Текст книги "Фраера"

– Оружие за борт! – дернув стволом, приказал человек, которого я называл «макаронником». – Ну, живо!

Еще раз посмотрев на меня и едва слышно фыркнув, Павлов размахнулся и швырнул свой бесполезный автомат в воду.

Чуть помедлив, я вынужден был сделать то же самое, в последний миг едва удержавшись от того, чтобы не надавить на спусковой крючок и не разрядить в широко расставившего ноги угрюмого толстяка остатки магазина. Но его указательный палец, лежащий на красной кнопке дьявольской коробочки, оказывал свое магическое воздействие.

Нет худа без добра? Возможно… По крайней мере сейчас, когда мы безоружны, этот Боря не станет взрывать яхту. Хоть и псих конченый, но ему тоже жить хочется. Лже-Манчини будет ждать сообщника, моля своего рогатого потустороннего покровителя, чтобы подельник прибыл к яхте раньше спецназа.

А если все же он не успеет – на борту пятнадцать заложников, чье общее состояние наверняка превышает бюджет той же Санта-Каролины в несколько раз. В принципе, это вполне козырный шанс, чтобы уйти от возмездия.

И тут в моей голове словно грянул гром и сверкнула молния. Я неожиданно вспомнил о заткнутом за пояс джинсов Сергея и прикрытом рубашкой серебристом пистолете, который уже однажды помог ему отправить к праотцам усатого штурмана…

– А теперь пять шагов к борту и сесть на палубу! – продолжал отдавать приказы добившийся контроля над ситуацией подонок. – Вот так… Руки за голову и не двигаться!.. Как ты себя чувствуешь, киска?

Опустив руку с пультом, но продолжая держать нас на линии огня, толстяк двинулся к полулежащей у распахнутой двери и истекающей кровью сообщнице.

– Хреново, Боря, милый… – прошептала та, соорудив на лице вымученную улыбку. – Но ты у меня самый лучший… Сделал их, как последних лохов…

– Это точно! – довольно ухмыльнулся тот. – На их месте я не верил бы ни одному моему слову! Наивные придурки! А знаешь, дорогая, почему я не кончил их сразу, как они утопили пушки? Мне показалось, что тебе доставило бы огромное удовольствие раскроить их черепа собственноручно. Я прав?

– Борис, ты неотразим! Я действительно мечтаю об этом!

Лже-Манчини присел на корточки рядом с блондинкой и передал ей ствол.

– Давай, киска, сделай себе приятное.

– Пока, ребятки! – одарив нас ласковой улыбкой, промурлыкала Барби.

И тут словно кто-то открыл бутылку с лимонадом. Затем сжимающая направленный на нас «глок» Барби покачнулась, уронила оружие, выпучив глаза и широко разинув рот, медленно сползла по переборке и рухнула на палубу.

На лестнице, ведущей к каютам, за спиной ошалевшего от такого оборота событий плешивого толстяка я вдруг увидел спокойное и сосредоточенное лицо Марии.

– Ах ты, тварь! Я тебя… – взревел пришедший в себя «итальянец» и, выставив вперед волосатые руки, бросился на Машу, но, наткнувшись на вылетевшую навстречу пулю, словно на сокрушительный апперкот невидимки, резко откинулся назад.

Схватившись за живот, Боря покачнулся, хрипя повалился навзничь и, немного посучив ногами, застыл – причем, похоже, окончательно.

На какое-то время на палубе яхты повисла абсолютная тишина.

Первым очнулся Хаммер. Медленно опустив заложенные за голову руки, он повел ими по лицу, тяжело выдохнул и повернулся ко мне.

– Все, приехали… Конечная… Поезд дальше не пойдет, просьба пассажирам выйти из вагонов, мать-перемать вашу…

– Ты почему не стрелял, дурак? – выдавил я тихо, опустив руки и все еще не веря в наше чудесное спасение. – У тебя было целых две секунды, когда он передавал ей «глок»!

– Из чего я должен был стрелять?! – буркнул Павлов, как-то странно и неожиданно для меня набычившись. – Из пальца?!

– Милый, у тебя за ремнем, сзади, под рубашкой, заряженный пистолет, – мягко напомнил я.

– Нет там никакого пистолета! – задрав взмокшую рубашку, Хаммер продемонстрировал мне свою голую поясницу. – На, смотри!

– А где же он? – озабоченно полюбопытствовал я.

– Где-где! – снова огрызнулся Павлов. – Я его… это…

– Чего – это?

– Ну… в общем… я его потерял, – наконец раскололся Серега, пожав плечами. – Выпал где-то, пока я кувыркался. Наверное, на юте под фальшбортом лежит.

– Эх ты, лопух, – заключил я. – Впрочем, здесь присутствует еще один лопух.

Маша по-детски угловатым жестом выбросила в воду ненужный уже пистолет – с такой брезгливостью, словно это была скользкая зеленая жаба. Потом всхлипнула, обвила мою шею руками, спрятала на груди лицо и тихо заплакала.

А я, тупо глядя прямо перед собой, гладил ее по мягким шелковым волосам и не мог найти слов, которыми можно было бы ее успокоить. Пусть спокойно поплачет, наверное, сейчас для нее это лучше всего.

