Текст книги "Кораль. Чукотская быль"

Позавтракав краковской колбасой с чаем, Сергей оделся и вышел на улицу. Он решил подождать, когда кто-нибудь из теперешних его коллег направится в Угольки на работу, чтобы напроситься в попутчики. Ждать пришлось около получаса. И вот, из домов стали выходить люди и собираться около огромной емкости, стоящей на краю поселка, с подветренной стороны. Сергей подошел к собравшимся, поздоровался. Представляться оказалось лишним, его узнали, и «за глаза» уже окрестили «Серега москвич». Подождали остальных и группой человек пятнадцать отправились в Угольные Копи. Снег весело скрипел под сапогами и валенками. За двадцать пять минут попутчики успели порасспросить Славина о бывшей работе, о семейном положении, перспективе вызова семьи.

За разговорами мимоходом Сергей познакомился практически со всем геологическим отделом. Возраст его коллег вполне ему соответствовал – от двадцати пяти до тридцати пяти лет. Женщин больше интересовали, конечно, семейные отношения, а мужчин, каких было всего четверо, отношение москвича к преферансу и рыбалке. Здесь все «сошлось». В преферанс Сергей научился играть еще в юношестве, любил эту интеллектуальную игру, а главное антураж, и считал себя игроком неплохим. К рыбалке отношение у Сергея было воспитано его отцом с малых лет, когда отец брал его с собой на Москва-реку, в район Звенигорода. Сергей всегда с теплотой вспоминал послевоенное детство и первую свою удочку, представлявшую собой двухметровое ореховое удилище с суровой ниткой вместо лески, поплавком-пробкой и крючком, подходящим для ловли пескарей, коих Сергею удавалось налавливать на быстринах штук по тридцать за день.

Ну, вот и контора. Славин сразу прошел в кабинет Лагутина.

– Здравствуй, здравствуй, Сергей, как отдохнул с дороги?

– Спасибо, разместился, отдохнул, все нормально.

– Проходи, присаживайся, поговорим. Первое, о чем хочу тебя предупредить, Сережа, ты не обижайся, но тебе придется отложить примерно на год вызов сюда твоей семьи. Объясняю по порядку. Мы ведем разведку одновременно на двух основных угольных месторождениях Чукотки – Анадырском и Бухта Угольная. Расположены они, соответственно, в Анадырском и Беринговском районах. Так вот, нам поставили сроки сдачи запасов по первому месторождению – конец текущего года, а по второму – конец 76-го. Вызывать тебе сейчас семью, по-моему, не имеет смысла, поскольку через год ты должен будешь переехать на Беринговский участок и уже там обосновываться, работы там «не початый край». Месторождение интересное. Наладишь все здесь и обязательно на недельку туда слетаешь, посмотришь. Это первое. Теперь о главном. Как мы с тобой и говорили во Владивостоке, заниматься ты будешь горно-геологическими условиями эксплуатации и качеством углей первого и второго месторождений. В связи с этим тебе сейчас необходимо в кратчайший срок организовать на нашей базе аналитическую лабораторию и наладить грамотное опробование, в соответствии с инструкциями Госкомиссии по запасам. Помощь от меня любая. Какие вопросы есть, задавай, не стесняйся.

Сергей не перебивал Лагутина вопросами, поскольку тема эта была ему хорошо знакома. Не стал он объяснять и о договоренности его с Леной о переезде.

Для организации лаборатории Сергей попросил изыскать подходящее помещение и поручить столярке изготовление по его эскизам вытяжного шкафа и нескольких лабораторных столов, заметив при этом, что с работой местных мастеров – мебельщиков уже знаком. Главные трудности Сергей видел в подборе подготовленных кадров и приобретении лабораторного оборудования.

