Текст книги "Оккупанты"

Глава 7. Богатый Айгар

В троллейбусе, по дороге на вокзал, произошла у Зятя интересная встреча с Айгаром.

Хоть жили через два дома, но познакомились необычно, через друзей.

Был большой переполох. Жена Айгара преподавала на курсах латышский язык. Группа тридцать человек. «Мёртвые души». Нагрянула проверка. Пришлось срочно искать эти тридцать человек, которые якобы у неё успешно обучались три месяца. Чтобы они подтвердили своё присутствие на занятиях, в какой-то бумаге расписались, что им это понравилось. Задним числом. Деликатное дело.

Так и познакомились. Пива потом попили.

Не виделись давно. Разговорились. Айгар не работал уже года два. Рассуждал так:

– Зачем пахать? Чтобы какой-нибудь предприниматель кинул и не дал зарплату! Сколько хочешь таких. – Гладил рукой круглую голову, стриженную «под ноль», улыбался. Щетина двухдневная, в ней седина местами пробивается пылинкой люрекса. – А я купил себе металлоискатель, ищу клады. Всю свою коллекцию монет распродал и купил оборудование.

– Я много слышал об этом. И как успехи?

– Ты знаешь, прошлым летом в окрестностях Риги остатки клада накопал, серебряные монеты. Пять с лишним тысяч латов заработал. Сглупил сначала. Стал мыть их специальным раствором, хотел товарный вид придать. А серебро старое, рыхлое внутри. Они рассыпались. Теперь только в интернете вывешиваю информацию. Отрывают с руками. Иностранцы. У наших-то денег нет. «У латыша – хрен да душа, а больше нет ни шиша». Оборудование купил для подводных поисков, гидрокостюм. Расширяю дело! На пляже, в море, нашёл кулончик старинный, семь граммов золота. Три кольца обручальных. Тоже старинные, высокая проба.

– В озёрах, говорят, много отыскивают.

– Брось ты! Там бесполезно ковыряться. Всё давно проверено, прочищено, до последней камышинки. А море приносит отовсюду. В архивах зиму проторчал, работал. Кое-что наметил. Сейчас потеплее станет, займусь.

– Так частные же владения? Как ты умудряешься?

– Да, б. дь, шведы скупили за лимонад шестьдесят процентов земли. Фермеры жалуются, хотят расширяться, а некуда. Латышей уже не осталось на земле. В офисах, в основном. Первая двадцатка самых крупных землевладельцев – шведы. Особенно за последний год. Латыши где-то там, внизу списка. Да и то, может, номинально, посадили титульного Янку на телефонные звонки отвечать. В жопе, одним словом.

Айгар по-русски говорит хорошо, почти без акцента, а матерится ещё лучше, складно, со вкусом! И видно – нравится.

– А народ пугают российской угрозой.

– Брось ты! Депутаты отрабатывают банковскую зарплату, народ стращают. Банки же тоже шведские. Кому мы нужны, людишки мелкие? А банки и депутаты друг без друга не могут. В Латгалии кое-что россияне скупили, им там поближе, в Юрмале, в Риге недвижимость олигархи приобрели, но не очень много. Есть интерес у россиян именно к недвижимости, а шведы, те землю прибирают к рукам. За последний год активизировались. ЕС помощь оказывает – пятьсот евро за гектар. Скосить надо траву хотя бы раз за лето, и получай евры за гектары.

– Ну, землю в корзинке в Швецию не увезёшь. Придумают какой-нибудь закон и вернут опять землю в оборот. Первый раз, что ли. Задним числом с ног на голову переворачивать.

– Пока банки у шведов, они купят всё и всех.

– Может, пора шведский сделать вторым языком? А то тут ураган нагнали с референдумом по русскому языку. В самой Швеции девяносто процентов народа говорит на английском и вообще нет государственного языка.

– Ты что! Нацики с ума сойдут! Да и команды из Брюсселя пока не было. Может, в перспективе?

– А как же вы в частные владения попадаете? Со своей аппаратурой?

– По-тихому. Просачиваемся. Под видом случайных прохожих. Панамка, шорты на лямочке, сачок на плече – юный натуралист! Стоящее дело.

– Специфический рынок.

– Крутимся, а что делать? Торчать за двести латов с девяти до восемнадцати? Это не для меня!

Распростились и разошлись каждый в свою сторону.

Надолго?

