Текст книги "Путешествие за край Земли"

Подглава 3

Утро каждый встретил по-своему:

Доктор, который испытывал нежные чувства к своей ассистентке (что для внимательного читателя было вполне очевидно), очень рано покинул застолье, предпочтя пьянству любовь. Ассистентка, которая испытывала нежные чувства к доктору, очень рано покинула застолье, предпочтя пьянству любовь. Утро застало их мирно спящими в одной постели.

Михаил, терзаемый угрызениями совести (он считал себя повинным в смерти сновидицы), искал утешение на дне бокала, но вместо этого обрел короткое тревожное небытие прямо за столом лицом в тарелке с куриными костями. Утро застало его в виде не выспавшейся горничной, которая пришла убирать.

Севастополев, как и положено истинному интеллигенту, подвыпив, начал приставать к Евгении, но, будучи девушкой опытной (я имею в виду опыт общения с пьяными представителями далеко не рабочего класса), она сумела сохранить честь и достоинство. В результате он проснулся у себя в постели в объятьях похмельного синдрома.

Леденец был на удивление трезвым. Весь вечер он пытался произвести впечатление на Зинаиду Аркановну. Они долго танцевали, после чего расстались у дверей в ее комнату. В общем, следователь был бодр и полон жизненных сил.

Мстислав Ерофеевич, вспомнив юность, сумел прельстить двумя сотнями долларов юную Катеньку, и был похож на счастливого бультерьера.

Любящий, будучи опытным выпивальщиком (неземное происхождение не давало ему превратиться в алкоголика), допив все, что было на столе, отправился спать. Утром он выглядел как обычно.

Машенька почти не пила, много танцевала и спала одна. Утро она встретила с оптимизмом.

Зинаида Аркановна тоже почти не пила и много плясала, но одиночество ночью восприняла несколько разочарованно. Она любила настойчивых мужчин.

Зарядку, которая состояла из йогических поз и дыхательных упражнений, перепившая часть коллектива восприняла в штыки.

– Как доктор, вы обязаны знать, что после пьянства физические упражнения вредны, – заявил Севастополев.

– Пьянствовать вас никто не заставлял, – парировал Доктор, – тем более что вы были в курсе того, что вас ожидает.

– Это произвол, – буркнул несостоявшийся любовник, но зарядку сделал.

Завтрак. Знакомство. Очкарик Михаил:

– Здравствуйте. Меня зовут Михаил. Я здесь несколько особый гость, как мне кажется. Во-первых, у меня уже был опыт моделирования сознания, который закончился весьма плачевно. Я убил человека. Женщину. Она постоянно втягивала меня в свой сон, заставляя играть роль идиота. Я придумал свой сон, куда она и попала.

– Надеюсь, ее смерть не была легкой, – вмешался в разговор Севастополев, – в ее сне я был тупым уродом– Уборщиком. Я все понимаю, но должны же быть пределы. Так что, дружище, на твоем месте я бы чувствовал себя героем.

– Это потому, что ты никого не убивал. Иначе бы ты почувствовал, что это такое.

– Один раз я пытался убить, – продолжил дискутировать Севастополев, – мне было лет двадцать с копейками. У меня тогда был весьма яркий роман с одной замужней женщиной. Как-то ее поколотил муж. При всем своем желании я не мог набить ему рожу: нельзя было открывать наши с ней отношения. Желая отомстить, я изготовил восковую куклу, натыкал в нее иголок, и тэдэ. С мужем, естественно, ничего не произошло, иначе, если бы все было так просто, профессии киллер просто не было бы. Но, несмотря на то, что в действительности никто не умер, психологически я его убил. Что я чувствовал? Ничего.

– Может, мы все-таки выслушаем Михаила? – вмешался Доктор.

– Я… – замялся очкарик, – мне около сорока пяти лет. Внешность… Пусть будет такой как есть. К себе я привык. Наиболее важным мне представляется умение предвидеть последствия своих поступков и возможность исправлять ошибки. Вот. А еще я хочу, чтобы там были Лена и Надя.

Сказав это, он сел за стол и молча уставился в тарелку.

– А я хоть никого не убил, могу быть обвинен сразу в двух убийствах, – сказал вдруг Мстислав, и, не дав никому опомнится, рассказал историю о единороге.

– Где единорог? – спросил Леденец.

