Текст книги "Кораль. Чукотская быль"

Кораль
Чукотская быль
Валерий Николаевич Худяков

Дизайнер обложки Анна Сергеевна Кутепова

© Валерий Николаевич Худяков, 2017

© Анна Сергеевна Кутепова, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4483-9263-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Семидесятые годы двадцатого столетия. До интернета и сотовых телефонов человечество к тому времени еще не «доросло». Средствами связи были почта, телеграф, проводной и радиотелефон. Читалось много книг. Еженедельное посещение книжного магазина было делом почти обязательным. За подписками на собрания сочинений известных авторов в магазинах создавались списки очередников, в которых по определенным дням необходимо было отмечаться. Это было время, когда за буханку хлеба платили пятнадцать копеек, килограмм мяса стоил два рубля, а за двести рублей можно было купить довольно приличный мужской костюм. Зарплата рядового инженера на заводе или младшего научного сотрудника института в Москве составляла сто двадцать – сто сорок рублей в месяц. Чтобы накопить средства, например, на приобретение автомобиля, или кооперативной квартиры, многие люди простого сословия уезжали от родных мест осваивать Крайний Север страны, где Государством было гарантировано специальное обеспечение, значительно солиднее «материкового».

Были среди этих людей и такие покорители Севера, для которых районные коэффициенты и другие северные надбавки являлось делом второстепенным. Их основной интерес сводился к открытию и изучению новых месторождений полезных ископаемых, к знакомству с жизнью коренного Народа Севера, к изучению животного мира и климатических особенностей этих территорий, и т. п. Были и те, кто приехали работать на Север просто испытать себя, узнать, «почем фунт лиха». Это были романтики. О таких людях говорили, что ехали они на Север «за туманом».

И те, и другие покорители приезжали в северные края на временное проживание, то есть были самыми настоящими временщиками. Приехали, поработали, и домой, на материк с пухлыми сберкнижками в чемоданах, с новыми знаниями и материалом для диссертаций в рюкзаках, с гордостью за выполненное дело в суровых условиях Севера. Каждое последующее поколение временщиков наивно полагало, что осваивает Север почти «с чистого листа», и, как правило, неохотно ссылалось на дела предшественников.

Стране необходимы ресурсы полезных ископаемых. Для освоения месторождений временщики строили свои поселки и по-своему обживали не всегда пригодные для их проживания территории. Они создали на Северных территориях свою инфраструктуру и стали «хозяевами» этой Земли. Местное коренное население Крайнего Севера было зачислено в разряд «малых народов». По отношению к «малому народу» временщики разработали свои стандарты, и на полном серьезе возложили на себя функции «опекунов». «Подопечные» были объединены в совхозы, в основном, оленеводческие, со всеми прилагаемыми планами, обязательствами и партийной дисциплиной.

Приезжие люди, поработав определенное время на Северах и заработав желаемые дивиденды, уезжали в родные края. На смену им приезжали другие, а подопечный «малый народ» оставался жить на своей Родной Земле, в своей колыбели.

Поселки

Решение об отъезде из Москвы на Чукотку младшему научному сотруднику Московского геологоразведочного института Сергею Славину пришлось принимать, когда находился он во Владивостоке, в качестве участника в научно-практической конференции по методологии изучения геологии угольных месторождений Дальнего Востока, которая проводилась ежегодно, и всегда во второй декаде сентября. В Приморье в это время обычно устанавливается теплая солнечная погода, самая настоящая «Золотая осень», как будто срисованная с обложки букваря, – чистое лазурное небо, необычайно яркое, ласковое солнце, разноцветье хоровода поросших хвойно-лиственным лесом сопок, окруживших Владивосток и нарядившихся как на праздник.