Глава 8. На вокзале

Стоял Дед в стронке от суетливой толпы, на часы не смотрел, вспоминал своё. И время незаметно побежало.

А тут уж и Зять подошёл с пакетом – коробку конфет прикупил. Большую, красивую – подарочную. Обнялись, расцеловались.

Зять предложил бутылку взять. Дед отговорил – там всё есть, только нас ждут!

У кассы поторговались недолго, однако Зять не позволил Деду билет купить, пять латов, бумажку зелёную подтиснул в окошко, опередил. Засмеялся – довольный.

Сели в поезд, разговорились. Зять давно в ту сторону не ездил. Дед ему рассказывал, какая станция следующая будет, переживал вслух – хоть бы встретил их Дидзис, муж его старинной знакомой, которую называл ласково – Хозяйка. А то уж больно неудобно добираться, а такси дороговато.

– А мы познакомились давно, – вспомнил Дед. – ВЭФ вовсю растаскивали ловкие людишки. Под видом металлолома оборудование вывозили с утра до вечера. Она тогда на проходной работала. Я к тому времени начал практиковаться в сапожном деле. Зарплата была не ахти какая. Ломал я голову, как инструмент вынести, хоть какой-нибудь. Подошёл к ней, честно всё рассказал. Потом выносил потихоньку в её смену. Никогда этим не занимался, а тут вот пришлось на старости лет в мелкое воровство подаваться. Да и она рисковала! А что делать? Как жить?

– Ты, Дед, бесхитростный, вот люди и не видят в тебе подвоха. Особенно женщины к тебе тяготеют.

Вагон старый, неуютный, сквозной и неласковый. Лавки до блеска отполированы многими задами, ножиками изрезаны глубокой клинописью.

– Если грамотно организовать – партизанскую войну невозможно остановить. Никогда! – сказал Дед.

– Тут рассказывали по ящику: японцы заслали младшего лейтенанта в сорок втором году к филиппинцам в тыл. С ним двое бойцов. Диверсии совершали. Те двое погибли, а этот воевал в тылу. Тридцать лет не могли взять. Разведшколу прошёл, отлично подготовлен был. Пока его командира не одели в форму майора и он не приказал сдаться своему бывшему подчинённому. По просьбе Токио его помиловали на Филиппинах, а должны были казнить. Он же грабил крестьян, убивал. Большой урон причинил. Хотя он и сам ожидал, что его расстреляют. Был готов к этому. Самурай!

– Японцы – фанатики! Тут же, на Кавказе – другая вера, совсем непохожая на христианскую, трудно внедриться. А свои мести бандюков побаиваются.

– В любой вере фанатиков хватает. Вот, генерал Ермолов в своё время. Войска окружают аул, спрашивают – вы «за» или «против»? Если «за», старейшине или главе тейпа – царским указом генеральское звание, полное довольствие в деньгах и содержании, а сыновей в военные училища в Москву, Петербург. Живите! А сыновья становятся заложниками власти. «Против» – пушки прямой наводкой, и нет аула!

– Счас выслеживают и под корень уничтожают конкретных террористов. Ладно – в лесу, в горах. А в городе? Смертельно опасно для других. Невиновные могут пострадать. Запросто! Но вот это и есть – партизанская война.

– Всегда так было – страдают невиновные, женщины, дети, старики, а войну начинают другие. Значит, вас поддерживали обычные люди. А их – что же? Никто из родственников про них не знал? Не догадывался? Хотя всех не перепроверишь поголовно, но не может же быть, чтобы не было следов.

– А как же! Террористов поддерживают! Не только свои, родичи. Бдительность хромает. Много обычных людей за деньги покупается. От бедности. Смертники – что же, бесплатно на гибель лезут? Нет, конечно! Деньги куда идут? В общий котел, на весь клан.

– Да и наверняка немалые деньги! Деньжищи! А вот ещё – только теракт ударил по людям, по нервам, и тут же вскорости: «личность смертника установлена»! Значит, где-то он уже был, в каком-то «списке» нехорошем? Что же не упредили? Всё понимаю – говорить – не ловить, но досада не оставляет! Люди ведь гибнут!

– Конечно! Что же, никто не видит, как они передвигаются, где живут, куда ночевать приходят. Квартиры снимают, машины. Одежда. Едят? Значит, в магазинах бывают. Или им приносят еду. Кто? По телефонам разговаривают. Снабжаются оружием, взрывчаткой. Ну не на облаке же они живут, по воздуху бесшумно перемещаются. Ими ведь руководят. И здесь, и с Востока. Каждая мелочь должна быть на учёте.

