли, они Польшу запрашивают, не пожелает ли ясновельможная пани поставить свой росчерк под декларацией, предложенной Советским Союзом. О чём декларация? Декларация о том, что в случае новой агрессии мы все соберёмся и побеседуем, чего нам следует предпринять против агрессора в защиту жертвы агрессии, к примеру Польши или Литвы. Однако Польше тоже хочется постоять в стороне, как и Англии с Францией и с Соединёнными Штатами, в ожидании, пока Германия своими силами расправится с Россией-СССР и разорвет её на клочки, вековечная мечта насквозь агрессивного Запада. И это несмотря на шантаж прибавлением мобилизацией к армии двух-трёх пехотных дивизий? Почему? Именно потому, что в этой мутной воде можно будет урвать какой-нибудь новый кусок, как не так давно был оторван кусок у беззащитной, преданной англичанами и французами Чехословакии.
А ведь, кажется, именно Польшу должна больше всех соседей Германии взволновать и закабаление Румынии, её союзницы на случай войны, и оккупация Клайпеды (Мемеля), поскольку Германия окончательно берёт Польшу в кольцо, получив возможность атаковать с запада на Варшаву, с юга на Перемышль, Люблин и Брест, с севера на Гродно и Брест. Но Польше всё нипочем. Шкурные интересы и на этот раз лишают польское правительство здравого смысла. Из Варшавы телеграфируют в Лондон, что ни под каким видом не подпишут никакой декларации совместно с Советским Союзом. Чемберлен и Даладье интересуются, не особенно удивляясь: почему так? А потому так, отвечает ясновельможная пани, что ей не хочется немцев сердить. Позвольте, ведь ультиматум предъявлен, чего же ещё? А ничего, сердить не хотим! Уж ежели их так настойчиво просят, они соизволяют в случае агрессии согласиться на консультации с английским правительством и сотрясают воздух обещанием провести мобилизацию в приграничных районах, ещё одним прибавлением к армии двух-трёх пехотных дивизий угрожая Германии беззаветной защитой отечества. Поляки, уверенные в своей безоговорочной и полной победе, настроены воевать, а потому никакие консультации им не могут не представляться досадной помехой на дороге в Берлин. Они могли бы, конечно, пойти на соглашение с Англией и Францией о поддержании мира, однако при непременном условии, что Лондон и Париж примут на себя твёрдые военные обязательства. Румыния парализована, Румыния не настроена воевать, тем не менее и она, уже прямо перед лицом полного поглощения ненасытными немцами, также отвечает отказом подписывать что-либо, если там будет стоять и русская подпись. Самоубийцы, честное слово! Извольте с самоубийцами дело иметь!
Кажется, и Литвинову тоже всё нипочем. Литвинов составляет докладную записку:
«Хотя мы заявили, что не признаём законности аннексии Чехословакии, нам всё же де-факто придётся её признавать и сноситься по чешским делам с германскими властями. Придётся, очевидно, ликвидировать наше полпредство в Праге. Англия, Франция и некоторые другие государства преобразовали свои полпредства в генконсульства. Я полагаю, что и нам надо поступить таким же образом. Нам всё же интересно знать, что в Чехословакии происходит, да к тому же торгпредству придётся там некоторое время ещё работать. Возможно, что немцы потребуют на основе взаимности предоставления им какого-нибудь консульства в Союзе, и мы тогда решим, удовлетворить ли эту просьбу, или ликвидировать наше консульство. Вопрос требует срочного решения, ибо немцы уже напоминают об этом…»
Невеселые мысли вызывает знакомство с этой запиской. Максим Максимович нравится товарищу Сталину. Человек действительно умный, действительно широко образованный, неподдельный любитель истории, в особенности истории древнего Рима, главное упрямый, временами строптивый, но вникающий в дело политик. Товарищ Сталин уважает такого рода людей, с удовольствием приближает их к партийной и государственной власти, работает с ними, терпеть не может карьеристов и прощелыг, норовящих заглянуть в рот и с остервенением исполнить всё, что прикажут, лишь бы возвыситься над людьми и попользоваться тем да другим. Пожалуй, у Максима Максимовича только один недостаток, в нынешних условиях уже нетерпимый. Максим Максимович долго жил в эмиграции, на англичанке женат, убеждён, что досконально знает Европу, а вот товарищ Сталин, человек несчастный, непросвещённый, Европы не знает, потому что не имел чести там вдосталь пожить, поесть тамошних бубликов, попить тамошних вин, предпочитает грузинские, а вот товарищ Литвинов, человек просвещённый, счастливый, к Англии относится с особенным пиететом, всегда соглашается с английской внешней политикой, ставит себе в образец, правда, в теории слаб, не понимает, что Англия – враг, враг исторический, чуть ли не с Ивана Грозного враг, самый опасный, непримиримый, коварный, куда опасней, непримиримей, коварней Германии, которая исторически всегда больше тяготела к России, чем к Англии, своему тоже историческому врагу. Товарищ Сталин медленно говорит, точно размышляет наедине:
– Англия и Франция нам не указ. У нас говорят: «Кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет». У англичан говорят: «Зачем лаять самому, если собака есть у соседа». Недавно Чемберлен разъяснил это английское правило так: Россия должна воевать за интересы Англии, Англия не должна воевать за интересы России. Англия всегда ищет и всегда находит, кто бы полаял, повоевал за её интересы. В Семилетней войне воевала и лаяла Пруссия, тогда как Англия прибирала к рукам колонии воющей с Пруссией Франции, на Антильских островах и в Канаде, не надо прибавлять, что руками воинственных, но глупых индейцев. В мировой войне воевала Россия, Англия было попробовала, с большим опозданием, но была вдребезги разбита на Сомме. Если нынче Германия нападёт на Польшу и Францию, она станет воевать не столько за свои, сколько за английские интересы. То же самое, если Германия нападёт на Советский Союз. С одним исключением, весьма существенным, для англичан неприятным: если нам навяжут войну, Советский Союз станет воевать только за свои интересы.
