Текст книги "О Русах"

Проведенное А.Г. Кузьминым исследование имен бояр, указанных в договорах с Византией, показало, что две трети их имеют западнославянские, кельтские и иранские корни. По его мнению, некоторые из имен бояр явно принадлежат финно-угорским племенам, которые входили в состав русских княжеств. Три имени явно эстонские. Часть имен бояр имеют иллирийские корни. Происхождение некоторых имен нельзя объяснить однозначно. Чисто скандинавских имен в упомянутых договорах нет, поэтому нет и оснований для объявления имен бояр Олега и Игоря скандинавскими.

Впрочем, исследователи слов-имен отмечают, что у германских и славянских племен был распростанен обычай брать понравившиеся по звучанию имена из соседних племен. Поэтому не всегда имя соответствует национальности его носителя. У нас и в настоящее время значительная часть населения носит имена, перенятые у других народов.

Заметим, что в X–XI вв. в составе дружин русских князей служило немало профессиональных воинов-наемников и из других стран, в том числе и скандинавских. Археологические исследования подтверждают наличие в составе русских дружин представителей северогерманских племен, но только со второй половины X в., со времен Владимира Мономаха. В некоторых захоронениях на Руси обнаружены мечи предположительно скандинавского производства. Однако это еще не означает, что они однозначно принадлежали скандинавам. Русские купцы закупали в Скандинавских землях мечи и иное вооружение, а туда поставляли русские изделия, в том числе и мечи и в больших количествах изделия гончарного производства.

Кстати, тексты договоров киевских князей Олега и Игоря с Византией свидетельствуют о наличии давних, задолго до Аскольда и Олега, договорных отношений Византии именно с Киевской Русью, а не с некими пришлыми варягами.

Очевидна искусственность объявления скандинавскими и названий отдельных порогов Южного Днепра. Император Византии Константин Багрянородный, описывая путь из Черного моря до Новгорода, приводит, как у него сказано, «славянские и русские» наименования Днепровских порогов. Причем те названия порогов, которые Константин Багрянородный назвал славянскими, имеют вполне понятный смысл в современном русском языке. А те, что он назвал русскими, не имеют в современном русском языке никакого смыслового значения. Поэтому норманисты сочли, что эти, «русские», наименования Днепровских порогов даны варягами-русами, которые, по их мнению, являются скандинавами – шведами. Однако ни в шведском, ни в других скандинавских языках эти наименования также не имеют никакого смыслового содержания.

Все попытки норманистов дать названиям порогов скандинавское объяснение настолько надуманны, что даже сторонник норманнской теории российский историк Г. Эверс иронизировал, что «кто-то может объяснить их и из мексиканского языка». В Повести временных лет четко сказано, что славянский и русский языки являются одним языком. И это у переписчиков летописного свода не вызывало никаких сомнений. Следовательно, в «русские» наименования порогов информаторы Константина вкладывали иной смысл, не имеющий к русам Приднепровья, и тем более к прибалтийским русам, никакого отношения. Наиболее вероятно, что «русские» наименования Днепровских порогов даны им ираноязычной частью скифов, которые в течение нескольких веков кочевали в районе между Доном и Днепром. Отметим, что название и самого Днепра состоит из двух слов – «Непра», как эту реку называли славяне, и «дан» («дон»), что у ираноязычных скифов означало «река». Археологические материалы свидетельствуют, что часть скифов переселились в лесостепную зону Приднепровья, перешли на оседлый способ жизни и постепенно смешались со славянами.

Русский историк Д.И. Иловайский нашел объяснение некоторых «русских» наименований Днепровских порогов в осетинском языке. Осетины (их предки именовались аланами) являются потомками ираноязычных скифов. Так, «русское» (по мнению Константина Багрянородного) название одного из Днепровских порогов Ессупи на старом осетинском языке означает «не спи». «Ес» на старо-осетинском означает отрицание «не». Славянское название этого порога, по Константину Багрянородному, «Не спи». То есть оба наименования по смыслу полностью совпадают. Во времена появления норманнской теории данный порог уже имел название «Будило», также близкое по смыслу с более древним «Не спи». Используя осетинский язык, Д.И. Иловайский нашел объяснение еще двух так называемых «русских» наименований Днепровских порогов. Причем по смыслу они также совпадают со славянскими названиями. Остальные «русские» наименования в их греческом написании настолько искажены, что пока никак не объяснимы.

В результате исследований Д.И. Иловайского норманисты XX в. в обоснованиях своей теории наименования Днепровских порогов практически уже не используют.

