Текст книги "Серые кардиналы советской эпохи"

«Черный дьявол» умер 16 марта 1919 года неожиданно, в возрасте всего 34 лет, хотя обладал богатырским здоровьем. По официальной версии, от заболевания гриппом – испанкой, по неофициальной – от побоев рабочими в городе Орле, но есть еще одна версия его неожиданной кончины – это деньги большевиков в Алмазном фонде.

Хранением этого фонда занималась вторая жена Свердлова – Клавдия Тимофеевна Новгородцева. «Алмазный фонд Политбюро ВКП(б)» был спрятан на её квартире. Возможно, что его часть и была обнаружена потом в сейфе Свердлова, а след этих денег тянулся еще дальше – в Коминтерн, к американскому авантюристу и меценату Хаммеру и даже к соратникам Зиновьева и Менжинского, отвечавшим за финансирование в Коминтерне.

Покушение на Ленина

После падения Временного правительства 25 октября 1917 года произошла резкая конфронтация между большевиками и эсерами. Собравшееся в январе 1918 года Учредительное собрание, где большинство принадлежало эсерам и меньшевикам, прозаседав несколько дней, послушно прекратило свою работу после фразы матроса Железняка: «Заседание закрыто. Кончилось ваше время».

Но они не собирались сдаваться. «Учредиловцы» разъехались по всей России и начали формировать силы для вооруженного сопротивления большевикам. В большевистское правительство вошли только левые эсеры. Однако к моменту покушения на Ленина политическая ситуация в стране обострилась.

6 июля 1918 года в Москве левый эсер Яков Блюмкин убил германского посла Мирбаха с целью дестабилизации политической обстановки, разрыва Брестского мира и возобновления войны с Германией. Это соответствовало планам только узкой группы левых коммунистов во главе со Свердловым, но главное – планам США и Англии. На сторону левых эсеров перешла часть сотрудников ВЧК. Был «арестован» Дзержинский, захвачены почта и телеграф.

Левые коммунисты были не только против Брестского мира. На VIII съезде РКП(б) они выступили как «Военная оппозиция» и призывали немедленно перейти к мировой революции, без которой социалистическая революция в России погибнет. Предлагали уничтожить банки, отменить деньги и не привлекать к работе «буржуазных» специалистов.

Они контролировали Московское областное бюро партии. Издавали газету «Коммунист» в Петрограде и журнал «Коммунист» в Москве. Однако к концу лета 1918 года левые коммунисты признали свои ошибки и перестали существовать как оппозиция.

Это была огромная сила – Бухарин, Бубнов, Дзержинский, Оболенский, Преображенский, Пятаков, Радек, Антонов, И. Арманд, Бокий, Васильев, Землячка, Коллонтай, Ленский, Муралов, Мясников, Покровский, Савельев, Сапронов, Сорин, Стуков, Уншлихт, Усиевич, Фрунзе, Штернберг, Шумяцкий, Яковлева, Ярославский.

До революции эсеры были главными террористами в России. За период с 1902 по 1911 год их боевая организация совершила более двухсот террористических актов, убив двух министров, 33 губернатора, генерал-губернатора и вице-губернатора, 24 начальника тюрем, 26 шпионов и провокаторов, в том числе генерал-губернатора Москвы великого князя Сергей Александрович, министров внутренних дел Сипягина и Плеве и председателя Совета министров Столыпина.

В Гражданской войне большинство эсеров активно боролись против советской власти. С мая 1918 года Москва находилась на военном положении. В Архангельске высадились английские и американские десанты. Красная армия воевала одновременно с войсками Учредительного собрания, с Чехословацким корпусом в Поволжье и на Урале и с белогвардейцами, захватившими Сибирь. В Ярославле произошло вооруженное восстание правых эсеров – савинковцев. На Дону и Кубани формировались армии генералов Краснова и Каледина. Украина, Белоруссия и Прибалтика были оккупированы немцами.

Накануне покушения на Ленина произошло убийство председателя Петроградской ЧК Урицкого, а белогвардейское подполье разработало планы по захвату власти в Москве и Петрограде. В течение недели до покушения на Ленина ВЧК арестовала более ста человек, подозревавшихся в причастности к «заговору послов».

