Текст книги "Фраера"

Стрекотание автомата с глушителем и пронзительный визг отскакивающих от металла пуль я услышал, уже выходя из каюты капитана.

А потом, когда после короткого вскрика, который я сразу же узнал, дважды подряд громко бабахнул пистолет и раздался тупой стук падающего тела, бросился к выходу из пропахшего кровью коридора. Я нисколько не сомневался, что мой друг, как-то раздобывший оружие и только что пристреливший одного из подельников итальянца, действительно ранен.

Оказавшись снова на верхней палубе, услышал доносящиеся снизу крики толстяка, требующего отозваться некоего Филиппа, осторожно приблизился к повороту и тихо свистнул, готовый к любого рода неожиданностям.

– Хорош свистеть, давай сюда, быстрее! – наконец услышал я в ответ приглушенный шепот Павлова и, внутренне ликуя, скользнул за угол у ходовой рубки. Мы тут же накоротке обнялись, словно не видели друг друга целую вечность.

– Ты в порядке? – следуя за призывно махнувшим рукой Сергеем, прячась за фальшбортом и бегом бросаясь к корме, уточнил я. – Не ранен?

– Бог миловал, – пробормотал Хаммер, жадно подхватывая одиноко стоящий на палубе спутниковый телефон и оборачиваясь. – Оцениваешь перспективу?

– Факт, – кивнул я, испытывая при виде данного средства связи ни с чем не сравнимое чувство облегчения. – Откуда?!

Сергей хотел уже ответить, но тут из рации послышался, вне всяких сомнений обращенный именно ко мне, призыв толстяка итальянца:

– Слушай, ты, говно, тебе все равно не выбраться оттуда! Как только сунешься к трапам, считай, ты уже покойник!

– Не уверен, приятель, – вежливо ответил я. – Но пока нарисовался другой жмурик – усатый хмырь, что валяется сейчас в луже собственных мозгов.

Мои слова произвели впечатление на макаронника – тот замолчал.

Хаммер криво усмехнулся:

– Я смотрю, ты уже стал запанибрата с синьором Манчини.

Он выщелкнул из рукоятки своего пистолета обойму, проверил количество имеющихся там патронов, втолкнул ее обратно, положил ствол на палубу и, более не теряя драгоценного времени, снял трубку телефона с чемоданчика-базы. Чем раньше мы вызовем помощь, тем больше у нас шансов повернуть ситуацию в свою пользу.

Сергей выдвинул до упора телескопическую антенну, включил питание и принялся сосредоточенно манипулировать кнопками.

Я обратил внимание, что руки его едва заметно дрожат. Машинально посмотрел на свои собственные и обнаружил ту же самую историю.

М-да… Это только у киношных голливудских суперменов нет ни страха, ни внутреннего отвращения, когда они лицом к лицу встречаются со смертью и вынуждены, дабы сохранить свою жизнь, стрелять на поражение, с невозмутимым выражением на роже оставляя позади горы свежих трупов…

Мы с Хаммером были обычными мужиками, как все. Афган, Приднестровье и Чечню видели только по ящику и, если не считать навязанной нам схватки с быками Профессора, целиком и полностью являлись людьми гражданскими.

Хотя, положа руку на сердце, я не уверен, что даже те самые крутые ребята в черных масках, из расплодившихся у нас в последние годы спецназов ВДВ, МВД, ГРУ и ФСБ, никогда не испытывают страха перед врагом.

Не боятся смерти только сумасшедшие и мертвецы. У всех остальных и сердечко трепыхает, и спина немеет, и пот холодный ручьем льется, и руки дрожат.

Все, как положено. Иначе бы первобытное человеческое племя вымерло еще миллион лет назад, так и не выбравшись из пещер…

– Хочешь, я тебя сильно обрадую?! – вдруг крикнул все по той же рации толстяк. – Мы позаботились о том, чтобы одного нажатия на кнопку маленького пульта хватило для превращения яхты в кучу дерьма!

– Ты блефуешь, кучерявый! – парировал я, наблюдая, как Хаммер настойчиво пытается связаться с берегом.

– Мне плевать, что ты думаешь! – продолжал Манчини. – Но я – человек добрый! И даже несмотря на то, что ты, сукин сын, каким-то образом ухлопал раззяву Филиппа, готов позабыть об этом и все еще предлагаю сделку! Не забывай – девчонка и твой друг до сих пор в наших руках!