Все хозяйственные вопросы были за несколько дней решены без проволочек. Огромную заботу в создании лаборатории проявил Владимир Лукич. Он и помещение подобрал в отдельной постройке, недалеко от конторы, с центральным водяным отоплением. Силами его подопечных плотников и столяров в течение одной недели был произведен внутренний ремонт, построен вытяжной шкаф, изготовлены столы и высокие лабораторные стулья. Но вот когда Сергей попросил сделать к лабораторному зданию тамбурную пристройку, Лукич спросил, будет ли пристройка запираться на замок. Сергей ответил отрицательно, тогда Лукич категорически отказался от строительства пристройки: «Завтра же нагадят». Посмеялись, но пришлось заказать на дверь засов с замком, и «тамбур» все-таки пристроили.

За это время на работу в качестве лаборантов были приняты два инженера-химика, из числа скучающих без работы жен служивших здесь офицеров. Сергею повезло, обе женщины, Лебедева Ирина и Татьяна Бондаренко, были хорошо знакомы с аналитической аппаратурой и химическим анализом. Им ничего не надо было долго растолковывать, они со знанием дела составили перечень всего необходимого и стали комплектовать лабораторию. В поисках оборудования, лабораторного стекла и реактивов им пришлось дважды слетать в Магадан, но уже через полтора месяца все было готово к работе.

Ирина и Татьяна стали подлинными хозяйками в созданной их трудами вполне достойной углехимической лаборатории. К Сергею они относились с уважением и, учитывая его холостяцкий быт, по – сестрински заботились о нем. Девчата часто угощали Сергея то пирожками, то котлетками домашнего приготовления, горячий чай с пряниками был всегда наготове.

Славин полностью погрузился в работу по сбору фактического полевого материала к отчету и изучение соответствующих инструкций Госкомиссии по запасам.

За прошедшие со дня приезда два месяца Сергей вполне освоился в окружающей обстановке, привык к погоде, нашел в Угольках недалеко расположенную столовку и «прикрепился» на обеды. С первой же зарплаты купил себе легкую меховую куртку и другую, подходящую к весеннему сезону, одежду и обувь. Близко познакомился со всем коллективом геологического отдела, да и всей геологоразведки. Большинство членов коллектива партии были семейные. Мужья работали инженерами в отделах, рабочими на буровых, на тракторах и машинах, а жены в конторе – в бухгалтерии, в геологическом отделе, в камеральной группе у Толи Васильева. Проживали все на «кирпичиках», за исключением тех, кто жил раньше в Угольных Копях и поступил на работу недавно, это некоторые трактористы, водители, сварщики.

В одном из домов на «кирпичиках» в трех квартирах было общежитие для холостяков. Жили там не только молодые специалисты, выпускники техникумов, ребята и девчата, но и неженатые мужики постарше. Каждый со своей историей, со своей судьбой.

Раза три за этот период Сергей оказывался «между небом и землей», это когда не видишь не только на чем стоишь, но даже своей собственной вытянутой руки, и идти почти невозможно, а по тундре с грохотом катятся пустые бочки из-под горючки, но ты их тоже не видишь. Пурга. В такую погоду геологи, возвращаясь из конторы на Кирпичики, шли, крепко держась за руки и каждым шагом нащупывая тропу.

Сергей с Иваном жили в согласии. Обычно Иван весь день находился недалеко от дома – или в дизельной, или регулировал движки на буровых, заканчивал работу вовремя, и к позднему приходу Сергея всегда был натоплен дом, и готов холостяцкий ужин.

По вечерам, если Славин приходил не поздно, к ним стали заходить соседи, просто посидеть, поговорить, иногда с бутылкой и, конечно каждый старался угостить Сергея – москвича своей домашней рыбной кулинарией. Сергей впервые отведал мастерски приготовленной корюшки, как в жареном, так и в завяленном виде. Сезон ловли этой сказочно вкусной рыбки на льду лимана еще продолжался, и ажиотаж вокруг этого не утихал. Много разговоров о ловле корюшки происходило вечерами дома у Ивана с Сергеем.