Та невидимая черта, через которую только что переступила Маша, спасая наши с Хаммером висящие на волоске жизни, потребовала от нее столько мужества и сил, что для их пополнения понадобится даже не один день, а гораздо больше.

И я сделаю все возможное, чтобы она как можно реже и уже без пугающей внутренней пустоты вспоминала обо всем, что произошло минувшей ночью на этой трижды проклятой яхте.

Убедившись, что на смену выстрелам и истошным крикам пришла полная тишина, из пассажирских кают стали медленно, словно тараканы из щелей, выползать на палубу насмерть перепуганные, но буквально распираемые любопытством живые и невредимые туристы. С удивлением я заметил, что многие из путешественников держат в руках видеокамеры.

Эх, что бы там ни говорили, но этот мир точно сошел сума!..

Вскоре на палубе «Белой акулы» началась настоящая суета, в которой смешались сдержанный плач особо впечатлительных дамочек, приглушенное бормотание и периодическая беготня.

Сергей, как только яхта стала превращаться в разбуженный среди зимы муравейник, слинял в неизвестном направлении, бросив мне короткое и совсем не убедительное «живот, блин, свело».

Морщась от саднящей боли, вызванной глубокой царапиной на руке – видимо, следствие срыва с борта, – я вертел головой по сторонам и искал глазами единственного пассажира, до которого мне было хоть какое-то дело. Я имею в виду ювелира Хейно, в каюте которого точно кто-то был, когда мне так и не удалось попасть туда в самом начале заварушки.

Рыжий обнаружился гораздо позже всех остальных, в компании с испуганно прилипшей к нему мулаткой-гидом Илианой. Парочка не спеша выползла из распахнутой двери в носовой каютный отсек и тут же направилась к нам для выяснения подробностей происшедшего.

– Где ты был, когда я ломился к тебе в каюту?! – встретившись глазами с ювелиром, довольно бесцеремонно рявкнул я.

– Я… мы были там, внутри, – посмотрев на стоящую рядом мулатку, смущенно пробормотал Хейно.

– Поздравляю. Когда Серега среди ночи сообщил, что эти ребята, – я кивнул в сторону валяющихся на палубе тел грабителей, – пришили стюарда и вышвырнули его за борт, я сразу подумал о вашей крутой сделке и решил тебя предупредить! Понимаешь, о чем я?! Так уж получилось, корешок, что Маша мне обо всем рассказала… Не обижайся на нее. Так или иначе, но этим она спасла всем нам жизнь… В общем, пришлось срочно изобразить из себя пьяного дебошира, чтобы заставить тебя открыть дверь. А ты, значит, в это самое время… гм… понятно. Быстрый ты, однако, горячий финский парень!

– Так получилось, – смущенно пожав плечами, пробормотал ювелир и искоса взглянул на Марию, которая не выказывала ни малейшего желания общаться. Помявшись, рыжий добавил: – Мы… не могли бы с тобой отойти в сторонку?

Оставив Машу на попечительстве добровольных психоаналитиков из числа сердобольных старушек-миллионерш, я вслед за Хейно отошел на несколько метров в сторону и облокотился о борт.

– Ты не выяснил, кто должен был принести мне на оценку камни? – оглядываясь по сторонам, почти шепотом поинтересовался Морозофф. – Он… жив?!

– Кто именно являлся курьером – я не знаю. Но если он и был на яхте, то ваша сделка все равно вряд ли состоится.

– Ты думаешь, он убит?! – Брови рыжего взметнулись вверх, на влажном лбу проступили морщины.

– Все убиты, – сухо уточнил я. – Из членов команды и обслуживающего персонала в живых не осталось никого. Все лежат мертвые, в своих каютах. Так что…

– Но если бандиты ликвидированы, значит, алмазы до сих пор где-то здесь, на яхте! – сверкнув глазами, воскликнул ювелир. – Может, они в кармане одного из грабителей?!

– Возможно, – согласился я. – Скорее всего, так оно и есть. Только в этом случае твоей фирме уже не видать их, как своих ушей. Никто не позволит тебе до прибытия ментов лазить у жмуриков по карманам. Усекаешь?

– Какая жалость! – сокрушенно проронил рыжий, непослушными пальцами доставая из кармана брюк серебряную коробочку с сигарами и предлагая мне закурить. – На этой сделке моя компания могла заработать не меньше семидесяти процентов прибыли!.. Как ты думаешь, когда весь этот шум со стрельбой уляжется, они снова предложат нам купить алмазы? – неожиданно спросил ювелир, будто я эксперт по коммунистическим повстанцам.

– Не знаю, – довольно равнодушно ответил я, боковым зрением заметив спускающегося с трапа верхней палубы Хаммера. – Но на месте этих пацанов поискал бы себе другого компаньона. Из суеверия. Извини. – И я покинул опечаленного чухонца.

Подошел к Павлову, дунул ему в лицо сигаретным дымом.

– Где ты был?

– Я же сказал тебе – живот прихватило, – с ангельским выражением на лице ответил Сергей. – В гальюне сидел.