Работая на кафедре горючих ископаемых геологического института в Москве и занимаясь геологическими особенностями месторождений Донецкого угольного бассейна, Сергею всегда мечталось поработать на Дальнем Востоке. Он и раньше бывал в тех краях, будучи еще студентом геологоразведочного института. Проходил практику в геологических партиях, осуществляющих крупномасштабную геологическую съемку территории острова Сахалин и Хабаровского края. Но это была только сезонная полевая работа, примерно с конца мая – по середину сентября. Сергею же хотелось именно пожить в тех местах и поработать в таких сложных условиях, в каких постоянно живут и трудятся геологи и горняки дальневосточных регионов, поработать с «живым» первичным геологическим материалом, добытым им самим в процессе разведки месторождений.

И вот – приглашение от коллег-дальневосточников, участников конференции, на работу в недавно организованную Чукотскую геологоразведочную партию, в качестве инженера-геолога. В перерыве между заседаниями с этим предложением к Сергею подошел главный геолог партии Лагутин Владимир Николаевич. Они были знакомы еще с первой конференции, и с некоторых пор в неофициальной обстановке обращались друг к другу только по имени.

– Приезжай, Сергей, не пожалеешь. Новые месторождения, новый материал, да и работа соответствует тематике вашей кафедры.

Договорились, что Сергей уладит все дела в Москве, и о готовности сообщит, тогда ему будет направлен официальный вызов. Дело в том, что Чукотка являлась приграничным регионом, и без официального вызова въезд на территорию округа был запрещен.

В Москве Славину предстояло провести нелегкие переговоры на работе с заведующим кафедрой и, конечно же, с женой Леной.

Сергей и раньше просился у шефа на один из восточных бассейнов, надоело, как он говорил своим коллегам, ковыряться во вдоль и поперек изученных недрах Донбасса, – там свои институты, свои научные кадры. Коллеги Сергея по кафедре, занимающиеся изучением других угольных бассейнов и месторождений, регулярно публиковали статьи в научных журналах, некоторые из его ровесников к тому времени уже подготовили диссертационные работы. Сергей же был поставлен в такие условия, когда из материала, собираемого его группой на полевых работах, он не мог выжать почти ничего нового. Не рождалось никаких новых идей. Донбасс для него перестал быть интересным.

Но шеф из Донбасса «уходить» не хотел, – он сам «вырос» в Донбассе от рядового шахтера, через рабфак, до известного ученого, профессора, заслуженного деятеля науки. Теперь там, в Донбассе, его ученики. Тем не менее, разговор на кафедре, неожиданно для Сергея, получился благоприятным. Шеф всегда с глубоким уважением относился к специалистам непосредственно на месторождениях, которые, по его выражению, «дружат» с наукой. Вероятно именно поэтому после недельного размышления зав. кафедрой все-таки «благословил» переход Славина на работу в производственную организацию, с уговором не забывать научного направления и всячески внедрять научные разработки кафедры на этапах геологоразведочных работ.

Неожиданно сложным оказалось объяснение Сергея в семье. Он думал, что запросто уговорит жену ехать всем вместе на Север, но Елена не захотела об этом и слушать, заявила, что никуда не собирается, и что Сергей может лететь один куда угодно. Все равно он по семь-восемь месяцев в году находится на «своих полевых работах», а дома его нет. Жена Сергея Лена не была романтиком, она просто была верной женой законченного романтика. По профессии она была экономистом и работала в статистическом управлении союзного министерства цветной металлургии. Друзья на работе Сергея не могли понять, что могло сблизить этих разных, на их взгляд, людей. Но разных только на первый поверхностный взгляд. На самом же деле Лена с Сергеем, при видимой разнице характеров, по отношению к главным жизненным принципам были «заклятыми» единомышленниками. Они умели разглядеть главное в ворохе жизненных проблем, и старались не размениваться на пустяковые. Как в известной песне: «…умели руду дорогую отличать от пород пустой». Лена с уважением относилась к профессии Сергея и не видела трагедии в том, что ее муж по семь-восемь месяцев в году проводит на полевых работах, и только зимой целиком и полностью посвящает себя любимой семье. Она привыкла к такому ритму жизни.