Новые друзья показали москвичу, какими снастями должен обладать ловец корюшки, помогли с блеснами, леской и позвали в ближайший выходной на лиман, «на корюшку». Была уже середина мая, когда в один из выходных дней Сергей в сопровождении троих самых бывалых рыбаков из обитателей «кирпичиков» оказался на льду Анадырского лимана. Выбор места для бурения лунок сводился к наблюдению с помощью бинокля за поведением уже приступивших к ловле групп рыбаков. Если корюшка ловилась, то в группе наблюдалось всеобщее интенсивное «размахивание» руками, означавшее выуживание пойманной рыбки с немалой глубины. Опытный глаз одного из наших рыбаков быстро определил наиболее предпочтительную группу, и друзья направились на место лова. Ошибиться было никак нельзя, поскольку другого места обловить за день не успеешь. Толщина льда в это время составляла около полутора метров, и чтобы пробурить лунку, следовало очень постараться. Ледобур у наших друзей был один, специально удлиненный, чтобы хватило на всю толщину льда. Мужики сняли с себя верхнюю одежду и поочередно брались за работу, и только через два часа лунки для всех были готовы. По оценке бывалых, корюшка «шла» ни шатко, ни валко, тем не менее, за три часа, проведенных на льду, Сергей выловил десятка четыре серебристых рыбешек, остро пахнущих свежим огурцом.

Дома Иван корюшку пожарил и шуткой поздравил Сергея с вступлением в общество ловцов корюшки. За ужином собравшиеся у них гости рассказали, что настоящие любители ловли этой замечательной рыбки магазинными блеснами не пользуются, и что они всю зиму напролет, в строгой тайне друг от друга, изощряются в конструировании и изготовлении собственных латунных и бронзовых шедевров. Рассказали, как один из фанатичных любителей такой рыбалки, гидрогеолог Миша Ткачук, использовал при изготовлении блесен в качестве материала несколько самых простых золотых украшений жены Натальи, а на рыбалке все эти блесны «пооставлял» в лунках. Когда пришла пора признаться, Наталья учинила грандиозный скандал, порвала и сожгла в печке все снасти, а корюшку с этих пор категорически не признает. И рыбалка для Мишки потеряла всякий смысл.

Сергею это мероприятие в целом понравилось, но зима уже уходила, и не было больше у него возможности испытать удовольствие, вываживая из глубины юркую серебристую рыбешку, величиной с вилку или ложку, с запахом свежего огурца.

Среди новых друзей оказалось несколько любителей преферанса, и вечерние посиделки постепенно превращались в расписывание больших и малых «пулек». Большими мастерами карточного застолья оказались бывалые полевики – северяне: старший геолог Юрий Иванович Бекетов, механик Шура Андреев, и Слава Ануфриев, геофизик. Все они кроме Бекетова, прибыли на Чукотку из дальневосточных полевых партий, и им также приходилось коротать в общежитиях, а порой и в палатках, долгие зимние вечера. Так что опыта было у каждого достаточно. Бекетов раньше работал в Анадырской комплексной экспедиции, на золоте, был постарше своих партнеров и повидал на Севере значительно больше. Потому и обращались к нему друзья уважительно по имени и отчеству, как к наставнику, да и вел он себя среди коллег всегда спокойно, солидно. Шура Андреев, наоборот, внешне казался разухабистым весельчаком с разлапистой бородой и небрежно причесанной цыганской шевелюрой. В делах Шура преображался в строгого и ответственного начальника всего движимого и тарахтящего имущества геологической партии. Слава Ануфриев, как истинный физик, относился ко всему с точки зрения необходимости и возможности, всегда был спокоен, говорил мало и в спорах поддерживал только правую сторону, не обращая внимания на моменты. Говорил размеренно, взвешивая каждое слово. Его шутки отличались особенной остротой, и всегда были «к месту». Слава постоянно носил очки в металлической оправе, отчего в сильные морозы вокруг глаз у него обязательно появлялись болезненные отметины в виде концентрических окружностей. Каждый раз он давал себе слово поменять оправу, но когда отметины заживали, клятва забывалась до следующего «минус тридцать с ветерком». Все эти бородатые и безбородые покорители Севера отличались огромным чувством доброго Юмора. Никаких обид никто не испытывал, и камней за пазухой не держал.