Главной участницей покушения на Ленина была объявлена Фанни Каплан, о которой до этого было известно не много – в материалах процесса 1922 года о правых эсерах сведения о ней занимают всего два листа. Странно, но свидетели покушения, допрошенные в ходе следствия, старались не говорить лишнего. Остались только воспоминания политкаторжанок, отбывавших с ней срок в тюрьмах и на каторге.

На допросе у чекиста Петерса Фанни Каплан сообщала: «Я Фаня Ефимовна Каплан. Под этой фамилией жила с 1906 года. В 1906 году я была арестована в Киеве по делу взрыва. Тогда сидела как анархистка. Этот взрыв произошел от бомбы, и я была ранена. Бомбу я имела для террористического акта. Судилась я Военно-полевым судом в гор. Киеве. Была приговорена к вечной каторге. Сидела в Мальцевской каторжной тюрьме, а потом в Акатуйской тюрьме.

После революции была освобождена и переехала в Читу. В Москве я остановилась у знакомой каторжанки Пигит, с которой вместе приехала из Читы. Потом поехала в Евпаторию в санаторий для политических амнистированных. В санатории я пробыла два месяца, а потом поехала в Харьков на операцию. После поехала в Симферополь и прожила там до февраля 1918 года.

В Акатуе я сидела вместе со Спиридоновой. В тюрьме мои взгляды сформировались – я сделалась из анархистки социалисткой-революционеркой. Свои взгляды я изменила потому, что я попала в анархисты очень молодой. Октябрьская революция меня застала в харьковской больнице. Этой революцией я была недовольна, встретила ее отрицательно.

Я стояла за Учредительное собрание и сейчас стою за это. По течению в эсеровской партии я больше примыкаю к Чернову. Мои родители в Америке. Они уехали в 1911 году. Имею четырех братьев и три сестры. Все они рабочие. Отец мой еврейский учитель. Занимала в Симферополе (должность) как заведующая курсами по подготовке работников в волостные земства. Жалованье я получала на всем готовом 150 рублей в месяц.

Самарское правительство принимаю всецело и стою за союз с союзниками против Германии. Стреляла в Ленина я. Решилась на этот шаг еще в феврале. Эта мысль во мне назрела в Симферополе, и с тех пор я начала подготовляться к этому шагу. До 16 лет носила фамилию Ройдман».

Она родилась в 1890 году в Волынской губернии. Получила домашнее воспитание и хорошо говорила по-русски. Данные о богатстве семьи Каплан явно преувеличены. В 14 лет Фейгу Ройдман отправили работать в мастерскую белошвейкой.

В 1905 году она вступила в «Южную группу анархистов-коммунистов» и получила партийную кличку Дора. Она бросила дом, работу и уехала в Одессу, где познакомилась с Виктором Гарским. Ему было тогда 17 лет, а Каплан – 15. В декабре 1906 года Гарский ограбил кишиневский белошвейный магазин и скрылся.

18 декабря 1906 года он и Фанни готовили покушение на командующего Киевским военным округом В.А. Сухомлинова, который был киевским, волынским и подольским генерал-губернатором. 22 декабря в номере гостиницы «Купеческая» взорвалась бомба. Гарский скрылся, а выбежавшая оттуда раненая Каплан была задержана, и при личном обыске у нее обнаружили браунинг. Из такого же браунинга в августе 1918 года она стреляла в Ленина.

Военно-полевой суд приговорил 16‐летнюю террористку к смертной казни через повешение, но, как несовершеннолетней, заменил ей виселицу на бессрочную каторгу. На суде Каплан всю вину взяла на себя, не выдав сообщников и не назвав своего подлинного имени.

Гарский после этого в составе вооруженной группы ограбил банк в Кишиневе, скрылся, но был арестован в Одессе под именем Якова Шмидмана. Трое его соучастников были приговорены к смертной казни, а он к 12 годам каторги. Его освободили по амнистии в феврале 1917 года. Но, в отличие от Фанни, Гарский примкнул к большевикам. В августе 1917 года они встретились в Харькове, где Каплан проходила курс лечения. Но Гарский не захотел поддерживать связь с ней, и больше они не встречались. Он успешно скрывал свое мутное прошлое и умер своей смертью в 1956 году.

