Текст книги "Мы не рабы"

Махалово

Мы спускались по эстакаде. Прелестный ветерок, приносящий божественные запахи. После долгой голодухи кружилась голова. Кофе! Мясо! Почти забытые ароматы. На ближней площадке, простершейся над бездной, стояли столики, стулья – белые, пластмассовые… раньше, кажется, таких не производили – жизнь более тяжелая была. Проходя, я задел один стул, и он с тихим стуком упал. Подошел пожилой горец в фартуке и рукавицах, покрытый цементом – видимо, наращивал площадку над пропастью. Смотрел настороженно.

– Извините! – проговорил я. – Случайно вышло.

На запыленном его лице появилась улыбка.

– Стулья такие делают! – Он развел рукавицами. – От ветра падают! Стоят, только когда на них сидят! Садитесь, буду вас угощать!

Бесплатно? – мелькнула мысль.

– Один момент! – Он скрылся в шатре и появился без фартука и рукавиц. – Я – Аслан. Что хотите? Делаем кофе, на горячем песке.

– Два! – Я поднял пальцы. Ноздри уже трепетали.

– Коньяк хочешь? Настоящий!

Помню, я тогда удивился: не знал еще, что бывает и ненастоящий коньяк… хотя именно он и стал одним из символов наступившей эпохи.

– …Нннет! – поколебавшись, сказал я.

– Да! – радостно воскликнула Нона.

– Надо слушаться мужа, – сурово сказал Аслан.

Нона поникла.

– Ладно, по 50 граммов! – разрешил я конфликт.

– Хычины будете?

– Да! – это сказали мы двое, а рассмеялись все трое.

И тут, как бы на наш смех, подошли два небритых красавца, оба с ног до головы в черном, словно с похорон.

– Извините! – Аслан отошел к ним.

Говорили на своем гортанном наречии, при этом они почему-то показывали вверх, на наш «бизнес-центр». Может, просто язык у них такой – хрипящий, шипящий, клокочущий… Поэтому простой, может быть, разговор кажется слегка угрожающим? Аслан пришел помрачневший.

– Хычинов нет.

– Ой, как жалко! – воскликнула Нона.

Аслан хмуро ей улыбнулся.

– Ну дайте, хотя бы, что есть. – Это произнес я. – Что они говорили?

– Спрашивали, вы оттуда пришли? – Он показал вверх.

– Наверное, комнату хотят снять? – Нона просияла. – Там сдают! Хотите, я их догоню, скажу?

– Нэ надо! Пейте кофе, – проговорил Аслан.

«Пейте кофе – и уходите!» – прозвучало это примерно так.

– Посчитайте, пожалуйста! – произнес я. Но я ж пришел не платить. Наоборот! Мысли метались.

– Ой, Веча! Не спеши! Здесь так здорово! – воскликнула Нона.

Действительно, прекрасный простор, до самого моря! Может, и надо глядеть на мир, как она? Прекрасная долина перед нами. Но над нею уже летела туча, а по листьям, чуть отставая, ее тень.

– Что-то хотите еще? – нетерпеливо проговорил Аслан.

– …Половину всего, чего вы заработали! И харч! – смело добавил я.

– Тогда минуту! – сказал Аслан, подняв мозолистый палец. – Сейчас.

И, как фокусник, скрылся в шатре. А из шатра появился не он, а – мой старый друг Вася. Живой! – я обрадовался. Но – напрасно. Вася, дожевывая, пристегнул что-то к руке… и – слепящий удар!

Видимо, не хватило мне гибкости! – последняя мысль.

Бриллиантовый зуб выбил мне, сволочь! Как бриллиантовый он мне обошелся год назад. Пропажу языком обнаружил, когда очнулся. За стеклом террасы горел закат. Нона, к моему возмущению, выпивала с Владом.

– О! Веча! – обрадовалась, но без тени раскаяния.

– Ты бы меня хоть подождала!