Друзья – партнеры жили здесь со своими семьями, а где было семейному человеку расслабиться долгим зимним вечером, как не в холостяцкой общаге? Сергею эта компания была по душе, в ней он быстро почувствовал себя равным среди бывалых северян. Ну, почти равным. Старался больше помалкивать и слушать. Ему нравилась подчеркнуто доброжелательная атмосфера в коллективе геологов. По будням, если собирались, то обычно обходились укороченной быстрой «сочинкой», а по банным субботам затевали «классику» с тремя стартовыми кругами распасов. В такие субботы друзья – партнеры приходили с «боеприпасами», и в процессе игры в ходу было любимое выражение Шуры: «без буфета не сдаю». Субботняя пуля растягивалась обычно на всю ночь, расписывали только под утро, когда Юрий Иванович тихонько всегда произносил: «Всем спасибо, все по домам».

Иван в своей жизни никогда раньше не касался этой игры, просто не довелось, и теперь отнесся к ней с большим интересом. Наблюдая за игрой «мастеров», он быстро усвоил ее основные принципы и расклады, и с большим удовольствием иногда заменял отсутствующего по каким-либо причинам партнера. Одновременно Иван по-хозяйски следил за наличием на плитке горячего чая и «буфета» на подоконнике.

За преферансом рассказывалось множество историй из жизни на Севере, о проблемах на работе, об интересных случаях на охоте или рыбалке, о встречах с разными людьми.

Вот одна из историй, поведанная друзьям субботней ночью Юрой Бекетовым.

«Однажды, позапрошлой глубокой осенью, когда мороз уже сковал мелкие и средние реки и озера, и первая, а за ней и вторая затяжная пурга побелили сопки и тундру, четверо друзей – работников комплексной экспедиции и любителей подледной рыбалки, выбрались вездеходом дня на три в среднее течение реки Канчалан, притока Анадыря. Утром пораньше выехать не удалось – кто снасти растерял, кому в контору нужно было забежать, да и вездеход утром оказался незаправленным. Выехали поздно, в середине дня. По предгорным тропам, чтобы избежать форсирования речек и озер, часа за четыре добрались до места. Река здесь была шириной метров пятьдесят. Рыбаки присмотрели большой плес между перекатами, нижний из которых еще не замерз, и там над темной широкой промоиной поднимался туман.

Осторожно вышли на лед, убедились, что держит достаточно надежно. «Ну, что же, завтра порыбачим». Разбили пару тарных ящиков, специально для этого прихваченных у магазина, развели костерок, согрели тушенку, вскипятили и заварили чай. Поужинали разогретой тушенкой и чаем со сгущенным молоком. Совсем стемнело, спать улеглись в вездеходе. Хотя теплые спальники были у каждого, никто не осмелился ночевать на открытом воздухе. Мороз днем-то доходил до двадцати градусов, а уж ночью, как вызвездит, так все двадцать пять, а то и тридцать. За ночь Виктор дважды прогревал вездеход для создания терпимой температуры в салоне. Утром, позавтракав, решили разделиться на две группы. Одна группа – водитель вездехода Виктор Сорокин и старший команды Паша Никитин, отправится вездеходом в нижнее течение реки. Там, якобы, хорошо сейчас должен «идти» чир. А двое других – Сережа Харламов и Николай Мазин, останутся здесь ловить хариуса, это более надежно – хариус, если он есть, берет всегда.

Павел посмотрел на часы, было около десяти, договорились, что часам к четырем Павел и Виктор должны быть здесь. Вездеход ушел, и двое друзей остались только со своими рюкзаками и ледобуром, даже дрова для костра увезли. «Ну, ничего», – подумали, – «еда в рюкзаках есть, ничего больше и не надо».

– Блесну сильно течением сносит, потяжелее надо бы, а у меня другой нет, – пробурчал Сергей, без суеты доставая из лунки очередную добычу.

Часа через полтора клев стал вялый, и скоро вовсе прекратился. Друзья вышли на берег, посчитали хариусов. Оказалось двадцать два крупных, полукилограммовых экземпляра. Аккуратно сложили в штабель, наподобие поленницы дров. Перекусили извлеченными из-за пазухи колбасой с хлебом, покурили.