– У него.

– Понятно.

– А я знаю его, – вмешалась в разговор Катенька.

– Единорога?

– Да нет! Этого в странном костюме. Это из-за него я попала сюда.

– Как это? – заинтересовался Леденец.

– Мне не везло в личной жизни, и я решила обратиться к одной колдунье. Ночью после этого мне приснился человек в балахоне, который сказал, чтобы я ждала в баре. Там я встретила Доктора.

– А мне этот человек посоветовал обратиться к Доктору, только сказал, чтобы я не говорила, но раз такое дело… – призналась Машенька.

– Мы тоже с ним виделись, – сказали в один голос Михаил и Севастополев.

– Мне он порекомендовал обратиться к Доктору, когда я искала работу, – сказала ассистентка.

Любящий тоже встречал этого человека. Женю и Нину он устроил на работу буквально неделю назад.

– Мы с Зинаидой Аркановной расследуем дело, связанное с этим человеком, – подвел итог Леденец, – остаетесь вы, Доктор.

– Я понимаю, что вы хотите сказать, но я не знаю никого, кто мог бы подходить под описание человека в балахоне. И это меня пугает. Почему? Да потому что я должен быть с ним связан как никто другой из вас, и если я об этом не знаю…

Словно в подтверждении его слов кто-то чихнул в соседней комнате.

Подглава 4

Обед. Знакомство. Ассистентка Доктора:

– Здравствуйте. Мое имя – Марта. Мне 22 года. Я красивая и всегда молодая. К тому же у меня отменное здоровье, и я очень привлекательна для мужчин.

Ужин. Знакомство. Любящий:

– Этот мир должен быть чем-то средним между пивом и коньяком. Не хлебом единым жив человек, но и святым спиритом. С учетом латыни слова Иисуса звучат более привлекательно. Может, он просто толкал очередной тост?

– Знаете, что меня больше всего волнует, Доктор? – спросил Леденец после ужина.

Было свободное время. Путешественники разбрелись по своим делам (естественно, в пределах дома). Доктор сидел в гостиной возле камина. Он любил смотреть на огонь и потягивать маленькими глотками коньяк. В юности он не понимал, как можно пить коньяк глотками: все, что ему ни попадалось с таким названием, было крепким и имело привкус спирта. И только повзрослев, получив определенный доступ к закромам Родины, он сумел понять, что такое коньяк, и почему его пьют маленькими глотками.

Доктор сидел в гостиной возле камина, смотрел на огонь и пил маленькими глотками коньяк. Леденец неслышно подошел сзади и задал свой вопрос.

– Я не умею читать мысли, – ответил Доктор, не оборачиваясь.

– Он среди нас.

– Человек в черном? Лично я в этом не сомневаюсь. Более того, теперь я знаю, что это именно его идея. Я имею в виду нашу группу.

– Я имел в виду не его.

– А кого?

– Убийцу.

– Какого убийцу?

– Того, кто всегда вонзает мне в спину нож. Он тоже здесь, среди нас.

– Почему вы так думаете?

– Потому что я уверен: разгадка преступления находится здесь.

– А человек в черном?

– Он не может быть убийцей.

– Почему?

– Он главный подозреваемый, а убийца… Он всегда нейтральный. Вне повествования.

– То есть?

– Он среди гостей.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– В таком случае вам надо прикрывать себе спину.

– Я уже думаю над этим.

Подглава 5

Утро. Завтрак. Знакомство. Севастополев Николай Николаевич.

– Перед уходом на пенсию я обнаруживаю в себе талант литератора. Я пишу книги, исполненные эзотерического знания, которое мне откроется во время путешествия к краю земли.

– Фигня все это! – лениво заметила Зинаида Аркановна.

– Вы о чем? – немного нервно спросил Севастополев. Воспитание не позволяло ему более резко ответить даме «оттуда».

– Об эзотерических знаниях.

– Почему же это, позвольте вас спросить?

– Что есть эзотерические знания?

– Это тайные знания.

– Которые?

– Которые ведут к познанию истины.

– Которые ведут к познанию истины, – повторила она.

– Вам что-то не нравится?

– Мне нравится все. Вот только… – она взяла паузу.

– Может, вы все-таки соблаговолите изложить свои аргументы.