– Так садись, Веча!

– Ты лучше спасибо ей скажи – накрыла тебя, как курица крыльями! – похвалил ее Влад.

– А ты где был?

– А я уже махался с тремя. Отбил-таки… твое тело у них. Хотели тебя на хычины пустить! – он вдруг дико захохотал. Ну – просто бешеное веселье! В голове и без того звон.

– А после – волок тебя! – проговорил Влад. – Как тогда – помнишь?!

Мне показалось, у него блеснула слеза. Бизнесмены, оказывается, склонны к сентиментальности.

– Но тогда я еще… со всеми зубами был! – И я вспомнил то событие, в начале нашей дружбы. Тогда сражен был алкоголем, а теперь – врагом.

Выпили.

– Считаю, все удачно прошло! – бодро произнес Влад. «Махалово», чувствую, как-то освежило его. Он даже помолодел.

– Нормально! Разведка боем! – подстроился я.

Разведка боем меня. Но озвучить это я не успел. Распахнулась дверь, и вошла Наиля. Но не одна. С ней вошел Митя. И Сокол в белом костюме!

– Отстирался! – воскликнул я.

– Это другой, – скривив рот в мою сторону, прохрипел он. А продолжил уже дружески. – Ну что? Как всегда – зовете только в критический момент? – Он весело огляделся.

– Ну почему – критический? – пробормотал я. Опять все, что ли, из-за меня? – Нормально сходили, потолковали…

– Выбили зуб! – в той же тональности продолжил он.

Откуда они все знают?

– Ну, этим и ограничилось, – миролюбиво сказал я. Не хотелось бы развития тех событий.

Сокол резко расстегнул молнию черной кожаной сумки и вынул из нее длинный бинокль. Поднес к лицу.

– Да нет! – хлестко произнес. – Вы, кажется, запустили маховик истории!

– На фиг мне запускать эти маховики! – испугался я.

Сокол молча передал мне бинокль.

Снизу эстакады надвигалась толпа. Все в черном, как те двое, которые подходили к Аслану и отвергли нашу дружбу.

– Встряхнули вы местное население!

– Я? Скорее – они меня встряхнули! Точнее, ваш Вася, который работает на них!

– С Васей я еще поговорю! – произнес он строго.

А толпа между тем надвигалась.

– Но это же надо запечатлеть! – обратился вдруг Митя к Соколу, как бы с мольбой.

Сокол, помедлив, опять элегантно раздвинул молнию, достал из сумки портативную кинокамеру и вложил ее Мите в руки.

– Банк «Сириус» поддерживает все достойные начинания! – веско произнес он.

Но Митя, балда, это не снял.

– Так снимайте же! – Сокол движением кисти словно сдвинул завесу с происходящего там, за окном.

Митя радостно стал снимать – хотя картина в целом открывалась неприглядная. В руках приближающихся людей уже можно было разглядеть зазубренные прутья арматуры, а в глазах – решимость.

– Поспешили вы! – свысока бросил Сокол Владу. – Дождались бы меня. Я бы проконсультировал.

– Ты понты тут не разводи! – Наиля вдруг накинулась на Сокола. – Делай что-нибудь! Ты же ведь политтехнолог теперь! Я посудомойкой у них работать не хочу!

– «Что-нибудь» я сделать могу, – проговорил Сокол, отводя бинокль и насмешливо склоняя голову вбок. – Но как это будет оценено с точки зрения передовой интеллигенции? – Он насмешливо посмотрел на меня.

Вот она, месть за костюмчик.

– Интеллигенция среагирует адекватно! – так ответил я, по-моему, неплохо.

Сокол склонил голову с пробором, что, видимо, означало – «Ваш слуга!», прошуршал молнией и все из той же сумочки вытащил… револьвер несколько необычной формы!

– Ну уж… не надо… так уж! – забормотал я.