Две недели Сергею ежедневно пришлось убеждать Лену, что это всего года на три, что приличная зарплата с двойным коэффициентом, и что школа там средняя для Маши есть. Все бесполезно. Наконец, когда Славин в очередной раз затеял разговор об отъезде, Лена все-таки согласилась прилететь вместе с Машей к Сергею, но только когда Маша закончит текущий учебный год, их дочь этой осенью поступила в первый класс, и с условием, если ей самой будет гарантирована достойная работа. И Сергей телеграфировал Лагутину о своем согласии и готовности выезжать.

Вызов пришел в середине февраля. Билет до Анадыря Сергей купил на десятое марта, памятуя о том, что женский весенний праздник он обязательно должен провести со своими родными девочками и сходить поздравить матушку. Мария Васильевна любила устраивать в этот день семейный праздник и всегда ждала в гости сына со своими девочками.

Провожали Сергея в аэропорту Домодедово всей семьей. Мама беспокоилась, взял ли Сережа достаточно теплых вещей, отец, большой любитель рыбалки, просил обязательно сообщить в письме, как там рыбалка. Лена пообещала поддержать сигаретами, Маша дала слово хорошо учиться и не скучать, потому, что «скоро увидимся». Сергей улетал, можно сказать, налегке, одежда на нем была осенняя московская – джинсы, слегка утепленная болоньевая куртка, на голове кепка. Из вещей – довольно объемистый, привычный для Сергея рюкзак и небольшой чемодан с необходимой литературой.

Рейс Москва – Анадырь выполнялся самолетом ИЛ-18, отправлением в 12 часов, с промежуточной посадкой в заполярной Хатанге, время в полете 12 часов. Таким образом, с учетом временного пояса, самолет с Сергеем на борту приземлился в аэропорту Угольные Копи в 10 часов утра следующего дня.

Прямо в самолете пограничный наряд проверил документы, и к выходу. Холодное дыхание Севера почувствовалось, как только открылась выходная дверь самолета, и Славин выглянул наружу.

Еще с трапа Сергей заметил стоящего в сторонке от встречающей толпы человека с транспарантом над головой «Встречаю Славина». Человек был одет, как и большинство встречающих, в овчинный полушубок, меховые унты и мохнатую шапку.

– Здравствуйте, Сергей Николаевич, с прибытием на нашу иногда солнечную Чукотку. Я Васильев Анатолий Петрович, можно просто Толя, я старший геолог камеральной группы. Одежда Ваша, мягко говоря, не по сезону, минус тридцать, как ни говори, но ничего, это поправимо, у Лукича на складе все есть.

– Спасибо, Анатолий Петрович, меня можно просто Сергей. Не ожидал такой разницы в погоде, зима лютая, хотя и середина марта.

Быстро добрались до поселка Угольные Копи, по местному «Угольки», контора геологоразведочной партии располагалась на въезде в поселок, возле самой дороги. Лагутин встретил радостно.

– С приездом, Сережа, очень рад, давно тебя ждем, снимай свою

московскую демисезонку, проходи, поговорим.

После короткой беседы за чаем с овсяным печеньем Лагутин провел Сергея к начальнику партии, Герасимову Георгию Тимофеевичу, познакомились. Затем, как положено, с документами в отдел кадров. Лагутин везде сопровождал Сергея, и когда оформление закончилось, он передал его в руки Борисова Владимира Лукича, заместителя начальника по хозяйству, для размещения и соответствующей экипировки. Лукич, как обращались к нему все коллеги, мужичок заметно старше других, с видом заботливого хозяина сходил с Сергеем на склад, помог выбрать подходящие валенки, ватный стеганый костюм – брюки и куртку с капюшоном, и меховые рукавицы.