На каторге опытные террористки-эсерки, особенно Мария Спиридонова, обратили анархистку Каплан в свою веру. В 1907 году у Фанни начались сильнейшие головные боли, сопровождавшиеся потерей зрения. Полиция в особых приметах Каплан отмечала: «Слепая». Узнав, что в Чите нет организации эсеров, Спиридонова и Каплан создали ее.

В Москве Спиридонова, как лидер партии эсеров, стала членом Президиума ВЦИК, а Каплан она отправила в Крым поправлять здоровье. По данным доцента МГУ Леонтьева, в это время брат Ленина врач Дмитрий Ульянов шефствовал над Домом каторжан в Евпатории, где вместе жили мужчины и женщины:

«После долгих лет каторги естественна была тяга старых революционеров к новым дружбам… дружбы перерастали тут в нечто большее… Был тут роман такой и у подслеповатой Ройтблат (Каплан). Ходить по городу без сопровождения она не могла. Внешность у нее была импозантная, по-библейски осанистая. На курорте она как-то быстро поправилась».

В воспоминаниях Баранченко не говорится о «романе» Каплан с братом Ленина, но в публикации беседы Баранченко и Семена Резника в 1991 году в альманахе «Литературные записки» сказано: «Дмитрий Ильич был выпивоха и весельчак… любил ухаживать за хорошенькими женщинами. Особое внимание он оказывал Фанни Каплан, которая была очень красива и пользовалась успехом у мужчин.

В их числе оказался и военврач – балагур, весельчак и завсегдатай винных погребков Дмитрий Ильич, младший брат Владимира Ульянова-Ленина. Роман был весьма бурным… Бывшая каторжанка буквально расцветала на глазах, её видели в красивых платьях на вечернем моционе по набережной. А доктор щеголял в офицерской форме». Поэтому ряд журналистов выдвигает версию, что её покушение на Ленина было финалом «гламурной» истории Дмитрия Ульянова и брошенной им Каплан.

(Однако, по мнению автора, это могло быть и удобной подставой Каплан, чтобы отвести следствие от политического мотива убийства и выгородить реальных убийц.)

Аналогично с этой сенсацией Пушков в телепрограмме «Постскриптум» сообщал, что брат Ленина Александр Ульянов был… внебрачным сыном террориста Каракозова, а после казни этого «отца», чтобы отомстить, стал участником покушения на царя. (Тоже удобная версия, исключающая факт политического убийства (террора) и объясняющая его личными бытовыми мотивами участия Александра в покушение на императора.)

Однако официальных данных о пребывании Дмитрия Ульянова в Евпатории, когда Каплан отдыхала в пансионате политкаторжан, нет. Он действительно был военным врачом в Севастополе и в Евпатории появился в мае 1918 года. Однако то, что в документах пансионата брат Ленина не значится, не означает, что его там не было. Он мог там быть инкогнито, и, зная об этом, никто не стал бы болтать лишнее.

В Москве Каплан встретила немало знакомых-политкаторжан, но ни с кем близко не сошлась. Возможно, она и думала об убийстве Ленина, который представлялся ей главным врагом. Она была на заседании VIII совета партии эсеров, который постановил: «…Принимая во внимание, что своей политикой большевистская власть накликает на Россию опасность полной утраты ее самостоятельности… отвратить эту опасность возможно лишь путем немедленной ликвидации большевистской партийной диктатуры».

Там Каплан познакомилась с депутатом Учредительного собрания Вольским, и Фанни попросила дать ей «стоящее дело», что у эсеров означало террористический акт. Вольский поселил её на квартиру к юристу К.И. Рабиновичу, семья которого взяла Фанни на содержание. Каплан состояла в Московском бюро ЦК ПСР, выполняя отдельные поручения, где познакомилась с активным террористом Семёновыми и вместе с ним создала в Москве террористическую группу: политкаторжанин Пелевин, присяжный поверенный Рудзиевский и Маруся, которые планировали отравление Ленина.