– Аргументы очень просты: Вся, так называемая, эзотерия – это своего рода паразит, существующий на трупе мистического переживания. Периодически появляются люди, сознание которых претерпевает определенную трансформацию. Некоторые из них пытаются помочь другим в подобной трансформации. Они создают школы. Потом, когда исчезают те, чье сознание трансформировано, школы превращаются в секты или религии. Так появляется труп. Эзотерики – это умники, патологоанатомы, которые не только препарируют трупы, но и питаются ими, создавая всевозможные философские идеи, столь же далекие от мистического переживания, как и ковыряние в носу.

– Это только ваше мнение.

– Да, это мое мнение.

– Но если это так, то почему многие разумные люди…

– А почему многие разумные люди травят себя табаком, алкоголем, наркотиками и еще черти чем? – перебила она Севастополева.

– Вы нигилистка?

– Отнюдь. Мне это не интересно.

– А что вам интересно?

– Об этом я расскажу чуть позже.

Обед. Знакомство. Катенька.

– Мое имя Катя. Возраст… Не важно. Думаю, я уже нашла то, что искала. Поэтому пусть все остается, как есть.

– Но это невозможно, – вступил в разговор Доктор.

– По-вашему я неспособна думать?

– Я не об этом.

– Тогда о чем?

– Вы отдаете себе отчет в том, чем мы тут занимаемся?

– Пытаемся найти свое счастье.

– Пытаемся найти свое счастье! Ничего глупее не слышал!

– А что вам, собственно, не понравилось в ее словах? – вмешалась Зинаида Аркановна.

– Мы стоим на пороге…

– Это вы стоите на пороге, – перебила она Доктора, – мы с Леденцом расследуем преступление, Мстислав прячется от тестя, остальные… Каждый преследует свою цель, которая была идеально сформулирована Катюшей. Мы все пытаемся найти свое счастье. Или вы не согласны?

– Мы всю жизнь пытаемся найти свое счастье, но дело же…

– В этом, Доктор, именно в этом.

– Вы все время меня перебиваете.

– Потому что вы не о том вещаете.

– А о чем, по-вашему, я должен вещать?

– О том, почему это невозможно. И потом. Вы забыли самое главное.

– Что?

– В конце концов, это всего лишь еще одна психотерапевтическая группа, занимающаяся весьма своеобразным тренингом. И ведете этот тренинг вы, так что ваша выходка была верхом непрофессионализма.

– Вы правы, – согласился Доктор.

– Что ж, надеюсь, теперь вы поведаете нам свои соображения.

– Дело в том, что сейчас мы находимся в очень нестабильном состоянии. Те, кто бывал в круизах по морю, знают, что во время подобных мероприятий люди сближаются, кажутся друг другу чуть ли не лучшими друзьями или любовниками на века, но стоит им сойти на берег, и большинство из таких круизеров даже не вспоминают друг о друге. Здесь же мы имеем дело с принципиально иной системой. Мы движемся из одного мира в другой. Мы не на лифте, не в барокамере или машине времени. Мы внутри своего сознания. Наш транспорт похож на ракету с множеством боеголовок, и когда мы выйдем из помещения, возможно, мы перестанем существовать друг для друга вообще. Поэтому, милая Катенька, то, что происходит у вас здесь, ничего не значит. Вы не можете всю жизнь провести в этой комнате. Это нереально. Поэтому, вместо того, чтобы придаваться иллюзиям, вам лучше было бы заняться активным построением будущей реальности. Вы понимаете? И извините за грубость.

– Хорошо. В таком случае там я встречу его.

– Это уже другое дело.

Ужин. Знакомство. Евгения.

– Мое имя Женя. Я вижу себя молодой, красивой, самостоятельной. Я ни от кого не завишу, но я не бизнес-сука. Я милая, нежная, отзывчивая, но не овца. В любой ситуации я могу дать отпор и постоять за себя.

– Скажите, Доктор, почему вы начали вечером? – спросила вдруг Зинаида Аркановна.

– О чем вы?

– Помните первый день? Вы начали знакомство с себя.

– Естественно. Я показал на своем примере, что ожидаю от вас.

– Да, но почему вечером? Почему не утром?

– Потому что мы собрались вечером, и потом… – он не нашел что добавить.

– Скажите, у вас не было иных соображений для этого? Поверьте, ваш ответ очень важен.