– Ничего, будем искать, – проговорил деловито Николай и стал бурить и опробовать лунки, подальше от берега, поближе. Первый хариус «клюнул», когда Коля пробурил лунку поближе к верхнему перекату.

– Вот он где, на быстрине, – он выловил из этой лунки еще одного красавца и решил подойти к перекату еще ближе, и только приступил к бурению, как лед под ним с треском провалился, и Николай полностью оказался подо льдом. На поверхности оставались только голова и руки. Все произошло на глазах у Сергея. Он мгновенно понял, что произошло и что нужно делать, немного подбежал и дальше пополз к Николаю, чтобы протянуть руку и помочь выбраться. Но когда до руки оставалось около полуметра, руки Николая заскользили по льду, и с криком: «Ну, все!» Николай скрылся в проломе.

У Сергея потемнело в глазах. Он громко заплакал, даже завыл, заревел и, не успев еще понять ужаса происходящего, с воем пополз на берег. Почувствовав под собой твердую землю, Сергей поднялся на ноги, выпрямился и вдруг боковым зрением увидел в промоине нижнего переката какое-то движение.

– Коля!!! – закричал Сергей и в пять прыжков оказался у промоины, в которой близко от берега на мели барахтался в воде его товарищ. Сергей забежал в воду, оказалось чуть выше колен, Коля сидел на мели по горло в воде и интенсивно дышал, со стоном выдыхая воздух. Примерно тридцать пять метров его протащило течением подо льдом и вынесло на мель в трех метрах от берега.

– Коля!!! Живой!!! Дорогой ты мой!!! Давай, давай, Коля, выходим, выходим – приговаривал Сергей, медленно продвигаясь к берегу в обнимку с Николаем. Вышли на берег, в изнеможении рухнули на снег.

«Что же делать? Дрова уехали в вездеходе, из веток костра не зажечь, одежда на Коле начинает смерзаться, да и сам я весь мокрый, что делать?», – в отчаянии думал Сергей, он посмотрел на Николая, тот сидел молча, закрыв глаза, и не мог даже шевелить пальцами. «Только без паники, главное, без паники», – повторял Сергей, тормоша Николая и согревая своими руками его вконец закоченевшие руки. Он вывалил на снег содержимое рюкзака и с радостью обнаружил среди всего запасные суконные портянки. Сейчас он переобует Колю, и Коля согреется. Только сейчас Сергей обратил внимание, что Николай без шапки. Он сорвал с себя свою лохматую шапку из собачьей шкуры и нахлобучил ее на мокрую Колину голову, судорожно завязав шнурки от «ушей» у него на подбородке. «Сейчас, сейчас», – у самого Сергея застывали ноги, он встал и начал ходить по берегу. Полные валенки воды. «Хлюп – хлюп», от Коли до кустов и обратно, «хлюп – хлюп».

Вдруг ему отчетливо послышалось, что где-то, еще не близко, звонко залаяли собаки. Беспорядочный лай приближался, и минуты через три рядом с ними на берегу остановилась чукотская нарта, запряженная шестью собачками. Управлял ими средних лет чукча в рабочей кухлянке, без малахая.

– Еттык! – Поприветствовал каюр.

– Господи!!! Откуда ты взялся?!

– Я, отнако, в контору ету ис прикаты, ис стойписся, – спотыкаясь на каждом слове, попытался объяснить чукча.

– Дорогой ты наш! Ты видишь, что человек замерзает, давай быстро его в контору или куда там!

Чукча подошел к Николаю, потрогал его руки, одежду, минуту подумал.

– В стойписсе, – твердо сказал чукча, – исси по слету, сопатька мало, всем нелься.

Они с Сергеем уложили на нарту одетого в «ледяной скафандр», недвижимого Николая, и чукча отправился с ним в свое стойбище.