Можно предположить, что информатор Константина Багрянородного ранее бывал в Тмутараканской Руси и был знаком с местными русами. В те времена в Византии все население этой Руси называли русами (росами), хотя там проживало много народностей. Вторыми по численности в Приазовье после русов были аланы – потомки скифов и предки осетин. Во времена Хазарского каганата все население Приазовья и Кубани (будущей Тмутараканской Руси) византийцы и арабы называли хазарами, хотя оно состояло из множества народов, в том числе тюрков, русов, аланов, готов, греков, иудеев и др. Д.И. Иловайский отмечает, что языки аланов и кубанских русов в те времена были близки. В результате почти тысячелетнего проживания по соседству произошло сближение их языков, тем более что они относились к общей индоевропейской языковой группе. Возможно, поэтому и назвал информатор Константина непонятные славянам, уже чужие для них, но еще используемые названия порогов «русскими» (хотя они, вероятно, были аланскими). Кстати, в старославянском языке словово «алань» означало низменность, соответственно – аланы, или аланники, означало «жители низменности». А аланы (предки осетин) до нашествия гуннов и жили в низинной части Северного Предкавказья.

Впрочем, все это версии. Происхождение «русских» наименований Днепровских порогов Константина Багрянородного еще не определено. При очень сильных искажениях и большом желании их можно назвать и скандинавскими, и любыми другими. Но это противоречит четко и неоднократно сказанному в ПВЛ, что «русский и славянский язык един есть».

Заметим также, что применять выражение «путь из варяг в греки» к речным коммуникациям от Новгорода до Черного моря и далее в Византию ранее X в. нет оснований. Этот путь из Новгородских земель в Черное море начал функционировать только после объединения Руси, со второй половины X в. Для этого потребовалось создание волоков на суше, каналов (борозд) в болотах и углубление мелких речек по пути из Двины в Днепр. Кроме того, около волоков необходимо было построить селения для людей, которые бы обеспечивали перетаскивание судов, перевозку грузов, охрану и ремонт, снабжение продуктами. Все это потребовало немалой работы (двух-трех поколений X в.).

Для мореходов Скандинавии и Прибалтики путь в Византию проходил вокруг Европы. В отличие от славянских ладей морские суда скандинавов были непригодны для перетаскивания их по волокам из одних водных систем в другие. Кроме того, путь вокруг Европы был безопаснее, быстрее, дешевле и не зависел от времени года. В истории зафиксирован только один переход наемников-варягов (в том числе и скандинавов) по Днепру из Киева в Византию. Это отправка князем Владимиром Святославичем варягов, нанятых им для захвата власти в Киеве. И в этом случае варяги, как об этом сообщает ПВЛ, просили Владимира дать им проводников, так как этот путь в Византию был им не знаком.

Следует отметить, что в летописях национальная принадлежность варягов Владимира не указана. Первое сообщение о найме скандинавов новгородцами имеется в Эймундовой саге, написанной в XII в. В ней сообщается о найме новгородским князем Ярославом Владимировичем норманнской дружины численностью 600 человек во главе с Эймундом. В саге указывается, что Эймунд от имени своей дружины подписывал договор с Ярославом на 12 месяцев и что трижды они этот договор продляли. В договоре оговаривались условия оплаты, размещения и питания, обязанности норманнской дружины и князя. Через четыре года Ярослав договор не продлил, и норманны ушли к брату Ярослава.

Объявление варягов князя Владимира норманнами является чистым творчеством норманистов, не подтвержденным историческими материалами. Некоторые норманисты упоминание в ПВЛ о казни Владимиром двух варягов-христиан принимают за доказательство, что это были норманны. Даже выдвигают предположение, что христианство на Русь принесли норманны. Однако христианизация Скандинавских государств произошла позже, чем Руси, а славянских народов Южной Прибалтики раньше. То есть наиболее вероятно, что казненные при Владимире варяги были из Южной Прибалтики. Тем не менее среди наемников-варягов Владимира могли быть и скандинавы. Наемничество не имеет национальности.

Итак, для заявлений норманистов, что скандинавы ходили самостоятельно по Днепру и дали свои наименование Днепровским порогам, нет никаких оснований.

Скандинавские источники данное предположение норманистов также не подтверждают. Во времена Киевской Руси скандинавские купцы торговали с арабами, но использовали для этого Волжский путь, в обход владений Киевской Руси, причем они перегружали свои товары на славянские ладьи, что зафиксировано в торговых договорах.