Весной 1918 года по предложению Семенова при ЦК партии эсеров был организован Центральный боевой отряд в составе Зубкова, Усова, Ефимова, Федорова-Козлова, Пелевина, Новикова, Глебова, Жидкова, Гаврилова, Коноплевой, Каплан, Ивановой-Ирановой, Давыдова, Кочетков, Агапова, Кононова, Гвоздева, Рейснер, Королева, Сергеева, Быкова, Белецкого… для физического уничтожения руководства РКП(б).

Боевики дислоцировались в Петрограде и планировали взрыв поезда, в котором правительство и руководство РКП(б) должны были переезжать в Москву. Но они не смогли установить точное время и место отправления поезда с Лениным. 20 июня 1918 года они застрелили члена Президиума ВЦИК Володарского и начали подготовку к убийству председателя Петроградской ЧК Урицкого, но покушение отменили, и отряд переехал в столицу.

Охрана руководства советской власти было организована плохо. 1 января 1918 года автомобиль Ленина был обстрелян в Петрограде после митинга в Михайловском манеже, но покушение не удалось. Семенов, подыскивая фанатиков-самоубийц, остановился на Каплан, имевшую неприметную внешность, которая ненавидела Ленина и была готова пожертвовать собой.

Он сообщил о ней членам ЦК Гоцу и Донскому, который встретился ней. Фанни убедила его в готовности идти до конца, но была только одной из кандидатов на убийство Ленина, Троцкого, Урицкого, Дзержинского и Свердлова. Террористка Коноплева рассказала: «Покушение на Ленина расценивалось как акт политический. Мы старались путем слежки установить часы и дни выездов Ленина. Слежка велась за въездом в Кремль и разными военными учреждениями, в деревне Тарасовке, по Ярославской железной дороге… Дорога из Москвы до Мытищ была осмотрена мною и Фаней Каплан. Мы с ней часто обсуждали вопрос: на кого первого делать покушение – на Ленина или Троцкого? Решили делать покушение на того, кто первым будет встречен в благоприятной для террористического акта обстановке».

Однако руководство партии эсеров не хотело брать на себя ответственность за теракты, а представить их как «народную месть» рабочих. Поэтому Каплан не вписывалась в этот сценарий – её биография явно выдавала принадлежность к эсерам. Но Гоц дал слово, что партия возьмет на себя ответственность за убийство вождей большевиков, но не к убийству Володарского. Урицкого убил уже не эсер, а бывший юнкер Каннегисер, сообщивший, что мстил за смерть друга – офицера Перельцвейга, расстрелянного ЧК, и его связь с эсерами не была установлена.

Перед выездом Ленина на завод Михельсона секретарь МГК РКП(б) Загорский забеспокоился и напомнил ему о решение МК воздержаться от участия в митингах. Но Ленин ответил: «Что? Вы хотите прятать меня в коробочке, как буржуазного министра?» Руководитель террористической группы Семенов на следствии в 1922 году показал: «Мы решили убить Ленина при отъезде его с какого-нибудь митинга. Ленин выступал на них почти ежедневно, но заранее не было известно, на каком именно митинге он выступит. Город разбивается на 4 части, назначаются 4 исполнителя; в часы, когда идут митинги, районный исполнитель дежурит в условленном месте; на каждом митинге обязательно присутствует кто-нибудь из боевиков. Как только Ленин приезжает на митинг, дежурный на митинге боевик сообщает районному исполнителю; тот немедленно является на митинг для выполнения акта. Исполнителями я наметил: Каплан, Коноплеву, Федорова и Усова…

Лучшим исполнителем акта покушения он считал Каплан. Все эсеровские беды она связывала с именем Ленина. Мнительная, болезненно честолюбивая Каплан жаждала сенсации и славы. Достичь этого она могла убийством Ленина. Я намеренно послал Каплан на завод Михельсона. Туда было больше всего шансов на приезд Ленина. Помогал террористке эсер В.А. Новиков».