– Возьми в бухгалтерии аванс, купи себе шапку, в кепках здесь не ходят, – начал свой инструктаж Лукич, – жить будешь на кирпичном заводе, так называется наш геологический жилой поселок, в двух километрах от Угольков, по-нашему «на кирпичиках». Партия наша полевая, поэтому жилье у нас временное, построенное своими силами, или восстановленное из того, что нашлось брошенное. Подождешь, когда люди из конторы пойдут домой, дойдешь с ними, а там спроси, где живет дизелист Иван Киреев, он живет пока один, все ждет жену, а она не едет, будешь жить с ним в квартире. Ну, все, москвич, давай, устраивайся, вопросы появятся – обращайся.

Сергей доложил Лагутину об инструкции Лукича, и Лагутин не стал дожидаться конца рабочего дня, оделся, и сам взялся поселить Сергея, Они вышли на улицу, Лагутин подозвал водителя геофизической машины, тот сходил в гараж и вскоре к конторе подъехал ЗИЛ с красно-желтым геофизическим кузовом, помеченным знаком «радиоактивность». Попутно заскочили на почту, Сергей дал телеграмму Лене в Москву. Минут за десять они доехали до так называемого кирпичного завода, автономного поселения геологов, состоящего из трех баракообразных жилых домов, дизельной электростанции, пилорамы, бани, склада ГСМ и общественного сортира. Располагался геологический поселок в тундре, ровно между Угольками и берегом Анадырского лимана.

Ивана нашли в дизельной электростанции. Навстречу вышел человек небольшого роста, с худощавым смуглым лицом, с глубоко посаженными карими глазами. Вид у него был строгий и одновременно задумчивый, взгляд острый, спокойный. Небольшая черная борода придавала ему не то, чтобы солидность, а скорее, бывалость северянина. Лагутин представил Сергея и объяснил Ивану ситуацию, никаких возражений не последовало, и они вместе прошли в дом.

Сам Лагутин жил в поселке Угольные Копи, он не стал задерживать машину геофизиков, сказал только, чтобы Сергей завтра устраивался, и в контору явился только послезавтра.

– А сейчас знакомьтесь, размещайтесь, отдыхайте. Да, Славин, послезавтра зайди сразу в бухгалтерию, должны начислить тебе подъемные. Спасибо, Ваня, за понимание. Ну так что, жена-то собирается приезжать?

– Да все никак…, – махнул рукой Иван.

– Оставляю на тебя москвича, не обижай его, а с тобой, Сергей, поговорим, когда на работу придешь, всё, мужики, машина ждет, – и он уехал в Угольки.

Оставшись вдвоем, мужики поближе познакомились.

Ивану выделили квартиру в одном из трех домов барачного типа, из общего коридора вход в кухню и далее, в шестнадцатиметровую комнату. Входная дверь из коридора была обита кошмой. В кухне стационарная кирпичная печь с чугунной плитой. За окнами из кухни и из комнаты на улице висели сумки и сетки с мясом, с рыбой, с пельменями и другими портящимися продуктами. Кухня была укомплектована по северному временному варианту – на стенах самодельные полки, в углу самодельный кухонный стол с тумбочкой и три самодельные табуретки.

Угол жилой комнаты занимал обширный «чукотский шифоньер», представляющий собой одну фанерную стенку от пола до потолка и стороной – занавеской. За занавеской было отделение с полками для белья, и отделение, где на проволочных плечиках висела одежда. Обстановку комнаты дополняли две полутораспальные кровати, самодельный стол, две самодельные книжные полки с десятком книг и транзисторным приемником «Спидола» и еще две самодельные табуретки.

Славин отметил про себя, что в геологоразведке с хорошими столярами дело обстоит неплохо.

На вопрос Сергея о постельном белье, Иван рассказал, что свежее белье находится в бане, в специально отведенном шкафу. Каждый может брать на замену, а для грязного белья там стоит специальный сундук. Комендантша, Ева Мироновна, ездит раз в неделю в прачечную на шахту.

– Вот такой круговорот белья в природе, – заключил Иван.