Норманисты, несмотря на многолетние поиски в западноевропейских исторических материалах, так и не смогли найти среди северогерманских народов ни таких племен или родов, как «варяги» или «русь», ни информации о призвании или переселении каких-либо скандинавских родов к восточным славянам, ни тем более об овладении скандинавами Новгородской землей (превосходящей по размерам любое из германских государств того времени). Поэтому, чтобы доказать скандинавское происхождение слов «варяги» и «русы», они просто подбирали более или менее созвучные слова.

Поразительна изобретательность норманистов для обоснования скандинавского происхождения и слова «русь». Они подбирали отдаленно похожие на него норвежские и финские слова, игнорируя сообщения арабских, византийских и германских исторических материалов, в которых упоминается о народах «рус» и «рос», проживающих в Причерноморье и Приднепровье еще в первой половине нашего тысячелетия.

Г.З. Байер использовал для объяснения слова «русь» норвежское слово rops, которое в переводе означает «гребец». Г.Ф. Миллер взял наименование «Русь» из финского наименования Швеции Ruotsi (что на финском означает «страна гор»). А слово «варяг» Г.З. Байер вывел из скандинавского «варг» – «волк» и преподнес его как синоним слова «разбойник». Такая характеристика скандинавов со стороны их соседей, возможно, и справедлива, но сами-то себя вряд ли они так называли, и уж тем более славяне не могли их называть чужим непонятным словом. Искусственность таких обоснований норманистами слов «русь» и «варяг» очевидна.

Как было ранее сказано, наем князя с военной дружиной для обороны торгово-ремесленной республики в Новгороде было рядовым явлением как до Рюрика, так и спустя много лет после него. Приглашался князь или воевода с военной дружиной. Новгородцы заключали ряд (договор) с ним на вече, в котором определялись условия найма, права и обязанности князя, оплата, места размещения дружины. Причем несколько поколений новгородцев избирали князя из одного и того же княжеского рода. Князь Гостомысл, согласно преданиям, был девятым представителем этого рода (ободритских князей).

В случае нарушения князем условий найма договор (ряд) аннулировался. Так, например, новгородцы трижды расторгали договор с Александром Невским, несмотря на его заслуги перед Новгородом в организации отпора вторжений шведов и Ливонского ордена.

Таков же был и найм Рюрика и его дружины. Рюрик, как отмечено в сохранившихся списках, в течение 2–4 лет (данные разных летописей об этом сроке различаются) размещался со своей дружиной не в самом Новгороде, а в Старой Ладоге, то есть в крепости, прикрывавшей путь к Новгороду по реке Волхов с севера. Некоторые авторы предполагают, что Рюрик и заложил Старую Ладогу. Однако археологические раскопки свидетельствуют о том, что Старая Ладога существовала уже в VII в.

В археологических слоях Старой Ладоги, относящихся к VII в., обнаружены остатки металлолитейной печи с элементами металлообработки – шлаки, заготовки, обломки литейных форм, приспособления для изготовления проволоки, гвоздей и ладейных заклепок, клещи разных размеров, зубила, сверла, наковаленка и инструменты для изготовления украшений из бронзы и серебра. Кроме того, найдены и готовые изделия. Это означает, что еще в VII в. на месте Старой Ладоги было достаточно большое селение, так как литейное производство и мастерские были только в больших селениях. Вероятно, в нем осуществлялось строительство или ремонт судов. Дендрохронологический анализ деревьев, использовавшихся для строительства Старой Ладоги, показал, что они срублены в 612 г., то есть за 2,5 века до прибытия Рюрика. Вероятно, это селение использовалось новгородскими мореходами для стоянки и подготовки судов перед их выходом в море. Поэтому ни о каком строительстве Рюриком Старой Ладоги и речи не может быть. Она существовала минимум за 2,5 века до его прибытия. Рюриком же в Старой Ладоге, вероятно, была построена крепость для защиты от шведских набегов.

Нет оснований и для предположений, что Рюрик основал Новгород, как это преподносят норманисты, так как в Первой Новгородской летописи сообщается, что посольство к Рюрику было отправлено Новгородом. Археологические и летописные материалы свидетельствуют, что первый город на территории нынешнего Новгорода был основан не позже VIII в. и именовался Хольмгардом, то есть «городом на холме».

Рюрик, по-видимому, справился с задачей обеспечения обороны Новгорода с севера, так как во время его княжения ни новгородскими, ни шведскими источниками не зафиксировано каких-либо шведских нападений на Новгородское княжество.