По заданию Семенова 11 июля 1918 года рабочий Усов для убийства вождя появился на митинге в Алексеевском народном доме. Он вплотную подошел к Ленину и имел полную возможность убить его. Но не выстрелил, потому что выступление Ленина настолько его поразило, что он не смог поднять руку на него. Семенов оставил Усова в группе, но уже не поручал ему ответственных заданий.

На выполнения теракта в отношение Ленина Каплан вышла из квартиры подруги по каторге Анны Пигит из дома на Большой Садовой, 10, где потом жил Михаил Булгаков, в «нехорошей квартире» – Воланд и его спутники, а Есенин здесь познакомился с Айседорой Дункан. Настоящее пристанище различных демонов…

На завод Михельсона направили Каплан и Новикова, одетого в матросскую форму. Оба были вооружены. Часть пуль надрезали для увеличения поражающей силы. На суде Коноплева утверждала, что Семенов отравил пули ядом кураре, однако эксперты не подтвердили наличие яда в пулях. Возможно, потому, что в Ленина стреляла не Каплан, а другая женщина?

Сохранилось письмо Свердлова от 29 августа, где он писал Ленину, что 30 августа митинги начнутся в 6 часов вечера, и просил перенести заседание Совнаркома позже – после 9 часов вечера. На завод Михельсона Ленин приехал в 18 часов 30 минут. Тема выступления была «Две власти (диктатура рабочих и диктатура буржуазии)».

Организаторы митинга Ленина не ждали. За три часа им объявили об отмене его выступления. Поэтому, когда Ленин приехал, его никто не встречал. Шофер Гиль остался ждать Ленина в машине. Он вспомнил, что через несколько минут после приезда к нему подошла женщина с портфелем в руке:

«Она остановилась подле самой машины, и я смог рассмотреть ее. Молодая, худощавая, с темными возбужденными глазами, она производила впечатление не вполне нормального человека. «Что, товарищ, Ленин, кажется, приехал?» – спросила она, но я всегда соблюдал строжайшее правило: никогда никому не говорить, кто приехал, откуда приехал и куда поедем дальше».

После окончания митинга из завода вышли несколько десятков человек. Ленин направился к автомашине, но его окружили слушатели. В момент выстрела Ленин собирался сесть в машину и находился напротив шофера. Гиль показал: «Стрелявшую я заметил только после первого выстрела. Она стояла у переднего левого крыла автомобиля. Тов. Ленин стоял между стрелявшей и той, в серой кофточке (кастеляншей Павловской больницы Поповой), которая оказалась раненой.

Когда Ленин был уже на расстоянии трех шагов от автомобиля, я увидел сбоку, с левой стороны от него, на расстоянии не больше трех шагов, протянутую из-за нескольких человек женскую руку с браунингом, и были произведены три выстрела, после которых я бросился в ту сторону, откуда стреляли, но стрелявшая женщина бросила мне под ноги револьвер и скрылась в толпе. Револьвер этот лежал под моими ногами. При мне револьвера этого никто не поднял». Но как объяснил один из двух сопровождавших раненого Ленина: «Я подтолкнул его ногой под автомобиль».

Гиль позже вспомнил: «…Она… быстро повернулась и бросилась в толпу по направлению к выходу. Кругом было так много народа, что я не решился выстрелить ей вдогонку, так как чувствовал, что убью кого-нибудь из рабочих. Я ринулся за ней и пробежал несколько шагов, но мне тут вдруг ударило в голову: «Ведь Владимир Ильич один… Что с ним?» Я подбежал к Владимиру Ильичу и, став перед ним на колени, наклонился к нему. Сознания он не потерял и спросил: «Поймали его или нет?»

В эту минуту поднимаю голову и вижу, что из мастерских бежит в матросской фуражке какой-то странный мужчина, в страшно возбужденном состоянии. Левой рукой размахивает, правую держит в кармане и бежит стремглав прямо на Владимира Ильича.