Сергей и так знал, что ему нужно оставаться здесь. Он должен дождаться мужиков с низовьев реки. Время было только час дня. Сергей вспомнил про запасные портянки и с большим трудом переобулся. Так-то лучше. Теперь ходить и ходить, и он стал ходить по берегу взад и вперед, с небольшими перерывами, вернее, перекурами. «Как там Коля? Куда увез его этот неожиданно появившийся человек? Хорошо, что течение оказалось быстрым, и Колю вынесло. Нет, это не просто, это не просто. Кто-то помогает…». Он посмотрел на затянутое облаками небо. Постепенно состояние нервов и ног стало приходить в норму, и Сергей на одном из перекуров даже заснул прямо на снегу. Во сне Сергей увидел тот самый пролом, в котором плескался, извиваясь, огромный хариус. Проспал всего минуты две, но успел отдохнуть, только мороз добрался до ушей и, казалось, до самой печенки, пришлось снова ходить. Проходя мимо сложенного штабелем замороженного хариуса, Сергей наподдал его ногой так, что все рыбы, как головешки разлетелись по заснеженному берегу.

Приехали, наконец, Павел с Виктором, лихо спрыгнули с вездехода, окинули взглядом место рыбалки. Сергей не мог говорить, он просто не находил слов с чего начать.

– А где Николай – то? – вдруг спросил Павел, глядя в сторону зарослей ольхи.

– Ты не туда смотри, ты туда смотри, – Сергей показал рукой на темный пролом во льду.

– Что ты этим хочешь сказать? – у Павла расширились глаза и затряслись губы, он только теперь обратил внимание на разбросанные по берегу рыбу и вещи из рюкзака Сергея, – в чем дело-то, ты можешь внятно объяснить? Шапка – то твоя где?

– Да, могу, в общем, Коля где то в стойбище у чукчей. Он провалился под лед, и его увезли отогревать и сушить.

Дальше Сергей рассказал, как все произошло с Колей, как Бог послал им доброго чукчу – пастуха, и что все теперь зависит именно от него.

– Да ты и сам-то весь ледяной, – заметил Павел, – давайте, быстро собирайте всё, что есть, в вездеход и поехали выручать Николая.

Двигаясь строго по следу упряжки, километров через двадцать рыбаки увидели две рядом стоящие чукотские яранги. Возле одной из них хлопотал над бензиновым генератором молодой чукча, лет двадцати пяти. Увидев вездеход, он сам подошел и, поздоровавшись, с небольшим акцентом заговорил с мужиками.

– Вас теловек сейцяс спит и греется, совсем плохой был, отнако. Вы заходите, позалуста, – показал он на вход в жилище.

Рыбаки вошли в ярангу, поздоровались с мужчиной и женщиной, сидевшими в ближнем углу, они были значительно старше того, что к ним подходил на улице. Николая видно не было.

– А где Коля-то? – Павел вопросительно смотрел на хозяев.

– Там, отнако, – показал мужчина рукой на плотную занавеску, – он там спит.

Это был один из трех спальных пологов в яранге, предоставленный Николаю, попавшему сегодня в беду.

Осмотрели интерьер. В центре над головами тускло светила электрическая лампочка, в левом углу топилась металлическая печка, на ней стояла довольно объемная алюминиевая кастрюля. В кастрюле варилось мясо. Немудреная кухонная утварь висела на стене у печки, на другой стене была закреплена узкая планка с крючьями, на которых была развешана одежда обитателей этого жилья. Через всю ярангу была протянута сплетенная из толстой лески веревка, на которой сушилась вся Колина одежда. Не увидев стола, Виктор переспросил хозяина, на чем же они едят. Хозяева поняли этот вопрос как желание гостей пообедать, и правильно поняли, поскольку мужики – рыбаки действительно были очень голодны. Только еще больше хотелось друзьям увидеть Николая, живым и невредимым. Сергей, с которого заботливая хозяйка успела снять на просушку почти всю одежду, решил посмотреть, что там за занавеской. И когда он открыл полог и приподнял шкуры, друзья увидели, что под оленьими шкурами спокойно спит их товарищ, а рядом с ним, в непосредственной близости, совсем молоденькая чукчанка. Она буквально прилипла своим смуглым телом к Колиной спине и как бы составляла с ним одно целое. И Коля, и девушка были абсолютно без какого-либо намека на одежду. На вопросительные взгляды друзей ответил вошедший в ярангу молодой чукча: «это моя сестра, она хоросо согреет васево товарисса, тогта он не заполеет». Мужики переглянулись, у них отлегло, теперь можно немного расслабиться.