Когда закончили оборудование жилого места для Славина, Иван поручил Сергею достать из-под стола ящик с картошкой и начистить штук шесть на ужин, а сам в это время затопил печь. Засыпав уголь на разгоревшиеся дрова, Иван достал из-за форточки сумку с продуктами, нарезал мороженного свиного сала на сковороду, и когда сало на сковороде зашкворчало, высыпал туда нарезанную Сергеем картошку.

– Так, Сережа, рыбу нашу красную соленую я тебе, конечно, могу предложить, там в бочке осталось немного с прошлого года, да она тебе еще надоест, икра у меня была, да до тебя не дожила, я хочу угостить тебя другим. Ты сырую рыбу мороженую пробовал? – спросил Иван, перемешивая ножом картошку, когда она стала уже подрумяниваться, – это блюдо где как называют, у нас, например, строганиной, а на Байкале расколоткой, это когда замороженного омуля или судака обертывают чистым холстиком и разбивают обухом топора, почему-то обязательно на пороге избы. Фильм «У озера» видел? Там об этом есть. Только рыба должна быть обязательно хорошо замороженная, иначе можно заболеть.

– Да я зимой на Севере никогда не был, а летом…, откуда мороженая-то, а у тебя есть, что ли?

– Есть, конечно, да еще какая! Ты, наверное, и не слышал о такой. Чир называется, ребята из Кончалана подвезли, сейчас угощу.

Иван открыл форточку и достал из сетки две замороженные рыбины. Сергею показалось, что они внешне похожие на линя.

– Пусть немного полежат, чтоб не такие твердые были, а то и нож не возьмет, и шкура не снимется.

Он взял из ящика под столом банку говяжьей тушенки, вскрыл ее ловким движением ножа, вытряхнул содержимое в эмалированную миску и поставил на плиту. Затем Иван занялся приготовлением рыбного угощения. Он обезглавил чиров, аккуратно снял с них шкуры, обнажив белое мороженое филе, и нарезал на кубики размером в два кусочка сахара. Получилась полная эмалированная миска белых мороженых рыбных кубиков.

– Теперь немного присолим, и слегка приперчим, – приговаривал Иван, заметно глотая слюни, – ты поставь чайник, пока печка топится.

Славин не успел спросить о наличии воды, как Иван, перехватив его вопросительный взгляд, показал на дверь, – вода в бочке, в коридоре, другой не бывает, только привозная, привыкай, Сережа.

В общем коридоре стояли металлические бочки, окрашенные снаружи и внутри зеленой масляной краской и наполненные чистой питьевой водой. Коридор не отапливался, однако кое-какое тепло из квартир сюда поступало, поэтому бочки насквозь не промерзали, а только поверхность воды покрывалась тонким льдом. На гвозде висели черпак для забора воды и короткий ломик для «взламывания» ледяного панциря. Славин наполнил чайник, поставил его на плиту.

– Ну, давай, Серега, отметим наше знакомство, да твой приезд. Новую жизнь начинаешь, поверь мне, – Иван принес из комнаты бутылку водки, – держу в доме ЭНЗЭ, чтобы не бегать лишний раз в Угольки. А без водки-то как?

Иван снял с плиты сковороду с картошкой, опрокинул на нее миску с разогретой тушенкой и оставил в таком виде на столе, нарезал хлеб, налили водки.

– С приездом тебя, Сергей, молодец, что решил на Север податься, Север – это другая жизнь, только учти, здесь надо быть обязательным и открытым, и тебя полюбят. Закуси сразу рыбой, оценишь.

– Спасибо, Ваня.

Сергей выпил, осторожно взял в рот белый кусочек рыбы, посмотрел на Ивана, – я даже не представлял себе, что может быть так вкусно, – попробовал еще кусочек, – фантастика, тает во рту. Как, говоришь, рыба называется?

– Чир, а вот есть еще вкуснее – это нельма. У нас в Анадыре нельма мелкая, на полтора-два килограмма, не такая, как в Лене, по сорок килограмм, или в Колыме, но вкуснее в таком виде здесь рыбы нет, это точно. Якуты называют это блюдо из Ленской нельмы – «ХЕ», они туда еще мелко нарезанный лук примешивают, вкусно получается. Лука у меня нет. Ты ешь, Серега, да за картошку с тушенкой принимайся, наверно от самой Москвы ничего не ел-то.