– Так ведь в прессе постоянно сообщают – перекрыт денежный канал в таком-то банке. Где-то там, на юге, силовики уничтожили бандформирование. Сколько предотвратили терактов. Всё время об этом пишут.

– Да – вот, видишь! Теракты сплошные по всему миру. Настоящая война. Мировая. Третья мировая, первая террористическая, но тоже – мировая.

– Партизан победить очень трудно. Можно считать, что их и вовсе не победить. Я – знаю. А войну-то на Кавказе, смотри – никак не закончат! То тут, то там вспыхнет. То затихает, то с новой силой. Расползлось по всему миру.

– Партизаны – вольница!

– Дураки были, молодые. Лезли под пули.

– И не страшно?

– Почему же? И сейчас другой раз озноб находит.

– Как же люто надо было ненавидеть врага?

– Тут уж серединки быть не может. Иначе не победишь. Фашисты быстро сообразили, что победить партизан невозможно. И не совались в леса без особой надобности.

– Ты Библию читал?

– И в руках не держал. Только издалека видел. Не было к этому любопытства. Мама, бабушка были набожные. Мы, дети, все были крещёные. В партии состоял. Вот оно что.

– Это я помню. Разговоры про взносы. Коммунистом был.

– Как тебе сказать? Вот я – начальник участка. Вступил в партию, так было надо. Но особо на партийность не напирал.

– Командир производства, значит?

– А знаешь… Я бы отрядом сейчас покомандовал! Партизанским. Не очень большим. Человек на двести. Террористам скрытно противостоять. Управился бы. Трудно, да, не спорю. Но вот – знаю, что смогу. Уверен!

Они замолчали.

– Партизаны как хороший снайпер: никто не знает где он прячется, но страх подсказывает, что в любой момент, любой человек может оказаться под прицелом и будет убит. Это лишает храбрости и тогда смерть – избавление от страха – подумал Зять, глядя в окно.

– Терроризм, в отличие от продуктов, не имеет срока давности, – сказал Дед. – Такая теперь жизнь.

Гулко стучала пустая, неприютная электричка, вагон качался на стрелках. Кренился состав на поворотах, спешил к вокзалу.

Сидели, каждый думал по-своему про услышанное.

Вышли на перрон, толпа схлынула. Постояли. Шли не спеша: у Деда от долгого сидения суставы слегка «приржавели», шаркал по асфальту, надо было разойтись. Зятя взял под локоть.

– О! Вот тут, с краю, раньше стоял вагон-музей командующего Прибалтийским военным округом маршала Баграмяна Ивана Христофоровича. А куда он подевался, кому мешал? Хороший музей был. Ты, Дед, не знаешь, что Баграмян выговор от Сталина получил за то, что Памятник Свободы не взорвали.

– Молодец, не побоялся! – засмеялся Дед.

Вокзал справа обогнули, вышли на привокзальную площадь. Машин мало, пассажиры уже разбрелись.

– Да, похоже, придётся нам своим ходом добираться, – загрустил Дед.

– Ничего, возьмём такси. Не Москва. Лихо скрутим! Не смотри на деньги.

– Латика три так точно. Не меньше слупят.

А тут – Дидзис, муж Хозяйки, навстречу. В свитере, куртке короткой нараспашку. Полноватый, невысокий, крепко на земле стоит, основательный. Лицо круглое, усы белые, в сметане седины, кепка слегка назад сдвинута, улыбчивый, глаза серые, цепкие.

– А я постеснялся в таком виде на перрон выйти, встретить у вагона.

Обнялись, сели и поехали на старенькой «Мазде» странной фиолетовой масти. Должно быть, выгорела от времени.

Дед повеселел.

– Может, заскочим, чекушку купим? – спросил у Дидзиса.

– Не говори глупостей! Дома всё есть! Только вас пока нет!

Город быстро проехали, свернули на грунтовку. В неглубоких, влажных колеях поелозили. Возле высоченного дуба остановились – вот он домик, справа, небольшой, красного кирпича, словно лаком покрытый, на шести сотках.

Приехали!

Прошли по каменной дорожке. Грядки пустые, приподнялись над проходами сдобным пирогом, земля чёрная, пышная, ухоженная. Зелень ещё местами не скрутило увядание, кипятком мороза не ошпарило. Кусты кое-где, яблони. Около входа навес большой.