– Что мне следует делать? – мысленно усмехнувшись и выдержав паузу, поинтересовался я, разумеется и не думая вступать с бандитом в какие-либо договоренности. Тем более сейчас, когда я и Павлов снова были вместе и завалили уже двух подонков. К тому же у каждого из нас имелось оружие, не считая лежащего рядом с мертвым штурманом автомата.

Единственным сдерживающим фактором была Маша, находящаяся сейчас одна в каюте. Если с ней что-нибудь случится, я не прощу себе этого до конца жизни.

Подняв руку, Хаммер сделал знак, чтобы я молчал. Кажется, ему удалось куда-то дозвониться, и он терпеливо ждал, пока на том конце снимут трубку.

– Ты бросаешь за борт оружие и продолжаешь спокойно сидеть на своем месте! – снова раскидывал примитивную ловушку для придурков толстяк. – Я остаюсь на палубе и наблюдаю за тобой, а в это время мои люди проходят по каютам и забирают цацки и деньги!.. Это займет минут пятнадцать, не больше… Потом я оставляю на палубном кнехте пульт, контролирующий заложенную взрывчатку, и мы тихо отваливаем…

Дождавшись соединения, Хаммер, прикрыв трубку ладонью, чтобы не мешали вопли итальянца, стал быстро и лаконично сообщать дежурному оператору обо всем, что произошло на яхте «Белая акула». Причем, – но мне это, конечно, послышалось, – он назвал налетчиков «русскими». Наконец, в очередной раз предупредив собеседника о том, что захватившие яхту бандиты вооружены и собираются после окончания грабежа взорвать ее и вместе с полутора десятками иностранных туристов-миллионеров пустить на дно Финского залива, Сергей повесил трубку. Затем поднял с палубы пистолет и, глядя мне в глаза, хрипло пробормотал:

– Теперь главное – продержаться до прибытия ментов… Он правду говорит насчет Машки?

– Не совсем. Я замочил того громилу, который должен был находиться рядом с ней. Это бармен. Сейчас они его хватятся… Но Маша до сих пор в нашей каюте.

Я скрипнул зубами, слепо глядя сквозь сидящего рядом на корточках Сергея и мысленно пытаясь найти единственно верный ход.

– Вникай сюда! – привлек мое внимание Павлов. – Налетчики – русская братва. Вернее, наши, отечественные, отморозки международного масштаба. Гангстеры, одним словом. Видно, давно уже действуют на интернациональных маршрутах – по-английски спикают без напряга.

Слушая Серегу, я физически ощущал, как у меня расширяются зрачки.

– И Манчини, и бармен – определенно русские. Да и этот, скорее всего, – Хаммер перевел взгляд на покойника. – Телка Барби, похоже, из Прибалтики. Ну да это все не так важно. Интересно другое – про камушки они ни хрена не знают. Их план – ограбить богатеньких туристов. На трупы нашим гангстерам плевать – сколько потребуется, столько и завалят.

– Это точно, – мрачно откликнулся я, с трудом переваривая услышанное. – Там, – я кивнул в сторону распахнутых над нашими головами иллюминаторов, – настоящее кладбище. Но как этот плешивый проходимец вместе со своей злобной стервой попал на яхту в число приглашенных? Да еще VIP-персон?

– Без понятия, – пожал плечами Хаммер. – Но, вероятней всего, эти ребята мочканули настоящего синьора Манчини с подругой и воспользовались их документами. Похоже, в лицо всех приглашенных ни в консульстве, ни тем более на яхте никто не знает. В курсе дела, наверно, только наш друг вице-консул, но он сам знаешь где. Налетчики же каким-то образом прокачали ситуацию. Однако все это опять-таки не имеет значения. Главное другое: двоих мы уже кончили, осталось, как легко догадаться, еще двое. Причем налетчики уверены, что бармен тоже жив! Его рация у тебя, значит, кто-то обязательно спустится вниз. А мы тем временем сделаем так… – И Серега стал быстро выкладывать свой план.

Это заняло всего несколько секунд. К тому времени, как потерявший терпение толстяк нервно потребовал немедленного ответа и, подкрепляя свои слова делом, дважды выстрелил, разбив иллюминаторы в каютах левой стороны верхней палубы, мы уже обо всем договорились.

– Эй, грязная русская свинья! – услышал я по рации очередное ругательство, которое теперь, после информации Хаммера, заставило меня улыбнуться. Ну, артист! – Ты будешь отвечать или нет?!

– Ладно, я согласен! Делай то, зачем пришел! – сказал я, подавив невольный смешок.

– Кидай автомат! И учти – как только высунешь нос, сразу получишь порцию свинца! У нас все на мушке!