Сергей посмотрел на часы, было уже шесть часов вечера местного времени, а это значит, что последний раз он ел более суток тому назад, еще вчера в самолете, перед посадкой в Хатанге.

Мужики плотно поужинали, за чаем поговорили.

– Сереж, я схожу в дизельную, там сейчас новая смена заступает, надо посмотреть. Женщины дежурят, с техникой не очень, нужен глаз да глаз.

Иван вернулся через пятнадцать минут, Сергей лежал во всей одежде на своей кровати и крепко спал. Под впечатлением новых обстоятельств он забыл, что не спал уже около двух суток.

Проснулся Сергей только в одиннадцать следующего дня. На теплой плите он нашел теплую еще картошку с тушенкой и теплый, крепко заваренный чай.

– Позаботился, – с благодарностью подумал Сергей. Он с удовольствием позавтракал. – Надо бы осмотреться, – Сергей оделся в выданную Лукичом униформу, оказалось вполне подходяще, и вышел на улицу.

Снег скрипел под новыми валенками, ярко, даже ослепляюще, светило низко висящее над дальними сопками солнце, слабый ветерок слегка обжигал морозом лицо и уши. «Да уж, в кепке здесь действительно не походишь», – вспомнились наставления Лукича.

Сергей накинул капюшон и из-под него стал осматривать ближайшие окрестности.

Он увидел три обшитых рубероидом баракообразных дома, каждый с четырьмя отдельными входами, над крышами которых дымилось несколько печных труб. Между двумя жилыми домами возвышалось небольшое строение, две входные двери которого были расположены на втором этаже, и к ним вел лестничный марш примерно в двенадцать ступеней.

По специфическому звуку работающих механизмов и ощетинившейся куче деревянных обрезков Сергей определил здание пилорамы. Немного поодаль монотонно ворчащими выхлопными трубами выделялась дизельная электростанция, а за ней строение с высокой печной трубой, по-видимому, баня.

Сергей направился к дизельной, зашел внутрь. В чистом, светлом, но очень тесном помещении работали два дизеля, и шум был такой, что когда подошедший к нему вплотную Иван стал что-то объяснять, Сергей не понял ничего. Вышли на улицу.

– Ну, что, осмотрелся? – спросил Иван, снимая наушники, – сейчас я журнал заполню и приду домой, мне в Угольки надо часам к трем, не сходишь со мной?

– С удовольствием. Слушай, Иван, там между домов строение такое, я вообще-то догадываюсь, что это такое, но почему так высоко-то?

– Правильно понял, это наш сортир, «Ж» и «М», а почему высокий, так кто ж в мерзлоте копает ямы-то – летом все зальет, поэтому здесь, да и на Колыме, ставят бетонные кольца двухметрового диаметра, обычно по два, и на эту высоту поднимают все остальное. Получается выгребная камера, только никто не выгребает, а просто при наполнении закрывают бетонной крышкой, и рядом ставят другие. Я ни разу не видел, чтобы закрывали, обычно хватает. Ладно, Сереж, иди, чайку поставь, я сейчас закончу и приду.

Иван пришел через полчаса, он заметно торопился. Наскоро перекусили. Оказалось, у Ивана были заказаны переговоры с женой на три часа, время поджимало.

Они шли по тропе, отмеченной стоящими бочками и вставленными в их горловины деревянными вешками. По пути Иван показал издали Сергею дальние окрестности – город Анадырь на высоком берегу одноименного лимана, поселок Угольные Копи, растянувшийся километра на четыре вдоль дороги на поселок Шахтерский, мыс Обсервации с большими белыми цистернами нефтебазы. За Угольками – аэропорт со своей инфраструктурой, за аэропортом – секретный военный поселок Гудым, который иногда даже упоминается в радиопередачах «голоса Америки». Сергей узнал, что кирпичный завод здесь когда-то действительно был, в бараках жили работники этого завода. Было только два барака, третий восьмиквартирный дом недавно построили геологи. Иван лично отстраивал квартиру, в которой они живут, в расчете, что скоро приедет его семья.