Сокол, холодно улыбнувшись, вышел на крыльцо. Вот он – герой множества нынешних популярных книг, в мягкой обложке. Мужественный, но одинокий представитель наших спецслужб в критической обстановке! Один против всех! Сначала он, как бы шутливо, повел дулом на толпу (передние остановились), потом задрал дуло вверх и нажал курок… И красивая красная ракета дугой пролетела над долиной. Толпа забеспокоилась. Впереди явно шли люди бывалые и знали, что ракеты просто так не летают. Обычно они означают начало военной операции.

Томительное ожидание… И внизу эстакады появились ребята в хаки. Ну, просто они рвались в гости к нам, своим соплеменникам, и просили посторониться. И никого и не трогали – разве что если слышали угрозы. Толпа постепенно рассеялась (ну, с некоторой «помощью») и их бегу трусцой уже никто не мешал. Топот приближался. И вот они ворвались к нам. Тельняшки, родные потные лица. Морпехи! Свои! Мы обнимали их, благодарили. Они стеснялись, смотрели в сторону и, даже не захотев сделать общее фото, потопали дальше. Влад патриотично слился с потоком – Наиля только заскрипела зубами. Видимо, знала их маршрут.

Точно! В холерный барак! Митя повел кинокамеру за ними, но Сокол с мягкой улыбкой прикрыл ладошкою объектив.

В осаде

Влад, хозяин Эдема, утратив классовое чутье начинающего капиталиста, угощал корешей – пока что самогоном. Я, посланный Наилей, не мог отказать себе в минутных наслаждениях, хотя считалось, что приглядывал за Владом. Сезонницы тоже присутствовали за столом – но для близкого общения с ними надо было иметь мужество, а я тогда его еще не имел. Моя задача была – вытащить Влада. Но, ясное дело, не сразу. Вернулись где-то под утро. Влад заработал от Наили оплеуху, а я – ничего. На следующий день сезонницы занимались в основном стиркой и штопкой боевого обмундирования. Матросики загорали, некоторые в тельняшках. Форс важнее загара! Эта высокогорная командировка явно им пришлась по душе. Разглядывая их сморщенное обмундирование, сохнущее на кустах самшита, Влад мрачно пошутил: «Бордель закрыт на просушку». А Наиля, озирая окружающее, сформулировала так: «Наш миллиардер, устав от гонки за миллиардами, решил заняться благотворительностью».

Да. Казна не пополнялась. Несколько робких буржуазных семей, занимающих виллы, увидев веселых матросиков в свободном полете, решили слинять… видимо, память о семнадцатом годе крепко засела в костях. Странно… к чему это мы пришли? Строили капитализм, не щадя головы, – я потрогал голову, – а построили что?

Живем как на заставе, окруженные басурманами. Капиталистические предприятия национализированы. И держим рубеж. Пребывание воинской части наложило-таки неповторимый отпечаток на нашу жизнь: теперь тут у нас была передовая, и переходить на ту сторону было нельзя. Головокружительный парадокс ситуации был в том, что по ту сторону «демаркационной линии», совпадающей с воротами, гуляли исключительно наши соотечественники, ели-пили в тех самых шатрах и даже пели до боли знакомые песни, и хотелось их подхватить… но между нами рубеж. Морпех всегда стоял у калитки.

– У нас миссия – особая! – не без гордости говорил Влад, кажется, слабо понимая, что он имеет в виду. Не вижу наживы! Влад привез из Запрудного кроликов и душой привязался к ним, а потом сам же бегал с окровавленными руками и слезами на глазах. Тушки их трогательно смотрелись как бы в перчаточках и носочках – есть такой обычай оставлять там кусочки меха. Гости слаженно ели крольчатину. Ежик подружился с кроликами, и – страдал. А нас – презирал. И капитализм не построили, и съели его друзей. Тупик исторического развития? Цугцуванг! Есть такая ситуация в шахматах, когда любой ход губителен!