Пока я продолжал словесную перепалку с толстяком, одновременно гадая, в каком именно месте затаилась хитрая лярва Барби, Хаммер заткнул за пояс пистолет, прихватил «узи» с глушителем покойного штурмана и метнулся к корме.

Проигнорировав все четыре трапа, появление на любом из которых могло стоить ему слишком дорого, он просто перемахнул через фальшборт в районе спасательных шлюпок и по находящейся там вертикальной опоре, как по канату, соскользнул вниз.

А я, по выстрелам точно зная, что толстяк прячется где-то у левого борта, размахнулся что есть силы и швырнул ставший ненужным спутниковый телефон на противоположную сторону яхты.

С громким плеском дорогая игрушка камнем ушла в глубину.

– Доволен?! – произнес я в рацию. – Теперь слушай! Я хочу, чтобы мою жену привели из каюты на палубу и позволили ей подняться наверх по левому носовому трапу! Тогда я буду на все сто уверен, что ты играешь честно! Только рядом со мной она может чувствовать себя в полной безопасности. Как только она поднимется, можешь считать, что мы договорились.

– А ты, парень, не промах! Ладно, пусть будет по-твоему. – Лысый отключился.

Я бросился к кормовой части верхней палубы, чтобы после условного сигнала Хаммера быстро спрыгнуть вниз, и спрятался там за спасательными шлюпками, ежесекундно ожидая какого-либо неприятного сюрприза.

Вообще-то у Манчини, или как там его на самом деле, не оставалось другого выхода, кроме как отправить прячущуюся внизу Барби в каюту за запропастившимся там по непонятной причине Жаком, а также за «может быть, еще живой» Марией. Время неумолимо бежало, близился рассвет, скоро за ними должен прибыть вертолет или скоростной катер с сообщником, и пора было приступать к ограблению.

Но господа гангстеры ничего не знали сразу о трех роковых для них обстоятельствах.

Во-первых, были твердо уверены, что сообщник бармен еще жив и боеспособен.

Во-вторых, не сомневались, что мой друг Хаммер до сих пор лежит связанный по рукам и ногам в запертой на ключ каюте капитана.

Ну а в-третьих, даже помыслить не могли, что в эту самую секунду к захваченной преступниками яхте уже мчится на вертолетах российская милиция, причем ясное дело – самое крутое ее подразделение!

«Синьор Джузеппе» и злобная длинноногая тварь по прозвищу Барби остались вдвоем против двух вооруженных питерских парней, готовых на все ради спасения своих и еще одной жизни.

Я уж не говорю про саму Марию, вряд ли испугавшуюся бы в случае непрошеного вторжения в каюту нажать на курок имеющегося у нее «игла»! Я хорошо запомнил, каким было выражение ее лица в тот момент, когда покидал наши апартаменты через иллюминатор…

Внизу раздался сухой треск автоматной очереди, слившийся с душераздирающим женским криком, а потом я услышал хорошо знакомый свист.

Не мешкая, перемахнул через фальшборт, спрыгнув с высоты трех метров на нижнюю палубу, и, торопливо оглядевшись, бросился к правому борту, на который выходила ведущая к кормовым пассажирским каютам дверь.

Павлов стоял у переборки, держа наперевес автомат, из ствола которого вились тонкой струйкой пороховые газы. А рядом с распахнутой дверью в каютный отсек с простреленными ногами лежала, выронив пистолет и согнувшись пополам, истекающая кровью Барби.

«Итальянца» на обозримом горизонте с правой части яхты, от юта до носа, не наблюдалось.

Хаммер, держась возле переборки, прицелился и еще раз потянул спусковой крючок «узи». Попавшие в лежащий на палубе «люгер» пули изуродовали его, сделав непригодным для стрельбы.

– Падло! Урод! Не-на-ви-жу-у-у-у! – справившись с болевым шоком, принялась, стуча кулаками по палубе, на вполне приличном русском истошно орать блондинка. Она то и дело переводила испепеляющий безумный взгляд с нас двоих на свои еще недавно роскошные, загорелые, а сейчас перебитые пулями и непослушные ножки в мягких белых теннисных тапочках.

Я достал из нагрудного кармана гавайской рубашки рацию, включил связь и жестко сказал, тоже переходя на русский язык:

– Знаешь, толстяк, я передумал! Теперь у меня другое предложение. Ты сейчас же выходишь с поднятыми руками на ют. В этом случае я обещаю, что мы не станем тебя мочить, как только что великодушно оставили в живых твою подружку…

– Хотя твоя лярва вполне заслужила это! – процедил сквозь зубы Хаммер и тут же сделал то, за что любого военного моряка неизбежно ждала бы взбучка со стороны товарищей, – он сплюнул прямо на палубу. У Военно-Морского Флота, как известно, свои суровые законы, но сейчас выдался особый случай.