Почта в Угольках располагалась в специально построенном каменном здании, на крыше которого торчало множество разного рода антенн, и во все стороны расходились провода.

Иван показал дежурной квитанцию, и вскоре его вызвали во вторую кабину.

Связь, видимо, была не очень, потому как Иван говорил громко и как-то обеспокоенно, и Сергей понял, что говорил он не с женой.

Сергей в Москву своим звонить не стал, там в это время все спали и будить было ни к чему, – напугаешь еще, – подумал он.

– Ну, что, Иван, как дела, что-то случилось? – осторожно начал разговор Сергей.

– Жена не пришла на переговоры, Танюшка говорит, мама заболела, да чтобы денег прислал на дорогу. Хотя уже два раза посылал, то одно ей купить надо, то другое. Ладно, завтра сниму с книжки рублей пятьсот, да отправлю.

Пока было светло, Иван успел показать Сергею некоторые достопримечательности Угольков: центральный магазин «Север», дом культуры «Шахтер», ресторан «Чукотка». А вообще-то по сторонам главной улицы Сергей не увидел ни одного внешне приличного здания, одни какие-то халупы, обитые рубероидом, рейками и соединенные между собой деревянным коробом теплотрассы, поскольку все эти дома отапливались от центральной котельной шахты.

Угольки делились примерно поровну на поселок шахты Анадырская и так называемую «пехоту», где располагались воинские части со своим жилым фондом для офицеров и казармами для личного состава.

– Мы в пехоте у солдат тушенку по дешевке берем, ящик пятьдесят банок за двадцатку, прапорщики сами к нам на кирпичики приносят.

На обратном пути мужики зашли в продовольственный магазин, Иван купил хлеба и краковской колбасы – остальное все дома есть. Сергей тем временем внимательно осмотрел витрины и был приятно удивлен ассортиментом. Разница с магазинами Москвы была лишь в том, что кроме столичных, здесь были и некоторые другие продукты, как например, нерка и кета в свежемороженом, соленом и копченом видах, оленина. И все по ценам значительно ниже московских. Не говоря уже об изобилии консервов, разного рода концентратов и сухофруктов.

– Сереж, давай зайдем в промтоварный, – выйдя на улицу, предложил Иван, – купим тебе шапку, она стоит-то рублей двадцать, в кепке как-то не так среди зимы.

– Да мне уж Лукич объяснил, пошли.

В промтоварном магазине Сергей легко подобрал себе шапку из кролика и здесь же спрятал в карман свой московский головной убор. «Ну вот, совсем другое дело». В магазине Сергей обратил внимание на наличие в продаже детских цигейковых шубок.

– Надо бы на осень Машке купить, – подумал Сергей, – или уж когда приедут, пусть Лена решит.

Возвращались другой дорогой, шли не торопясь, Иван решил показать Сергею более короткий путь на кирпичики от конторы геологоразведки. По дороге он рассказал Сергею, что город Анадырь расположен отсюда на противоположном берегу лимана, что ширина лимана семь километров. И что от восьмого причала зимой по льду лимана прокладывается зимник, по нему возят уголь, разные грузы и регулярно от аэропорта до Анадыря ходит рейсовый автобус, но только до середины мая, потом зимник закрывается, дальше вертолетное сообщение, а летом – катер.

Начало темнеть, когда Сергей с Иваном зашли к себе в дом. Иван показал Сергею «углярку» – ящик с углем, и нарубленные деревянные обрезки на растопку, поручил заняться печкой, а сам взялся за приготовление обеда.

Он начистил и мелко изрезал в кастрюлю с водой две картофелины, бросил туда же щепоть сушеного лука и поставил на разгоревшуюся плиту. Тут же на плите появился и чайник.