В дошедших до нас списках Повести временных лет и новгородских летописях не отмечено какого-либо участия Рюрика в объединении северных славянских земель, так как они давно уже были объединены. Вообще, в летописных материалах сообщается только о приглашении Рюрика на княжение в Новгородскую землю, строительстве им крепости в Старой Ладоге в устье Волхова и о подавлении мятежа части новгородцев. Больше нет никакой информации о его деятельности как князя Новгорода. Поэтому нет никаких оснований для объявления наемного новгородского князя Рюрика объединителем северных славянских, балтийских и финно-угорских племен и строителем Новгородской Руси. Это чистейший вымысел норманистов.

Можно предположить, что Рюрик не ограничился строительством крепости в селении Старая Ладога, а совершал походы как по новгородским землям, так и по зависимым от него княжествам. Он был обязан показывать свою силу соседям, что было необходимо в те времена. Возможно, что он и присоединил к Новгородскому княжеству какие-то земли. Однако сведений о походах Рюрика нет. Только в Велесовой книге упоминается, что Рюрик ходил по Днепру, вероятно в его верховьях. Возможно, Рюрик также построил Городище вблизи озера Ильмень. Оно сейчас называется Рюриково городище. Однако связь этого городища с Рюриком сомнительна, так как это наименование появилось только в XIX в.

Материалы археологических раскопок в Новгороде, Пскове, Изборске свидетельствуют, что они как города существовали уже в VII в. При раскопках в Пскове обнаружены остатки жилого дома VIII в., мостовой, датируемой IX–X вв.

Рюрик, возможно, нарушил условия договора, поэтому в Новгороде были противники продления с ним договора после его 10-летнего правления. Согласно новгородским летописям, часть новгородцев под руководством Вадима Храброго (также внука Гостомысла от другой дочери) пыталась изгнать Рюрика. Однако эта попытка была Рюриком подавлена. Предводитель новгородской оппозиции Вадим Храбрый погиб. Часть новгородцев, участвовавших в бунте, бежала в Киевское княжество.

После смерти Рюрика (879 г.) новгородским князем был избран Олег, который усилил свою дружину и вновь вывел ее в Старую Ладогу.

Происхождение князя Олега неизвестно. По одним сведениям («Сказание о князьях Владимирских», записанное в XVI в.), он был племянником Рюрика, а согласно Иоакимовской летописи – шурином Рюрика, то есть братом жены Рюрика. Существует также версия, что Олег пришел в Новгород с юга, из Киевского княжества. Это вполне возможно, так как имена Олег и Игорь среди поморских славян не отмечаются, а среди приднепровских – не редкость.

Имена Олег и Ольга норманисты пытаются произвести от скандинавского имени Хельга. Однако более вероятно, что эти имена являются производными от древнерусских имен Вольга и Вольги (исходное – «влага», более древнее русское – «волога»). Кроме того, у восточных славян существовало мужское имя – Ольги. В любом случае превращение славянских имен Вольга и Ольги в имена Олег и Ольга более вероятно, чем из скандинавского – Хельга. Кстати, в некоторых списках с ПВЛ княгиня Ольга и именуется более древним именем Вольга, в исландских сагах Ольга созвучна не Хельге, как следовало бы из версии норманистов, а Allogia. То есть надо иметь очень большое желание и полностью игнорировать порядок изменения звуков при переходе из одного языка в другой, чтобы из имени Хельга вывести Олег, а из Ингвар – Игорь при наличии западнославянского – Игор.

Недостаточно ясно и происхождение княгини Ольги. Татищев пишет, что Ольга – внучка новгородского князя Гостомысла, Типографская летопись (список ПВЛ) сообщает, что Ольга – дочь князя Олега. В иных списках Ольга – княжна Изборская, о чем косвенно свидетельствует то, что ее личные владения находились в районе Псков – Изборск.

Князь Олег, согласно Повести временных лет, сделал первый шаг по объединению Северной и Южной Руси и освободил южные русские княжества от дани хазарам. И хотя при князе Олеге русские княжества сохраняли самостоятельность, признавая Олега только как старшего (великого) князя, начало объединению Руси было положено. В этом состоит роль Олега в истории создания Руси. Но при чем здесь скандинавы – норманны, даны или шведы?