А тут уж и Хозяйка, Дидзиса жена, навстречу вышла. Стройная, в тёмных брюках, свитер тёмный под горло. Причёска высокая. Глаза карие, голос звонкий. Только лёгкая сутулость да руки возраст выдают.

Рады, смеются, целуются.

Обнялись, гостинцы вручили.

Глава 9. Закрытие сезона

В дом поднялись. Потолок невысокий, занавески, зелени много на окнах.

– Должно быть, всё, что в молодости не отдарили девушке, потом на подоконниках у старушек произрастает, – подумал Зять.

Диван, два кресла, ковры, книжная полка. Закуток кухоньки небольшой, кровать с прояминой в середине. Печь в углу – тепло, уютно. Телевизор на тумбочке, концерт идёт.

– Вот вы сумки нагрузили! Должно быть, Дед тебя носильщиком подрядил, – засмеялась Хозяйка.

– «Что ж, ребята, я не гордый, я согласен на медаль», но хочу сказать – вы отлично выглядите! – ответил Зять.

– Да что там, – смутилась хозяйка, – болею. Спина, ноги.

– Э-э-э! Надо бросать это грязное дело, болячки! – сказал Зять.

– А чем лечишь? – спросил Дед и сам же ответил: – «Золотым усом» лечи. Помогает очень ото всего.

– А я «Спинаксом» спасаюсь. Натираюсь. Прошлым летом как скрутило. Два месяца! На коленки встаю, голову на матрас. Вот так и спал. Тридцать два укола в спину, десять лазерных процедур. Вроде и льготы, а всё равно денег много ушло. Думал, уж и не распрямлюсь вовсе, – посетовал Зять.

– Да вы садитесь к столу. Наконец-то приехали. Всё лето собирались, а вон собрались, когда нет ничего на грядках и посмотреть не на что. Да и мы тут на узлах, переезжать собрались в городскую квартиру.

– Вот так вот… сразу! – подивился Зять накрытому столу.

– Вы же с дороги.

– Впечатляет. А Дидзис? Что-то он не раздевается?

– Он хозяин, сам найдёт.

– А Дед собрался за чекушкой в магазин ехать. Ну, ты представляешь! – Дидзис возмущённо глянул в сторону Деда.

– Нам главное – хозяев повидать! – улыбнулся Зять.

– Вы накладывайте. Холодец, салатики, фасоль домашняя, лососинка, грибочки. Не те, конечно, с грибами в этом году не очень. Мой-то бегал, бегал, кое-что насобирал, совсем немножко. По рюмочке? – предложила Хозяйка. – Какую водку? Белую?

– Я на Новый год в Дублине взялся холодец готовить, – вспомнил Зять. – Жена отговаривала: кому это? А свёкор дочери пришёл в гости, так ел, нахваливал. Я водку всё лето не пил. Всё виски как-то. Пиво изредка. Там магазины с половины первого до десяти вечера. Как выжил?

Засмеялся.

– В Москве аптеки есть специальные – лекарства из грибов. Например, боровики для сердца хорошо. Ну, будем здоровы! – предложил Дед.

Выпили.

– Фасоль чудесная! – покрутил головой Зять.

– Дидзис каждую фасолинку перебрал. Сидел возле телевизора, одну к одной складывал. Белые, красивые. Да мы привыкли, всё лето, как жуки навозные, шмондаемся на грядках, пашем. Летом полно работы.

– Ты ешь, закусывай! – строго приказал Дидзис. – Потом будешь рассказывать.

– Вы вон какая стройная, на вас не сильно скажется, – похдватил Зять.

– На десять килограмм похудела за лето. Ну, ничего, не для этого собрались. Все под богом ходим. Как есть, так и есть. Селёдочку пробовали? Ну как?

– А мы там, в Ирландии, два раза в море выходили на катере, рыбачили. Совсем другой вкус у свежей скумбрии. И запа-а-а-х! На поводке четыре-шесть крючков, мушки искусственные. Закинешь, подёргаешь. Вынимаешь – висят на всех сразу, как будто кто специально нацепил. И не шевелятся. Крючок заглатывают сильно, извините, до попы, не отцепить. Снимешь с трудом, в ведро её, а она так мелко-мелко завибрирует. И всё – умерла. И сочная, ароматная, морем пахнет, свежестью. Это в Хофте, местечко такое, недалеко от Дублина. А на юге, возле города Корка, знакомые камбалу здоровенную ловили.