За время пребывания у нас воинской части открылась удивительная военная тайна. Гости наши… не пили. И не дрались… и даже не ходили в холерный барак. Они… читали. Причем про себя. Книжки те – встрепанные, пузатые, мягкие, впервые так их много увидел – валялись повсюду. И любой читал их с любого места. Какая разница? Суть ясна! Мы так мечтали о новой литературе!.. и вот она. «Похождения седого». «Возвращение слепого». «Битва парализованного» (который, ясное дело, парализованным не был, а лишь притворялся для конспирации), а сам владел самыми современными способами убийств… Но убийств благородных! Ради высоких целей! Или для завершения запутаннейшей операции, которую не перематывать же обратно: надо как-то кончать, раз мужик! Крепкая мужская дружба сметала все!

Было вполне нормально замочить сотню человек, если друг в опасности… Как вы почувствовали – я тоже начал это читать. И даже стал чувствовать потребность что-то такое написать. Надо срочно отсюда валить! Но… Куда? Модная литература засохла в модных формах, как асфальт. А тут – жизнь! Мерзкие коррупционеры из верхов посадили честнейшего «парализованного», бывшего, конечно, спецназовца из элитного подразделения, в тюрьму, там он завоевал уважение уголовников и ушел через канализационную трубу, – и поочередно всем отомстил! Душа поет. Нона вдруг спросила меня: «А чего ты, Веча, не пишешь?» – «Так другие же пишут. Они и жизнью управляют теперь!»

Казалось, кроме книжек они и не видят ничего. Но когда я, не торопясь, подошел к калитке, возле которой стоял читающий часовой, и непринужденно хотел пройти, он, не открывая от книги глаз, вдруг выставил вперед руку и перекрыл проход. Возможно, именно так в этот миг и поступил бы герой книги, которую он читал.

Спасла нас, как часто бывает, женщина.

– У нас что тут? Изба-читальня? – набросилась Наиля на Сокола.

– Но вы же сами просили вас защитить? – усмехнулся Сокол.

– Хватит, уже защитил, – проговорила Наиля.

Прорыв

Есть такая пьеса «Троянской войны не будет». Так и тут. Все самое правильное и смелое делают женщины… Исчезла вдруг Нона. Обыскался ее. Тут подвернулся Сокол. – Нону не видели? Он подошел к читающему часовому: – Смир-на!.. Тут не проходила женщина средних лет? Почему – средних? – А! – Тот оторвался от книги. – Возраста не заметил. Но сказала – «за сигаретами»! – За сигаретами! Вы что, не понимаете, что здесь – рубеж?

– А… Да! Извините.

– «Извините»? – взвился Сокол. – Вас что, из университета выгнали?

– Так точно!

Оставив Сокола разбираться с часовым, мы с Владом «пошли в разведку». Нону мы нашли без труда – возле того самого шатра. Где когда-то происходило махалово… А теперь – уютнейшая беседа! Она сидела с Асланом и еще с двумя, словно высеченными из гранита.

– О! – обрадовалась она. – А мы тут подружились с ребятами!

И они улыбнулись, как улыбались бы, наверно, каменные скалы. И – пошел разговор! Сошлись на четырех с половиной процентах от их дохода, но при условии, что эти проценты мы будем тратить у них же… так что денег можно даже не забирать, очень удобно! Надо еще эти четыре процента проесть! Но думаю, справимся.

Вернулись довольные.

– Ну вот, хоть что-то! – подытожил Влад.

Часового, что удивительно, не было. На его месте стоял Сокол.

– Кто идет? – спросил он шутливо.

– Это ммы… Ммилионеры! – промычал Влад.

– Увы! Для миллионера вы слишком мягкосерды! – впечатал он.

Влад растерялся:

– А где мореманы?

– Ваши друзья, – язвительно проговорил Сокол, – уже далеко. И отправятся еще дальше… где им будет не до чтения. Сняты, как не справившиеся с заданием.

– Как – не справившиеся? – Влад не понял. – Они ж нас спасли!