Все положения норманнской теории были детально исследованы русскими историками Д.И. Иловайским и С.А. Гедеоновым еще в XIX в. Они убедительно доказали ее несостоятельность. В наше время материалы летописей и народных преданий (русские, украинские, белорусские) на современной базе исследованы В.Н. Деминым (31–35). Очень детально с позиций истории и филологии проанализирована аргументация норманистов известным историком А.Г. Кузьминым (60). Все эти исследования показали, что норманнская теория не имеет научной базы. Все ее обоснования носят искусственный характер и не подтверждаются ни скандинавскими, ни германскими источниками.

Нет никаких оснований приписывать норманнам и происхождение имени народа русь. Как свидетельствует Иоакимовская летопись (Новгородская, написанная ранее Несторовой), население Новгорода называлось словяны, русь, чудь и др. еще в дорюриковские времена. На черепках, различных орудиях труда, украшениях и различных предметах, найденных во время раскопок в Новгороде и других районах северо-запада России имеются надписи, выполненные еще до призвания Рюрика руницей, с наименованиями Новгородская Русь, Живина Русь, Перунова Русь, Русь Северенская, Русь Славян (111). Кстати, и активный пропагандист норманнской теории А.Л. Шлецер полагал, что имя народа русь имеет южное происхождение, не связанное со скандинавами.

Просвещенный византийский дипломат, а в последующем и патриарх Фотий (IX в.), внимательно наблюдавший за событиями, которые происходили в соседних государствах, в том числе и у восточных славян, периодически воевавших с Византией, ничего не сообщает о «призвании варягов». Фотий, рассказывая о нападении славян на Константинополь в 860 г., называет киевских славян росами и сообщает: «Эти варвары справедливо рассвирепели за умерщвление их соплеменников и благословно требовали и ожидали кары, равной злодеянию» (108). То есть в Византии киевлян называли росами задолго до привнесения, по версии норманистов, имени рос, рус в Киев варягами. Патриарх Фотий не просто так использовал слово «справедливо», это означало, что Византия нарушила договоры, определяющие порядок взаимоотношения с русскими купцами, которые восходят, вероятно, к договорам Византии с русичами еще в VII в.

Договоры русов о торговле с Византией, как и с Хазарией, как будет отмечено дальше, существовали задолго до Аскольда и Олега. Согласно этим договорам, с русских купцов в обоих государствах брали установленный налог – десятину. Договоры с русичами также предусматривали и определенный режим пребывания их купцов, которых византийцы называли также русами еще в доаскольдовы времена. И не путали их с норманнами.

Вот как о русских купцах пишет в 846–847 гг. арабский писатель Ибн-Хордадбех: «Что же касается купцов – русских – они же суть племя из славян, то они вывозят меха выдры, черных лисиц и мечи из дальнейших концов Славонии к Румскому (Черному) морю, и царь Рума (Византии) берет с них десятину. А если желают, то ходят на кораблях по реке Славонии (то есть Волге) проходят по заливу Хазарской столицы (г. Итиль), где владетель ее берет с них десятину. Затем они ходят к морю Джурджана (Каспийскому морю) и выходят на любой берег. Иногда же они привозят свои товары на верблюдах в Багдад» (107. С. 111, 112). И это, по мнению норманистов, «полудикие люди»?

Обратим внимание на такую существенную деталь: эта запись сделана в 40-х гг. IX в., то есть задолго до появления Рюрика в Новгороде.

Неубедительны попытки норманистов использовать для обоснования своей теории и результаты археологических раскопок. В стремлении найти на Руси скандинавские следы некоторые норманисты даже курганы, в которых обнаружены свидетельства поклонения коню, объявляют скандинавскими захоронениями. Так можно и Аттилу с гуннами объявить скандинавами. Наличие в одном из пяти захоронений в Ярославском Поволжье значительного количества предположительно скандинавских изделий явилось достаточным для объявления о присутствии там норманнской колонии. Однако то, что почти все эти изделия – женские украшения, норманисты проигнорировали. Кроме того, эти захоронения относятся ко второй половине X в., то есть век позже призвания варягов.

Норманисты, как признак скандинавских захоронений, объявляют обнаружение в них каролингских мечей, совершенно игнорируя тот факт, что эти мечи производились не в Скандинавии, а на Рейне и были распространены по всей Европе, том числе и в Скандинавии и России. Причем производство таких мечей было освоено и на Руси. Так, в могильнике XI в. у деревни Фощеватая под Полтавой обнаружен меч, аналогичный каролингскому, с надписью «коваль Людоша».

В археологических материалах имеются предметы, которые, возможно, скандинавского происхождения, но все они найдены в слоях, относящихся к X–XI вв. Количество этих предметов, районы их обнаружения свидетельствуют о наличии торговли между Скандинавией и Русью и присутствии на Руси отдельных представителей Скандинавии (наемников, купцов, их охранников) в X–XI вв., но не о наличии правящего норманнского слоя на Руси.