– Ну да, насадки не надо. А я крупную камбалу только по телевизору видел, – вздохнул Дидзис.

– Так ты один в Ригу вернулся? – спросила Хозяйка.

– Да я и не знаю, когда Жена-то назад прилетит. С внучкой. Дочь с мужем работают, могут няньку нанять, да нам самим жалко в чужие руки отдавать. Родную кровиночку. Я вон фотки привёз, посмотрим.

Дидзис вышел, с кем-то поговорил, вернулся вскоре:

– Сосед яблок принёс на вино.

– Градус слабый у вина, – сказал Зять.

– Как сделаешь. Я-то вообще его не пью, а на работе просят – дай да дай. Вот и делаю, так, угостить. А Дед придумал – маленькую! – снова возмутился Дидзис.

– Я ему предлагал текилу взять – нет, нет! Зря послушал. Неловко вышло. – Повинился Зять.

– Кого взять? – переспросил Дед.

– Водка мексиканская. Был у меня один знакомый. Черноплодную рябину клал в вино, цвет рубиновый получался. Красивое. Много работы, но вкусное делал винцо, – поделился воспоминаниями Зять, – и такое благородное занятие. Что-то есть в этом от наших предков.

– Я в этом году запасся чёрной аронией, чай хорошо от давления. А вот калины нет, к сожалению! – похвастался Дед.

– А ты чего на перроне не встретил? – спросила Хозяйка.

– Ну, куда я в такой одежде по перрону! Дед-то привык, что я его здесь встречаю. – Оправдался Дидзис.

– А Дед идёт и говорит – жалко! Совсем, видать, Дидзиса припахали! Я ему говорю, не переживай, старинушка! Такси всегда найдётся. Доедем на какой-нибудь «кастрюльке». Выходим на стоянку, ба! Такая встреча! Смотрю, и Дед повеселел сразу.

Засмеялся Зять.

– Да вы ешьте, с дороги-то голодные. Ничего не едите! – упрекнула Хозяйка.

– Сегодня нашей талии смерть наступит, – Зять сделал грустное лицо. – Похоже, сегодня у нас проводы талии.

– Вы покушайте, а я вам и в дорогу соберу.

– Ну, вот это-то вы зря!

– Давайте выпьем, закусим. Я тарелки поменяю для горячего.

Выпили.

– А мы с Дедом-то что? Я наварю здоровенную кастрюлю, настряпаю чего-нибудь. Половину ему везу. И вот едим, едим. Дней пять. Уже вот здесь, – провёл рукой по горлу. – Лёгкое что-нибудь отваришь, бульонец какой, морковку туда нарубишь. Так вот похлебаешь, да и спать. Люблю готовить, да некого особенно радовать.

– В том-то и дело! – согласился Дидзис.

– В Дублине делал курицу по-одесски. Возился пять часов. Как раз дни рождения сплошные, на одну неделю пришлось – и у Жены, и у зятя моего, и у свёкра дочери.

– Вчера был день рождения у моей сестры, – вспомнил Дидзис.

– Ну вот. Я вечером курицу на стол, а она по внешнему виду – курица и курица. Зятёк как рубанул ножом, а костей-то в ней уже нет, секрет кулинарии. Посмеялись. Вкусно получилось.

– Молодец! – похвалил Дидзис.

– Наливайте! – приказала Хозяйка. – Закрытие сезона. Смотрите, что там, закусывайте. Сок яблочный, вчера надавили. Свежий. Остальное на вино пошло.

– Так всё вкусно, не остановиться! – развёл руками Зять.

– Мы так скромно, всё почти вывезли на квартиру. А там всё украли. И приборы, и всё серебро, покрывало меховое. Простыни, пододеяльники, полотенца новые банные. Пальмы на них нарисованы шикарные. Подсвечники бронзовые. Память, антикварные. Старый «Шарп» – видео. Уже и кассет таких нет, не делают. Тоже унесли. И крайних не найти. Развелось ворья.

– Приборы фигня! – перебил Дидзис Хозяйку. – Бар весь вычистили. Говорил ей – надо двери укрепить, замки поменять! Ме-ме-ме! Зря послушался.