– Кстати, могу тебя обрадовать! – продолжал я, не теряя при этом ни на секунду контроль за окружающей территорией. – Вот уже добрых десять минут твой приятель Жак лежит на полу в моей каюте с простреленным черепом. А второй сюрприз такой – с минуты на минуту здесь будут вертолеты российского спецназа. Так что, сам понимаешь, твой единственный шанс сохранить жизнь – это стать на время беленьким и пушистеньким. Может, потом найдутся смягчающие вину обстоятельства. А пока мы решили закончить все дела с твоей силиконовой куколкой. Если, конечно, ты не поднимешься наверх с поднятыми руками. У тебя на размышление всего десять секунд. Раз, два, три…

– Боря, милый, черт тебя подери, неужели ты не видишь, что нам уже все равно конец! – закатывалась в истерике Барби, сотрясая яхту истошными воплями.

Если и оставались внизу, в каютах-люкс, туристы, которых еще не разбудили звуки выстрелов, сейчас они наверняка подпрыгнули на своих постелях, покрывшись холодным потом.

– Не подставляй хотя бы Андрея! – кричала что есть силы блондинка. – Взрывай эту проклятую яхту, и будь они все прокляты! Я люблю тебя, милый! До встречи в другом мире! – И она перекрестилась на католический манер.

По моей окаменевшей спине прокатилась арктическая волна. Руки и ноги перестали слушаться, перед глазами заплясали темные пятна. Со всех сторон окутал липкий, всепоглощающий ужас. Еще никогда в жизни мне не было так страшно, как в эту минуту.

Взглянув на пергаментное лицо Хаммера и его бегающие из стороны в сторону глаза, понял, что и моего приятеля одолевают такие же чувства.

Я вдруг со всей ясностью осознал, что предупреждение «итальянца» насчет заложенной в яхту взрывчатки, приводимой в действие пультом дистанционного управления, – чистая правда!

Еще недавно я подсознательно всячески отгонял от себя стучащую в голове мысль о возможности взрыва, по крайней мере до тех пор, пока сам лже-Манчини со своими бандитами не покинет борт «Белой акулы».

Но сейчас все неожиданно изменилось. Я понял, что «Боря», как выясняется, действительно может пойти на это. Доведенный до полного отчаяния рухнувшими планами обогащения, потерявший двух подельников, подстегиваемый истеричными требованиями своей ополоумевшей раненой подружки, толстяк вполне мог решиться на чудовищный акт суицида, взорвав нас всех одним нажатием кнопки находящегося у него в руках пульта…

Нужно было срочно что-то предпринимать, чтобы загнанный в угол налетчик не поддался мгновенному искушению – поставить финальную точку в этой истории и тем самым решить мою, Хаммера и Маши судьбы без нашего участия.

Приблизив ко рту рацию, я медленно произнес, с трудом разлепляя непослушные губы:

– Впрочем, я не столь кровожадный, как ты думаешь. В конце концов, ты же согласился на мое предложение и послал свою красотку за Марией. Пожалуй, я тоже могу сделать для тебя исключение. Если ты отдашь мне пульт и скажешь, где установлена взрывчатка, я дам тебе со своей подружкой возможность сесть в шлюпку и добраться до берега. Дальше, уж извини, не моя забота. А с милицией я разберусь. Для них же главное, чтобы не пострадал никто из иностранных туристов, верно? Только давай шевели мозгами быстрее, до прибытия вертолетов у тебя осталось максимум пять-семь минут! Ты меня слышишь, Боря?!

Спрятавшийся где-то на носу яхты русский гангстер ответил не сразу.

– А я тебя недооценил, сукин сын. Жаль… – После этих слов стало ясно, что все основные действующие лица перешли на язык Пушкина. – Но я не настолько глуп, чтобы всерьез принимать твое дурацкое предложение!

– У тебя есть другой вариант, как нам разойтись без лишних разборок? – поняв, что спонтанного истеричного решения поднять нас всех на воздух пока не последует, и чуть расслабившись, спросил я. – Готов выслушать. Но учти, время идет.

– У меня есть самое лучшее предложение. Уверен, оно тебя очень обрадует! – Голос лысого гангстера доносился непосредственно из-за надстройки и больше не был искажен металлическим оттенком рации. – Ты слышишь меня, говнюк?!

– Слышу, мешок с дерьмом! – направив автомат туда, откуда доносился голос, крикнул я в ответ. А Хаммер не удержался и выпустил в ту сторону короткую очередь.