– Ну, что, где стол-то, давайте обедать что ли, – пробасил Виктор, – мужики, открывай рюкзаки!

Столом в яранге служила круглая деревянная столешница, как будто-бы без дела стоявшая вертикально у стены. Под руководством хозяина ее быстро установили на несколько камней, очень низко, почти на полу. Рыбаки извлекли на стол из рюкзаков две бутылки водки, хлеб, тушенку, колбасу и, в качестве гостинца хозяевам, пять или шесть пачек чая. Хозяйка яранги засуетилась, на стол положила несколько вяленых рыбин – юколы и поставила большую миску с вареной олениной. Поскольку и юкола и оленина были приготовлены совершенно несолеными, прямо на стол, по просьбе гостей, насыпали кучку соли.

За дружеским веселым обедом со всеми познакомились. Старшего хозяина звали Семеном, по фамилии Нутелькут, хозяйка Анна, молодой хозяин Павел Нутелькут, он же бригадир оленеводов, а дочка Семена, которая отогревала Николая – Надежда. Это только часть бригады. Тот добрый мужичок, который привез сюда Колю, Афанасий, уехал в село Канчалан по делам бригады, другие сейчас были со стадом.

Ребята, дабы не стеснять хозяев, переночевали в вездеходе, там им было привычно и относительно удобно. Сергея нарядили в кухлянку, унты из оленьей шкуры, малахай. Остальная одежда осталась в яранге на досушку. Утром зашли в ярангу, Николай еще спал, а Надя, одетая в красивую меховую женскую кухлянку, хлопотала у стола, старших в яранге не было. Чай был готов, разбудили Николая. Он сначала не совсем понимал, где находится, но в итоге проснулся, и когда Сергей стал рассказывать ему, что произошло, он сначала не поверил, а когда память стала постепенно пробуждаться, на его глаза навернулись слезы. Позавтракали, не торопясь, стали собираться в дорогу. Пришли из тундры попрощаться Семен с Анной. Одежда Николая к этому времени окончательно еще не просохла, и хозяева, как могли, одели бедолагу в свои пастушьи видавшие виды одежды.

– Отнако, теперь Коля не саполеет, польсэ не ныряй, – сказал на прощание Семен, обращаясь к Николаю и отвечая на сердечную благодарность мужиков из Угольных Копей.

Все, конечно, понимали, что Надежда, дочка Семена, таким способом просто отогрела замороженный Колин организм, о таком способе слышали и раньше, тем не менее, с той поры Колю стали в шутку звать «зятёк». Коля не обижается, он смеется и благодарит судьбу за то, что послала этих добрых и мудрых людей, которые буквально «вытянули» его с «того света». И он действительно после этого «купания» даже не закашлял».

На том и закончил свой рассказ Юрий Иванович, добавив при этом, что если кто желает, может познакомиться с Николаем Мазиным – «зятьком», он работает в комплексной экспедиции в Анадыре, живет в общаге. А теперь, всем спасибо, все по домам».

Во второй половине мая погода в Анадыре и его окрестностях становилась все больше и больше похожей на весну. На льду лимана из талой воды образовались целые озера, а тундра стала понемногу показываться из-под снега, освобождаясь от потемневшего к этому времени зимнего покрывала. Около домов появились пуночки, белые хвостатые пичуги, похожие на подмосковных трясогузок. Они стайками с веселым щебетанием перелетали от сугроба к сугробу, как будто сообщая жителям, что весна уже здесь, у порога, что приходит конец власти злой пурги и лютого мороза.