Мне вся его фигура показалась подозрительной, и я закрыл собой Владимира Ильича, особенно голову его, почти лег на него и закричал изо всех сил: «Стой» – и направил на того револьвер. Он продолжал бежать и все приближался к нам. Тогда я крикнул: «Стой! Стреляю!» Он, не добежав несколько шагов до Владимира Ильича, круто повернул налево и бросился бежать в ворота, не вынимая руки из кармана».

Случайно на месте покушения оказался медик И.В. Полуторный. Он помог Гилю втащить Ленина в машину, и Гиль, отказавшись заехать в ближайшие больницы, помчался в Кремль. У Полуторного в кармане был кусок веревки: пытаясь остановить кровотечение, он перевязал руку Ленину. В Кремле Ленин самостоятельно поднялся по крутой лестнице до своей квартиры на третьем этаже, самостоятельно разделся и лег в постель…

Официальный бюллетень № 1 от 30 августа 1918 года, 11 часов вечера, гласил: «Констатировано: 2 слепых огнестрельных ранения: одна пуля, войдя над левой лопаткой, проникла в грудную полость, повредила верхнюю долю легкого, вызвав кровоизлияние в плевру, и застряла в правой стороне шеи выше правой ключицы; другая пуля проникла в левое плечо, раздробила кость и застряла под кожей левой плечевой области, имеются налицо явления внутреннего кровоизлияния. Пульс 104. Больной в полном сознании. К лечению привлечены лучшие специалисты-хирурги».

«Подозрительным» матросом был помощник Каплан Новиков, который не решился стрелять в Ленина и скрылся. Помогли задержать Каплан дети. Взрослые разбегались во все стороны, но мальчишки побежали за ней и кричали, показывая, куда она побежала. Помощник военного комиссара 5‐й Московской советской дивизии Батулин показал, что возле стрелки на Серпуховке он «увидел с портфелем и зонтиком в руках женщину, которая своим странным видом привлекла… внимание.

Она имела вид человека, спасающегося от преследования, запуганного и затравленного. Я спросил, зачем она сюда попала. Она ответила: «А зачем вам это нужно?» Тогда я, обыскав ее карманы, портфель и зонтик, предложил идти за мной. В дороге я ее спросил, чуя в ней лицо, покушавшееся на тов. Ленина: «Зачем вы стреляли в тов. Ленина?», на что она ответила: «А зачем вам это нужно знать?», что меня окончательно убедило в покушении этой женщины на тов. Ленина… На Серпуховке кто-то из толпы в этой женщине узнал человека, стрелявшего в тов. Ленина. После этого я еще раз спросил: «Вы стреляли в тов. Ленина?» На что она утвердительно ответила, отказавшись указать партию, по поручению которой она стреляла…»

Получатся, что Каплан остановилась, а не «растворилась» в толпе на Серпуховке. Она не осталась на том месте, откуда стреляла в Ленина, то есть не выполнила договор с Семеновым – сознаться в совершенном преступлении. Она решила покинуть место покушения и дожидалась извозчика в условленном месте, но Новиков предал ее и умчался на приготовленном для Фанни лихаче, оставив её на произвол судьбы.

При задержании Каплан не сопротивлялась. Сразу после её задержания в Замоскворецкий военный комиссариат прибыл председатель Московского ревтрибунала Дьяконов. Он попросил трех женщин обыскать Каплан и подозреваемую в соучастии в покушении кастеляншу Попову. Удотова показала: «При обыске мы Каплан раздели донага и просмотрели все вещи до мельчайших подробностей… Были тщательно просмотрены ботинки, вынуты оттуда подкладки, вывернуты. Каждая вещь просматривалась по два и несколько раз. Волосы были расчесаны и выглажены. Но при всей тщательности осмотра обнаружено что-либо не было… Она стояла смирно и довольно покорно».

В 1919 году одна из женщин, обыскивавших Каплан, Зинаида Легонькая, по доносу осведомителя в связи с подозрением, что она стреляла в Ленина, была задержана. Ей было 23 года, она окончила реальное училище, вышла замуж, участвовала в Февральской и Октябрьской революциях, служила разведчицей на фронте. Но она смогла доказать свое алиби и дала дополнительные показания:

«При обыске найдено у Каплан в портфеле: браунинг, записная книжка с вырванными листами, папиросы, билет по ж.д., иголки, булавки, шпильки и тому подобная всякая мелочь, а во время того, когда её совсем раздевали догола, то не могу вспомнить, нашли чего-нибудь или нет».