– Больше они вас не спасут! – отчеканил Сокол.

– От чего это? – продолжал куражиться Влад.

– От хода истории! – произнес Сокол.

Да – это мрачно! Мы с Владом стали испуганно озираться: какая еще напасть?

– У тебя есть единственный способ уцелеть! – сообщил Владу Сокол.

– Это какой же? – Влад аж побледнел. Но и у меня душа ухнула. Чем пугают?

Сейчас, – подумал я, – Сокол скажет Владу: «Ты ведь служил?» Заметил, что Сокол вдруг перешел с ним на ты… Влад наш, значит, уже не «бизнесмен»? А – кто?

– Бульдозер у тебя есть?

Крутой поворот!

– Ну есть, – растерялся Влад. – В сарае стоит.

– Выгоняй его!

– Зачем?

Сокол с шикарным шорохом расстегнул молнию сумки и достал изящную папку.

– Вот! Постановление на снос всех этих шалманов! – Он указал на струящиеся по эстакаде огоньки. – Твой момент! – Он щелкнул ногтем по папке.

– Нет. Друзей я сносить не буду, – Влад произнес.

– Уже – друзья?

– По сравнению с тобой, да.

– Зря. Ты мог бы кое-что получить.

– Не надо нам от тебя ничего! – это сказала Наиля.

Пик Капитализма

Потом Влад неоднократно говорил, и даже на официальном выступлении, которое состоялось позже, что горд, «сохранив чистоту» своего бульдозера, и теперь может появляться на нем в любом приличном обществе.

А тогда – всю ночь мы слышали треск, там сияли фары и гасли огоньки. Мы не расставались… как при всех исторических переломах.

Наутро эстакада была абсолютно пуста… Но недолго. Стал приближаться какой-то вой, и на эстакаду поехали непрерывным строем какие-то невиданные прежде машины.

– С «Сириуса» ребята! – пояснил Влад.

Но утверждать, что наша жизнь расцвела, я бы не стал. Цветущая наша территория превратилась вдруг в свалку строймусора. Уже не наша… Финансовый ручеек от «Сириуса» высох, зато хлынул этот мощный поток.

– Штурм «Пика Капитализма»! – умный Митя указал на нависающую над нами гору. – В народе теперь так ее называют.

Помнится, Пик Коммунизма был – но так ничего там и не выросло. И вот – следующий пик.

С горы доносились взрывы. Прилетали камни. Этот штурм наверняка был частью какого-то гигантского плана. Если бы это было бы что-то местное, люди бы знали. А тут – ничего даже не объясняли. Оценят поколения?

А пока – примчался Рубанцук к Владу:

– Выгоняй свой бульдозер! Засыпет нас.

– Да-а! Северомуйский размах! – сказал я Владу, но тот лишь ощерился в ответ.

Влад греб днем и ночью. Рубанцук отвозил камни куда-то по ночам. Днем было нельзя: могли остановить, обвинить в хищении и посадить… Где это мы?

Потоп

Влад вырвался буквально на час. Мы сбегали с ним искупаться, но когда вылезали из моря, увидели, что с неба на нас едет гора. Мы успели добежать и юркнуть под крышу, оказавшись все вместе, и по крыше загрохотало. Когда вышли в наш бывший сад, все было залеплено глиной. Все было глиняное – деревья, цветы. Мы вместе бродили по территории, время от времени нагибаясь и что-то поднимая. Был в истории бронзовый век. Теперь – глиняный. Куда пришли? Влад вытащил из глины что-то лохматое, слипшееся. Мертвый ежик! И Влад зарыдал.

По версии журналистов наиболее дотошных, виной были роскошные виллы, загадочно выросшие на склоне горы, выше нас. Исключительно роскошные, но без какого-либо дренажа (стока вод) и специальных «отводов» для камней. Этим людям законы физики – не указ! Камнепад прыгнул в пруд в Запрудном и, смешавшись с глиной, пошел на нас. Надо соскребать глину, пока все не окаменело. Но помощи – никакой! Впрочем… На эстакаде вдруг появилась толпа. Та самая! Но в руках у них не палки, а лопаты. Шли не закапывать нас, а – откапывать! Дружба народов?