– У меня машину угнали. Легковую, – тихо сказал Зять. – Пошёл я к отцу Сергию. Расстроенный, конечно. Он мне свою историю рассказал. Крест у него украли. Большой, серебряный. Помолился, успокоился. Какое-то время проходит, звонят из собора Александра Невского: мол, тут прихожанин один очень уж вас жаждет увидеть. Поехал батюшка в собор. А там сосед, пьяница горький, упал в ноги, заплакал! Говорит, прости, забери от меня этот крест. Житья не стало, дышать нечем! Сунул в руки и бегом вон. Крест-то непростой, памятный, от Владыки православного на рукоположение дарёный. Так-то вот, легко воровать. Бог шельму метит!

– А там двери старые. Надо было поменять. Теперь уж железные поставили. Дидзис так тщательно бар собирал. Надо же было людей встретить по-людски, на новоселье. Дарили ему и виски и коньяки, водки хорошие. Много чего было. Всё улетело. Я же не думала. У меня за жизнь четыре квартиры было и ни разу никто не обворовывал. Стояла квартира в Риге пустая, а я в Юрмале работала.

– Вообще воровства не было! Время другое. Не все хотят работать, – возмутился Дидзис. – Помню, в школе говорили – у нас будет через тридцать лет, как в Америке сейчас. И наркотики ещё. И преступность. Вот и дождались!

– В моё детство на пустырях конопля росла, в человеческий рост. Мы с пацанами там прятались, в войнушку играли. И ничего! – пожал плечами Зять.

– Слабо завтракаете, – нахмурился Дидзис.

– Едите… кое-как, – упрекнула Хозяйка.

– Как – завтрак? Ещё и обед будет? Ничего себе – кое-как! Счас ремень лопнет! – вскрикнул Зять. – Дай-то бог из-за стола встать и пузом не опрокинуть. Завтрак! Вы меня пугаете!

– Это и завтрак, и обед, – сказала Хозяйка, – иначе всё не успеем съесть. Мало времени.

– Ты сама-то ешь! – напомнил Дидзис Хозяйке. – Ничего не кушаешь! Будешь потом салаты мицкать!

– Отдохните, вам на работу не надо. Хоть память будет, – улыбнулась Хозяйка. – А то ведь сколько раз приглашали. Мы-то себя не берегли, будто кроты – по холодной земле, по холодной воде, по холодной зиме.

– Серьёзная закалка, – Зять покачал головой.

– Я же говорю – у нас есть квартира, зачем нам столько работы? – удивился Дидзис.

– Трудно остановиться? – поинтересовался Зять.

– Нет, наверное, не трудно. Просто не успеваем сделать то, что делали лет двадцать тому назад. Мы уже не успеваем. И ему тяжело и некогда. Такую обузу взяли, столько грядок, столько покопать, столько… – пожаловалась на себя Хозяйка.

– Это немного, – возразил Дидзис.

– А возраст? – Хозяйка глянула в его сторону, – надо обо всем подумать. Это, это, – показала рукой в сторону участка, – холодная вода, почва, осень. И зимой надо топить печку.

– Я ей предлагал – угомонись! – Дидзис махнул рукой.

– Вы кушайте, кушайте, – напомнила Хозяйка. – Теперь представление будете иметь, где мы окопались. Вот летом бы. У нас два стола. Один здесь, другой за хатой. Шашлыки там, рыбу коптить. А теперь уже осень. Не забывайте нас, мужчины, когда будет сезон.

Дидзис вышел.

– Тут летом, как в ботаническом саду, – Дед посмотрел в окно. – А на речку мы ходили гулять. А-а-а. Мы же купались, когда я первый раз приехал.

– Я поплавала, – сказала Хозяйка, – здоровье было.

– Я говорю – вылазь! Замёрзнешь! – засмеялся Дед.

– Так сколько уже лет прошло!

– Я ещё на ВЭФе работала.

– Это лет тридцать, получается? – прикинул Зять.

– Мы давно знакомы. Она мне очень помогла, – поблагодарил Дед Хозяйку. – Теперь, как говорится, я голодную копейку нет-нет, а достану.

– Здоровье – вот что наиглавнейшее! – подытожила Хозяйка.

– Болезней много, всех не одолеешь. Надо себя поддерживать. Народными средствами. А врачи? Ходил, ходил, что толку-то? Только деньги на сторону фуфырить. – Дед в сердцах рукой махнул.

– Вы такие красивые! Давайте я вас сфотографирую! Всех вместе! – предложил Зять.

– Надо бы причесаться, растрепалась совсем.

– Нормально! Садитесь рядышком! А где Дидзис?

– Чеснок сажает под зиму. Одну грядку. Как без чеснока? Надо фон выбрать для фото.