Три зеленых боевых вертолета с российской символикой на фюзеляже и мощный скоростной катер появились почти одновременно. Но если помощь приближалась с юго-востока, то катер появился с противоположной стороны.

Видимо, слегка оглушенный шумом лодочного мотора, сообщник грабителей не сразу различил стрекотание вертушек, стремительно приближающихся к стоящей на якоре яхте. А когда понял, что произошло, немедленно развернулся и попытался удрать, выжав из мощного движка все возможное.

Уж и не знаю, чем руководствовался в своих действиях командир спецназа – вероятно, он имел какую-то дополнительную информацию, – но из головного вертолета вылетела боевая ракета.

На месте катера с ужасным грохотом вспыхнуло оранжевое зарево.

Тонна воды взметнулась вверх, а когда вернулась обратно, то поверхность залива оказалась абсолютно чистой.

То был последний акт в разыгравшейся ночью кровавой драме, смысл которой до конца так и остался неясным.

На вертолетах нас доставили на берег и после исполнения всех следственно-бюрократических формальностей разрешили вернуться домой. Правда, очень серьезно порекомендовали отложить на время любые поездки за пределы Питера.

Поймав частника на какой-то задрипанной, безумно тарахтевшей «копейке» – больше ничего не подвернулось, – мы возвращались в северную столицу.

Дорога проходила в молчании. Каждый из нас по отдельности переживал перипетии кошмарной ночи.

Когда я начал размышлять о пропавших алмазах, то постепенно стал склоняться к версии, что их на «Белой акуле» просто не было.

То ли выбранный ранее компаньон показался партизанам Санта-Каролины не слишком надежным, то ли коммуняки нашли возможность сбыть камушки по более выгодной цене, то ли приключилась какая другая веская причина, побудившая повстанцев отказаться от намеченной оценки.

Так или иначе, а алмазы испарились бесследно, словно они существовали лишь в воспаленном воображении алчного чухонца Хейно и моей Маши.

Испарились так испарились, шут с ними. Все, кто мог пролить свет на данную тему, теперь уже в мире ином.

Конец истории, в которой мы, кстати сказать, были главными героями, из-за этого, правда, выглядел несколько смазанным, но главным все же являлось совсем другое – с божьей помощью мы снова выбрались живыми и невредимыми из опасной передряги!

– А что, ребята, – прервал затянувшееся молчание Сергей, – не отметить ли нам благополучный исход путешествия? Попьем пивка, обменяемся впечатлениями?

Мы с Машей переглянулись.

Поймав в ее глазах утвердительный ответ, я тут же согласился и предложил рвануть ко мне на хазу.

Часа через полтора мы уже сидели у меня дома, посасывая пиво под горячие креветки.

Тут я изложил свою версию, что, мол, никакого курьера на яхте скорее всего не было.

– Я с тобой не согласен, – помотал башкой Павлов. – У меня есть другие соображения…

– Подожди, Хаммер, – перебил я приятеля, – все забываю спросить: откуда у тебя взялись спутниковый телефон и пистолет?

Серега довольно ухмыльнулся:

– Когда я освободился от веревок, то на обороте картины, закрывавшей сейф, обнаружил шифр. Мне удалось открыть железный шкаф. Эти игрушки оттуда. Там еще были маленький серебряный ключик и…

– Ну ты даешь, старик, – снова перебил я Хаммера. – Не зря ты, однако, руководишь сыскным агентством.

– … И, – продолжал Серега, раздувшийся от комплимента, как индюк, – сто тысяч баксов.

Он поднял с пола адидасовскую сумку и раскрыл ее. Увидев перетянутые резинкой пачки стодолларовых банкнот, я присвистнул, Маша охнула.

– Неплохой гонорар за проделанную работу, – пробормотал я.

– Ну, если разделить на троих, получится не так уж много, – подмигнул нам обоим Хаммер.

Когда возбуждение, вызванное сюрпризом моего приятеля, слегка спало, я спросил его:

– Ты вроде бы заикнулся о какой-то своей версии насчет алмазов?

– Есть версия, и очень серьезная, – подтвердил Серега. – Сейчас ты сам в этом убедишься. Думается мне, что курьером был капитан Мэдлок. Ведь он с угрозой для собственной жизни отказывался сообщить код сейфа гангстерам. Оно и понятно: если бы кэп раскололся, ему все равно не жить – прикончили бы повстанцы.

– Что-то я в твой текст не въезжаю, – медленно, по слогам, произнес я.

– Алмазы находились в сейфе, в боковом отделении, – назидательно, как маленьким детям, пояснил нам Сергей, – которое надо было открыть упомянутым серебряным ключиком.

– Так где же они сейчас?! – вскричал я в один голос с Машей, осознавая наконец, в чем фишка, но еще до конца не веря этому.

– Неужели до сих пор непонятно? – вполне искренне удивился Хаммер, доставая из кармана маленький коричневый мешочек, из которого высыпал на стол, залитый лужицами пролитого пива и усыпанный шелухой от креветок, жалкую кучку на первый взгляд совершенно обычных стекляшек – ценою в три миллиона долларов.