– Не надо делать резких движений! – едва стих звон от попавших в борт и переборку пуль, крикнул «итальянец». – Бесполезно! Тебе о чем-нибудь говорит такая цифра – пять килограммов пластида, а?!

Еще как говорит – от этой сраной яхты останется только груда металлолома с кровавым фаршем!

Тронув меня за плечо, Павлов недвусмысленно кивнул в сторону противоположного борта, предлагая обойти толстяка с двух сторон и взять его в клещи. Я также молча указал стволом автомата на сидящую на палубе у двери, бледную от болевого шока и потери крови раненую Барби, пожирающую нас мутным, полным яда и ненависти взглядом.

– Боря, они чего-то замышляют, будь осторожен! – вдруг, собрав остатки иссякающих сил, судорожно выдавила блондинка, откидываясь на переборку и едва не теряя сознание. – Чтоб все ваши дети от СПИДа попередохли, как лабораторные крысы! – прошипела она сквозь зубы, конвульсивно дернув щекой.

– Все, я ее сейчас кончу!

Не в силах справиться с эмоциями, Павлов направил на Барби автомат, но я резким толчком в плечо в последний момент удержал его от расправы, хотя после таких слов готов был сам свернуть ей башку.

Но что-то мешало мне это сделать: то ли напрочь засевший в подсознании барьер, не позволявший вот так, запросто, валить женщин, даже если они превратились в нечто совсем иное, то ли какое-то другое чувство…

Возможно, побывавшие в Чечне ребята, насмотревшиеся там на сучек-снайперш и убитых ими наших солдат, посмеялись бы над моей шизой – «на войне как на войне, земеля». Но для того чтобы стать таким, как они, у меня не было ни соответствующего опыта, ни вызванного окружающей со всех сторон смертью психического излома.

Короче, выпущенная Хаммером длинная очередь вспорола настил палубы в нескольких сантиметрах от подружки Бори. А потом его «узи», захлебнувшись, тупым щелчком известил нас об опустевшем магазине. Без запасного боекомплекта автомат превратился в обычный кусок железа.

Виновница же инцидента Барби глубоко вздохнула, набрав полную грудь воздуха, а потом, запрокинув голову, разразилась истеричным смехом:

– Слизняк поганый, даже убить у тебя кишка тонка! Молокосос! Педик несчастный!

– Эй, вы, гондоны! – донесся до нас пропитанный ненавистью надрывный голос бандита. – Мне терять нечего, я взорву весь этот корабль, не моргнув глазом! Что такое для меня два-три десятка никчемных чужих жизней, если моей собственной все равно придет конец?!

– Что ты хочешь, придурок?! – хрипло крикнул Павлов, дрожащими руками по-прежнему сжимая болванку-автомат и с трудом унимая усиливающуюся дрожь во всем теле.

Еще немного, подумал я с сожалением, и он уже не сможет себя контролировать.

– Сейчас вы отойдете от надстройки к борту и бросите игрушки в воду! – безапелляционным тоном потребовал толстяк. – И без фокусов! Прежде чем сдохнуть, я еще успею нажать на кнопку, не сомневайтесь!

– А ведь он действительно нажмет… – выдавил я, заглянув Хаммеру в глаза. – Вот с-сука…

– … И будете стоять там, подняв руки, до тех пор, пока за нами не придет катер! – продолжал выдвигать требования доведенный до края пропасти, но еще не потерявший способности логически мыслить плешивый убийца. – Все, начали! Теперь моя очередь считать! На счет «пять» я жму кнопку!

«Итальянец» неожиданно вышел из-за угла надстройки и, совершенно не прячась, остановился недалеко от носового трапа, став идеальной мишенью даже для слепого Пью.

В одной руке он держал направленный на нас скорострельный пистолет-пулемет, в другой, поднятой вверх, продолговатую черную коробочку с двумя тумблерами и большой красной кнопкой. На его коричневой круглой роже с отвисшим подбородком и бульдожьими щеками сияло торжествующее выражение законченного садиста. Без сомнения, это был совершенный безумец, способный на все, включая немедленный суицид.

– Предлагал же тебе пойти его мочить! – скрипнул зубами Павлов и, наверное впервые со дня нашего знакомства, окатил меня по-настоящему ненавидящим взглядом. – Переговорщик хренов!

– Заткнись! – скованный разрывающей сердце безысходностью, прошипел я, с ледяной пустотой в груди понимая, что мой друг был прав.

Я допустил ошибку, и вот наступила расплата…