– Да вот, присядьте рядышком на диван. Вот так, замечательно.

Сделал несколько фотографий.

– А вас я хочу особенно поблагодарить, – Зять спрятал фотоаппарат в футляр, возвратился в кресло.

– За что?

– Деду помогаете, поддерживаете. Мы-то далеко, а он тут – старинушка наш! Самые тёплые слова от всех нас. Благодарности огромные.

– Да что уж там… разве вот – морально. У меня же ни папки, ни мамки, никого. Одна здесь вообще. Папка был военный, в большом звании. Полковник. Война началась, а я ещё ребёнок грудной. Маму эвакуировали в тыл. Санитарный поезд. Эшелон разбомбили. Мамка убита. Братик старший был, четыре годика. Тоже убит. Лежу я, ору в пелёнках. Так рассказывали. Подобрали меня сельские. Простые люди. Детей у них не было. Отец с фронта приехал, стал меня разыскивать, каким-то чудом отыскал. А вскоре и сам погиб. Так они меня и растили. Спасибо им. Вон уже семьдесят пятый год мне пошёл. Нет уже ни одного, ни второго – под землёй. Потом тётя отыскала, моя тётя, мамкина сестра. Я уже замужем была, своя семья. Уже ребёночек у меня был. Потом нищета, голод, всё прошли. Своими руками, честно всего добивались. Не хочу сказать, что сейчас плохо. Только вот дети уехали. Дети! На другом конце земли.

Тихо заплакала.

– Главное – как далеко унесло-то их, – закручинился Дед.

– Дочь уехала в Америку. Звонит всё время, приветы вам передаёт. Из города Лос-Анжелеса. Престижный такой город. Работала здесь старшей операционной сестрой. В военном госпитале. Большой опыт, очень её ценили. Да вот, пришлось уехать. Госпиталь-то военный. Кому она тут… Как будто военных из других органов делают, на оборонных заводах.

– Принуждение к эмиграции, я бы так это назвал! И статью соответствующую ввёл… – возмутился Зять. – Или вот, у меня сосед, виртуоз-баянист. Играл в ансамбле Прибалтийского пограничного округа. Здесь родился, всю жизнь прожил. Играл себе и играл. А видишь – не в той организации играл на баяне! Теперь в Техасе. Хорошо устроился. Преподаёт детям живую русскую музыку. Им она нужна, интересна. Американцам.

– Внучке уже к тридцати годам. Мы же все ранние. Семнадцать, семнадцать, ещё раз – семнадцать. Я замуж выходила в семнадцать лет. Жених старше – двадцать шесть. Очень хотел жениться на мне. Говорит, давай мы бумаги подделаем. Стала я на год старше… Наливай! – засмеялась Хозяйка. – Вы вот ещё этот салатик не пробовали, а лосось малосольный, а сало фирменное. Не смотрите, что с чесночком.

– А вдруг целоваться? – засмеялся Зять.

– С кем?

– Мы однолюбы с Дедом, – ответил Зять.

– Ну, в жизни разное… случается.

– Я вот летел из Дублина. Слева и справа женщины, я посередине. Одна моих примерно лет. Акцент лёгкий, латышка. Спокойная такая. Чего в самолёте делать? Рассказывает. Дочь закончила в Риге училище, повар квалифицированный. Не нашлось ей работы. Поехала в Ирландию. Встретила парня, местного. Он из большой семьи, восемь братьев и сестёр. Дружные. Родилась уже вторая внучка у этой, моей соседки. Вот она летала на смотрины-крестины. Бабушка, как же не слетать. А дочь с зятем уже решили, что минимум трое будет детишек. Сёстры, братья зятя помогли дом взять в ипотеку, достроили, мебель приобрели. Там же только стены были, а внутри сами доделывали. Вот они всей семьёй навалились, молодожёны переехали. Так всё ладно, хоть плачь, говорит мне эта соседка.

– Дружно, как пчёлы! – согласился Дед.

– А теперь младший брат этой… новой уже ирландки, скажем так. Поехал в гости к сестре, посмотрел. Подумал. Чего ему в Латвии ловить? И родня уже в Ирландии, помогают. А муж у этой женщины в Народном фронте был, чуть не в первых записался, билет получил. Так выкинул его в печку, к едрене фене. Чего, говорит, я бился? За что? Чтобы детей меня лишили?

– Сжёг? – удивился Дед.