– Да нет.

– Понятно, – сказала она таким тоном, что всем стало ясно, что ничегошеньки не понятно.

Глава десятая
В которой на сцене кое-кто появляется

Подглава 1

«…прыгая на груди Сливового.» – написал Доктор и поставил точку, которая прогремела пистолетным выстрелом где-то в гостиной. По крайней мере, так показалось Доктору.

– Что это было? – спросила проснувшаяся Марта.

Ее глаза излучали сытую любовь, чем в тайне гордился Доктор.

– Стреляли, – ответил он, вторя одному известному всем киногерою.

– Кто? – насторожилась она.

– Ты же видишь, я пишу здесь, а стреляли в гостиной.

– И ты все еще сидишь на месте?

– Я разговариваю с тобой.

– Ты неисправимый! – она села в постели и начала ногой разыскивать тапочки, которые все еще дремали под кроватью.

– Подожди, – сказал он, – а то ты их совсем под кровать затолкаешь.

Он поднялся со стула, подошел к кровати и встал на четвереньки, чтобы достать тапочки. Марта протянула свои красивые ноги, и он несколько раз поцеловал ступни, прежде чем надеть на них тапки. После этого он встал, помог подняться Марте, накинул на ее плечи халат и только после этого открыл дверь в коридор.

Конечно же, вся эта сцена проходила под аккомпанемент шагов, хлопающих дверей и встревоженных голосов.

К тому времени, когда Доктор и Марта покинули комнату, группа фактически в полном составе организовалась в гостиной.

– Присоединимся? – спросил Доктор.

Марта посмотрела на него, как на идиота, что, тем не менее, не мешало ей испытывать к нему нежное чувство.

В гостиной пахло дымом: пороховым и табачным.

– Что случилось? – спросил Доктор.

– Чудо, – ответил Леденец.

– А если без теологических терминов?

– Несколько минут назад здесь произошел выстрел из огнестрельного оружия. Предположительно, из пистолета.

– После стольких лет работы в прокуратуре вы все еще воспринимаете выстрелы в гостиной, как чудо?

– Дело не в этом.

– А в чем?

– Сейчас сами поймете. Присаживайтесь.

Остальные уже сидели за столом. Многие курили, и все лечили нервы коньяком, которым Евгения обносила собравшихся.

– Думаю, господа, в сложившейся ситуации никто не будет возражать против небольшой викторины? – спросил с профессиональным юмором Леденец.

Возражавших в гостиной не нашлось.

– Тогда вопрос первый: кто-нибудь пострадал?

Количество пострадавших тоже равнялось нулю.

– Это уже радует. На следующий вопрос я попросил бы ответить всех по порядку: где вы были во время выстрела?

– А почему бы вам не начать с себя? – спросил вдруг Михаил.

– Хорошо. Я спал.

– Кто-нибудь это может подтвердить.

– Да, – спокойно сказала Катя, – он спал со мной.

Как выяснилось, за эти дни многие участники эксперимента разбились на пары. Доктор был с ассистенткой. Леденец с Катенькой. Зинаида Аркановна, будучи женщиной сильной, властной, стервозной, остановила свой выбор на Мстиславе, для которого этот выбор стал роковым. Обычно подобного рода женщины постоянно испытывают своих спутников на прочность, и если те дают пусть даже почти незаметную слабину, продолжают их (спутников) гнуть до тех пор, пока те не ломаются с характерным душевным хрустом. Сломленные спутники какое-то время еще остаются востребованными в качестве половых тряпок, но вскоре окончательно отправляются в утиль. Тем не менее, алиби у них было. Остальные участники эксперимента играли в комнате Михаила под раздевание в карты. О степени их удачи говорил внешний вид.

– Итак, – подвел итог Леденец, – из нас никто не мог выстрелить, – а посторонние не прошли бы мимо охраны, следовательно…

– Стрелял еще один член группы, – продолжила Зинаида Аркановна, и все, словно это движение было поставлено и отрепетировано хореографом, дружно уставились на нее.

– Позвольте, вы о ком? – спросил, побледнев, Севастополев.

– Спросите Доктора.

– Я не понимаю, о чем вы, – нервно ответил Доктор.

– Тогда почему нервничаете? – ехидно поинтересовался Мстислав, который за красивой спиной Зинаиды Аркановны чувствовал себя в полной безопасности.