Он долго стоит неподвижно и заключает угрюмо и тихо:
– Пока я жив.
– Осмелюсь напомнить, товарищ Сталин, мы страна европейская, у нас с Англией и Францией одни интересы.
– Какие?
– Они, как и мы, хотят уничтожить фашизм.
– Помилуйте, товарищ Литвинов, именно этого они не хотят. Не мы, а они вскормили фашизм, не мы, а они прощают фашизму Австрию. Не мы, а они договариваются с фашистами в Мюнхене. Не мы, а они прощают фашистам Чехословакию. Не мы, а они прощают фашистам Клайпеду (Мемель). Они простят фашистам и Польшу. Они простят фашистам Эстонию, Латвию и Литву. Они им простят всё, лишь бы фашисты напали на Советский Союз. Общие интересы? Их не было никогда на всём протяжении русской и европейской истории. Вспомните Венский конгресс. Россия одна разгромила Наполеона, а в Вене Англия и Австрия тайно договорились с только что разгромленной Францией – против России. Общих интересов не может быть и сейчас, ведь это им надо сохранять свои колонии, которые они систематически грабят и выгребают оттуда сверхбарыши, а мы не имели и не имеем колоний. Общих интересов не возникнет и в будущем. Всё это уроки истории… Да… Уроки истории… Самые жестокие, но и самые верные… Кто забудет их, тот будет бит.
Он останавливается у карты Европы, опытным взглядом измеряет расстояние от восточной польской границы до Минска. Жаль, что товарищ Литвинов увлекается исключительно римской историей. Нельзя не согласиться, что и в римской истории можно найти поучительные уроки. Например, постоянные поражения римлян в войнах против парфян. Всё-таки было бы лучше, если бы товарищ Литвинов увлекался российской историей. Без изучения российской истории достоинства, национальной гордости нет. И где её, национальную-то гордость, товарищу Литвинову взять? Космополит, «беспачпортный бродяга в человечестве», как удачно Белинский однажды съязвил.
Он спрашивает:
– А Польша, наш вечный, наш бесконечный, хоть и беспочвенный враг?
И сам отвечает, не только Литвинову, но и себе самому:
– Она – не ягнёнок. Она не только мечтает вернуться на Украину, из которой мы её выбрасывали столько раз. Она не прочь пожрать всю Прибалтику. Она не откажется, если представится случай, пожрать Восточную Пруссию, Силезию, Померанию, недаром «наша Померания» всё чаще там газеты вопят. Нет, она тоже волк, те же хищные зубы, тот же озверелый антикоммунизм, тот же животный, не имеющий границ антисемитизм и расизм. На этой почве она ещё может договориться с Германией. В таком случае наше положение станет опасным вдвойне, быть может, втройне, если ваша хвалёная Англия присоединится к союзу Польши с Германией.
Движением руки он объединяет на карте Германию с Польшей, заключает, не обернувшись:
– Нам нужен мир. Чтобы никто не посмел нарушить его, нам нужна сильная армия. Чтобы укрепить нашу армию, нам необходимы поставки чешских заводов. Ради этих поставок мы закроем в Праге наше полпредство. Не по примеру Англии, не следом за ней, но ради этих поставок мы откроем генеральное консульство. Поставьте Шуленбурга в известность. Потребуйте от нашего посла в Берлине, чтобы он выяснил, намерена или не намерена администрация заводов Шкода исполнять наши заказы, в соответствии с подписанными контрактами.
В тот же день Политбюро пересматривает народнохозяйственный план второго квартала в пользу военных заказов: авиационной промышленности до 1467 миллионов рублей, судостроению до 674,1 миллионов рублей, на вооружения до 1147,9 миллионов рублей, на боеприпасы до 1079,8 миллионов рублей, на машиностроение, то есть на производство танков прежде всего, до 3518,2 миллионов рублей, всего до трети финансового плана на производство средств производства.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?