– Я его видел, он встречал жену с самолёта. Приличный мужчина, пожилой. Седой. Глаза грустные.

– А в сердце заноза! – покачала головой Хозяйка.

– Эта вот мне рассказала свою историю, отвернулась к иллюминатору, задремала. Теперь вторая стала рассказывать. Тоже латышка. Три часа лететь, чего только не наслушаешься. Сын с отличием окончил консерваторию в Риге. Поехал на гастроли в Аргентину. Там познакомился с девушкой. Тоже музыкантша. Поженились. В одном оркестре играют. Они на гастроли летели далеко, в Японию, кажется, через Дублин. Вот она летала с ними, с внуком повидаться. На Аргентину денег нет, пенсии с мужем – только прожить да за квартиру заплатить. Это же не трамвай – сел-доехал. Говорит, муж простить не может, что Союз развалили.

– Так-то вот оно, по живому резать! – Дед рукой махнул с досады. – Никто нам не поможет. Никто. Только вот, что сами, друг дружке. Хорошие люди хорошим людям. И национальность тут дело не главное. Весь компот в воспитании, так я считаю.

– Как сейчас люди… звереют от этого всего! – покачала головой Хозяйка. – И то, что мы думаем – радость, на самом деле ещё большой вопрос. Ладно! Сегодня попьём, а завтра видно будет!

– Такой стол накрыли! – восхитился Зять. – Салат мясной, селёдочка с лучком, грибочки, лососинка, помидоры, перчик, лучок, сало домашнее, холодец, сервелат, фасоль нежный… нежная, мясо, картошечка-фри золотистая, отбивная размером с Ирландию. Торт, кофе, чай!

– Ресторан «У дуба»! – засмеялась довольная Хозяйка. – Много работы.

– И дуб сказочный, и скатерть-самобранка, – согласился Зять.

– Мне соседи говорят, надоел дуб. Листья убирать, жёлуди и прочее это всё. А я говорю – радуйся, дуб силу даёт!

– У вас интернета нет? – поинтересовался Зять.

– Чего нет, того нет!

– А я нашёл в интернете. Там всё можно найти. В Европе у дуба больше пяти тысяч всяких врагов! И стоит веками. Разве не пример для подражания!

– В Латвии дубы любят! – сказал Дед. – Это хорошо.

– Говорим, говорим, а вы-то голодные, наверное, – погрустнела Хозяйка. – Чего-нибудь ещё… кусочек.

– Куда уж ещё! Как там у Гоголя… «Да что вы! Не только кусочек! Мушки проглотить не могу»! – засмеялся Зять. – Стану толстым, ленивым, перестану нравиться.

– Вон, Дидзис толстый, а мне нравится! – возвразила Хозяйка.

– За добрым мужем и жена добрая! – согласился Зять.

– На фоне добротного мужа сразу видно стройность жены. Вон, вы какая стройная! За это даже можно выпить!

– От, ты – молодец! – засмеялась Хозяйка.

– Я очень горжусь, что у меня есть такие друзья! – похвалился Дед. – Я им радуюсь.

– Дидзис звонит, волнуется: как там Дед? А вдруг заболел? Мимо не проедет, завезёт того-сего с огорода.

– Я вот сало сделал сам – не то! Кажется чего проще – соль да сало! – сказал Дед.

– Надо уметь! Было бы для кого приготовить. Вот Дидзиса мамка заедет, дети от первого брака, сестра. Смотрю – кушают, хвалят, и я радуюсь. Моих-то родственников уже нет. Раз в год, а то и в три, приедет тётка из Белоруссии.

Вошёл Дидзис:

– Где эта верёвка? Что я грядки мерю? Железные штыри?

– Под навесом, под крышей. Где коптилка, наверху.

– Ключ дай от сарая.

– Может, помочь? – спросил Зять. – Нам и размяться не помешает, засиделись у стола.

– Ничего не надо помогать. Вы меня извините, у меня на сегодня задача – посадить чеснок! Посевная. Время такое.

Дидзис и Хозяйка вышли.

– Хозяйка прихрамывает, – заметил Дед, – видать, сильно приболела. Я пить больше не буду. Хватит!

– Я тоже, – согласился Зять, – час дня, а мы уже «тёпленькие». Совсем. Глянь, какая библиотека у них хорошая. Много книг. И на белорусском. А вот и на украинском – повести и рассказы. На русском, конечно, больше всего. Целые тома, собрания сочинений.