Непонятно, о каком браунинге шла речь. Был ли у Фанни второй пистолет, или это ошибка Легонькой? Но в других документах дела этот пистолет не фигурирует. Когда начались допросы о покушении на Ленина, подозреваемых было двое – Каплан и Попова. Первой Дьяконов допросил Каплан, а затем Каплан и Попову повезли на Лубянку. В автомобиле Каплан сопровождал чекист Александров, в грузовом Попову охраняла Легонькая.

Туда прибыли нарком юстиции Курский, секретарь ВЦИК Аванесов, председатель ВЦИК Свердлов, член ВЦИК и коллегии ВЧК Кингисепп. Расследование возглавили зампредседателя ВЧК Петерс и завотделом ВЧК Скрыпник. Дзержинский в это время был в Петрограде и расследовал убийство Урицкого.

30 и 31 августа, 1 и 2 сентября 1918 года следователи ВЧК допросили более 40 свидетелей покушения, а в военкомате Замоскворецкого района 30 августа допросили 15 человек. Установили знакомых Каплан по каторге, на её квартире устроили засаду, но туда никто не пришел.

Браунинг, из которого Каплан якобы стреляла в Ленина, отброшенный под автомашину, сразу не нашли. Но 1 сентября 1918 года газета «Известия» опубликовала обращение, что «ЧК не обнаружен револьвер, из коего были произведены выстрелы в товарища Ленина и Комиссия просит лиц, коим известно о нахождении револьвера, немедленно сообщить Комиссии».

2 сентября к следователю Кингисеппу явился рабочий фабрики имени Савельева Кузнецов и принес браунинг № 150489, из которого, по его словам, стреляли в Ленина. В магазине пистолета находилось четыре неиспользованных патрона. В тот же день на месте покушения произвели одновременно осмотр и следственный эксперимент с фиксацией положение основных действующих лиц в момент покушения и места обнаружения гильз от браунинга.

Фотографом был Юровский, организовавший в Екатеринбурге расстрел царской семьи. Как и 1906 году, Каплан не выдала никого. В допросах принимал участие Свердлов. По его распоряжению Каплан перевезли с Лубянки в Кремль. Здесь Петерс провел очные ставки с бывшей каторжанкой Тарасовой и английским разведчиком Локкартом.

После расстрела Каплан и окончания следствия ВЧК освободила из-под ареста знавших её эсеров Д.С. и А.С. Пигит, Тарасову, Радзиловскую и Штальтерброт, Поповых и их знакомых Никишина и Семичева. О последних днях Каплан рассказано в книге бывшего коменданта Кремля Павла Малькова «Записки коменданта Кремля»:

«Я вызвал машину и поехал на Лубянку. Забрав Каплан, привез ее в Кремль и посадил в полуподвальную комнату под детской половиной Большого дворца. Комната была просторная, высокая. Забранное решеткой окно находилось метрах в трех-четырех от пола… Прошел еще день-два, вновь вызвал меня Аванесов и предъявил постановление ВЧК:

Каплан – расстрелять, приговор привести в исполнение коменданту Кремля Малькову. Расстрел человека, особенно женщины, – дело нелегкое. Это тяжелая, очень тяжелая обязанность, но никогда мне не приходилось исполнять столь справедливый приговор, как теперь.

– Когда? – коротко спросил я Аванесова.

– Сегодня. Немедленно. – И минуту помолчав: – Где, думаешь, лучше?

Мгновение поразмыслив, я ответил:

– Пожалуй, во дворе Авто-боевого отряда, в тупике.

– Согласен.

– Где закопаем?

Аванесов задумался:

– Это мы не предусмотрели. Надо спросить Якова Михайловича…

Мы вместе вышли от Аванесова и направились к Якову Михайловичу, оказавшемуся, к счастью, у себя. В приемной сидели несколько человек, кто-то был у него в кабинете. Мы вошли. Варлам Александрович шепнул Якову Михайловичу несколько слов, Яков Михайлович молча кивнул, быстро закончил беседу с находившимся у него товарищем, и мы остались одни.