– А вы бы не нервничали на моем месте? – зло ответил Доктор.

– Ну, если вы ни в чем не виновны…

– Если вы ни в чем не виновны… – передразнил его Михаил, – Это только в дерьмовых детективах про идеальных советских ментов подобный аргумент мог заставить заговорить даже самого матерого преступника. В реальной жизни никогда не известно, что у них на уме.

– Может, ты все-таки объяснишь? – спросил леденец Зинаиду Аркановну.

Они были на «ты», что жутко не нравилось Мстиславу.

– Все очевидно. Нас 12 человек. Процедуру знакомства проходят три человека в день. Итого четыре дня, если бы не одно «но», а именно: Первое знакомство доктор провел не утром, а вечером.

– Ну и что? – спросил Доктор, – почему вы ко мне пристаете с этим уже второй день?

– А потому, милый Доктор, – что в результате вашего поведения в последний день мы имеем только двоих.

– Ну и что?

– А то, что это подразумевает наличие еще одного члена группы.

– Но здесь никого больше нет!

– Есть. И выстрел был не чем иным, как его визитной карточкой. Признаюсь, сначала я подумала, что Доктор готовит нам какой-то сюрприз, но позже убедилась, что это сюрприз и для нашего Доктора.

– Хотите сказать, что среди нас есть кто-то невидимый? – дошло вдруг до Любящего.

– Теперь да.

– Почему теперь.

– Выстрел.

– Ну и что?

– Зачем, по-вашему, кто-то будет стрелять в пустой гостиной холостым патроном в воздух. Нет ни жертв, ни следов от пули. Ничего.

– И зачем? – спросил Леденец.

– Чтобы заставить нас посвятить внеочередное собрание его персоне. Выстрел заставил нас впустить его сюда.

– Ты так говоришь, как будто хорошо его знаешь.

– Я занимаюсь этим делом уже несколько лет.

– Тогда, может, ты скажешь, кто он?

– В данной постановке вопрос не корректен.

– Почему?

– Кто он? А кто президент? Лицо с телеэкрана? Чушь. Лицо – это только лицо. Президент – это корпорация, группа людей. Тоже самое и здесь. Он всего лишь представитель, посланец, курьер, тогда как они… О них мне не известно ничего.

– Весело, ничего не скажешь, – пробурчал Севастополев.

– А посему, – перенял инициативу Леденец, – я предлагаю всем пойти спать. Завтра тяжелый день. К тому же он собрал нас здесь не для того, чтобы убить.

– Откуда такая уверенность?

– Мы все еще живы.

На этой оптимистичной ноте я и закончу подглаву.

Подглава 2

Утро. Знакомство. Ниночка.

– Не знаю даже, что и сказать… Я и раньше… я ведь только работаю… чего хочу? Чтобы любили и уважали, чтобы жить долго и счастливо… детей еще, наверно…

Обед. Знакомство. Мстислав.

– Друзья, – начал он несколько фальшиво, – наиболее важным мне видится вопрос… Извините, я волнуюсь. Так вот, я не знаю, почему еще никто не высказался на эту тему. Я имею в виду человеческое достоинство, которое постоянно попирается, чуть ли не на каждом шагу, а именно достоинство делает нас людьми…

– На кой оно тебе, достоинство? – спросила Зинаида Аркановна и весело рассмеялась.

– Как ты можешь, Зиночка?

– У тебя уже есть одно. Попранное, но вполне еще в рабочем состоянии. Зачем тебе еще? Для тебя же достоинство, то, которое в душе, враг номер один. Ты же и дня с ним не проживешь.

– Зачем ты так со мной?

– Зачем? Захотелось мне так с тобой.

– Как ты можешь?

– Останови меня. Кишка тонка? Тебе и самому ведь все нравилось, глубоко, в душе. Что ты чувствовал, когда стирал трусы жене и теще?

Мстислав стал белым.

– О, эта сладкая боль унижения! Я права? Ты ведь и на меня перекинулся, потому что я могу унизить, вытереть об тебя ноги, заставить лизать сапоги. И не понарошку, как какая-нибудь проститутка, а взаправду.

– Зачем ты…

– Из жалости. Просишь ведь, чего не знаешь.

– А ты знаешь?

– Знаю, – отрезала она.