Сергей тем временем с интересом просматривал купленные на почте свежие газеты. В Москве он редко читал прессу, любил только «Литературную газету», да и ее покупал не каждую среду. Дома Сергею «Литературки» хватало на всю неделю, некогда было читать, только что в метро.

– Интересно, на сколько вечеров хватит мне здесь этой газеты, – подумал он.

Иван добавил в бурлящее варево немного вермишели и вывалил туда же тушенку из заранее вскрытой банки, помешал.

– Почти готово, еще немного покипит, чуть поостынет, и обедаем. Ты выпить не хочешь, Сереж?

– Да вроде бы ни к чему, а потом, завтра, как говорят, в первый раз в первый класс.

За обедом Иван поинтересовался, зачем и почему Сергей уехал из Москвы в эти забытые Богом Угольки, что – то случилось, наверное, в семье. Ему было не понятно.

Сергей вкратце рассказал свою нехитрую историю, как и почему покинул Москву, работу в институте и оказался здесь, на краю Земли.

– Короче, лишний длинный рубль, конечно, никогда не лишний, – закончил свой рассказ Сергей, – но я сюда не за ним прилетел, а скорее «за туманом».

Затем Иван поведал свою историю. Он был на пять лет старше Сергея, и оказался мужиком, повидавшим кое-чего на Северах. Родом он был из Комсомольска-на-Амуре, города, который в числе первых комсомольцев строили его родители, там и теперь жила его мать. Отец погиб в Великой Войне. До переезда на Чукотку Иван пять лет «крутил баранку» большегрузного КРАЗа, а затем и чешской «Татры» с прицепом на знаменитой Колымской трассе, обеспечивая углем Магадан – столицу Колымского края. Жил с женой Светланой и дочерью в поселке ГУЛАГовского происхождения с названием Аркагала.

Три года назад Иван попал на трассе в аварию, сломал бедренную кость. После выписки из больницы стал прихрамывать, руководство автобазы направило на комиссию. Комиссия решила к работе на грузовом транспорте не допускать, но пенсию не назначили, поскольку по протоколу Иван был признан виновником аварии.

Соответственно, автобаза подала на Ивана в суд о возмещении расходов по восстановлению разбитой «Татры». Но суд, Слава Богу, определил стоимость ремонта процентов на десять от того, что насчитали «добрые люди» на автобазе. Пришлось уплатить.

Месяца три слонялся без работы. Хорошо еще Света, жена, работала в управлении Кадыкчанской угольной шахты с приличной зарплатой, в общем, хватало, но не более того. Дочь Таня в четвертом классе тогда училась.

Был у Ивана там, на Колыме, закадычный друг, еще с материка, Толя Мурин. Жил он рядом, в Аркагале, а работал в Кадыкчанской геологоразведочной партии буровым мастером. В то самое время именно из этой партии набирался костяк специалистов во вновь создаваемую Чукотскую ГРП, и Мурину уже поступило предложение. Однажды он зашел к Киреевым.

– Вань, послушай, ну на машине тебе нельзя, а дизель-то обслуживать ты можешь? В новой партии все буровые станки с дизельным приводом. Давай, я поговорю с начальством, дизелистом на Чукотку поедешь? Со мной. Зарплата больше, чем ты на трассе выжимал, а работу с дизелями-то ты знаешь.

Поговорил Иван с женой, та не очень хотела свою работу терять, сухо сказала, «устроишься – приеду».

Иван согласился. Его приняли в качестве дизелиста, и вот уже два года он живет на Чукотке. Жена больше года обещает приехать к нему вместе с дочкой, да все никак. Вызов давно направлен, жилье выделили, а Иван все оставался один.

Утром Сергей проснулся рано, в доме было еще не холодно, поставил чайник на электроплитку. Попробовал разбудить Ивана, но тот, посмотрев на часы, сказал, что спать еще целый час, а на работу к девяти.