Даже известный шведский археолог Х. Арбман, активный пропагандист норманнской теории, а также и основатель норманизма в археологии Т. Арне пришли к выводу, что археологические материалы не свидетельствуют об «основании государства на Руси варягами».

Вместе с тем археологические материалы свидетельствуют о ранних связях (не позже середины I тысячелетия н. э.) населения Скандинавии и Восточной Прибалтики. Проникновение и создание небольших торговых пунктов на противоположных берегах Балтики было взаимным. Однако археологические материалы не дают каких-либо оснований говорить о колонизации скандинавами восточных славян.

Краниологические исследования захоронений киевского некрополя показали разительные отличия древних киевлян от германцев. Это свидетельствует о том, что в составе дружины киевского князя было столь мало норманнов, что они не наложили какого-либо отпечатка на антропологический облик жителей города. Следовательно, никакой норманнской дружины у киевского князя не было.

Как один из аргументов, что варяги – это скандинавы, норманисты используют сообщения византийских источников XI–XII вв. о службе норманнов в варяжском отряде в Константинополе. Однако они игнорируют сообщение Лаксдэльской саги, записанной в начале XIII в. В ней четко говорится, что первым норманном, вступившим в общество «Вэрингов» (варягов) в Византии (после 1026 г.), был норманн Боле. «У нас нет предания (нам не передано), чтобы кто-нибудь из норманнов служил у константинопольского монарха прежде, чем Боле, сын Боле». Он провел там много зим… Вэринги много ценили Боле» (Труды В.Г. Василевского. Т. 1. СПб., 1908. С. 187, 188). В своих исследованиях В.Г. Василевский убедительно доказал, что в X в. в составе варяжского корпуса в Константинополе были славяне – венеды, а скандинавы появились там только в XI в., первые упоминания о них датируются 1034 г.

Фантазии некоторых норманистов выходит за пределы разумного. Путем хитроумных преобразований они уже имена славянских богов Велес и Перун производят от Один и Тор, само имя славяне от скандинавского диалектного слова slafene, означающего «слабый, подручный», а Киев от Kaup, то есть место торговли. Также объявляют скандинавскими и имена наших рек Волга, Днепр, Двина и пр. Абсурдность таких изысков очевидна.

Российскими и советскими историками давно и убедительно доказана несостоятельность норманнской гипотезы. Их аргументация настолько убедительна, что, как сообщает Б.А. Рыбаков, «на международном конгрессе историков в Стокгольме в 1960 году вождь норманистов А. Стендер-Петерсен заявил в своей речи, что норманнизм как научное построение умер, так как все его аргументы разбиты, опровергнуты». Однако вместо того, чтобы приступить к объективному изучению предыстории Киевской Руси, датский ученый призвал… «к созданию неонорманизма» (86).

Тем не менее в России и в настоящее время норманнская теория по-прежнему господствует как в официальных изданиях, так и в средствах массовой информации. Так, например, в цикле передач по центральному телевидению (ТВЦ: История Древней России) Рюрик объявляется объединителем северных земель восточных славян и создателем государства новгородцев.

Влияние друг на друга скандинавов и славян Северо-Западной Руси как ближайших соседей, связанных династическими узами, в X–XI вв. было взаимным. Достаточно отметить, что более 5 лет провел на Руси будущий конунг Норвежский и датский Магнус Олавссон, дважды в течение нескольких лет жил на Руси будущий конунг Норвегии Харальд Сигурдарсон (женатый на Елизавете – дочери Ярослава Мудрого), около 10 лет провел при дворе князя Владимира Святославича будущий норвежский конунг Олав Трюггвасон, немалое время провел на Руси и Олав Харальдссон, объединитель и креститель Норвегии. Причем эти скандинавы, будучи изгнанными с родины своими конкурентами, жили при дворе новгородского князя в детском и юношеском возрасте, когда восприятие культуры народа, среди которого живешь, происходит наиболее легко.

Скандинавы не оставили на Руси каких-либо следов ни в языке, ни в культуре, ни в топонимике. Что вполне естественно. Были они на Руси как наемники и сравнительно небольшой период времени. В грамотах Пскова и Новгорода среди 3400 имен только 4 скандинавских. Нет каких-либо данных о наличии на Руси скандинавской земельной собственности. Это свидетельствует о том, что скандинавы не сыграли существенной роли в истории Руси.