Варлам Александрович повторил Якову Михайловичу мой вопрос: где хоронить Каплан? Яков Михайлович глянул на Аванесова, на меня. Медленно поднялся и, тяжело опустив руки на стол, будто придавив что-то, чуть подавшись вперед, жестко, раздельно произнес:

– Хоронить Каплан не будем. Останки уничтожить без следа…

Вызвав несколько латышей коммунистов, которых лично хорошо знал, я отправился вместе с ними в Авто-боевой отряд, помещавшийся как раз напротив детской половины Большого двора. Во двор Авто-боевого отряда вели широкие сводчатые ворота… Я велел начальнику Авто-боевого отряда выкатить из боксов несколько грузовых автомобилей и запустить моторы, а в тупик загнать легковую машину, повернув ее радиатором к воротам. Поставив в воротах двух латышей и не велев им никого впускать, я отправился за Каплан. Через несколько минут я уже вводил её во двор Авто-боевого отряда.

К моему неудовольствию, я застал здесь Демьяна Бедного, прибежавшего на шум моторов. Квартира Демьяна находилась как раз над Авто-боевым отрядом, и по лестнице черного хода, о котором я забыл, он спустился прямо во двор. Увидев меня вместе с Каплан, Демьян сразу понял, в чем дело, нервно закусил губу и молча отступил на шаг. Однако уходить он не собирался. Ну что же! Пусть будет свидетелем…

– К машине! – подал я отрывистую команду, указав на стоящий в тупике автомобиль.

Судорожно передернув плечами, Фанни Каплан сделала один шаг, другой… Я поднял пистолет… Было 4 часа дня 3 сентября 1918 года. Возмездие свершилось. Приговор был исполнен».

Труп Каплан Мальков и Демьян Бедный сожгли на территории Кремля в бочке с бензином. В шестом номере за 1918 год «Еженедельника Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией» был напечатан список с фамилиями 90 расстрелянных ВЧК. В нем говорится: «Всероссийской чрезвычайной комиссией расстреляны:…33) Каплан, за покушение на тов. Ленина, правая эсеровка…»

Следственное дело № Н-200 по покушению Ф.Е. Каплан на В.И. Ульянова (Ленина) – это всего один том из 124 листов. В нём нет обвинительного заключения, постановления о прекращении уголовного дела или приговора суда с вердиктом о её казни.

В результате расследования установлена личность Каплан и то, что её виновность не вызывала сомнений у ВЧК. Входила ли она в партию правых эсеров, не установило, но Петерс считал, что Каплан представляет террористическое эсеровское подполье. Руководство страны уже сделало выводы, поэтому в ВЧК посчитали, что дальнейшее расследование не имеет смысла.

Однако 18 мая 1922 года дело Каплан как «вещественное доказательство» было приобщено к уголовному делу по обвинению правых эсеров. К этому процессу были привлечены 177 человек. Осудили 34 руководителя партии, которые кроме политических преступлений признали и организацию целого ряда крупных экспроприаций, грабежей, контрреволюционных мятежей и восстаний, подрывную деятельность разведок и посольств Антанты, развязывание ими вместе с внутренней контрреволюцией Гражданской войны.

Семенов (Васильев) и Коноплева были приговорены к высшей мере наказания – расстрелу, но впоследствии помилованы и освобождены из тюрьмы. Приговор не был отменен до конца их жизни. Вероятно, что именно Коноплева, а не Каплан стреляла в Ленина, поэтому её немедленно убили и сожгли в Кремле. Семенов – это отдельная история.

Ретроспектива

Григорий Иванович Семенов (Васильев) с 14 лет участвовал в революционном движении анархистов. В апреле 1917 года ротмистр Семенов был уже членом бюро исполкома Петросовета. В октябре 1917 года спас Керенского от ареста и вывез его из Гатчины в матросской форме на спортивном автомобиле.