Бульдозеру тут не развернуться. Грязь везли в ручных тачках и сливали в овраг. Оживлен был лишь Митя с камерой.

– Слушай! Мы сейчас с тобой можем великий фильм снять, о конце света! На Западе это сейчас самая фишка! Актеров врежем потом.

– Нет, – я печально огляделся. – Тема конца света мне не близка.

И вдруг – внизу эстакады появился всадник на белом коне. Всадник Апокалипсиса? Гарцуя, он приближался к нам, и в посадке его было что-то знакомое – хотя верхом этого человека я прежде не видал. Застыл у ворот. Сокол. Абсолютно прямой. Оглядел панораму. Не только наш «садик» – но и всю ширь.

– Какая бездуховность!

И поскакал вниз.

Счетчик

Листая годы, надо видеть лучшее. Но сейчас передо мною – счетчик утекшей воды. Я уже и умываюсь так… плевком крана… а циферки все бегут! И когда я лежу на кафеле в туалете, пытаясь разглядеть их на счетчике воды, расположенном почти на полу, в тени унитаза – трудно поверить (даже мне), что я чего-то добился в жизни… Вот чего ты добился в жизни! Опять катастрофический перерасход воды, превышающий все мыслимые и финансовые возможности! Так тебе не останется на еду. Может, счетчик неправильно крутится? Но с ним не поговоришь – мерзкая рожа, поганенькие глазки – циферки наверняка лживые. Дать ему, что ли, по харе? Так выпишут штраф и поставят еще более наглого! Я много еще чего могу сделать, в высших сферах… но вот сейчас помочь мне встать некому, кроме немощной Ноны. Но ее сейчас нет. А встать нужно. И пойти и попросить поднять счетчик сантиметров на десять. Что б я хотя бы мог держать голову высоко!

Возвращение

Зазвонил, после долгого молчания, телефон.

– Алле! – кинулся радостно, чуть унитаз головой не снес.

– Привет, старик!

«Стариками» мы называли друг друга как раз тогда, когда были молоды. Митя! Лет десять как не звонил.

– Как ты? Мобилен? – вскользь спросил он.

– Ну… В Грецию, скажем, могу. А до родного ЖЭКа вряд ли дойду!

– А в «Горный воздух» не хочешь?

– В «Горный воздух»? Могу! А что теперь там? Сахара?

– Да нет. Жизнь вернулась…

– Так же беспричинно, – продолжил я.

– Как когда-то странно прервалась! – Он закончил строфу, и мы засмеялись. Помним шедевры! А кто еще?

– Ты как там? – спросил я.

– Ну, работаю. На канале.

– Надеюсь, не на Беломоре?

– Тьфу, тьфу!

– На горе телевышку поставили?

– Как ты узнал?

– Так оно ж теперь правит миром… Надо? Лечу!

На наших воротах доска: «Школа юных дарований». Это умно. Дети – это святое. Тут не придерется никто. Гостиница у них теперь там, где была администрация – высоко. Разглядывал знакомые домики. Напоминают настоящие, как хорошо сделанный муляж.

Чуть прилег в номере – стук. Влад и Наиля! Обнялись. Сперва показалось мне, что Наиля «хорошо поправилась», но потом сообразил: ждет!

– Надеюсь, не первого?

– Не-е! – Гордо Влад произнес.

Работает, рассказал, в ДРСУ: Дорожное ремонтно-строительное управление.

– А сами – в Запрудном. Правая рука Рубанцука! – на Наилю указал. Но – как народ говорит – левая нога: делает, что хочет.

Митя пришел.

– Пора!

– Погоди! Посидим вместе, как раньше.