Вечер. Знакомство. Машенька.

Из тех соображений, что данная книга может попасть в руки детей, автор решил опустить (исключить из текста) эту часть повествования.

Глава одиннадцатая

Глубокая ночь. Гостиная. Камин. Огонь. Возле камина кресло. В кресле Леденец. Ему тревожно. Он смотрит в огонь и думает. Звучит музыка: Джон Сурман.

Завтра, – думает Леденец, – завтра, завтра. Все должно будет решиться завтра. Жребий брошен. Утро принадлежит Зинуле. Мое слово днем. Значит, до этого времени мне бояться нечего. Почему? Не знаю. С одной стороны, я не могу определить, выразить словами… С другой, я прекрасно чувствую происходящее, его логику, если только логику можно чувствовать, хотя здесь возможно все.

Но что мы имеем? Вот главный вопрос вопросов: Что мы имеем, а, следовательно, что мы будем иметь?

Два убийства, загадочная смерть (если только верить очкарику), пропавший мольберт, единорог, убийца, который ждет своего часа… Этого я должен увидеть. Я должен запомнить его лицо, узнать, сорвать маску, как и с того, другого…

Размышляя, Леденец засыпает. Сон переносит его в комнату, похожую на гостиную. Она такая же просторная. В ней так же горит камин, но только она декорирована под избушку старухи-волшебницы. Леденец сидит за столом. Напротив него красивая, не старше тридцати пяти лет женщина. Она красиво и богато одета. В руках у нее колода карт, значение которых Леденцу неизвестно. Женщина раскладывает карты.

– …необходимо, – говорит она. – Каждая карта ложится только на предыдущую, такова Колода Судьбы. Обычно я не принимаю без очереди, но ты мне понравился, к тому же его просьба… Ты боишься и ненавидишь одного человека. Ты думаешь, что он обрывает тебе крылья, тогда как на самом деле… Ты куколка, которой надлежит стать бабочкой, но вместо того, чтобы идти вперед, ты все время возвращаешься и возвращаешься… Посмотри на расклад.

Леденец смотрит на карты и видит, какая стройная, логичная, правильная получается картина, и то, к чему он относился, как к проклятию, является частью этой красоты. На него опускается Венец Понимания. Женщина продолжает говорить, но он ее не слышит. В его голове громко звучит музыка Мэйлса Дэвиса, и вообще, чем больше хорошего джаза, тем лучше.

Леденец просыпается. На его лице выражение блаженства. Он сладко потягивается, как это могут только не обезображенные чрезмерным воспитанием дети. Он поднимается на ноги, уверенно подходит к одному из шкафов, открывает дверцу и достает с полки коробку с дорогими, толстыми сигарами. Он закуривает сигару и молча, полностью сосредоточившись на процессе, выкуривает ее. Окурок он бросает в камин.

Затем Леденец покидает гостиную. Он возвращается к себе в комнату, где мирно спит красивая (она очень красивая, особенно при таком освещении) Катенька. Она спит очень сладко, но Леденец, тем не менее, ее будит.

– Что, уже утро? – сонно и немного капризно спрашивает она.

– Нам надо поговорить.

– Что случилось? – на лице у нее появляется тревога.

– Я кое-что понял.

– Я тебе не нужна?

– Глупенькая… – сказав это, он нежно обнял Катю, – я люблю тебя.

– Тогда что?

– Завтра вечером меня убьют.

– Не говори так!

– Не перебивай. Завтра вечером меня убьют. Это происходит всегда за мгновение до того, как я понимаю картину преступления. Изменить это невозможно. И не нужно. Мне нужна эта смерть. Она позволит мне обрести себя, выйти за рамки вечно повторяющегося процесса. Отнесись к моей смерти по возможности спокойно, и смело иди вперед. Я буду тебя ждать с той стороны.

– Ты хочешь, чтобы я тоже умерла? – спрашивает Катенька. В ее голосе ужас.

– Что ты, глупышка. Если ты умрешь… я даже думать боюсь об этом, но я другое дело. Я уже много раз умирал таким образом. Это невозможно понять, но это так. Я найду тебя, когда ты выйдешь из дома.

– Но я… я не хочу… я боюсь…

– Не бойся.

– А вдруг ты меня не найдешь?

– Даже не думай об этом.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Главу заканчивает постельная сцена.