Над тундрой и поселками все чаще стали пролетать на север большие гусиные и журавлиные клинья, буквально на каждой появляющейся в тундре луже располагались на отдых или на летнее жилье маленькие вертлявые кулички и крупные кулики – турухтаны. Небольшие тундровые озерца обживались утками всех мастей.

Скоро открытие охоты на пролетную водоплавающую дичь. По мере приближения даты открытия охоты разговоры на вечерних «посиделках» все больше смещались в сторону обсуждения этого события. Друзья и коллеги из геологоразведки и дома, по вечерам, и на работе за перекурами наперебой рассуждали на тему о гусиной охоте, причастные к ней подсчитывали заработанные за зиму отгулы. Грешили этим и Лагутин, и главный инженер Виталий Тишкевич – главный подвижник организованного выезда охотников геологоразведки.

Из разговоров окружающих Сергей много узнал о «трассах» пролета гусиных стай, о методах охоты «с профилями», и что гуменника пробивает только два ноля, да и то сбоку и по «веслам», а на «казару» хватает и нулевки. В общем, Сергей понял, что гусиная охота является делом чрезвычайно интересным и захватывающим, но заниматься им было совершенно некогда, да и не готов он был – ни оружия, ни снаряжения.

Когда «гусятники» небольшими группами разъехались по знакомым, с прошлых лет обжитым, угодьям, охотничий ажиотаж в поселке резко пошел на убыль, но преферансные баталии были на время приостановлены. Возобновились они только через субботу, когда в гости к Сергею пришли друзья – партнеры.

– Ну, Ваня, твой выход! – с порога зашумел почерневший от весеннего солнца на охотничьих просторах Юрий Иванович, держа над головой четырехкилограммовую гусиную тушу, – ставлю на кон одного из четырех добытых мной гуменников, хочешь – жарь, хочешь – парь, но лучше запекай.

Гусь уже был тщательно ощипан, опален и готов к дальнейшему приготовлению, постаралась жена Юры, Ирина.

– Сделаем в лучшем виде, – с азартом ответил Иван и тут же принялся за работу.

Он добавил в топившуюся печку уголька, сходил к «семейным» за большой кастрюлей, натер солью с перцем всю тушку, снаружи и внутри, раскрошил над ней один лавровый лист, погрузил ее в кастрюлю, и втиснул кастрюлю в разогретую духовку. Все это время друзья с замиранием слушали восторженный рассказ бывалого охотника о неповторимых волнительных мгновениях, когда «табунок» налетает на профили, и гуси, «выпустив шасси», начинают готовиться к посадке, а охотник встает перед ними во весь рост и, затаив дыхание, открывает прицельный огонь. Гусиный «строй» тут же нарушается, и «табунок», резко прибавив скорость, с гоготом беспорядочно покидает зону обстрела, снова выстраиваясь в полете в линию. Далеко не всегда на снегу остаются подбитые гуси, а бывают случаи, когда за истекающим кровью подранком охотнику приходится на километры уходить от своего скрадка.

– Кроме гуменников-то никого не добыл? – Спросил Шура, старательно расчерчивая двойной лист на «классику».

– Казары не добыл, две – три стайки налетали, да было далековато, а уток пропускал мимо, решил, что раз уж гуменник хорошо летит, размениваться не буду, заряды-то гусиные. А у других наоборот, Лагутин с Тишкевичем, например, казары нахлопали, а гуменник у них не летел, Володька Олейник двух «белоголовиков» взял, я даже позавидовал.

Уже два часа Иван «колдовал» на кухне, периодически вынимая из духовки кастрюлю и поливая раскаленную гусиную тушу собственным соком. Все это время он в пол-уха слушал свежие охотничьи рассказы, время от времени заглядывая в комнату. Наконец, из кухни донеслась команда: «убирайте пулю со стола, гусь готов!». Аппетитный аромат распространился по квартире, мужики быстро переложили картежную документацию на кровать, Шура помог Ивану разделать отлично запекшегося, румяного гуся на части. Отделив от него и разложив по эмалированным мискам пять вполне приличных аппетитных частей, друзья торжественно перенесли их на стол и заметили, что разделали меньше половины трофея.